Ольга Милованова
+79088821080
milol66@yandex.ru
КОЛДОВАННЫЙ КРУГ
Пьеса в 2-х действиях, 7 картинах
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Вера, французская пианистка
Владимир, её муж
Денис, старший сын Владимира, юноша
Нелли, подруга Веры
Офицер НКВД
Павлов, начальник лагеря
Первая зечка
Вторая зечка
Марья Николаевна, директор музыкальной школы
Молодая учительница
Ученик
Режиссёр, молодой человек
Лялин
Надеждин актёры в театре
Смирнова
Сотрудница филармонии
Первый солдат, Второй солдат, слушатели без слов
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
1 КАРТИНА
Новосибирск, Академгородок. 70-е годы. Небольшая квартира Веры. Полки с нотами и кабинетный рояль, окно, дверь в подъезд. Вера — пожилая женщина, одетая элегантно-небрежно, с ярко рыжими волосами, выкрашенными хной. Она за роялем играет. В открытую дверь видны люди, которые сидят на ступеньках и слушают её. С кухни начинает валить чёрный дым, Вера ничего не замечает. В комнату врывается Нелли, бежит на кухню, гремит там и возвращается со сгоревшей кастрюлей в руках. Вера обрывает игру.
Вера. Опьять?!
Нелли. Чуть пожар не устроили!.. Что это было?
Вера. Шопен.
Нелли. Да нет же! Что было в кастрюле?
Вера. Куриц… щёрт подбери!.. Фини́та?
Нелли. Финита, финита… в угли.
Вера. Я поставить курица и сесть немного поиграть… Совсем чьють-чьють.
Нелли. И кастрюлю уже не спасти.
Вера. Что ви говорить?
Нелли. К сожалению. Только на выброс.
Вера. А где взять другой кастрюль? У меня нет другой.
Нелли. Ну, так в чем дело? Купим.
Вера. А где?
Нелли. В хозяйственном магазине.
Вера. А как я кастрюль оттуда нести?
Нелли. Очень просто: купить и нести.
Вера. Нести кастрюль по улиц?! Нет! Я не мочь! Так не годиться… Неприлично!
Нелли. Вера Августовна, что за «буржуазные предрассудки»?
Вера. (Смеётся) Нет-нет-нет. Так не карашо.
Нелли. Ну, хорошо, пойдем вместе, и я её понесу.
Вера. Вот так карашо.
Нелли. (Подходя к двери и закрывая её) Всё! Карнеги-холл на сегодня закрыт… по техническим причинам.
Идёт к окну, открывает его, чтобы проветрить.
Вера. Pourquoi? Они так прекрасно слушать. Их совсем не волновать моя трафтовка… им всё нравиться.
Нелли. Ещё бы! Ничего, завтра послушают… Чем вы сегодня будете обедать?
Вера. О! У меня есть камамбер!.. Сир камамбер!
Нелли. Камамбер? Откуда, Вера Августовна?
Вера. (Хитро улыбаясь) О-о-о!.. Я сам придумать!..
Отодвигает занавеску и достаёт с батареи полиэтиленовый мешок с сыром.
Заворачивать сир в полиэтилен… класть на теплый батарей и… забывать! Неделя так ещё… потом идти… смотреть… и Voilà сир с плесень!.. C`est délicieux[1]!.. Сейчас пробовать.
Нелли. Может не надо?
Вера. Обьязательно нада!.. Эта очень вкусна!
Нелли берёт сыр, разворачивает его и зажимает нос от запаха. Быстро заворачивает мешок.
Ви ничего не понимать! Эта французский сир!
Нелли. Это испорченный русский сыр. Пусть я ничего не понимаю, но есть это нельзя.
Вера отбирает сыр, разворачивает, нюхает.
Вера. (В сомнении) Ви думать?
Нелли. Абсолютно точно!
Вера. Тогда будем пить вино.
Достаёт бокалы и бутылку вина.
Нелли. Что за повод?
Вера. О! У нас есть какой повод. Вот! (Показывает письмо) Вчера прийти.
Нелли. Что это?
Вера. Письмо… французский атташе кюльтюр. (Протягивает Нелли письмо)
Нелли. (Берёт письмо) Тут на французском.
Вера. Так, да. (Забирает письмо) Тут писать, что он ехать Сибир по культурный дела… и что он хотеть посетить менья…
Нелли. Здесь?! В Новосибирске?!
Вера. Да. Сегодня шесть.
Нелли. Это же прекрасно!
Вера. Ви думаеть?
Нелли. Просто великолепно!
Вера. Это не есть опасно?
Нелли. Сейчас другие времена, Верочка Августовна!
Вера качает головой.
Не сомневайтесь! Подумать только, сам атташе едет! Это такой прекрасный шанс!
Вера. Шанс?
Нелли. Ну, конечно! Шанс вернуться во Францию!
Вера. Там очень карашо жить богатый… Я уже старый… у меня там ничего нет… и никого… Зачем возвращаться?
Нелли. А ваши родные?
Вера. Никто болше нет. Толко муж.
Нелли. Муж?! У вас там был муж?! Вы никогда не рассказывали о нём.
Вера. Да. Он доктор… он не любить музи́к!
Нелли. Ну просто вернуться на родину, домой. Неужели не хотите?
Вера. Очень хотите. Но… где мой дом?.. Париж?.. Рим?.. Ленинград?.. Нижний Тагил?.. Свердловск?.. тут в Новосибирск?.. Да… Я родиться Ницца… Как я любить Ницца… Белая Ницца. Ви не быть Ницца?.. Ах, да… У нас быть роскошный вилла на берег моря. Парк утопать в роз. Я многа путешествовать, многа видеть роз. Но никогда не встречать такой… огромный роз. Запах их быть… м-м-м! «La villa des roses»[2]… Я там бегать, прыгать… Я быть бешеный ребёнок. Мой gouvernante anglaise[3]. О! Она поднимать меня в шесть утро, обливать холодная вода… заставлять меня делать гимнастика. Бр-р-р! Как я её ненавидеть!.. Да-а-а… мисс Смит… сейчас я встать перед ней на колени… В четыре меня посадить за рояль, я сразу любить его. Я сразу понять – без музик я нет. Я сидеть за рояль многа часов. В семь я уже концертировать… делать триумф!
Нелли. Вундеркинд!
Вера. Так есть, да… вундеркинд. Я переписывать в дневник рецензий на мой концерты тогда: «Le Figaro», «Le Journal», «Del Popolo»[4]. Менья называть бриллиант… Устраивать манифистаций… носить на руках… Париж, Вена, Белград, Бухарест, Генуя, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес… Да… Papa преподавать Сорбонн. Астроном. Он говорить: Астроном делать всё больше… весомее́, больше крупный. Хорошо отвлекать от мелочь жизнь.
Нелли. А мама?
Вера. Maman просто любить жизнь. А я долго-долго любить только музик.
Нелли. Я считаю, что всё отлично складывается! Вы вернётесь во Францию. Будете выступать… есть свой сыр… говорить на родном языке. Там же совсем другая жизнь!
Вера. Так, да. Но это прошлый жизнь. В прошлый жизнь у меня быть всё. Даже больше, чем всё. Талант и музик дарить мне волшебный мир.
Нелли. Как же вы бросили это всё?!
