Юрий Ломовцев
Бухта Командора
пьеса в 2-х действиях
Витусу Берингу, мореплавателю, офицеру Российского
флота, капитан-командору Камчатских экспедиций посвящается…
Действующие лица
Витус Беринг, мореплаватель, капитан-командор Российского флота в зрелом возрасте (40 — 60 лет).
Витус, мореплаватель Беринг в юности.
Свенд, старший брат Беринга.
Ханс, друг Беринга по морской школе.
Анна Беринг, жена Беринга.
Корнелий Крюйс, вице-адмирал Российского флота.
Петр I, император.
Федор Апраксин, граф, генерал-адмирал, президент Адмиралтейств-коллегии.
Алексей Чириков, мореплаватель, друг и соратник Витуса Беринга.
Георг Стеллер, врач, ученый-естествоиспытатель.
Лоренц Ваксель, офицер Российского флота.
Дмитрий Овцын, офицер Российского флота.
Савушка, казак, денщик Витуса Беринга.
Матросы и офицеры, жители Якутска, индейцы с американских островов.
Оформление может быть условным, лишь отдельные детали, которые обозначают место действия. Появления и исчезновения героев решаются с помощью света.
Действие первое
Теперь его называют остром Беринга, и он самый крупный из Командорских островов. Но тогда, в 1741 году, это был просто необитаемый остров…
Сцена 1.
Землянка. Огонек теплится в очаге, сложенном из камей. На кровати, сооруженной их обломков досок лежит укрытый шинелью Витус Беринг. Командор болен, уже не может вставать. Савушка помешивает ложкой варево в котелке. Рядом с Берингом сидит Георг Стеллер с раскрытой Библией в руках.
Савушка (наливает в миску жидкость из котелка). Надо поесть, Витус Иванович. Супчик пустоват, муки мало осталось, зато жирный. Даже слишком жирный… Стеллер говорит, китовый жир только на пользу идет.
Стеллер. Да-да. На пользу!
Савушка. Здорово нам подфартило, что море кита на берег выбросило, а то совсем бы все мы на этом острове отощали… (Подносит ложку с супом ко рту Берингу.)
Беринг (отодвигает руку Савушки). Погоди…
Савушка (вздыхает, Стеллеру тихо). Плохая из меня нянька…
Беринг. Дни мои прошли… Так ведь сказано в Книге Иова? Почитайте мне еще, Стеллер.
Стеллер (читает). Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается…
Савушка (протягивает Берингу пучок травы). Травки целебной пожуйте. Я, как стал жевать, так и зубы перестали кровить. Травку эту господин Стеллер собирал.
Стеллер. Да-да, траву эту я давно знаю, она хорошо при цинге помогает.
Беринг. Вы, Стеллер, найдите мне в писании то место, где про искры, что в небо летят, говорится…
Стеллер (находит нужное место в Библии, читает). Но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх.
Беринг. На страдание… Это кому как повезет… Не только страдание нам в жизни выпадает, радость тоже… Человек, как искра, сгорает, чтобы устремится вверх – это очень верно сказано. Если суждено будет увидеть моих сыновей, так им и скажите: сгорел, как искра… Во имя Бога и на благо Отечества. Еще скажите, что я завещаю им жить, как жил я. Честно исполнять свой долг. Верно служить Отечеству.
Стеллер. Бог даст, сами им это скажете…
Беринг. Нет, Стеллер. Дни мои сочтены. Здесь меня и похороните…
Савушка (вздыхает). Сколько же у вас сыновей?
Беринг. Двое в раннем детстве померли… Остались Иван, Тимофей да Антон… Антону сейчас должно быть десять. Совсем скоро взрослым будет… Мне четырнадцать было, когда я отправился в свое первое плавание. В Ост Индию… (Опускает голову на подушку и закрывает глаза.)
Савушка. Тише… Кажется, уснул…
Землянка погружается в темноту.
Сцена 2.
Городская тюрьма. Тюремная решетка. По одну сторону от нее юный Витус Беринг.
Витус (зовет). Свенд! Свенд!
С другой стороны решетки появляется старший брат Витуса – Свенд.
Как же так, Свенд? Что с тобой будет теперь?
Свенд. Хорошего мало. Отправят меня в Ост- Индию. В Транквебар. Там крепость и тюрьма.
Витус. Ого! И надолго?
Свенд. На пятнадцать лет…
Витус. Бог мой! Что же ты натворил?!
Свенд. Ничего особенного.
Витус. Так не бывает. За «ничего» не отправят на такой долгий срок!
Свенд. Просто сидели с друзьями в таверне. Выпили, каюсь, изрядно. Но с кем не случалось? Уже не помню как на улице оказался… И тут навстречу мне идет девушка красоты необыкновенной. Я, как увидел ее, влюбился без памяти. Ну и не стал долго время терять. Подошел к ней и поцеловал в губы!..
Витус. Нельзя так было делать, Свенд! Для девушки позор позволить незнакомцу поцеловать себя на улице! Будто ты наших обычаев не знаешь! После этого родители должны запереть ее дома. Будет она сидеть у окна и вышивать на пяльцах. А то еще заставят псалмы распевать!
Свенд. Я ж говорю – влюбился!… Я бы женился на ней, Витус, если бы меня не арестовали!
Витус (после паузы). Да… Пятнадцать лет… Не много ли за такой проступок? Даже не верится…
Свенд. Еще подрался… Следом за той девчонкой шел пожилой господин, я его спьяну сразу даже не разглядел. Он как накинулся на меня, как стал лупить тростью! Ну я и ответил… Потом сморю он уже на земле лежит в крови… А тут с и стража городская подоспела…
Витус. Ты убил человека?!
Свенд. Нет, Витус. Нет! Только слегка поранил. Говорят, он уже начал вставать! Но вот беда, оказалось, что это дядя той девушки, и что он очень знатного рода… Вот как я влип…
Витус. И ничего нельзя сделать?
Свенд. Там, в Транквебаре, меня могут определить надсмотрщиком на судоверфь Ост-Индской компании или даже сборщиком податей на таможне. Я ведь учился в университете… Людей образованных везде ценят!
Витус. Что ж, брат, прощай… (Собирается уходить.)
Свенд (сквозь решетку хватает Витуса за руку). Не уходи, Витус! Поедем в Индию вместе!
Витус. Я бы поехал, Свенд! Давно уже мечтаю посмотреть мир, давно хотел бы отправиться в путешествие! Я знаю, в Индии столько диковинных растений, животных и птиц! И люди совсем другие, на нас непохожие… Но кто же отпустит меня с тобой?
Свен. Нас повезут на военном корабле. Вот если бы ты устроился юнгой на этот корабль!.. И мне бы легче было в дороге!
Витус. Возьмут ли меня на корабль? Мне, правда, скоро исполнится четырнадцать лет…
Свен. Но ты с меня ростом! И даже шире в плечах. Про возраст ты можешь вовсе не говорить!
Витус. Это верно…
Свенд. Я тебя очень прошу, Витус! Осуществи свою мечту!
Витус. Я с радостью. Но я не хочу расстраивать мать. Вот если она разрешит…
Свенд. Она разрешит, Витус! Ради меня! Ты ей скажи, что это ради меня! Она обязательно разрешит!
Свет медленно гаснет.
Сцена 3.
Юный Витус Беринг на борту корабля Ост-Индской компании. Он в куртке и парусиновых штанах юнги.
Витус. Ах, Свенд! Мой непутевый братец! Уже ничто не исправит тебя. Ты мог бы служить в таможне и, отбыв срок, вернуться домой обеспеченным человеком. А мог бы остаться в Индии, так тоже многие делают. Индия – богатая страна, и нашим людям живется там совсем неплохо. Но ты пошел другим путем: ты ссорился с начальством, грубил, не выходил на службу, ты пьянствовал, и, наконец, погиб, в какой-то пьяной потасовке… Тебя похоронили в чужой земле, за тысячи миль от родины… Я не нашел твоей могилы, Свенд… Что я скажу нашей матери? Не хотел бы расстраивать ее, но придется сказать правду… И все-таки я благодарен тебе! Сбылась моя мечта – я путешествую по миру! Служу во флоте, и это будет главным делом всей моей жизни! Вот только пока не хватает знаний… Я буду учиться, Свенд! Поеду в Амстердам, там есть школа для моряков. Прощай, Свенд! Прощай, волшебная страна Индия! Суждено ли вернуться к твоим берегам?
Затемнение.
Мы снова видим землянку на острове, к которой лежит командор. Он что-то бормочет во сне. Стеллер склонился над ним, щупает его лоб. Беринг открывает глаза.
