Гурова Светлана
89221009479
История одной любви
По мотивам повестей Н. Никонова «Юнона» и «Кассиопея»
Действующие лица.
Юнона
Олег
Врач
Михаил Снегирев
Питателев
Женя Шашкин
Александр Федорович
Палата в больнице в травматологии. В палате этой лежат исключительно с переломами потому, что в ней все приспособлено для лечения этих самых переломов. Медсестры ее между собой так и называют «Переломочная», а больных в ней «Ломаными». Сейчас в ней лежат больные разных возрастов. Питателев, огромный и весь какой-то лохматый, похожий на снежного человека, с подвешенной к грузу ногой. Снегирев, с гипсом на шее, читает книгу. Женя Шашкин, в мужском шелковом халате, с рукой в гипсе, приводит себя в порядок, а точнее любуется на свое отражение в зеркале и готовится к обычному посещению в больницах, что не мешает ему в другое время заигрывать с медсестрами, которые так и вьются около «переломочной» палаты. Александр Федорович в силу своего возраста, а может быть, травмы – у него нет ног – либо читает, либо напряженно думает о чем-то. Олег просто лежит на кровати с забинтованными ногами. Около кровати стоит врач. Он листает историю болезни, хмурится, потом осматривает ноги Олега, снова листает историю болезни. Наконец врач принимает решение.
ВРАЧ. Вот что, молодой человек. Как тебя зовут? Олег? Вот что, Олег, у тебя началось сильное нагноение, а может быть, и похуже… Буду говорить прямо, ты ведь мужчина, надо быть готовым ко всему, даже к ампутации. Конечно, постараемся сделать все, чтобы ноги уцелели. Но… иногда это бывает невозможно, к сожалению. Слишком было все раздроблено… Но ты возьми себя в руки. Главное сейчас — сохранить жизнь. Теперь делают хорошие протезы, в будущем возможны пересадки, ты же знаешь, конечно, о пересадках сердца — и люди живут годами. Но пойми, если не ампутировать при гангрене…а у тебя гангрена… можно потерять жизнь… Подумай, времени немного еще есть, а мы пока поговорим с мамой.
Врач выходит из палаты. Олег отворачивается к стенке.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Ну а что? Без ног тоже живут. Вон фронтовики и без протезов обходились. Главное ведь жизнь сохранить. Я так думаю. Я вот жизнь выбрал. Чего молчишь-то, парень?
ЖЕНЯ. Отстаньте вы от него. Оно, конечно, без ног на девочек впечатление не произведешь. А только жизнь все равно дороже.
ПИТАТЕЛЕВ. А тебе бы только на девочек впечатление производить. У парня, можно сказать, вся жизнь рушиться.
ЖЕНЯ. Ну как-то без девочек-то тоже не сильно интересная эта ваша жизнь. У тебя девушка есть?
Олег молчит
Ну, значит, нету. И не будет, видимо.
ПИТАТЕЛЕВ. И без баб хорошо. Иди-ка-ты, Шашкин, медсестер поокучивай.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. В общем парень, раз гангрена, значит надо резать. Это тебе не шутки. Как ты умудрился-то?
ОЛЕГ (не поворачиваясь). Под машину попал. Улицу переходил. Грузовик сбил. Не помню я ничего. Летом еще было.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Молодежь! Вечно вы где-то непонятно где витаете. А теперь без ног останешься.
ПИТАТЕЛЕВ. Да хватит каркать. И без ног живут. Главное, чтобы мозги на месте были.
Олег машет рукой и отворачивается к стенке. За дверями палаты шум. Борьба.
ЮНОНА. Пустите меня! Пустите! Я все равно пройду! Я обещала!! Да пусти ты меня, коза драная. Еще цепляться она будет! Сейчас как по мозгам…Сказала пройду, значит пройду. Да пошла ты…
Олег поворачивается к двери. Она распахивается и в палату влетает Юнона, раскрасневшаяся от борьбы. Она пролетает палату и останавливается около кровати Олега и ищет глазами его ноги.
