Дар божий

ГАСАН САНЧИНСКИЙ

ДАР БОЖИЙ

Драма в пяти действиях

 

Действующие лица:

 

Дэв — дьявол.

Художник — человек.

Майя — земная красавица.

Тиамат — красавица с портрета художника, дочь дьявола.

Даит — великан, сын Тиамат и Художника.

Народ: Первый, Второй, Третий и др.

 

                                               «И такая влекущая сила,

                                               Что готов я твердить за молвой,

                                               Будто ангелов ты низводила,

                                               Соблазняя своей красотой…»

 

А.Блок (К музе) «Страшный мир»

 

 

                       «Настало время, когда дьявол должен

                        быть адвокатом Бога: если  и сам он хочет

                        иначе продлить свое существование»

 

Фридрих Ницще

 

ПРОЛОГ

Темно. Дэв и Художник.

Дэв (один, взволнован). Не знаю я, что это вдруг со мной, хочу любить красавицу одну, чтобы меня лишь замечала и только мной чтобы жила, мне одному принадлежала. (Усмехнувшись.) Но разве мой холодный темный мир привлечь её ко мне способен? Нет и нет! Пока я душу не найду себе, не стоит мне о ней и думать! Бессмертный дух во мне, но нет души; я из огня, но нет во мне тепла, я пуст… (Держась руками за голову.) Красавица покой мой отняла и радости лишила всякой. А так недолго и ума лишиться.

Загорается свет. Входит Художник.

Художник. О чем ты рассуждаешь вслух, друг мой?

Дэв. О душе я, все о ней…

Художник (смеется). Нашел чем мозг свой утруждать!

Дэв. Смотрел портрет, который нарисовал ты…

Художник. Ну и?..

Дэв. Да вот… в картине я не вижу жизни.

Художник. Что-что?..

Дэв. Жизни — вот чего нет на холсте!

Художник (с улыбкой). Какая жизнь на ткани?

Дэв. Я о глазах: они пусты.

Художник. Разве?.. А я считаю, что они красивы.

Дэв. Я не о том: глаза есть отражение души. Душа… Душа!  Вот что всего ценней!

Художник. Хм… Не хочешь ли ты мне сказать, что душа покоится в глазах?!

Дэв. Да нет, скорее, ближе к сердцу или…

Художник. И что, если нет сердца — нет места и душе?

Дэв. Наоборот, если нет души, то нет места сердцу — один дух зла…

Художник (перебивает). Нет, не согласен я с тобой: если сердце не находит места, одна душа и виновата. Ах, мой друг, лучше о душе не думать. Душа все время нам перечит — это труднейший механизм, который отравляет жизнь. Ценней всего богатство в этом мире — оно нам дарит могущество и власть. Верховодить – вот жизни цель. А с душой и власть не удержать, когда бездушье правит миром.

Дэв. А, вот оно как! И ты туда – мечтаешь все о власти…

Художник. Владеть хотел бы я всем миром, головой в богатство окунуться и красотою любоваться. Ах! всего важнее в жизни наслаждаться и знать, что это все — твое!

Дэв (в сторону). Губа не дура! Но нет во власти счастья. (Художнику.) Мечтать одно — за власть надо бороться.

Художник. За деньги все и купишь и продашь: разбогатеть — вот главная задача.

Дэв. И как ты хочешь этого добиться?

Художник. Свой дар поставлю я на карту: моя идея – сказочный портрет… (Пауза.) Идеал женской красоты создать хочу я на холсте.

Дэв. И это — вся твоя идея? Ха-ха-ха! А король-то голый! Пуста твоя затея.

Художник. Портрет меня озолотит: красота не раз мир покоряла, сердца людей она с ума сводила.

Дэв. Да, это правда, но…

Художник. И надо будет — душу я продам, а своего добьюсь! Духовности мой мир далек. Иметь, владеть и наслаждаться — материи присущие все чувства.

Дэв. М-да… И все же я не вижу вдохновенья. Твою идею надо оживить и подойти к ней философски. А так, слаба идея, чтобы тянуть на власть. В философии, я вижу, друг, ты слаб.

Художник. Э, мне философский камень не найти! А если идея и увлечет меня, то только та, что в материю способна воплотиться и затронуть интересы тела. Не человека сила правит миром, а сила золота и денег.

Дэв (в сторону). Однако, друг, в тебя вселился бес. (Художнику.) Мне кажется, ты вечно жить собрался? Или забыл ты, что праматерь Ева с древа жизни сорвала плод знаний, а плод бессмертия так и висит на нем?

Художник. Но и знания даются нам с трудом, а без труда – дурак ты дураком.

Дэв. Что делать – так решил Творец…

Художник. Ах, если б мне была дана возможность, как Еве, вкушать плоды от древа жизни, я б не поступил так глупо и плод бессмертия сорвал бы с древа я. А впрочем, и второй, на всякий случай. Все, что себе, то не во вред.

         Дэв. Но, увы, мой друг, плод давно уж сорван, хотя… я и другой смог бы тебе достать.

Художник. И бессмертие мне дать? Ха-ха!

Дэв. Но это мудрости лишить тебя и вовсе.

Художник. Ах! ради Бога! К чему такая мудрость, что не в силах подарить мне                      власть? А бессмертие – кто не мечтает вечно в мире жить?..

Дэв. И ты согласен?

Художник. Я обниму того, кто это даст и подарю ему все, что попросит. А так, всю жизнь трудиться, чтобы богатым стать, когда одной ногой уже в могиле — плевать хотел я на такую мудрость.

Дэв. Так значит, мудрость ты на вечность променял бы?

Художник. И думать я о том не стал бы. Чем знания добытые трудом, лучше править в мире дураком, чтоб мудрые тебе служили. Ха-ха-ха!

Дэв. Без мудрости как можно миром править?

Художник.  Кто у власти – тот умнее всех. Кто дураком царя посмел назвать, каким бы глупым ни был царь-дурак?..

Пауза

Дэв (хитро улыбаясь). А хочешь, мы с тобой пари заключим?

Художник. Что за пари?

Дэв. Идем, мой друг, у меня – идея…

Обняв его за плечо, уводит. Скоро Дэв возвращается на сцену один.

Дэв (один). Не зная сам, восстал он против Бога… И как в раю мечтает на земле блаженствовать и наслаждаться вечно. Ха-ха-ха! Ввергнуть решил он в рабство мир и на Божий вознестись престол. Он Его подобие и образ… (Пауза.) Ну, что ж! Я дам тебе этот престол — и дьявола в тебе узнает мир. (Он доволен и в предвкушении схватки потирает ладони рук.)

Затемнение

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

Сцена первая

На сцене Художник. Он рисует. Сзади подходит Дэв и останавливается на расстоянии. Художник его не замечает. По выражению лица видно, что он не доволен своей работой: корчит лицо, бубнит что-то себе под нос. И тут резко срывает обеими руками свое творение и, бросив на пол, топчет его ногами.

Дэв (похлопав в ладони). Браво! Браво! Недовольство – уже что-то значит!

Художник (нервно и все так же недовольно).  Значит – что?..

Дэв (с улыбкой). Что ты в движении, мой друг. А как известно, жизнь – это движение.

Художник (ухмыляясь). Жизнь?.. Какая к черту жизнь – суета сует! Жизнь — это красота! богатство! власть! Жизнь… Ах, если б удалось портрет такой создать, что всех людей начнет с ума сводить, богатство, власть и силу обеспечит! Вот это, я понимаю, жизнь…   О, блаженство! – воскликну я от счастья…

Дэв. Богатство, власть не могут счастья дать. Счастье — это высшее блаженство и тонкая материя, мой друг. Разум мой достиг высот небесных и тайны все раскрыты предо мной, но…

Художник. Не спорю! Может быть, богатство, власть – сфера и не та, но они даруют нам всесилье. А если я всесилен и всевластен, я всех и всё себе служить заставлю. Гарем любовниц заведу себе, красавиц неземных со всей планеты. Я буду развлекаться, как хочу, и станет раем для меня земля, и каждый вздох мой будет: О блаженство! Ах! мне бы твои знания и мудрость! Всей земли я стал бы королем.

Дэв. Я видел многих королей, немало знал людей богатых, но счастье, друг, поверь, никто из них, увы, не знал.

Художник. Ха-ха-ха! Мало ли на свете дураков! Ты, видимо, забрел в несчастный край.

Дэв. Ну почему – я видел там миряночку одну: светла, как солнце, как луна, красива. Она была само блаженство! Уста чисты, глаза лучились счастьем… Я б отдал всё, чтобы её обнять и прильнуть к губам её горячим…

Художник. И что же тебе помешало, друг мой?

Дэв. Меня любезно отстранив, она мне мило улыбнулась. Я слов её не в силах позабыть…

Художник. Она тебя обидела до смерти, задев словами честь и гордость?

Дэв. Нет, что ты! Просто, ужасно позавидовал я ей – её любви, и радости, и счастью… И, как никогда, задумался о жизни.

Художник. Что ж такого она тебе сказала?

Дэв. Богатства я обещал ей неземные…

Художник. Ну и?..

Дэв. Подарками богатыми прельщал…

Художник. И что, это всё её не соблазнило?

Дэв. Мне сквозь улыбку бросила она: «Зачем твои дворцы мне и богатства, когда от счастья душа моя поет, огнем во мне любовь пылает. Любовь, запомни, это божий дар, что озаряет светом нашу душу. Любовь и радости души – всего ценней на свете!»

Художник (расхохотавшись). Ну что ты! Ты удивил меня, мой друг! Когда красавица в твоих руках, любовь придет сама собой. Я страстью называю это чувство, когда любовь нам распирает клетки. А душа, мой друг, пустое место – тревожить нас она лишь и умеет, сводя, порой, как и детей, с ума.

Дэв (задумавшись). Постой-постой! Ты говоришь, что душа – пустое, и, что любовь…

Художник (перебивая, небрежно). Да сказки это все и несерьезно!

Дэв. Сказки?..

Художник. Ну, конечно! Нашел, о чем задуматься – да брось ты!

Дэв. А я с тех пор ищу свою любовь…

Художник. С таким богатством – каждая полюбит!

Дэв. И душа не стоит ничего?

Художник. Никто не станет тут и торговаться!

Дэв. А говорят, что она бесценна…

Художник. Никто за душу и гроша не даст, и поэтому она, мой друг, бесценна. Хотя любовь — товар всегда ходячий. Но увянет красота – любовь не будет стоить и гроша.

Дэв. Так значит, миром правит не любовь?

Художник (смеётся). Нет, мой друг, вовсе не любовь, а красота, и сила, и богатство!

Пауза

Дэв. И ты за них продал бы свою душу?

Художник. Да хоть сейчас! Но это уже сказочные бредни. Где такого дурака найдешь?

Дэв. А если вдруг отыщется волшебник?

Художник. Зачем душа, когда ты всем владеешь? Кто рвется к власти, о душе не помнит, она ему, что лишний груз. Любовь же покупается за деньги из государственной казны.

Дэв (в сторону). А я хочу любить и быть любимым, хочу я душу обрести: крестьянки счастье я хочу понять! О! За миг один тебя увидеть, отдам я миллионы лет! Тысячи жизней я отдам своих – за любовь!

Художник (в сторону). Разбогатеть – вот жизни цель и смысл! Равенство! Добро! Душа! Любовь! – одна и та же басня! Красотой хотел бы я владеть и управлять людьми и миром! (Дэву.) Ха-ха! «Не подобает от любви страдать тому, кто миром должен обладать!» * Владеть всем миром и женской красотой – мечта, пожалуй, всех мужчин на свете. А любовь – это для юнцов, чьи сердца легки как одуванчик.

Дэв. Ах! Ты просто жаждешь красоты, богатства! Ты хочешь миром всем владеть, но…

Художник. Что?..

Дэв. Как всего достичь?! Вот в чём вопрос…

Художник (мечтательно вздохнув). Вся моя надежда на портрет.

Дэв (рассмеявшись). Меня ругая, сам же в сказку лезешь!

Художник (грустно). Да, пожалуй, тут ты прав. Но мне другого не дано, я – художник. А если я создам такой портрет, какого в жизни люди и не знали – за горы золота продал бы я его. Красота, мой друг, имеет силу.

Дэв (с улыбкой). А если я смогу тебе помочь?

Художник. Чем же это, если не секрет?

Дэв. В том и дело, что это секрет: я, мой друг, волшебник-чародей!

Художник (смеется так, что держится за живот). Ну, друг мой, ты рассмешил меня.

Дэв. Не вижу я причин для смеха: я – чародей и маг!

Художник. Да будет, будет. Не смеши меня!

——————

* Фирдоуси

Дэв смотрит в глаза художника, тот перестает смеяться и резко меняется в лице: одухотворенно—спокойное лицо. Художник как бы спит с открытыми глазами. Их обволакивает нечто похожее на туман или дым. Облако как бы проплывает рядом с ними, унося с собой облик неземной красавицы.

Художник (очарованно провожая взглядом это видение). Это она! Она!!!

Дэв. Кто?

Художник (всё ещё под впечатлением). Мечта моя! Моя… Моя…

Дэв. А теперь что скажешь, друг?..

Художник. Она… (Поникнув.) Где она?..

Дэв. Ушла… чтобы явиться снова.

Художник. Она… (Тихо, но страстно.) Она и есть моя идея!

Дэв. Когда её полюбишь ты всем сердцем – тогда и можешь взяться за работу. И буду рад я оценить твой труд.

Художник (постепенно приходя в себя). Что это было — сон или мираж?..

Дэв. А разве не одно и то же?  (Улыбается.) Рисунком сердца насладится глаз.

Художник. Черт возьми! А ведь ты прав! Много чего мы понимаем, но…

Дэв (прерывая). Ты меня боишься, друг? Ты так затрясся, побледнел…

Художник. Нет-нет, не то, я тобой горжусь! Горжусь, мой друг: демоническое что-то есть в тебе! Ты – мой Бог!

Дэв. Ты на вопрос мой первый не ответил.

Художник. Это… на какой же? (Пытается вспомнить.) Я не помню…

Дэв. Я обещал тебе помочь, если мы с тобой договоримся.

Художник (поспешно). Да, да, я приму все условия твои.

Дэв. Нет, не сейчас, ты слишком возбужден… Я сам с тобою разговор затею, а пока нам лучше распрощаться: мне пора.

Художник. Да, да, ты прав, и мне о том хотелось бы подумать: я все ещё под действием гипноза.

Дэв. И вовсе не гипноз всё это.

Художник. Как?.. Как не гипноз? Не хочешь ли ты мне сказать?..

Дэв. Вот именно! Но только не сейчас: спешу!

Художник. Ну да… да… Не смею вам мешать. (Уходит.)

Дэв (один). За власть и красоту, которые не знают постоянства, он свою душу мне уступит. Ну что ж, получишь ты портрет – пустой такой же, как и ты. Ха-ха-ха! Дух Дьявола обнимешь ты, я же к живым устам прильну. С душой расставшись – потеряешь память, и примешь ты за красоту обман, и тьму за свет, и станет злом добро, и сам себя в темницу ты заточишь. Ха-ха-ха!

Резко меняясь в лице, начинает движения, напоминающие ритуальный танец со своеобразным выкручиванием пальцев, рук, ног и всего тела, включая мимику. Останавливается, воздев руки к небу: «Свершись! Свершись! Свершись!!!» Упав на колени и простирая руки вперед, склоняется к земле. Пауза. Вскочив и кружась змейкой, уходит.

Дэв. Я был неправ перед Тобой, мой Бог! Готов я стать Твоим рабом, если поможешь душу обрести… Хотя, простишь ли Ты мне все грехи – это ещё вопрос…

Сцена вторая

Молодая девушка лежит, загорая на кушетке: она спит. Дэв в облике красивого молодого человека, крадучись, подходит к ней. Он тайно любуется её красотой.

