КАК БЕДНЫЙ АЛИ СТАЛ КОРОЛЁМ
Комедия
Действующие лица:
Али – учитель по труду.
Гайбат – жена Али, филолог.
Рукият – дочь, 17 лет.
Ибрагим – старший сын, студент.
Расул – младший сын.
Мухтар – главный бухгалтер сбербанка.
Хадижат – жена Мухтара.
Байрам – сын, музыкант.
Марьям – дочь.
Нигар – негритянка, дочь Генсека ООН.
Зульфия, Асият, Хасбулат, милиционер и др.
(Все песни на стихи Омарла Батырая).
Сцена первая
Село. Дом Мухтара. У окна – Байрам и Марьям.
Байрам (радостно). Смотри, Марьям, родители Ибрагима к нам. Наверно, сватать тебя будут. Скажи: согласна или нет? Решай скорее – сваты у ворот! Не забывай, что от тебя зависит и судьба моя: откажешь ты – откажет Рукият. А без нее мне жизни нет! Какой я после музыкант? Как можно песню без любви сложить?
Марьям. Ах, мой брат, завидую тебе. Хоть Ибрагим и симпатичен, не скрою – нравится он мне, но сердце, брат, увы, молчит. Были бы они богаты, были бы желанны сваты, а так… Родители здесь все решат: как скажут – так тому и быть.
Байрам (в волнении). А если они тебя спросят? Что скажешь ты?
Марьям. Покорно голову склоню! Вышла бы я хоть за кого – лишь бы он богатым был. Жить хочу красиво, понимаешь.
Байрам. А счастье?! Счастье как?
Марьям. Ах, мой брат, как не поймешь ты: счастье девушки – богатство. Жить во дворце, красиво одеваться, в золоте и серебре ходить, чтоб на тебя смотрела вся округа, вздыхая и завидуя тебе… (Вздыхает.) О Аллах!
Байрам (смеется). Ах, молодость… Наивная девчонка!
Марьям. Что?!
Байрам. Да разве это счастье? Эх, сестра… Счастье – это… (от избытка чувств не знает, что сказать) когда ты с неба звезду готов достать и на вершины гор орлом взлетать… Когда от стука сердца замирает грудь, а губ коснешься – ты уже в Раю… (Вздыхает.)
Марьям. Был бы он банкиром, бизнесменом или… не могу и вспомнить я никак одно словечко… (Пауза. Вспомнив.) Ах, рэкетиром! (Вздыхает.) И тогда, мой брат, Ибрагиму не было бы тут равных.
Байрам (смеется). Сестра, ты хоть знаешь, что слово это означает? Да это – то же, что бандит, грабитель, а проще говоря, разбойник!
Марьям (поджав плечи, кривит губы). Девочки сказали мне, что в почете рэкетиры: иномарки и дворцы, не рубли, а доллары; денег – куры не клюют.
Байрам. Не завидуй им, сестра. Грязные все эти деньги. Столько слез и крови в них! Ах!.. Марьям, они уже идут! Иди, родителям скажи… Позови! Скорей! Поторопи… (В сторону.) У меня уже дрожат колени… О Аллах Великий, помоги! (Марьям уходит. Заходят родители Рукият – Али и Гайбат.)
Али. Ассалам алейкум!
Байрам. Ваалейкум ассалам! Проходите, мы вам рады! (Вежливо приглашает их в дом.)
Появляются Мухтар и Хадижат. Али и Гайбат идут им навстречу.
Али. Ассалам алейкум! (Все приветствуют друг друга.)
Мухтар. Ваалейкум ассалам, дорогие Али и Гайбат. Не помню, когда в последний раз вы переступали наш порог! Я рад, я очень рад! Ну, Хадижат, жена моя, встречай гостей. Когда-то мы с Али дружили.
Гайбат. Не только дружба между нами, троюродный брат Мухтар. Как живете, брат мой? Как дела? Здоровье? Дети?
Мухтар. Спасибо, милая сестра. Слава Богу, все к добру. Нам хныкать было бы грешно: платят – тьфу, тьфу, машааллах…
Хадижат. А вы как, Гайбат, Али? Здоровье, дети, как работа?
Али (пожимает плечами). Живем себе – хлеб жуем, воду пьем.
Гайбат. Ах, Хадижат, работай хоть без сна – увы, зарплата не видна. Еле на двоих хватает, а еще ведь четверо детей. Хорошо, хоть Рукият нам помощница уже, стипендию приносит Ибрагим, экзамены сдает все на «отлично». И слава Богу, на носу уже защита.
Хадижат. Да, Гайбат, не сладко жить учителям. Что же вы и Ибрагима в учителя определили? Экономисты, бухгалтера, юристы – получают деньги, как министры. Вот, мой Мухтар, столько денег получает, и все мало – не хватает.
Гайбат. Теперь мы детям не указ. Свою судьбу решают они сами.
Мухтар (недовольно). Женщине всегда все мало, подари ей целый мир и то скажет: «Ма-а-ло» — попросит солнце с неба.
Гайбат. Что ты, брат Мухтар, не жду я с неба звезд. Сыновей бы всех женить и дочку замуж выдать: жизнь им всем устроить – в том и благодать.
Входит Марьям, здоровается с Гайбат и Али, оценивая их по одежде.
Марьям. Мама, я на кухне за плитой, позовите если что. (Уходит.)
Хадижат. Хорошо, доченька, иди.
Гайбат (смотрит вслед Марьям и слабо вздыхает). Хорошая у вас дочь: стройна как лань, красива и умна!
Али. Главное – она скромна, и в женщине – это бесценно.
Гайбат. Словом, наш Ибрагим в нее влюблен, и мы пришли замолвить слово… Хотя, итак мы не чужие, желаем еще ближе стать.