Ну?!! Тебя не оперировали?! Нет??
Юнона утыкается в подушку Олега и рыдает.
Нет?? Нет?? А я так боялась….О-о-о
Юнона вытирает глаза, садится на стул, всхлипывает.
Вчера меня не пустили… Карантин… Я так боялась… Сказали, что ты в операционной… И я думала… О-о-о… А я… Я думала… Ну, ладно… Ну, хорошо… Я думала… А как ты? А ты не согласился? Нет?
ОЛЕГ. Нет. Пока не буду. Успокойся.
Олег вытирает слезы. Он не заметил как заплакал.
ЮНОНА. Ты выздоровеешь… Понял? Ты выздоровеешь… Да, да… Я знаю… Понял? Я это знаю.
В палату заходит врач, за ним маячат медсестры.
ВРАЧ. Девушка, немедленно покиньте палату. Что за самоуправство? Немедленно! Какая молодежь наглая пошла. Беспардонная.
ЮНОНА. Да ухожу я. А только вы не имеете права меня к нему не пускать.
ВРАЧ. Это почему это еще?
ЮНОНА. А потому что….потому что я ему книжку должна отдать.
ВРАЧ. Какую книжку? Девушка, вы о чем?
ЮНОНА. О книжке. Вот пожалуйста
Юнона достает из объемной сумки книгу Ремарка «Три товарища».
Я почитать брала. Должна была вернуть. А вы его в больницу. Хотите, чтобы меня воровкой посчитали?
ВРАЧ. Вы что? Вы меня за дурака держите?
ЮНОНА. Не прокатило. Да и фиг с ним. Только я все равно отсюда не уйду.
ОЛЕГ. Юнона, все будет хорошо. Иди. Пожалуйста.
ЮНОНА. Да? Уверен?
Олег кивает головой.
Ладно. Я пошла.
Юнона идет к дверям. Останавливается и поворачивается к врачу.
А только завтра я снова приду. И попробуйте меня не пустить.
ВРАЧ. Завтра это будет завтра. А сейчас попрошу на выход.
ЮНОНА. Ноги ему не смейте отрезать. Это я вам говорю. Юнона. Я, между прочим, с профессором консультировалась.
ВРАЧ. Напугала. Здесь врач я.
ЮНОНА. Так я вам и говорю. Резать не смейте. Лечите давайте если вы врач. А то чуть что, так резать. Моему отцу вон тоже после ранения чуть руку не оттяпали. Ну ладно там, медсанбат в горах. Но вы же здесь с оборудованием всяким. С антибиотиками, наконец.
ВРАЧ. А может быть, для начала мы не будем указывать что и как нам делать.
ЮНОНА. А кто если не я. Кто вас проконтролирует? А то чуть что…сразу резать.
ВРАЧ. Вот если сейчас вы, девушка, отсюда не выйдете, то я точно кому-нибудь что-нибудь отрежу…язык, например.
ЮНОНА. Ладно. Ладно. Ухожу я. А только пообещайте, что вы будете бороться до последнего.
ВРАЧ. Я вообще-то клятву Гиппократа давал
ЮНОНА. Ну многие клянутся…Вы мне пообещайте.
ВРАЧ. Ох, упрямая ты. Я тебе…лично тебе обещаю, что сделаю все, чтобы ноги ему сохранить.
ЮНОНА. Вот и хорошо. Пошла я.
Юнона открывает дверь. Оглядывается на Олега
Завтра я приду. И не смей сдаваться.
Юнона выходит. Следом за ней врач. Олег улыбается.
ЖЕНЯ. Ниче так фемина-то. В том смысле, что девчонка что надо. Твоя что ли?
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Сестра?