Стеллер. Все в порядке, командор, жара у вас нет.
Беринг. Я бредил?
Ваксель. Вы что-то говорили во сне.
Беринг. Что?
Стеллер. Я разобрал только одно имя – Свен.
Беринг. Свенд. Мой старший брат. Он умер в Индии.
Стеллер. Я приготовил отвар из целебных трав. Выпейте. (Протягивает кружку с отваром.) В травах я разбираюсь неплохо. В Санкт-Петербурге выращивал их в аптекарском огороде.
Беринг. Скажите, Стеллер, как вы попали в России?
Стеллер. Я родом из Баварии, родился в семье органиста, получил диплом ботаника в университете в Галле, но применения себе не нашел… Тогда я и решил попытать счастья в России. О, я большой авантюрист, герр командор! Разве не мечта любого естествоиспытателя оказаться на необитаемом острове где-то между Азией и Америкой?! (Смеется.)
Беринг. Меня поражает ваше жизнелюбие, Стеллер… Вы неплохо говорите по-русски… Стеллер. Русскому языку учился у ямщиков! Простите… Если серьезно, я целый год проработал домашним врачом у Феофана Прокоповича. Боже, какая у него библиотека!..
Беринг. Он был другом покойного императора…
Стеллер. Да-да! Он шутил про меня: «Пока Стеллер искал целебные травы, больной умер. Теперь сердится, что смерть его опередила». (Хохочет.) Простите… Говорить это теперь было неуместно…
Беринг (улыбается). Ничего. Очень даже уместно.
Стеллер. А вы, командор? Как вы попали в Россию?
Беринг задумывается. Стеллер внимательно смотрит на него.
Затемнение
Сцена 4.
Таверна в Копенгагене. За столом собрались выпускники Морского кадетского корпуса, отмечают окончание учебного заведения.
Звучит матросская песня – «шанти», выпускники ее не поют, а скорее скандируют: запевала произноситстрочку, остальные подхватывают.
Витус. Мы поставим паруса!
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. Выйдем в море на заре!
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. Будет ветер в помощь нам
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. В деле Бог поможет нам!
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. Чтоб вернулись мы домой!
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. К нашим женушкам родным!
Хор. Раз, два – взяли!
Витус. Пей до дна! Пей до дна!
Хор. Раз, два – взяли!
Громкий смех. Выпускники чокаются пивными кружками и пьют.
Хор. – За окончание нашего славного, лучшего в мире кадетского корпуса! – За нас, господа офицеры! – За наше прекрасное будущее! – За наш морской флот!
Ханс. Кто научил тебя этой песне?
Витус. Ее пели матросы, когда раскатывали и ставили паруса.
Ханс. Вернешься в Ост-Индскую Компанию?
Витус. Не знаю. Мне кажется, Индию я уже достаточно изучил. Хотелось бы чего-то нового, неизведанного!
Ханс. Надо о должности думать, а не о том куда плыть. Что нам светит после училища? Легко ли будет устроится офицером?
Витус. Меня все же тянет в далекие страны…
Ханс. Тогда поезжай в Русское царство. Никто толком не знает, что оно представляет из себя. Но люди там, я слышал, мужественные и суровые. Как они шведам наподдали в Ингерманландии! Говорят, их царь Петер всерьез занимается флотом. Многие из датчан завербовались к нему на службу. Я слышал, царь Петер ездил по Европе с посольством, приглашал к себе на службу наших мастеров. Там и деньги платят немалые, и в карьере быстро растут.
Витус. А ты, Ханс, поехал бы со мной?
Ханс. О, нет! Из плавания я хочу возвращаться домой. В наш маленький уютный домик в Ольборге, к сестренкам и братьям, к нашей милой доброй матушке и славному отцу.
Витус. Интересно, как добраться до Российского царства?
Ханс. А ты уже решил туда ехать? Думаешь, русский царь Петер примет тебя и станет заниматься твоими делами?
Витус. Нет, конечно. Но только, думаю, на месте легче будет самому во всем разобраться. Что я теряю?
Ханс. Лучше поезжай в Амстердам. Всяк ближе.
Витус. Зачем?
Ханс. Недавно мой шурин приехал из Амстердама, и говорит, там некий Крюйс набирает офицеров на службу русскому царю.
Витус. Так что ж ты молчал?! (Вскакивает.) Я еду в Амстердам!
Ханс (смеется). Прямо сейчас? Может, сначала выпьешь со мной?
Витус. Как ты сказал? Крюйс?
Ханс. Крюйс. Но прежде чем ехать, научи меня той веселой матросской песенке! Как она начинается? Мы поставим паруса? Так? А дальше?
Витус. Выйдем в море на заре…
Ханс (запевает). Мы поставим паруса!
Хор (подхватывает). Раз, два – взяли!
Ханс. Выйдем в море на заре!
Хор. Раз, два – взяли…
Песня продолжается. Свет медленно гаснет.
Сцена 5.
Кофейня «Хоппе» в Амстердаме. За столиком Корнелий Крюйс, господин лет сорока, и Витус пьют пиво из стеклянных бокалов в форме тюльпанов. На столе также лежат какие-то бумаги и письменные принадлежности.
Крюйс. Хорошее здесь пиво подают – «Дженевер». Впрочем, в Санкт-Петербурге тоже прекрасное пиво варят. Не хуже. Ты не стесняйся, пей. Я угощаю. Мне нравится твое рвение. Так, говоришь, три года ходил юнгой на судах Ост-Индской компании?
Витус (громко). Так точно, господин адмирал!
Крюйс. Тише! Ты всех переполошишь. Здесь без тебя знают, кто я. Ты пока не на службе, поэтому не называй меня адмиралом. Тем более, что я всего лишь вице-адмирал. А для я тебя просто господин Крюйс.
Витус (тихо). Так точно, господин Крюйс.
Крюйс. Я тоже первый раз вышел в море в четырнадцать лет. Долго потом служил матросом в голландском флоте. И дослужился до капитана корабля! На шхуне «Африка» возил соль, сахар и фрукты. Бывал и в Азии, и в Америке… Где только я не бывал! В Ост-Индии я тоже бывал. Как говориться, служил шести монархам и трем республикам. И вот уже пять лет состою на службе у российской короны.
Витус. Как я завидую вам!
Крюйс. Не надо завидовать, господин ундер-лейтенант. Ведь ты в этом звании вышел из кадетского корпуса?
Витус. Так точно, господин Крюйс.
Крюйс. Прекрасно! Ты отдаешь себе отчет, на какой шаг решился?
Витус. В полной мере.
Крюйс. Я уже нанял изрядное число офицеров на службу царю Петру. (Тоном ниже.) В Адмиралтействе Амстердама мною сильно недовольны. Они считают, что я увел их лучших офицеров, которые могли бы пригодиться в войне за испанское наследство. С сегодняшнего дня набор на службу в Россию запрещен. Но не отчаивайся, господин ундер-лейтенант. Ты ведь по-прежнему горишь желанием служить русскому царю?
Витус. Так точно!
Крюйс. Я дам рекомендацию. (Достает лист бумаги и перо, что-то пишет, шепча себе под нос.) Принять на службу ундер-лейтенанта Витуса Йонассена Беринга… Так?
Витус кивает.
Подпись… (Подписывает бумагу и передает ее Берегу, тихо) Теперь слушай внимательно. Поедешь в Санкт-Петербург. Там спросишь, где Адмиралтейство. Если что, требуй, чтобы тебя принял Федор Апраксин. Запомнил?
Витус. Да. Господин Крюйс.
Крюйс. С этой бумагой тебя примут и определят на службу.
Витус (забирает бумагу и прижимает к груди). Я вас буду вечно благодарить, господин Крюйс!
Крюйс. Ну-ну… Ступай! (Продолжает пить пиво.)
Затемнение
Мы снова видим землянку Витуса Беринга.
Беринг (говорит медленно, тяжело выговаривая слова). Как же давно это было… Году этак… В тысяча семьсот третьем от Рождества Христова… Меня хорошо приняли в Адмиралтействе, определили в Балтийский флот в чине подпоручика. Там и служил… (Закрывает глаза.)
Затемнение.
Сцена 6.
Витус Беринг на капитанском мостике. Он в форме офицера российского флота.
Беринг (восторженно). Благодарение судьбе, служу в России! Мне тридцать лет, я капитан-лейтенант! Служу на шняве «Мункер»! Ее построили под личным наблюдением царя Петра! Двенадцать пушек на борту! Семьдесят человек слаженной команды! Нет судна легче, маневренней и быстроходней во всем русском флоте! Я ее капитан! Много морских путей уже пройдено, много мест и городов удалось повидать. Я сердцем чую, ждут меня великие дела! (Отдает команды.) Полборта влево! Лечь на курс! Так держать!
