Автор: Антон Агеев

lemonche@mail.ru,

89255175114

КОСМОНАВТ  УСТАЛ

(пьеса)

Действие пьесы происходит в космосе, на международной станции.  Время действия -неизвестно — могут быть, как и наши дни, так и будущее. В описании космической станции и быта космонавтов, автором могут быть допущены небольшие неточности. Небольшие неточности.

На станции двое русских космонавтов становятся свидетелями начала  мировой ядерной войны на Земле. В большой иллюминатор видно как один за другим полыхают материки и растут и множатся ядерные грибы. Земля медленно прекращает свое существование.

Действующие лица:

Юрий Андреевич – русский космонавт

Мстислав Леонидович – русский космонавт

Она – жена Юрия Андреевича на Земле

Сара – американская астронавтка

Юджина – американская астронавтка

Юрий Гагарин – призрак советского космонавта

1

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Послушайте… Связь пропала!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Юрий Андреевич? Что? Отойдите-ка…. Я сейчас сам свяжусь… Подождите…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: У меня все сигналы с Земли пропали…  Интернет пропал. Нет ничего… Никаких сигналов… Тишина.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Да подождите вы… Говорю же!  Вы пробовали перезагрузить роутер?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Шутите?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Стойте, я сейчас сам все сделаю. Нет. Отойдите… Отлетите  от пульта.

(копается в пульте, перевтыкает провода)

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я же говорю, не выходит! Попробуйте по резервному каналу.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: По резервному, по резервному…. Может антенна повредилась, а мы прощелкали…. Тогда и по резервному каналу- шиш…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Попробуйте!  А потом уже будем решать..

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Заря, заря…  Вызывает Восток 11. Заря – заря. Ответьте…  Прием!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Ну вот.  Что я и говорил. Тишина…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Верно. Тишина… Надо перезагрузить систему… Заря-заря. Вызывает Восток-11… Прием! Бесполезно. Ничего не слышно.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну? Перезагрузим или подождем? Это, в принципе, уже не в первый раз. Помните  месяц назад?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ :  Да нет… Тут что то другое. Что-то другое. Да чего уж тут ждать?! Давайте сейчас перезагрузим. Погодите-ка… Что это там?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Где?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Да вот же. Вы только посмотрите! Выгляните-ка  в иллюминатор? Бог ты мой…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что там? Не понимаю. Это метеорит? Метеоритный дождь? Что это за вспышки?! (вскрикивает) Вспышки повсюду!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Похоже. ..Похоже… Похоже на метеоритный дождь.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Все в огне! (ошарашенно). Вы видите? Вон! Вон еще одна! Это что же это?!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я — вижу …  Взрывы по всей земле!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Чертовщина, какая то…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Это война…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что?  Война?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да! Точно. Война! Смотрите сами. Это никакие не метеориты. Это ракеты. Тысячи ракет повсюду.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Верно, ракеты.… Полыхает в Европе.  Вся Европа в дыму…. Германия? Да. Точно Германия. И Франция. И Италия!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Европа…. Что Европа… Вон мы полыхаем… Наша — европейская часть России. Москва… Москва же! Юра!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да-а-а, Мстислав Леонидович…. А ведь это не просто война…. Это — ядерная война. Видите грибы повсюду?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ядерная война! Какой же ужас! А нам видимо связь обрубили. Это понятно. Это вполне естественно…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ладно… Без паники… Через пятнадцать минут мы будем над Американским континентом. Посмотрим что там…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: О! Господи, господи. Дайте мне…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Что? Что вам дать? Погодите лучше Мстислав Леонидович… У вас руки трясутся. Рано паниковать.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Рано? Да вы оптимист Юрий Андреевич. Там же все в огне. А там — Москва… Там моя мать…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Погодите же, говорю…. Думать об этом не хочется. У всех там….Так сказать -своя мать…. Не будем пока об этом… Давайте смотреть по ситуации…

(замолкают оба, на какое то время)