Али. Хотим мы с вами породниться: у вас – товар, у нас – купец. Ибрагим вам станет сыном, нам станет дочерью Марьям.
Мухтар (вздыхает). Да-а… Ну и урок вы нам задали! Какая трудная задача. Не-е… не готовы мы никак: Марьям еще совсем ребенок. Ей осенью всего 17 будет, а впереди еще и старший брат. Не могу ответ я дать, пусть вам ответит Хадижат.
Хадижат. Да… как же так?.. Неожиданно всё как!
Али. Мы не торопим, брат Мухтар …
Гайбат. Нам слово только дай, Мухтар, чтобы своей считать Марьям.
Али. Сыграем свадьбу через год, согласие если найдем. Хотим начать им строить дом: стены старые ломаем, где раньше был отцовский дом, чтобы отдельно жили в нем.
Хадижат. Мы слышали уже о том. Пусть будет добрым этот час. Конечно, дом необходим, но… (вздыхает) одна у нас на свете дочь! Пока не можем вам помочь.
Гайбат (волнуется). А ты что скажешь, жан Мухтар?
Мухтар. Гм-м… так рано гнать из дому дочь? Нет, нет – все мысли прочь!
Али (встает и громко). Идем отсюда, эй, Гайбат! Не станем головы склонять! Не видишь, тут не рады нам: ни «да», ни «нет». Как понимать?
Гайбат. Садись, Али, мой дорогой. Ай, не спеши, родной, прошу.
Хадижат. Без ужина я не пущу. Садитесь, Богом вас прошу.
Мухтар. Тише, тише – не кричи!
Али. Идем, Гайбат, идем, идем!
Гайбат. Что мы сыну скажем, а, родной? Правдой сердце раним ему мы, дорогой…
Хадижат. Так, мы ж ничего такого не сказали. Тарарам такой подняли…
Али (в сторону). А всему бедою – бедность! Я это знаю – так и есть!
Все уходят. Остается один Байрам, поет тоскливо и жалостно. Услышав песню, выходит Рукият. Байрам её не видит.
Байрам.
Что же, красотка, с того,
Что на чунгуре бренчу,
Коли не я, а другой
Мерит аршином парчу?
Что же с того, о любовь,
Что я пою много лет.
Коли не мне, а другим
Взвешивать груды монет?
Рукият. Я слышу песни Батырая – как будто соловей поет. (Смеется.) Ах, это ты, знакомый плут. О ком ты так тоскуешь тут?
Байрам. Ай, Рукият, а то не знаешь, о ком вздыхает моя грудь? Как тебя узнал нет сна – с тех пор со мной печаль одна!
Рукият. А кто ж виновница твоя? (Смеется.) Я откуда знать должна?
Байрам. Любимая, не смейся надо мной. Я и парень хоть куда и музыкант, как говорят, отменный. (Поет и танцует.) Меня зовут Байрам, и жизнь моя – байрам: и танцую, и пою – всех на свете веселю! (Вздыхает, опустив голову.) Только нет веселья мне – без любимой жизнь скучна, сдавила грудь мою тоска.
Рукият (весело). Ах, какой тоскливый музыкант, глаза слепила пелена, солнца свет собой затмила.
Байрам. Прося милости твоей, я стою перед тобой: Рукият, моя краса, длинная твоя коса, выйди замуж за меня, счастьем одарю тебя! До небес рукой достану! А прогонишь ты меня, зарыдает вся земля: солнца луч не станет греть, перестанет сердце петь!
Рукият. Ах, ах… ну, какой же ты хвастун. Ой, как запел наш соловей. (Улыбается.) И влюбленный воробей соловьём чирикает, но кота увидит он – поменяет и мотив, и слова забудет. Ну, посмотрим, вечерком, как споешь перед отцом.
Байрам (вздыхает). Он меня не станет даже слушать! (Роняет голову на грудь.)
Рукият. Поздно, хватит слезы лить. Так тебе и надо: родители твои отказали нам – за брата моего не выдали Марьям. Скажи, ну чем не мил вам Ибрагим? Ах, нам счастья не видать!.. (Прикрывает лицо руками.)
Байрам. Не говори так, Рукият. Ну, разве я тут виноват? Меня они за что бранят? Ибрагим сам виноват: пусть вскружит голову Марьям! Мужчина где решать не может, хитрость женщины поможет! Когда любви они услышат зов, отца и матери не слышат голосов.
Рукият. А если сердце безучастно? Пустая вся затея! Как сестру заставишь полюбить?
Байрам. Сестра сама не знает, чего хочет: любить бы рада – да бедно жить не хочет.
Рукият. Нет. Против воли девушку не выдашь.
Байрам. Но если скажет она «да», то и цепи не помогут…
Рукият. Нет, нет, забудь и ты меня. Родному брату я врагом не стану.
Байрам (в сторону). Какой бы хитрой ни была ты, меня не сможешь обмануть: любви огонь в глазах горит, и от меня это не скрыть. (Рукият.) Ты мне надежду только дай, с Марьям сведу я Ибрагима. Вместе мы вопросы все решим – и всяких слов родителей лишим.
Рукият (улыбается). Ну-у… Если так, готова я помочь. (Смеётся.) Не плачь, воробышек, не плачь… (Строит глазки.) Ну, улыбнись мне, милый друг, ты становишься мне люб…
Байрам. Ах, Рукият, что слышу я! Нежнее соловья теперь спою. (Танцует и поет.)
Как всегда, придешь – уйдешь,
Забери меня с собой,
Буду за тобой ходить,
Как ягненок за овцой.
