Автор: Антон Агеев
8(925)5175114
БЕСКОНЕЧНАЯ ПЬЕСА
Действующие лица:
Андрей – 35 лет
Яков Андреевич – отец Андрея – 70 лет
Ольга – жена Андрея – 25 лет
Сцена 1-я
ОЛЬГА: Ты надолго?
АНДРЕЙ: На пару дней. Потом назад в полк, к братцу. Ждет меня с нетерпением…. Хотел вот с отцом проститься, пока есть время.
ОЛЬГА: Да, Яков Андреевич очень плох. Боялся, что не увидит тебя больше.
АНДРЕЙ: Плохо…очень плохо… Ты, пожалуйста, не забывай его. Помогай по хозяйству.
ОЛЬГА: Конечно. Как ты мог подумать? Я не оставлю его. И знаешь, я попросила сестру, чтобы она приехала, пожила у нас. Пока тебя не будет.
АНДРЕЙ: Сестру?
ОЛЬГА: Я знаю, что вы не особо ладите, но ты же знаешь, мне здесь совершенно не на кого положиться, а она бы мне очень помогла. Она уедет, когда все кончится, и ты вернешься. Ты не против?
АНДРЕЙ: Хорошо.
Открывается дверь. В комнату тяжело входит Яков Андреевич
ОЛЬГА: Яков Андреевич, зачем же?! Зачем вы встали?
Яков Андреевич делает знак рукой, шаркая, направляется к сыну.
АНДРЕЙ: Ты зачем поднялся, папа?! Иди, ляг. Я сейчас посижу с тобой…
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Что же я тебя не обниму перед разлукой. Сынок! Может и не увидимся больше.
АНДРЕЙ: Ну что ты папа…
ОЛЬГА: Оставлю вас
Ольга поспешно выходит из комнаты
АНДРЕЙ: Папа, садись (подставляет ему кресло, Яков Андреевич садится, цепляясь за подлокотник)
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Уф-ф… Старая развалина.
АНДРЕЙ: Ничего придешь в себя. Что это за возраст семьдесят лет? Чуть выше среднего по европейским меркам.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Ладно. Не будем. Не люблю про болезни. Как ты, сын? Готов?!
АНДРЕЙ: Готов ли я? Готов… Но если бы ты знал, как не хочется уезжать… Впервые такое.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Эх-х, Андрюша… Помни, что ты из офицерской семьи. Служи, милый мой, достойно.
АНДРЕЙ: Мы с тобой так на охоту и не съездили…
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Да какая уж охота! Сил совсем нет. С утра еле с постели поднимаюсь.
АНДРЕЙ: А что врачи?
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Врачи? Говорят лежать подольше. Покой! Ни куда не ходить! Заняться, стало быть, собой, и прекратить волноваться. А как я прекращу, если война идет? Когда у меня двое сыновей служат?
АНДРЕЙ: Ты все- таки слушай их.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Ладно. Не суйся. Я о другом хотел с тобой поговорить.
АНДРЕЙ: О чем?
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Ты совсем не добр с Ольгой. На ней лица нет. Видел? Ты бы поговорил с ней! Подойди, обними. Она же любит тебя. Что ты право слово!
АНДРЕЙ: Весь в тебя папа. Ты же знаешь. Честь превыше всего.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Да понимаю… Ты прав! Честь превыше всего. Но… Я жизнь пожил и….. Всякое бывает….. Пора бы уже простить жену! Она все сполна искупила. Ты знаешь. Ты что не любишь ее больше?!
АНДРЕЙ: Да не могу я так… Сердце разрывается. Окончательно боюсь размякнуть. Люблю конечно! Но… Боже, как же не хочется ехать. Словно не сделал чего то важного…
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Ну, ты давай, не раскисай. Действительно не сделал. Хорошо, что любишь. Поговори с ней. Дай мне слово.
АНДРЕЙ: Поговорю.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Вот и славно… Помоги мне подняться.
(Андрей кидается к отцу и помогает подняться с кресла)
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Ну! С Богом! Братцу своему привет передавай. И поцелуй его от меня. Храни вас Господь!
(Целует и перекрещивает Андрея)
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Все! Пойду. Лягу. Сил не осталось.
АНДРЕЙ: Правильно папа.
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Скажу Ольге, чтобы шла к тебе… И сделай то что должно! Понял меня?!
АНДРЕЙ: Понял…
ЯКОВ АНДРЕЕВИЧ: Пойду.
(Яков Андреевич выходит. Андрей стоит в задумчивости, покачивается на мысках. Через какое-то время заходит Ольга)
ОЛЬГА: Бедный папа. Еле доковылял до постели и тут же рухнул. Пойду, приготовлю ему чаю.