Затемнение.
И снова землянка, в которой лежит командор. Входит Ваксель.
Ваксель. Спит?
Савушка. Заснул.
Ваксель. Как он, Савушка?
Беринг (открывает глаза). Пока жив. Доложи обстановку, Лаврентий Ильич.
Ваксель. Мало изменилась. Команда ослабла, но, кто посильней, обследуют остров. Неподалеку обнаружили ручей. Вода в нем чистая и вкусная. Так что без пресной воды не пропадем. На берегу много плáвника, есть что в костер подбросить.
Беринг. Это хорошо.
Ваксель. Сегодня на берег выбросило оконную раму, причем нашего, русского образца. Это хороший знак, значит материк где-то рядом…
Беринг. Как с питанием?
Ваксель.. Тут водятся, тюлени, морские бобры, котики. Матросы забили котика, вот только мясо у него оказалось несъедобное, старым козлом отдает, говорят, в рот не лезет. Но ничего, поплевались, да съели… Одолевают нас песцы. Не пуганные, человека не боятся. Прав Стеллер – это необитаемый остров. Песцы как мясо учуют, так уже целой стает дежурят. Отгоняешь их, так они огрызаются, лают. Ночью покойника обглодали…
Беринг. Как обглодали?! Нехорошо…
Ваксель. Не углядели… К ночи парень умер… Цинготный. Так у команды сил не было похоронить, решили до утра оставить…
Беринг. Много еще умерших?
Ваксель. Три человека.
Беринг. Вы уж, когда помру, голодным собакам меня не отдавайте.
Ваксель. Витус Иванович!
Беринг. И вот еще что… Я жене письмо написал. Давно написал, словно предвидел. В кармане держал. Так ты ей это письмо передай. Ты ведь знаком с моей Анной?
Ваксель. Как же, бывал у вас в гостях. Меня как родного принимали.
Беринг. Ты и есть нам родной. За столько лет дружбы сроднились… (Савушке.) Подай письмо, Савушка.
Савушка протягивает Берингу письмо, тот передает его Вакселю.
Прочти. Вслух прочти. У меня нет от вас секретов.
Ваксель (разворачивает письмо, читает). Давно хотел сказать тебе это сам, но вот не успел… Мы думаем, все еще впереди, но все мы во власти Бога. Прости меня, Анна, если был в чем-то виноват перед тобой.. Любимая, всю жизнь я благодарил Бога за то, что он скрестил наши пути…
Беринг. Это так. Двадцать девять лет мы с ней были вместе…А до сих пор помню нашу первую встречу… В Выборге, в доме ее отца…
Затемнение.
Сцена 7.
Гостиная в доме коммерсанта Матиаса Пюльзе, отца Анны.
Анне –17 лет, Берингу уже тридцать с небольшим.
Анна играет на клавикорде веселый и быстрый танец. Беринг сначала просто слушает, отбивая такт ногой, потом начинает забавно танцевать, подпрыгивая и высоко поднимая ноги. Анна перестает играть, хохочет. Беринг делает вид, что поскользнулся, падает на пол.
Анна (подбегает к нему, со смехом). Ах, герр Беринг! Какой же вы неуклюжий! Ну вставайте же скорей!
Беринг притворяется, что лишился чувств. Лежит недвижимо.
Что с вами, Витус? Вам плохо? О мой Бог! Вы… Вы живы?!
Анна опускается на колени рядом с Берингом, прикладывает ухо к его груди.
Беринг (басом нараспев). Я жи-и-в! Все еще жив, прекрасная, Анна!
Анна (вскакивает). Ах, как же вы напугали меня!
Беринг (встает кряхтя). На ваших зеркальных полах можно убиться насмерть.
Анна снова присаживается к инструменту, начинает играть, но тут же прерывается.
Анна. Вы, правда, меня напугали…
Беринг. Чем же, моя любезная Анна, я вас так напугал?
Анна (смотрит на Беринга, словно впервые). Вы такой большой…
Беринг. Большой?
Анна. Высокий. Широкоплечий. Вы и вправду могли убиться…
Беринг (с улыбкой). О, нет, Анна! Никогда! Капитан корабля не может убиться. Он может только пасть в бою. Уйти под воду вместе со своим кораблем.
Анна. Раз вы такой большой, у вас должно быть очень большое сердце. Почему же я не услышала его?
Беринг. Вы не услышали, как бьется мое сердце?
Анна. Нет, не услышала Я и вправду подумала, что вы… вы…
Беринг. Неужели вы решили, что я умер? Как смешно!
Анна. Нет! Мне было не до смеха!
Анна подбегает к Берингу и прислоняется ухом к его груди. Слушает.
И сейчас ничего не слышу. Может быть, герр Беринг, у вас вовсе нет сердца?
Беринг. Как же нет? Оно есть! И она сейчас бьется с удвоенной силой.
Анна. Не говорите так! Вы меня смущаете …
Беринг. Спойте что-нибудь, моя красавица.
Анна. Что спеть?.. Я знаю, что! Это немецкая песенка про Амура! (Играет на клавикорде и поет.) Едва лишь покажется месяц,
Со мной начинает шутить
Мальчишка, любви нежный вестник,
Чьи стрелы сгорают в груди.
Он утром исчезнет бесследно,
А ночью появится вновь,
Глаза завяжу ему лентой –
И в сети поймаю любовь[1].
Анна вскакивает, вальсирует по комнате, продолжая мурлыкать песенку себе под нос. Неожиданно останавливается рядом с Берингом и смотрит ему в глаза.
Скажите мне… Скажите мне, Беринг? Я нравлюсь вам?
Беринг Да…
Анна. Вы хотите женится на мне?
Беринг (растеряно). Это так неожиданно, Анна…
Анна. Ну отвечайте, отвечайте же скорей! Вы женитесь на мне?
Беринг. Да.
Анна. Тогда не тяните, пойдите к моему отцу. С матушкой я поговорю сама!
Беринг от неожиданности теряет дар речи. Делает шаг назад.
Что, испугались? Испугались… Такой большой и… Я… я… Не смотри на меня так! (Отворачивается.)
Беринг (после паузы). Милая Анна… Я хоть сейчас готов пойти к твоему отцу и просить у него твоей руки… Возможно, он даже не будет против… Но ты… Ты же еще совсем девочка…. Я старше тебя…
Анна (не оборачиваясь). Знаю, что старше… На шестнадцать лет… Я умею считать. Всего на шестнадцать лет! Для меня это ничего не значит! Главное, чтобы ты меня любил!
Беринг (встает на одно колено, прижимает руку к груди). Я люблю тебя, Анна!
Затемнение.
Анна и Беринг стоят, взявшись за руки, в кирхе. Беринг в военном мундире, Анна в подвенечном платье.. Церковный хор поет свадебный гимн.
Священник. Согласен ли ты взять в жены Анну Кристину Пюльзе и любить ее в горе и в радости?
Беринг. Согласен.
Голос священника. Согласна ли ты стать женой Витуса Ионассена Беринга и любить его в горе и в радости?
Анна. Согласна.
Поет хор.
Беринг. Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.
Анна. Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас…
Священник вручает Витусу Библию, Анне дает в руку горящую свечу.
Священника (зачитывает напутствие новобрачным из Первого послание к Коринфянам святого апостола Павла). Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит….
Затемнение.
Сцена 8.
Комната в квартире Анны и Витуса в Кронштадте. 1723 год. Анна наигрывает на клавикорде. Входит Беринг. Ему уже за 40 лет.
Анна (перестает играть). Слышал новость? Некто Фарнель, англичанин, подал прошение о зачислении его в русский флот в чине капитана 1-го ранга. В Англии он был всего лишь мичманом! И представляешь, ему не отказали! Это оскорбительно! Все возмущены! Фалькенберх и Виллим Гей подали в отставку! В знак протеста.
Беринг. Ты хорошо осведомлена, Анна.
Анна. Мы не на необитаемом острове живем, а в Кронштадте! О чем еще говорить нам, женам морских офицеров? Ты тоже должен подать в отставку, Витус!
Беринг. Ты все решила за меня? А если ее примут? Иностранцев второй раз не зачисляют в русский флот! И поедем мы с тобой в Копенгаген! Будем все начинать с нуля?!
Анна. Какой же ты тюхтя, Витус! Многие твои друзья уже в адмиралах ходят! А ты все еще капитан 2-го ранга!
Беринг. Какие друзья?
Анна. Да хоть бы Головин! Он у тебя на линкоре «Лесной» в лейтенантах ходил!