Э-эй… дилалай-долалай… Я не Байрам, коль не устрою я байрам: за Ибрагима выдадим Марьям, а после – очередь и нам. Ах, дай ответ мне, не томи. Выйдешь ли ты за Байрама?
Рукият (Байрам норовится обнять ее, она выскальзывает). Все впереди. Ой, не спеши! (Смеется.) Ты все уже решил в тиши? Надеждой, милый, ты не тешься, лаская баснями мне уши. (Отворачиваясь в сторону, улыбается, повернувшись к Байраму, изображает на лице печаль.) От слов твоих одна тоска и слёз полны мои глаза. (И тут же, не сдержавшись, смеётся.)
Байрам. Любимая, как ты жестока: страдает сердце, плачет грудь, а тебе всё смех да шутки. Ой, Рукият, как хочется тебя обнять, прижать к груди, поцеловать, с тобой, голубка, ворковать! А ты… ты все время убегаешь и слёз моих не замечаешь!
Рукият. Кот задумал рыбку съесть, но – боится в воду лезть. (Смеется и убегает. Он за ней.)
Сцена вторая
Али разбирает фундамент старого дома. Он один.
Али (вытирая пот со лба). У-уф! Бедный Али, в жизни труд только ты знал, хоть никто это и не ценил. Никому нет дела до тебя. А Мухтара уважают все… Ну, конечно – он банкир, он деловой! А ты кто? Кому ты нужен? Ему за месяц платят столько, сколько тебе за целый год. (От злости и обиды бьет киркой и попадает по железу.) Они и болеть не будут никогда… (Новый удар и звон.) Что там может быть, однако?! Неужели клад нашёл?! Вот это была бы удача! Построил бы такую дачу!.. (Бросает кирку в сторону и разгребает землю руками: достает куски железа, швыряет их и смеется). Ах, бедняк, клад захотел? Шиш под нос тебе, дурак! Эх, Али, Али! Родился бедняком – бедняком и помрешь. Деньги прилипчивы к деньгам! У тебя шаром кати, гроша в кармане не найдёшь. (Пауза.) Устал… устал я, отдохну хоть малость. Что-то припоздала и Гайбат, а желудок мой обедать просит, и ко сну усталость меня клонит. (Сладко зевает, прикрывая ладонью рот.) Не жизнь – кошмар, засну-ка крепким сном и хоть на время отвлекусь от дум! (Ложится и засыпает. Приходит Гайбат.)
Гайбат (зовет мужа). Э-гей, Али, родной мой, ну, проснись!.. Я принесла тебе обед! Ва Али, Али, вставай, вставай же, дорогой ты мой! Ой, как ты крепко спишь, родной! С утра один ворочать камни, наверное, очень устал. А может… может, заболел? Или, не дай Аллах, вдруг умер он… (Подходит к нему и, наклонившись, слушает дыхание. Али что-то бормочет и переворачивается на другой бок.) Ну, конечно же, он спит – пушками не разбудит… (Улыбается.) Ну что ж, не стану я мешать. Проснется, сам домой вернётся и поест. (Уходит. Али спит и улыбается во сне.)
Затемнение
Али снится сон. Сон первый.
Али разбирает фундамент и находит клад – золото. Он набивает им карманы, прячет за пазуху. Танцует кругами и хохочет, словно сумасшедший.
Али. Неужели клад нашел?! Вях! Сколько тут золота, однако: потянет аж на миллион… а может, и на миллиард! Вот это да! О Аллах, благодарю! Благодарю Тебя, Всевышний!.. Теперь – хоть в короли иди!.. Ты теперь Али-паша! (Становится на колени и молится.)
Снова приходит с обедом жена и, удивленно ходит вокруг него.
Гайбат (удивлена). Али… что это с тобой, Али?! Ты – молишься?! С каких же пор?! Сейчас не время для молитв, кушать пора, мой родной! (Увидев золото и разные драгоценности, пятится назад, дрожа и повторяя:Бисмиллах! Бисмиллах!..) Откуда это всё тебе?! О-о-й, кого ограбил, дорогой?!. Кого убил?! Н-нет!.. Нет! Как это?.. (Хватается руками за голову.) Как мог пойти ты на такое?!
Али (радостно). Жена! Жена! Я клад нашел! Теперь Мухтара я заткну за пояс! Да что Мухтар – начнут меня все уважать, как королева будешь жить! Принцем станет Ибрагим!
Гайбат. Всего лишь только один лязг – и ты уже точитель ляс!.. Не к добру это, Али, не к добру – погубит золото твоё! Вдруг узнает государство: отберет, в тюрьму отправит!
Али (смеется). Э! Э! Дурная ты, Гайбат. В стране иная нынче власть: богатых больше не сажают, бедных лишь по тюрьмам шлют. А у кого большие деньги, тому теперь почет и власть: и я куплю за миллиарды, детям всем, престол и честь: Ибрагима – в президенты, и в министры остальных.
Гайбат. О Аллах! Мой бедный муж сошел с ума и золото виной тому. Ты посмотри со стороны, какие на тебе штаны! Заплат на них не сосчитать, а ты, будто сумасшедший, претендуешь сам на власть!
Али (смеется). Ах ты, умница моя! Потому ты так бедна – голова твоя умна! Кому нужен сейчас ум? Вчерашний двоечник и бездарь, купив себе диплом и власть, сегодня правит и диктует. Он знает, деньги – это сила, и что он станет воротила.
Гайбат. Да, Али, мой дорогой, к сожаленью, это так, ты, наверное, тут прав.
Али. Теперь я с них пример возьму. Народ – дурак, а потому под нос – кулак.
Гайбат. Ай, Али, ты еще никто, пожалуй, но уже вознесся в небеса! Ах, бедняк, ах, мой Али, сам себе уже ты враг…
Али. Да замолчи ты, женщина! Это твой язык – твой враг!
