ДЕВЯНОСТЫЕ или, КАТАКЛИЗМЫ ЖИЗНИ
Вариант Б
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ТАГИР АХМЕДОВИЧ.
АШУРА – его жена.
АИДА – их дочь, 22 года.
САИД – сын, 21 год.
ШАМАЙ – сестра Ашуры.
ЗАПИР – начальник крупной строительной фирмы.
МАДИНА – жена Запира.
МУСЛИМ и АХМЕД – друзья Саида.
АСИЯТ – студентка 19 лет.
Человек в маске, милиционеры и другие.
АКТ ПЕРВЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Квартира Тагира Ахмедовича. Обстановка среднего уровня жизни. Горка, холл, цветной телевизор. На одной стене до потолка полки с книгами. Около 11 часов утра. За журнальным столиком пьют чай и беседуют жена Тагира Ашура и сестра её Шамай, которая приехала в гости из села этим утром.
ШАМАЙ (ругая сестру). Нет, сестра, нет, никакого рынка! Зачем тебе это надо?! Деньги и достаток – мужское дело! Твоя забота – дом и дети.
АШУРА. Да, Шамай, я тебя понимаю – ты это всё из-за любви ко мне, но…
ШАМАЙ (перебивая). Никаких «но», если не собираешься к сорока годам превратиться в старуху. А так оно и случится, если пойдёшь торговать.
АШУРА. А что делать? Скажи. Жить-то хочется, как все люди, чтобы был достаток во всём. А дети они, как овощи на грядке, вырастут – и не заметишь. Надо им жизнь устроить, обучить их, женить. А на что?!
ШАМАЙ. Да что ты прибедняешься. Мне бы такого мужа, уж я б его надоумила, как перекачивать деньги из государственного кармана в свой. Или, ещё лучше, в карман жены.
АШУРА. Это как же – воровать что ли?! Да нет, на такое он не способен – честный он у меня. (Вздохнув.) Если б ты видела, как он страдает, зная, что творится вокруг…
ШАМАЙ. Ой, ой, Ашура, не надо, оставь. Кому в этом мире нужна честность? Коту под хвост? Да ты посмотри, подумай, кто сегодня у власти. Ты думаешь, они свои миллионы и миллиарды честно заработали? Ага, заработают… Нам – чеки, а заводы и фабрики – себе.
АШУРА. Вот потому он и страдает. Видит, знает всё – и ничего изменить не может. Тагир говорит мне, что если б не воровали, мы жили бы лучше всех в мире.
ШАМАЙ (усмехнувшись). Знаешь, дорогая моя сестра, наивно всё это, или… он просто боится. А честным надо быть по отношению к своей семье, к своим детям, которых ты породил. Не так ли?
АШУРА. Да конечно, Шамай, в этом ты права, и я понимаю тебя. Я и сама, сколько говорю ему об этом, но он – упрямо стоит на своём.
ШАМАЙ. Жизнь, сестра, сама всему учит, только надо её понимать. А-то сегодня он кулаком об стол, а завтра – от своего бессилия и злости – смотри, как бы и на тебя руку не поднял. (Взмахивая указательным пальцем.) Если что, звони мне сразу. Я ему такое устрою, мало не покажется.
АШУРА. Ты что, Шамай, он же такой добрый, муравья не обидит.
ШАМАЙ. Мужики они, что ветер, не узнаешь, откуда подует и куда. В тихом омуте черти водятся, сестра. Ты ему не уступай и стой на своём. Мужа надо учить, направлять его, пока не поздно.
АШУРА. Значит, ты мне не советуешь идти торговать…
ШАМАЙ. Хм… Не советую – да я категорически против, если, конечно же, ты ещё собираешься меня слушаться, как старшую сестру.
АШУРА. Ах, Шамай, как я могу не слушаться тебя – ты заменила мне мать, когда… (Пауза. Вздохнув.) Не знаю, что делать… Что я детям скажу, когда они вырастут?
ШАМАЙ. Ну что ты, пока они вырастут… Сто раз ещё успеем подумать, да что-нибудь придумаем и надоумим муженька твоего (смеётся) горе-бухгалтера.
АШУРА. Толку-то от дум этих, когда…
ШАМАЙ. Это, смотря о чём и, как думаешь. (Пауза, обе задумчиво вздыхают.) А что сам Тагир говорит? Ты с ним говорила на эту тему?
АШУРА. Да, конечно.
ШАМАЙ. И он согласен, чтобы ты, бросив всё, пошла на базар?
АШУРА. Нет, разумеется. Он против.
ШАМАЙ. Это же хорошо! Значит, он любит ещё тебя.
АШУРА (улыбается). Любит, конечно.
ШАМАЙ. Вот и прекрасно! Эх, меня бы кто так любил, уж я бы из него верёвки вила… (Пауза. Задумалась.) Так-так…
АШУРА. Что, какая-то идея?
ШАМАЙ. И не одна – думаем, сестра, думаем! (Хитро улыбается.) Первое, это – рецепт кошки.
АШУРА. Что за рецепт такой?
ШАМАЙ. Ум и хитрость. Когда муж возвращается домой с деньгами и подарками, одари его любовью и лаской. Когда же приходит домой с пустыми карманами, холодно отвернись от него, притворись больной, а можно даже поплакать и пожаловаться на жизнь. Мужчины не любят, когда женщины ворчат и плачут, уж поверь мне.
АШУРА. Есть такое. Но только этим его не изменить, слишком он…
ШАМАЙ (прерывая). Да что ты сразу нос повесила – у нас уйма козырей!
АШУРА. Ну, говори.
ШАМАЙ. Твой муж человек доброй и простой души. Ради уважения он может и выпить, и повеселиться.
АШУРА. Да, есть такое… И что?
ШАМАЙ. А то, что все мужчины охотники до женщин.
АШУРА. О нет, только не это… (Улыбается.) Он не из таких, да я и сама…
ШАМАЙ (прерывая). Ой-ой, да ладно тебе. Иногда и интрига бывает к месту.
АШУРА. Нет-нет, Шамай, пожалуйста, без крайностей… Да, конечно, мне очень хочется разбогатеть, да так, чтобы… чтобы могла позволить себе всё. Но, не такими же методами! Нет, терять мужа я не хочу.
ШАМАЙ. Да я же наоборот, хочу его приворожить к тебе ещё сильнее.
АШУРА. Тогда очень осторожно надо к этому подойти, умно и хитро.
ШАМАЙ (ударяя ладонью об ладонь). Вот! О чём и говорила я тебе! Сама же к этому и пришла! (Смеётся.)
Пауза. Убирают со стола.
ШАМАЙ (подмигнув). Ну, интрижку мы всё же устроим. Не забывай, сестра, что я одинокая женщина.
АШУРА. И что, ты и на самом деле смогла бы вот так просто, на стороне?..
ШАМАЙ. Я тоже человек, Ашура, и мне так же, хоть иногда, хочется немного радости, любви…
АШУРА. Прости, Шамай, я не подумала как-то. (Пауза. Улыбнувшись.) И кого же ты соблазнить-то решила, а, сестра?
ШАМАЙ. Кто клюнет – того и потянем. (Вздыхает.)
АШУРА. И это всё, что ты придумала?
ШАМАЙ. Пора по магазинам – по пути и поговорим. Идём?
АШУРА. Ну, пошли.
Уходят. Пауза: затемнение. Свет. Ашура и Шамай возвращаются с пакетами в руках, продолжая весело болтать. Шамай уносит пакеты. Ашура достаёт с кошелька оставшиеся деньги. Шамай возвращается.
АШУРА (отдавая сестре деньги). Возьми, Шамай, здесь три тысячи. Конечно, сестра, это небольшая сумма. Что делать, когда сами живём не ах как богато. Могла бы – и триста тысяч не пожалела бы.
ШАМАЙ (пряча деньги в лиф и благодарно обняв сестру). Верю тебе, Ашура, верю. Ты всегда безвозмездно выручала меня. Поверь мне, твоя щедрость когда-нибудь сторицею окупится. Аллах любит людей добрых и щедрых.
АШУРА. И мне хочется верить, что придёт время и заживу я, как и положено жене главного бухгалтера.
ШАМАЙ. Я уверена, что этот день не за горами.
АШУРА. Иншааллах.
За сценой весёлый голос Тагира: «Губит людей не пиво, губит людей вода…» Появляется Тагир.
ТАГИР (широко улыбаясь). Так-так-так, кто это к нам в гости пожаловал?! Шамай!.. (Обнимает её и целует.)Неужели ты осчастливила нас своим приездом… (Отойдя на шаг, восхищённо осматривает её.) Пах-пах, ну, Шамай, ты с каждым днём всё хорошеешь. (Снова чмокнув её в щёчку.) И румяна, и нежна, всех красивей и белее, и милее и светлее… (Сделав паузу, поворачивается к жене и, обняв, целует её.) Но Ашурка всё ж милее… (И вновь хочет обнят жену и поцеловать.)
АШУРА. Ну-ну… (Оттолкнув его.) Какой ты бесстыжий, хоть постеснялся бы.
ТАГИР. Кого?! (Оборачивается вокруг.) Кого стесняться – Шамай?! Ба! Когда муж её сажал на колени при всех и целовал – это было нормально. А что, мы чем хуже того пьяницы?! (Снова лезет обниматься.)
АШУРА. Остынь! (Скидывая с себя его руки. Строго.) Будет, будет тебе… Принимай душ и за стол – поговорить надо.
ШАМАЙ (руки в бока, покачивая головой). У меня нет слов…
ТАГИР. Я умру без твоего поцелуя…(Смеясь, вновь лезет обниматься.) Ой, ты сладкая моя, поцелуй меня, жена…
АШУРА. Хватит тебе! (Толкая в спину, отправляет его в ванную.)
ТАГИР. О, моё бедное сердце! (Хватается за грудь.)
АШУРА. Иди, иди, хватит тебе паясничать.
Все уходят. Затемнение. Через некоторое время, там же. Тагир, Ашура и Шамай за столом – ужинают.
ШАМАЙ. Смотри, он уже трезвый. (Смеётся.)
ТАГИР. А что, разве я был пьян? Да нет. Просто, мне было весело, хотелось шутить и радоваться. Устал я всё время думать о работе – о бытии… (Вздохнув.) Жить или не жить – не в том вопрос, а в том – как жить…
АШУРА. Дорогой, давай хоть на сегодня оставим в покое твою философию. (Сестре.) Шамай, он редко пьёт, вот и хмелеет даже от одного бокала пива.
ТАГИР. Верно, лучше две рюмки коньяку, чем бокал пива. Хотите, я вам анекдот расскажу. На партсобрании стоит вопрос об исключении из партии некого Иванова за пьянство. Все поднимают руки «за», один – «против». Он встаёт и говорит: «Ну, товарищи, какой же он алкоголик, если кроме коньяку ничего не пьёт?» «Да?!» — «Да». «А можно спросить? Извините, чем он закусывает?..» Иванов: «Как это чем – огурчиком, разумеется…» Все хором: «Исключить – алкоголик!» (Смеётся.)