Дэв. О Всемогущий! Мир одарил Ты красотой, но красота его и губит. За красоту и за мечту друг друга люди убивают, чтобы владеть и покорять, войну народам объявляют. Но вечна красота твоя! И чары женские все так же, как миллионы лет назад, сердца мужские покоряют, и ненавидит брата брат… И снова бой! И снова кровь! Чтоб милую к груди прижать, мужчина мир перевернет. (Вздохнув.) Тоска и боль, как камень давят грудь. Мне нужен ураган, чтоб сердце кровь могло гонять по жилам, так, чтобы от чувств глаза слепило, дыханье обернулось в стон и уста до боли онемели. (Любуясь спящей красавицей.) О, чудесное дитя! На все пойду, чтобы тебя обнять, своею милою назвать! Что может быть прелестней твоих глаз? Горят солнцем твои щеки и губы нежностью пленят. Волной вздымаясь, грудь трепещет, и пьянит ароматом плоть, и слаще не найти мне плод.

  О, сколько дней, тобой любуясь, от зависти я сам в аду, в огне любви я задыхаюсь, нигде покой не нахожу. (Горько усмехаясь.) Над человеком я смеялся, теперь же сам в его плену – в огне любви…

  Но… (вздох) в груди огонь, а губы ледяные: я без души, что мертвый на ногах. Ах, Купидон, зачем поймал меня ты в свои сети? Разбередил больную грудь зачем? Не в силах я разжать твои объятия… (Не сдержавшись, касается губами её губ.)

  О! Как холодны мои уста! И тем сильней она их обожгла, как будто лед огня коснулся. Не знать мне жизни без души – зачем бессмертие такое? Живой комок из глины сотворенный, теплей меня, хоть я и создан из огня. Меня одна душа спасет – злой дух любовью отогреет. Но душою обделил Господь.

  Зачем обидел Ты меня, Творец?  Зачем так смертного возвысил? Зачем жестоко так наказан я? Мечту свою не в силах воплотить. О, жизнь моя, сколько времени хожу я за тобой, твоей земною покорен красой! Ах! Клянусь! Я мир переверну, но добьюсь твоей любви и назову тебя своею! (Снова целует её. Она, вздрогнув,            просыпается.)Красавица, я разбудил Вас… Ах, простите Вы меня, не думал… не хотел я Вас пугать… (Пауза. С умилением смотрит на неё.) Рядом случайно оказался я и, невольно, красою вашей опьяненный, замедлил шаг, чтобы облик ваш запечатлеть навечно, сохранив в памяти своей. Ваши глаза… Вы так прекрасны… Уста немеют… (вздохнув) красотой я вашей покорён.

Майя. Нет, что вы, что вы! Наоборот, я вас должна благодарить, что разбудили вы меня и вырвали из плена…

Дэв. Вы… (пауза) были в плену?! Вам было страшно?! Что снилось Вам?

Майя. Мне — смерть! как страшно было! Не в силах даже рассказать… (Вздохнув.) Сам Дьявол там держал меня в плену и целовал холодными губами.

Дэв. О, нет, довольно!.. Вам снился столь ужасный сон, что задрожал от страха я и сам, будто грудь объяла лихорадка… (В сторону.) Меня любовь колотит и трясет, в волнении я кусаю себе губы, ломаю пальцы без конца (хрустит пальцами и суставами), чтобы унять моих суставов дрожь. Да, не дьявольское дело так страдать, но ничего не в силах я поделать… Ах!.. (Вытирает лоб.)

Майя (сквозь улыбку). Если б не вы, я б умерла со страху в его бесчувственных руках…

Дэв. Не заслужил я столько теплых слов… (Пауза.) Простите, мне пора… я задержался…

Майя. Куда же вы спешите так, спаситель?

Дэв (в сторону). Вернее было бы сказать – страдалец, гонимый всеми…

Майя. Вы хотели что-то мне сказать?..

Дэв. Ах, я так смущен, не знаю, что сказать, увидев Вас, я позабыл слова… (С улыбкой.) Я ухожу, чтобы вернуться вновь.

Майя. Позвольте, в благодарность, пожать мне вашу руку. (Подает ему руку, он слегка касается её руки.) О, боже мой, как холодна она – ваша рука!..

Дэв. От тела к сердцу отошла вся кровь – кипит, бурлит и грудь мне жжет огнем, а тело, будто в прорубь окунули и облачили в ледяной панцирь.

Майя (нежно рассмеявшись, сердечно). Тогда, быть может, поцелуем, вернем тепло вашим рукам и насладим уста словами.

Дэв. Нет-нет… (Изображая улыбку.) Коснуться ваших губ – не знать бы счастья больше, но… Увы! Мне будет трудно расстаться с вами после… (Пауза.) Предлагаю, перейти на ты…

Майя (смеется). Я согласна!

Дэв. И это уже для меня подарок.

Майя. Никто тебя отсюда не прогонит. Хоть день могли бы провести вдвоем: поближе бы узнали мы друг друга, раскрыли бы сердца свои и души. (В сторону.) Отныне ты моя душа и радость! Как увидела — влюбилась…

Дэв. Я был бы рад узнать тебя поближе. Но… (В горечи.) Я спешу – я слово дал! (В сторону.) От тепла твоей души в туман я скоро обернусь.

Майя (покорно). Раз дали слово – не держу! Так что, прощайте, милый принц…

Дэв. Нет, скажем лучше «до свидания». Надеюсь, скоро я к тебе вернусь, как только все дела свои улажу.

Майя. Куда же ты и долог ли твой путь?

Дэв (как бы в шутку). Я за душой – ангел твой её похитил… Когда вернусь, пока я сам не знаю.

Майя. Я поцелуем награжу, когда вернешься, если обо мне ты не забудешь. (Улыбнувшись.) И вот ещё…

Дэв. Что?

Майя. Не забудь собрать слова, что растерял при этой встрече.

Дэв. Да, конечно… обещаю! (Пауза. В сторону.) Что мощь моя, когда не в силах я тобой владеть… любить тебя и наслаждаться. Ради одной твоей улыбки я б умирал и воскресал! Чтоб заслужить твою любовь, я бы трудом хлеб добывал, на объятия твои, свою бы вечность променял. (Уходит.)

Пауза.

Майя (одна, грустит). Ах! Даже представиться забыли мы друг другу… Как звать тебя, приятель?.. (Вскочив, бежит за ним.) Спаситель!.. (Затемнение.)

 

Сцена третья

Дэв прячется. Майя сидит за столом, задумчиво склонившись над книгой. Она устало роняет голову и засыпает.

Дэв (наблюдая из-за угла). Она науки изучает и философия в руках. А что же в мыслях у неё? (Пауза.) Ах, конечно же, любовь! О чем ещё мечтать ей в 18? Страсть любви туманит ясный взор, как бы мозг не пичкала наукой. «Где же ты, любовь моя?..» — в плену чувств сердца младые.

Появляется Художник и тихо, как бы крадучись, подходит к Майе.

Художник. Как она красива! Боже мой! Младенец только разве с ней сравнится – как спит она!.. Вот она чему-то улыбнулась – солнце лучом коснулось её губ! Зарделись щечки от его огня! Нет, не в силах больше я смотреть и ждать, пойду, губами прикоснусь к губам.

Подходит ближе и наклоняется, заслонив собою свет. Она хмурится и просыпается.

Майя. Это ты?  Такой чудесный сон прервал и радости лишил меня!..

Художник. Простите, я…

Майя. Мне снился рай и счастье мне светило…

Художник. То был лишь сон…

Майя. Прекрасный сон…

Художник. Вот уже год за вами я хожу, в надежде, что услышу с ваших уст одно единственное слово «да», но…

Майя. Ах! Что я могу сказать, когда уста немеют, а грудь молчит… Да и в глазах твоих тепла не вижу. Как на портрет ты смотришь на меня.

Художник. Вы не смотрите на мой вид, что не богат, одет я не по моде. Но я клянусь…

Майя (грустно перебивая). Нет, что вы, не жду я принца на белом «Мерседесе», просто…

Художник. Просто так не мучают годами: ни «да», ни «нет» не слышу я в ответ.

Майя (вздохнув, в сторону). Вряд ли мой отказ утешит вас – проходу мне вы не дадите.

Художник. Любая девушка мечтает о рае неземном – счастье, любовь, цветы и украшенья, чтоб с головы до ног венчали.

Майя. Счастье жизни – это миг! Приказам сердце не послушно.

Художник. Я вас люблю и день и ночь мечтаю, с вами рядом путь земной пройти. Мне счастье вас назвать своей женой.

Майя. Да, я это знаю и согласие уже хотела дать, но…

Художник. И что же помешало вам?

Майя. Приснился сон…

Художник. Сон?..

Майя. Чудесный сон! И вот с тех пор он мне покоя не дает.

Художник. Всего лишь сон?! И вы так скоро усомнились? Да, Боже мой! Десятками я вижу эти сны! Ну и что?  К утру не помню ничего! Сон – это всего мираж души.

Майя (рассеяно, отвлеченно). А может, это был не сон, может…

Художник. Что? Как не сон?

Майя. Он как во сне явился мне, кого я сразу полюбила: в глазах его большая сила.

Художник. Сила?!

Майя (смущенно). И… и любовь! И кажется, что от любви та сила: она могла бы мир перевернуть…

Художник. Если выйдешь за меня — увидишь мир совсем другим.

Майя. В глазах твоих я вижу холод…

Художник. Сила разума тот холод!

Майя. А я хочу любви, чтобы страсти той огонь, кровь взбудоражила мою.

Художник. Ах, дорогая, сон — что сказка, теряем мы над всем контроль, себя обманом утешая.

Майя. Не знаем мы, где ждет обман, пока его сквозь сердце не пропустим.

Художник. Нам разум дан, чтоб чувства обуздать.

Майя. Но хочется мне верить своим чувствам и с ними разум свой согласовать.

Художник. Нет, чувствами нам лучше управлять.

Майя. Да, но… (Пауза. Улыбается чему-то. В сторону.) Готова я страдать и наслаждаться.

Художник. Вы сказали «да» ?!

Майя (смущаясь). Нет, нет, простите… Нет, не могу! Извините… голова кругом… Я, кажется, болею…

Художник. Что? Вы заболели головой? Вам нужен врач? Я позову…

Майя (в сторону). Врач вряд ли мне поможет: хочу любить и быть любимой… (Вздыхает.) И эта вся моя болезнь…

Художник. У меня в друзьях целитель есть – выводит дурь и всякую болезнь. Волшебник он и маг, если не врёт, конечно. Нынче много шарлатанов всяких…

Майя. Не знаю даже, что сказать.

Художник. Надеюсь, он тебе поможет, но, знаю, что не повредит.

Майя (безразлично). А… Чем черт не шутит: пусть приходит. (Загадочно улыбается. Вздыхает. В сторону.) Ах, Купидон, сорви ты голова, ты без вина нам даришь опьянение, стрелой своей пронзая нам сердца.

Сцена четвертая

Майя и Дэв. Его не узнать, он в роли целителя – с бородой и усами.

Дэв. Сестра моя, скажите мне, что с вами?

Майя. Меж двух огней я — как бы в двух мирах: и друга жаль, и….

Дэв (с улыбкой). Да, я знаю…

Майя. Вы знаете?! Он вам сказал — все рассказал вам?

Дэв. Нет, уверяю, я от него не слышал даже слова.

Майя. Откуда же тогда вам все известно?

Дэв. Я не сказал, что знаю все, хотя…

Майя. Что? Что еще вы можете сказать?

Дэв. Я знаю, что тревожит вас.

Майя. Ах, да, все этот сон…

Дэв. Вы ошибаетесь!

Майя. Что?

Дэв. То был не сон!

Майя. Что, то был не сон?!  А что тогда?

Дэв. Он скоро будет здесь, а может, уже здесь…

Майя (взволнованно). Что… Может быть… довольно скоро?.. (Пауза.) О, исцелитель мой! (Хватает его за руку, но, вздрогнув, отпускает.) Ваша рука… Как… как холодна она… О Боже!..

Дэв. Лишь свое тело остудив, мы постигаем мир иной, где обитают одни духи: иначе я не смог бы все узнать, как порчу вывести из вас.

Майя. И вы смогли бы мне помочь и час свидания приблизить?

Дэв. Пожалуй, да.

Майя. Ну-у….?

Дэв. Придется вам ответить другу «да».

Майя. Что?.. Нет-нет…

Дэв. И убедить, что вы и себя, и жизнь свою, его душе преподнесёте в дар: душе — а не ему!

Майя. Но…

Дэв. Во всем надейтесь на меня и я смогу вас осчастливить. А пока, красавица, прощайте.

Уходят в разные стороны.

Сцена пятая

Дэв и Художник.

Дэв (один). Влюблена красавица в меня и счастье распирает мою грудь! О, Творец Всевышний! Твоя Мудрость выше наших сил. Я признаю, что спор я проиграл.

Появляется Художник и набрасывается на Дэва.

Художник. Сколько еще не видеться мне с ней? Как больно это и тоскливо! Меня разлука убивает! Еще неделя — от грусти я умру. Нет радости — один мираж.

Дэв (в сторону). О, эти буйные порывы, они ведут с рассудком споры и здравый обрывают ум! (Художнику.) Ах, мой друг! (Обняв и похлопывая по спине.) Что делать, потерпи. Тебя не меньше страдает и она — излечиться душа ее должна.

Художник. Душа! Да! Точно, душа! Она виновница всего! Ну… что могу я сделать для нее? Любовь безумна — это всем известно.

Дэв. Покорно ждать и слушаться меня: день-другой излечится она. Ее болезнь – ее упорство.

Художник. И я подумал так! Но как сломить ее упрямство? Как из сердца ее вырвать «да»?

Дэв. Что обещал, я сделаю, мой друг, я слов на ветер не бросаю.

Художник. А я тебе обязан буду жизнью: все сделаю, что в силах, для тебя.

Дэв. Ну что ты, друг, зачем так много слов? А то, начнешь здесь обещать, а после станешь извиняться: «Ах, я поспешил, мой друг, прости…»

Художник. Ради нее пойду на все!

Дэв (смеется). Ну не шути!

Художник. А я и не шучу!

Дэв. Серьезно, что ли?

Художник. Как никогда!

Дэв. Да ладно, пошутили — хватит.

Художник. Ее глаза — вот счастье мне и радость, в них вся красота небес…

Дэв. Ты идеал свой хочешь в ней найти и красоту ее вложить             в портрет: не так ли, друг?

Художник. Да! (Мечтая.) Портрет меня озолотит…

Дэв. А счастье? А любовь?

Художник. Где власть и сила — там счастье и любовь. Красота волнует все сердца и сводит всех мужчин с ума. Весну и идеал я изображу в портрете, и неземную красоту и нежность… (Вздохнув.) Молодость вечную увидят люди в нём, и пойдёт войною брат на брата, за право обладать этой картиной. Ха-ха-ха! Красота, любовь, богатство — вот к чему стремится все живое! И страсть! Она огнем во мне пылает.

Дэв. Но она мечтает о любви.

Художник. Она сама не знает, чего ищет.

Дэв. Совсем недавно ты о ней не думал, когда…

Художник. Иногда мы парим в небесах…

Дэв. А если вновь начнёт твой мозг грезит и неземная красота очам предстанет?

Художник (вздыхает). Нет радостей других, кроме земных…

Дэв. И так легко решил ты отступить, когда…

Художник. Ах, что делать, друг… Одним богам подвластны тайны, нам остаются лишь мечты.

Дэв. Но без идеи, вдохновенья — и жизнь, увы, не жизнь. Ты противоречишь сам себе и сам себя казнишь.

Художник. Я с ней добьюсь, чего хочу. Я…

Дэв. А если нет?

Художник. Я все сомненья отвергаю!

Дэв. Ну-ну… (Смотрит ему в глаза.) А если верный укажу я путь? Покажу, чего ты хочешь?..

Тут, как и прежде, их обволакивает некий туман, где более ясно, чем прежде вырисовывается облик неземной красавицы. Виденье улыбается художнику и заговаривает с ним.