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (мрачно вздыхает): Ну, вот мы и допрыгались… Я так и думал!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Мы это кто? Вы имеете ввиду — Россия?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да почему Россия?! Мы -человечество. Допрыгались.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Это верно. Судя по всему – действительно, допрыгались. Из-за чего-то началась война. Не знаете из за чего? Вы же вроде новости почитывали?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да упаси вас Бог. Какие еще новости? Уже месяц как не смотрел. Опротивело все это , целыми днями одно и то же. Надоело, знаете ли, пропитываться негативом.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, вот и проморгали мы с вами.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: И что?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, ничего.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Это же ничего не решает. Что вам было бы легче, если бы вы знали предысторию вопроса? Заранее?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Нет не легче…. (ненадолго замолкает, заглядывает в иллюминатор, напряженно молчит). Ну, Америке тоже, извиняюсь,  конец. Западной части — считай больше нет.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да? Кошмар конечно….  Ну хоть ответили.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, хоть ответили…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Интересно, что наши соседки по станции думают.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Американки то? Притаились… Их, наверное, успели предупредить.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Почему вы так думаете?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да так всегда бывает. Вы что фильмов не смотрите?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не смотрю

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Американцев предупреждают, а русские в дураках. А американцы потом летят спасать земной шар… И всех конечно спасают.  Они же по шаблонной схеме всегда действуют. Может, потом сходим, постучим к ним? Возможно, у них есть какая то информация.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да ну их …. Потом. Они сейчас наверняка ничего не расскажут. Дескать- «мы не намерены»…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Наверняка…

(долго оба молчат и смотрят в иллюминатор)

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что же нам делать?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ничего не делать.  Как мы можем повлиять на ситуацию? Давайте просто наблюдать за событиями. Пока что…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИ: Да, да…  Правильно.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Интересно, а  что-с  с Новой Зеландией?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Как вы думаете, Новая Зеландия уцелела?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  А почему именно она? У вас что-то с ней связано?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не знаю….С самого детства восторгался именно Новой Зеландией, точнее их изолированностью от всего остального мира. Этакий остров — похожий на крокодила, плывет в самом низу глобуса… Мне казалось, что там самое спокойное и безопасное место на планете. Птицы киви и утконосы…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Минут через пять увидим, какое это безопасное место.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А вы знаете, что новозеландцы, как, впрочем, и все жители южного полушария, делают свои глобусы и карты, таким образом, что они стоят наверху, а весь привычный верхний мир – внизу…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Россия у них стало быть на дне?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Представьте. На самом дне… Как впрочем и Канада. Так что ничего вызывающего в этом нет, как вы, наверное, могли подумать. И Великобритания, кстати, тоже на дне и ни о каких англосаксонских происках тут и речи быть не может…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Есть…. Есть — они, англосаксонские происки…. Повсюду они. Наверняка их работа.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну ладно…  Охота вам сейчас об этом?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А вам охота?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Говорю, что в голову приходит…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Ну, вы сами и не провоцируйте тогда.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЯ: Я и не думал.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Давайте лучше  поговорим о вашем «крокодиле»…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да… Значит о крокодиле. А вы знаете, что крокодил может 2 года обходиться без пропитания. Это происходит за счет его хладнокровности и экономии энергии.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Прямо уж и 2 года?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Это я вам как биолог заявляю.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  А между тем  это действительно важно… Нам с вами, как-никак,  нужно будет какое то время существовать на станции, пока все не уляжется. Модуль с провизией мы ждали через месяц. Так? Теперь понятно, что он не прилетит. Скорее всего…. Нужно выкручиваться как то. Пока все не уляжется…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да уж…  Не хочется сейчас об этом думать.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (задумчиво): Пока все не уляжется… Наивно право. (смеется) Так, что, ваши крокодилы? Совсем могут ничего не есть 2 года? И не пить?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Как и многие земноводные. Например, протеи – разновидности саламандр. Могут обходиться без пропитания около десяти лет.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ого! Десять лет? Сомневаюсь.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Десять лет.  Земноводные впадают в анабиоз и могут долгое время обходиться вообще без всего. Главное, говорю,  не растрачивать попусту энергию.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну и как это было доказано?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: То, что эти ваши протеи, могут быть без еды десять лет.  Их что десять лет держали в лаборатории и не кормили? А потом, устали ждать  и дали еды. Ровно через десять лет.  Облагодетельствовали. Так они верно и дольше бы протянули…  Или вы наоборот дождались пока они сдохнут? Десять лет ходили-смотрели на них в аквариумах и дожидались их смерти….