ШАМАЙ (улыбаясь). Весёлый ты человек, Тагир. Завидую тебе.
АШУРА. М-да…
ТАГИР. Ах, девочки, вы думаете, я – хочу, что ли, пью, как бы не так. Слабость характера – не могу обидеть доброго человека и отказать ему. (С улыбкой.) Но коньяк я только шоколадкой закусываю.
ШАМАЙ. Коньяк?.. (Задумчиво кривит губы.)
АШУРА. Так и поверила тебе. Если я не захочу – никто меня не заставит.
ТАГИР. Н-ну, то – это ты… (Улыбнувшись.) Ты у нас особый элемент, который принимает решение продуманно. А я ж не могу так. А ты, я в том уверен, если надо будет, полный бокал водки выпьешь, не то что там пива.
АШУРА. А что, если ради дела какого, стоящего, смогла бы и выпить.
ТАГИР. Вот-вот… Смотри, как получается, для дела – можно всё, а так, за ради дружбы, за ради человека… (Пауза.) А ты, Шамай, как на это смотришь?
ШАМАЙ (смеётся). Для дела, сколько надо можно выпить. Главное, сдвинуть телегу с пути, а как – другой вопрос. Как говорится, смотря из чьих рук и с кем…
ТАГИР. О! Ты заговорила как Омар Хаям. (Цитирует.) «Яд мудрецом предложенный прими, Из рук же дурака не принимай бальзама». Удивительный вы народ, женщины…
АШУРА. Тагир, скажи, я когда-нибудь плохое советовала? Нет. Я же хочу, чтобы у нас всё было хорошо, чтобы твоя жена могла позволить себе красиво жить, красиво одеваться, чтобы…
ТАГИР (перебивая, напевно). И опять двадцать пять…
АШУРА (обиженно). Вот, Шамай, всегда так, слово не даст сказать…
ТАГИР. А ты не каркай всегда одно и то же. Зачем?
ШАМАЙ. Понимаешь, Тагир, мы женщины – народ практичный, и у нас своя логика. Так что, если честно признаться, я на стороне Ашуры. Семейный бюджет – это не халам-балам, и поэтому…
ТАГИР. Ха-ха-ха! И поэтому, чем выше он растёт, тем больше процент семейного счастья – да? Вот вся ваша логика! То есть – никакой логики… (Смеётся.) Я это давно вычислил!
ШАМАЙ. Я не это хотела сказать, но в целом верно.
ТАГИР. То есть, любовь жены растёт пропорционально сумме денег, что муж её приносит домой, так?
АШУРА. Да, дорогой, и разве это плохо… (Вздохнув.) Социализма уже нет! Капитализм горбом давит всех!
ТАГИР. Да я бы этих Горбачёва с Ельциным!.. (Пауза.)
ШАМАЙ. Тагир, ты умный человек, образованный, и неужели не замечаешь, как люди сегодня живут, чем дышат, как…
ТАГИР. Значит, по-вашему, выходит так, что главное не человек, а деньги, которые…
АШУРА. Нет, ты не так всё повернул – это неправильно.
ТАГИР. В таком случае, или я чего-то не понимаю, или…
ШАМАЙ. Тагир, ты лучше нас всё понимаешь, а просто не хочешь прислушаться к словам жены. Не так ли?
ТАГИР. Пусть даже так. С каких пор это наши жёны стали учить мужей своих как жить? По-моему, место женщины…
ШАМАЙ (смеётся). Тагир, ты что, хочешь превратить свою жену в рабыню? В каком веке мы живём?! У нас равные права – демократия, а ты…
ТАГИР (спокойно). А может, хватит? Я устал уже от этих разговоров, извините…
АШУРА. Не надо плыть против течения, чтобы… (Вздохнув.) Тагир, чего ты хочешь добиться своим противоборством? Живи как все, на радость себе и семье своей. Где достаток – там и дружба, и согласие, и любовь.
ШАМАЙ. Да, Тагир, Ашура права, и я на её стороне.
ТАГИР. Ну, конечно, она же сестра твоя.
ШАМАЙ. Нет, Тагир, не в этом дело. Просто, она верно рассуждает.
ТАГИР. Выходит, я дурак, да?
ШАМАЙ. Никто так не сказал и не скажет.
АШУРА. Тагир, нам далеко до твоего ума – просто ты не хочешь прислушаться к моему мнению. Я не хочу тебя в чём-то ограничивать, наоборот, я буду рада, если ты будешь позволять себе всё. Думай только о нас с тобой, о семье, и я всегда буду на твоей стороне.
ТАГИР. Ашура, ты что, думаешь, что у меня другая семья, что я о ком-то или о чём-то другом думаю?
АШУРА. Да ради бога, если можешь себе позволить… Но, как я вижу, пока ты не в силах даже одну семью обеспечивать, как положено.
ТАГИР. А как положено?!
АШУРА. А ты открой глаза шире, и посмотри, может, увидишь и задумаешься…
ШАМАЙ. И действительно, Тагир, будучи главным бухгалтером да с твоим умом, вы могли бы жить в десятки раз лучше.
АШУРА. Вот позавчера, ты Ибрагима в гости пригласил, выпил с ним. Зачем? Кто он такой?!
ТАГИР. Как это кто?! Мы с ним в школе вместе учились!
ШАМАЙ. Какой Ибрагим – Хасбулатов что ли?
АШУРА. Ну да, он его на бирже труда встретил. До утра уши мне прожужжали… Да он, кого ни встретит – то домой, то в ресторан. Как будто ему польза от них.
ТАГИР. А как можно увидеть земляка и не пригласить его?
АШУРА. Родственники близкие – это ещё другое дело, и не всех же подряд…
ШАМАЙ. Дались они тебе. Другое дело, когда он в чём-то может тебе помочь. Вот с начальником можно и выпить, и отдохнуть, ведь от него многое зависит – зарплата, премиальные.
ТАГИР. А вот с ним-то мне и говорить не о чём – разные мы люди. Да и пьют они не рюмками, а литрами, начальники эти, япона их мать.
АШУРА. Да Бог с ними, пусть себе пьют – значит, могут себе позволить.
ШАМАЙ. Тагир, а может, пока я здесь, пригласишь его вместе с женой в гости к себе? Познакомимся, пообщаемся, а может он и Ашуре поможет на работу устроиться.
АШУРА. Шамай, какая ты умница! (Целует её.) Хоть стаж будет рабочий. Года летят – как листья осенью, и не заметишь, как пора на пенсию.
ШАМАЙ. Правильно, сестра, если сейчас об этом не думать, то потом будет поздно.
ТАГИР. Да о чём это вы, девочки? Сговорились что ли, рано ещё нам о пенсии-то думать.
АШУРА. Да конечно! Что мне о пенсии-то думать, когда у тебя миллионы в запасе.
ТАГИР. Ашура, к чему такая ирония.
АШУРА. К тому!
ТАГИР. Не понял…
ШАМАЙ (смеётся). Ребята, давайте жить дружно.
АШУРА. Ага, поживёшь тут…
ТАГИР. Слушай, Ашура, чего ты хочешь? Чего ты добываешься? Я, кажется, работаю, и, к твоему сведению, зарабатываю очень неплохие деньги.
АШУРА. Ты мог бы их умножить, и в разы… Ты же бухгалтер, и лучше меня знаешь, что будущее принадлежит богатым.
ШАМАЙ. Да, сегодня такое время, пока есть возможность – надо зарабатывать, делать деньги, умножая их всеми способами. Деньги, мои родные, не пахнут.
ТАГИР (усмехнувшись). Я не против сложения и умножения, только вот не знаю, как и чем смог бы тут помочь. Кто мне больше даст или… (Пауза. Смотрит на них исподлобья.) Вы что, знаете место, где бухгалтерам платят вдвое больше той суммы, чем платят мне сегодня?
АШУРА. Вот, Шамай, видишь, стоит мне только заговорить о деньгах, как он начинает шутить и иронизировать. Меня это с ума сводит!
ТАГИР. А ты на себя посмотри, мне уже надоели эти твои упрёки. Ноешь вечно, скулишь, как пёс бездомный.
ШАМАЙ. Тихо, тихо! Давайте, не будем спорить и ругаться за столом.
ТАГИР. Согласен, нехорошо это. (Пауза. Встаёт.) Лучше я схожу за бутылкой коньяку – выпьем по стопочке, может, хоть это поможет нам понять друг друга.
ШАМАЙ. Самое мудрое решение за весь вечер. Вот здесь я на твоей стороне. (Смеётся.)
ТАГИР. Спасибо и на том. (Уходит.)
ШАМАЙ. А мы к тому времени ужин подогреем. (Строго.) И, пожалуйста, перестань корчить рожи!
АШУРА. Видишь он как…
ШАМАЙ. А ты хитрее будь и научись управлять своими чувствами. Бывает, где надо улыбнуться, а где – нахмуриться, надуться. Сейчас пора улыбаться. (Обняв и смеясь, уводит её.) Всё под контролем, сестра.
СЦЕНА ВТОРАЯ
В гостях у Тагира Ахмедовича. Тагир, Ашура, Шамай и Запир. Все за столом. Видно, что вечеринка удалась и уже близится к концу. Танцуют, шутят, смеются.
Ашура и Шамай убирают со стола, мужчины пока ещё произносят тосты и поднимают рюмки.
АШУРА. Тагир, вам чай подавать, или…
ТАГИР. Или! Мы ещё коньяк будем пить!
АШУРА (с улыбкой). Ну, как скажешь.
ШАМАЙ. В таком случае, мы на кухню, чай пить?
АШУРА. Да, лучше убежать от них подальше, пока они и нас не споили.
Женщины смеются.
АШУРА. Если что, добро пожаловать на кухню.
ШАМАЙ. А мы, тем временем, посплетничаем, а заодно и посуду помоем.
Женщины уходят.
ТАГИР (делая жест рукой). Если что не так, прошу прошения, я, кажется, немного выпил. Пардон…
ЗАПИР. Да, Тагир, я очень рад, что судьба свела меня с таким талантливым человеком.
ТАГИР (подняв вверх указательный палец). Во!.. Приятно слышать!.. (Тихо смеётся.) Пардон…
ЗАПИР. И по этой причине я хочу поднять этот бокал и выпить за нашу дружбу, за наш братский союз. Чтобы эту дружбу, которую скрепили сегодня, мы смогли пронести через всю жизнь, сквозь годы и невзгоды, деля поровну удачи и неудачи. Дерхъаб!
ТАГИР. Я всегда исходил из принципа, что первое богатство – это здоровье, второе – друг… Пардон, заболтался. Жан дерхъаб!