Вера. Я не бросить, я… найти.
2 КАРТИНА
Июнь 1941 года, Ленинград. Небольшая комната очень скудно обставленная: входная дверь, окно, стол, шкаф, несколько стульев. На стене развешены скрипки, на столе разложены заготовки к ним. Настенные часы с маятником мерно отсчитывают время. Поздний вечер. Слышны весёлые голоса и смех – Вера и Владимир возвращаются с концерта. Дверь открывается, они входят. Вера в ярко-кричащем концертном платье, отделанном стразами и перьями с цветами в руках, Владимир в костюме, с афишей, свёрнутой в трубку.
Вера. Dieu! Je suis si fatigeé![5]
Владимир. Верочка, ведь мы договорились – в России только по-русски.
Вера. Oui, oui, Володия. По-русска. Очень трудна язык.
Владимир расправляет афишу на столе и вешает её на стену. На афише написано: «21 июня 1941 года. Ленинградская филармония. Произведения Клода Дебюсси и Мориса Равеля исполняет пианистка Вера Лотар-Шевченко».
Владимир. А что это за платье? Я не помню у тебя.
Вера. Красива́?
Владимир. Тебе всё идёт… но… немного пёстрое.
Вера. Ты хотеть сказать vulgaire[6].
Владимир. Нет, не вульгарное … просто… (Смеётся) ну да…
Вера. (Смеётся) Это un cas inimaginable.[7] (Вера сопровождает свою речь энергичной жестикуляцией) Фр-р-р… Я чистить robe de concert[8] мой платие и вешать его в двор. Потом я играть… потом мы кушать с мальчики… потом я идти в двор… А платие (Свистит) фьють! Disparue![9]
Владимир. Увели.
Вера. Как?
Владимир. Украли.
Вера. Oui, крали.
Владимир. И что ты делала?
Вера. Я петь. Я всегда петь… quand je suis déprimée![10]
Владимир. Когда тебе плохо?
Вера. Oui. (Поёт «Марсельезу»)
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé!..[11]
Владимир. И это платье, где ты взяла?
Вера. Mари́ вести менья dans la salle des costumes du théâtre des variétés[12].
Владимир обнимает её.
Владимир. Боже! Я даже представить не мог себе, что ты будешь выходить на сцену в чужом платье! Да ещё в платье из варьете.
Вера. Ни-че-го. Главный нет тут (Показывает на платье).
Владимир. Ах, ты моя отважная птичка. (Целует её) Ты играла сегодня божественно. Впрочем, как и всегда.
Вера. Как я играть «La terrasse des audiences du clair de lune»[13], Володия, я думать тебья.
Владимир. Я понял, родная. Я слушал и вспоминал Рим… имение Евгении Фёдоровны… Помнишь, как ты возмутилась, когда княгиня попросила подыграть мне?
Вера. Non, ce n’était pas du tout comme ça.[14] Нет так.
Владимир. Именно так. (Смеётся) Брови подняла, глазами сверкнула, думал насквозь просверлишь.
Вера. Нет так!
Владимир. Конечно, ты – великая пианистка. А тут я — не случившийся скрипач. Скрипичных дел мастер. Профессиональный любитель музыки, да ещё и с тремя детьми.
Вера. Pourquoi tu dis comme ça[15]?! Ты слышать музыка здесь. (Показывает себе на сердце) Эта больше! Многа больше! Fais-moi confiance. Je t’aime[16].
Владимир. Я тоже тебя люблю.
Целуются.
Вера. Je vais voir s`ils dorment[17].
Владимир. Вера!
Вера. Я забывать, Володия.
Вера выходит из комнаты. Владимир достаёт бутылку вина и два стакана. Вера возвращается.
Вера. Garçons… мальчики́ спать.
Владимир. Замечательно! Нужно отметить твой триумф.
Владимир разливает вино по стаканам.
Извини, бокалов пока нет. Но всё будет! Всё обязательно будет! Ты сама увидишь, Россия – огромная страна. Она простирается до Тихого океана. Здесь есть всё: леса и горы, реки и озёра, полноводные как море, степи и пустыни! И именно здесь сбылась тысячелетняя мечта человечества построить общество всеобщего равенства! Пока ещё трудно, но пройдёт совсем немного времени, и мы заживём свободно и счастливо! Обязательно всё получится, особенно если ты будешь вдохновлять нас своей игрой, моя Вера!.. Ура!
Вера. Ура-а-а!
Смеются, чокаются стаканами. Вера берёт букет, находит в нём записку.
Вера. О-о-о… il y a une carte[18].
Не может прочитать, протягивает записку Владимиру.
Владимир. «Спасибо за радость, которую вы даёте! С пролетарским приветом рабочий Ремонтно-механического завода, Павлов»… Ну вот, ещё один поклонник. Нет, это просто невыносимо: где бы ты не появилась, у тебя сразу появляются поклонники.
Вера. Ce n’est pas moi, c’est la musique[19] (Смеётся) Я покорить твой сердце. Это мнье карашо…
Целуются.
Владимир. Вера… я должен тебе рассказать…
Вера. Qu’est-ce qui s`est passé[20]?
Владимир. У меня состоялся странный разговор на работе… Наша хранитель коллекции музыкальных инструментов Александра Александровна…
Вера. Une femme[21]?!
Владимир. Она пожилая, почтенная дама… она… как это выразится… опекает меня… Так вот сегодня она сказала мне, что я неправильно веду себя. Что мне надо публично признать себя виновным.
Вера. Je ne comprends pas[22]. Не понимать.
Владимир. Я должен выступить на общем собрании и покаяться в своём сомнительном происхождении, политической близорукости и гнилом либерализме.
Вера. Pourquoi[23]?
Владимир. Понимаешь, я двадцать лет прожил за границей. Не важно, что никак не был связан с политикой. Учился на инженера-акустика, когда понял, что великого скрипача из меня выйдет, немного снимался в кино, просто жил, любил, растил детей. Не важно, что последние годы работал в советском торгпредстве. Для нынешней власти я очень подозрительная личность. Особенно теперь.
Вера. Mais ce n’est pas ta faute[24]?!
Владимир. Не виноват… но сейчас это мало кого интересует. Мне могут вынести выговор. Политический выговор. Это плохо… очень плохо. Так сказала Александра Александровна. А может что-то и похуже… Надо солгать. Ложь – самый скверный человеческий порок, он – основа всякого греха. Он убивает душу. Но, чтобы выжить… мне надо солгать… Это просто заколдованный круг какой-то…
Вера. (Задумчиво) Колдованный круг…
Молчат. Потом Вера начитает тихо петь «Марсельезу».
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé[25]!..
Владимир. Ты права! Я не буду лицемерить. Объявят выговор – буду бороться за его отмену. Там ведь не дураки сидят. Поймут… разберутся… не могут не разобраться… Ведь я привёз Родине настоящий клад. Я разгадал секрет Страдивари!
Вера. De ce grand Maître[26]?
Владимир. Да, великого мастера. Сколько притчей, легенд! А дело-то в настройке инструмента! (Снимает со стены скрипку, показывает) Вот, смотри. Итальянцы придумали уникальную настройку дек, поверхностей корпуса скрипки. На скрипке можно взять 365 нот — столько дней в году. Какой символизм! Каждой ноте соответствует участок деки, который идеально резонирует на её частоту. Понимаешь? Нужно всего лишь на поверхностях двух дек настроить 365 точек!.. Сложность в том, что каждый сантиметр деревянного корпуса должен быть разной толщины и плотности. Ну, представь ксилофон… там так же подстраивают деревяшки, чтобы извлекать разные ноты.