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я не в курсе таких нюансов…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Вот и мы также, как протеи для Бога…. Он будет сидеть и смотреть, сколько мы протянем. А я не хочу быть протеей! Я в любом случае сбегу.

 ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Куда?

МСТИСЛАВ ЛЕОИДОВИЧ: (неопределенно кивает в сторону иллюминатора) Трагикомичная у нас с вами ситуация. Действительно совершенно непонятно что делать. Но что-то ведь нужно?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну а что делать? Вечный вопрос. А в нынешней ситуации буквально адресованный в вечность.  Вы, собственно, представляете себе реакцию человека, который со стороны наблюдает конец света? Я не представляю, что делать в таких случаях. Мозг пока не в силах оценить ситуацию. Если бы мы сейчас были на земле, и вокруг нас рушились дома и  гибли бы люди. Вот тогда — да. Нам было бы не до разговоров. Мы были бы в панике. И в страхе за свои жизни.  Да ну их к черту,  даже не за свои, а за жизни близких…  Что-нибудь да обязательно делали, бегали бы, спасали. Сами спасались…. Но мы еще с вами напаникуемся всласть.  Чуть попозже. Когда до мозга дойдет.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Все верно говорите. Какая сейчас в сущности разница, что там у вашего крокодила  сверху , а что снизу… Смотрите лучше  какое большое зарево в Китае….  Да там просто черная дыра на южном побережье…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну а как?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Угу. Сейчас будем пролетать  вашу любимую Австралию с Новой Зеландией…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну почему любимую? Просто это был плод моих детских фантазий. Вам что не приходилось в детстве фантазировать.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Приходилось, приходилось, но только о другом… Смотрите лучше. Вон… Это  Австралия… вся в дыму, а Новой Зеландии, вашей, Юрий Андреевич и нет и в помине…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Как нет?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А так — нет, нет  больше вашего крокодила в наличии. Смотрите сами. И двух лет не понадобилось. Вероятно, ушла на дно.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Досадно…  Вот видно и Новая Зеландия – была не выход…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Совершенно не выход… Так вот и рушатся детские фантазии.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну откуда я мог ребенком это предположить? Нас, как вы вероятно помните, учили, что ядерную войну нельзя допустить, и мы в это верили, так что при любом раскладе не мог себе представить, что Новая Зеландия исчезнет.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: И вот.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: И вот..

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что же там произошло? На Земле.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Какая вам разница?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну как какая? Хотя бы ради любопытства. Нет ничего хуже неизвестности…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Там как раз более чем «известность». На Земле — ядерная война. И земли в понятии обитаемой планеты не будет существовать, я думаю, в течении недели. Это ясно. Вам как ученому должны быть хорошо известны последствия. Небо заволочет дымовой завесой и начнется ядерная зима, кто не погиб от бомбежки и радиации – скорее всего — замерзнет. Люди давно спрогнозировали подобную ситуацию.  А вот у нас с вами впереди — неизвестность. И то. Извиняюсь. До известной степени.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Все так, все так.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Попробовать еще связь?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Зачем?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Должны же мы что- то, по-вашему, предпринимать. Чем- то занять себя. Вы же не можете просто таращиться в иллюминатор. Хочется осмысленности….

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ладно…  Бросьте…Экономьте лучше энергию. Дольше протяните.