Гайбат. Ты прав, однако, мой супруг, тебе отныне я не друг.
Уходят в разные стороны.
Сон второй
Али стал королем. Ибрагим – советник короля. Рукият – жена министра финансов. Зульфия – любовница Али. В доме роскошь и богатство. Зульфия лежит на диване. Али одевается. Звонят по сотовому. Али берет трубку.
Али. Что?! Где?! Когда?! Я?.. Нет, не ощутил… Да, еду, еду уже! Скоро буду… (Зульфия встает и подходит к нему сзади, обнимает и ласкается.) Ах, Зульфия, краса моя! Душа моя! И полчаса не могут без меня! (Целует и гладит по щеке.) Ну, не скучай, любовь моя, скоро я к тебе вернусь… зимой поедем на Канары – без отдыха всю жизнь тружусь. (Вздыхает и смеется.) А пока с женой своей там отдыхает Ибрагим. (Целуются.) Да-а, без нас погибла бы страна!
Зульфия. Что там случилось, милый, что за спешка?
Али. Говорят, землетрясение всколыхнуло весь наш край… (Хочет уйти.)
Зульфия (не отпускает его). Когда же все это случилось?
Али. Полчаса тому назад… (Смеется.) Сбились с ног, меня искали. (Садится на диван, увлекая за собой Зульфию.)
Зульфия (освобождаясь от объятий). Ой! Спасу нет! Беда одна! А мы о том и не узнали…
Али. Ну как же! Как же – так трясло… (Подпрыгивает на кровати, смеются.) Ну, ладно, ладно, пошутил… Я пошел: гуд бай, май лав, гуд бай! (Уходит.)
Зульфия. Чао, мой любимый, ча-о! (Шлет ему вслед воздушный поцелуй, уходя вслед.)
Затемнение
Сон третий
Али у себя в кабинете. Сидит на диване и, листая журналы, смеется. За столом секретарша Асият, она что-то пишет.
Али. Ну и журналы ты купила, Асият… Вот это да! Как круто! Ха-ха-ха! (В кабинет врывается мужчина. Али прячет журналы.) Что же вы толпою все? Устроили тут годекан…
Мужчина. О, великий наш Али, мудрейший наш советник, кому равных у нас нет, да и не было вовек. Вот поклон нижайший вам, от всего народа. (Кланяется.) Дети, жены, старики – люди все в беду попали. Помоги, пожалуйста, покровитель наш великий…
Али (протирает лоб). Скажите, в чем проблема ваша? Какую помощь ждете вы?
Мужчина. У нас у всех беда одна – разрушены наши дома…
Али. Пусть каждый пишет заявление, проверим мы, что за беда. (Размышляя вслух.) Казна одна – она бедна! А помощь – помощь всем нужна. Пишите… Вручите все секретарю, а я же соберу бюро. Мы через день ответим вам: примем всех, поможем всем, не бросим никого в беде, хотя разруха, боль везде. Свободны, можете идти – велите всем домой уйти.
Мужчина, кланяясь, уходит.
Асият. Али!.. Али! А деньги где возьмем, Али? Свои, что ли, отдадим? Так ты всех нас разоришь! Зачем тогда такая власть?!
Али. Ай, Асият, ты не спеши: есть у меня тут свои мысли. Послушай, вот ты, например, хозяин!
Асият. Хозяйка…
Али. Без разницы. Пусть будет так. Вот ты, хозяйка, а дома нет, остался лишь один кирпич, а может, что еще спаслось – не в том вопрос… (Хитро улыбаясь.) Ты просишь помощь, умоляешь, и я, росчерком пера, сто тысяч выдаю на помощь.
Асият. Так и денег-то не хватит… (Жмется.)
Али. Ах, Асият, что у тебя за хасият*… Казну умножим вместе мы. Да и фокус-то весь в том, что денег – одну половину им мы отдаём, а другую – мы себе возьмём.
Асият. Так значит, чем больше их – тем лучше нам…
Али. Довольна? Нет?! А если нет – и денег нет, вот тебе и весь ответ. Казна моя и деньги все мои! Как хочу – так и верчу.
Асият. Ой, какой же умный ты, Али! Конечно же, я всем отвечу да!
Али. Тогда садись, пиши приказ. Нет, с приказом погоди… В Москву. Срочно. Телеграмму: разрушено пять тысячи домов, надо срочно принять меры. Ждем помощи, поддержки, денег. Точка. Всем королям король Али Алыч! Все! А теперь пиши приказ. Ай, Асият, станцуем вечером с тобой, так что печали все долой! (Трет ладони и поет.)
Зря твердишь ты мне одно:
Я, мол, замужем давно,
Мол, обуглилась любовь. 2 раза
А древесный уголь ведь
Может, милая, гореть
Жарче самых лучших дров! – 2 раза.
Играет музыка, и они выходят танцевать.
———————————————————————————————————————
*Хасият – привычка.
Сон четвёртый
На сцене Байрам. Сидит на скамейке и печально поет. Веселой компанией, смеясь и шутя, проходят Али, Рукият и ее муж Хасбулат. На Байрама смотрят с презрением и кидают ему деньги. Байрам деньги не видит, он смотрит на Рукият, провожая ее взглядом, и поет.
Байрам.
Как влюбился я в тебя,
Тело все кипит, дрожит,
Словно жаркий самовар.
Как я страстью запылал,
Сердце тает на беду,
Словно в чае рафинад.
О чужая ты жена! – 2 раза.