ОЛЕГ. Да. Сестра
ЖЕНЯ. Да, ладно! Чо врать-то? Как будто мы лохи какие-то? Глаза-то вон как горят. И потом…сестра бы так не ломилась. Я знаю. У меня их пять.
ПИТАТЕЛЕВ. Сестер? Или любовниц?
ЖЕНЯ. Сестер, конечно. Пять любовниц как-то совсем не комильфо.
ОЛЕГ. Она просто моя одноклассница. Друг мой.
ПИТАТЕЛЕВ. Да ты что? Женщина тоже другом бывает?
ОЛЕГ. Она – девушка.
ПИТАТЕЛЕВ. С точки зрения демографии одноклассница твоя относится к группе «женщин»
ЖЕНЯ. Офигеть! А девочка-то так ничего. Пофиг к какой группе демографической относится. Внешность у нее какая-то…необычная. Не уральская. Якутка что ли?
ОЛЕГ. Она из Краснодара. Ее отца к нам перевели. Она в прошлом году к нам в класс пришла.
ПИТАТЕЛЕВ. И ты в нее влюбился.
ОЛЕГ. Не знаю. Она необычная какая-то. У нас парни все на нее внимание обратили. Главное вот посмотришь…ничего особенного. А мы все шеи свернули. У нас в классе красавица была. Есть. Света Приставкина. Ну знаете из таких…фигуристых…хорошо одетых…а мы все на Юнону таращимся.
ЖЕНЯ. Есть в ней что-то…
ОЛЕГ. Да она со всеми одинаково…дружит. Я ей и не нравлюсь даже.
ПИТАТЕЛЕВ. Да, брат! Смотрю ты втюрился. А только я тебе так скажу. женщины и лианы обвиваются вокруг того, кто ближе. Восточная мудрость, между прочим. А вообще когда женщине нравишься, это сразу видно. Женщины же тогда так тихонько смотрят, жалобно. Это пока в когти не поймали. В этом случае женщина – кошка, а ты воробушек, который чирикает с поднятым хвостом…чик-чирик…шубку вам…чик-чирик…колечко вам…чик-чирик… Много они нам веку уносят – эти самые, которые в юбках.
В мыслях у них одно – на лице другое, на лице одно – в делах другое. Непостижимы женщины. Внутри они ядовиты, снаружи прекрасны как ягоды гунджи… Можно поймать тигра в чаще, птицу в небесах, рыбу в пучине вод, но нельзя поймать непостоянное сердце женщины.
ЖЕНЯ. Да чего его ловить? Женщины не любят только пьяных и дураков. Парфюмчик подороже. Азарро там или Том Форд. С налету пару комплиментов. О погоде, о природе, о глазах. Типа. какой чудесный вечер! Какие звезды! Вы любите пирожные? Я очень. А вот тут и кафе славное такое есть. И все. Прилипнет намертво. Главное ее потом вовремя отлепить. А то ведь в ЗАГС потащит. Детей заведет. Кошку там. Фикус.
ПИТАТЕЛЕВ. Точно! Была у меня такая. Цветов развела море. Я уж думал они, цветы эти, нас из квартиры выселят на лестничную площадку. Будем мы в замочную скважину смотреть, а они нам кулачками грозить будут. Ладно, я вовремя одумался. И отвез ее с цветами обратно, к маме. И так мне хорошо стало. Еще вон Шопенгауэр сказал. «Жениться – значит вполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». Оно мне надо?
СНЕГИРЕВ. У Шопенгауэра я этого не читал.
ПИТАТЕЛЕВ. Святые небеса! Молчун наш заговорил. А то я уж было подумал, что тебе вместе с шеей голосовые связки повредили.
СНЕГИРЕВ. Да что вы к парню пристали. Циники.
ПИТАТЕЛЕВ. Да мы его жизни учим.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Жизни они его учат. Врете вы все. Такие Дон Жуаны. А на самом деле копни поглубже…
ПИТАТЕЛЕВ. А чего там копать-то? Нет там глубин.