АНДРЕЙ: Подожди (подходит к Ольге и прижимает ее к себе)
ОЛЬГА: Андрюша! Милый… Прости меня!
АНДРЕЙ: И ты меня.
ОЛЬГА: Я уж не ждала… Думала так уедешь….
АНДРЕЙ: Да что ты… Не плачь, прошу тебя…
ОЛЬГА: Не буду… Прости.
АНДРЕЙ: Любимая… (целует ее в заплаканное лицо)
ОЛЬГА: Спасибо тебе.
АНДРЕЙ: За что спасибо то?
ОЛЬГА: Ты только пиши мне. Не забывай. Я очень люблю тебя.
АНДРЕЙ: И я тебя!
(стоят обнявшись)
Сцена 2-я.
Действующие лица:
Иван – 20 лет
Вера – 18 лет
ВЕРА: Ты знаешь. Отец предлагал тебя спрятать от этой мобилизации. У Севостьяновых пустой дом, ты там мог бы отсидеться.
ИВАН: Найдут… Да и сколько мне сидеть то? Сколько эта война продлиться? В новостях пишут, вот-вот, разобьем их. Два месяца и все. А уж 2 года прошло. А что дальше? Сепаратный мир?
ВЕРА: Что-что?! Грамотей!
ИВАН: Газеты нужно читать!
ВЕРА: Все гадость из-за этих газет! Ваня, я не хочу, чтобы ты уходил. Прошу тебя!
ИВАН: Да как мне не идти то? Из нашей деревни все ушли. И что мне тут делать? Посуди сама. Водку пить и баклуши бить? Работы нет никакой. Ты же знаешь.
ВЕРА: В Ростов поедем, к моей маме. Она нам поможет.
ИВАН: А дальше что?
ВЕРА: Ничего! Не пущу тебя!
ИВАН: Пустишь, куда ты денешься, дурочка. Меня на довольствие поставят. Я узнавал. Говорят, хорошие деньги платят, буду вам с мамкой присылать. Крышу, наконец, почините…
ВЕРА: Не нужны мне твои деньги. Мне ты нужен! Убьют тебя.
ИВАН: Не убьют. Я везучий.
ВЕРА: Знаю, какой ты везучий, вся голова в шишках.
ИВАН: Везучий… Я знаю. Тебя вот повстречал. И что это как не везение? Дай обниму тебя покрепче. Завтра же в семь отбываю, в рань такую. Хоть наобнимаюсь с тобой всласть на дорожку.
(крепко обнимает Веру, начинает ее тискать)
ВЕРА: Погоди… Не надо…
ИВАН: Почему?
ВЕРА: Не сейчас… Попозже…
ИВАН: Ладно… (выпускает ее) Когда ж попозже то? (задумчиво вертит головой) Ленька, кстати, тоже со мной едет.
ВЕРА: Дурак твой Ленька!
ИВАН: У тебя все дураки. Ты шибко умная.
ВЕРА: А если я тебе скажу, что у нас с тобой ребеночек будет? Ты не пойдешь?
ИВАН: А что?! Правда будет?
ВЕРА: Нет. Ты скажи, сперва!
ИВАН: Вер! Так я все документы у них подписал. Завтра в семь — «пиши-прощай». Куда же я уже? А что? И правда ребеночек будет?
ВЕРА: Не будет никакого ребеночка….Дурак ты!
ИВАН: Вот тебе на! Обманула?!
ВЕРА: Да нет… Сама ошиблась. Вчера больно бок покалывал и подташнивало. Ну, думаю, верно, ребеночек! А утром сегодня началось все. Ну то… (делает многозначительный взгляд)
ИВАН: Ясно теперь. (разочарованно). Как говорится, нет худа без добра. Тоже правильно. Не время ему. Куньюктура не та. Вот вернусь тогда – да.
ВЕРА: Знаешь, а я уж представляла, как я скажу тебе, что у нас маленький.
ИВАН: Хе-хе… Или маленькая.
ВЕРА: Ага! Или маленькая… И ты никуда не пойдешь…Будешь, ходить со мной ,оберегать нас. Ты же такой заботливый.
ИВАН: Скажешь тоже!
ВЕРА: А потом колясочку катать будем вместе.
ИВАН: На колясочку еще заработать надо, Верунь. Вот вернусь, все и решим.
ВЕРА: Ты только пиши мне Ваня. Не забывай. Я люблю тебя.
ИВАН: И я тебя!
Сцена 3-я
Действующие лица:
ВИКТОР: 40 лет
Настя: 35 лет.