Беринг. Головин воевал, жизнью рисковал, участвовал в сражениях со шведами. А я нет… Бог миловал.
Анна. Пойми, мне неловко перед младшей сестрой. Ее муж, Сандерс, вон как по службе продвинулся. Командует всей Кронштадтской крепостью! Теперь мне даже не хочется попадаться сестре на глаза…
Беринг. Сандерс намного старше меня!
Анна. Это отговорка! Нельзя смиряться и плыть по течению! Ах, Витус, какой-же ты дункомф!
Беринг (сдерживая гнев). Что? Дункомпф? То есть дурак? Обидные вещи ты говоришь, Анна! (Берет себя в руки.) Но, может, ты и права…
Беринг. Прости, Витус! Прости меня! Ты же знаешь, как я люблю тебя и наших детей. Я больше никогда так не скажу.
Анна подходит к Берингу, целует в щеку, прижимается к нему.
Беринг. Думаешь, я должен подать в отставку?
Анна. Не я одна так думаю. Я говорила с мужем сестры…
Беринг. Ты говорила обо мне с Сандером?
Анна. Да! Он тоже считает, что тебе имеет смысл подать в отставку. Царь не примет ее, тебя повысят в звании.
Беринг. Царь Петер суров и непредсказуем. Как он поступит? Не будем гадать.
Анна. Вот увидишь, он не примет отставку!
Беринг. Хорошо, Анна. Я подам прошение об отставке. Но приготовься к тому, что нам придется жить в Копенгагене.
Анна. Только не это! Там такие чванливые, высокомерные люди! И к тому же ленивые! Мне хватило одного раза, что я была там с тобой!..
Беринг. И все же?
Анна. Будь спокоен, Витус. Я не нарушу данную клятву. Буду любить тебя в горе и в радости, пока смерти не разлучит нас.
Затемнение.
Сцена 9.
Спальня императора Петра Первого в старом дворце на берегу Невы. Топится небольшая печка на ножках, украшенная изразцами с рисунками морских пейзажей и кораблей. На фоне стены, украшенной тяжеловесной барочной резьбой по дубу, сидит в кресле император Петр, перед ним склонился в поклоне Федор Апраксин.
Петр. Так что, говоришь, этот Беринг? Помню его. Хорош. С меня ростом, широк в плечах. Сам его капитаном на корабль «Лесное» определил, а ведь это наш лучший по тем временам линейный корабль был. Чего же он хочет?
Апраксин. О повышении просит. Просит зачислить его в наш русский флот в ранге капитана 1-го ранга.
Петр. Как, зачислить?! Разве ж он во флоте нашем не числится?
Апраксин. Я вам докладывал, пресветлейший государь, что четверо офицеров из иноземцев подали прошение об увольнении. Троим я их прошения подписал скрепя сердце, а Берингу нет. Жаль отпускать его стало. Уж больно надежный, незлобивый, добродушный. И дело знает. Исполнительный…
Петр. Исполнительный? Так что же тогда в отставку подал?
Апраксин. Погорячился. Обида заела. Давно по службе повышения не получал.
Петр. А ведь он давно уже служит в нашем флоте…
Апраксин. Двадцать лет. Это жена, говорят, ему в отставку подать нашептала.
Петр. Бабы это умеют! Но нечто он не знал, что по моему указу иноземцев во второй раз на службу не велено брать?
Апраксин. На ваше благоволение надеялся. Только вы и можете свой же приказ отменить.
Петр. Хм… Ладно. Прими его обратно на службу. Хорошие офицеры нам нужны. Но с условием. Пусть примет присягу на подданство Российскому Государю. И по всем правилам, в присутствии духовного лица, с клятвой на Священном писании!
Апраксин. Все будет исполнено в точности, Петр Алексеевич. И клятву на Священном писании принесет…
Петр. Жена-то небось у Беринга молодая?
Апраксин. Так и есть.
Петр. А звать как?
Апраксин. Анна.
Петр (улыбнувшись). Видно, больно уж хороша его Анна, если он во всем ее слушается.
Затемнение.
В парадном зале Беринг принимает присягу. Одна рука его лежит на Библии, другая прижата к груди.
Беринг. Клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что хочу и должен Царю и Государю Всепресветлейшему и Державнейшему, Петру Первому, Царю и Всероссийскому Самодержцу и Его Государевой супруге Великой Государыне нашей Царице Екатерине Алексеевне и их Наследникам, в вечной службе яко природным, истинным, верным, добрым и послушным рабом и подданным быть, верно служить и в том живота не щадить. В подтверждение же сей моей клятвы, целую крест Спасителя моего. Аминь. (Целует крест.)
Затемнение.
Сцена 10.
Все та же комната во дворце Петра. Император полулежит в кресле, он тяжело болен. С двух сторон от него стоят Апраксин, Чириков, Беринг и Овцын.
Петр (говорит медленно, с напряжением). Такая вот беда со мной приключилась, Федор Матвеевич… Немочь одолела, из дому не выхожу… Но дела государства не терпят.
Апраксин. Это вы, государь, утомились. Я уверен, дни ваши долги будут! Нашими молитвами…
Петр. Вот что, карту, что я велел принести, разверните.
Чириков и Овцын разворачивают карту. Апраксин освещает ее свечой.
Петр. Хочу я осуществить, о чем мыслил давно, да другие дела предпринять мешали: путь проложить из Архангельска к Тихому океану, выяснить, есть ли пролив, что разделяет Америку и Азию. Не будем ли мы счастливее голландцев и англичан, что уж давно ищут новых путей к берегам Американским? Америка, говорят, землица не малая.
Апраксин. Немалая…
Петр. Отечество наше от неприятеля я оградил, теперь время пришло подумать, как славу государству добыть через искусства и науки. (Ослабшей рукой указывает на карту.) Вот на карте изображен пролив Анианский. В старых приказных бумагах говорится, что де бывали там казаки, рыбий зуб добывали и мех бобровый. Надо бы побывать в этих наших землях. Кто эту карту чертил?
Чириков. Мичман Дмитрий Овцын. Здесь он. ( Указывает рукой на Овцына.)
Петр. Неплохо, неплохо. Только больно много на твоей карте китов нарисовано.
Овцын. Это для приятности вида…
Чириков. Увлекается. Молод еще…
Петр. Сколько лет?
Овцын. Семнадцать лет, государь
Петр (Овцыну). А карта неплоха. Вот тут у тебя земля Жуана да Гамы на карте. Что ты о ней знаешь?
Овцын. Ничего… Она у голландцев на картах изображена…
Петр. Проверить бы надо и эту землицу. Так что, Федор Матвеевич, готовь экспедицию.
Апраксин. Слушаюсь, государь.
Петр. Беринг, ты присягу на верность мне принял?
Беринг. Так точно.
Петр. Ты ведь в Ост-Индии был, с местными обхождение знаешь, корабельную службу исправно несешь. Хвалят тебя, говорят, человек ты усердный, правдивый. Поручаю тебе возглавить Камчатскую экспедицию. Проложишь путь к нашим землям через Ледовитое море и дальше к Китаю, в Индию, высадишься на берег, поговоришь с тамошними людьми.
Беринг. Будет исполнено, государь!
Петр (прикрывает глаза). Нехорошо мне… Устал. Идите.
Затемнение.
Федор Апраксин зачитывает Витусу Берингу приказ Императора.
Апраксин. Приказ Его Императорского Величества! Осмотреть восточные берега России на Север от Камчатки, и выяснить, соединяются ли берега Азии с Америкой., а ежели удастся открыть на Севере берег Америки, то следовать вдоль земли до европейских владений. Подготовить и возглавить Камчатскую экспедицию Витусу Берингу. Присвоить капитану1-го ранга Берингу звание капитан-командора Российского флота.
Затемнение.
Действие второе
Сцена 11.
Анна в доме Берингов в Кронштадте, она читает письмо.
Анна. Передвигаемся мы частью пешком, частично на собачьих упряжках. Каждый вечер выгребаем себе убежища в снегу, укрываем сверху, понеже великие тут живут метелицы, которые по-тамошнему называют пургами. А ежели застанет метелица в чистом поле, то засыпает человека, от чего люди умирают. Команда оголодала, с такого голоду ели мертвое лошадиное мясо. И прошли по Камчатке более восьмисот верст до Нижне-Камчатска. Там был построен бот «Святой Гавриил». Завтра поставим на паруса и выйдем в море… (Вытирает слезы.) Держись, командор! Держись. Мой любимый Беринг!
Затемнение
На сцене Анна, Беринг и юноша Витус.