ЖЕНЯ. Потому что они никому не нужны. Бабам шмотки нужны. Деньги. А нам секс. (к Олегу) у тебя с Юноной твоей что-нибудь было? Как она в постели-то?
ОЛЕГ. Не было.
ЖЕНЯ. Врешь?
ОЛЕГ. Она не такая.
ПИТАТЕЛЕВ. Они все такие.
АЛЕКСАНДР ФЕДРОВИЧ. Не слушай их, парень. Врут они все. А на самом деле у каждого мальчика, каждого пацана спрятана в недоступных тайниках души такая заветная… Она пригрезилась еще в детском сне… и тебе, и тебе, и тебе…забыли как проснулись с гулко бьющимся сердцем и потом одичало счастливо глядели в ночное окно. Там и ночь-то была обыкновенная, но все, все в этой ночи, и лай собак, и свет фонаря, и слабая искорка звезды под рамой, и далекие гудки на товарной станции показались вам новыми. Ну вот точно раньше вы были глухими, а теперь увидели, услышали и по-новому поняли. Я знаю, что вы потом еще долго не спали, отрешенные и тронутые неведомым, с грустной болью в сердце и неясной тоской. Вы лежали и смотрели в беловатую тьму потолка, в печальный сумрак углов. Вы же тогда поняли, хотя и не хотите упорно признаться, что теперь Она не уйдет никуда и всегда будет жить в самых потаенных уголках вашей души. И не говорите мне, что все у вас было по-старому. Я же знаю. Я то старше вас и все уже видел в этой жизни. Я знаю, что каждое утро, всякий день, вся жизнь приобрели для вас новый смысл, теплоту и свет. Потому что вы теперь знали, что где-то есть Она. Про Нее ни один мальчик не сознается, кто Она и какая, не скажет ни другу, ни матери, ни брату. Потому что это стыдная личная тайна. Да он и сам не знает какая она. То она смуглая, черноволосая, вот как твоя Юнона, то вдруг блондинкой станет и волосы у нее до плеч, как у нашей медсестры Милочки, которую ты вчера Женя тискал, а может она вообще обычная растолстевшая тетка с в леопардовых лосинах. А может она вообще девочка из детского садика. Ну та, у которой ты когда-то спер игрушечный грузовик. И вы, ребята, взрослеете, трогаете усы, трахаете баб, может даже женитесь, становитесь папой. А она вас на оставляет. Нет. Не оставляет. Она красота. Она сказка. Она мечта. Она та самая половинка, которую мы ищем всю свою жизнь. Она сильнее сильных, если из-за нее грубят матери, лгут жене, обманывают друга, бросают сына, ненавидят себя, сходят с ума, стреляются, пьют, бросаются под колеса, плачут и ищут. Есть ли она? Кто нашел ее?
ПИТАТЕЛЕВ. Фигня все это.
СНЕГИРЕВ. Я нашел.
ЖЕНЯ. Ну-да?
СНЕГИРЕВ. Да. Нашел. Я тогда шел вечером. Зима была. А она шла по улице и на плече у нее были коньки. Фигурные. И лежали они на ее плечах так, словно им там было удобно. Мне тогда показалось, что я наткнулся на стеклянную стену. У меня даже в голове заломило. Все парни оглядывались на нее на улице. А Она просто шла… Вот странно. Она шла по зимнему бульвару, вдоль голубых в инее кленов и вязов, мимо ярких фонарей. От них еще лица кажутся зелено-фиолетовыми, запойными. А она шла так уверенно как ходят только очень красивые женщины.
ЖЕНЯ. Ну так подскочил бы…сказал бы. девушка, вы пирожные любите? Я знаю здесь местечко, где чудесный шоколадный фондан.
ОЛЕГ. А если она не ест сладкое?
ЖЕНЯ. Какие проблемы? Скажи. с такой фигуркой как у вас можно к фондану и мороженое поесть. И она твоя. Ты так и сделал?