ВИКТОР (шепчет) : Я здесь посижу немного. Посмотрю, как Алешка спит.
НАСТЯ: Смотри. Он так на тебя похож. Так же руку закинул.
ВИКТОР: Да-а… Поправь-ка ему одеяло.
НАСТЯ: Не надо. Опять скинет. Он такой жаркий. Посидишь немного и приходи ко мне, на кухню. Я тебе там вещи собрала. Посмотришь.
ВИКТОР: Знаешь, не могу отойти. Так бы и смотрел на него вечно. Хочется каждую мелочь запомнить. Щечки, волосы, пальцы на руках, какие они у него…. Это ж забывается там мгновенно. Ты бы мне его платочек хоть сунула, чтобы вспоминалось по-легче.
НАСТЯ: Да положила! Ой, господи….Завтра проснется , увидит что тебя нет — разрыдается. Так ждал тебя! Ты бы на денек хоть задержался еще!
ВИКТОР: Не могу, Настен. У нас строго.
НАСТЯ: Вить, сил нет уже! Дай обниму тебя. Как же это так?! Ну, когда все это кончится, ты мне скажи?! Нет мочи уже ждать, второй год пошел. Когда же эта война проклятая прекратится…. Погостил три дня и снова туда. Что ж такое! Не набылась с тобой вовсе. Вить!? (расцеловывает его) Люблю тебя!
ВИКТОР: Ну что ты, что ты…. Когда врага откинем. Врага разобьем, тогда и кончится. Тогда и вернемся все.
НАСТЯ: Все ли?
ВИКТОР: Все вернемся. Вы ждите только! Такое ваше дело.
НАСТЯ: Да что же мы, не ждем разве? Что же остается нам еще!? Вот только и ждем..
ВИКТОР: Ну не трави душу Настен, я и сам сейчас расплачусь. Все хорошо будет. Нам чуть-чуть осталось. Правда. А погоним врага, у него только пятки засверкают. Сейчас у нас знаешь какие танки! Ого-го! Ничего их не берет. Мины сами отскакивают.
НАСТЯ: Вояка ты мой! (обнимает его). Они ж –стальные.. А ты?
ВИКТОР: А что? Наше дело -пехотное. Автомат и лопата-друзья солдата. Спрячешься за танк и только беги-поспевай. Безопасное дело!
НАСТЯ: Безопасное! Голову береги, пригодится еще.
ВИКТОР: А то! (обнимает Настю) Я тут подумал Алешке, что то на память оставить-подарочек, да вот не придумал ничего. На. Хоть бритву ему мою передай.
НАСТЯ: А ты как же? В миг зарастешь весь.
ВИКТОР: У меня в части еще есть. Нам выдают.
НАСТЯ: Знаю я как вам чего выдают! Ни белья , ничего нет нормального. Приехал, все подштанники в дырах.
ВИКТОР: Это мыши проели.
НАСТЯ: Мыши… Знамо-мыши… Я тебе сама все собрала. Чаю тебе положила. Конфет вот раздобыла. Мне на фабрике одна добрая женщина отдала…
ВИКТОР: Чай это хорошо! Попьем с ребятами. А конфеты не возьму. Алешке оставь. Пусть побалуется.
НАСТЯ: Ты только пиши мне. Не забывай. Мне все так ждем весточек от тебя…. Вить! Я люблю тебя.
ВИКТОР: И я тебя!
Сцена 4-я
На переднем плане Андрей, Иван, Виктор и Олег. Каждый из них сидит в окопе на некотором отдалении друг от друга и читают свои письма домой.
Андрей одет в форму драгунского офицера начала 19-го века
Иван в одежде казака первой мировой войны
Виктор в каске и гимнастерке Великой отечественной войны.
Первым читает свое письмо Андрей:
АНДРЕЙ: «Здравствуй, Папа, целую ваши руки и прошу благословения. Пишу с неприятного. Богу было угодно, чтобы братец мой пролил кровь за отечество и попал в плен. Но сам братец пишет, что доктора искусные и рана его быстро заживает. Он потерял только кисть ноги: сперва оторвало ему носок, но отрезали немного повыше, тем и спасли. По Милости Божьей, братец не в самом худом положении и по окончании войны будет возвращен к нам. Надеюсь, что Господь Бог охранит его своею Милостию.
О себе же скажу вам, что третьего дня, атаковали мы французов столь счастливо, что они тут же бежали от нас и разбрелись по смоленским лесам. 37 пушек и знамя достались победителям. Благодаря мудрому Князю Кутузову, французы доведены до крайности, и питаются только лошадьми.
Знайте, Папа, что честь и долг велят нам сражаться. Мы — русские и воспитаны в честных и благородных правилах. Надежда наша Бог.