(Плачет.) Ах, сердце бедное мое! «Лучше ждать и не дождаться, чем найти и потерять», – так в народе говорят. Много девушек на свете, но мила мне лишь одна… Одиноко моё сердце! Я тоскую по тебе! И жить уже не в радость, и сил нет умереть! Любимая оставила меня и вышла замуж за другого: соблазнил ее звон денег. Над любимою своей, посмеялся Ибрагим: на жене карьеру сделал. Магомед вдруг мэром стал, банком завладел Расул, а матери и не видать: жизнь им стала благодать. Никого не признают, страною правят как хотят. А я остался гол, как сокол, и плачу по чужой жене. (Плачет.) Что делать мне, как жить? Страдать, покорно все снося?.. Бороться – с кем, где силы взять? О, мой Аллах! Как быть – жить или не жить?.. Э-э! Пойду (машет рукой) напьюсь я – обо всем забуду! С судьбою спорить бесполезно. (Подбирает брошенные деньги.) Видно и Аллах согласен, раз Он денежки послал. (Уходит.)
На сцену возвращаются Али, Рукият и Хасбулат.
Али. Сегодня вечером вернется Ибрагим. Он мне звонил, что будет не один: авторитеты на весь мир они. Словом, нам сюрприз он подготовил.
Рукият. Ах! Папа! Па! Что ж раньше мне ты не сказал?
Али (улыбается). А я уже все заказал: мы вечеринку выдадим на славу и соберем на ней элиту всю. Пора невесту подыскать Расулу, пока в округе всех не соблазнил.
Хасбулат. А может, Ибрагим уже там иностранку подыскал?
Али. Не нужна нам иностранка, лишь своя войдет к нам в дом!
Рукият. Да ладно, папа, ладно! Разве иностранка нам помеха, если она богатая дуреха? (Смеется.)
Али. Ну, хорошо, мы будем посмотреть.
Уходят. Снова возвращается Байрам, устраивается на скамейке и поет. Рядом подсаживается лейтенант милиции, он снимает головной убор и платочком вытирает лоб.
Байрам (язык заплетается, он поет). Тара-ра… бумбия… сижу-у на тумбе я… та-ра-ра… бум-ба… бум-ба… Та-ра-ра-рах…
Милиционер (прислушивается). О чем это он?! (Байрам продолжает в том же духе). Ты что несешь?! Что за чушь? Какая бомба? Э-эй, не брешешь?
Байрам (не понимает его и злится). А что, теперь и петь нельзя, господин п… полковник? (Повышая тон.) А что, может, ты мне… (пауза, пристально смотрят друг на друга) и дышать запретишь, а?! Ну, уж нет – дудки: я буду жить! Жить! (Улыбается.) А какая жизнь без песни?.. Нет, я буду петь!.. Тара-ра… бумбия… сижу-у на тумбе я… (Продолжая напевать, он постепенно засыпает.)
Милиционер (какое-то время сидит, разинув рот, после, всполошившись, толкает его). Э-э! Ты это серьезно? Ты что это?
Байрам. А-а? Что? Я? Я это – так… Чебу… Чебу… Чебутыкина вспомнил… (Зевает.)
Милиционер. Какой еще че-бил-тукен*? (В сторону размышляет вслух.) Тара-ра! Да это же тарарах! Бум-ба би… бум-бия… Точно – это бомба! Кажется, он хочет что-то сказать, но не может! Стресс! Напился!.. (Пауза.) Ну да, ну да… И этот че-бил-тукен! Да это же по-даргински – верхний магазин! О Аллах, он же, как и я – даргинец… (Байраму.) Слушай, ты даргинец? — //* че-бил-тукен – верхний магазин (на дарг. яз. – игра слов)//
Байрам. Да… (Смотрит на милиционера.) А что?.. (Трясёт головой, прогоняя сон.) И что?.. (Снова засыпает.)
Милиционер (в сторону). Точно! Бомба в верхнем магазине. А я спокойно тут сижу, когда возможность появилась, повысить звание свое. (Байраму.) Слушай, откуда информация твоя? (Толкает Байрама.) Э-эй! Отвечай!
Байрам (вздрагивает). Что?
Милиционер (нервно). Ну-у… Эта бомба… От кого узнал о том?
Байрам. А-а… Это? Это, брат мой, Чехов… (Поднимает палец вверх.) Чехов! Чехонте!.. (Чихает.)
Милиционер. Да, я тоже чихал – чихай на здоровье… Только скажи, от кого ты узнал, кто сказал?..
Байрам. Я и говорю – Чехов… (Пауза. Смотрят друг на друга, каждый в недоумении.)
Милиционер. Чихов? (В сторону.) Совсем пьян что ли, что он несёт… А, притворюсь, что понял всё… (Байраму.) Что-то слышал я такое… (Делает умный вид, хитро прищуриваясь.) А он кто?
Байрам. Чехов кто? Доктор! И к вашему сведению – это был великий писатель: Антон Павлович!
Милиционер (в сторону). Он сказал: был! Значит, его убили! Бандиты!..
Байрам (удивлен). Ты что, того, что ли? (Показывает пальцем у виска.) Он умер.
Милиционер (в сторону, размышляет). А-а… Боится все сказать. Ну, ничего, достаточно и это. Доктор, а к тому же еще, писатель!.. Нет. О том шутить не стал бы он. Надо самому проверить и скорее доложить! (Вскакивает.)Караул!.. (Убегает.)
Байрам (встает и, шатаясь, смотрит ему вслед. Свистит, показывая удивление). Ну времена, ну нравы! А еще блюститель порядка! Шерлок Холмс! (Насвистывая, уходит.)
На сцену выходят Расул и дочь генсека ООН Нигар. За сценой музыка, шум вечеринки. Они только что покинули веселящуюся компанию и все еще возбуждены всеобщим весельем.