СНЕГИРЕВ. Тогда про фонданы и не слышали даже. Это когда было-то? Тогда одни кафетерии с жирными пирожками работали на каждом углу. Правда и девушки меньше на диетах сидели. Хотя фигуры были хорошие. Или мне тогда так казалось?
ПИТАТЕЛЕВ. Ну так и что? Ты с ней познакомился? Надеюсь.
СНЕГИРЕВ. Нет. Я просто шел за ней. Я шел и шел. А потом она села в троллейбус. А я остался как дурак
ПИТАТЕЛЕВ. И вправду дурак
ЖЕНЯ. А чо она на троллейбусе поехала?
СНЕГИРЕВ. Да откуда я знаю.
ЖЕНЯ. А! дальше-то что?
СНЕГИРЕВ. Я ее искал.
ПИТАТЕЛЕВ. Делать что ли нечего?
ЖЕНЯ. Да как ты ее мог найти в целом городе?
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Ну я же свою нашел.
ЖЕНЯ. Еще один последний романтик эпохи.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Я из другой эпохи. А только человека не так сложно найти. Если захотеть. Я вот свою почти год искал.
ЖЕНЯ. Да, ладно!
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Не ладно. А почти год. Я служил тогда на морфлоте. В Севастополе. Ну и познакомились с девчонкой. Смешная такая была, курносая и с косичками. На свидание не пришла. Зараза! Я сначала разозлился. А потом для себя решил так. найду ее во что бы то ни стало и в глаза ее зеленые посмотрю. Пусть ей стыдно будет. Правду сказать. снились мне по ночам глаза ее. И как она косу перекидывает назад рыжую. В наряде стою, а мне мерещится, что она передо мной стоит. Смеется и косу так через плечо перекидывает. А мне каждую веснушку ее поцеловать хочется. Ну в-общем, я знал, что она к тетке приехала и жила на улице Коммунистической. Я в увольнительную и по улице той каждый дом обходил, спрашивал. не здесь жила такая рыжая с Урала.
ОЛЕГ. Нашел?
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Конечно, нашел. Там дома стояли в основном двухэтажные. Ну и взял отпуск и заявился к ней домой. Она дверь открыла и дар речи потеряла. Глазами хло-хлоп и косу через плечо. Ну я и сказал все, что я о ней думал. А потом обнял, каждую веснушечку поцеловал и сказал, чтобы она от меня больше ни на шаг. Так и живем уже почти сорок лет.
ЖЕНЯ. Так эта толстая рыжая тетка с наглыми глазами, которая вчера приходила твоя жена?
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Ну располнела немножко. А ты роди троих, погляжу какая у тебя фигура будет. А только я тебе так скажу. для меня она как была рыжей девчонкой, так ею и осталась. Хоть волосы уже и седые.
Пауза
Смешно сказать. она спит, а я рядом сижу и любуюсь ею. Жаль только дети наши на меня похожи. Ну и ладно! Главное, что она у меня есть!
Пауза
СНЕГИРЕВ. Я и говорю, что человека найти не проблема. Было бы желание.
ПИТАТЕЛЕВ. А ты свою как нашел?
СНЕГИРЕВ. Она не моя. А нашел я ее… помните говорил, что она с коньками шла? А катков у нас в городе не так много. Пару выходных. И вот она, собственной персоной.
ШАШКИН. Ну ты и сразу подкатил? На коньках-то вообще удобно.
СНЕГИРЕВ. Хотел
ПИТАТЕЛЕВ. Только не говори мне, что ты на нее как кролик на удава уставился.
СНЕГИРЕВ. А что я должен был сказать?
ПИТАТЕЛЕВ. Время спросить. Например
СНЕГИРЕВ. Так там часы большие висели. Глупее было только спросить как в библиотеку пройти
ЖЕНЯ. А и спросил бы.