Извините, но нет времени более писать к вам. Сейчас должны получить 15000 свежего войска и пойдем завтра атаковать французов. Прощайте, прошу вашего благословления, надейтесь на Милость Божию и обо мне не беспокойтесь. Бог сохранит нас от всего уже не первый раз. Целую всех родных. Прощайте. Особый привет жене Ольге. Пусть молит Бога, чтоб дал нам успех. Сын ваш Андрей , Смоленская губерния 1812 год.
Иван , отставляет в сторону винтовку и зачитывает свое письмо:
ИВАН: «Дорогие, мама, папа и Вера! Здравствуйте! Поздравляю вас с приближающимся праздником Светлова Христова Воскресения и желаю вам провести его как можно веселее. Где мне придется встречать Пасху – не знаю, так как довольно часто приходится совершать всевозможные перемещения. В настоящее время стоим вблизи немцев. Даже слышим артиллерийскую стрельбу. День и ночь наготове. Непосредственного участия в бою еще не приходилось принимать. Погода стоит весенняя. Реки и озера давно открылись. Снега почти нет. На полях поют жаворонки. Радуются внезапному теплу. Правда, по ночам бывает холодно. Живем в самых разнообразных условиях. Когда по-хорошему и с некоторыми удобствами, а иногда и вовсе без удобств…
Пополнение к нам все идет. И наступления все нет. Мне думается, что наша армия еще пока не готова. Противник учитывает это и на нашем фронте у него солдат совсем мало, но и те небоеспособные — голодные. Офицер с фронта говорит: «видел, дескать, как вели пленных чехов и проходили они мимо кухни. И как кинулись они к котлам прямо руками и тут же обварили их!» У нас тоже мало солдат. Ночью нельзя пройти по своим окопам, того и гляди в плен попадешь. Потому что слишком редко друг от друга посты. А один полк не захотел стоять на позиции. Ночью ушел самовольно… Так вот ведется война… Мы здесь забыли про все — про свободу, про Родину. Как будто нет ничего святого. Кончать и вести войну в настоящее время Россия не может. Что делать, никто не знает. Некоторые проповедуют сепаратный мир. Ходят по окопам и раздают листовки (мы из них курево вертим). Но ведь союзники могут скоро заключить его на зло России и за счет ее. Что тогда делать? Останется тогда расслабленная, нищая Россия? Нет, этого не может быть! Видимо мира можно добиться только с оружием в руках…
Затем до свидания. Целую всех. Ваш Иван.
P.S. Вера, жалованье свое, из полка, перевел на твое имя. Пиши, получила ли его из Департамента в размере 25 р.? А потом переслали ли вам мои наградные в размере 50 р.»? Саратовский полк. 1915 год.
Виктор не спеша сворачивает и закуривает самокрутку и читает свое письмо:
ВИКТОР: «Здравствуйте, мои дорогие: Настена, Алешка, мама, бабушка Нина, Юрка и Ольга. Шлю вам горячий привет и желаю самых лучших успехов в вашей жизни. Настена, это письмо пишу перед боем. Через полтора часа иду в бой, вернусь или нет, не знаю, поэтому решил написать. Может быть, это письмо последнее. А вот жить хочется, сил нет… Хочется дышать, хочется посмотреть на вас хотя бы одним глазом. До рассвета осталось совсем немного времени, и вот в голову залазят всякие мысли. И жить хочется, и про вас все время думаю. Вспоминаю вас. Какой Алешка был маленький и забавный. Как арбуз ел, как на Волге ему саблю выточил, а вы ее у него с мамкой отняли, а он плакал… Не знаю что писать… Надеюсь у вас все хорошо. Хоть говорят, что письма до вас не доходят. Ну коли прочтешь мое письмо, то знай. Я вас все очень люблю! И маме передай привет. Скажи что у меня все хорошо. Пусть она не переживает. Писать больше времени нет. До свидания, дорогие! Крепко, крепко, крепко целую. Ваш Витя». Курская область 1943 год.
(Андрей, Иван и Виктор, убирают свои письма, берут оружие, вещи и отходят к краю сцены).
Сцена 5-я.
Действующие лица:
Андрей: 23 года
Мать Андрея: 50 лет.
(Андрей сидит в своей комнате на диване и перебирает в большой коробке старые письма и фотографии. В комнату входит мать)
МАТЬ: Чего ты ужинать не идешь? Ищешь чего?
АНДРЕЙ (немного испуганно): Нет. Не ищу… Просто хочу фото посмотреть.
МАТЬ: Фото?
АНДРЕЙ (торопливо): Да. Фотокарточки старые… письма…. Это же дед Витя с фронта писал? Его на войне сильно ранило? Он же без руки был?