Вера. Formidable[27]!
Владимир. Это, конечно, не всё. У старинных итальянских скрипок есть огромный плюс — время. Дерево — это органика. Со временем в нём сворачивается белок, дерево становится более плотным, приобретает свойство кости. Поэтому и резонирует гораздо лучше.
Вера. Ты сказать им?
Владимир. Ещё нет. Я готовлю доклад к научной конференции в институте. Вот записи. (Достаёт из стола рукопись – пачку исписанных листов) Это будет переворот! Наши мастера смогут показать всему миру, как звучит свободная коммунистическая скрипка! Мы создадим целые оркестры: скрипки, альты, виолончели! И ты будешь играть с этим оркестром!.. Весь мир будет покупать только наши скрипки!
Вера. Je suis fière de toi, mon russe Stradivarius[28]! (Целует его)
Резкий стук в дверь.
Владимир. Ты ждёшь кого-то?
Вера. Non…
Владимир. Кто?.. Кто там?
Голос за дверью. Открывайте!
Дверь трясётся от ударов.
Владимир. Лучше открыть. Иначе они сломают дверь.
Владимир открывает дверь. Входят Офицер и два вооружённых солдата НКВД.
Офицер. Гражданин Шевченко Владимир Яковлевич?
Владимир. Да, это я.
Офицер. А это что за гражданочка?
Владимир. Это моя жена – французская пианистка Вера Лотар.
Офицер. Француженка… м-м-м… понятно. (Первому солдату) Клязьменко, запиши.
Владимир. Я не понимаю…
Офицер. Да всё вы понимаете! (Вере) Бельишко ему собери… пианистка!
Владимир. Как вы смеете?!
Владимир делает резкое движение к Офицеру, но солдаты хватают его.
Вера. Volodia, que se passe-t-il[29]?!
Офицер. Успокойте жену, Владимир Яковлевич. Ещё международного скандала не хватало. (Солдатам) Отпустите его.
Владимир. Vera, c’est un malentendu[30]…
Офицер. По-русски говорить!
Владимир. Да-да, конечно. Это недоразумение, Вера. Вот увидишь. Всё скоро объяснится. Не волнуйся. Хорошо?
Солдаты начинают обыск.
Офицер. Кто ещё в квартире есть?
Владимир. Мои сыновья. Они спят в той комнате.
Офицер. (Второму солдату) Проверь.
Второй солдат уходит. Первый солдат перебирает бумаги на столе. Подаёт рукопись Владимира Офицеру.
Та-а-ак… что тут у нас? (Читает) «Святое Сердце Иисуса»… должен научиться видеть Мадонну, держащую в руках Младенца… гармоническая настройка дек… «Распределение Хора Ангелов». Что это за поповская белиберда?!
Владимир. Эти символы обозначали в старину те или иные операции в изготовлении скрипки. Я инженер-акустик, конструирую скрипки в научно-исследовательском институте театра и музыки, я изучаю…
Офицер. Ясно.
Швыряет рукопись на пол, листы разлетаются по комнате.
Вера. Что ви делать?!
Падает на колени, собирает листы. Возвращается Второй солдат, кивает головой.
Офицер. Одевайтесь. Надеюсь, вы поняли, что арестованы?
Владимир. Я не совершал никаких преступлений… Это незаконно…
Офицер. Незаконно! А это что? (Достаёт документ) Вот санкция прокурора на ваш арест. Пятым июня датирована. А сегодня?
Владимир. Двадцать первое.
Офицер. Всё руки не доходили. Мне уже сегодня звонили из одного места. Что это, говорят, у вас агенты международного империализма свободно по городу Ленина разгуливают.
Владимир. Какой же я агент?
Офицер. Там разберутся какой. Пошли.
Вера бросается к Офицеру.
Вера. Il n’est responsable de rien. C’est un homme honnète![31]!
Офицер. По-русски!
Владимир. Вера! Не надо!
Солдаты оттесняют Веру.
Вера. Мы приехать!.. Мы хотеть быть коммунист!.. Нет политика!.. Володия simplement[32] вернуться родина!.. строить новая жизнь… понимайте?!
Офицер. Отойди, гражданочка! Не мешай!
Даёт знак, солдаты ведут Владимира к двери.
Вера. Ви не верить?!.. Мнье не верить?!.. (Бьёт кулаком по столу) Садить и менья!
Владимир. Вера! Бога ради! Не надо!
Офицер. И до тебя черёд дойдёт, не беспокойся.
Вера. Ви дурак и… идиот!
Вера подскакивает к Офицеру, замахивается, чтобы дать ему пощёчину. Но он успевает перехватить её руку, толкает, она падает на пол. Владимир бросается на Офицера
Владимир. Не сметь! Руки убери от неё! Мерзавец!
Солдаты заламывают ему руки и выталкивают за дверь.
Офицер. Пошёл! (Вере) Ты мне эти барские штучки брось, француженка… я ведь не посмотрю…
Офицер выходит. Вера садится, подбирает листы рукописи, прижимает их к груди. В комнату входит Денис в трусах и майке.
Денис. Вера, что случилось?.. Что это за люди?.. Где папа́?..
Вера не отвечает. Он садится рядом с ней. Она поднимает голову и долго смотрит на него, запоминая каждую чёрточку.
Вера. Динисико́…
Протягивает ему рукопись и начинает тихо петь.
Вера. (Поёт)
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé!
Contre nous la tyrannie,
L’étendard sanglant est levé…[33]
Денис обнимает её.
Голос по радио. «Внимание, говорит Москва! Передаем важное правительственное сообщение, граждане и гражданки Советского Союза, сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
3 КАРТИНА
1944 год. Лагерная кухня. На стенах лозунги: «Мойте руки перед едой!», «Через самоотверженный труд вернемся в семью трудящихся». Две зечки сидят чистят картошку. С улицы входит Вера в сопровождении Павлова. Она в лагерном бушлате, голова замотана рваным платком, на ногах расползающиеся чуни. Вера так замёрзла, что не может говорить. Зечки встают. Павлов не обращает на них внимания.
Павлов. Ну, вот, Вера Августовна. Здесь вам удобнее будет… Около еды опять же. Отъешьтесь хоть мало-мало. А то смотри как отощали: кожа да кости… Я вас как увидел на делянке, глазам своим не поверил! Сама Вера Лотар! И брёвна голыми руками таскает! (Зечкам) Это же всемирно известная пианистка – Вера Лотар-Шевченко!.. Её актировали… по возрасту и болезни. Так вы, того, не шакальте с ней… Покажите, что и как. (Вере) Вот… располагайтесь пока тут, а я покумекаю, что ещё можно сделать… Ну? Хорошо?
Вера. (Еле разлепляя губы) Карашо…
Павлов. Инстру́мент бы вам, да в культбригаду устроить… У нас тут своя творческая елита! Самого высокого класса. Недостатка в артистах нет. Концерты лучше, чем на воле… Рояль, конечно, не достать будет… А вот если аккордеон?.. Как думаете? Управитесь?