СНЕГИРЕВ. Она бы засмеялась…
ЖЕНЯ. Да пофиг! Вместе бы посмеялись, да в библиотеку пошли до ближайшего кафе.
СНЕГИРЕВ. Не смог я. А потом вообще глупо получилось.
Пауза
Она прямо передо мной упала.
ПИТАТЕЛЕВ. Супер! И ты прямо к ней
СНЕГИРЕВ. Да. Прямо к ней. Руку ей протянул.
ПИТАТЕЛЕВ. Ну и закрутилось все! Ты ей, конечно, туда-сюда, хороша и прочее и прочее
СНЕГИРЕВ. Да. Я ей сказал. вы так хорошо упали….можно подумать нарочно
ЖЕНЯ. Ого! Такого способа подкатить я не знал
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. И вы уже лет двадцать пять вместе…
СНЕГИРЕВ. Нет.
Все хором «как нет?»
Я тогда студент был. Нищий. Таких девушки не любят. Особенно красивые как она.
ПИТАТЕЛЕВ. Михаил, не скрою, разочаровал ты нас.
ЖЕНЯ. Ну ты же ее потом вычислил?
СНЕГИРЕВ. А толку. Я даже ей письмо написал. Прямо в руки отдал.
ЖЕНЯ. Несовременно как-то…письма писать…
ПИТАТЕЛЕВ. Да. Снегирев. Лопухнулся ты.
Пауза
Неужели она к тебе осталась равнодушной?
СНЕГИРЕВ. Думаю, что возненавидела
ПИТАТЕЛЕВ. А может она вообще…из этих…которые мужиков не любят.
ОЛЕГ. Феминистка?
ЖЕНЯ. Лесбиянка?
СНЕГИРЕВ. Нет. Она потом замуж вышла. За обеспеченного
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Уверен?
СНЕГИРЕВ. Я через год ее увидел. Я же на последнем курсе был. Закончил. Уехал по распределению в глухомань. Я сам выбрал. Хотелось мне куда-нибудь подальше от мегаполиса. Я там ее и встретил. Красивая такая. По-моему, еще красивее стала. С мужем шла.
Пауза
Однокурсник мой бывший.
Пауза
Только он вроде не из мажоров был? Такой же как мы.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Значит его она любила. Так бывает.
ЖЕНЯ. Бывает. Кто разберет, что у них там в голове. Вот моя бабка на всю жизнь влюбилась в солдатика. Ей в сорок первом 17 лет было. На вокзале солдат на фронт провожали. Так она мне рассказывала, что солдатик один за вагонами навзрыд рыдал. А потом ее увидел и как вкопанный встал. И все смотрел и смотрел на нее. И бабка моя, земля ей пухом, влюбилась в него насмерть. Ни имени. Ни номера части. А любовь на всю жизнь. Замуж два раза сходила, четверых детей родила, а солдатика этого все помнила. Надеялась, что там с ним встретится. Вот и пойми, что там у женщин в голове делается.
ПИТАТЕЛЕВ. Тараканы там табунами ходят, замыкание вызывают.
ОЛЕГ. Ну, нет же. С Юноной все по-другому. Она же к нам в класс пришла в прошлой четверти, прямо в самом конце года. Так у нас даже двоечники учиться стали. Наверное, чтобы на нее впечатление произвести. А она со всеми ровно. А со мной…дружнее что ли.
ЖЕНЯ. Значит запала на тебя.
ОЛЕГ. Не понимаете вы. Ну кто я? Обычный пацан. Ничего во мне крутого нет. Я даже не отличник. Она понятное дело. Рядом с ней наши девчонки какие-то…как моли белые стали. А потом я в аварию попал. Ну и на домашнее обучение меня перевели. А ребята стали ко мне домой ходить.
По списку. Каждый день кто-нибудь. А потом пришла она…Юнона…
Пауза
Она за лето стала…такой…ну вы видели! Она была раньше просто девочка. А сейчас…
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Ты просто смотришь на нее влюбленными глазами.