Виденье. Ты уже успел забыть меня, мой милый? (Смеется.) Ради красавицы какой-то предал ты меня – свой идеал? Посмотри же на меня, любимый. Только я смогу тебе помочь, обрадовать и осчастливить. Всё, что хочешь, ты найдёшь со мной – власть, богатство, красоту. Всё остальное, знаешь сам, обман.

Художник растерян и стоит, разинув рот. Виденье уходит.

Дэв. Ну, что с тобой, мой друг?

Художник. Скажи, ты тоже ее видел? Или мне снова показалось…

Дэв (с улыбкой). Не только видел, но и слышал.

Художник. И… значит, это — не мираж?

Дэв. Все от тебя теперь зависит: создашь ли ты ее портрет и сможешь ли им покорить весь мир.

Художник. Но…

Дэв. Она тебе не раз еще явится — но должен сам ты к этому стремиться, и жить виденьем этим день и ночь.

Художник. Но, я же реалист, мой друг…

Дэв. Чтобы реалистом стать, надо идеей обладать, в жизнь претворять ее и восхищаться. Ты лишь мечтать только умеешь, когда идеей надо жить. Надо созидать, мой друг, творить! Засыпать и просыпаться с идеей этой в голове и в сердце! Надо, чтобы твоим сердцем стала мастерская, запах полотна и красок, чтобы мог по запаху, каждый оттенок отличать — и созидать… (пауза, палец вверх) создать запах живой плоти!

Художник. Да, я понимаю…

Дэв. Понимаешь?! Ха-ха-ха! И потому снуешь за каждой юбкой? И на уме один соблазн, а на сердце — низменная страсть?!

Художник. Но… я же должен был… отыскать свой идеал!

Дэв (перебивая). Искать надо в своем сердце. Великой музой она тебе явилась, а ты…

Художник. Но… я… запутался…

Дэв. Вот так, мой друг. Иначе нам удачи не видать.

Художник. Да, согласен, но…

Дэв. Я все сказал! Теперь же думай сам и решай, чего ты хочешь. Что важней: красавица или портрет? (Уходит.)

                                         Художник, опустив голову, плетется в другую сторону.

 

Затемнение.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

Сцена первая

Прошел месяц. Художник рисует. Сзади него стул, а спереди — портрет, работу над которым только что закончил. На холсте изображена милая и очаровательная девушка. Он безумно влюблен в свое творение. Отходит несколько шагов от портрета и любуется им. Садится на стул и засыпает. Он видит сон. На сцену выходит Дэв.

Дэв. Займитесь делом вдохновенно, и будет результат отменный. Всегда крепите в своем сердце, что хотели бы увидеть, чем насладиться бы желали.

  Я внушил ему эту идею: черты лица, бездушные глаза — это моей дочери портрет, которая ему во сне являлась, как я сейчас, чтобы душу вытравить из тела. Он, как ребенок, на обман купился и наивно верит в красоту, в богатство и в свою мечту! Вот и сейчас он, как бы под гипнозом, и снится ему все один портрет. В портрете вся надежда и вся вера: ха-ха-ха! Как с мышкой кот я поиграю с ним, он в мои сети попался с головой. (Отходит в сторону.)

Художник (вздрагивает во сне и, вскочив, бежит к портрету). Мне снилось, что тебя украли, и боль сдавила мою грудь. А нет, мне снилась ты, красавица с портрета. Неужели?.. А может… Я и не помню, что мне снилось. (Опуская голову.) Ах! Если б я знал, где отыскать красавицу, что мне во сне явилась, ее прижал бы я к своей груди, лаская слух словами о любви, упиваясь красотою тела, — счастливей всех считал бы я себя. Увы! Этот портрет всего лишь плод мечты моих счастливых грез.

Дэв (в сторону). Вот чудак! Как верит он всему: ха-ха! Любит человек картине поклоняться и считать себя при этом умным. (Смеется.) Ай, ты! Ой, ты! (Подходит к художнику.) Ну, в небесах витаешь все, мой друг? Спустись на землю и протри глаза: красавиц много тут вокруг!

Художник (горько усмехнувшись). Но ни одна не радует меня.

Дэв. Ах! проснется ли когда душа твоя?

Художник. Душа? А что это такое? Я ни одной души вокруг не вижу — материю одну я ощущаю.

Дэв. Но надо зреть не только то, что видишь.

Художник. Пустое это!  Слова, одни слова… (Вздыхает.) Но дни летят, а я далек от власти, и вся надежда загадочный портрет.

Дэв. Ха-ха! Ты только что мечтам здесь предавался!

Художник. Довольно спорить нам: откуда ты явился? На замок закрыл все двери я! Как ты проник в мои покои?!

Дэв. Не обращай на мелочи вниманье. Услышав зов я вновь к тебе явился. В чем дело, друг?

Художник. Больше года мы с тобой знакомы, но с каждым днем ты тайна для меня.

Дэв. Советом, делом — чем тебе помочь?

Художник. Спасибо… Хотел я показать, чего достиг, и удивить тебя своим твореньем.

Дэв. Меня хотел ты удивить? Ну, ну!

Художник. Вот! (Показывая портрет.) Плод грез моих!

Дэв. А-ах!..

Художник. Вы вздрогнули?! Скажите: она… она красива?! Она…

Дэв. Красива? Да что слова тут: она чертовски хороша!

Художник (гордо). Да! И… вы, также, глаз своих не в силах отвести?!

Дэв (поддакивая). Будто сама мать-природа смотрит на меня с портрета. (В сторону.) Он никогда и не узнает, что это духа моего творенье. Ах, он сам не знает, как сильно мне помог – красавицей теперь явится дочь, чей мир внутри темнее чёрной ночи.

Художник (восхищенно). Она мила! Не правда ли, мой друг? Ха-ха-ха! Нет в мире красоты ей равной! Мне миллионы за него дадут!

Дэв. Все эти чувства мне знакомы: увы, увы!..

Художник. Что-о?! Вы…

Дэв. Ты душу не вложил в своё творенье.

Художник (недовольно). Да что душа — что проку в ней?

Дэв. Если б сумел вложить в портрет ты душу — ему бы не было цены! А так…

Художник. Поверь, мой друг, такую красоту запечатлеть художники не в силах, если сердце не схвачено огнем и не терзают его муки ада. Ее глаза горят, что звезды с неба! И блеск их…

Дэв. Это отблеск — не огонь: нет в них тепла, нет жизни. Адовым огнём они горят!

Художник. Ах, любишь, друг, ты спорить, как никто. Я думал, ты начнешь меня хвалить и возносить портрет мой до небес, а ты, как прежде, о душе. Зачем тебе душа сдалась? О ней торги заводишь ты все время: ты больше думаешь о ней, чем о творении моем!

Только шесть дней Бог миру посвятил, а я же месяц рисовал портрет!

Дэв. Миг для Бога — вечность для людей. Но не о том хотелось говорить мне. Хм… А если бы я оживил ее?

Художник. Кого?

Дэв. Красавицу с портрета твоего.

Художник. Ужели? Ну и шутки у тебя, однако.

Дэв. И все же…

Пауза.

Художник (вздохнув). Я все бы отдал за нее!

Дэв. И позабыть сумел бы ты другую?

Художник. К чему слова?.. Когда толпе я показал картину, все как один упали ниц, преклоняясь перед ней — вот сколько волшебства и силы в этой красоте! Хотя и после я над ней работал.

Дэв. Страх – причина всех поклонов. Дьявольская эта красота – красота портрета твоего. Люди жаждут славы и величья: я имя вознесу твое.

Художник. Зачем мне слава и почет? Мне ближе собственность и власть! И если мне ты предлагаешь славу, талант возвысив до седьмых небес, оставь ее себе, мне ни к чему она — ни в этой жизни, ни в другой. Мне ближе блага земной, реальной жизни. В мире подлости, мой друг, нет места чести.

Дэв. Богатств тебе я обещаю, что не вместит Хеопса пирамида: ты обретешь власть на земле! (С улыбкой.) И женщин дам тебе в придачу, одна красивее другой — чтоб веселили, развлекали и дня короче ночи стали.

Художник. Если не миф твои богатства, с тобой мы договор заключим. А женщины, мой друг, пустое: богатство разум женщин мутит и я куплю из них любую. Хотя все это просто бред и я, скорее, сплю.

Дэв. Ну так, проснись, я ухожу (улыбается), но через час явлюсь я снова. (Уходит.)

Художник (один). Вздремнув каких-то пять секунд, нам вечным кажется наш сон. (Садится на стул и снова засыпает.)

Возвращается Дэв.

Дэв. Он перепутал явь и сон! Я так ему все накручу, что от души своей он отвернется и           уступит мне ее. И я тогда возьму все в свои руки и сердце милой завоюю. (Потирает руки.) А пока Художником займусь. (Подходит к Художнику.) Когда ты спишь, с тобою легче спорить: твоя душа витает над тобой, а я тебя дурачу, как хочу. Ну-ну, открой глаза, приятель.

Художник (открывает глаза). Как — ты снова здесь?

Дэв (изображая удивление). Я только что явился!

Художник. Да быть того не может!

Дэв. Я красавицу лечил…

Художник. Да брось! Минута не прошла: ты вел со мною спор!

Дэв. О чем же, если не секрет?

Художник (слегка растерян). О чем?.. Ах, да, о моем портрете!

Дэв. Что — ты его закончил?!

Художник. Да, кажется… сегодня утром… (В волнении вскакивает и бежит к портрету. Возвращается.)

Дэв. Что случилось?

Художник. Нет, ничего… на месте… Ты говоришь, только что явился…

Дэв. Да: я только что вошел!

Художник. Но как?! Я запирал все двери на замок: ужели снова сон?

Дэв. Случайно, ты не болен, друг?

Художник. Ах! Это, наверное, душа — она всему виной!

Дэв. Да, да, и я о том же: душевная эта болезнь.

Художник. Все это бред! Я сплю — и вижу сон!

Дэв. Ты явно чем-то утомлен.

Художник. Нет, мыслями я озабочен, мне кажется, ты мне не друг, а черт…

Дэв. Черт? Ха-ха-ха! Да нет! Ты ошибаешься, приятель. Черти — мелочный народ и великие прохвосты.

Художник. Но все же ты бездушное творенье и явился за моей душой.

Дэв. Она давит на тебя горой.

Художник. Это уже разговор другой. Хм, признался, черт! (Похлопав по плечу.) Ну, извини, я это просто, к слову.

Дэв. Я чародей… волшебник… маг… — понимай, как хочешь.

Художник. И для опытов своих решил ты душу заиметь: я угадал?

Дэв (смеется). А ты, однако, не дурак.

Художник. А ты хитришь, волшебник-друг. Зачем тебе душа моя? Ха-ха! Я так тебе тут и поверил.

Дэв. Когда я душу получу, то с Богом поведу торги.

Художник. Душа и Бог — все это сказки: толкуй об этом малышам.

Дэв. Ну хорошо, скажу я честно: хочу я близким другом стать, тебе же власть земли всей дать.

Художник. Тогда тебе какой тут смысл?

Дэв. Моим ты ставленником будешь! А с душой, приятель мой, ты вряд ли сможешь править миром: душа — что тормоз на машине.

Художник. Все это просто разговоры: оставь меня — хочу я спать! (Садится на стул и засыпает.)

Дэв. Ладно, я в облике другом явлюсь к тебе. (Уходит и возвращается в одеянии волшебника: входит через окно.) Человеку без души – и мать, и дьявол – всё одно. И скоро ты с душою распростишься. (Улыбается.) Не пора ли мне будить его и вновь торги затеять с ним в его реальном мире. А мне что сон, что явь — одно.

Он пристально смотрит на человека так, что тот начинает ерзать и просыпается.

Художник (вскочив). Как?! Ты снова здесь?!

Дэв (с улыбкой удивления). Я только что вошел, приятель!

Художник. А?..

Дэв. Через окно! Стучал, стучал я долго — никто не открывал. Я испугался за тебя, и пролез через окно: а вдруг с тобой тут что-то приключилось?

Художник. А ты прав: лукавый черт мой сон тревожил, он за душой моей явился. (Смеется.) Что только не приснится, Боже мой!

Дэв. Что?

Художник. Ну да, и торги со мною вел.

Дэв. Вот это да: твой сон мне, кстати, в руку!

Художник. А-а…

Дэв. И я о том хотел сказать: ты говорил, что душа – пустое, что хоть дьяволу готов ее отдать, в обмен на красоту и власть. Так вот — могли бы мы с тобой поторговаться.

Художник. Что?! Ты тоже за душой явился?! Ха-ха-ха! Однако, все сошли с ума! (Пауза.) Ну, волшебник, ты дурак! К чему тебе душа моя? Не знал я толку от души — скорей козел снесет яйцо. Ха-ха-ха!

Дэв. Ах, человек, ты сам дурак! Глазами смотришь, а не видишь, ушами слушаешь — не слышишь.

Художник. Какой загадочный нашелся! Ты лучше на вопрос ответь: к чему душа? почем берешь? (В сторону.) Хотя душа мне ни к чему, но просто так не уступлю. А-а может, это снова сон? Ну, была не была, затеем спор.

Дэв. Богатства – сколько тебе надо! И сколько хочешь – красоты!

Художник (в сторону). Чтобы закрутить покруче, я щедрым выставлю себя. (Дэву.) Не только душу — жизнь отдам за друга! Забери — она твоя, и делай с ней, что хочешь: не будет больше портить сердца кровь.

Дэв. А ты преград в дальнейшем знать не будешь, что пожелаешь – все в твоих руках: богатство, власть и красота.

Художник. И все смогу, что захочу? Ах… (Потирая руки.) Богатство, власть — чего ж еще? Красавица картинная — жена… (Резко.) Ты сможешь оживить ее?!

Дэв. Хоть мертвеца я оживлю! Ради души я сдвину горы, в пустыню море превращу, оазисом пустыня станет.

Художник (мечтательно вытягивается). Ужели сбудется мечта!

Дэв. В груди сомнений, поверь, уже не будет, не станет сердце трепетать попусту.

Художник (в сторону). Ох, дьявол! Ну-ну, посмотрим, кто кого! (Ему.) И все-таки, зачем тебе душа, когда и так все в твоей власти — и воплощать, и управлять?

Дэв. Ну что ж, откроюсь я тебе. Хоть властен я, за нос водить людей и управлять налево и направо, но в облик ваш на время лишь могу облечься, пока часы не прозвенят предел моих волшебных чар. А после — снова черт рогатый, от злости, зависти и гнева вновь начинаю промышлять и души ваши отравлять, скользя бездушно между вами.

Художник (в кулак). Хи-хи-хи… Значит, тобой отравлена она? Ну, ты нахал, каких и свет-то не видал.

Дэв. От зависти я стал таким… (Пауза.) Я тайну жизни разгадать хочу: за что Творец            возвысил человека? (В сторону.) Увидим после, как ты сам, забыв о близких и родных, бездушно испоганишь мир. Ха-ха-ха! Вот это будет мне потеха! Вот где поспорим мы с Тобой, Создатель Славный и Прямой. Ты Милостив и Всемогущ, но я всех ангелов хитрей. Не то, что ангелам твоим — я всем чертям рога наставлю: ха-ха-ха! (Человеку.) Так, по рукам, мечтатель?

Художник (протягивая руку). Я с радостью пожму вам руку!

Дэв (с улыбкой пожимая руку. В сторону.) Теперь, увы, ты царь бездушный, а я твой жизни путь пройду. Тебя на дочери женю, себе я женщину возьму — в чьих жилах кровь, в груди душа, из человечьей плоти тело. (Человеку.)Иди, готовься к переменам.

Художник возвращается на свое место и засыпает.

Дэв. Устал и спит как мертвый — наутро вспомнит все как сон, и снова я вскружу его, и до ума все доведу. (Громко.)Ха-ха-ха! И ад, и рай — все на земле! Хватит мне пыхтеть в аду, со всякой мерзостью общаясь, пора блаженствовать в раю, принцессу милую целуя.

              О, Властелин! за то Тебя я и люблю, что не лишил меня свободы. Клянусь, я мир переверну! О дочь, явись ко мне, явись, со мною радость разделить! В последний раз мне службу сослужить.  (Танцует и кувыркается.)