Вера. Сукой быть!
Павлов. (Тихо зечкам) Чтобы по фене при ней не ботали! Вы её тут русскому языку научите! Знаю я вас! Услышу феню, вмиг у меня с фартовых мест слетите! На делянки отправлю! Ясно изъясняюсь?
Первая зечка. Ясно, гражданин начлаг.
Вторая зечка. Чё ж непонятного.
Павлов. Смотрите!
Павлов уходит. Зечки усаживаются обратно за работу. Вера стоит.
Вера. Здесь карашо… тепло.
Первая зечка. Садись… чё встала-то? В ногах правды нет.
Вера. Благода́рю вам.
Первая зечка. (Хохочет) Ой, лопну! На «вы» она меня! Как ваше здоровье, Марья Ивановна? Приходите ко мне на вторые нары после отбоя… Кипяточку попьем, погутарим за книжечки… Чудные эти контрики…
Вера стягивает платок, садится. Вторая зечка протягивает Вере нож.
Вторая зечка. Держи истру́мент…
Вера берёт нож и начинает неловко чистить картошку.
По какой чалишься?
Вторая зечка толкает Первую в бок.
Я хотела сказать статья какая?
Вера. Сто шешнадцать пополам.
Вторая зечка. Пятьдесят восьмая…
Вера кивает.
Вторая зечка. АСА или КРА
Вера. Как?
Вторая зечка. Антисоветская агитация или контрреволюционная пропаганда и агитация?
Вера. Пропаганда… так.
Первая зечка. Сколь отвалили?
Вера. Восем.
Первая зечка. Это ещё по-Божески. Могли и расход… Не русская?
Вера. Франция.
Вторая зечка. Широко невод раскинули – разная рыбка попалась. Занесло ж тебя.
Вера. Несло… так… за муж приехал… за счастие…
Первая зечка. Муж-то твой тож хванрцуз?
Вера. Нет. Русский.
Первая зечка. Эх, ты ж. И где он, мужик твой?
Вера. Здесь… близко быть.
Вторая зечка. Тоже, значит, сидит.
Вера. Сидит… так… Я ходить… ездить… говорить… Володия — честный человек… очень… очень сильный патриот… Они не понимать… говорить: шпион… Я кричать… стучать… Щёрт подбери! Берите и меня так!
Первая зечка. Они и взяли…
Вера. Так, да… сто шешнадцать пополам.
Вторая зечка. И ребятишки есть?
Вера. Тры… мальчик… Денисико ушёл… фронт, а те… не знать. Ленинград быть.
Первая зечка. Ох, ты ж! Может эвакуировали?
Вера. Может… не знать.
Вторая зечка. Молись… Или чтобы смерть им лёгкой была
Вера. Разве так можна?
Вторая зечка. Молиться можно обо всём.
Первая зечка. Да-а-а… набрала ты, хвранцуженка, счастья полные штаны.
Вера. Так… набрала.
Вторая зечка. А чёй-то имя у тебя нашенское? Вера…
Вера. Папа́ любить всё русский… Дети дать русский имя… Мой Вера… брат Николя́.
Первая зечка. Эй ты, Мария Ивановна! Обалдела, что ли? Глянь-ка, на малохольную! Что ты с этой картошкой делаешь?!
Вера. Резать…
Вторая зечка. Вот и дело, что резать! А её чистить надо!.. Видишь?.. (Показывает) Кожуру тонко срезать надо… серпантинчиком… вот… А ты в палец толщиной срезаешь! Так мы и до утра чан не наполним!
Вера. Я не мочь… руки не слушать…
Первая зечка. Ладно… сиди уже, грейся. Работа – не медведь, в лес не убежит. Без тебя поди сёдня управимся. (Второй зечке) Любка, налей чаю что ли хвранцуженке.
Вторая зечка наливает Вере кипяток в кружку, подаёт. Вера берёт кружку двумя руками, греет их.
Первая зечка. Начлаг-то тебе кто?.. Хахаль твой?
Вторая зечка толкает Первую в бок.
Полюбовник что ль?
Вера. Полюбовник… нет. Поклонник… да… Я играть, он слушать… Дебюсси… (Прижимает руки к сердцу) Ах-ах! Карашо!.. Давно так… там… Ленинград…
Вторая зечка. Ишь ты… поклонник… Шибко, видать, ты ему в душу запала, раз он до сих пор тебя помнит.
Вера согрелась. Она сбрасывает телогрейку, надолго задумывается, разминая пальцы, поднимает руки над столом, и начинает беззвучно играть, словно по клавишам.
Первая зечка. (Первой тихо) Глядь! Француженка-то похоже того… тронулась. Чего это она по столу тарабанит.
Вторая зечка. (Так же тихо) Дура! Это она, вроде как играет.
Первая зечка. Кто ж на столе то играет?
Вторая зечка. Да кто ж её знает?
Первая зечка. Одно слово – хвранцуженка!
Вера продолжает «играть». Лицо её так вдохновенно, движения так точны и профессиональны, что зечкам кажется, что они слышат музыку. А Вера думает в Владимире, в её голове складываются строчки письма к нему.
Вера. Милый мой, Володия. Я узнала твой адрес, и вот уже третье письмо пишу тебе и жду с большой нетерпения ответа. Я так волнуюсь для тебя. После полтора года я узнала твой адрес, и я так счастливая, что я тебя нашла. Думаю о тебе и люблю тебя без конец. Жду каждый день твой письмо. Как мне тяжело без тебя. Но я надеюсь, что мы опять вместе и что мы будем ещё жить настояща жизн.
Музыка замолкает. Вера опускает руки на колени. Зечки молчат, плачут.
Первая зечка. Любка, у тебя в шкалике ещё что осталось?
Вторая зечка. Есть немного.
Первая зечка. Тащи.
Вторая зечка приносит бутылку, заткнутую тряпкой. Наливает всем в кружки, протягивает кружку Вере. Она берёт, недоверчиво принюхиваясь.
Вера. Это что?.. Вино?
Первая зечка. (Смеётся) Ага! Прямиком из Хвранции. Замахни, Вера, не бойсь!
Вера. (Скрещивает руки на груди) Я умирать этот вино?
Вторая зечка. (Смеётся) Это водка. Русские от этого не умирают.
Вера. Я нет русский. Мой maman est espagnole, papa est italien[34].
Вторая зечка. Это не беда? Пей смело… только разом, не растягивай.
Вера пьёт, закашливается. Первая зечка протягивает Вере хлеб с куском сахара.
Первая зечка. На мою пайку! Мне фрайер белого дал.
Вера отламывает кусочек хлеба, медленно, смакуя ест его. Сахар откусывает, как лакомство.
Что? Хорошо?
Вера. Карашо, да.
Вторая зечка. Вот. А ты говоришь не русская.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
4 КАРТИНА
Нижний-Тагил. 1950 год. Музыкальная школа. Входит Вера. На ней телогрейка, юбка из мешковины, платок, на ногах стоптанные валенки. В открытую дверь виден зал с роялем. Вера решительно идёт к двери, но ей дорогу преграждает Марья Николаевна.
Марья Николаевна. Куда это вы?
Вера. Разрешите играть… рояль… хочу музи́к.
Марья Николаевна. Откуда вы такая взялась?