Нигар. О-о! Как хорошо! Какой у вас чудесный воздух! (Шумно вздыхает.) У-м! Мама мия! Молодец твой брат, однако, что в гости пригласил отца.
Расул (обнимает и прижимает ее к себе). О, Нигар! заокеанская краса! О, ночей принцесса! Глаза твои – яхонты, зубы – что жемчужины! О, любовь моя, Нигар!
Нигар (радостно улыбается, широко открыв глаза). Ой, как ты красиво говоришь! Ой, Расул, ты меня любишь?
Расул. О Нигар, что тут слова – безумно я люблю тебя. Как увидел – обомлел, что забыл о белом свете. О, мудрая моя Богиня! О, великая Нигар!
Нигар (зажмуривается). Во сне ли я иль наяву? Ах, не шути ты так, Расул, а то и я могу влюбиться: ты так красив, умен, а лицо – сам белый свет! А я, темна, как ночь в тумане! Не страшно полюбить такую?
Расул. О! Как ты можешь так, Нигар? Хоть белый рафинад и слаще, но шоколад ценнее и дороже! Только гляну на тебя, кровь во мне кипит, бурлит, как вулкан заокеанский!
Нигар (в сторону). Ой! Как сильно любит он меня! О небеса! О счастье! О Аллах! Да за него теперь я жизнь отдам, не то, что целиком себя! Что власть, что все богатства, когда любовь огнем горит, и страстью грудь моя кипит! (Расулу.) Жизнь – поэзия, Расул!
Расул. О, Нигар! В порыве чувств, перед тобой я на коленях. (Падает на колени и целует ей руку.) Не сочти за грех мою любовь, невестою назвать тебя, позволь!
Нигар (страстно, закрыв глаза в блаженстве). О! Что ты, что ты! О, Расул!
Расул. Ах! Ночка темная моя! Черноокая луна!
Нигар. О, мой свет! (Бросаются в объятия и, заворожено смотрят друг на друга.)
Расул. О Нигар! О радость! О любовь! Я так горю – я весь в огне! Поцелуями страсть сердца утоли, утешь волну бурлящую в груди! (Вздыхает.) Позволь, богиня, губами мне своими прильнуть к твоим губам…
Нигар (страстно дыша). О, Расул, целуй… целуй скорей меня, джигит! Целуй!
Расул. Да! Да… Иначе я умру! Уйдем, Нигар, мы спрячемся за угол, а то увидят люди нас!
Нигар. Пусть видят, милый, и пусть знают, как я тебя люблю!
Расул. Нет, нет, Нигар! У нас нельзя открыто так. Идем, уединимся мы вдвоём и насладимся поцелуем. (Уходят в обнимку, пристально глядя друг другу в глаза.)
Нигар (лицом в зал). Тайком от всех! Как это страстно… Хм… (Пожимает плечи и улыбается. Уходят.)
На сцену возвращается Байрам. Он тоскливо поет.
Байрам.
Ой, глупышка, посмотри,
Видишь, льдом покрыта дверь:
Это я вздыхаю здесь
С той поры, как полюбил.
Ой, бедняжка, погляди,
Бьет родник в моем дворе:
Это я здесь слезы лью
С той поры, как увлечен.
Рукият (увидев Байрама). Это ты, что ли, поешь? Ты для кого тут слезы льешь?
Байрам. Беда! Беда! Неужели ты забыла, по ком рыдала моя грудь? Из–за кого глаза тоскуют, и сердце кровью истекает?
Рукият. Прекрасен голос твой, Байрам. Что тут впустую ты поешь? Пойдем к нам в дом – станцуешь и споешь.
Байрам. И не проси: меня там не поймут, дадут пинка под зад, и на смех поднимут.
Рукият. Ах, нет же, нет, чибис! Твой голос так чудесен.
Байрам. Сердца плачь они не станут слушать – им дела нет до моих ран и бед.
Рукият. Ну не артачься ты, Байрам, идем, артист, скорее к нам.
Байрам (протягивает к ней руки). Нет, лучше тут побудь со мной.
Рукият. Раз так боишься, что ж – прощай.
Байрам (не знает, что делать). Нет, нет – постой! Подумать время дай! Раздавлен я любовью и тоской!
Рукият. Да что тут думать и скучать, когда ты песнями живешь! Другим поешь, а мне не хочешь.
Байрам. Да что ты, что ты, Рукият! Для тебя я пел бы до утра! Нет-нет, до смерти петь готов я для тебя…
Рукият. Не надо мне о смерти – пой о жизни… О радости, о счастье пой нам песни. Байрам. Нет счастья мне на этом свете! С бедностью любовь не дружит.
Рукият. Как мне еще тебя просить? А хочешь даже поцелую? Обниму… (Обнимает и чмокает в обе щеки попеременно.) Ты выпил? Ты пьян? Что это с тобой, Байрам?
Байрам. Да, немного выпил, что скрывать, но пьян не от вина я – от любви! Идем! Идем! За поцелуй не только петь – готов я даже умереть! (Поет – все собираются на сцене.)
Твоя мать не устает
О деньгах мне говорить.
Чтоб сгореть ей от огня,
Чтоб сгореть ей от огня
Лютой жадности своей!
Иль не смогут заменить
Пальцы на моих руках
Десять пальцев на руках
Сотню золотых монет?
О богатстве твой отец
Беспрестанно говорит.
Чтоб погиб он на огне,
Чтоб погиб он на огне
Лютой жадности своей!
Али. Что позволяет он себе?
Ибрагим. Как смеет он?!
Хасбулат. Ах, бессовестный маймун*!
Али. Выставить его отсюда! (Все бросаются на Байрама, он убегает.)
Хасбулат. Держи его!