ЖЕНЯ. Да. Наташка Половинкина тоже к нам в шестом классе пришла. Во второй четверти. Маленькая такая. Худенькая. Глазищи во! Косы до пояса. И вся такая недотрога. Я как ты Снегирев при ней или глупости городил, или как кролик на удава смотрел. Так и не сказал, что люблю ее. Язык не повернулся. До сих пор люблю. А она уже третий раз замуж выходит. И смотрит на меня глазищами своими и ждет чего-то.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Признания она от тебя ждет.
ЖЕНЯ. Не могу. Я рядом с ней вздохнуть не могу. Любой лапши навешаю. А с ней не могу.
ПИТАТЕЛЕВ. Ну и дурак ты, Шашкин. И я дурак. Была у нас в классе Римка. Вон как Юнона черноволосая, смуглая. Красивая такая. Я за ней портфель носил. До дому провожал. По морде получил.
ЖЕНЯ. Ты? Да ты кого угодно уделаешь.
ПИТАТЕЛЕВ. Ну не всегда же я такой был. В шестом классе-то я худосочный парнишка был. А против троих выстоял. Они мне сначала типа ультиматум прислали, черную метку так сказать. А потом за гаражами встретили. А только не на того напали. Я не овца какая-нибудь, в смысле баран. Я выстоял. И даже ответил. Ну а потом Римка…уехала. Отца ее перевели в Калиниград. Я думал с ума сойду от тоски, от отчаянной невозможности увидеть ее когда-нибудь. Мне же в каждой девчонке Римка мерещилась
ОЛЕГ. Так написал бы
ПИТАТЕЛЕВ. Написал. И она мне писала.
СНЕГИРЕВ. И что?
ПИТАТЕЛЕВ. А ничего. Бабы они и есть бабы даже если им всего 12. У меня сердце от тоски разрывалось, а она мне про своих знакомых, про город, как ей весело и хорошо. Я тогда клятву дал, что ни одна больше. Слышите? Ни одна больше не заставит меня так тосковать.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Надо было к ней поехать. Делов-то
ПИТАТЕЛЕВ. Да знаю я. Сейчас знаю. Тогда дурак был.
АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ. Все мы дураки. Все боимся слабаками показаться. И самое важное в жизни упускаем. Слышишь, парень, не упусти свою Юнону.
На следующий день в палате Олега снова осматривал врач. С ним был другой врач, по виду профессор, уже не молодой. Они листали историю болезни, смотрели ноги Олега, проводили какие-то манипуляции и сыпали непонятными терминами. Наконец, профессор закончил осмотр, отошел к окну и долго смотрел на деревья под окнами. Потом подошел к кровати Олега
ПРОФЕССОР. Вот что, молодой человек, я вас буду лечить. Только уж и вы постарайтесь.
ОЛЕГ. Постараюсь. И…можно пропуск Юноне выписать…постоянный
ПРОФЕССОР. Кому?
ОЛЕГ. Девочке из класса…
ПРОФЕССОР. А! Это той, которая под дверью с утра ошивается? Медсестер уже всех застроила.
ОЛЕГ. Да. Она.
ПРОФЕССОР. Выпишу
ОЛЕГ. Спасибо! И за то, что..не отрежете ноги тоже спасибо
ПРОФЕССОР. Не мне. Ей спасибо скажите. Потом. Как-нибудь.
Профессор вышел. В палату влетела Юнона.
ЮНОНА. Ну что? Что сказал?
ОЛЕГ. Сказал, что будет лечить.
ЮНОНА. Я знала. Я знала. Он самый лучший. Ты поправишься. Я на минуточку заскочила. У меня репетитор через полчаса. Я еще приду. У меня теперь пропуск.
Юнона убегает.
ОЛЕГ (повторяет и повторяет). Хочу выздороветь….хочу подняться….хочу выздороветь.