Появляется его дочь Тиамат. Она — красавица с портрета, но вся в саже.

Тиамат. Отец, как никогда ты нынче счастлив… Какой успех тебя так опьянил?

Дэв. Ах, дочь моя, сбывается мечта! Наконец-то я нашел, чем выменять у человека душу и покорить его себе. Тебе я скоро подарю его, чтоб насладилась человечьей плотью. (Тихо.) Я внушил ему твой образ — и от тебя он без ума. (Смеется.) Нарисовал тебя хоть он — ему идею подал я: эту оболочку носила и Ехидна. Это она дух породила твой. Хи-хи-хи… Меня она, чертовка, соблазнила…

Тиамат. Но без души как жить мне с человеком? Я холодом его с ума сведу. Да от меня и черт воротит нос: всем красавиц подавай и плоть живую…

Дэв. Умоешься и станешь солнцем для него, сияющим из ада тьмы. Ха-ха-ха! Я все продумал, дорогая, дай поработать мне еще: я душу выведу его, чтобы в нее облечься самому.

Тиамат. Ах! Тысяча чертей! Но как?

Дэв (зажав в объятия). Хитростью, родная ты моя! За красоту обманчивого тела, и за камни золотые — куплю я душу человека! Чтоб замуж выдать за него, тебя я формой одарю и красотою поднебесной. А после я и сам женюсь, но обо всем сказать пока не смею: ты не поверишь, я боюсь…

Тиамат. Ты?! Боишься?! (Смеется.) Тебе кто в силах помешать?

Дэв (подняв руку с вытянутым пальцем вверх). Он!.. Если мои Он разгадает козни, начнет в колеса палки ставить.

Тиамат. Но обещал тебя Он не тревожить!

Дэв. Кто знает, как Он поведет себя, если узнает, что перегнул я палку и оставил человека с носом? Он человека любит больше всех.

Тиамат (в обиде).  Да, над всеми Он душой его возвысил!

Дэв. Мы хитростью своей обманем всех! А теперь иди, умойся, и ангелом к нему явись.

Уходят.                  

 

Сцена вторая

Та же картина: художник только проснулся.

Художник (один, продолжая сидеть). Что это было — сон или виденье? (Улыбается.) Надо же, дьяволом мне друг приснился. (Задумывается.) А ведь о том он мне твердил не раз, что способен чудеса творить и только Богу уступит в волшебстве. (Хлопнув себя по лбу.) Что это вдруг со мною — я рассуждаю как во сне. Мало ли что может нам присниться, а я поверил в чудеса. Ха-ха-ха! Порою любим мы с ума сходить: как ангел я витаю в облаках, и чудится, что дьявол – близкий друг. (Строго, себе.) Ну, отряхнись, и за дела мирские: на продажу выставим портрет. (Смеётся.) Душе приснился сон и ты всему поверил. А что душа — где спряталась она? Кто видел ангелов хоть раз? Привыкли все на дьявола валить, когда…

И тут, перед ним появляется женщина волшебной красоты и в легком одеянии. Он невольно привстает.

 Художник (вытаращив глаза и, разинув рот).  О-ля-ля! Вот и принцесса подвернулась…

Она, улыбнувшись ему и чмокнув в щечку, уходит.

 Художник (с открытым ртом провожает ее). Ах, какой дурак… (Шлепает себя.) Это она, мечты моей царица, а я — даже не додумался сказать: «Здравствуй, это я….» (Вскочив.) Эй! Красавица, постой!.. Ушла! исчезла как виденье… (Бежит за ней — останавливается перед портретом. Смотрит на портрет с умилением, в глазах тоска, боль и слезы.) Господи! Это ж была ты — красавица моей мечты! Образ сердца моего и мук моих творенье! (Пауза.) Я, кажется, схожу с ума: и этот сон… виденье это… (Вдруг сообразив.) А может и она… Ах! Как же я не догадался: она явилась мне во сне — о ней я думал, засыпая! О, тоска, тоска! Ах, если б вдруг этот волшебник, смог бы оживить ее…(Зажимая голову.) Какая глупость! Я думаю о том всерьез! Одну я только знаю жизнь — жизнь плоти. А душа… хм, она-то здесь причем? Об этом вовсе не пекусь я –  мне ближе к сердцу красота и роскошь. И невесомости небесной я б предпочел земное притяжение. (Пауза.) Тем более, что стоит оживить портрет, если души на свете нет?.. А может, он и впрямь волшебник, этот загадочный мой друг? Да кто бы он и ни был, если кто портрет мне оживит, пусть заберет страдающую душу, а мне взамен покой вернет и блаженством вечным одарит — богатством, властью на земле.

Входит Дэв.

Дэв. Ай, не скажи! Пока душа владеет вами — способны вы на шаг любой.

Художник (ухмыляясь). Ты за меня ли волновался или тревожился за душу? Что ты нашел в моей душе, скажи?

Дэв. Скажу тебе — ты не поверишь, а потому и не скажу. Была бы у меня душа, давно бы излечил ее, а так — пришлось мне месяц с ней возиться, чтобы убедить ее…

Художник. Ну, ну… (Смеется. В сторону.) Хотя теперь она мне безразлична, пожалуй, да…

Дэв. Не убедил? Ну что ж… Я не могу сказать тебе всего. Душа… О человек, это мечта моя!

Художник. Что? Значит, ты на самом деле дьявол? Вот чудеса! Какой праведный сон!

Дэв (улыбается). Я от тебя того и не скрывал.

Художник (в сомнении). А может, и сейчас я сплю, и вижу тот же сон? Трижды мне приснился он.

Дэв. Тем более не надо много думать и утруждать себя сомнением души.

Художник. А может, сон и есть вся наша жизнь?

Дэв. Ха-ха-ха! И дьявол есть сам человек! Если оставить без души, то человек…

Художник (перебивая). Душа! душа… (Пауза.) Душа нам путает все карты: если я туз — я туз и без души! Черт возьми! А ведь ты прав. Так покажи, что можешь дать взамен, и завершим свою игру, поставив точки все над и.

Дэв (радостно). Так дай же мне обнять тебя и одарить тебя богатством.

Художник (кривит губы и передергивает плечами). Не верим мы обманчивым глазам и лживо-клятвенным устам, материю руками не потрогав.

Дэв (с улыбкой). Ну, так и быть, согласен. Будет тебе материя, мой друг, но…

Художник. Что еще?

Дэв. Как только ты воскликнешь «о блаженство!» — с душой расстанешься своей.

Художник. Как много слов…

Дэв. Тогда смотри и трогай, сколько хочешь. (Взмахивает руками — как будто дирижирует.)

С неба начинают сыпаться золото и деньги.  Художник глупо бегает по сцене и собирает все в кучу.

Художник (устав собирать). О, как много золота и денег!

Дэв (снова взмахнув рукой). А вот красавиц вереница.

Перед художником проходят красавицы одна ярче другой.

Художник (грустно). Я бы одну предпочел им всем…

Дэв (отсылая красавиц обратно). Ту, чей образ ты нарисовал?

Художник (вздохнув). Да… Но…

Дэв. А если я оживлю ее?

Художник. Я женщин всех земных забуду! Но…

Дэв. Что еще?

Художник. Бессмертие… вот что ещё взамен бы попросил…

Дэв. Хорошо, бессмертие получите вы с ней.

Художник. Я как во сне: так сладки твои речи. И что, нас не коснутся старости черты?

Дэв. Нет!… (Пауза.) Но когда забудешь ты о том, кто дал тебе все эти блага, расстанешься со своим телом.

Художник. Ты не забудь, что обещал, мой друг.

Дэв. Час придет, и я тебе напомню, а теперь же очередь твоя.

Художник. Говори, я слушаю тебя.

Дэв (серьезно, как никогда). И ты готов с душой расстаться?

Художник (твердо). Да! Да, черт побори, да!..

Дэв. Но душа и есть живая нить, а без нее все мертво в этом мире — обман, иллюзия одна.

Художник. Жизнь — богатство, власть и красота! Готов за жизнь отдать я душу. К чему слова – скорее к делу!

Дэв. Тогда, ты каплю крови выцеди из пальца, и этим мы скрепим наш договор.

Художник. Кровь? Она-то здесь причем?

Дэв. Кровь и есть стена твоей души*. Разрушив стену, душе ты дашь свободу. Как птица вылетит из клетки, чтобы…

Художник (прерывая). Но… я еще красавицу не видел, одни слова…  (Пауза.)

Дэв. Хорошо, увидишь уже скоро. Но… до брака ты не смей ее касаться.

Художник. Согласен. (Проколов палец и выцедив каплю крови.)  А… когда мы сможем обручиться?

Дэв (облизнув каплю крови). Я к вечеру все подготовлю. Ну, мне пора, до встречи, добрый друг. (В сторону.) Ужели сбудется мечта? Все искушенья кротко бы я снес. (Уходит.)

Художник (вслед, разинув рот). А… А где она?..

Тиамат (голос). Я здесь, мой милый… (Выходит из-за портрета.)

Художник подходит к ней и кружится вокруг, на расстоянии шага. Наконец он осмеливается коснуться ее.

Художник (убедившись, что она — не мираж). Живая! О Боже! Передо мной портрет оживший… богатства хватит на века… Зачем творить? К чему стремиться, когда мечта реальность обрела, в материю идея воплотилась?.. О чудеса! О счастье! О блаженство!

———————————————————-

* Е. П. Блаватская

 

Художник блаженно зажмуривает глаза. Тиамат уходит. Художник открывает глаза и растерянно озирается по сторонам.

Художник. Ты где? Куда исчезла ты? Как звать тебя?.. (Бежит за ней.)

 

 

Сцена третья

Дэв (он еще в обличии целителя) и спящая красавица Майя.  Они прощаются.

Дэв. Как не жаль расстаться с вами, но, увы, прощаться нам пора: свидания час близок ваш.

Майя. Ах, мой добрый исцелитель, вы души моей бальзамом стали. Как мне вас отблагодарить, скажите, чем смогу вам услужить?

Дэв. Будьте сердцу своему верны. Мечта есть к счастью путь, вы за нее держитесь. Любовь, что ангелы внушили, смешайте с кровью сердца, и покоритесь ей. Любовь есть сила жизни. Берегите душу – она есть Божий Дар.

Майя. Лицо одно его увидеть уже есть счастье для меня. И мысль одна от радости грудь греет.

Дэв (в сторону). Лицо его не значит ничего: я это чувство вам внушал. (Ей.) Как только я оставлю вас, явится перед вами он, кто сердцем вашим овладел и полюбил безумно.

Майя (пьянея от предвкушения встречи). И опьянил меня своею красотой, любовью…

Дэв. Позвольте… Мне пора… (Уходит).

Майя (зажмурив глаза, в блаженстве). Какие милые слова. Не стану глаз своих я открывать, а может, он явится, как и прежде — к груди прижмет, как обещал, и уста согреет поцелуем…

Дэв возвращается: он в другой одежде, без бороды и усов, в своем первоначальном обличии.

Майя (открывая глаза). Пусть будет вечным этот сон! (Резко зажмуривается.)

Дэв. О, горе мне, я напугал вас снова! Простите, милая, простите… (Опускается перед ней на колени.) Простите, я вновь себе позволил вас увидеть… Но если вы не рады мне, исчезну я — и навсегда.

Майя (невольно хватая его за руку). Нет, нет!.. (Нежно смотрит на него.) Это не сон?! И это вы на самом деле? Лицо как будто бы живое… Могу ли я его коснуться?

Дэв (с улыбкой). Я буду рад!

Майя. А вдруг исчезнете вы снова? И вместо вас — лицо другое, как и случилось в первый раз.

Дэв. С тех пор так много изменилось… (Поглаживая ее лицо.) О, Всемогущий, сколько красоты!

Майя (от счастья и радости сияя). Так это ты, любимый?..

Дэв. Да, это снова я — и я у ваших ног. Значит, вы не гоните меня? И вы…

Пауза. Смотрят друг на друга.

Майя. Как долго не было тебя…

Дэв. Я думал, только для меня часы замедлили свой ход. И ты…

Майя. А для меня они остановились с минуты той, как ты меня покинул. И ни жива я, ни мертва с тех пор, спутались в душе и явь и сон. И, если бы не лекарь тут один, то я, быть может, осталась бы в небытии своём…

Дэв (сокрушаясь). И во всем моя вина! О горе!

Майя. Нет, что вы… не смейте… я прошу вас!

Дэв (грустно). Вот снова пропасть между нами…

Майя. Такой сердечности не знала я, как с вами.

Дэв. Но снова перешли на «вы»? О, как сладко согревало грудь простое «ты», идущее от сердца. Меня оно тянуло как магнит, ускорив бег разгоряченной крови. А снова «вы» … (вздыхает) и будто кровь остыла, и радости лишило оно сердце, уже в любовь, успевшее поверить: в простых словах какой глубокий смысл.

Майя. Значения как много вы… (мило улыбнувшись) простите, ты, придал этим простым словам, что спутала невольно я, в волнении своем. Не знала я, что «ты» и «вы», друг от друга так далеки по смыслу.

Дэв (просияв). Значит, ты все это без умысла? И ты… (Тянется к ней.)

Майя (трепеща возле его губ, тихо и нежно). Да… я люблю… люблю тебя… люблю…

Целуются.

Дэв (держит ее в объятиях). Счастлив я, как никогда, слышать милые слова. Любовь моя, как ты добра… нежна… Во мне ты душу оживила, и сердца кровь теплом согрела. (В сторону.) Сколько радости за краткий миг — и за века не знал я столько! (Нежно целует.) Что? Ты плачешь?! О нет, родная… (Вытирает ее слезы.)

Майя (сквозь улыбку). От радости, желанный друг. Ну, что я вижу: и твои глаза переполняет нежность…

Дэв. Это счастье хлещет через край. (Любуются друг другом.) Как хочется назвать тебя своей и, как жену к груди прижать! (Смотрит в глаза.) Согласна ли ты, женою стать моей? (Она хочет ему ответить, но он пальцем закрывает ей уста.) Нет, не спеши… А вдруг ты скажешь «нет» — как сердце выдержит такое?..

Майя. А что, если я отвечу «да» — и ты исчезнешь как мираж? Разлуку снова мне не пережить, как дерево зачахну от тоски, увяну, как цветок без солнца.

Дэв. От слов твоих меня бросает в жар. Ты красотой Амура покорила: стрела его попала в цель, и меня любовью полонила.

Майя. Тогда сердца пусть наши скажут «да» …

Дэв. … прильнув устами в поцелуе сладком… (Целуются.) Жена родная!

Майя.  Мой милый муж…

Дэв берет ее на руки и уносит.

 

Сцена четвертая

Дэв и его дочь Тиамат в наряде принцессы.

Тиамат. Ах, отец, а вдруг обман он этот обнаружит?..

Дэв. Ты ли это, дочь моя? Ты и страх — как это не похоже.

Тиамат. Хотя я страха и не знаю, но плоть невечная дрожит: а вдруг растаю я в объятьях, исчезну как мираж в глазах? Жить на земле в их смертной оболочке — и не дрожать? А вдруг…

Дэв. Да не трясись ты. Кто он перед тобою без души?

Тиамат. Это меня тревожит и пугает: мне не знакома эта роль.

Дэв. Пугает?!

Тиамат. Нет, не то! Меня волнует… то есть, боюсь я, что не дотянусь до власти…

Дэв (перебивая). Ну, будет, будет… Условия свои обговорим и подпишем с ним контракт мы брачный. Ради красоты твоей он мир готов перевернуть. (Сквозь усмешку.) Ради обманчивого тела он душу мне продал свою. (Смеется.)

Тиамат. Даже в аду не так мне страшно было. Но – женой назваться человека!..

Дэв (сквозь смех). Ты будешь дьявольски в постели хороша! (Рассматривает ее со всех сторон.) Вот чудеса! И это все — я сам? Смотрю и радуюсь: что скрывать, играет в жилах кровь и руки тянутся обнять. Ха-ха-ха! Хотя я душу и обрел, но дьявола из плоти не изгнать так скоро… (Бьет ее по попке.) И это все обман?!