МАТЬ (присаживается рядом): Да. Дед Витя… Жаль, что ты его не помнишь совсем. Очень добрый был. Всем всегда помогал. Бабушка Настя его очень любила, а он все боялся, что она от него инвалида к другому уйдет. Все одной рукой научился делать. И машину ремонтировал, и сапоги штопал, и борщ варил, только бы она от него не ушла. Смешной. А бабушка Настя его больше жизни любила. Всего на год его пережила.
АНДРЕЙ: Он пехотинец был?
МАТЬ: Да. Пехота. Автомат и лопата-друзья солдата. Так любил говорить. А вот его и бритва. Смотри. Опасная. Он ее твоему папе подарил. А он так и не пользовался ею. Это же уметь надо. Отец электрической всю жизнь брился.
АНДРЕЙ: Можно я дедову возьму?
МАТЬ: Бери. Только осторожней открывай, а то резанешься с непривычки.
АНДРЕЙ (перебирая кипу старых писем): А это кто? Это же прадед вроде? Ты мне раньше рассказывала.
МАТЬ (берет в руки фотографию): Да. Это твое прадед. Иван Емельянович в первою мировую. Много у него наград. Даже Георгиевский крест был. Дед Ваня был настоящим героем.
АНДРЕЙ: Ого! А за что ему крест дали?
МАТЬ: Так я же рассказывала тебе.
АНДРЕЙ: Я уже не помню.
МАТЬ: Это вроде где то в Польше было, командира своего о вынес к своим, тяжело раненого. Сам был сильно ранен, но не бросил его, а два дня на себе тащил. И донес!
АНДРЕЙ: А где его награды?
МАТЬ: Да пропали, сынок. Когда твою бабушку с твоим папой из Ленинграда в Барнаул эвакуировали, при бомбежке все и пропало. Хорошо хоть, что эти письма уцелели.
АНДРЕЙ: Жалко.
МАТЬ: Так весь поезд тогда разбомбили. Бабушка рассказывала, выскочили они из вагона, накрыла она Алешку собой, тут не до вещей было. Хорошо хоть сами живы остались. Бабушка говорила, что столько людей побили, детишек….Ужас.
(Мать с любовью перекладывает фотокарточки).
МАТЬ: Это вот еще письма от дедушки, а это от Гриши, тети Вериного племянника, он молодым погиб, под Варшавой, так жалко, такой красивый был… А это вот моя грамота. Смотри. Это я когда корректором в «Вечерку» устроилась. Молодому передовику! А это – ты смотри какой смешной на велосипеде…Это мы на Пахре отдыхали. А это снова я. С тетей Лидой, тетей Женей…. Это мы тогда на ВДНХ ездили.
АНДРЕЙ (достает новую фотографию): А это папа. Молодой.
МАТЬ (забирает фотографию, долго смотрит на нее): Да. Это папа. Молодой…
АНДРЕЙ: Слушай мам… Мне с тобой поговорить нужно.
МАТЬ: Говори, конечно, сынок.
АНДРЕЙ: Мам, ты не сердись только…
МАТЬ: Что случилось?
АНДРЕЙ: Я все думал, как тебе сказать…
МАТЬ (встревоженно): Ну что еще?
АНДРЕЙ: Ты только не нервничай…
МАТЬ: «Ты только не нервничай» — этого уже достаточно, чтобы человек сошел с ума. Ну что ты тянешь? Что случилось то?
АНДРЕЙ: Ты не знаешь, где мой диплом из Бауманки? Я его искал. Нигде найти не могу.
МАТЬ (облегченно): Диплом? Зачем он тебе?
АНДРЕЙ: Мне его донести нужно. Попросили.
МАТЬ: Куда донести? На работу? В отдел кадров?
АНДРЕЙ: Нет. В военкомат. Я на СВО записался….
МАТЬ: Куда?!
АНДРЕЙ: На СВО.
МАТЬ: На СВО? Это вот на эту ужасную войну?
(Андрей продолжает молчаливо перекладывать документы).
МАТЬ: Что ты молчишь? Ты что, я спрашиваю? Ты записался на это СВО?! Ты что? Сошел с ума?!
АНДРЕЙ: Ну не нервничай, пожалуйста. Зачем ты кричишь?
МАТЬ: Нет. Это невыносимо…. Это что шутка твоя очередная идиотская?! Ты соображаешь своей головой, куда ты записался? На СВО… Отвечай!