Ибрагим. В три шеи, все, гоните все его!
*обезьяна
Уходят. На сцену возвращаются Расул и Нигар.
Нигар (смеется). Ну и веселятся тут у вас! (С акцентом.) Как интере-есно! Как хорошо-о! Ах, какой же ты чудак! В жизни не веселилась так! (Обнимает и целует.)
Расул. О, Нигар моя! Нигар! Ты прекрасней всех невест! Поцелуем ты своим жжешь уста мои огнём! О, лучезарная пери! (Целуя.) О, шербет! О, шоколад! (Ласкают друг друга.)
Нигар. А правда ли, о мой Расул, что отец твой клад нашел, что без труда разбогатели? У нас, чтоб разбогатеть, надо день и ночь работать.
Расул. Ах, Нигар, день и ночь отец работал, не мог костюм себе купить… мясо ели в месяц раз.
Нигар. Я мясо вовсе не люблю! Я, ужас как, тебя люблю! О, мой мачо! Мой Генсек!
Расул (страстно). О пери, моя пери, снова ты меня сразила! Идем! Идем! О, небесная пери!
Нигар (смеется). Снова спрячемся за угол? О! Как это интересно – любезничать тайком от всех. (Уходят в обнимку.)
На сцену выходят Али, Рукият, Хасбулат, Ибрагим и обслуживающий персонал. В углу сцены – за столом сидит Гайбат и проверяет тетради.
Рукият (целует отца). Ах, мой отец, ты молодец! Вечер выдался на славу, иностранные все лица! А наряды-то какие?! Ах, чудеса! Ай молодца!
Ибрагим (уплетая бананы). А что, наш папа, чем не Бог? Сам Генсек ООН весь вечер около него кружился. «Какой, – журчал, – у вас богатый край! А горы, горы-то какие!» Дома увидел, обомлел: «Какие тут у вас дворцы! Впервые я дома такие вижу! Хотя, сказать, не плохо сам живу. Да что там я, вы переплюнули нас всех: я восхищен! Я удивлен! Мой низкий вам поклон, Али!»
Хасбулат. Да-а, ничего не скажешь – свой мужик, жаль только, что он черный, словно вымазали в саже.
Ибрагим. Хотя, скажу я, и дочка ничего. (Тихо смеется.)
Хасбулат (с улыбкой). Ух! Какая девочка! А что: чем холодный белый снег, лучше темный шоколад!
Рукият (строго). И ты туда же?! Ах, шельмец! (Бьет мужа.)
Али (смеется). Не зря Расул её дурачил. А что темна – то не беда! Главное, что не бедна.
Рукият (взволнованно). Отец, нельзя их упускать из виду, они ж еще такие молодые. Не дай Бог, если что случится, на целый мир скандал закатят.
Али (успокаивая, сквозь смех). Какой скандал? О чем ты, дочка? Сыграем свадьбу детям мы! Если что, в самой ООН, Генсеком станет наш Расул.
Рукият. Да что ты, папа! Ночей осенних темнее внуки будут и не отмыть нам эту черноту! Что люди скажут, наш родной? Сегодня странный ты такой?
Хасбулат (ласкаясь к жене). Немало выпил он вчера, шампанское отходит долго.
Али (гордясь). Люди пятки целовать им будут! О, доченька моя родная, я думал, поумнела ты, но вижу, что не до конца. Кто в мире смотрит на твой цвет? Красивая ты или нет? Люди видят лишь богатство, почет и честь несут всем злато. Не то беда, что черный внук, а то, что нищим он помрет. Работая, как черный вол, на весь мир он будет зол. И белый свет ему не будет мил! И будет жизнь он проклинать, как мул.
Рукият. Папа… папа…
Затемнение
Сон – пятый и последний
Ни роскоши, ни богатства – кругом развалины. Узелок с обедом так и лежит, как принесла его Гайбат. Приходит Рукият и будит отца.
Рукият. Папа! Папа! Проснись! (Толкает его.)
Али (резко садится). Что? Что случилось? А? (Трясет головой и протирает глаза.) Рукият? Доченька, а где остальные?
Рукият (пожимая плечи). Кто, папа?
Али (никак не может прийти в себя и ощутить реальность, ползает, ощупывая всё руками). Что с дворцом моим? Что это? Где богатство? Где золото? Где власть моя? (Резко вскочив.) Где это я – я где?!
Рукият (с удивлением и беспокойством). Па-па, па-па, что с тобой? Ты что, простыл, ты заболел? (Смотрит на узелок с едой.) Ты даже… даже не обедал?! Уже ужин подоспел…
Али (качает головой). Э-эх, дочка, если б только знала ты, я с «золота едал»! Скажу людям – не поверят. Садись-ка рядом, дочка, расскажу, как во сне стал королем.
Рукият. Папа, я…
Али. Садись, садись, не спорь с отцом. (Усаживает ее возле себя.) Нашел я клад во сне, и мы разбогатели, что равных не осталось нам. И стал я миром управлять, и позабыл про свой народ, про честь… (Вздыхает.) Я сам стал от богатства дураком – я презирал таких же бедняков.
Рукият (в сторону). Счастье в дверь стучится! Пришла сказать, он не дает. (Отцу). Папа… папа, у нас гости! Послала мама за тобой.
Али. Гости? Кто? Так что же ты молчала?
Рукият. Ах, папа, я сказать хотела, но ты и рта раскрыть не дал: пришли Мухтар и Хадижат.
Али. Что?.. Кто?.. (Мерит шагами землю.) Что им надо?! Как смели вдруг явиться к нам, недавно выставив за дверь?!