Тиамат. Вот-вот, и я о том же. Как долго я смогу скрывать, что я всего лишь бездушный сгусток злого духа…

Дэв. Не всегда ж тебе с ним рядом быть, как и мне возле жены своей. Как бы сильно ни любили мы…

Тиамат. Ты хотел сказать «желали»? (Улыбается.) Приятнее всего конечно власть, но близость с человеком — тоже сласть.

Дэв. Временами ты можешь воплощаться и невидимкой посещать меня. О том никто и знать не будет.

Тиамат. А ты?

Дэв. Увы… Придется мне тогда с душой расстаться…

Тиамат. Две жизни мне откроют свои двери — как хорошо, когда отец могуч.

Дэв. У мужа, как всегда, дела, работа, и тебе захочется гулять, со старыми друзьями пообщаться. А там пойдут и дьяволята. Мир к рукам начнем мы прибирать…

Тиамат. Я начинаю понимать…

Дэв. Что, дочь моя?

Тиамат. Мечта твоя: над Всевышним одержать победу, подняв весь мир против Него.

Дэв (ладонью закрывая ей рот). Тихо, тихо! Нельзя о том кричать нам громко. Хитрость, дочь моя, наш меч!

Тиамат. Хитрость — славная сестра! Когда обман ей брат, они обходят правду. А мы скользить, еще не разучились, и прегради обходить любые…

Дэв. В тебе дочь свою теперь я узнаю! (Насторожившись.) Тихо!.. Ты слышала?

Тиамат. Что?

Дэв. Шаги — он, кажется, идет. Призови свое искусство — не робей! И я его тебе вручу.

Тиамат. Да, отец, я ко всему готова.

Появляется Художник.

Дэв. Кого я вижу! Легок на помине!

Художник. Здравствуй, друг. (Пожимает ему руку, и мило улыбается ей.) Красавица…   (Поклон головой.) Простите вы меня, что задержался и вас заставил ждать. Я так спешил… Так волновался… (Вздохнув, вытирает вспотевший лоб.) И опоздал… (Не может отвести глаз от ее лица.)

Дэв (моргнув ему). Ее рукой контракт уже подписан, тебе осталось палец приложить и назвать любимую своею.

Художник. Где договор? Неси его скорей, пока дрожь сердца не дошла до рук и от волнения не трясутся пальцы.

Дэв подает ему бумагу и человек, плюнув на большой палец, прикладывает его к бумаге.

Дэв (торжественно). С двух сторон подписан договор, своей рукой его я утверждаю и спешу поздравить этим вас. Вы стали мужем и женой. Желаю счастья! (Ему.) В свой дом ты можешь увезти ее и разделить с ней радость пополам. Отныне вы одна семья, а дети станут вашим отраженьем. (Ей.) С этой минуты ты жена ему, что значит, его половина, куда он — туда и ты, опорный столб его — его глаза и уши.

Тиамат. Позволь, мой муж, собраться мне в дорогу.

Художник. Да, разумеется, родная… (В сторону.) Жду не дождусь прижать тебя к груди.

Тиамат. Простите, я оставлю вас одних. (Уходит.)

Дэв. И мне уже пора…

Художник. А ты куда направился, мой друг, не разделив со мною эту радость?

Дэв. Спасибо и на слове, друг. У каждого из нас свой путь — и меня невеста дома ждет.

Художник. Не может быть, когда же ты успел?

Дэв. Да вот успел, любовь не за горами. И меня достал стрелой Амур.

Художник. И ты уже подругу жизни выбрал?

Дэв. Вчера еще — сегодня уезжаю.

Художник. Так скоро! Тут столько радости на всех — не разделив, как можно нам расстаться?

Дэв. Не в силах я ничем помочь. Я обещал своей невесте, что увезу ее с собой, назвав женой: наш самолет уже заказан.

Художник. Вот те на! Как неожиданно все это — даже бутылку не распили. Ах, мой друг…

Появляется Тиамат.

Дэв. Позвольте откланяться.

Тиамат. Идем, мой муж, и нам пора домой.

Уводит его.

Дэв (один). Всю жизнь я всеми управлял и только с Богом власть делил, но счастья я так и не знал, ни с кем я радость не делил… Только сейчас я начал понимать, что выше всего на земле любовь… (Улыбается.) И вот спешу скорей тебя обнять, желанная, любимая, родная… (Стремительно уходит.)

 

Действие третье

 Сцена первая

Прошел год. На сцене Дэв и Майя.

Майя (пеленает ребёнка). За что нас Бог так наказал, что подарил нам первенца-урода? В чем провинились мы, скажи? (В сторону.) Хоть я люблю тебя, мой сын, но что тут скажут люди, а главное, мой муж. (Смотрит на Дэва.)

Дэв. Ах! Милая, хватит убиваться: как-никак — это наш малыш. Я люблю тебя еще сильнее, и нежности отцовской полон к сыну. Благодарю я за него тебя.

Майя. Не могу словам твоим поверить: ты говоришь, чтобы меня утешить…

Дэв. Нет, милая, поверь, никто сильнее не любил дитя, как я тобой рожденного младенца.

Майя (вздохнув). Я бы в твои поверила слова, хоть чуть милее был бы наш ребенок. Не ноги, а какие-то копытца, вот-вот появится и хвост, пушком шерсти покрыто его тело. А лоб такой большой и твердый — как бы не выросли рога… (Пауза.) Не сын — исчадье ада! Хотя отец его красив — не кабан и не козел. Или во мне изъян какой?

Дэв. Нет, нет, молчи!.. Не смей о том, родная. Его мы породили — и нам его любить. Пока он слишком мал о красоте чтобы судить: пусть тайна схоронится между нами.

Майя. От страха я — что сын наш вдруг умрет…

Дэв (обнимая ее). Может, это знак нам посланный с небес, и в сыне мир пророка обретет? И Пан, древнейший бог Природы, рожден был в свет с козлиными ногами.

Майя. Не знаю даже, что сказать…

Дэв. Тебе, я знаю, милее простота, но хочется отцу ребенка, чтобы сын его всех в силе побеждал и мир держал в своих руках.

Майя. А мне дороже счастье, красота…

Дэв. Не тот, кто мил, владеет красотой, а тот, кто гордо правит миром.

Майя. Как страшно ты заговорил, родной. Не верю я, что это ты от сердца.

Дэв. Чужие пусть боятся нас с тобой — без страха ты на белый свет взирай, чтобы победу одержать над всеми.

Майя. Нет, нет, любимый… Я жить хочу спокойно и любя, не зная ни побед, ни поражений. Тепло домашнего очага, покой семьи – милее мне огня победы.

Дэв. Не испробовав еще тот плод, что на древе гордости растет, как можно рассуждать о вкусе? Поверь, он слаще всех плодов на свете! Чужая зависть умножит твою радость.

Майя. Я буду рада зависти не знать.

Дэв (рассмеявшись). Не зависть ли в тебе тут говорила?

Майя. Когда?.. Где?..

Дэв (с улыбкой). Здесь! Минуты три тому назад. Гордился сыном я своим, а ты чужим завидовала детям.

Майя (слегка растерявшись). Но-о…

Дэв. Вот-вот! Назло другим гордись своим, чтобы зависть их сердца съедала.

Майя. Да я…

Дэв. Клянусь, все сделаю для сына, которого ты родила! Я подниму его над всеми, царем поставлю на земле!

Майя (простодушно). Зачем нам это царство, дорогой?..

Дэв. Чтобы ты, моя любовь, вкусила плод сладчайший в этом мире. Станет гордостью седин твоих наш сын. И всем могуществом своим, я не устану этому служить.

Майя. А я молиться Богу не устану, чтобы сын наш вырос человеком, чтобы не знал насмешек и обид, которые…

Дэв (перебивая). Он пятикратно отомстит за них!

 Майя. Чужой кровью месть портит нашу кровь.

 Дэв. Может быть, но гордость силу придает. (Нежно треплет по щеке.) И хватит, женщина, тут спорить. Ночь во дворе, пора и нам в постель: супружества висит над нами долг, уснем в объятиях друг друга. Пусть любовь сомкнет наши уста и сплотит сердца в едином ритме. (Пауза.) Ты не идешь?..

 Майя. Одно целое мы с тобой теперь… и должны едины быть во всём, не только плотью — и душой. Да — я твоя, но и ты, вот так же, мой, родной. И я буду за тебя бороться. Гордыня сердца – самый тяжкий грех, сводит на нет она нашу любовь, и зависти готовит место. Но гордость мы прогоним вон из сердца — и нрав тут свой я покажу. (С улыбкой обнимает мужа.)

 Уходят.

 

 

Сцена вторая

Дев и Майя.

Дэв (вздохнув). …теперь ты знаешь правду обо мне. Хотя… (Пауза. В сторону.) Да — это все. Что человека презирал, за то был строго Богом я наказан.

Майя. Спасибо, милый, за эту откровенность.

Дэв. И ты меня не гонишь, дорогая?

Майя. Я же люблю тебя, родной. Любое зло мы одолеем вместе, да поможет в этом нам Господь.

Дэв. Как хорошо, когда ты не один… Я долго сам с собою спорил – и устал.

Майя. Что же ты со мною не делился? Одному, мой дорогой, такая ноша не под силу.

Дэв (чувствительно). Тебя боялся потерять…

Майя. У любви божественная сила — она способна чудеса творить.

Дэв. Вот образец перед тобой… Во мне что-то новое проснулось и острием теребит мою грудь: во мне растет другая сила, и спор со мной она ведет. Как только душу я узнал, страданья всколыхнули кровь, и раскололся я надвое: добро и зло во мне схлестнулись. Дух зла не хочет уступать, но любовь его в добро изводит.

Майя (нежно обнимая его). И если верным будешь ты душе, поможешь сердцу одолеть дух зла.

Дэв (теряя высокомерие). Я сам запутался, родная, хочу быть добрым, нежным и простым, но…  (Пауза.) Но что-то держит изнутри меня, боясь расслабить свои цепи… О, сколько чувств во мне ты всколыхнула! Но…

Майя. Что, любимый?

Дэв. Но чувства все как будто под замком, а ключ — в темнице зла…

Майя. Я помогу тебе, родной.

Дэв. Ах! Ну, как?!

Майя. Любовью сердца, чистотой души.

Дэв. Да я и сам хочу быть тебе ближе, но прошлое довлеет надо мной и тьмой своей сковали злые силы. Они так просто не отстанут: хочу добра, а выбираю зло, но тут же я хочу бежать к добру.

Майя. Да, часто так бывает с нами, теряемся между добром и злом: когда б не зло, кто бы ценил добро. Но я уже давно определилась и чувствами своими укрепилась. Владеет тайнами душа — ты чувства пробуди в груди, а после в чистоте покайся: тогда свободу обретешь, взглянув на жизнь совсем иначе.

Дэв (сжимая рукой лоб, задумавшись). Когда-то, миллионы лет назад, я проклял свет и этим чувства отравил свои: в темнице я проснулся…

Майя. Чувства нам должны дарить плоды, а без тепла, без света – они черствеют, милый. Любовь даст свет твоей душе, родной.

Дэв. Когда любовь сильнее самой жизни…

Майя. …луч света – ключ к сердцам людей.

Дэв. Я сам себя в плену держал… Как ты права! В первый раз… перед тобой… мне стыдно! (В сторону.) Когда же зло я растерял свое? Из корня зла растет во мне добро и любовью грудь переполняет.

Майя. Главное, все самому понять. Люди между собой разнятся, как плоды.

Дэв (обнимая). Ты тронула во мне святые чувства. Перед душой даже огонь — ничто, уносит ветер жар его.

Майя. Огонь души очистит наши чувства, освободив для света Разум наш.

Дэв (в сторону). Я должен еще многое сказать… Но не сейчас — придет всему свой час.

Уходят в обнимку.

Сцена третья

На сцене Тиамат.

Тиамат (одна). Года, что дни, растет сын по часам, он так же славен, как и дед, и в глазах его огонь величья. Кровь с молоком из тела моего сосет он ненасытно и бездушно. Не выдержала бы ни одна тут мать. А я же с радостью его питаю плоть, гордясь, что он, как будто гриб, растет. Лишь сорок дней ему минуло, будто 18 лет уже. Что значит он бездушный малый, вымахает скоро в великана и станет богом на земле людей всех, как букашек, своею силой сокрушая. (Смеется, потирая руки.) И как бы, ты, отец, ни был хитер, силой я возвышусь над тобой, вместе с сыном мир к рукам прибрав, и его назначив Властелином. И буду управлять, как я хочу. А ты, умнейший мой отец, советником нам смог бы пригодиться. Но ты вряд ли на такое согласишься. Хм… Придется устранить тебя с пути, за тобой — наследника души, что женщина тебе преподнесла.

Входит сын — молодой верзила Даит.

Даит (грубо и властно). Мать, я не могу насытиться никак, подай мне жрать, и поскорее!

Тиамат. Что?.. Ах! Ты мысли перебил мои…

Даит. К черту мысли все твои! Э, сколько еще мне ждать! Вели быка скорее подавать, пока живы работники твои, а то…

Тиамат (в удивлении). Барана скушал ты и не наелся?! И смог бы съесть еще быка?! (Радостно.) Вот это да! Час не прошел, ты стал уже другим! О-ля-ля!..

Даит. Зачем было рожать меня, когда не в силах прокормить, и не просился я на свет? О горе мне, о горе! (Хватается за живот.) У-у!..

Тиамат. Нет-нет, мой сын, не унывай: день и ночь трудится твой отец, со всей земли дань собирая. Хм… (Любуется сыном.) Барашков дюжину и быков штук пять велю я тут же заколоть, и нянек трех назначу я в служанки. (Смеется.)Вот это сын! Вот это моя кровь! А что с ним будет через месяц… О, сын, величие твое сокрушит мир и возгордятся тобою стены ада, когда над Вселенной вознесешься, ногами растоптав неугомонных, хватая с неба звезды как игрушки.

Даит (глупо улыбаясь). Мне сладко слышать речь твою, маман, но насыщать утробу все же слаще — духовной пищи полезнее мне мясо. Мне от него и толк, и наслажденье, а дух — пустое отраженье, как воздух, что вдыхаю — выдыхаю. Я запах крови только понимаю: быка живого мог бы проглотить.

Тиамат. А… (Пауза. В сторону.) Даже Милон, что съел быка за день, не был тебя прожорлив и сильней. (Сыну, широко растянув губы в улыбке.) Бегу, родной, бегу, мой золотой.

Расходятся в разные стороны.

Сцена четвертая

Дэв один. Думает.

Дэв. Родился сын — я стал совсем иным: я — не я, теперь я человек… Душа покоя не дает и вносит перемены. Милей сто раз супруга стала мне, и все люди, что родные братья. Чувствительнее стал комок в груди и глаза переполняет нежность. А дочка сделалась чужой, как и вся ее семейка. Хм… Как можно дочкой называть, плод духа злого моего? И кажется, что сам себе я враг и жизнь готов отдать за человека: и радуюсь, и плачу вместе с ним. На глазах меняется и сын, уродом был — становится красавцем: чем я добрей, тем он нежней, милее. И с каждым днем счастливее жена: любовь свершает чудеса. (В умилении.) Любовью называл я страсть, когда не знал Души всю власть, любовью как сильна она. Жена и сын перевернули мир, я ради них готов на все — и даже жизнь отдать свою. Ах!.. (Пауза. Улыбается.) Как глупо высказался я: чтобы любить, конечно, надо жить. Учиться новому, и сына обучать, как жить, любить и уважать… (Смотрит на часы.) Черт! Хватит разглагольствовать — пора за горло брать врага! Супруге должен все я рассказать: что дочь угрозой стала нам, всю власть прибрав к своим рукам, бездушным мужем понукая, злой силе подчинив людей. Хм… Я дочкой называл ее — врага души моей. Муж с женой – они, что тень и тьма. Ах! гибнут души — как спасти мне мир?! Возможно ли такое — всех спасти?.. (Плачет.) Сердце в комок сжимается от боли… Все рая ждут, мечтая об Эдеме, о красоте его садов, руками стены ада воздвигая. (Вытирая слезы.) Ну, нет! В последний раз роняю эти слезы — теперь же очередь за вами! Враги Души! Враги Добра и жизни! Враги Любви и людского Счастья! (Уходит.)