Пьют.
ТАГИР (улыбается). Третье – хорошая жена…
ЗАПИР. Золотые слова.
ТАГИР. Запир, брат мой, дай обниму тебя и поцелую. (Обнимает и целует.)
ЗАПИР (вскочив). Валлах-биллах, настоящий мужчина! Я думаю, что у нас хватит ума завязать такой узел дружбы, который никто не смог бы разрубить. У меня, дорогой Тагир, большие планы, идущие далеко вперёд.
ТАГИР. Да?.. А я не знаю, как жить… Такое ощущение, что государства, как такового, уже не осталось. Горбачёв – сдался, Ельцин – пьёт, на танк лезет, а Татьяна и Чубайс – хозяйничают.
ЗАПИР. Вот потому мы сами обо всём и должны подумать. Я решил, что лучше махнуть на всё рукой, зарабатывать деньги и жить в своё удовольствие. Это лучше, чем сходить с ума от ощущения краха.
ТАГИР (подняв голову). Запир, друг мой, ты снова завёл старую пластинку… У тебя одни деньги на уме.
ЗАПИР. Тагир, у тебя талант, но его надо раскрыть, пустить в ход, и тогда мы сможем сколотить такой капитал, что позволит нам не только места министров, а может, и в президенты выдвинуться. У кого деньги, за ним и будущее. И тот, кто понял это ещё вчера, уже сегодня норовит стать хозяином, скупая по броской цене фабрики и заводы, подгребая под себя богатство и природные ресурсы всей страны. А богатств у нас – ой-ей-ей, как много.
ТАГИР. Но это – грабёж, это – то же, что воровать у себя дома.
Запир смеётся.
ЗАПИР. А что, ты можешь это остановить или изменить что-либо? Лёд тронулся, и главное теперь не оказаться под этим льдом. А чтобы выйти сухим из воды, с пользой для дела и для себя, надо реально смотреть на вещи и шевелить мозгами. Но и мозги твои, в скором будущем, окажутся ни к чему, если у тебя не будет своего капитала.
ТАГИР. Значит, скоро волчий закон будет править, так?
ЗАПИР. Не скоро, Тагир, он уже правит. И поэтому, если не хочешь оказаться овечкой, придётся влезать в волчью шкуру.
ТАГИР. Но я не желаю влезать ни в какую шкуру, а хочу жить, как и жил!
ЗАПИР. Как жил – не получится, это – прошлое, и оно ушло безвозвратно. Колесо жизни провернулось, и не нам менять ход истории. Нам остаётся только констатировать этот факт и приспосабливаться, словом – пан или пропал.
ТАГИР. А вы, друзья мои, позабыли о золотой середине, вот…
ЗАПИР. А нет середины-то, съели уже. Одна теперь середина – бродяжничество. Но ты же не собираешься пополнить ряды бомжей? Чтобы дети, повзрослев, не проклинали тебя за нищету, брат мой, надо посмотреть реальности в лицо и сделать выводы.
ТАГИР. Будь они прокляты, эти лже-коммунисты! (Хватает со стола полный бокал и залпом выпивает.)
ЗАПИР. А если окажемся у власти, то сможем как-то повлиять и на дальнейший ход истории, а это – уже что-то. Лучше зрячий коневод, чем слепой крот.
ТАГИР. Но можно и ослепнуть от богатства…
ЗАПИР. А по мне лучше ослепнуть от богатства, но остаться вольным, чем быть зрячим в неволе. Деньги – это свобода и воля.
ТАГИР. И зачем Аллах допустил такое? Я теперь ни во что не верю…
ЗАПИР. И не надо ничему и никому верить, кроме как своим близким и друзьям. А ещё, разумеется, деньгам. Когда есть деньги, ты можешь позволить себе всё.
ТАГИР. Видимо, ты прав, начальник, деньги правят миром, да так, что теперь человек полностью а их плену – и душой, и сердцем, и остатками своих мозгов… Выпьем! Дерхъаб!
ЗАПИР. Жан дерхъаб!
Пьют. Запир приносит папку с бумагами и раскрывает её перед Тагиром.
ТАГИР. Это что?
ЗАПИР. Это – билет в наше будущее.
ТАГИР. И что, я должен это подписать?
ЗАПИР. Да, если ты хочешь, чтобы дети твои жили в светлом будущем.
ТАГИР (смотрит на Запира пьяными глазами). Хочу… Я люблю их, люблю.
ЗАПИР. Тогда, подписывай.
Запир подаёт Тагиру ручку и тот подписывает все бумаги. Играет гимн Советского Союза. Тагир роняет голову и засыпает за столом. Запир с улыбкой уносит папку и уходит.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Прошли дни. На сцене Шамай. Говорит по телефону.
ШАМАЙ. Алло… Запир, здравствуйте… Что, не узнали?.. Да!.. (Смеётся.) Да, угадали, это я – Шамай… Угу… (Продолжая смеяться.) О, какие комплименты! Что?! Неужели?.. Да-а!.. Ждёте с нетерпением, когда вечер наступит?.. Ну-у… Ну что вы, Запир, заставляете меня краснеть… Ну да, вся так и горю. (Пауза.) Что… хотели бы гореть со мной вместе? Да что вы, Запир, так вам и поверила. Все вы мужики одинаковы – об одном только и думаете. Вы же меня один раз только и видели. Да… И этого хватило, чтобы понять и оценить меня?! Что? Любовь с первого взгляда?! (Хохочет.) Однако, вы шутник, Запир Мирзоевич. И на том спасибо, уже и не помню, кто бы меня так рассмешил. Что – муж?.. (Пауза. Вздохнув.) Да нет у меня мужа, одна я. Не один год уже… Что… это вас так радует, что я одна, что потеряла мужа?.. (Пауза.) А что я должна понять правильно? Ах, вот в каком смысле… Да знаю я вас и любовь вашу, самцы ненасытные. Что – зачем так грубо… слишком жестко… Потому, что знаю, вам бы только одно – соблазнить и в постель заманить, а на следующий день уже думаете о том, как бы избавиться. А что, не так? Откуда я знаю: кино смотрю, книги читаю. Угу… (Пауза.) Что?! Хотите заключить со мной пари и доказать, что я ошибаюсь… (Смеётся.) Однако, хитро вы это, хитро-о… Я говорю, знаю я эти басни Крылова. Что – я много знаю… Разумеется, мне уже не 17 лет, а за 30. Согласна, и вам — не 20. За сорок уже. Ну, тем более – у вас семья, дети… (Пауза.) Да, тут вы правы, это – не телефонный разговор. Что, можете ли вы надеяться? Ой, Запир, что я могу вам сказать… (Вздохнув.) Не знаю, не знаю… Поживём – увидим. Ну да, да! Пока мы живы – жива и надежда. Конечно! Если не верить и надеяться, не стоит и жить. А вот, в любовь с первого взгляда, вы уж меня извините, пожалуйста, я – не могу поверить. Да, было такое, обожглась я однажды и ничего хорошего от этой любви не видела – одни слёзы и боль. Вот так вот… (Глубоко вздохнув.) Ну что вы, Запир, вам-то что извиняться… Это вы меня простите, что настроение вам испортила. (Пауза.) Нет?! Ну, это хорошо… Да… Угу… До встречи. Спасибо. (Кладёт трубку. Задумавшись, чему-то улыбается.) Кажется, я всё сказала правильно. Конечно, Запир – мужчина что надо, и собой ничего, и в обществе вес имеет… Но нельзя же так сразу подпускать к себе. Не зря там Пушкин говорил: «запретный плод вам подавай, иначе вам и рай – не рай». Да, запретный плод бывает слаще… (Улыбается.) Э-эх, Запир, если б ты знал, как мне не хватает любви, мужских объятий, нежности, ласки, внимания… Но, если я сразу отдамся и раскрою тебе свои объятия, ты недолго будешь любить меня, а я хочу, чтобы у меня был постоянный мужчина, который бы прискочил ко мне по первому зову. Да, я согласна стать любовницей, быть второй женой, но только не разовой дешёвкой. Нет уж, я не позволю воспользоваться собой, словно салфеткой… Я лучше немного ещё помучаюсь, буду страдать, но добьюсь своего. И вот, когда ты подпишешься под все мои условия, я вся целиком отдамся тебе. Я покажу тебе настоящую любовь, огонь страсти которой не скоро угаснет… О Аллах, только бы сбылась мечта моя! Я так истосковалась в одиночестве своём, что даже сестре родной завидую. (Садится на стул и, прикрыв лицо ладонями, рыдает.)
АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Прошло больше 10 лет. Саид идёт по улице. Впереди, на расстоянии нескольких шагов, идёт девушка – Асият. Она о чём-то задумалась. Остановившись, роется в дамской сумочке. Убедившись, что всё на месте, идёт дальше, не заметив, что из сумочки выпала какая-то бумажка. Саид подбирает бумажку и спешит за ней.
САИД. Девушка, извините, пожалуйста, вы уронили…
АСИЯТ (остановившись, оборачивается). А… Что?.. (Хватается за сумочку.)
САИД (смущённо смотрит на неё. Завороженный её красотой, слегка теряется.) Вот… вы уронили… какой-то листочек…
АСИЯТ (смутившись и как-то рассеянно). Я?.. Листочек?.. Что за листочек?..
САИД (пожав плечи). Н-не знаю, из вашей сумочки выпал, вот…
АСИЯТ. Да?.. (Берёт у него листочек и раскрывает его.) Ой, это же список литературы! Я у подружки переписывала… Спасибо вам, что я в библиотеке делала бы без него… (Покраснев и улыбнувшись.) Ещё раз, большое, большое вам спасибо.
САИД. Ну что вы… А… это самое… вы это – шли в библиотеку?
АСИЯТ. Да, а что?
САИД (радостно). Вот совпадение! И я как раз туда же и шёл! (В сторону.) О, прости меня, Всемогущий, шёл-то я к Муслиму…
АСИЯТ. Значит, нам – по пути?
САИД (улыбается). Выходит так! И где же мы учимся, если не секрет?
АСИЯТ (тоже с улыбкой). О, это большой секрет! (Смеётся.) А учусь я на юридическом. Первый курс заканчиваю.
САИД. Может, познакомимся? (Подаёт руку.) Саид.
АСИЯТ (пожимая руку). Очень приятно, Асият.
САИД. Я так рад. Это очень хорошая примета – мне повезёт…
АСИЯТ. А что за примета?
САИД. Встретить по пути такую симпатичную девушку, да ещё с таким прекрасным именем. Только не говорите, что у вас кто-то есть…
АСИЯТ (смеётся). И не скажу! У меня никого нет, кроме папы, мамы и двух сестёр.
САИД. И вы позволите мне ухаживать за вами?