Вера. Из тюрьмы… я преступник.
Марья Николаевна. Из какой тюрьмы?
Вера. Ивдельлаг.
Марья Николаевна. А что вы совершили?
Вера. Я не знаю…
Марья Николаевна. Интересно!
Вера. Но я свободен тепер… (Торопливо достаёт справку, протягивает Марье Дмитриевне) вот справка… сидеть… восем лет… теперь свободен…
Марья Николаевна берёт справку, читает.
Марья Николаевна. Справка о снятии судимости… осуждена 24 февраля 1943 года… восемь лет… 23 января 1950 года по постановлению президиума Верховного Совета Союза ССР. (Возвращает справку) К нам на поселение?
Вера. К вам?.. Да… селение… Просить город с школ музик … Играть… музик… пианист. Лотар… Вера Лотар-Шевченко…
Марья Николаевна. (Подумав) Нет… не слышала… Помочь?.. Может хлеба?.. Продукты?
Вера. Нет… толко музик… S’il vous plaît[35]! Хочу играть!
Марья Николаевна с сомнением смотрит на её большие красные руки. Вера замечает её взгляд, но рук не прячет.
Портить в лагерь…
Марья Николаевна нерешительно отступает, пропуская Веру к роялю. Вера вдруг робеет, все её движения становятся медленными. Она стягивает платок, она вся седая, снимает телогрейку, роняет всё на пол, идёт к роялю. Садится, греет руки: трёт их, дышит на них и никак не может решиться начать играть. Марья Николаевна закрывает дверь зала, чтобы не мешать, но остаётся рядом. Несколько минут тишины и вдруг обрушивается шквал звуков: Шопен, Бетховен, Лист. Около дверей собирается толпа: учащиеся, педагоги, родители.
Молодая учительница. Марья Николаевна, что это?!
Марья Николаевна. Француженка занимается…
Молодая учительница. Какой резкий форсированный звук… будто голодный накинулся на хлеб.
Музыка замолкает. Все, замерев, ждут. Открывается дверь выходит Вера, её встречают восторженными аплодисментами, дети кричат. Вера теряется, но берёт себя в руки и раскланивается, как будто на сцене. По её щекам текут слёзы.
Марья Николаевна. (К собравшимся) Ну, вот, послушали и хватит! А теперь все на занятия… Быстро!.. Нечего тут стоять!.. Больше ничего уже не будет!.. (Ученику) Гуськов, тебе особое приглашение?! Сольфеджио уже пятнадцать минут идёт.
Толпа нехотя расходится.
Ученик. (Вере) А вы ещё сыграете?
Марья Николаевна. Сыграет… Быстро на урок!
Ученик. Ура! Я маму приведу! (Убегает)
Вера. Спасибо вам!
Марья Николаевна. Пойдёмте… Как вы сказали вас зовут?
Вера. Вера…
Марья Николаевна. А по отчеству?
Вера. Вера Августовна.
Марья Николаевна. Очень приятно, Вера Августовна. А я, Марья Николаевна, директор этой школы.
Жмут друг другу руки.
Вера. Очень… очень… я рад.
Марья Николаевна. Какие у вас планы, Вера Августовна?
Вера. План никак… Я хотеть толко играть… Мне жизнь – музик!.. Можна?
Марья Николаевна. Где ваши вещи?
Вера. (Показывает на себя) Тут весь.
Марья Николаевна. То есть ни багажа, ни вещей, ни еды… ни, я так понимаю, места, где жить? Только эта справка об освобождении?
Вера. (Весело) Так есть… да!
Марья Николаевна. Воистину: птичка Божия не знает ни заботы, ни труда…
Вера. Типчка!.. Да!
Марья Николаевна. Что же с вами делать?.. Вы на спец учёт встали?.. В контору ходили?
Вера. Ходили… так… да.
Марья Николаевна. Ну, хоть здесь в порядке… Ладно, давайте вашу трудовую. Есть?
Вера. Есть! Да!
Вера. достаёт трудовую книжку, подаёт Марье Николаевне.
Марья Николаевна. (Читает) 1939 год Ленинградская филармония, присвоена категория пианистки-солистки… А до этого где работали?
Вера. Многа где… Париж… Вена… Рим… Будапешт… Буэнос-Айрес… ещё где работать…
Марья Николаевна. Понятно… Учились?
Вера. О! Да-да, учились… Париж… потом Вена учились.
Марья Николаевна. Прекрасно. А документ есть какой-нибудь… диплом или справка какая-то?
Вера. Нет. (Показывает руки) Вот мой документ.
Марья Николаевна. Ну, допустим, справку о технической подготовке и возможности использовать вас как пианистки в дошкольных и школьных учреждениях, мы вам сможем дать… Пойдёте иллюстратором на уроки музыкальной литературы?
Вера. Играть?
Марья Николаевна. Да, будете детям показывать на фортепиано произведения, о которых рассказывает учитель.
Вера. Играть… да!
Марья Николаевна. Вот и договорились. Родные есть?
Вера. Нет. Муж умирать в тюрме… Я не знать… я писать, писать… ждать… много ждать… А он уже не жить… Я не знать… Мальчики… три… не знать… тоже умирать верно… Блокад… Ленинград.
Марья Николаевна. Да… война…
Входит Молодая учительница.
Молодая учительница. Марья Николаевна, там инструменты привезли, надо принять. Вот договор и сопроводительное письмо.
Отдаёт документы.
Марья Николаевна. Да-да, сейчас иду.
Молодая учительница уходит. Марья Дмитриевна просматривает документы.
(Вере) Вот видите! Страна только-только оправляется от страшной войны, а государство заботится о музыкальных школах. Скрипки из Москвы прислали, восьмушки для малышей заказывали.
Вера. О! Скрипка! Мой сын… большой…
Марья Николаевна. Старший?
Вера. Старший… так… Он тоже делать скрипка.
Марья Николаевна. Интересно… Тут в договоре указан мастер Д.В. Яровой
Вера. Яровой?! Д?!
Марья Николаевна. Да.
Вера. Д… эта можна Денис?!
Марья Николаевна. Вполне возможно…
Вера. О, Боже!.. Это есть мой сын!.. Я его терять!.. Я так хотеть его найти!..
Марья Николаевна. Поразительно!.. А мужа как звали?
Вера. Володия.
Марья Николаевна. Денис Владимирович… Д.В. вроде сходится. Мы напишем запрос, адрес музыкальной фабрики у нас есть, и выясним всё точно.
Вера. Точно… так…
Марья Николаевна. А знаете что? Подождите меня здесь. Я сейчас приму инструменты и вернусь, а потом мы пойдём ко мне. Устроитесь пока, а там видно будет… Я знаю, что театру ещё иллюстратор нужен. Заодно и к ним зайдём. Вы не против?
Вера. Я против нет!.. Я очень за!.. Можно ещё играть?.. Музик?
Марья Николаевна. Давайте не сегодня, а то вы мне весь учебный процесс сорвёте. Уроки у вас будут вторник, четверг. Подходит?
Вера. Очень подходит… Я сегодня очень… очень счастливый женщин!..
Марья Николаевна уходит.
5 КАРТИНА
Нижнетагильский театр драмы. Идёт репетиция водевиля «Где эта улица, где этот дом». Лялин в роли Мити Берёзкина, Надеждин и Смирнова в ролях прохожих.