Витус. Мог ли знать я, какие испытания выпадут на мою долю? Мог ли знать, что ждет впереди?
Издалека к нему, перекрикивая звуки моря, обращается Беринг.
Беринг. А если бы знал ? Остановился бы? Выбрал понятную и предсказуемую службу строевого офицера? Не пошел вперед?
Витус (восторженно). Нет! Только вперед! К неведомым далям! В далекие края, где все ново, неизведанно и загадочно! О сладкий ветер дальних море! О необозримые океанские просторы!
Беринг. Знаешь ли ты, как трудна и беспокойна жизнь исследователя?
Витус. Даже если бы знал!.. Я никогда не изменил бы звезде, которая ведет меня по жизни!
Анна. Я тебе верю, Беринг! И верю в тебя! Ты выдержишь, ты все выдержишь и вернешься с победой!
Витус. Я верю в жизнь! Она будет счастливой, долгой и прекрасной!
Беринг. Ветер наполнил паруса, и «Святой Гавриил» вышел в море! Бухты, лиманы, заливы, острова! Мы были первыми, кто оказался здесь! Мы давали им имена и наносили на карту! Залив Креста! Преображенская бухта! «Святой Гавриил» все быстрее летит по волнам!..
Свет падает на Чирикова, который стоит на капитанском мостике «Святого апостола Павла».
Чириков. Обошли Чукотский нос и увидели неизвестный нам остров!
Беринг. Остров Святого Лаврентия! Это счастье вписывать в карту новые имена!
Чириков. Зачастили дожди, встречный ветер снижал нашу скорость… Зато впервые увидели чукчей. Они плыли на лодках и не осмеливались приблизится к кораблю. Затем один из них на пузыре из нерпичьей кожи подошел к нам. От него мы узнали, что на западе прошли мы речку Анадырь. Наш толмач знал по-карякски, чукчей он понимал плохо, поэтому узнать от него больше мы ничего не смогли…
Беринг. Вдоволь насмотрелись на китов и морских котиков. А так как никакой земли на горизонте видно не было, я счел, что задачу свою мы выполнили: между Азией и Америкой соединения нет!
Затемнение.
Луч света падает на Анну.
Анна (распечатывает письмо и читает). Пишу тебе с Камчатки. Зазимовали с командой в Нижне-камчатском остроге. Следующим летом снова отправимся в путь. Камчадалы сказывают, будто в ясные дни они видят землю через моря. Попробуем достичь берегов Америки, а там уж и в обратный путь. Как же я скучаю по тебе, Анна! Но знай, я навсегда верен клятве: «пока смерть не разлучит нас»…
Затемнение.
Сцена 12
Комната в доме Берингов в Кронштадте. Анна играет на клавикорде. У стола Беринг и Чириков рассматривают карту.
Анна (играет и поет).
Изгоним зиму мы долой
Из городских ворот,
Со всем её лукавством,
Со всем её коварством.
По воле Господа, цветок
И на камнях пробьёт росток
Кто ж тот росток пробудит?
Господь, на радость людям.[2]
Чириков. И все-таки, Витус Иванович, я не считаю доказанным, что Азия и Америка разделены проливом. Так что задача, возложенная на нас Пером Великим выполнена не до конца…
Анна (подходит). Ну как же так, Алексей Ильич! В «Санкт-Петербургских ведомостях» было сообщение. Я сохранила экземпляр. Там черным по белому написано… (Достает газету, находит нужное место и зачитывает.) Русские мореплаватели на судах, построенных в Охотске и на Камчатке, поднялись в Полярное море значительно севернее шестьдесят седьмой широты, тем самым изобрели, что тамо подлинно северо-восточный проезд имеется!
Чириков. Ох уж эти газетчики!
Анна. Значит, не верить им?
Беринг. Анна, погоди! Так ты считаешь, Чириков, что экспедиция была напрасной?
Чириков. Конечно не напрасной! Мы многое увидели и узнали. Но главная задача… Нужно было продолжить плыть на Запад вдоль берегов Чукотского земли. Но мы повернули назад… Поверьте, мы бы успели найти место для зимовки до наступления холодов…
Беринг. А если бы не успели, Алексей Ильич? Что сделано, то сделано! Я не имел права рисковать людьми. В следующей экспедиции продвинемся дальше!
Анна (взволнованно). В какой еще следующей экспедиции? Ты снова собрался на Камчатку?
Беринг. Да.
Анна. И даже не посоветовался со мной?
Беринг. Видишь ли, Анна… У меня есть ряд предложений по обустройству Сибири…
Чириков. Поверьте, Анна Матвеевна, это очень ценные предложения! Почтовое сообщение сейчас из рук вон плохое. Пора бы проложить надежный сибирский тракт с почтовыми станами через каждые двадцать пять верст, где можно поменять лошадей! Нужно досконально исследовать сибирские берега! Нужно описать живущие там народы!
Беринг. Нужно развивать железоплавильное дело, улучшить быт казаков, строить школы! Нужно наладить торговлю! Одним словом, Анна, я подал на рассмотрение в Сенат свой проект…
Анна. Проект? И все это за моей спиной?! Имей в виду, Беринг, если ты снов отправишься в экспедицию, я поеду с тобой!
Чириков. Это невозможно, Анна Матвеевна!
Беринг. Не сходи с ума!
Анна. Другие жены едут вместе с мужьями, поеду и я! Я выяснила, что командору положено несколько лишних подвод в обозе. Я посоветуюсь с отцом, он подскажет, что лучше везти в Сибирь на продажу. Ну а обратно мы повезем меха, сколько по штату положено!
Чириков. Какой деловой подход, Анна Матвеевна!
Анна. Надеюсь, вы это сказали без насмешки, лейтенант?!
Беринг (изумленно). Анна, а дети?
Анна. Старшие останутся учиться на пансионе, младших возьмем с собой. И еще! Имей в виду, я возьму с собой свой гардероб, столовое белье, чтоб не ударить в грязь лицом перед гостями,– салфетки, скатерти, посуду, серебро… и… и… (С задором.) И мои клавикорды! (Подбегает к клавикорду и кулаком ударят по клавишам.)
Затемнение.
Сцена 13.
Изба в Якутске. Анна играет на клавикорде веселую польку. Вокруг нее стоят местные жители и слушают, разинув рты. Входят Беринг и Чириков.
Анна (бросает играть, вскакивает). Я войду в историю, Витус! Я буду первой из женщин, кто приобщил аборигенов к европейской культуре и музыке! Как царь Петр в России!
Беринг. Тише, тише!..
Анна. Вы так не считаете, лейтенант Чириков?
Чириков. Анна Матвеевна!.. (Мычит что-то нечленораздельное.)
Беринг. И без того на меня чуть не каждый день пишут доносы!
Анна. Глупые люди! Что им нужно он нас?
Чириков. Зависть – неистребимое чувство!
Анна. Почему она у них возникает?
Чириков. От обиды на весь белый свет!
Беринг. Меня упрекают катанием на санях, которые ты устроила на прошлой неделе!
Анна. Но ведь я согласовала это с тобой, Витус! Ты ведь и сам катался в эти санях! И вы, господин Чириков!
Чириков. В первый раз в жизни видел такие огромные сани!.. И такие красивые! Сколько человек в них поместилось, Анна Матвеевна?
Анна. Тридцать, не считая четырех трубачей! Уверяю вас, в Якутске никто ничего подобного не видел!
Беринг. А эти столы с конфетами? Без них нельзя было обойтись?
Анна. Ах, Витус, тебе стало жалко конфет?!
Беринг. Не жалко, Анна! Но уже стали говорить, что я трачу на наши с тобой развлечения казенный деньги! А завтра напишут донос в Сенат!
Анна. Но ты ведь знаешь, что это не казенные деньги! Конфеты я купила на свои личные деньги, на деньги, что мы заработали, продав товары из Петербурга, которые собрал для меня мой отец! Я клянусь! ( Чирикову.) Вы верите мне, Алексей Ильич?!
Чириков. Я вам верю, Анна Матвеевна!
Анна. Мне очень нравятся местные аборигены – якуты, тунгусы. Они открытые, честные, добрые и приветливые люди! А еще они наивные, как дети! Ты видел, сколько радости было в их глазах, когда мы с ними лихо мчались на санях?! А конфеты?! Не помню, чтобы наши дети так радовались конфетам!
Беринг. Но доносы обязательно напишут!
Анна. Наплюй, Витус! Тут письма идут по полгода в один конец. Полгода туда, полгода обратно! Бог знает, где мы окажется с тобой через год!
Чириков. Как же мне нравятся ваше жизнелюбие, бесстрашие и оптимизм!