АСИЯТ (продолжая смеяться). А это мы ещё посмотрим…
САИД. Может, для начала, перейдём на «ты»?..
АСИЯТ (кивая головой). Давай!.. (Смеётся.) И на кого же ты учишься, шутник такой?
САИД (вздохнув). А я, вот только поступать собираюсь. Готовлюсь к экзаменам. В прошлый раз понадеялся на свои знания и не дал денег – провалили, даже не моргнув.
Смеются.
АСИЯТ. Да, такие уж времена… Или надо быть вундеркиндом, или пускать в ход кошелёк родителей. И куда собираешься поступать?
САИД. На экономический. Отец у меня был бухгалтером…
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
На сцене Ашура и Шамай. Ашура плачет, Шамай успокаивает её.
АШУРА. Зачем, зачем только я впустила тебя в судьбу свою, зачем послушалась тебя… Ты разбила мою судьбу, испортила мне жизнь, лишила меня мужа… А я… я… (Рыдает.)
ШАМАЙ. Ашура, родная ты моя, сестра любимая, ну что это находит на тебя временами – плачешь, плачешь… Разве слезами поможешь? Наоборот! Я же хотела, как лучше… (Вздохнув.) Кто мог предположить, что муж твой окажется таким идиотом?!
АШУРА. Нет, это я идиотка… я!.. Я дура, я!..
ШАМАЙ (не обращая внимания на её истерику). Надо же, хватило ума, заявить в милицию о том, что он подписал бумаги по пьянке, сам не ведая, что творил… Сам, добровольно, взял – и написал заявление!
АШУРА. Это мы были виноваты!.. Знали о его честности и…
ШАМАЙ. Так что теперь, из-за этой его глупости Запир должен был сесть в тюрьму? Нет уж, сестра моя дорогая, таких дураков, как и муж твой, на свете, раз-два – и обчёлся. Скажи Запиру спасибо, что в беде вас не бросил и помогал, как мог.
АШУРА. А кому нужны были эти подачки его, через сестру, которая сделалась ему любовницей?..
ШАМАЙ. Детям твоим!
АШУРА. А кто вернёт мою утраченную молодость? Кто вернёт мне годы, что провела я в одиночестве и в слезах – от тоски, обиды и боли? (Усмехнувшись, со слезами.) Ты не хотела, чтобы я пошла на базар, когда был рядом муж, но, не без твоей помощи, мне пришлось всё это время знать только один базар – дни и ночи. Дни и ночи! Одна! Больше десяти лет уже…
ШАМАЙ. А вот в этом ты сама виновата! Я нашла тебе мужчину, что надо, но ты сама не захотела, чтобы…
АШУРА. Я не могла спать с ним, не могла, понимаешь!.. Я любила и люблю Тагира! Он всегда стоял перед моими глазами… Да, я люблю его и любила, но только после поняла, как сильно! А я – я предала его!.. Что, после тюрьмы, он сам от меня отказался и не вернулся домой. Видимо, как-то разузнал, что я изменила ему…
ШАМАЙ. А что, разве ты была близка с Хасбулатом? Или…
АШУРА. Нет!.. Но разве это имеет значение, если я впустила его в свою жизнь, хоть на время, и даже… легла с ним в одну постель, пока не опомнилась?
ШАМАЙ. Конечно! Конечно, имеет!
АШУРА. Нет, сестра, я так не думаю. Скорее, измена моральная даже хуже физической близости, если…
ШАМАЙ. Ашура, что ты несёшь?! Неужто и сама рехнулась, вслед за мужем… (Пауза. Вздохнув.) И всё ты выдумываешь! Откуда он мог узнать, от кого?!
АШУРА. Я не знаю! Но он возненавидел нас… меня тоже. Не ответил ни на одно моё письмо, может, даже и не прочёл их. Отказал в свидании… (Грустно.) Значит, он нам не простил и не может простить.
ШАМАЙ. Мы здесь при чём, когда он сам написал заявление и сдался, добровольно?!
АШУРА. Он хотел оправдать своё честное имя и, наверное, надеялся на то, что родные поддержат его, что мы встанем на его сторону, но…
ШАМАЙ. А что мы могли сделать, если даже брат не смог помочь ему?
АШУРА. Но мы… я… я предала его. Я даже глаз своих не подняла, не взглянула на него, я… О Аллах, я теперь жизнь свою отдала б, чтобы… (Плачет.)
ШАМАЙ (громко). Ашура!.. Хватить тебе – была бы причина!.. Что это нашло на тебя сегодня? Он сам выбрал свой путь – и точка! Почему же он не подумал о тебе, о детях, прежде чем сделать шаг в эту пропасть? И всю жизнь он по краю шёл! Ах, дурак!.. Не хватало ещё страдать так из-за него…
АШУРА (подняв лицо). Нет, Шамай, нет, это не так! Нет, не Тагир шёл по краю пропасти, а мы – это он за нас пострадал…
ШАМАЙ. Ага, вот оно как! Значит, ты его причислила к святым и отвела ему роль Исы идбага, а нас – объявляешь предателями, так да?! Тагир – мученик! А мы – Иуды?.. Нет, дорогая сестра, это он нас замучил – тебя, детей, меня!..
АШУРА. Да, я предала его, предала, не сумела… не смогла вовремя его понять – не захотела. Разобралась – стало поздно. (Тяжело вздохнув.) Я и в милицию ходила, вопреки всем твоим уговорам, писала заявление, умоляла выслушать меня, помочь…
ШАМАЙ. Тайно от меня – и не сказала мне ни слова о том?! Ну и что?!
АШУРА. Вай!.. За сумасшедшую приняли!.. И только усмехались, да ещё, нагло смеялись мне вослед.
ШАМАЙ. Этого и следовало ожидать – ты сама подумай… Эх, дура ты, изводишь себя зря…
АШУРА. А-ах, если б он хоть раз ещё пустил бы меня в свою жизнь, выслушал бы, посмотрел бы в глаза, узнал бы боль моего сердца – он бы простил мне.
ШАМАЙ. Если б… если б я была бы президентом… (Вздохнув. С упреком.) Да если бы он оказался б чуть умнее, всё было бы хорошо, и все мы зажили бы счастливо и богато. Но своей глупой наивностью, идиотской принципиальностью своей он испортил и свою жизнь, и вашу. И не пойму я, что ты терзаешь себя, зачем, когда он в своё время даже не соизволил посчитаться с вами, с судьбой детей своих – что он им преподнесёт этим поступком. (Пауза.) Ну, хорошо, Тагир – дурак, но ты… ты же в своём уме, так – подумай, шевельни мозгами!..
АШУРА. Шамай, знаешь, о чём я сейчас подумала.
ШАМАЙ. Ну?
АШУРА. Вот мы, сёстры родные, а такие разные. А знаешь, всё потому, что в жизни мне встретился такой прекрасной души человек – мой Тагир. Хотя судьба нас и разлучила – (пальцами руки стучит себе в грудь) по моей вине – он оставил в моей душе нежную теплоту и любовь. Он только и был лучом света в моей жизни…
ШАМАЙ. Точно, ты от него заразилась этими его глупостями и идиотизмом! Хорошо, хоть дети не переняли эти его (с акцентом) качества…
АШУРА. Вот потому они только себя и любят, да о деньгах лишь думают, как и ты.
ШАМАЙ. А знаешь, почему?
АШУРА. А ты, конечно, знаешь.
ШАМАЙ. Да, знаю! Потому, что они поняли, ещё детьми сообразили, на чём свет стоит!
АШУРА. И на чём же?
ШАМАЙ (щелкая пальцами обоих рук). Деньги, дура, деньги, капитал – мани, мани… (Смеётся, обнимая и прижимая сестру к себе.) Когда есть деньги, ты чувствуешь себя человеком, и дети любят тебя. А без денег сегодня – ты никто…
АШУРА. Потому мои дети больше тебя слушаются, чем меня – мать родную.
ШАМАЙ. А кому нужна хандра твоя?.. Жить надо, а не ныть и хныкать!
АШУРА. Дочка и вовсе перестала на занятия ходить, а сын – не знаю даже, чем занимается…
ШАМАЙ. Эх, сестра, умные в наше время не учатся. Зачем, когда можно и диплом и оценки покупать за деньги.
АШУРА. А знание?
ШАМАЙ. А кому эти знания нужны, когда есть деньги? Ой! Можно подумать, что у власти прямо все такие образованные. Главное – это уметь жить и выбирать правильный путь. Вот в этом мы и должны помочь своим детям, а не пудрить мозги идеологией коммунизма.
АШУРА. Потому ты и дочь свою в Англию отправила учиться?
ШАМАЙ. Скажи спасибо Запиру, что он и Айку в университет устроил, помогает нам…
АШУРА. А может этим мы ещё больше обидели брата Тагира – Омара…
ШАМАЙ. Опять ты о своём! Вот и благодарность!..
АШУРА. Было бы лучше, если б мы все не помогли загнать в тюрьму отца детей и мужа моего. Запир – себя защищал, а ты под его дудку плясала. Ясно, почему… Но вот я – дура, не знаю, почему позволила вам одурманить себя и плясать под вашу музыку. Окажись я тогда умнее – не потеряла бы мужа, и не пошла бы наша жизнь под откос. А ведь жизнь даётся только раз…
ШАМАЙ. И потому, надо её прожить так, чтобы на этом жизненном пути не было упущенных шансов, чтобы уже с годами ты могла сказать: я сделала всё, чтобы обеспечить будущее себе и детям, и стать хозяином жизни, а не рабом, как некоторые…
АШУРА. Я с Тагиром оказалась в этом числе…
ШАМАЙ (злится). Да если и так, то только лишь по своей глупости и наивности! Оказался бы Тагир умнее – вы держали бы вожжи в своих руках.
АШУРА. Но случилось так, что теперь ты правишь и нашими детьми.
ШАМАЙ. И здесь ты ошибаешься, я только стараюсь помочь им.
АШУРА. Было бы лучше, если б ты не лезла не в свои дела. Зачем я впустила тебя в свою жизнь!.. (Рыдает, прикрыв лицо ладонями.)
ШАМАЙ. Перестань, Ашура, не надо! Совсем что ли… (Хочет успокоить её.) Будешь так продолжать – с ума сойдёшь.
АШУРА (сквозь рыдания). Да что теперь-то мне сумасшествия бояться? Была бы в своём уме – не помогла бы мужа родного в тюрьму упечь, выгораживая мошенника Запира.
ШАМАЙ (обиженно поджав губы). Быстро же ты забыла, кто помог нам всем встать на ноги, кто тебе денег дал. Если б не этот «мошенник» Запир, как ты выразилась, то сейчас и ты, и дети твои бомжевали бы, как и муж твой, вознесённый тобой Тагир…
Пауза.
АШУРА. Что?.. С чего ты взяла?! Ты это – серьёзно?.. Ты видела Тагира?! Он… (Пауза.)