 

 

Сцена пятая

Художник и Тиамат.

Художник. Здравствуй, жена!

Тиамат. С возвращеньем, дорогой. Как прошла твоя поездка? Много ли собрал богатства?

Художник.  Если честно, скупее стали люди, и я устал изрядно…

Тиамат (заискивая). И что еще, родной?

Художник. Соскучился ужасно по тебе…

Тиамат. А мне было некогда скучать! Два месяца, как ты ушел из дому, взвалив дела все на меня.

Художник. Ты думала, легко так править миром, когда вокруг предатели одни? Норовят все кусок себе урвать, а то и к власти тянутся рукой. Хм… И каждому власть подавай, чтобы все ему служили.

Тиамат. Ну, ничего, недолго спорить им осталось! Не по дням растет твой сын и, скоро уже, всей земли хозяином он станет…

Художник. А может, скажешь, и Вселенной всей! Ты шутишь все, красавица моя? Пока мой сын помощником мне станет, придется мне пролить немало крови.

Тиамат. Не думай больше ты о том. (Улыбается.) Конец твоим скитаниям, мой муж.

Художник. Что хочешь этим ты сказать? (Встревожен.) Где младенец? Где мой сын? (Хватает её за плечи.) Скажи, что с ним?!

Тиамат (спокойно улыбаясь). Да где ж еще — охотится со слугами своими: косули, зайцы, кабаны, пришлись ему по вкусу.

Художник. Ты… (удивлён) ты что, жена, больная, что ли? (Отходит на шаг.) Ему всего два месяца минуло! Ты о чем?

Тиамат. Ах! Забыла я тебе сказать, что сын растет наш по часам и вымахал он ростом метра в три, а может, уже и в четыре…

Художник. Быть того не может! Да… ты о чем?! Скажи мне, что случилось?

Тиамат (гордо). Втройне умножили мы зло и дух великий породили, в могучем теле великана. Жизнь сыном наградила нас, чтобы к рукам прибрали власть, подчинив себе людей всех страхом.

Художник. Но страх пробудит ненависть в сердцах! Подкупая алчные сердца, обманом, хитростью мы прибираем власть.

Тиамат. Да, если б был он человек обычный, но сын стал чудом для всего народа. И стар и млад кланяются ему, и видят в нем почти что Бога. А Бога, как я знаю, все боятся; и скоро слух о нем пойдет по миру.

Художник. Всякого я в жизни видел чуда, но не могу твоим словам поверить: что-то здесь не так, я вижу.

Тиамат (недовольно). Рано ты в ищейки записался: не время и не место, дорогой, а то тебя невзлюбит сын родной.

Художник. Ты лучше бы свела нас вместе, чем басни толковать.

Громкий топот – все колышется.

Художник (невольно вздрагивает.) Что?.. Землетрясение?!

Тиамат. Это наш с тобою сын, спешит домой с охоты.

Медленно, вразвалку, лениво переставляя ноги, входит Даит — увалень ростом 3-4 метра.

Художник (вытаращив глаза). Мама мия!.. (Падает без чувств.)

Даит. Это что еще такое тут? (Пинает отца ногой.)

Тиамат. Это твой отец, сынуля.

Даит. Что? Этот букашка – мой отец? Ха-ха-ха! Скорей поверю, что мой отец верблюд…

Тиамат (упрекая). Ну что ты, сын, нельзя же так! Что ты несешь?..

Даит. Дичи полных три телеги!

Тиамат. Я не о том! Нельзя вот так с родным отцом!

Даит (корча рожу). Ну, мама, брось, мне можно! Мне можно все: не так ли ты меня учила, что я могу делать, что хочу? Его я видеть не хочу! Я хозяин на земле и дозволено все мне.

Тиамат. Да, мой сын, всё верно, но…

Даит (все больше наглея и ковыряя пальцами в зубах). Только мне и больше никому! Ты и я — всему здесь голова, а мир вокруг — нам в службу и в утеху!

Тиамат (растерявшись). Не знаю даже что тебе сказать…

Даит. Не только на колени, каждый встречный, ложится ниц передо мной. Нет нужды теперь, поверь, в так называемом отце. Гнала бы прочь его ты, мама, и стала бы моей женой: хочу я знать одну тебя! Ты и я теперь едины, и только нам свои богатства, земля должна преподносить. Моя сила с хитростью твоей, составит мощь единую на ней.

Тиамат (гордясь и с улыбкой). Ах, мой сын, согласна я с тобой, но…

Даит. Страх есть сила, правящая всеми! Под страхом гнутся спины все. А любовь — обман и глупость, как и вера. Что хочу, то ворочу — вот и вся наша любовь!

Тиамат. Да, конечно, но…

Даит. А неугодных – в яму! Ха-ха-ха! (Хлопком вызывает слуг и указывает на художника—отца.) А этого — за дверь! И наддайте тумаков, чтобы дорогу позабыл сюда: ха-ха-ха! (Уходит с Тиамат.)

Слуги волокут художника за ноги и, оставив одного, уходят.

Художник (один, отряхиваясь, плачет, поднимаясь на ноги). О горе мне, о горе!.. Чтобы мои слуги — меня же и избили! Ах, твари!.. (Поглаживает ссадины.) Продажные все твари! Сучий сын и подлая жена, вы еще ответите за это — я всех людей натравлю против вас, а надо будет – и друга я на помощь позову. Но отомщу и власть свою верну! С чертями лучше власть я разделю, чем уступить вам, спиногрызы! Бессовестные, наглые обжоры, заставлю ползать вас передо собой и в слезах просить пощады. (Жестикулируя.) Ха… Хм… У-у! Отца и мужа решили наказать. Ради вас я жизнью рисковал, желая мир перевернуть и всех людей поставить на колени.

  Но, их без друга мне не одолеть, а его я подло предал… Ну, ничего — я извинюсь, пожалуюсь на их бесстыдство, а может в ход пущу и слезы, и хитрость подключу свою. (Пауза.) У власти кто — тиран, а кто слетел с ее ступенек — должен быть нежней невесты. Хи-хи… (Уходит.)

 

 

Сцена шестая

Тиамат и Даит.

Тиамат. Даже Харон не управлял так лодкой, как правишь ты людьми, мой великан. Но, пока еще не можешь ты все знать, нам надо мир к своим рукам прибрать.

Даит (встревая). И даже дьявол, твой отец, чтобы не смог нам помешать?

Тиамат (с улыбкой). Ты сообразителен, мой сын! Что значит разум человека—инстинкта выше он стоит. (Смеется.)А человеческое тело, на свете чудо из чудес, и все прекрасные мужчины теперь доступны для меня. И ты красавицу любую, себе на радость выбирай — и как перчатки их меняй.

Даит. Ах! Не знать мне выше наслажденья, чем спать с тобой в обнимку, мама.

Тиамат. Ну что ты, сын, не принято так у людей… И тело мое — лишь обман: ты женщину еще не знал… Познать чудесное блаженство мы в силах только с человеком, ангелы такого наслажденья не могут знать между собой, не говоря уж о чертях.

Даит. Боюсь, уродством я своим красавиц всех перепугаю.

Тиамат. Власть и богатство — красота твоя: все на земле покорно им. Урод богатый ближе человеку, и в бедняке урода видит он, каким бы ни был тот красавцем. Власть высшая — вот всему лекарство, перед ней дрожит даже Душа, пока она ещё в оковах тела.

Даит. Душа?.. Что это, мама?

Тиамат. Ах, пустота… Душа есть то, что недоступно нам…

Даит. И без души счастливее мы всех: меня за Бога принимают, и дрожат от вида одного.

Тиамат. Земля давно не знала великанов, с тех пор, как эфирная Душа в материи приют нашла, и в тело воплотился дух. Я лишь злой дух, меняющий свой облик, а ты же, сын мой, великан, рожденный мной от плоти.

Даит. И это грех перед Творцом?

Тиамат. Не нам греха бояться, сын, пусть чистая душа дрожит, а мы с тобой бездушны. Отец мой, дьявол, дал человека в мужья мне… вернее, дочку он продал за душу.

Даит. А все же, мать, чем мерзкий ад, Эдема сад милее.

Тиамат. Хотел он этим отомстить Творцу, за то, что он возвысил человека. Но боюсь, что победил тут Бог.

Даит. И сам же он продал нас человеку.

Тиамат. Красота сгубила в нем Злой Дух — на чары женские он променял меня.

Даит. Жену мы совратим, обманем его душу, а их дитя, убьем, сломаем ему шею. За все мы отомстим ему!

Тиамат. Легко сказать…

Даит. Но ты же в силах колдовать и магия в твоих руках!

Тиамат. Стихиями могу я управлять, и знаю тайны неба и земли, читаю будущее в звездах, но человек стоит гораздо выше, и душой, и разумом своим. И знает больше он меня…

Даит. Но Бог унизил дьявола-отца…

Тиамат. Кто знает, сын, как он могуч теперь: душа его преобразила и человека пробудила в нём.

Даит. А если он вернуть захочет душу?

Тиамат. То есть… Нет, вряд ли он расстанется с душой.

Даит. А если…

Тиамат. Что?..

Даит. Он потеряет сына и с горя мать сойдет с ума — к чему тогда ему душа?

Тиамат. А может, после он и сам, рассудка своего лишится…

Даит. Вот, вот!

Тиамат. Но как младенца нам убрать? Как нам убить его?

Даит. Не ты ли говорила мне, что черты отца наследовал и сын?

Тиамат. Да, говорила, но… Не каждый сможет коснуться его сына. Я видела его и ужаснулась: небесным светом сияет его тело, как будто изнутри исходит свет. И так прекрасен его лик, что он затмил бы красотой цветы. Чудесен ты величием своим, а сын его – своею красотой. (Пауза.) Когда о нем узнают люди, тебя не станут величать. Все его начнут боготворить… Он Божий излучает свет.

Даит. Но как его нам устранить, когда отец твой, дьявол, и на порог не пустит нас? Ты так обидела его!

Тиамат. Распорядись, чтобы его украли — мы подчиним его себе! Вот! Но никто о том не должен знать, иначе нам от мести не уйти.

Даит. Люди верные возьмутся тут за дело.

Тиамат. В таком деле преданности мало — должны они искусством обладать: колдуны, волшебники и маги — вот кого тут надобно взывать. А если что — и смерть не за горами, а тут тебе и мастер ни к чему. В его теле смертная душа!

Даит. Ты говорила, что душа бессмертна…

Тиамат. Но смертно тело человека, и в душе вся сила их.

Даит. А если он пронюхает о том, что это – дело рук твоих?

Тиамат. Без сына будет легче сладить с ним. Припишем мы ему убийство сына, против него подняв толпой народ.

Даит. Да, я понял. Чем больше натворим мы зла — тем больше выгоды для нас.

Уходят.

Действие четвертое

 Сцена первая

Художник и народ: Первый, Второй, Третий.

Художник. Плод мудрости виной всему, а я стал камнем преткновения, не я же создал мир таким.

Первый. Своим законом вы перешагнули Божий.

Художник. Да разве я тут виноват? Хотел вам службу сослужить и жизни путь ваш облегчить.

Второй. И оседлали наши спины?

Третий. Ни на грош не ставя нашу жизнь.

Первый. Трудимся мы и день и ночь, а вы умножили страданья.

Второй. Вам урожай, а нам — кукиш!

Третий. Разврат, насилие кругом! Как мухи дохнут братья, сестры. (Плачет.)

Первый. Убийства прикрывают адвокаты.

Второй. Они валютой карманы набивают.

Третий. Ну, а бедняк?

Первый. А что бедняк?

Второй. Кому он нужен?!

Третий (с иронией). Это же пустяк – подумаешь, бедняк…

Первый. Жена и сын терзают наши души.

Второй. Они вздохнуть нам не дают.

Третий. Свобода — вот запретный плод!

Первый. Свободу мы не знали никогда, и о ней даже мечтать забыли.

Второй. Даже во сне, как ни странно, не знаем мы свободы — такая демократия над нами, мы скованы цепями тирании.

Художник. Я поздно обо всем узнал.

Третий (вытирая слезы). И думаете, мы вам поверим?  Дудки!

Художник. Да, они ужасно виноваты…

Первый. В ваших руках была вся власть!

Художник. Жена прибрала власть к своим рукам и, как Цербера, выставила сына! Что я мог?

Второй. Да, как вы стали править миром, в десять раз умножили наш страх.

Третий. С одного вы стада — черти! Не верим! Не верим! Не верим!

Первый. Да вы не только нам, друг другу горло перегрызть готовы!

Второй. Нет у вас ни имени, ни чести!

Третий. Демоны! Убийцы! Негодяи!

Первый. Твари вы бездушные, однако!

Второй. Сладкой речью вам порок не скрыть!

Художник (оправдываясь). С божьей да с вашей помощью… (Слова его глохнут в реве толпы.)

Первый. Эка! прикинулся невинным и святым!

Второй. А крови нашей океан пролил!

Третий (смеясь сквозь слезы). Обидно стало — сразу другом стал!

Второй. Кукиш тебе, кукиш!

Первый. Мы видеть не хотим тебя. Пошёл отсюда вон!

Все негодуют.

Вместе: Ату его! Ату!!!

Художник пятится, округлив глаза и бормоча себе под нос.

Первый (сквозь слезы). Как бурдюк распирает вино молодое, так грудь мне разрывает смех, от натуги живот раздирает. (Смеется.)

Второй (хохочет). И я сейчас со смеху лопну.

Художник. Я же друг… друг… друг…

Третий (держась за живот). Нет сил уже смеяться — заткните дурака.

Народ надвигается на художника.  Он убегает.

Вместе (в отдалении). Убежал!

Первый. Трусливей зайца он без власти.

Второй. Власть и деньги — вся их сила.

Третий. Деньги их объединяют.

Первый. Скорее, страх…

Третий. Что?..

Первый. Они готовы съесть друг друга.

Второй. Да, страх – сокрушительная сила.

Третий. Верно, как увижу этого урода, сына их, трясутся все поджилки, и кашей расползаются мозги.

Первый. Страх опутал всё перед глазами.

Второй. Скорей, я в ад сбегу, чем оказаться перед ним.

Третий. Да, не нам с ним спорить: мы перед ним ничтожные букашки — он и Геракла смял бы в порошок.

Первый. Хоть на ногах стоит он ненадежно, но видит все вокруг себя — как спереди, так со спины: не подступиться нам к нему.

Второй. Обувь шьют ему по спецзаказу.

Третий. Говорят, что на ногах его нет пальцев.

Первый (вздохнув). Не от сего мира великан.

Второй (вздохнув). Оттуда и вся сила, как и бессмертие его.

Третий (вздохнув). Зато он смерть нам сулит всем и ничего не в силах мы поделать. Это — божья кара за грехи.

Первый. Какие тут грехи за нами?

Второй. Хм… Если б за грехи карали, земля бы их не удержала.

Третий. На то они и власть, мой брат, что все дозволено им сверху.

Первый (удивленно). Такого не было закона!..

Второй. Они сами и есть для всех закон.

Третий (насмешливо). Разумеется, для нас…

Первый. Но Высший есть еще Закон!

Второй. Где?

Слышны шаги великана Даита, как он топает.

Третий. Вот ваш закон — он вышел на прогулку…

Первый. И чьи-то головы слетят…

Второй. И чья-то честь…

Третий. Будто статуя Бамьяна перед нами, так он бездушен и жесток.

Первый (приставив ко лбу руку). Великан, однако же, урод.

Второй. Что курица ему огромный бык, деревья как тростиночки ломает.

Третий. Он всех сильней и смерти не боится, и знает все, что вокруг творится.

Первый (вздохнув). Мы не в силах ни убить его, ни победить…

Второй (покорно). Он, видимо, и есть сам Бог, сошедший к нам с небес.