Анна. Что люди видели здесь, корме жестоких морозов и кромешной темноты? В Якутске почти нет женщин, одни служивые, ссыльные, торговцы и промысловики! Они пьют, играют в карты, дерутся, устраивают дуэли! Наше катание на санях – это лучшее, что запомнится на всю жизнь!
Чириков. Я с вами согласен…
Анна. Пусть пишут доносы! Если с просят с меня, я отвечу за все!
Затемнение.
Анна и Беринг прощаются.
Беринг. Пришло время прощаться, Анна. Дальше нельзя… Дальше я тебя взять с собой не смогу – опасно. Наш путь лежит в Охотск, а оттуда… Одним словом, на край земли. Следующим летом двинемся в путь к берегам Америки. А твой путь – к дому, к детям, к родне…
Анна. Я буду скучать по тебе…
Беринг. В этих суровых краях тебе не хватало тепла солнца. Я отговаривал тебя ехать со мной…
Анна. Разве я хоть раз упрекнула тебя?
Беринг. Нет. Надеюсь и в будущем у тебя не будет повода для упрека.
Супруги обнимаются на прощание.
Анна. Я буду очень скучать!
Беринг. Благослови тебя Бог, Анна!
Затемнение.
Сцена 14.
Землянка Беринга на острове. У входа Савушка, и Стеллер.
Савушка. Заснул командор.
Стеллер. Вот еще собрал немного травы. Заваривай и давай ему пить.
Савушка. Во сне шепчет имя жены. Анна …
Стеллер. Анна…По моему представлению она уже должна была добраться до Петербурга. Если не задержали…
Савушка. К ее обозу был приставлен отряд охраны!
Стеллер. Насколько я понял, не для ее охраны.
Савушка. Как же?!. А для чего же?
Стеллер. Кто-то очень переживал за содержимое ее сундуков! Боятся как бы оно не прошло мимо таможни на границе с Сибирью…
Затемнение.
Анна пересчитывает сундуки перед отъездом.
Анна. Три, четыре, пять, (далее говорит беззвучно) всего одиннадцать сундуков, груженых на семи подводах! Целый обоз! (С большим удовлетворением.) Одних мехов сколько! Соболя, лисицы, горностаи, бобры, белки, песцы, рыси в шкурках! Шубы мужские и женские – это обещано родне и тем, кто за детьми глядел, пока я в отъезде… А что же, Беринг, зря я тащилась на Камчатку? На самый край земли? Или я не должна обеспечить наших детей? Понапрасну, что ли, я посылала людей в торговый город Кяхту, что на границе с Китаем? А ты думал, откуда этот китайский фарфор и ткани, медные чайнички, куклы, подзор китайский, шитый золотом по алой канве! И справки есть у меня от местной таможни, что куплено все это на твое жалование! Куплено! Не украдено! И не на продажу куплено, не для наживы, а про домовую нужду! Эх, Беринг, тюхтя! О нашем благополучии я пекусь! Что бы ты делал без меня?
Затемнение.
Сцена 15.
Причал, на котором матросы заняты погрузкой. Среди них Овцын. Появляется Чириков.
Чириков (радуясь встрече). Овцын? Какими судьбами? Что за вид?
Овцын. Виноват… Разжалован в матросы.
Чириков. Как же так, Дмитрий?.. За что?
Овцын. Вступился за княжну. К ней приказной из тайной канцелярии с непристойностями приставал. Пришлось врезать по роже мерзавцу.
Чириков. Что за княжна? Уж не опальная ли Голицына?
Овцын. Она самая. Екатерина Алексеевна.
Чириков. Смелый ты человек!
Овцын. К заговорщикам меня причислили. Пытками признание выбивали. Стерпел. Вот только клеймо осталось на руке… И все6 же разжаловали.
Чириков. Да, Дмитрий… А помнишь, как вместе стояли у изголовья императора Петра, как слушали его предсмертный наказ?
Овцын. Такое не забывается!
Чириков. Вот что , Дмитрий, поедешь с нами Америку открывать? Я тебя в нашу команду запишу.
Овцын. Я бы рад. Да как бы ты себе из-за меня не навредил.
Чириков. Вот уж чего не боюсь! (Грозно). По указу императрицы имеем право брать в экспедицию ссыльных, разжалованных – кого захочу. К Берингу пойдешь служить адъютантом. Нам отважные люди нужны!
Сцена 16.
Стапеля Охотской судоверфи. Чириков и Беринг стоят, наблюдая за строительством пакетботов для экспедиции.
Чириков (возбужденно). Поспеют ли? Поспеют ли со строительством к сроку!
Беринг. Не торопите время, Алексей Ильич!
Чириков. Как же не торопить? Мы словно завязли в нем! Седьмой год идет, а мы все топчемся на месте, все еще только готовимся к экспедиции! Так и состаришься тут!
Беринг. Мы обязаны позаботится о людях. Все должно быть продумано до мелочей. Как это у вас, у русских, говорится? Тише едешь?..
Чириков. Дальше будешь… Знаю!
Беринг. Такой великой экспедиции не было еще никогда. Нам предстоит детально обследовать береговую линию и составить подробную карту. Нам предстоит из Ледовитого океана выйти в Тихий океан. Нам предстоит достичь берегов Америки!
Чириков. И все же семь только на сбор запасов провианта, формирование команды, не слишком ли?..
Беринг. В том не моя вина. Я только слежу, чтобы все было выполнено исправно. Но вы прекрасно знаете, Чириков, что здесь, в Сибири, вдали от столицы, каждый чиновник мнит себя маленьким царьком и озабочен только тем, как бы поставить тебе палки в колеса! А я, мой друг, взяток не даю. Не приучен!
Чириков. Знаю. Это наше извечное российское зло! Отсутствие дорог, мздоимство чиновников…
Беринг. Совсем скоро два пакетбота «Святой Петр» и «Святой Павел» спустят на воду. Тянуть не станем – сразу в путь! Я и сам не хочу здесь застрять еще на год!
Затемнение.
Сцена 17.
Капитанский мостик «Святого Петра». На нем Беринг. Одновременно мы видим юношу Витуса на борту парусника Ост-Индской компании.
Слышится перезвон колоколов, церковное пение – это освящают пакетботы «Святой апостол Петр» и «Святой апостол Павел».
Беринг. Вот и настал этот день! «Святой апостол Петр» отправляется в плавание! Семь с половиной лет прошло с тех пор, как мы выехали из Санкт-Петербурга … Долог путь до Сибири. Пройдено десять тысяч верст! И еще восемьсот верст через Камчатку… Должен признать, я уже далеко не молод. А если быть до конца честным, то только усилием воли держусь на ногах… Что ж, если уж взялся за дело – ты должен его закончить. (Громко, вдаль, обращаясь к самому себе в далеком прошлом.) Эй, юноша, неуклюжий подросток, что с нетерпением и восторгом рвался в далекое плавание к индийским берегам! Что бы сказал ты сейчас?
Витус. Никогда не изменяй своей мечте! Вперед и только вперед!
Беринг. «Святой апостол Петр» отправляется в путь! Во имя Бога и на славу Отечеству! Поднять паруса!
Витус. Поднять паруса!
Свет падает на Чирикова.
Чириков. «Святой апостол Павел» отправляется в путь! Поднять паруса! Нас ждут великие открытия!
Корабельные склянки отбивают время.
Ваксель стоит на капитанском мостике.
Ваксель. Дни пролетают один за другим, и вот мы уже выходим в Тихий океан. Мы в проливе между Камчаткой и первым из Курильских островов. Посредине лежит каменный риф.
Беринг. Приказываю обойдем его с юга! Там шире проход…
Ваксель. Но что же это?! За все годы плаваний не подвергался я такой серьезной опасности!
Голоса матросов. – Капитан! Мы встали на месте! – Вот это диво! Ветер дует в паруса а мы стоим!
Ваксель. Это прилив! Приливная волна идет нам навстречу!
Голоса матросов. Капитан! Усилился ветер!
Беринг. Убрать паруса! Оставить фокт и грот-марсель!
Слышен гул ветра, бурление волн.
Голоса матросов. – Волны высотой в пять сажень! – Нас кидает то вверх, то вниз! – Что это? Что? – Нас разнесет в щепки!
Ваксель. Эс ист айн рис! Как по-русски? Водоверть! Началась водоверть!
Беринг. Всем ухватится за канаты! Не отпускать ни на миг!
Голоса матросов. – Нас разобьет, капитан! – Ох, как бросает вверх-вниз! – Водяная заверть!