Режиссёр. Начнём со сцены с доской объявлений. Митя, на сцену… прохожие, готовы?
Лялин выходит на сцену. Прохожие с другой стороны выносят доску объявлений «Мосгорсправка».
Лялин. «Довольно мне это терпеть! Бежать от таких соседей! Сегодня же куда угодно, лишь бы обменять эту комнату!
Бежит к доске. Из-за кулисы рояль играет вступление к куплетам.
Смирнова. (Поёт)
На досках объявляются обмены без конца
Надеждин. (Поёт)
И ясно в них читается, что в жизни всё меняется,
Смирнова, Надеждин. (Вместе поют)
А стало быть, и комнаты меняются.
Лялин. Что это такое, а? Сроч. мен. хор. ком. уд. рай. лич. тел. все уд. Понять нельзя, но жить можно. Но что же это такое всё-таки? А?
Надеждин. (Поёт)
Сбываются стремления, закончен институт
И пишет объявление мол. хол…»
А-а-а! Это невозможно выговорить!.. Не получается у меня, Владимир Яковлевич!
Режиссёр. В чём дело?
Надеждин. Язык сломал этими сокращениями. Кто эту белиберду вообще придумал?!
Режиссёр. Лялин ведь как-то справляется.
Надеждин. Он просто говорит, а мне ещё и петь надо.
Режиссёр. Вы опытный актёр, Надеждин! Просто проговорите по слогам несколько раз! Мне вас этому учить?
Надеждин. Молодой… холостой… научный… сотрудник… Мол… хол… науч… сотруд… Мол. хол. науч. сотруд.
Режиссёр. Ещё раз. Сразу с куплетов.
Звучит вступление.
Надеждин. (Поёт)
«Сбываются стремления, закончен институт
И пишет объявление мол. хол. науч. сотруд…»
Уф! (Сбивается с темпа)
«Проста его история, наукой он влеком,
И для лаборатории нужна ему хор. ком.
Лялин. Ну, что ж, подходит…»
Режиссёр. Да ничего не подходит! Надеждин, вы что? Музыки не слышите?!
Надеждин. Слышу.
Режиссёр. В чём же дело?! Ещё раз… Лялин уйдите со сцены. Да, Лялин. Как вы выбегаете?
Лялин. Как? Нормально выбегаю.
Режиссёр. Нет, вы не выбегаете. Вы быстро идёте.
Лялин. Да в чём разница?
Режиссёр. Вы молодой, влюблённый человек. Решается ваша судьба. Эти назойливые соседи вот-вот разрушат ваше счастье. Срочно нужно решить вопрос и обменять комнату. Понимаете?
Лялин. Ну…
Режиссёр. Не ну! Вы должны лететь к этой доске. Это вся ваша надежда… ваше спасение, наконец, на этой доске! А вы просто быстро идёте. Каждый зритель в зале должен сразу понять, как для вас это важно. Это же очевидно!
Лялин. (Тихо) Ещё бы мне это понять.
Уходит со сцены. Всё начинается с начала. Лялин выбегает.
«Довольно мне это терпеть! Бежать от таких соседей! Сегодня же куда угодно, лишь бы обменять эту комнату!..»
Вступление. Заминка.
Режиссёр. Где эта чёртова доска?!
Доску выносит один Надеждин. Смирнова выбегает за ним запыхавшись.
Смирнова. Моя фигура, возможно, и не эталон. Но доской меня ещё никто не называл!
Режиссёр. Да при чём здесь вы?! Я говорил…
Смирнова. Не утруждайте себя. Всё, что вы хотели сказать, все уже услышали.
Режиссёр. (Тихо) Дурдом какой-то. (Громко) Давайте ещё раз с куплетов. Музыка.
Звучит вступление.
Лялин. Мне уходить?
Режиссёр. Вы уже вышли! Я сказал: начинаем с куплетов! Зачем вам уходить?
Лялин. Просто уточнить.
Режиссёр. Уточнили?!
Лялин. Вполне.
Режиссёр. Можно мы продолжим репетицию?
Лялин. Да пожалуйста.
Режиссёр. Благодарю вас… Музыка.
Звучит вступление.
Смирнова. (Поёт)
«Ребёнок появляется, он радует отца,
Надеждин. (Поёт)
И ясно в них читается, что в жизни всё меняется,
Смирнова, Надеждин. (Вместе)
А стало быть, и комнаты меняются»…
Режиссёр. Стоп! (Смирновой) Что вы поёте? Это из другого куплета!
Смирнова. Извините… я перепутала…
Режиссёр. Соберитесь наконец! Ещё раз. Лялин, скажите последнюю фразу и сразу куплеты. Унесите, наконец, эту доску… Я не про вас, Лидия Гавриловна.
Лялин. «Сегодня же куда угодно, лишь бы обменять эту комнату!..»
Звучит вступление, Надеждин и Лялина несут доску и с грохотом роняют её.
Режиссёр. Нет! Это этого с ума можно сойти…
Доску поднимают и уносят за сцену. С улицы слышен грохот проходящего поезда, лязг вагонов, гудок. Потом резкий голос диспетчера: «Товарный поезд проследует по третьему пути. Повторяю. Товарный поезд проследует по третьему пути».
Режиссёр. В конце концов, это невыносимо!!
Надеждин. Не обращайте внимание. Это неустранимо. Мы всё-таки во Дворце культуры железнодорожников?
Режиссёр. Тут не водевили… тут «Анну Каренину» надо ставить! Идеальный антураж!
Лялин. Мне ещё раз говорить мои слова?
Режиссёр только машет ему рукой.
«Сегодня же куда угодно, лишь бы обменять эту комнату!»…
За кулисой поднимается грохот, звучит страшная какофония, крики.
Режиссёр. Этого ещё не хватало!
Режиссёр бежит на сцену, отдёргивает кулису, закрывающую рояль. Там сидит Вера с ярко-зелёным сачком для бабочек на голове и бьёт ногами в чулках по клавишам.
Вы с ума сошли?! Что здесь происходит?! Вам плохо?
Смирнова. Это наша новая иллюстраторша.
Вера опускает ноги, неторопливо обувается, встаёт, невозмутимо поправляет платье.
Вера. Я протест!.. Протест! Щёрт подбери!.. Слышать?!.. Один, два, три… Многа… многа!.. Ещё раз… не можна!.. Не можна!.. (Показывает на уши) Больна! Слышать?!.. Взять другой артист!.. Артист с талант?!.. Баста!.. Я ушёл!..
Надеждин быстро приносит стакан с водой. Вера берёт стакан, пьёт.
(Надеждину) Merci. (Режиссёру) Ви учить… я приходить играть!
Ставит стакан, берёт плащ, сумочку и решительно идёт на выход.
Смирнова. Владимир Яковлевич, вы что? Так и спустите этой…
Вера. (Резко останавливается, оборачивается) Владимир Яковлевич? (Тихо) Как Володия. (Протягивая руку) Вера Лотар.
Режиссёр. Вот и познакомились. Сачок оставьте.
Вера. Что?!
Режиссёр. Сачок оставьте.
Вера невозмутимо снимает сачок, возвращается, кладёт его на рояль, забирает свою шляпку-пирожок, водружает её на голову задом наперёд. Идёт к выходу, останавливается около Режиссёра.