Третий (поддакивая). Да, да, ты прав: ни меч, ни пуля не берут его.

Первый. Такой беды земля еще не знала. Кошмарным сном жизнь обернулась, и нет спасения нигде: везде и всюду его люди.

Третий. И вонючий дух его – дух зла…

Второй. Придется всем нам покориться и воле следовать его, жертвуя всем, что требуют от нас.

Первый. «Мы скоро все поймем, весьма возможно,

                   Что только жить в лесах вполне надежно?» *

Третий. А может он и есть Танат — бог смерти, родившийся нас убивать?

Первый. Не лучше ли нам разбежаться?..  (Убегают в разные стороны.)

                       * Байрон «Дон Жуан», VIII, 60.

Сцена вторая

Художник и Дэв.

Дэв. Слепцу подобен тот, кто слезы льет — вот истина и мудрость. Ну что, ты вновь ко мне явился, человек?

Художник (вытирая слезы). Я одинок и без души страдаю. Могила мне была б милее: устал скитаться по земле, гонимый всеми прочь. Жена и сын не признают, продажной шкурой обзывают.

Дэв. Алчущий власти и богатства, ты безразличный был к душе. Чего ж теперь о ней вдруг вспомнил?

Художник. Нашу дружбу надеялся вернуть.

Дэв. Чтоб отомстить жене и сыну?

Художник (в обиде). Я ради них жил и работал, они же выгнали меня. Теперь и я не знаю себе места, бездомною собакою брожу. Все отказались от меня! Ни Бога у меня, ни друга, ни жены…

Дэв. Ты думал только о себе, о жажде ненасытной плоти. Мечтал ты миром завладеть… (Пауза.). Ах, если б знал ты души мудрый голос, внимая ей, ее любви к добру. Но алчность взяла верх и заглушила голос разума в тебе…

Художник. Я был неправ, согласен.

Дэв. И я когда-то, как и ты, плюнул на любовь и чувства. И стал я Антибогом. За что и был отторгнут от души. А без души лишился я той связи, что дарил с любовью Высший Разум. И мой дух, поправ Добро и Свет, во тьме и зле все больше увязал. Мир зла и тьмы стал очагом моим, борьба за власть над миром стала целью.  Тщеславием власть ослепила: Создателю я строил свои козни. Только теперь я наконец-то понял, каким глупцом я был все это время: всевластен только Он Один. Свою любовь, и знания, и силы, я приложу, чтоб эру новую приблизить — эпоху «золотого века».

Художник (ничего не поняв). И чем же это?

Дэв. Я жизни посвящу себя!

Художник (радостно). Вот и я о том же говорю: жизни посвятим себя и возьмем власть в свои руки.

Дэв. Нет, к сожалению… мы с тобой друг друга не поймем. Разные у нас и цели, разные у нас пути.

Художник. Но хуже мрази всякой мой подлюка сын.

Дэв. Найдется сила, уж поверь, которая сокрушит и его.

Художник. Заключим если мы союз…

Дэв. Нет-нет, отныне никаких союзов!

Художник. Когда-то были мы друзьями…

Дэв. И оба были подлецами… Мы обрели то, что искали, и разошлись наши пути.

Художник. Но, если ты мне не поможешь, они зажмут весь мир в кулак, станет адом жизнь для нас.

Дэв. Ты о себе одном печешься, как бы власть себе вернуть.

Художник. Проси, я щедро награжу, правой рукой тебя поставлю.

Дев (усмехнувшись). Не сын с женою виноваты, ты сам виновнее всех тут, что без души вдруг вздумал миром править.

Художник. Кто с душою в этом мире правит?

Дэв (улыбается). Так ты вернулся за душой?

Художник (махнув). Да нет, оставь ее себе: поможет разве тут душа?

Дэв. А, для тебя душа, однако, просто-напросто, предлог. Тогда я чем тебе обязан?

Художник. В знак дружбы старой, научил бы волшебству меня, чтобы победу одержать над ними.

Дэв. Они ведь то же, что и ты, и родственны тебе по духу.

Художник. Они прогнали меня прочь, выставив за двери дома. Я покажу, как гнать отца! Жене — как мужу изменять!

Дэв. Бездушие все позволяет.

Художник. Да хоть с чертями — мне то что… Сейчас другое кровь волнует — как бы снова власть мне в руки взять! А красавиц в мире океан, когда хозяин ты над ними. А в любовь я более не верю. (Хватает его за руки.) Ах! Помоги! Прошу тебя! Как сына побороть, скажи?

Дэв. Увы! Никто другой помочь тебе не в силах…

Художник. Тут тайна кроется, я знаю, и держишь ты ключи в руках…

Дэв. Зачем нам пьесу начинать, когда развязка на носу?

Художник. Но до финала далеко, хотя… Кто знает, что нас ждет?

Дэв. И я, поверь, того не знаю, но разве только Бог один.

Художник. Но если мне ты не поможешь, они дойдут и до тебя — не пощадят ни жену, ни сына!

Дэв. У них надежная защита!

Художник. Коварства им не занимать, они хитрее, чем все силы ада — сам черт во плоти в них сидит.

Дэв. Вот здесь ты прав, как никогда. Но знай, я тоже тут не промах, все хитрости их знаю наперед.

Художник. Так помоги!

Дэв. Был бы человеком ты — увы…

Художник (жалко улыбаясь). А кто же я?..

Дэв. Ходить на двух ногах – мало чего значит… Ты имя           потерял свое, и тварь теперь ты та же, что они. (В сторону.) Оставьте человека без души — худшего увидите вы зверя. (Хочет уйти, но художник цепляется за него и, заискивая, бежит за ним.)

Художник. Не бросай… не оставляй меня!..

Дэв. Отстань!

Художник. Заклинаю тебя сыном!

Дэв (просверлив глазами). Ты, как Финей за жизнь, хватаешься за власть. Не так ты жизнь свою построил, дал женщине власть над собой. Коварством, хитростью своей превзошла она тебя. А если б не был так жесток ты и от людей не отвернулся…

Художник. Поможешь мне — смогу все изменить.

Дэв. Увы! Это слова одни! Сколько волка не корми — он смотрит в лес.

Художник. Но я не волк…

Дэв. Ты хуже!

Художник. Еще один шанс дай мне, друг. Ты чудеса творил, как Бог, и был бессмертен и могуч. А я гордился так тобой…

Дэв. И потому ни разу и не вспомнил, когда богат был и силен? Но судьба изменчива порой и властвует над всеми рок, даже сам великий Зевс не избежал велений рока.

Художник. Но каждый может ошибиться.

Дэв.  И как всегда — расходятся слова с делами, а результат — один обман.

Художник. В последний раз…

Дэв (давая понять, что разговор окончен). Не ради лжи и зла дается власть, а ради правды и добра. Держа в своих руках нить жизни — ты же ее и оборвал. (Уходит.)

Художник бежит за ним.

Сцена третья

 Дэв и Майя.

Дэв. Жена моя, мать сына моего, я б отдал все, чтоб до конца с тобою жизнь прожить, радуясь, как растет наш сын, как…

Майя. Что это вдруг ты так заговорил, как будто бы прощаешься со мной?

Дэв. На грани гибели наш мир, и я помочь ему обязан. Если мы зло не станем замечать и позволим расползаться всюду, дорастет оно и до небес, обрушится на нас десятикратно.

Майя. Но как его нам победить, если оно бессмертно?

Дэв. Все на земле подвластно смерти.

Майя. Что можешь ты против земных тиранов?

Дэв. Ты многое, жена, еще не знаешь, и, главное, кем был я до тебя.

Майя. Главное, я знаю, кто ты есть, а что было — былью поросло.

Дэв. Но я сказать тебе обязан… Нет, не могу, боюсь я сердце твое ранить. (Вздохнув.) Что злу служил — это еще не все…

Майя. Да хоть ты был бы Сатаной — давно уже переродился, и в прошлое кануло все давно. Ты мне муж и отец ребенка, и тебя люблю я больше всех: ты для нас надежда и опора.

Дэв. А если я и вправду Сатана? Вернее, когда-то был я им…

Майя. Ну что ты, милый, брось шутить: ты мой муж — и сказано все этим!

Дэв. Любимая! (В порыве чувств обнимает ее.) Я вечность жил, но счастье я узнал впервые. Ах! лучше жить хоть день в раю, чем вечно властвовать в аду!

Майя. Ну, расскажи мне свою сказку.

Дэв. Да, я долго жил во тьме и без души. Когда же душу я обрел, вступили в действие причины, перевоплотившие меня. Если покаяние от сердца, от души — только тогда сжигаются грехи. А принцип взаимодействия стал главным.

Майя. Ах, родной, я сотни раз тебе твердила: Любовь — есть зеркало души. (Вздохнув.) Жизнь бумерангом бьет нас наотмашь.

Дэв. Как ты права, родная. И Злого Духа дочь, портрет которой оживил я, задумала со мной поспорить. Она со своим ублюдком, готовится войной на нас пойти, чтобы сына уничтожить, которого ты родила.

Майя. Что?.. Нет-нет, я сына не отдам им!

Дэв. Не бойся, милая, я еще могуч, и знаю, как опередить их.

Майя. И я за сына жизнь отдать готова.

Дэв. Но этим не спасти тебе его, хотя могла бы и помочь.

Майя. Скажи, что делать — я приложу все силы.

Дэв (вздохнув). Не хотел я смерти тут ничьей, и не я войну эту затеял: но без жертв не обойтись — я знаю.

Майя (в волнении). Ты знаешь кто умрёт?..

Дэв. Я сына нашего спасу! Кто бой затеял — тот и смерть найдет!

Майя. Говорят, что сын ее бессмертен и не боится ничего на свете.

Дэв. Эту природу я знаю хорошо и ее мудрейшего Творца: у всех живых ранимая есть точка.

Майя. Что, и у него ахиллесова пята есть?

Дэв. У самозванца-великана есть третий глаз в области затылка, где и прячется Злой Дух.

Майя. Выходит, что и вправду, он лицом к лицу непобедим?

Дэв. У тиранов, запомни, нет лица: третий глаз — основа его жизни, и это есть его жизни дух.

Майя. Значит, третий глаз в нем и бережет Злой Дух? И вся его мощь — этот глаз?

Дэв. Да — и мощь и жизнь его. Третий глаз вмещает вечность, и в то же время — это признак низости творенья.

Майя. Что человек — животное по сути?

Дэв. И не только…

Майя. А мать его — как разоблачить ее?

Дэв. Есть заклинание такое, что тотчас дьявол облик поменяет на козла или змею, но только видом ужаснее в сто раз. Одним словом, в натуре это — мразь. От заклинания зависит и обличье. Но…

Майя. Что?

Дэв. Выдав тайну, я стану смертным, как и все, и потеряю силу волшебства. (Пауза. Улыбается.) А может, так оно и лучше. (Берёт её за руку.) Идем, я научу тебя.

Майя. Прилежно буду я всему учиться.

Дэв (обнимая). Спасибо, милая жена. Я знаю, ты в любви своей, даже Алкестиде не уступишь.

Уходят в обнимку.

 

 

 

Сцена четвертая

Дэв и Майя беседуют.

Дэв (продолжая беседу). Что волновой элемент способен трансформироваться в материальный, * даже в школе изучают дети.

Майя. Придется мне все повторить.

Дэв. Да, придётся. Мощь психической энергии чрезвычайно велика! И это, милая, не сказки!

Майя. А правда, что энергия Космоса несет с добром и зло?

Дэв. Да, правда. (Пауза.) Когда-то сам я отторгнул добро и потому, был вынужден подпитываться злом. Но мне была дана возможность уплотнять свой дух и облачаться в тело, пребывая так довольно долго. И тогда, как человек, внедрялся я в среду людей и часами мог общаться с ними, пока мой дух получал сигналы, подчиняя меня силам зла.

Майя. Стало быть, не ты был главным даже тут?

———————————————————————————————

* Э. Мулдашев «От кого мы произошли?» (учение, здесь и далее: Э.М. и Е.П. Блаватская)

Дэв. Есть в Космосе Энергия такая, что Злою Силой заряжала нас. (Вздыхает.) Вспоминаю с горьким сожаленьем, я выходки безумные свои: невидимкой к человеку являться я любил, сводя с ума уставший мозг. Я создавал ему проблемы и часто хохотал над ним: никто ему не думал даже верить, все думали, что он сошел с ума. А в итоге, люди сами его с ума сводили. (Страдая.) О, как безумно я грешил!

Майя. Да, и Булгаков говорил о том, в известном романе «Мастер и Маргарита». Но это в прошлом все, родной.

Дэв. Да, да — надо настоящим жить, но и прошлое забывать не стоит.

Майя. Прошлое предостерегает нас, чтобы настоящее сберечь, умножая в будущем добро и сердца любовью одаряя.

Дэв. Да, богат был Дух мой, и носил потенциал огромный, развивая этим мозг и тело. Но я загордился, одичал, за что Бог меня лишил души. И не покаянием ответил я, а злом. Но однажды и во мне, вспыхнула любви искорка. (Нежно коснувшись ее лица, с улыбкой.) Благодаря тебе, моя любовь.

Майя. Если б не было души, не знать бы счастья нам.

Дэв (нежно перебивает). Ах, любовь моя, с тех пор я много передумал. Душа, бесспорно, дар бесценный, но без любви — ей грош цена. Любовь — вот что всего важнее, это и есть тот Божий Дар, что возвышает человека. Даже меня Бог исцелил, Любовью дух мой заразив.

Майя. Как много знаешь ты, любимый, я с каждым днем горжусь тобой.

Дэв. Еще не все открыл мне Высший Разум. Через любовь путь к Истине лежит, и дорога к знаниям и к счастью. Мы к этому придем через свободу, сострадая к братьям всем своим. За нами – долг любви, а следом – и добра! Любовь сердец и доброта души — и есть наша радость и богатство. (Пауза.) А теперь пора нам отдохнуть. (Улыбается.)

Майя (хватая за руки и прося). Нет-нет, милый, говори еще. Я день и ночь готова тебя слушать.

Дэв (вздохнув). Конечно, как мы с тобой и подчеркнули, главное, это – душа… Но и роль тела умалять нельзя, что создавалось миллионы лет, путем эволюции земной. Эволюция — это и есть развитие, это – жизнь и естественный процесс. Революция, это — крушение и два шага назад. Революция — это смерть, это – противоестественный процесс.

Майя. Значит, и духовное и материальное – единое целое?

Дэв. Совершенно верно, дорогая. Надо разграничивать добро и зло, а не материю и дух. Хотя нам нельзя забывать и о том, что добро и зло, как братья близнецы ходили рядом, и что порою трудно разобраться, что есть добро на самом деле, а что – зло.

Майя. То есть, должен быть баланс между духовным и материальным, добром и злом,

Душой и телом?

Дэв. Что материя вторична — однозначно. И, путем уплотнения духа возник человек. * Потому и дальнейшая эволюция возможна только через духовное развитие.

Майя. И материя должна служить духовности?

Дэв. Не совсем так, просто духовность должна стать ведущей.

Майя. Понятно. Главная роль должна принадлежать духовности?

Дэв. Да. Материя в своем движении обязана опираться на духовное, иначе — регресс неминуем.

Майя. Словом, параллельно духовной жизни должна развиваться и материальная?

Дэв. Абсолютно верно. Материя должна служить духу, а дух — материи. Отрыв духа от материи опасен так же, как и отрыв материи от духа: я имею в виду развитие.

Майя. И духовное развитие не может прогрессировать отдельно от материальной жизни?

Дэв. Да, и жизнь это уже доказала.

Майя (глубоко вздохнув). Жизнь доказала, но человек не хочет понимать и верить.

Дэв. К сожалению. Вот потому религия и оторвана от жизни.

Майя. Верно, религия стала некой догмой, а догма — это уже зло, какой бы маской добра не прикрывалась.

Дэв. И религия, теряя свою духовность, стала служить не развитию и очищению души, а неким материальным силам и, вместо того, чтобы быть носителем добра, стала потворствовать злу по всему миру. Религия перестала служить прогрессу.