Беринг. Здесь, в проливе, сошлись два течения, нас кидает вверх-вниз! Первый раз я столкнулся с таким. Кажется еще чуть-чуть и нас ударит о дно океана! (Витусу.) Что теперь скажешь, юнга?!
Витус закрывает лицо руками.
Что, страшно тебе?
Витус. Страшно! А разве тебе не страшно?
Беринг. Страшно. Мне тоже страшно! И что бы сказал ты, мой юный друг, знай заранее в какую заверть ты попадешь?
Витус. Что я сказал бы? Вперед! Я сказал бы – вперед!
Беринг. Посмотри, как бушует море! Как встают водяные бугры! Нас подкинуло вверх, мы летим вниз и вот-вот разобьемся! Что скажешь, юнец? Ты по-прежнему тверд?!
Витус (перекрикивая шум ветра). Вперед! Только вперед! К новым открытиям! К неведомым далям!
Голоса матросов. – Волны стихают! – Мы сдвинулись с места! – Мы идем!
Витус. Ну вот! Так и должно было быть!
Ваксель. Но что это? Впереди густой туман! Приближается буря!
Беринг. Приказываю: отходим от берега! Пережидаем шторм!
Стеллер (выходит на палубу). Шторм? А разве до этого был не шторм?
Беринг. Что вам надо на палубе, Стеллер?
Стеллер. Надоело летать от одной стенки каюты к другой. Мы совершаем великое плавание, командор! И я хочу быть в центре событий!
Ваксель. Не нужно бравады, Стеллер! Нам еще потребуется и ботаник, знаток трав, и доктор!
Стеллер. А разве не были все мы только что на волосок от гибели? А если уж суждено умереть, то с улыбкой!
Савушка (выходит, пытается увести Стеллера в каюту). Господин Стеллер, голубчик! Георгий Вильгельмович! Пойдемте! На палубе опасно, как бы не сдуло вас ветром!
Стеллер. Я не ребенок, Савелий! Мне, слава Богу, тридцать два года!
Беринг. Ребенок, ребенок… Савушка прав, поберегите себя!
Стеллер. Знаете, господин командор, я тут вспомнил Гомера. Мы словно попали в его великую Одиссею. Долгий путь через всю Сибирь, водовороты, бури, густой, как в сказке, туман! Жаль, Савва Тимофеевич, ты не читал Гомера.
Савушка. Виноват, Георгий Вильгельмович! Читать не обучен!
Стеллер. Ну что ты, Савушка, я шучу! Шучу… И все же мне кажется, что вот-вот туман рассеется и мы пристанем к острову, на котором нас встретит волшебница Цирцея…
Ветер стихает.
Ваксель (радостно кричит). Командор! Вход в бухту открыт! В Авачинскую бухту вход открыт! Мы у цели!
Голоса команды. – Что это? Что? – Избы! Вы видите, деревянные избы! – Вот чудо, шли на край света, а попали в обжитые места! – И люди, люди на берегу!
Стеллер. Командор, это чудо?
Беринг. Чуда нет. Это заслуга нашего штурмана Ивана Елагина!
Ваксель. Зимой берегом, летом на боте он всю Камчатку прошел. И эту бухту нашел – сделал замеры глубин, чтобы и мы пройти смогли.
Стеллер. А что за селение на берегу?
Ваксель. Избы выстроены для нас, чтобы спокойно могли зазимовать. Выстроены амбары, склады. А как только лед сойдет – выйдем в море.
Стеллер. Разве же это не чудо?
Беринг. Нет, это не чудо. Это наш труд. Упорный и опасный труд!
Свет падает на Чирикова.
Чириков. 6 октября 1740 года пакетботы «Святой апостол Петр» и «Святой апостол Павел» вошли в Авачинскую губу, пристали в бухте, которую нарекли Петропавловской. Так пусть же и поселение на берегу будет зваться Петропавловском, что на Камчатке!
На берегу раздаются выстрелы мушкетов, радостные выкрики – так приветствуют экспедицию Беринга.
Затемнение.
Сцена 18.
Изба в Петропавловске, в которой проходит совещание офицеров экспедиции. Идет жаркий спор.
Чириков. Земля Жуана да Гамы – чистый вымысел! Никто никогда не видел ее!
Стеллер. Позвольте, она есть на карте!
Ваксель. Кату Овцын рисовал. Его и спросим.
Овцын. Я карту только срисовывал… С голландцев срисовывал…
Чириков. А те срисовали с карт, рисованных в Нюрнберге! (Смотрит на карту.) Это что ж нам придется идти на Юго-Восток? Аж к сорок седьмому градусу северной широты?!
Стеллер. Говорят там птицы невиданной красоты. Неведомые животные и немыслимые травы. А еще там залежи серебра…
Ваксель. О! Так это и есть остров вашей любимой Цирцеи!
Беринг. Вы, господа, рассуждаете про какие-то чудеса, а у меня есть приказ.
Овцын. Про серебряных птиц я ничего не слышал…
Беринг. Сам император Петр Великий мне приказал мне проверить эту землю!
Чириков. Императора уже пятнадцать лет нет на свете…
Беринг. И все же… Есть наследники!
Овцын. Что до меня, то я думаю теперь, земли Жуана да Гамы не существует. Никто к ней близко не подходил!
Стеллер. Что же видели мореплаватели?
Овцын. Что видели? Остров. Мираж. Причем на большом расстоянии. А что до серебра и диковинных птиц – так это, похоже, сказки!
Чириков. Позвольте высказаться. Времени у нас не много, вернуться должны до начала зимы. Пойдем искать землю де Гама – зря драгоценное время потеряем. И той земли не найдем, и до Америки не доберемся.
Беринг. Господа! Мы пойдем на Юго-Восток. Увидим мы землю де Гама, или нет – не столь важно. Есть приказ Сената, мой долг его выполнить. И точка! Я человек законопослушный.
Затемнение.
Каюта Стеллера на пакетботе «Святой апостол Петр». Стеллер делает записи в дневнике.
Стеллер (пишет). Мы все еще идем на Юго-Восток. 17-18 июня погода прекрасная, море спокойное, благоприятный ветер. Но никаких признаков земли! 19 июня небо заволокло тучами, весь день моросил дождь. 20 июня разразился шторм. В тумане мы отдалились от «Святого Павла», которым командует Чириков, и потеряли его. Еще три дня, как положено по уставу, мы надеялись найти потерянный корабль, оставаясь на той же широте, где его потеряли. Без успеха. И вот командор отдал приказ возвращаться назад.
Входит Ваксель.
Ваксель. Чертова карта! Неверная, лживая! Нет никакой земли Жуана да Гама! Лживые выдумки! Бессовестный обман! Вот вам и приказ Сената.
Стеллер. Успокойтесь, Ваксель. Скажите лучше, куда мы держим путь? У нас на исходе запасы питьевой воды, их надо где-то пополнить.
Ваксель. Добраться бы до земли. Хоть да какой земли. Будь то континент или остров. Сразу встанем на якорь и сделаем вылазку!
Затемнение.
Сцена 19.
Неизвестный берег. Группкой стоят индейцы. Один из них бьет в большой барабан. Появляются Стеллер, Ваксель, Овцын, Савушка и еще пара человек из команды. Вид у всех неуверенный.
Стеллер. Уверяю, они не желают и не причинят нам зла! Поверьте мне, это миролюбивые люди! Миролюбивые, как и большинство людей на земле, за исключением европейцев, которые агрессивны и злы и привыкли все решать с помощью оружия!
Ваксель. Вы уверены в этом, Георг?
Стеллер. И нас они воспринимают, как людей миролюбивых!
Овцын. И вы уверены, что они не людоеды?
Стеллер. Абсолютно!
Индеец перестает бить в барабан. Двое индейцев выступают вперед с подарками – это длинные палки с привязанными к ним пучками перьев, меховая шапка, еще какие-то предметы. Стеллер передает алеутам подарки, которые принесла команда – это железный котелок, тазик, зеркало. Алеуты рассматривают подарки, улыбаются.
Овцын. Кажется, остались довольны…
Стеллер. Еще бы! У них такого нет. Смотрите, как удивило их зеркало! Для них это как окно в другой мир! Но нам нудна питьевая вода. Я читал у барона Леотона в «Описании Америки», что на местном языке вода у них называется «ничи».
Савушка. Надо же – «ничи»… (Направляется к индейцам, кричит.) Ничи! Ничи!
Индейцы обступают Савушку, тискают его, чем-то угощают.
Индейцы что-то поют и начинают пританцовывать.
Ваксель. Не будем искушать судьбу! Приказываю всем вернуться в лодку!