АНДРЕЙ: Соображаю…
МАТЬ: Я сейчас сама с ума сойду. Нет. Ты ничего ты не соображаешь! Как же ты мог!? Ты обо мне подумал? Ты о себе подумал? Ты ни о ком не подумал! Иди и забери свои документы. Нет! Мы сейчас вместе пойдем! Собирайся!
АНДРЕЙ: Никуда я не пойду.
МАТЬ: Что? Я не поняла. Андрюшенька, погоди, объясни, пожалуйста, ты хочешь меня свести в могилу. Убить меня? Ты что этого хочешь? Я сейчас уже умру. Если ты не пойдешь сейчас же…. Я уже задыхаюсь…(откидывается на диване и судорожно глотает ртом воздух)
АНДРЕЙ: Мама! Ну что ты прекрати! Что с тобой? Я и так нервничаю. У меня уже в среду автобус, в семь.
МАТЬ (умирающим голосом): Автобус….
АНДРЕЙ: Воды тебе? Мама, ну что ты раскричалась. Я уже все решил. Ну, прости меня. Я тебя уверяю там ничего опасного. Я при штабе работать буду. Оператором. Ну, успокойся, пожалуйста, очень тебя прошу.
МАТЬ: Кем? Оператором? Я ничего не понимаю. Там что — кино снимают?
АНДРЕЙ: Да нет… Там другое. Оператором. Ну типа, я не знаю… Как объяснить. Менеджером. Да. Оператором-менеджером. Управление там всякое. Программирование fpv (запинается) аппаратов….(замешкавшись) Ну, дронов…Там сейчас программисты хорошие очень нужны.
МАТЬ: А здесь программисты не нужны?
АНДРЕЙ: Тоже нужны…
МАТЬ: Лев Иосифович тебе же бронь давал, когда мобилизацию объявили! У тебя минус 8! Как же ты?
АНДРЕЙ: Да ладно тебе.
МАТЬ: Ну, Андрюша, ну сыночек, ну пойдем, заберем твои документы. Ну, я тебя умоляю… Я на колени встану! Если ты сейчас не пойдешь – считай, у тебя нет больше матери! Ну, Андрюшенька…. А хочешь я твоей Ире позвоню? Она с нами сходит… Ты говорил уже Ире? Точно. Я ей сейчас позвоню!
АНДРЕЙ: Не надо.
МАТЬ: Ты ей сказал?
АНДРЕЙ: Сказал.
МАТЬ: И что она?
АНДРЕЙ: Ничего.
МАТЬ: Как ничего? Я ничего не понимаю. Андрей. Что, она никак не прореагировала на это?
АНДРЕЙ: Никак.
МАТЬ: Как это- никак не прореагировала? Ей что все равно, что ты уходишь на войну?!
АНДРЕЙ: Да. Она считает это глупостью.
МАТЬ: Ну, правильно она считает, я тоже так считаю…. Хотя, нет погоди. Ей, что все равно куда ты идешь?!
АНДРЕЙ: Да, мама. Ей все равно! Ей, как выяснилось, вообще — всё- всё равно…
МАТЬ: Ей все равно…. (непонимающе смотрит на Андрея). Погоди-ка… Ты расстроился? Андрюша, ты расстроился?! Посмотри на меня. Ну я вижу как ты расстроился! Ну, иди ко мне мальчик мой, я тебя обниму. Бедный ты мой… (обнимает его) Какая мерзавка…
АНДРЕЙ: Не надо так, мам.
МАТЬ: Ну не расстраивайся. Какой же бездушный человек оказался! Я так и знала.
АНДРЕЙ: Ну ладно, мам…Я и говорить то не хотел.
(Сидят обнявшись, голова Андрея на коленях у матери, она вытирает слезы и гладит его по голове)
МАТЬ (задумчиво): Среда? Ты говорил-среда? Среда же это послезавтра? Какой то ужас! Какой то ужас… Что мне делать? Я не понимаю.
АНДРЕЙ: Ну не волнуйся. Я же говорю, я в штабе буду служить.
МАТЬ: В штабе… Кто бы это только сейчас слышал! В штабе! А я сегодня утром ходила в «Вайлберез» устраиваться. А он в штабе будет. Я ничего не понимаю. Как вдруг такое возможно? Как все это совместить в голове… Я не понимаю.
АНДРЕЙ: Ну, что поделать. Так жизнь развернулась.
МАТЬ: Что же ты мне раньше не сказал ничего? Я бы веще тебе подготовила. Мне же в магазин бежать надо.
АНДРЕЙ: У меня все готово. Я еще месяц назад все сложил.
МАТЬ: Месяц назад! И ничего не сказал… Никакого доверия между родителями и детьми. Конечно! Я так тебя воспитала. Как умела…
АНДРЕЙ: А ты что в «Вайлберез» устраиваешься?