Майя. Какой же выход?

Дэв. Все религии были переданы человечеству через разных пророков – посвященных, но источник всех религий один. Един и Бог.

Майя. Так почему же не прийти нам снова к одной, единой религии, которая бы объединила все цивилизации, весь потенциал развития, как духовной, так и материальной жизни? Стала бы компромиссом на пути к новой ступени развития духа и материи, под эгидой Единого Бога?

Дэв (улыбнувшись). Умница. Мы к этому и придем, но сначала необходимо одолеть зло и очиститься.  (Задумавшись.)Пожалуй, я еще раз встречусь с Художником и поговорю с ним. (Вздохнув.) Отдохнуть бы тебе надо. А я пойду, поищу Художника: может, смогу убедить его.

Уходят.

_____________________

* Е.П. Блаватская «Тайная доктрина».

Сцена пятая

Дэв и Художник.

Дэв. Постарайся полюбить и жизнь новую начать — может, этим ты спасешь себя. А гордость — это враг и тяжкий грех. (Вздохнув.) И я когда-то возгордился, отвернувшись от добра Его. Я о любви забыл от зла.

Художник. И Он тебя лишил души за это?

Дэв. Не только душу потерял я — лишился знаний я своих.

Художник. Тебе ли жаловаться на это! Твои возможности огромны и сохранились силы волшебства!

Дэв. Но это было все не то. Главное – Любовь!

Художник (хихикнув). Силу власти ты имел, и покорить любую мог из женщин!

Дэв. Но зло мне распирало грудь — я никогда не знал любви. Дух без души легко поддался злу.

Художник. Ты все об одном и том же — как это скучно! Любовь… добро… хм, пустое это все! Ты обещал помочь, а сыплешь соль на рану.

Дэв. Какую душу ты не смог понять! Эх! Видимо, слабо твое тело и мозг твой слишком жестковат, для мудрости такой тончайшей. Тебя мне жаль, увы…

Художник. А значит, ты меня не судишь?

Дэв. Судить?! Имею ли я право?! Сколько веков я сам страдал напрасно, не в силах одного понять…

Художник. Чего же?

Дэв. Что без души вся жизнь – пустое. Любовь, добро и состраданье, составляют красоту души. Любовь дает ей свет, добро ей дарит радость, а состраданье множит ее силы.

Художник. А в чем же счастье?

Дэв. В душе, что родственна тебе.

Художник. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ты заболел душой, мой друг, ты стал совсем другим! Да отряхнись ты и открой глаза: идем со мной — поделим власть с тобой! Любви и добра получим столько, что клеточки ублажим все свои!

Дэв. Прощай! (Уходит.)

Художник. Э! Совсем сошел с ума. (Удаляется в другую сторону.)

Действие пятое

Сцена первая

Народ: Первый, Второй, Третий.

Первый. Вот восстали наши люди, как один против тирана!

Второй. Но никто, увы, не в силах, причинить ему вреда.

Третий (вздыхая). Зато люди, словно мухи, покрывают холм телами: великан сильнее всех.

Первый. Он могуч и не один!

Второй. Негодяи эти люди, из-за денег ему служат, убивают своих братьев и насилуют сестер.

Третий. Они за его спиною позабыли, кто есть сами.

Первый. От бессилья нет и слов. Не одолеть нам великана…

Второй. Не берет его ни пуля, ни отрава, ни стрела.

Третий. Знать бы мне, какая сила в порошок его стерла!

Первый. Но — увы! увы! увы! Вокруг нас одни гробы — наших братьев и сестер, без страха рвущихся на бой.

Второй (приложив руки ко лбу). Лезут в горы наши люди, недруги ползком за ними.

Третий. Мы со спины врага ударим.

Первый. Дадим взобраться на вершины и укрепиться нашим там, а после мы врага камнями на дно ущелья вместе скинем.

Второй. Потоком лавы обрушимся с вершины.

Третий. Да поможет нам Всевышний.

Первый. Идем!

Второй. Смелей!

Третий. Вперед!

Вместе. Дружно на врага!

Первый. Вперед! Вперед! От ярости вскипает в жилах кровь: мой брат родной пошел против отца.

Второй. Неужели героя не найти, кто победить сумел бы подлеца? Ни жизни, ни покоя от тирана…

Третий. Смог же Геракл убить сына Вулкана – великана Кака…

Первый. Надо сплотиться всем, идём!

Уходят.

Сцена вторая

Дэв и Майя.

Дэв (продолжая). …вместо души у нас была способность, порождающая постижение. Сущность не есть ни материя, ни дух, а комбинация материи и духа. Материя и есть иллюзия, а дух — реальность. Материя изменчива, и в каждый миг она не та и, в чем-то, уже мертва, а дух же — вечность. Все происходит из эфира и из его семи природ.

Майя. И от этого зависит доля добра и зла? И над изменчивым сознанием есть постоянство мира идей?

Дэв. Да, бессознательность есть совершенство. Теперь и ты все тайны знаешь, остались мелкие детали. Скажи: готова ты сразиться с великаном?

Майя. Да!

Дэв. Тогда запомни все, что я скажу. Для мира треугольник — Пространство, Дух и Материя, о чем с тобой вначале говорили. И что еще хочу напомнить… (пауза) не забудь взять в руки куб, что я подарил тебе.

Майя. Куб?!

Дэв. Это форма Тау как одушевленности. Куб развернутый изображает крест, как символ человека, зарождения и жизни. Иначе говоря, куб свернутый — это тьма, развернутый же — жизнь и свет. *

Майя. Нет, не забуду.

Дэв. Вот тебе и Алатырь, на палец привяжи его, это — чудодейственный камень из камней. Когда начнет он палец жечь, пора словами мысль изречь и поразить врага.

Майя. И в красоте есть сила волшебства!

Дэв. Она же губит, она же и спасает. Красота — есть мечта мира… (Улыбается.) Ну, все, пора. Удачи нам, родная!

Майя. К черту, дорогой!

Дэв. Камнем как Давид сразил врага, срази стрелой ты великана.

Уходят.

______________

*Е.П. Блаватская. Тайная доктрина

Сцена третья

Шум. Грохот. Многоголосный крик: «Убили!.. Убили!!!» Великан, поверженный в затылок стрелой, лежит на земле. Над ним причитает Тиамат.

Тиамат. О, сын мой! О, властелин, вскормленный мной! О, мой трехглазый великан! Ты был сильней Антея — чьих рук стрела тебя сгубила?.. (Убивается, рыдая.) Кто тайну знал — один отец мой… (Дрожа, с поднятыми руками, сжав пальцы в кулак.) Ну, погоди, проклятый, я доберусь до сына твоего! Змеей к нему я проползу, но сердце вырву из груди. О-о!.. (Плачет.) О, горе мне! О, сын мой! (Рвет волосы и ломает руки.) О, силы тьмы, восстаньте!!! Пришел наш час с предателя спросить.

Появляется Художник.

Художник. Вот что вдвоем вы натворили! Без меня вам никуда…

Тиамат. Мне страшно!.. О, мой супруг!..  Они его убили!.. Он знает все: он Дьявол!

Художник. Кто?

Тиамат. Отец проклятый: он породил меня в сговоре с Ехидной.

Художник. Он был мне друг… Так был со мной любезен…

Тиамат. Кого ты другом называл, не человек, а дьявол!

Художник. Как же так: я думал, что он шутит. Вот откуда силы волшебства!

Тиамат. Ему нужна была душа, и выменял ее он на меня — на дочь свою.

Художник. Так значит ты?..

Тиамат. Такой же человек — как тварь любая… из преисподней. Я — Злой Дух с портрета твоего.

Художник. Выходит, жизнь была обман? Не жизнь — иллюзия одна…

Тиамат. За ним большая сила: кто знает, на что теперь способен он…

Художник. Что, он может оставить нас без власти?

Тиамат. И даже жизни может нас лишить: мы только вместе в силах победить.

Художник. Но как? (В сторону.) Я никому уже не в силах верить…

Тиамат. Раскроем истину народу.

Художник. И это должен сделать я?

Тиамат. Я подтвержу твои слова и перед всеми разоблачу его: я знаю тайну, дорогой.

Художник. Ты знаешь тайну… ты знаешь все?! И… и ты молчала?!

Тиамат. Достаточно, чтоб отомстить: трусливый люд не трудно обмануть.

Художник. Хм… и это верно! Ну, в чем она, эта твоя тайна?

Тиамат. Когда еще вражду не знали, я его сына пеленала и дьявола черты нашла в нем: вот где народ поверит нам!

Художник (мечтательно). И пойдет народ за нами… Ах, ты права тут, чёрт возьми! От дьявола избавиться все рады, от имени его дрожа.

Тиамат. Да, слово «Дьявол» бросает в страх любого.

Художник. Его народу предоставим, пускай линчуют, как хотят, а сами снова станем у руля.

Тиамат. Прости за глупости меня, и что тебя не так ценила. Я впредь за все вознагражу.

Художник. Сперва, нам надо победить, а после и решим, как быть.

Тиамат. Если б могли мы всех объединить и толпой направить против них, во главе поставив полководца — мы одолеть смогли бы их в два счета.

Художник. Увы! не пойдут правители за нами: не раз я ставил палки им в колеса.

Тиамат. Они свой не упустят шанс и хитростью поманят за собой. И против нас народ весь ополчится, их страх один держал в плену.

Художник. За кем пойдет народ — того и ждет победа.

Тиамат (целуя его). Мы друг без друга пропадем.

Художник (хитро улыбаясь). Ты лучшую получишь роль, но власть зажму я в свой кулак.

Тиамат. Только хитрость нам теперь поможет.

Художник. Я это изучил уже. Надо спешить, любовь моя!

Тиамат (смеется). Ах, знаю я твою любовь!.. Шуры-муры – твоя страсть!

Уходят в обнимку.

Сцена четвертая

Майя, Дэв, Тиамат, Художник и народ.

Дэв. Ушли… и даже хоронить не стали…

Майя. Бросили на корм зверью и птице…

Появляется народ в сопровождении Художника и Тиамат.

Тиамат. Вот они, убийцы… (губы дрожат) вашего… (Плачет.)

Первый (в сторону). Тирана!

Художник. Властелина!

Тиамат. Он был что Бог…

Художник. Они его убили!

Второй (в сторону). Одним убийцей меньше стало — немало крови он попил!

Третий (в сторону). …и пролил немало!

Тиамат. Он крепко власть держал, мой сын…

Третий (в сторону). Посеял страху в нас навалом — мы не могли сказать и слова.

Художник. В борьбе за власть они его убрали.

Тиамат. Сына дьявола хотят сажать на трон!

Художник (показывая пальцем на Дэва, дрожит). Он — антисоциальный элемент! Одним словом — дьявол!

Тиамат. И это доказать легко, тело оголив ребенка и увидев дьявола черты, в сущности, его отца.

Художник. Коли не так, пусть нам покажет сына!

Пауза.

Дэв. Пусть Сила Высшая решает этот спор. (Жене.) Друг мой, покажи им нашего ребенка, а за арбитра выступит народ.

Майя раздвигает створку: яркий свет разливается по сцене, освещая спящего ребенка необычной красоты; удивлены даже мать с отцом. Тиамат и Художник, растерявшись, не знают, что делать. Народ опускается на колени.

Майя (гордо). Вот мой сын!

Дэв (сияя от счастья). Я сам не знал, в чем миссия моя: вот вам слуга и повелитель — дитя земли, ангелу подобный.

Первый (Тиамат и Художнику). И это есть ваш аргумент?

Второй. Он человек, и это — факт!

Третий. Что можете еще сказать?

Дэв. Вы посмотрите, где стрела: там и была вся сила жизни Великана.

Первый (подходит и смотрит). Он прав: здесь третий глаз урода. Он ядовит и истекает кровью, без жалости испитой у людей.

Дэв. Это Злой Дух покинул его тело. О том я знаю не со слов, я сам был Духом тем пленен. Душа одна тут в силах победить, любовь с добром призвав на помощь.

Тиамат (бросаясь к нему и хитро улыбаясь). Отец мой!.. Неужели мы уступим этой черни? Вспомни: врата бездны были в твоих руках, и Свет дрожал от страха перед Тьмой. Ах! Черти в аду и то смиренней, чем эти Божьи твари!

Дэв (отстраняя ее). Прочь! Грех дочкой называть тебя – порождение Ехидны. (Художнику.) Дар Творчества тебе был дан, на страсть пагубную его ты променял.

Художник. Вот и апофеоз пьесы той, что начал ты! Пора сворачивать с пути: признайся, что ты дьявол, и душу мне верни!

Тиамат. Да, да! Он душу у него похитил — вот и мается, бедняга!

Художник (оправдываясь). Я потому был так жесток… Когда с душой — ребенка я нежнее…

Дэв. Ну так и быть! Мне странствовать изрядно надоело, равно, как перевоплощаться — и я прошу лишь постоянства. По своей воле обречен я в человеческую форму. Теперь Творца на то пусть будет воля: осудить или простить.

Тиамат пинает ногой мужа.

Художник (спохватившись). Верни мне душу! Ты обманул меня!

Дэв. Ты получил, что заслужил! Но я согласен: пусть воцарится над нами Божий Суд и станет все, как быть должно. Устами Человека глаголет Истину Творец. Верши над нами суд, жена, ты здесь одна во всем чиста. Душа твоя любви полна, отныне роль возьмешь ты Немезиды.

Майя (выступая вперед, соединив пальцы обеих рук в единый кулак и держа руки на уровне груди, прикрыв глаза). Анимал! Анимал! Анимал! Эфир явись! явись! явись! Верни природы естество, расставив точки все над «и», Истину провозгласи! Человека пусть спасет Душа, а дьявол змеей ползучей уползет, в Бездну Тьмы, страшнее, чем он сам. О, вечно таинственная и вечно непознаваемая Единая Сила, о Сердце Жизни, сверши Праведный свой Суд, и Мудрость прояви свою!

Тьма. Молния. Гром. Свет — как пробуждение зари и новой жизни. На сцене Дэв, Майя и народ. Тиамат и Художник исчезли. Майя и Дэв бросаются в объятия друг друга, радостные и счастливые.

Майя. Исчезло зло…

Дэв. Да здравствует любовь!

Первый. Где?.. Где они?.. (Бежит в угол сцены, за ним и остальные.) Вот он!.. Вот он!

Второй. Он мертв: скорпион* его в уста ужалил, и он в аспида обернулся!

Третий. Она исчезла: одна змея осталась, шипит, кидается на всех…

Дэв. Она свой яд подрастеряла, вот потому и зубы точит. Злой Дух ее теперь властитель тьмы.

Майя. А ты теперь свободен, мой народ.

Первый. И не придется нам дрожать от страха?

Второй. За матерей своих и дочерей?

Третий. И можем мы своим трудом кормить родных детей?

Второй. Не зная страха, грабежа?..

Дэв. Никто отныне не станет вас тревожить.

Майя. Идите по своим домам и объявите всем Свободу.

Первый. А если к власти вновь придет тиран, жестокий как Сулла?

Дэв. Если мы будем едины, не страшен никакой тиран. Олигархи не приходят извне — они рождаются из нас, из почвы, что готовим им мы сами.

___________________

* Наряду с ложью и неверностью скорпиону отводят и роль «побежденного дьявола»: т.е. он предался дьяволу и воплотился в Злой Дух

Майя. В ваших руках отныне и судьба. Свободный дух важнее, чем победа, духом свободы человек и жив.

Дэв. И помните, что Ад внутри нас, а корни его — в сердце: не оставляйте в сердце места злу.

Майя. Свет души ведет всех в рай.

Все уходят.  Дэв и Майя остаются одни: обнявшись, радостно, счастливо смотрят друг на друга.

Майя. «Власть принадлежит тому, Кто Знает».

Дэв. Кто знает Истину, тому и Бог не нужен.

Майя. Ибо Бог и есть сама Истина.

Дэв. Да, Бог и есть Истина.

 

Конец