Савушка (кричит). Не отпускают меня! Ой, защекочут! Тащат куда-то. Ну влип, мать честная!
Овцын. Пальнуть по ним из мушкета!
Ваксель. Не смейте, Овцын. Только в воздух.
Овцын стреляет в воздух. Индейцы изумлены, в испуге ложатся на землю. Савушка бежит к своим, и все вместе они уходят в сторону лодки.
Ваксель. Ну вот знакомство с местными и состоялось!
Затемнение.
Сцена 20
Необитаемый остров. Савушка сидит у входа в землянку и тихо напевает.
Савушка.
Сторона ль ты моя, вот моя сторонушка,
Сторона ль моя чужая, ой, вот чужая!
Да не сам я на тебя, вот моя сторонушка,
Не сам я зашел-заехал, ой, вот заехал.
Занесла-то меня, да доброго молодца,
Занесла меня неволя, ой, вот неволя…
Подходит Ваксель.
Ваксель. Грустную песню поешь, Савва Тимофеевич.
Савушка. Не до веселья теперь, Лаврентий Савельевич.
Ваксель (опускает на землю плáвник). Вот плáвника на берегу набрал. Все потеплее будет командору.
Савушка. Плох он совсем. Вечером, когда опять землю трясло, в землянке песок со стен осыпался.
Ваксель. Трясет тут часто…
Савушка. Много насыпало песку, чуть не по пояс его засыпало. Я хотел песок-то этот разгрести, убрать, а он говорит: Не надо. Так моим ногам теплее… (Тяжело вздыхает.) Потом, говорит, прямо здесь меня и закопаете…
Ваксель. Эх, Савушка, надо нам на Камчатку возвращаться! Зима пролетит – оглянуться не успеешь. Новый корабль строить надо. Вот только нет среди нас ни одного корабельного мастера…
Савушка. Я бы взялся корабль построить.
Ваксель. Ты?
Савушка. Я в Охотске на корабельной верфи работал, много чему научился… Из чего строить, вот ведь вопрос.Во всей округе не сыщешь прямой палки длиной в сажень.
Ваксель. Придется остатки нашего пакетбота на доски пустить.
Савушка. На остов гросс-мачта могла бы сгодиться. Вот только Витус Иванович не разрешит. Я уже разговор заводил. Нет, говорит. Это казенное имущество, портить его не позволю, пока жив…
Ваксель. А мы ему говорить не станем. Всю ответственность я беру на себя.
Савушка. Инструмента опять же нет. Для начала надо бы кузню выстроить. А кузнецы среди наших ребят найдутся. Да и железа на «Святом Петре» хоть отбавляй.
Ваксель. Так и порешим. Выстроим кузню. Поговори с командой.
Затемнение.
Сцена 21
Комната Берингов в Кронштадте. У клавикорда сидит Анна Беринг, перечитывает письмо.
Анна (читает). Восьмого числа декабря месяца прошедшего 1741 года по воле божьей умер капитан-командор Беринг. Сгорел как искра, устремившись в небо… (Плачет.)
Раздается стук в дверь. Входит Овцын. Он уже в офицерской форме. Останавливается на пороге. Анна вытирает слезы, встает, идет ему навстречу.
Овцын. Здравствуйте. Анна Матвеевна…
Анна (не сразу узнает Овцына). Ах, Боже мой!.. Дмитрий… Овцын… Едва вас узнала. (Обнимает Овцына.)
Овцын. Не мудрено, Анна Матвеевна. Столько лет прошло…
Анна. Ну здравствуйте! Не стойте на пороге, проходите! У меня столько вопросов к вам! Как вы оказались на этом острове?
Овцын. Мы изначально взяли неверный курс, пошли на юго-восток в поисках земли Жуана де Гамы, и не нашли ее. Но время было упущено… На обратном пути нам все же удалось добраться до берегов Америки и даже сойти на землю. Но нужно было торопиться домой, чтобы успеть до начала осени, которая приносит с собой ветра и штормы. Небо заволокли тучи. Мы не знали, где находимся. Нужно видеть солнце, чтобы определить местоположение на карте. Когда на горизонте появилась земля, все приняли ее за Камчатку. Мы шли в сторону берега, начался шторм, наш парусник несло на каменный риф. Мы были обречены. Но вот случилось невероятное, мощеной волной корабль перенесло через риф, и мы оказались в тихой бухте. Однако корабль был сильно поврежден… Вот так это было… Те, кому удалось пережить зиму, вернулись домой…
Анна. Скажите, как он умер?
Овцын. Отошел он тихо… Блаженно…
Затемнение.
В темноте слышны звуки шторма, завывание ветра, Они постепенно стихают.
Мы видим землянку Беринга, с которой сорвало крышу. Беринг лежит почти весь засыпанный песком.
Савушка. Крышу с землянки ветром сорвало! Вот ведь беда!
Ваксель (подходит). Надо перенести его…
Беринг делает знак рукой – не надо. Рука падает и замирает.
Савушка. Отходит…
Вокруг лежащего Беринга собираются офицеры и матросы команды.
Матросы. – Отходит командор… – Отмучился… – Эх, а нам-то как теперь без него?
Савушка. Тише…
Матросы. – Не слышно! – Что говорит?
Савушка. Библию просит жене передать… Простить его просит…
Матросы. – Жену вспомнил… – У жены прощения просит…
Ваксель. У команды… У нас прощения просит, что не смог от беды уберечь…
Матросы. – Да мы-то что! Мы не в обиде! – Мы командора любили…
Савушка. Тише!… Отошел…
Затемнение.
В луче света поочередно появляются и остаются на сцене Овцын, Анн, Беринг, Ваксель, Стеллер, Чириков, Савушка и другие офицероы и матросы команды Камчатской экспедиции .
Овцын. Вот его Библия… Стеллер Савелию Лаврентьевичу передал, тот мне… (Открывает Библию.) В ней на последней странице его рукою начертан путь «Святого апостола Петра»… (Закрывает книгу, отдает Анне.)
Анна (прижимает Библию к груди). Говорите, говорите еще…
Овцын. Что сказать… Даже не знаю…
Беринг. Я эту землю открыл – в этой земле меня и схороните. Словно искра в небо… Так я и хотел… А на могиле по сибирским обычаям поставьте простой деревянный крест…
Ваксель. Беринг передал мне командование гарнизоном. Благодарил за верную службу. Еще сказал: «Беда всех нас сравняла…. Береги команду, к матросом с уважением относись…»
Стеллер. Велел мне, чтобы я свои дневники в Петербург доставил. Еще сказал: «Хороший ты был ботаник и человек»» – и улыбнулся. – «А что к земле серебряных птиц тебя не доставил, уж прости…»
Савушка. Добрый был человек, командор. Матросов не обижал, о них заботился… Истинный христианин. Привязался я к нему очень… (Смахивает слезу.) Ты, говорит, как сын мне был… Перекрестил…. Велел не поминать лихом…
Овцын. За службу благодарил. Еще сказал: «Положи на карту этот остров. А карту сбереги. Эта земля войдет в состав государства Российского…»
Анна. Любимый, всю жизнь я благодарила Бога за то, что он скрестил наши пути…
Чириков. Почти семь лет готовили мы Камчатскую экспедицию. Больше год длилась она. Мне повезло – «Святой апостол Павел» вернулся в Петропавловск в октябре 1741 года. Остатки команды «Святого Петра» лишь в конце августа 1742-го. Вышло нас из Петропавловской бухты на двух пакетботах 153 человека, вернулось 94. (Снимает офицерскую фуражку.) Вечная память погибшим матросам и офицерам! Вечная память и вам капитан-командор!
Луч солнца падает на простой деревянный крест на могиле Беринга.
Занавес.
Пьеса написана в 2024 году.
Автор – Ломовцев Юрий Олегович, Санкт-Петербург.
Почта: lomovtsevy@mail.ru
Телефон: +7(911) 206-71-40
[1] Оригинальный текст на немецком:
Des Nachts, da bin ich gekommen, Ich kann es bei Tage nicht finden
Treibt mit mir ein Bübchen viel Scherz, Des Nachts da sucht es mich heim,
Wie Amor mir ist’s vorgekommen, Ich will ihm die Augen verbinden,
Verwundet, verbindet mein Herz. Dann wird es bei Tage auch mein.
[2] Оригинальный текст на немецком:
So treiben wir den Winter aus, Die Blume sproßt aus göttlich Wort
Durch unsre Stadt zum Tor hinaus, Und deutet auf viel schönern Ort,
Mit sein’ Betrug und Listen, Wer ist’s, der das gelehret?
Den rechten Antichristen. Gott ist’s, der hat’s bescheret.