Рукият. Папа… Они к нам с миром и с любовью… Пришли… пришли просить… просить руки…
Али. Что-о?! Еще такого я не слышал, чтобы за дочь ходили сватать сына! Они что, с ума сошли?!
Рукият. Да нет же, папа, все не так… Хоть стыдно мне (смущается), но все же я скажу: они пришли просить моей руки, и я согласна, папа! Я согласна!.. Прости, прости – друг друга любим мы! Мне без Байрама жизнь – не жизнь… (Ладонями прикрыв лицо, склоняет голову. В сторону.) Когда рядом мой Байрам, то для меня и жизнь байрам.
Али (ходит туда-сюда). Вот это да! (Вертит головой.) Вот это – новость!
Рукият. Жан мой, папа, не сердись! Крепко как всегда держись! Всё в твоих руках теперь, счастье дочери и сына.
Али. Выходит, дочка, что уже, вы все решили без меня?! И должен я в Байраме видеть сына – так?..
Рукият. Папа, я… я про Ибрагима: они согласны выдать нам Марьям.
Али (потирая лоб). А-ах!.. Вот оно как это обернулось!..
Рукият (радостно). А постарался мой Байрам! (Спохватившись, руками резко прикрывает рот.)
Али. Что-о?..
Рукият. Папа, папа! Я попросить тебя хотела, чтобы устроил нам байрам. (Улыбается.) Встретим радостно гостей: давно уже кипят кастрюли, в обед приехал Ибрагим, смеется, шутит – он доволен.
Али (хмурится, но постепенно улыбка осветляет его лицо). Ну, ладно, так и быть – идем: закатим пир мы на весь мир.
Рукият. Да, папа, теперь между нами мир.
Али. Что?
Рукият. Всё в твоих руках, да-да – и даже мир.
Али. Мне снился сон – я королём, я главным был.
Рукият (обняв, целует отца). Ты лучший в мире папа, верь! Я люблю тебя, родной.
Сцена третья
Рукият одна, спит, сидя на скамейке во дворе. Слышно, как тоскливо поёт Байрам.
Рукият (улыбаясь во сне). Я люблю тебя… (Просыпается.) Ах, Байрам, не поёшь, а плачешь… Сам грустишь и на других тоску наводишь.
Появляется Байрам.
Рукият. Прошу тебя, смени мотив, твои песни ранят сердце и слёзы пеленой в глазах.
Байрам. Если выйдешь за меня, буду радоваться я и веселье всем дарить. Буду петь я «долалай», ну, родная, отвечай.
Рукият. Если так, согласна я. Но сперва ты песню спой и мне душу успокой.
Байрам (поёт). Ой, красавица моя, как же я люблю тебя. Станешь ты моей женой, прогоню тоску долой.
Рукият. Ай, Байрам, этой ты тоской своей, мой весёлый сон прогнал.
Байрам. Если так, прости, родная, я даже перестану петь. (Задумался. В сторону.) Хотя, если ты не выйдешь за меня, я умру без этих песен. (Рукият.) И что тебе приснилось, расскажи, чему так радовалась ты, скажи.
Рукият. Во сне с отцом я говорила и во всём его уговорила. Обещал сыграть нам свадьбу он.
Байрам. О, дай Аллах, чтоб в руку был твой сон!
Рукият. Пусть Аллах тебя услышит, и скрепит наши сердца!
Байрам. Если выйдешь за меня, станем мы одна семья. И, ни мать, ни мой отец, не смогут помещать Марьям, стать невестой Ибрагима.
Рукият. Когда узнают, что домой он едет с золотой медалью, и свои двери распахнула перед ним аспирантура, отец твой, я думаю, смягчится и со всеми сговорится.
Байрам. Вот увидишь, скоро он, станет доктором наук. И станут им гордиться все.
Рукият. Ой, красиво ты поешь, соловею рот заткнёшь. Ибрагима перспективу хорошо рисуешь ты. Но, какую перспективу, видишь на своём пути? Петь на свадьбах, веселить – всё, на что способен ты?
Байрам. Я в актёры бы пошёл, денег мало платят. А в бухгалтеры учиться – папа надоумил. Говорил «сынок, с деньгами, можешь стать кем хочешь. А без денег, уж поверь, все пути закрыты».
Рукият. И потому, решил ты стать, как отец банкиром?
Байрам. Чтоб понравиться тебе – хоть и в космонавты.
Рукият. Ой, не надо в космонавты, рядом будь со мною ты. Не позволю я талант, данный Богом, погубить. Оставайся, кем ты есть, стану я тебе женой, буду пополам делить, радости и горести.
Байрам. Ой, родная ты моя, ты моя любимая, дай тебя я расцелую, за прекрасные слова.
Рукият (отклоняясь от поцелуя). Когда мужем станешь мне ты – расцелую я сама. А пока, мой дорогой, с отцом своим поговори и вопрос скорей реши. Не забудь, что и они, строят свои планы, где – ни мне, ни Ибрагиму место не найдётся.
Байрам. С Ибрагимом мы друзья – всё обсудим сами, не позволим никому, диктовать над нами.
Рукият. Я с Марьям поговорила – она любит Ибрагима.
Байрам. Соберёмся вчетвером и к родителям пойдём, наша дружба и любовь – станет ультиматумом.
Рукият. Сначала мы к твоим пойдём, исправлять ошибки, а после всей толпою мы, на поклон пойдём к Али.
Байрам. За свою любовь стеной, постоим все вместе.
Появляются Ибрагим и Марьям.
Ибрагим. Верно говоришь, Байрам. За свою любовь стеной, постоим все вместе.
ВСЕ (вместе). За свою любовь стеной, постоим все вместе.
Затемнение. Все собираются на сцене, обнимают и поздравляют друг друга. Танцуют и веселятся.