Вера. Это плохой музик!
Режиссёр. С чего вы так решили?
Вера. Я знать!
Режиссёр. Этот водевиль ставят в Москве и по всему Союзу. И все считают его хорошим.
Вера. Пусть. Я знать… и ви знать. Voilà!
Вера уходит.
Лялин. Француженка, что с неё взять.
Смирнова. Ишь как разговорилась, зечка.
Надеждин. Она, как декабристка за мужем поехала… судьбу его разделила. Эх… (Махнув рукой уходит)
Режиссёр. (Про себя) Какой темперамент! Потрясающая женщина!.. (К актёрам) Перерыв двадцать минут. И выучите, наконец, текст.
6 КАРТИНА
Концертный зал. 1960-й год. Неприбранная сцена заставлена стульями, в центре два рояля: впереди «Эстония», за ним «Steinway». Входит Вера в сопровождении Нелли. У Веры концертное платье не по фигуре, волосы выкрашены хной в рыжий цвет, макияж – всё яркое, броское. Руки в облезлой меховой муфте, когда она их достаёт, видно какие они большие и красные.
Вера. Я буду играть на Стенвей!.. Это великолепно! Великолепно!..
Входит Сотрудница филармонии.
Сотрудница. Товарищ Лотар-Шевченко?!
Вера. То есть я.
Сотрудница. Программа без изменений?
Вера. Так… Шопен. Я играть двадцать четыре этюд и четыре баллад.
Сотрудница. (Ухмыляясь) И зачем так сложно? Для конкурса обыгрываетесь? Так вроде для конкурсов вы уже…
Вера. Говорить!
Сотрудница. Ну-у-у…
Вера. Старый?!.. Ви хотеть сказать, что конкурс я не годиться.
Сотрудница. Нет, но…
Вера. Я играть конкурс в Париж… Вена… Варшав… А концерт прослушьивать комиссий… Москва… Блестьящий отзыв!
Сотрудница. (Осматривает Веру с головы до ног) Вы в этом пойдёте на сцену?
Вера. Ви забывать! Я приехать не из Тагил! Я приехать из Париж!
Сотрудница. (Поджав губы) Что-то ещё нужно?
Вера. Нет. Только рояль и ноты.
Сотрудница. (Тихо) Тоже мне, пианистка первого разряда.
Сотрудница уходит.
Нелли. (Смеётся) Церберша настоящая. Как вы её!
Вера. Побрить, так!
Нелли. Точно. На язычок вам не попадайся… Понятно, что вы не из Тагила! Где вы, и где Тагил?!
Вера. Ви плохо говорить. Я любить Тагил.
Нелли. В самом деле? Но ведь вы там отбывали ссылку… промышленный серый закрытый город и…
Вера. Город закрытий… люди открытий… да… Пойдём смотреть Steinway.
Они поднимаются на сцену, но Steinway закрыт.
Как?.. Закрыт?!.. Pourquoi?.. Сказать, я играть Steinway!
Нелли. Не волнуйтесь, Вера Августовна!
Вера. Мнье сказать Steinway!.. Я ехать играть Steinway!
Нелли. Я сейчас всё узнаю.
Вера. Мнье сказать!!.. Pourquoi?! Я не понимать!
Нелли выбегает. Вера в отчаянии. Садится за другой рояль, быстро берёт несколько аккордов – рояль расстроен. Возвращается запыхавшаяся Нелли.
Ну?
Нелли. Церберша сказала, что не было распоряжения.
Вера. (Вскакивая) Зачем распоряжения?! Я ехать играть! Мнье обещать…
Нелли. Успокойтесь, Вера Августовна, умоляю вас!
Вера. Успокоиться?! Нет успокоиться! Каждая программ пробивать!.. Экспертиз!.. Я играть Москва!.. Комиссия!.. Карашо!.. И только Свердловск – не карашо! Мнье не давать зал! Мнье не пускать на публик!.. Говорить: я портить вкус!..
Нелли. Верочка Августовна, понимаете… вы играете прекрасно, но… очень непривычно для нашего уха… У нас так не принято. Ваша трактовка Шопена, Бетховена… да и Дебюсси тоже…
Вера. Вот! Опять трафтовка! Что так трафтовка?! Я не понимать! Объясните мнье, щёрт подбери!
Нелли. Ну, вот смотрите… (Открывает ноты) Например, здесь — два пиано. Вы начинаете два пиано… а потом таким звуковым бугром делаете. Слишком яростно.
Вера. Эффект! Эффект! Тут нада так!
Нелли. Да, но… русская школа очень академичная. Мы выполняем всё точно скрупулёзно по тексту композитора. Потом, есть авторитеты, на которые мы ровняемся, и…
Вера. Я сам авторитет!.. Трафтовка! Pourquoi я должен играть Бетховен или Шопен так, как этот ваш авторитет?.. Я слышать (Показывает на сердце) здесь! Я не говорить, что так лучьше, я по-другому чувствовать… Природа… просто у менья так получаться! Я просто так слышать. Музик недосягаем, недостижим… Вот Бетховен… Мысли идти дальше, чем инструмент. Не хватать рояль. Не хватать. Музик —свободный искусство. Сегодня так… завтра будет не так…
Нелли. Всё верно, Вера Августовна. Но что вы хотите от наших академиков?.. Они так привыкли. А вы для них ещё и чужак… и… политзэк…
Вера. Это быть давно… дьесять лет назад.
Нелли. Для них это не имеет значения.
Вера. В Библия написать… древние иудеи попасть в плен вавилонское, им приказать играть на арфа. Но они повесить арфа свой на стен и сказать: «Работать в неволе мы будут, играть – нет… никогда». Я играть всегда… везде… Зал, лагерь, школа, театр… Музик – для всех, музик – свобода, музик — жизнь. Толко здесь трафтовка! (Плачет) Это никогда не будет кончаться… это колдованный круг…
Нелли. Не плачьте пожалуйста. Как вы в таком состоянии на сцену выйдете? (Тихо поёт)
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé!
Вера подпевает ей.
Contre nous la tyrannie,
L’étendard sanglant est levé…
Вера. Ви правы, деточка. Я не показать им мои слезы́… Дайте мне водка. Да-да.
Нелли достаёт из сумочки фляжку, наливает немного.
Больше…
Нелли доливает.
Пей смело… Русские от это не умирать. (Выпивает залпом, немного успокаивается)
Нелли. Ну, вот… вот и хорошо… вот и славно. А Steinway этот, ну и Steinway. И Бог с ним… Что вам он? По мне так верха глухие, невозможно играть.
Вера. Steinway некорошо?! (Смеётся) А что так играть с ассистент, знать?
Нелли. Нет. Как это?
Вера. Пианист играть, клавиш западать. А ассистент бистро-бистро поднимать клавиш, что западать. А молоточек бить так… по свой и соседней струна поразу?.. Вам, видеть ли, Steinway некорошо.
Вера садится за «Эстонию», стул под ней подгибается. Она меняет стул.
Играть концерт на этот разбитый рояль… при том, что за спиной стоять Steinway…
Нелли. Ну, что поделаешь, Верочка Августовна.
Вера. Бросить всё… уйти… забыть… рвать этот колдованный круг.
Нелли. И что вы будете делать?