ШАМАЙ. Да, и не раз…
АШУРА (хватая сестру за руки). Где?! Скажи, где он?!
ШАМАЙ. Где живёт не знаю, наверное, в подвале каком-то, а вот днём, в контейнерах для мусора себе корм добывает… Весь оборванный, обросший – на человека не похож, глаза какие-то волчьи…
АШУРА. Ты его видела и не подошла?! Не попыталась поговорить с ним, вернуть его домой?!
ШАМАЙ. Ты что?! О чём ты, сестра?! Он же это… (Пауза.) Было мерзко даже смотреть на него… (Резко.) Но не могла я, понимаешь, не могла! Мы с Запиром были вместе, я только о том и думала, чтобы Запир его не увидел.
АШУРА. И поэтому…
ШАМАЙ. Да! И поэтому, мы поскорее сели в его «ЛЕКСУС» и уехали – от греха подальше.
АШУРА. Скажи, где… где ты его видела?! В каком месте?!
ШАМАЙ. На рынке «Ирчи-Казака» — там бомжей пруд пруди…
АШУРА. Что?..
ШАМАЙ. Словно бездомные собаки роются в контейнерах для мусора, а кто и что вокруг – ноль внимания…
АШУРА (стискивая руками голову). О Аллах, что же это делается?.. Сволочи!.. (Вскочив, суетливо ходит по комнате.) Какие сволочи!.. Словно собак – живых людей!.. Хороший человек собаку свою не выгонит, а тут – человек… Нельзя так, нельзя! (Собирается уходить.)
ШАМАЙ. Ты чего? Э-гей, сестра, ты что вздумала?!
АШУРА. Я должна его увидеть! Я… я пойду к нему, на коленях буду просить у него прощения. Я…
ШАМАЙ. Опомнись, Ашура, ты о чём? Зачем это тебе?! Он же…
АШУРА. Я найду его и постараюсь сделать всё, чтобы вернуть домой. Я…
ШАМАЙ (кричит). Да не вернётся он! У него же теперь ни паспорта, ни имени, понимаешь, он – бомж… Может, он никого и не помнит, может… Ой! Да они же там пьют, дерутся, ругаются, на чём свет стоит…
АШУРА (будто её и не слышит). Да, я найду его, найду, я поговорю с ним… Я скажу ему, что всё это время не прошло даром и для меня, что я уже не та глупая девчонка, какой была, которую легко могли обмануть и свернуть на ложный путь, что я помнила о нём всегда и была верна…
ШАМАЙ. Ха-ха-ха! И кому ты собираешься сказать всё это – Тагиру? (Повышая тон.) Да пойми ты, нет больше твоего Тагира, нет, а есть бомж – не помнящий ни о ком и ни о чём. Все эти годы он считал, что его предали, что…
АШУРА. Да, так оно и есть… так и есть.
ШАМАЙ. Ладно, я всё скажу… (Вздохнув.) Один раз я как-то дала ему пакет с продуктами. Он молча взял пакет, посмотрел на меня глазами напуганного зверька, как будто боялся, что передумаю. Он даже не узнал меня!.. Это лицо Тагира – да, но…
АШУРА. Н-нет… Я уверена, меня он узнает, не может не узнать…
ШАМАЙ. Когда я заглянула ему в глаза, мне стало не по себе. Я увидела в них такую пустоту, что дрожь пробежала по телу. После этого я избегала встречи с ним, но, словно какой-то рок, он постоянно попадается мне на глаза.
АШУРА. Я ухожу… Я иду к нему! (Схватив дамскую сумочку, убегает.)
ШАМАЙ. Да куда ты?! Опомнись, сестра! (Рвётся за ней, но, подумав, задерживается. Одна, суетясь и вздыхая от волнения). Ушла, не послушалась меня. Ах, сестра, сестра, зачем… зачем ты изводишь себя, зачем сходишь с ума? Ну, так случилось, что теперь делать – не умирать же!.. Ай-вай-вай!.. Да этот Тагир твой сам виноват – сам выбрал этот путь. Будь добр – смирись, живи, а нет – надо локти кусать! Что толку?! Считай, что его нет – в жизни всё случается… Думай о себе, о детях, в конце концов, чтобы у них всё хорошо было. (Стонет.) Э-эх, жизнь, жизнь, что же ты нас так калечишь? (Устало опускается на диван.) Я же не сошла с ума и на стену не лезла, когда потеряла мужа, — смирилась. Нашла себе любовника – и не жалуюсь. У жизни надо брать то, что она сама даёт тебе в руки, и не лезть на рожон.
В комнату ветерком влетает дочка Ашуры Аида. Она вся так и сияет от радости. Налетев на Шамай, обнимает её и целует, котёночком ласкаясь к ней.
ШАМАЙ. Что это с тобой, моя киска? (Целуя, обнимает и прижимает её к себе.) Врываешься в квартиру, словно ветер, и ураганом проносишься по ней. (Смеётся.) Если б я не сидела на диване, ты бы свалила меня с ног.
АИДА. Ой, тётя, и вправду бы свалила – я сегодня такая счастливая!
ШАМАЙ (с улыбкой). Ну-ну, Аечка, рассказывай.
АИДА (звеня перед лицом тёти ключиками от квартиры). Ибрагим подарил мне квартиру! (Тихо смеясь от радости, роется в своей дамской сумочке и, найдя в ней ключи, протягивает их Шамай.) Спасибо, тётенька, ты сильно помогла мне. Возвращаю тебе ключи от твоей квартиры! Ой!.. (Шумно вздохнув. Потрясая руками.) Теперь у меня своя квартира – моя собственность!
ШАМАЙ (убрав ключи, целует Аиду). Поздравляю тебя, Айка. Будь счастлива! Я от души рада за тебя. (Ещё раз целует её.)
АИДА. Ой, тётя, мне так хорошо! (Прижимаясь к Шамай.) Теперь можно и ребёночка рожать…
ШАМАЙ. И благодаря кому всё это?
АИДА. Да, конечно, тётя Шамай, спасибо тебе.
ШАМАЙ. То-то, не вмешайся я вовремя, ты всё ещё путалась бы с этим своим бедным смазливым пацаном. Как его звали-то?
АИДА. Муслим. (Смеётся.) Он был без ума от меня! И мне как-то жаль было его…
ШАМАЙ. И что он мог бы тебе дать – ничего, кроме нищеты, слёз и скандала. А при таком муже, как Ибрагим – пусть только по шариату и, второй женой, — ты будешь жить, не зная забот. Будет необходимость, таких мальчиков, как Муслим, ты сможешь даже покупать в своё удовольствие. А то, что у него и другая семья – да пусть себе! – это ли беда, если он всё для тебя делает. Сегодня квартиру подарил, а там, получишь диплом, и на работу престижную устроит, и машину купит.
АИДА. Конечно! (Гордо.) Он сказал, что уже в ближайшее время, начнёт строить для меня офис.
ШАМАЙ. Вот видишь! Это же не пацан какой-то, а сын состоятельных родителей, женатый на дочери министра, член правительства, имеет свой бизнес, ряд магазинов… (Пауза.) М-да, кажется, я начинаю тебе завидовать.
Дружно смеются.
АИДА (спохватившись). Шамай, а где мама? У неё же сегодня выходной день.
ШАМАЙ. Мама?.. А, мама на базар ушла, за продуктами.
АИДА. Может, мы и вправду купим Саиду машину? Пусть таксует, да зарабатывает себе, а заодно будет и нас возить куда надо. Права у него есть, и ездить умеет. А?..
ШАМАЙ. Подумаем…
АИДА. Тётя…
ШАМАЙ. Что?
АИДА. А правда, что отец украл у государства много денег и за это ему дали десять лет тюрьмы?
ШАМАЙ (задумавшись). Воруют все – сажают не за это. А… (усмехнувшись) если б за это сажали…
АИДА. А за что же тогда сажают?
ШАМАЙ. А за то, Аечка, что воровать надо умеючи. Своровал миллион – отдай тысячи кому надо, и не тараторь об этом на всю вселенную.
АИДА. Ну да… (Вздохнув.) И куда же эти деньги-то подевались, почему мы не разбогатели?
ШАМАЙ. Эх, Айка, Айка, какой же ты ещё несмышлёныш… Сама подумай. Ну, дал тебе раз Ибрагим денег – много-много, так показалось тебе на первый раз. И что, надолго их хватило тебе?
АИДА. Нет, конечно, я их быстро потратила. Мне же надо было… (Пауза. Улыбается.) Я поняла…
ШАМАЙ. Так оно и есть, если нет постоянной прибыли, то – деньги, что ветер, раз — и нет их. Как вода в решете.
АИДА. А неужели нельзя было как-то защитить папу, ну, откупиться что ли? И не потому ли дядя Омар отвернулся от нас?
ШАМАЙ (обняв и прижав Аиду к себе). Это очень долго объяснять, да и не просто так всё… (Пауза. Вздохнув.) И вообще, что теперь говорить о прошлом – ничего не вернуть и не исправить. Так уж получилось, а ворошить былую рану – ещё больнее. Зачем, когда ты не в силах что-либо изменить? Или, ты хочешь, как и мать, потихонечку сводить себя с ума? Нет же?
АИДА. Да нет, но…
ШАМАЙ. В таком случае, закроем эту тему. С меня хватит, что у сестры моей мозги набекрень пошли…
АИДА. Тётя, а что, ты думаешь, мама поэтому временами такая странная?
ШАМАЙ. Не думаю – уверенна.
АИДА. И всё же, хотелось бы узнать об отце чуть подробнее…
ШАМАЙ. Наверное, Аида, ты права, и пришло время рассказать обо всём – что произошло и, что происходит. Не знаю, может ты и осудишь меня, но, клянусь тебе, я хотела помочь вам и желала только добра… (Пауза.) Да и всё было бы хорошо, если б ваш отец не запудрил бы мозги себе пустой идеологией коммунизма, равенства, ну, честности что ли… В общем, мне этого не понять! Равенства никогда не было и не будет! Честность – кому она нужна?! Я до сих пор не могу понять этой глупости его – и не могу это простить ему…
АИДА. Простить?..
ШАМАЙ. Этим он подписал приговор не только себе, но и всем нам… (Пауза.) Ты с Саидом были ещё детьми, когда мы пригласили в гости Запира Мирзоевича, начальника управления, где работал ваш папа. Тагир, как-то опьянел быстро, обнимал всех, смеялся, а когда Запир раскрыл папку и начал ему что-то объяснять, папа обнял его, поцеловал, и подписал все бумаги. Разумеется, он не соображал, что делает. Когда отец ваш понял, что натворил, стал каяться и переживать. Запир обещал, что всё будет хорошо, слово дал. Но, Тагир никого не послушался и написал заявление в милицию. Как только я не отговаривала его, просила, умоляла подумать о семье, о детях, убеждала, что будет глупо с его стороны пойти на такой шаг, что никто не поймёт и не поддержит его. Не убедила… (Пауза.) Да что теперь говорить о том, он собственной рукой подписал себе приговор и затянул петлю над всеми нами.