Картина вторая
Комната Олега. Его выписали из больницы, и он ходит по комнате. Правда хромает и опирается на палочку. Но ходит сам, на своих ногах. Он ждет Юнону. Волнуется. Наводит порядок. Потом ставит на стол абрикосы. Все-таки Юнона с юга. Звонок в дверь. Олег с трудом идет открывать. В комнату заходит Юнона. Она особенно хороша сегодня. И задумчива.
ЮНОНА. Привет! Я тебе книжку обратно принесла.
ОЛЕГ. Оставила бы себе.
ЮНОНА. Нет. Книги всегда нужно возвращать. Знаешь. Я люблю новые книги. Они пахнут типографией и бумага шуршит. И кажется, что ты открываешь новый мир. Книжку-то ведь до тебя еще никто не читал. Ты первый познаешь этот мир за обложкой.
ОЛЕГ. А я люблю старые книги. В них как будто история. Вот кто-то сделал пометку на полях. Почему? Что его задело здесь. О чем он подумал? Я больше всего люблю ходить в букинистические магазины.
ЮНОНА. А разве они у нас есть?
ОЛЕГ. да. Есть. На Вайнера. Там, правда, сейчас еще и статуэтки всякие продают и прочее. Но книги там есть. А в Японии вообще говорят можно прийти в магазин, взять книгу и прямо на диване расположиться и читать. Правда здорово?
ЮНОНА. Да. Здорово. А ты смотрю на своих ногах.
ОЛЕГ. Это благодаря тебе.
ЮНОНА. Нет. Это ты сам. Сам захотел. Воля к жизни называется. А я…просто была рядом. Ну кто-то же должен быть рядом.
ОЛЕГ. Абрикосы бери. Они краснодарские.
ЮНОНА. Это жардиньер.
ОЛЕГ. В смысле?
ЮНОНА. Дичок, значит. Знаешь какие у нас…у них там абрикосы. Большие такие (показывает) и сладкие. Кусаешь, а по подбородку сок бежит. Я здесь все время мерзну. Мерзну. Я там любила. У нас же в марте уже сирень цветет. А в мае уже клубника. А здесь холодно. И солнца. Солнца почти совсем нет. Как же мне его не хватает! А этот жардиньер у нас на улицах растет. Его никто кроме приезжих не собирает. Ну дети еще…балуются. А у нас под окнами вишня росла. Мама компот варит, крикнет. Юнька, сорви вишенок. А папа…помидоры все лето на Фантомас крутит.
ОЛЕГ. Фантомас?
ЮНОНА. Ну мы заправку так называем – помидоры, перец, чеснок через мясорубку
ОЛЕГ. А! Так это хреновина
ЮНОНА. Да. Она у вас так называется. А у нас Фантомас. Папа под грецким орехом сидит и крутит эти помидоры. А они сладкие такие. Мясистые. И синенькие… баклажаны в смысле. А мы набегаемся за воротами, наедимся жардиньера… Знаешь как у нас жарко! Летом. Утром на кухню выходишь, а из-под холодильника ножки ежика торчат. Ну это же единственное холодное место. У нас там все жить хочет. Вечером паутину снимешь, а через час уже снова все затянуто. А я паучков не убивала. Они же живые. Смешные такие. Трудолюбивые. А здесь я мерзну все время. И солнца…ну нет у вас солнца. А я его так люблю. Вот все говорят, что я на эскимоску похожа. Географичка вон на меня показывала, когда про Гренландию рассказывала. А я холод вообще не терплю. И мерзну здесь. Очень.
ОЛЕГ. Ты уезжаешь.
ЮНОНА. Да. Отца переводят в Петропавловск-Камчатский.
ОЛЕГ. Когда?
ЮНОНА. Мы должны были уехать еще два месяца назад. Я ждала. Хотела увидеть тебя после выписки. Прости!
Юнона целует Олега в губы и убегает.
Конец
Екатеринбург
2021