Вера. Многа что делать… я уметь чистить картошка… Я уметь раскладова́ть котлет. Я честно раскладовать! Меня все уважать!
Нелли. (Смеётся) Не сомневаюсь. Сейчас, Слава Богу, это уже неактуально.
Вера. C’est tout… (Играет несколько пассажей, разыгрываясь. Останавливается) Нелли, ви помнить? Оставить билет первый ряд?
Нелли. Для репрессированных?
Вера. Так.
Нелли. Как обычно. Только их всё меньше и меньше приходит на концерты.
Достаёт огромный носовой платок, протирает клавиши.
Вера. Ничто. Я встретить в лагерь столько замечательный русский женщин! Я очень многа учиться от них. Эти женщин помогать мне выжить. Многие из них не смочь вернуться. Но они здесь (Показывает себе на сердце) их дух, их улыбка, их женственность, их сила – ничто не исчезать. Ни один капля кровь не пропасть. Я музик возвращать их детям, их любимый мужья, их родитель. Пока они слушать, я играть…
7 КАРТИНА
Снова Новосибирск, та же квартира. Вера и Нелли сидят за столом и держат бокалы.
Нелли. За вашу жизнь! Такую сложную и непредсказуемую!
Вера. И прекрасную!
Нелли. Неужели?
Вера. Несомненно.
Чокаются, пьют.
(Задумчиво) Вот и бокал есть, а Володия нет… А ви считайт, что всё ещё можно вернуть?
Нелли. Безусловно! Вы в отличной концертной форме! Знаете, как вас здесь любят и ценят?! Алексей Андреевич на комиссии, когда хлопотал вам квартиру говорил, что вы станете центром культуры, к которому будут стремились в Академгородке. А ещё… что вы – наш… то есть всего научного сообщества… непреходящий праздник. Так всё и есть! А вспомните, как осенью вас принимали в Ленинграде в зале капеллы! А с каким успехом прошли концерты в Москве? Триумфы вернутся, вот увидите! О вас снова заговорит весь мир!..
Вера. Может то быть… может быть.
Нелли. Что мы сидим?! Надо приготовиться к приезду атташе. Во сколько он будет? В шесть? Отлично! Пара часов ещё у нас есть. Вам надо переодеться.
Вера. Ви думать?
Нелли. Непременно. Надо одеть лучшее платье. У вас есть?
Вера. Я приехать из Париж!
Нелли. А не из Тагила. (Смеётся) Я помню.
Вера. Я купить прелестный платие.
Нелли. Одевайте скорей, я посмотрю.
Вера выходит. Нелли суетится по комнате, прибирает, переставляет вещи, прячет бутылку с бокалами. Натыкается на пакет с сыром.
Так… этот русский камамбер надо выкинуть… провонял всю квартиру.
Выносит пакет, достаёт из сумочки флакон духов и опрыскивает комнату.
Так будет лучше…
Выходит Вера в ярком синем платье.
Вера. Voilà! Как вам мой платие?.. Мнье идиёт?
Нелли. Вам всё идёт.
Вера. Великолепно! Великолепно!..
Звонит телефон. Вера берёт трубку.
Вера. Denisiko! Comme je suis heureuse d’avoir de tes nouvelles… Qu`est-ce que tu dis?..
Quand?.. Bien sûr, je t’attendrai à la gare… J`ai compris… Et je t’aime beaucoup[36]…
Вера кладёт трубку.
Боже! Как редко приходится теперь говорить en français[37].
Нелли. Денис звонил?
Вера. Да…
Нелли. Что говорит?
Вера. Он ехать Новосибирск.
Нелли. К нам? Неужели?
Вера. Нет… мимо…
Нелли. Проездом?
Вера. Да, так… Монголия, потом Москва… Новосибирск проезд.
Нелли. Что он там делал?
Вера. Как что? Скрипка! Он всегда делать скрипка! Его послать в комада…
Нелли. В командировку?
Вера. Так.
Нелли. Какие в Монголии скрипки?
Вера. Я не знать… Монголийский скрипка?
Нелли. (Смеётся) Таких не бывает. Наверное, какие-нибудь национальные инструменты?
Вера. Пусть так. Денисико уметь всё! Как Володия… Теперь он – русский Страдивари… Сколька сейчас времень?!
Нелли. Половина шестого.
Вера. А как приходи́ть московский поезд?
Нелли. В шесть тридцать! Зачем он вам?
Вера. Надо бежать вокзал, встречать Денисико.
Поспешно одевается.
Нелли. Почему сегодня? Он что, сказал, что сегодня приезжает?
Вера. Он сказать будет приезжать, сказать московским. Не сказать когда. Проводить меня, Нелли. Я заблудиться.
Нелли. Конечно, но… как? Откуда он звонил?
Вера. Не знать.
Нелли. Сегодня он вряд ли приедет. Мы поедем на вокзал завтра. И потом будем встречать все московские поезда, пока не дождёмся его. Хорошо?
Вера. Нет, не карашо. Я ехать вокзал сейчас и каждый день.
Нелли. А как же атташе?!
Вера. Щёрт с ним! Я ехать к сын! (Поёт)
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrivé!..
Убегают.
КОНЕЦ
Октябрь 2024 г.
[1] Это очень вкусно! (фр.)
[2] «Вилла роз» (фр.)
[3] Английская гувернантка (фр.)
[4] Названия газет: две французских и туринская.
[5] Боже! Как я устала! (фр.)
[6] Вульгарное (фр.)
[7] Невообразимый случай. (фр.)
[8] Концертное платье (фр.)
[9] Исчезло (фр.)
[10] Когда мне плохо (фр.)
[11] Вставайте, сыны Отечества,
Настал день славы!.. (фр.)
[12] Костюмерная варьете (фр.)
[13] «Терраса, освещаемая лунным светом» (фр.) – прелюдия №7 из второй тетради Прелюдий К. Дебюсси.
[14] Нет, всё было совсем не так. (фр.)
[15] Зачем ты так?! (фр.)
[16] Верь мне. Я люблю тебя (фр.)
[17] Я посмотрю, спят ли мальчики. (фр.)
[18] Смотри, здесь записка. (фр.)
[19] Это не я, это музыка (фр.)
[20] Что случилось? (фр.)
[21] Женщина?! (фр.)
[22] Не понимаю. (фр.)
[23] Почему? (фр.)
[24] Но ты же ни в чём не виноват? (фр.)
[25] «К оружию, граждане, Постройтесь в батальоны…» (фр.)
[26] Великого мастера? (фр.)
[27] Потрясающе! (фр.)
[28] Я горжусь тобой, мой русский Страдивари! (фр.)
[29] Володя, что происходит?! (фр.)
[30] Вера, это недоразумение… (фр.)
[31] Он ни в чём не виноват! Он честный человек! (фр.)
[32] Просто. (фр.)
[33] Вставайте, сыны Отечества,
Настал день славы!
Против нас поднят
Кровавый флаг тирании… (фр.)
[34] Мама испанка, а папа итальянец. (фр.)
[35] Пожалуйста. (фр.)
[36] Денисико! Как я рада тебя слышать… Что ты говоришь?.. Когда?.. Конечно, я буду ждать тебя на вокзале… Я поняла… И я тебя очень люблю… (фр.)
[37] На французском. (фр.)