АИДА. Подписав эти бумаги?
ШАМАЙ. Да нет же, добровольно явившись в милицию. А бумаги те, наоборот, открыли б ему дорогу в светлое будущее. У Запира Мирзоевича, как я убедилась в дальнейшем, были большие связи.
АИДА. Выходит, что папа был честный человек и…
ШАМАЙ. Ах, Аечка, кому сегодня это надо – чистота, честность… Кто миллиарды своровал, тот и правит миром.
АИДА. Значит…
ШАМАЙ. Значит, надо думать, прежде чем сделать шаг. Правильный ли этот шаг? Хватит ли у тебя сил? И – к чему приведёт всё это?
АИДА. Наверное, ты права. А почему отвернулся от нас дядя Омар? И почему мать…
ШАМАЙ (остановив её жестом ладони). Дело в том, что дядя во всём обвинил нас, что это по нашей вине брат его оказался в тюрьме – он нас даже слушать не захотел. А скоро и Ашура стала корить и винить себя, что не защитила мужа своего, и не встала за него горой. Она даже хотела пойти в милицию и заявить, что муж её не был виноват и, что споили его специально. Еле отговорила её. И даже припугнула, мол, Тагиру уже не помочь, а вот её могут и посадить. «Подумай о детях, не бросай их – они на твоей совести…» — я убеждала её, как могла. Я дала ей денег, купила место в «Пассаже» — торговля и спасла её. Но, что-то у неё в мозгах сдвинулось и, порой, мне тяжело бывает не только понять её, даже разговаривать с ней.
АИДА. Да, есть такое… А папа… почему он к нам так и не вернулся?
ШАМАЙ. Не знаю, что с ним произошло, видимо, он не снёс такого удара судьбы и тронулся умом, или что другое – не знаю… Мама ваша не одиножды пыталась добиться свидания с ним, но – ей всегда отказывали. Сказали, что «ваш муж отказывается от свидания с кем-либо». Ну, вот и всё, Аида. Ты уже взрослый человек и вправе сама судить и решать, что к чему.
Пауза.
АИДА. Не знаю, что и сказать…
ШАМАЙ. А ты ничего не говори, это – жизнь. Ты просто – делай выводы.
АИДА. Да, тётя, ты права. (Прижимаясь к ней.) Умная ты, что я без тебя делала бы.
ШАМАЙ. Жизнь сама нас учит, а нам только и остаётся считаться с ней и делать выводы. Это, скорее, не столько ум, сколько опыт, а он приходит с годами.
АИДА. Просто обидно и больно: почему мы, за что нас судьба так наказала?
ШАМАЙ. А ты научись ставить вопросы иначе и тогда всё наладится и будет хорошо.
АИДА. А как?
ШАМАЙ. Скажи спасибо судьбе, что у тебя есть мать, что она свела тебя с хорошим человеком, что…
АИДА (улыбается). Что рядом – моя родная тётя!
Смеются.
ШАМАЙ (обняв и поцеловав). Да! Ну что, идём на кухню – готовить ужин?
АИДА (весело). Идём!
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Восточный рынок на улице «Ирчи Казака». На углу большие баки – контейнеры – для мусора. Временами к ним подходят люди и бросают в них пакеты, коробки и т. д. – всё, что им не нужно. Отгоняя собак и пугая других своим видом, здесь же копошатся и другие люди – оборванные и обросшие. Они тщательно проверяют каждый новый пакет и коробку, вытряхивая из них содержимое. Найдя недопитую бутылку пива, вина или водки, они жадно присасываются к ним, тут же и закусывая разными отходами. А найдя старую одежду, одевают её, даже не примеряя. На окружающих они не обращают никакого внимания, как будто в мире они одни.
Ашура стоит в стороне с пакетом в руках и внимательно всматривается в лица бомжей. И вдруг, узнав среди них Тагира, она тихо плачет. Ашура подходит к нему и отдаёт пакет. Тагир даже не смотрит на неё и, молча взяв пакет с её рук, изучает содержимое. Он тут же садится на землю и начинает есть. Ашура садится рядом и, тихо всхлипывая, нежно, с любовью смотрит на него.
АШУРА. Прости меня, любимый, прости… Я была не права, и загубила твою жизнь и свою, прости… Я выстрадала эту боль свою, как и ты, прости… (Пауза.) Вернись домой, Тагир, прошу тебя, я всё для тебя сделаю, я… (Плачет. И тут же, улыбаясь сквозь слёзы.) Дети наши совсем уже взрослые! Ты же хочешь их увидеть? Конечно, что это я – это же твои дети…
Пауза. Тагир ест, безучастно пропуская слова её мимо ушей. Ашура смотрит на него всё так же нежно.
АШУРА. Тагир, можно, я дотронусь до тебя, ты не против? (Дрожащими пальцами дотрагивается до его лица.) Тагир, ты что, не узнаёшь меня? Это же я – Ашура, жена твоя! Тагир… (Со слезами обнимает его, но он, вдруг чего-то испугавшись, начинает скулить, прижимая руки к груди.) Тагир, что с тобой, ты испугался меня?!
ТАГИР (отталкивает её от себя). А-а!.. (Оторвавшись от неё и вскочив на ноги, убегает.)
АШУРА. Нет, Тагир, нет!.. О Аллах!.. Люди, помогите, не дайте ему уйти!.. Держите его!.. Н-нет!.. (Растянув руки, падает на землю и рыдает.)
Слышно, как подъезжает милицейский уазик с сиреной. Появляются милиционеры: Первый, Второй, Третий. Подумав, что бомж отобрал у женщины пакет – а может, и украл чего? – милиционеры бросаются на бомжа и, повалив на землю, бьют его дубинками и ногами.
АШУРА. Н-нет!.. (Вскочив, бежит к ним и набрасывается на милиционеров.) Зачем вы бьёте его?! Сволочи!.. За что?! (Бьёт их дамской сумочкой.)
Один из милиционеров (Первый) держит её и не пускает, но тут она, уловчившись, кусает ему руку.
ПЕРВЫЙ. Ай!.. Ах, стерва, совсем рехнулась! Вместо благодарности – кусаться вздумалось!.. (Заламывает ей руки за спину и крепко держит. Своим напарникам.) Да оставьте вы этого бомжа! По-моему, эта женщина – сумасшедшая, её надо задержать! Вот сука, смотри а, до крови мне руку прокусила!
АШУРА (вдруг поникнув, слабым голосом). За что это нам?.. (Потеряв сознание, свисает на руках милиционеров. Сумочка падает с рук.)
ВТОРОЙ. Ахмед, что ты сделал с ней?
ПЕРВЫЙ. Ничего я не делал, я только… Кажется, у неё – обморок, или притворяется…
ТРЕТИЙ. Давай, в машину её. Отвезём в психушку, пусть там и разбираются с ней.
ВТОРОЙ. Да, так и сделаем.
Взяв за руки, волокут её к уазику.
ТРЕТИЙ. Ахмед, не оставляй ничего на месте происшествия – никаких улик. (Смеётся.) Не забудь и про дамскую сумочку, а вдруг там вознаграждение для нас.
Второй и Третий уходят и уводят с собой Ашуру. Первый подбирает пакет с продуктами и дамскую сумочку, после чего подходит к Тагиру, распростёртому на земле без чувств и, пнув его ногой, плюёт и уходит.
СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
На квартире Тагира Ахмедовича. Шамай и Аида. Возвращается Саид.
САИД (принюхиваясь). О, как вкусно пахнет.!.. Умираю, хочу есть!..
АИДА. А где же ты, братец, до сих пор-то шатался? Не надоело баклуши быть?
САИД. В библиотеке. В этом году я обязательно поступлю!
АИДА. Ага, так тебе и поверили! Связался неизвестно с кем…
САИД. А ты у нас, сестрица, никому не веришь.
АИДА. А с каких это пор ты стал ходить в библиотеку, с какой стати?
САИД. Вот, с сегодняшнего дня и начал. Всё, отныне никаких глупостей, я…
АИДА. Ой, ой… (Смеётся.)
ШАМАЙ. Ладно, ребята, хватит вам пререкаться. Помыли руки – и за стол.
САИД. Ничего, вы ещё увидите, чего я стою, и докажу…
АИДА (машет рукой). Ой, ради бога…
ШАМАЙ (улыбнувшись). А я верю в Саида, есть в нём отцовская жилка… Ну что, будем ужинать?
АИДА. Как хотите, а я буду мамы дожидаться.
САИД (спохватившись и оглядываясь по сторонам). И вправду, а где мама? У неё же сегодня выходной день.
ШАМАЙ (вздохнув, тихо). Эти выходные и убивают её.
АИДА. Шамай говорит, что мама ушла за продуктами, но…
САИД (смеётся). А ты и ей не веришь, да?
АИДА (хватая с полки книгу, швыряет её в брата). Зануда!
САИД. Сама такая!
ШАМАЙ. Хватит вам!
В это время на столе звонит мобильный телефон и Шамай, подбежав, хватает трубку.
ШАМАЙ. Да. Ашура, я… (Меняется в лице.) Что?..
АИДА. Что-то случилось?..
ШАМАЙ. Да-да, подождите, пожалуйста, секундочку… (Прикрыв телефон рукой.) Аида… Саид… Быстро – бумагу и ручку!
САИД. А… что случилось?
АИДА. Что-то с мамой?..
ШАМАЙ. Да нет – после, после… Да несите же скорее бумагу и ручку, надо адрес записать!..
Аида берёт с полки бумагу, Саид даёт ей ручку.
ШАМАЙ. Пиши! (Улыбнувшись.) Алло… Да, говорите, я вас слушаю. Что?.. Улица Азиза Алиева, 97. Ага, спасибо. Мы уже едем за ней.
АИДА. Да, что случилось?!
ШАМАЙ. Мать ваша в больнице.
САИД. Что с ней?
ШАМАЙ. Да нет, всё хорошо. Просто, у неё был обморок. Пришла в себя – плачет… Надо ехать за ней, сказали, что кому-то из близких надо расписаться. (Вздохнув.) Когда надо и Запира нет рядом – надоели эти командировки его.
АИДА. А может, позвонить Ибрагиму?
ШАМАЙ. Нет, Айка, не надо. Пусть лучше Саид такси поймает.
САИД. Да, конечно.
Уходят.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Там же. Шамай проходит вперёд и идёт на кухню. Саид и Аида ведут мать под руки, она вся поникшая, обессиленная. Сажают Ашуру на диван и сами рассаживаются рядом. Шамай возвращается, неся на блюдце чашку чаю.