МАТЬ (горестно): Да! Представь. У нас в бывшей библиотеке открылся их пункт выдачи. И я туда устроилась приемщицей… Ну или менеджером-оператором, как ты там это называешь. И знай! Я тебе тоже не хотела этого говорить! Чтобы не сглазить.
АНДРЕЙ: Поздравляю.
МАТЬ: Спасибо. (сидят молча, обнявшись) То есть ты давно решил и в тайне держал? Ну как же это ты?
АНДРЕЙ: Прости меня мама. Но я вдруг понял, что должен пойти. Не могу я здесь оставаться, в стороне, когда там такое.
МАТЬ: Охо-хох, сынок…. В стороне оставаться…. Ты весь в своего отца… Какой же он был! Себя никогда не щадил, все лез на рожон. Обо мне никогда не думал…
АНДРЕЙ: Почему ты говоришь —был? Он жив! И он герой.
МАТЬ: (вздыхает). Герой. Конечно герой. Второй год нет весточки…
АНДРЕЙ: Он наверняка бы меня поддержал. Он что, по твоему, зря тогда так поступил? Должен бы струсить?
МАТЬ: Да нет конечно. Твой отец никогда бы не струсил.
АНДРЕЙ: Ну и я такой же… Понял, что должен идти, чувствую, что помочь нужно. Вот и буду помогать, как смогу.
МАТЬ: Ну что ж.. Помогай… Чему быть того не миновать… Надеюсь Господь защитит тебя. А я тут как-нибудь одна…
АНДРЕЙ: Не волнуйся! Мама! (обнимает и целует ее)
МАТЬ: Ладно…Сейчас. Подожди.
(Мать выходит из комнаты, через какое-то время возвращается обратно. В руках у нее красный диплом Андрея. Открывает его. Любуется).
МАТЬ: Красный! Я так гордилась тобой сынок! (начинает плакать). Ты был лучше всех! Ты и сейчас лучше (целует Андрея в голову и обнимает)
АНДРЕЙ: Мамуля, все будет хорошо. Я же обещал. Не плачь, пожалуйста. У меня сердце разрывается, когда ты плачешь. Я буду тебе звонить! Обещаю!
МАТЬ: А вам звонить то можно? Оттуда?
АНДРЕЙ (радостно приподнимается ):Так я же при штабе буду! Конечно можно!
МАТЬ: Звони каждый день, пожалуйста! У меня же нет никого кроме тебя, сыночек. Я так люблю тебя, Андрюшенька!
АНДРЕЙ: И я тебя Мама!
Сцена 6-я
(Андрей-старший, Иван и Виктор подходят и становятся вокруг дивана, где сидит Андрей с матерью. Переговариваются.)
ИВАН: А он -молодец. Упрямый. Уж больно у женщин психика не устойчивая… Меня вот тоже жена не хотела отпускать. И ничего. Георгиевский крест схлопотал.
АНДРЕЙ старший: За что дали?
ИВАН: А-а.. (пренебрежительно машет рукой) Одного штабс-капитана вытащил. Нашего командира. У меня нога прострелена, у него из брюха кишки высовываются… Но ничего. Доползли. А поздняя осень! Холодно. Бр-р-р-р! Чуть сам кони не кинул. Вспоминать противно.
ВИКТОР: Ну, ничего. Герой же! Командира спас!
ИВАН: Да брось ты. Этот штабс-капитан такая сволочь был… Его потом в 17-м свои же офицеры и застрелили.
ВИКТОР: А тебе, Иван Емельянович, крест и подпоручика дали!
ИВАН: А мне крест и подпоручика дали! Но не завидуй. Если бы я не злоупотреблял тогда (многозначительно кивает), и не загнись я в 20-м от голода под Новочеркасском, вполне бы мог в генералы выбиться, еще тобой бы покомандовал.
ВИКТОР: Да ну что ты! Все про твои ратные подвиги наслышаны. Я рад за тебя. За твой геройский нрав точнее.
ИВАН: Да знаю! (приобнимает и похлопывает Виктора по плечу) Ну а ты что?
ВИКТОР: А я всю войну так в пехоте и прошагал. До самой Вильны. Автомат и лопата-друзья солдата. Там под Вильной свою руку то и похоронил.
ИВАН: Рука не голова. Повезло считай.
ВИКТОР: Повезло…. Хорошо, что мои в блокаду уцелели. Вот это действительно -везение. В Ленинграде в доме, где мы жили, никого не осталось, все от голода умерли. И мама, и бабушка Нина и Юрка и Ольга…. А Настену с Алешкой в эвакуацию отправили, в Барнаул. Пока ехали их поезд разбомбили… Эх-х… Все имущество сгорело с документами. Я, после войны их полтора года искал. Думал что все. Пропали мои-родимые.