ШАМАЙ. Вот, сестра, выпей чаю зелённого, успокойся, и расскажи, что случилось.
АШУРА. Он меня не узнал, он… (Прикрыв ладонями лицо, рыдает.)
ШАМАЙ. Ну-ну, сестра, не надо, я предупреждала тебя, предупреждала… Всё теперь, хватит, успокоилась… Давай, чаю выпей. (Поит её чаем.)
САИД. Я ничего не пойму! Что происходит? Что за тайны тут?
АИДА (вздохнув). И мне хотелось бы знать, что происходит, но – увы… Я и сама не знаю, в чём дело.
АШУРА (сделав глоток чаю и вздохнув). Ой, дети мои, лучше вам этого и не знать.
АИДА. Мама, ты думаешь, что мы сможем жить, не зная, что происходит?
САИД. Аида права, мама, ты должна сказать нам, обязана.
АИДА. Да, мама, сердце разрывается в неведении…
ШАМАЙ. Ребята, маме сейчас плохо, оставим её в покое. (Вздохнув.) Хорошо, так и быть, я сама всё объясню. Но только не спешите, как и мать ваша, предпринимать какие-то шаги. Обещаете мне?
САИД. Да, если…
АИДА. Хорошо, тётя.
АШУРА. Или он не узнал меня, или не захотел… не пожелал узнать…
САИД. Да кто это – он?!
ШАМАЙ. Ваш отец.
САИД. Что?..
АИДА. Папа здесь, в городе?..
АШУРА. Я звала его домой, умоляла… просила прощения, хотела приласкать… (Всхлипывает. Шумно вздохнув.) Я только рукой до его лица дотронулась, а он – заскулил и заныл, как щенок бездомный, и убежал. Я плакала, просила не уходить, подумать… А тут и милиция подъехала, они стали бить его, словно он и не человек… ногами пинать, как собаку… (Плачет.) Я набросилась на них, чтобы защитить его, и тут случился обморок. Они приняли меня за больную и отвезли в больницу.
Пауза.
АИДА. Неужели ничего нельзя сделать?!
САИД. А что… что с ним случилось? Когда он освободился? Почему мы…
ШАМАЙ. Этого мы не знаем… Я увидела его в прошлом году, но… решила не говорить об этом.
САИД. Как же так?
АИДА. Почему?
ШАМАЙ. Когда я подошла к нему и заговорила, он не узнал меня… Было такое ощущение, как будто Тагир увидел меня впервые.
АИДА. Бедный папа… (Плачет.)
САИД. А может, он просто всё ещё злится на нас? Может, не прошла его обида и…
АШУРА (прерывая). Это я… я во всём виновата, я!..
ШАМАЙ. Ой, оставь, Ашура!.. Что ты всё прошлое ворошишь?! Да никто не знает, что произошло! Может, он памяти лишился – да мало ли что!..
АИДА. Как?.. Почему?..
САИД. Тётя, ты что, думаешь, что его избили, и…
ШАМАЙ. Да не знаю я, не знаю!.. Я просто… предполагаю…
САИД. Неужели он?.. Что же делать?.. (Вздыхая, подходит к окну и смотрит на улицу.)
АИДА. О Аллах, горе-то какое…
САИД (подходя к ним). А если мы пойдём к нему все – все вместе?..
ШАМАЙ. Он вашу маму, жену свою не узнал…
АШУРА (обняв и прижав к себе детей). Ой, детки мои бедные, все эти беды из-за моей глупости и жадности. Всё же было – живи и радуйся. А нет – царицей захотелось сделаться…
ШАМАЙ. Вот что я скажу вам, родные мои… (Пауза. Со слезами на глазах.) Идёмте отдыхать. Это судьба и ничего нам не изменить, ничего…
Уходят.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Ахмед и Муслим отдыхают с девочками. Пьют, курят, танцуют и веселятся. Появляется Саид.
АХМЕД. А вот и друг наш Саид объявился. (Обращаясь к одной из девушек.) А ты, Марьям, переживала.
МУСЛИМ. Проходи, Саид, мы рады тебе. Вот, сидим с девочками, анашу покуриваем.
АХМЕД. А у меня есть и что поинтереснее… (Хохочет.)
САИД. Нет, ребята, я хочу завязать со всем этим.
АХМЕД. Что-о?! Ты хочешь нас бросить? Девочки, Саид хочет нас покинуть.
Девочки визжат недовольно.
АХМЕД (смеётся). Видишь, как они расплакались. И неужели ты их не приласкаешь, не утешишь?
САИД. Ахмед, я решил начать новую жизнь, и это решение не подлежит обсуждению. (Вздохнув.) Пора бы и вам одуматься.
АХМЕД. А вот это – не твоего ума дело!
МУСЛИМ. Ахмед, ну что ты прицепился к нему. Видно же, не в духе парень. (Встаёт и подходит к Саиду.) В чём дело, Саид, случилось что-то?
САИД. Понимаешь… Здесь не место для разговора, Муслим.
АХМЕД. О!.. (Усмехнувшись.) Ну, как хочешь… А ты, Муслим, с нами или с ним?
МУСЛИМ. Да отстань ты!
АХМЕД. А!.. (Смеясь, падает на руки девочек.) Валяйте, мне больше достанется… (Хохочет под визг девочек.)
Смеясь, в обнимку, Ахмед с девушками уходят.
МУСЛИМ. Ты это серьёзно, Саид?
САИД. Да, Муслим, я встретил хорошую девушку и хочу жениться на ней. Я хочу изменить свою жизнь.
МУСЛИМ. Ах, друг мой, было время, когда и я был влюблён без памяти, но от этой любви осталась только одна боль. Увы, твоя сестра предпочла другого – женатого, но богатого.
САИД. У неё никого нет, и я сделаю всё, чтобы завоевать её сердце. Мы любим друг друга. Я буду учиться и работать. Мне помогут…
МУСЛИМ. Ты думаешь, они теперь дадут нам жить, как мы хотим?
САИД. Я женюсь… Они не посмеют…
МУСЛИМ. А долги наши?
САИД. Я заработаю… я верну им, всё – до рубля.
МУСЛИМ. При такой инфляции, когда мы заработаем такие деньги? Но, если даже мы сможем вернуть им все деньги, они нас просто так уже не отпустят. Что для них несколько тысяч долларов! У них – власть! У них – миллионы, миллиарды… Нет, друг мой, назад нам дороги нет – не дадут они свернуть с этого пути. Это – война за власть, за средства. А мы с тобой – пешки, которыми они бесчувственно жертвуют в этой своей войне.
САИД (нервно). Но это их война!
МУСЛИМ. А гибнем-то мы. И конкурентов своих, кто мешает на их пути, убирают они нашими руками, покупая нас как проституток.
САИД. И что теперь, я не смогу жить, как хочу?
МУСЛИМ. Теперь у нас только два выбора: или мы всё ещё в команде и слушаемся их, или – получаем от них пулю в лоб.
САИД. Но…
МУСЛИМ. Кому мы нужны, друг мой, когда они сами и есть государство, и им всё дозволено? Смотри, что вытворяют эти дети так называемой элиты – и всё сходит им с рук. И пока это всё продолжается, я не смогу никому верить.
САИД. Муслим, я…
МУСЛИМ. Только не смей сказать им, что ты решил выйти из команды. Они такое натворят, мало не покажется.
САИД. А если открыться во всём Запиру? В конце концов, можно Ибрагиму обо всём рассказать. Я надеюсь, они мне помогут.
МУСЛИМ. Но раньше вычислят и обесчестят твою девушку. Ты этого хочешь?
САИД (расстегивая пуговицы на рубашке и протирая лоб). Нет, только не это, она мне дороже всего на свете.
МУСЛИМ. В таком случае, делай выводы, прежде чем предпринимать какой-то шаг. Стоит один раз в жизни не так поступить, а каемся – вечность…
САИД (ладонью протирая шею). Мне душно, я хочу на улицу…
МУСЛИМ. Идём, я провожу тебя.
Уходят.
АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Шамай и Аида.
АИДА (обняв Шамай, со слезами). Ой, тётя, что мне теперь делать? Я – в положении, а Ибрагим, вместе с женой уезжает во Францию, на пять лет. Это его тесть всё устроил, чтобы… (Пауза. Всхлипывает.) О горе! Что со мной будет? Как я буду одна?
ШАМАЙ. А что, раньше Ибрагим не говорил тебе об этом? Он не мог не знать, что едет за границу.
АИДА. Нет. Жена всё приготовила и преподнесла, как говорится, на блюдце. Он мне клялся, что едет не по доброй воле, что ему не оставили выбора, что…
ШАМАЙ. Надеюсь, он хоть денег тебе оставил?
АИДА. Да… (Плачет.) Зачем мне деньги, если я буду одна?..
ШАМАЙ. Ты что, дурочка, влюбилась что ли в него?
АИДА. Не знаю… (Пауза.) Мне было с ним хорошо…
ШАМАЙ. Это не любовь – привычка. (С улыбкой обняв её.) Ничего, отвыкнешь. (Вздохнув, поглаживая её по спине.) А может, и к лучшему всё это – найдёшь себе помоложе, замуж выйдешь, кто его знает.
АИДА. Но… мне так одиноко и тоскливо. (Плачет.)
ШАМАЙ. Ничего, ничего, поплачь, слёзы – это женская доля. Поревёшь, поплачешь – и на душе легче, и сердцу не так уже больно. Всё проходит – пройдёт и печаль твоя. Ты молодая, красивая – всё образуется.
АИДА. Тё-тя!.. (Рыдает.) А-а!..
ШАМАЙ. Реви, реви – выплесни тоску и боль из сердца. (Уводит её.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
На сцене Саид и человек в маске. Человек в маске отдаёт ему пакет.
МАСКА. С пакетом осторожно…
САИД. Тяжёлый такой…
МАСКА. До сих пор тебя не трогали, но вот пришло и твоё время.
САИД. А после меня отпустят?
МАСКА. Это не мне решать. Но я не советую тебе заводить разговор на эту тему.
САИД. Но… я хочу начать жизнь с чистого листа.
МАСКА. А ЕСЛИ НЕ ОСТАЛОСЬ ЧИСТЫХ ЛИСТОВ? Ладно, парень, не мудри. Я не скажу никому, и ты забудь, что между нами завязался разговор на эту тему. Но заруби себе на носу, не все такие добрые. Ясно тебе?
САИД. Да.
МАСКА. Пакет положишь в третий контейнер на углу от «Восточного рынка». Вот и всё, что с тебя требуется.
САИД. И это всё?
МАСКА. Пока – да. Дальше – дело профессионалов. Главное, спокойствие и осторожность.
САИД. Может, вы замолвите за меня слово, я… Я дам денег, сколько скажете, я…
МАСКА. Я вижу, ты так и не освоил этот урок. Запомни: никаких вопросов! Всё по инструкции. И, если не хочешь проблем для себя и родных, будь глух и нем, как рыба. А если что, в беде мы тебя не оставим – у нас своих не предают. (Пауза.) Говорят, у тебя красивая невеста…
САИД (растерянно). Что?..
МАСКА. Иди, удачи тебе.
Уходят в разные стороны.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Квартира Тагира Ахмедовича. Шамай, Саид и Аида. Готовятся к свадьбе Саида. Аида, под диктовку Шамай, пишет список, кого приглашать на свадьбу. Саид разговаривает по мобильному телефону.
САИД. Да, всё сделал как надо… Да, конечно… (Пауза. Вздохнув.) Да… (Отключив телефон и спрятав его в кармашек, протирает лицо, снова вздыхает.)
ШАМАЙ. В чём дело, Саид, что так разволновался?
АИДА. Случилось что-то?
САИД. А?.. (Смеётся.) Да нет, ничего… Друзья звонят, интересуются, чем смогли бы помочь.
АИДА. Муслим?
САИД. Да, он тоже. Чем они помогут?
ШАМАЙ. А что, пусть пригласительные раздадут, раз просятся.
САИД. Да, конечно… (Собирается уходить.)
АИДА. Ты это что, куда-то собрался?
САИД. Да… (Оправдывается.) Асият ждёт меня, я обещал ей…
ШАМАЙ. Ну, раз обещал, иди.
Саид стоит и мнётся, не решаясь уйти.
ШАМАЙ. Что-то не нравишься ты мне. Что случилось?
АИДА. Может, вы с ней поругались?
САИД (смеётся). Да нет же, ничего не случилось, всё у нас хорошо. (Улыбается.) Мы никогда не ругаемся.
ШАМАЙ (стучит по столу). Тьфу-тьфу-тьфу…
САИД. Просто… Я обещал Асият провести сегодняшний вечер в лучшем ресторане города, вот…
ШАМАЙ. А что, не хватает денег? Так, сказал бы сразу! (Уходит в другую комнату.)
АИДА. Мама скоро придёт, дождешься, может?
САИД. Я бы хотел, но боюсь опоздать.
ШАМАЙ (возвращаясь с деньгами и отдавая их Саиду). Да будет тебе, Аида, не видишь, как он спешит, разволновался.
АИДА. Ладно, брат, беги к своей любимой.
САИД (целует тётю). Спасибо, тётя Шамай, век не забуду.
ШАМАЙ (похлопывая его по спине). Иди, иди, и не волнуйся так.
САИД (улыбается). Уже спокоен. (Уходит.)
АИДА (садится за стол и собирается писать). Ну что, тётя, продолжим?
ШАМАЙ. Да нет, наверное, мамы дождёмся. А пока, удалимся на кухню, готовить ужин.
АИДА (откладывая в сторону тетрадь с ручкой). Да, тётя, ты права, так и сделаем.
ШАМАЙ. Тогда, Аида, айда на кухню.
АИДА (весело). Айда!
Уходят.
СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Там же. Шамай и Ашура. Ашура украдкой вытирает слёзы.
ШАМАЙ. Ну-ну-ну, это что такое, вот-вот свадьба сына, а ты плачешь? Не надо, сестра.
АШУРА. Больно, понимаешь, обидно и больно… Сыну свадьбу играем, а Тагир… (Пауза. Шмыгнув носом и вздохнув.) Разве о такой участи я мечтала? Тагир рядом, живой… и… словно чужой… (Плачет.)
ШАМАЙ. Да не реви ты! Я уже устала от этих слёз твоих! Не к добру реветь всё дорогу! Не надо спорить с судьбой, а надо жить, не повторяя прошлых ошибок. Неужели жизнь ничему тебя так и не научила?! Да пойми ты!..
АШУРА. Ах, Шамай… (Обняв и припав к ней на грудь.) Да понимаю я, всё понимаю, но… Вот… (сдавливает рукой область сердца) вот здесь, больно, не отпускает… И ничего не могу с этим поделать.
ШАМАЙ. Смотри, доведёшь себя до инфаркта… (Поглаживая рукой по голове Ашуры.) Мы ж тоже любим тебя и не хотим терять. Подумай обо мне, о детях. Смирись – и живи.
АШУРА. Да, сестра, да… (Прижимается к ней.)
ШАМАЙ. Ну, успокоилась? Вот и хорошо. Как-то не то, дети вернутся, а ты в слезах. Зачем портить им настроение?
АШУРА. Да, ты права, сестра. Я уже в порядке. (Улыбается, вытирая слёзы.) Что я делала бы без тебя, родная моя…
ШАМАЙ. Давно бы так. (Целует в лоб.) Умница! А сейчас, встаём и идём на кухню. Там, за стаканом зелёного чая всё и обсудим, а заодно, и успокоимся.
АШУРА. Спасибо тебе, Шамай, мне уже легче, отпустило… (Глубоко вздыхает.)
ШАМАЙ. Ладно, ладно, пошли. (Обняв, уводит её.)
СЦЕНА ПЯТАЯ
Ашура, Саид и Аида. Только что с рынка вернулась Шамай – купила Саиду костюм на свадьбу, и много ещё чего. Саид с матерью уходят примерять костюм, Шамай с Аидой распаковывают вещи.
АИДА. Тётя Шамай, а что ты так долго? И телефон твой не отвечал, мы уже беспокоиться начали – не знали, что делать.
ШАМАЙ. Телефон – это, как всегда, зарядка села. А что долго, так это… Вы что, телевизор не включали – новостей не смотрели?
АИДА. Нет, а что – случилось что-то?
ШАМАЙ. Ой!.. На «Восточном» такое творится: оцепили весь район, пробки.
АИДА. Что ты? Почему?
ШАМАЙ. Говорят, кого-то взорвали – и есть жертвы…
АИДА. Это всё боевики – никак не успокоятся…
ШАМАЙ. А чем эти менты лучше боевиков? А… (машет рукой) одна свора.
АИДА. Тётя, не говори так, менты нас защищают, и среди них – не все сволочи.
ШАМАЙ (улыбается). А ты думаешь, что боевики – все сволочи? Да нет, просто…
АИДА. А, не знаю, может не нам о том судить, всё так запутано. Все свои – и будто все чужие…
ШАМАЙ. Просто у нас демократия такая – наизнанку. И, скорее, вся эта война из-за денег и власти. Никак капитал не разделять, все хотят себе куш пожирнее.
АИДА. И я так думаю. Если бы хотели, давно бы со всем этим покончили.
ШАМАЙ. Вот-вот, кто-то наваривается на этом.
Возвращаются Ашура и Саид, счастливые и довольные.
АИДА. Ой, брат, тебя и не узнать! (Смеётся.) Настоящий принц – Саид-бек…
ШАМАЙ. Белого коня только не хватает…
АИДА. Ой, я и забыла, хотела же телевизор включить! (Взяв пульт, включает телевизор.)
АШУРА. Доченька, Аид, зачем тебе сейчас телевизор? Столько дел, а ты…
АИДА. Ну, мама, на пять минут, новости посмотрим – и всё. Шамай говорит, что взорвали кого-то… Тихо!..
ГОЛОС ДИКТОРА. А теперь, экстренное сообщение. Ровно в десять часов двадцать три минуты, в районе «Восточного рынка», в то время, когда мимо контейнеров для мусора проезжал милицейский наряд, раздался мощный взрыв, в результате чего погибли случайные прохожие – мать с ребёнком. Есть и другие пострадавшие, тяжело ранен один из милиционеров. ФСБ предполагает, что пакет со взрывчаткой был заложен в контейнер мужчиной около пятидесяти лет, который сам же от взрыва и пострадал. Органы считают, что этот человек, скорее всего, являлся членом бандформирования, который, вклинившись в среду бомжей, собирал информацию и готовил теракты. И вполне вероятно, что действовал он не один. Делается всё, для выявления сообщников этого уголовника. И поэтому, убедительно просим всех, кто узнает этого человека – мы покажем его через минуту другую – позвонить нам или в милицию. Мы надеемся… (По телевизору показывают две фотографии Тагира: старую – без бороды, и новую – мёртвого бомжа.)
АШУРА. Н-нет!!! Н-нет… (Потеряв сознание, падает.)
ШАМАЙ. Вай, Аллах!.. (Наклонившись над сестрой.) Воду, скорее!
АИДА (не понимая ничего). Кто это?.. Что случилось?!
ШАМАЙ. Это – ваш папа!..
АИДА. Что?.. (Садится на пол.)
САИД (стоит бледный, трясётся всем телом, как одержимый). Н-нет… н-н-нет…
ШАМАЙ (кричит). Ну что ты стоишь?! Беги за водой! Быстро же!..
САИД (уходит не торопясь, задумался). Н-нет… Лучше бы я умер… Зачем?! Почему?! (То ли плачет, то ли смеётся, словно сумасшедший, зажав голову руками.)
ШАМАЙ. У неё нет пульса!.. Сердце… сердца нет!.. Вызывай «скорую», Аида!.. Ну, скорее же!..
АИДА (бледная вся, руки дрожат). Да, тётя, сейчас… (Звонит.) Алло!.. Скорая?.. Пожалуйста, выезжайте срочно, мать без сознания… Да, пожалуйста… Адрес… Калинина… (Плачет.) Не могу вспомнить…
ШАМАЙ. 48, квартира 69.
АИДА. 48, квартира 69… Да, спасибо. Нет, она не приходит в себя – она не дышит… (Уронив телефон, плачет, склонившись над матерью.)
ШАМАЙ (нервно). Куда Саид этот пропал?!
АИДА. Тётя, а может ей искусственное дыхание надо сделать?
ШАМАЙ (голос дрожит). Я… (громко) не знаю, Аида!.. Где же этот Саид?! Иди за водой… Нет, я сама пойду. (Уходит.)
АИДА. Что же это?! Мама!.. (Целует маму и плачет.)
Возвращается Шамай, без воды, руки опущены, как плети, глаза пустые.
АИДА. Тётя, что с тобой, тётя?.. (В страхе. Нервно. Кричит.) Тётя!.. Мне страшно, тётя!.. Что происходит?!
ШАМАЙ. Саид… повесился…
АИДА. А… Н-нет!.. (Теряет сознание.)
ШАМАЙ (мычит). М-м…м-м…м-м… (Хватаясь за голову, медленно раскачивается и скулит.)
Открывается дверь и в комнату проходят мужчина и женщина в белых халатах.
ЖЕНЩИНА. Ну, что тут у вас?
ШАМАЙ (тупо смотрит не женщину, тяжело вздохнув). Пожалуйста, кто-нибудь, позвоните в милицию…
По телевидению идёт трансляция концерта по заявкам. Играет лезгинка, звук усиливается. Всё громче и громче…
ЗАНАВЕС