АНДРЕЙ старший (скептически): Твои…. Наши!
ВИКТОР: Ну да. Наши.
ИВАН: А этот Андрюха – ничего. Хороший парень. На тебя Вить чем то смахивает…
ВИКТОР: На меня? Да нет. Ты посмотри. Я брюнет, а он светлый. По мне так он вылитый наш Андрей (кивает на Андрея-старшего). КрасавЕц!
ИВАН (присматривается): Вообще-то да… Профиль – Андрюхин. Точно. Вот оно на ком «ваше благородие» проявилось. Университет закончил! Да с красным дипломом! В штабе служить будет. Или про штаб он наврал?
ВИКТОР: Нет. Не наврал. Ну, или почти наврал.
ИВАН: Точно! Дроноводом будет.
АНДРЕЙ старший: Кем? Это типа драгун что-то?
ИВАН: Драгун! Послушай, как я тебе объясню, если сам не понимаю? Так вот нынче воюют.
ВИКТОР: Да-а-а… Интересно.
АНДРЕЙ старший: Ну ничего. Так – так так. Молодец, что родину идет защищать… Наша офицерская косточка.
ВИКТОР: Молодец то молодец, но….
АНДРЕЙ старший: Что- но?
ВИКТОР: Плохо, что наследника нет. Эта его Ирка, как видно, изрядной шельмой оказалась.
ИВАН: Тю-ю-ю! Ну и чего?! У меня тоже наследника, не было, когда я на фронт ушел. И ничего. Вернулся и мы с Веркой троих сотворили. Про Андрюху я деликатно умолчу. У него – вообще тайны мадридского двора, а двоих со своей Аннушкой родили. Или больше? А? Ваше благородие? Это без учета так сказать…
АНДРЕЙ старший: Какие тайны? Что ты болтаешь. И с Андреем все нормально будет. Я уверен.
ВИКТОР: Тоже согласен. Всему свое время. Отслужит и обустроится.
ИВАН (мрачно): Обустроится. Если новой заварушки не будет.
АНДРЕЙ старший: «Заварушки»! Скажешь ведь тоже Иван. Это же не игра тебе. Ты сегодня не пил? Больно уж тебя заносит…
ИВАН: Обижаете, ваше благородие! Но иногда и правда складывается ощущение, что это все игра. Как в театре. И пьеску эту, я уже когда-то смотрел. Да и не только смотрел, но и поучаствовать в ней успел!
ВИКТОР: Да это он от глубокой радости, Андрюш! Чудит. Давно не виделись – обрадовался, да и потомок наш не подкачал. Счастлив.
АНДРЕЙ старший: Не подкачал. Это верно… Но видно, Ваня, на роду нам такую бесконечную пьесу уготовлено играть. Покуда не наступит всеобщая справедливость…
ИВАН: Ты у нас образованный – тебе видней. Когда она там наступит. А наше дело простое. Солдатское! Верно Вить? Эх-х! Ладно… Что-то я изскучался! Покурим моих? Трофейных.
АНДРЕЙ старший: Давай…
ВИКТОР: Я –бросил.
(Иван достает портсигар, угощает Андрея старшего. Закуривают. Все стоят, смотрят на Андрея с матерью)
ИВАН: Ну что? Посмотрели? Проверили? Все в порядке… Пойдем-ка лучше. Пусть собираются спокойно. У него в среду автобус.
(Иван приобнимает Виктора и Андрея старшего и пытается увести)
ВИКТОР: Да. И верно, пойдем. Чайку ему с собой надо… Пачечку. Вот дело. С товарищами потом попьет. Сейчас у них чай хороший, индийский. У нас, я помню морковку сушили, прижарешь ее слегка для дымку… Вот бы Лидка ему положить не забыла…
ИВАН: А ты напомни. Протяни ей– «пачечку». Мало ей стресса.
ВИКТОР: Шутки твои…
АНДРЕЙ старший: Ну, все-все ребят, и правда, пошли.
ВИКТОР: Эх-х… Уходить не хочется. Жаль у него с этой Иркой не сложилось. Сейчас бы на правнука бы поглядели.
ИВАН: Поглядим еще. Говорю же тебе. Все в порядке с ним будет.
АНДРЕЙ старший: Да, Виктор, а мы то на что?! Присмотрим!
Играет «Случайный вальс» Марка Фрадкина.
КОНЕЦ
2024-2025
p.s В пьесе использованы реальные отрывки из писем солдат 1812, 1915 и 1943 года.