Юрий Андреевич берет рацию и пытается снова выйти на связь

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Заря, заря… Вызывает Восток 11. Заря – заря. Ответьте… Прием! Прием! (вздымает руки к верху и кричит) Прием! Прием! Прием!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Осмысленности захотелось? Слетайте, покормите ваших дрозофил или кого вы там еще голодом морите? Цыплят ваших покормите. Развейтесь.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну их… Потом покормлю. Настроение не то! Ситуация и восторгает и ужасает одновременно.  Как будто выпил с дружком отцовскую бутылку конька. Но шутки-шутками, а за цыплятами сейчас нужен глаз да глаз. Неизвестно сколько нам здесь куковать… Совсем не хочется как протеи влачить жалкое существование. А, кстати, нам совсем не помешает сейчас снять стресс. Это я вам как биолог и по совместительству бортовой врач говорю. Тащите сюда ваше «леоновское» о котором вы мне столько рассказывали.  Включим музыку и будем таращиться осмысленно на то, как гибнет человечество.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: «Леоновское» — отличная идея, спору нет. Но не забывайте Юрий Андреевич. Мы тоже погибнем. И не говорите только, что это рано или поздно произойдет со всеми. Я еще пожить намеривался. А на свои премиальные за полет, хотел купить домик на Оке и переехать туда с матерью и в  Батуми еще в отпуск успеть смотаться.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну что ж… Планы действительно грандиозные. Считайте, что вы уже в Батуми. Такая же собственно…. Но я и правда -оптимист. Как говорится – «может быть рассосется». Купите еще свой домик с огородиком. На луне.  «Умирать страшно в одиночестве. Скопом — пустяки. Даже пошутить можно». Помните?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Помнить, то помню, но пока  общности с мировой гибелью не чувствую. Пока не ощущаю. Где то там внизу все гибнет. А мы тут с вами. Вдвоем.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну как же? Вчетвером. Вы про американок забыли. Вы кстати, хорошо стреляете?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что вы придумываете…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ничего. Просто на всякий случай уточнил. Так хорошо или нет?

МСТИСЛАВ ЛЕНИДОВИЧ: Конечно, хорошо. Вы что собираетесь их перестрелять?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: И в мыслях не держал!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Кстати о них. Может нам действительно нужно пойти и их арестовать?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да я же  не о том!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А я о том. Взять в плен.  Связать и допростить, ой,  допросить?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Допростить. Отлично звучит. Но я сейчас  о другом Мстислав Леонидович. Уж простите, что не оценил ваши фантазии.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: И о чем же?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: О нас с вами…. Для чего, по- вашему, дают в космос оружие? Вы как старший по званию…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: «Одно ваше слово поручик и мы пойдем на штурм Смольного».

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Похвально ротмистр, но я сейчас именно о нас с вами.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  А! Вот вы о чем… Если вы намекаете про себя, то в вашу голову я не промажу, уж будьте покойны.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Спасибо! Вы настоящий офицер.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Всегда к вашим услугам. Позволю себе надеяться и на вашу порядочность.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Мне даже это оскорбительно Мстислав Леонидович!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Простите Юрий Андреевич. Спасибо.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так вы принесете свое «леоновское»? Или нет?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Лечу….

Мстислав Леонидович приносит канистру с какой- то темной  жидкостью и магнитофон.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Та-а-а-к . Что тут у вас… Диски?  «Любэ», Любовь Успенская…. О! Рахманинов , «АВВА», Визбор… Все? Ну и ассортимент…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Вы знаете, я не меломан. Ребята с Земли натащили за разные смены. Там еще кассеты были, но я брать не стал.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Правильно…. Смотри ж ты! Рахманинов.  Кто же у нас интересно такой эстет?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не знаю… Сейчас… (начинает выдавливать жидкость из канистры)

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вы так много не выдавливайте… У вас пузыри грамм по двести выходят. Этак мы с вами очень быстро в зюзю превратимся

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А я по-другому и не умею голубчик. Не приучен. И кого опасаться? Связи нет, земли нет…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да я вообще не это имел ввиду… Зачем спешить то… Хотя….  Давите как хотите.

Космонавты – пьют.  Выдавливают по очереди багровые пузыри из канистры и ловят их ртами.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Отлично.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А то! Мировецкая штучка — темная материя. Еще покойный Алексей Архипыч настаивал… И нам — зеленым -наставления давал. Только, говорит, заклинаю ребятушки, дрожжи не забывайте на орбиту привозить, чтобы ферменты не погибли.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: По-моему это банальный, извиняюсь, обман…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Может и так. Но канистра то есть. И мы с вами ее пьем. Диалектика. Не правда ли?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Угу

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А Джанибеков пытался коньяк сделать. Но говорят не вышло.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Жаль.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: И мне жаль. Но думаю – все у них вышло. Советский космонавт никогда не отступится.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Джанибеков в каком году летал?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Он раза 4 летал. Крайний раз вроде в 84-м.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну вот. Как раз коньячок должен был выстояться.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Угу. Надо только поискать хорошенько.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А музыка? Забыли про музыку. Давайте хоть что то поставим!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ставьте что хотите, я же говорю, я не меломан…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Может, действительно, поставим  Рахманинова? Должно быть величественно. Соответствовать текущим событиям.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Давай.

Играет Рахманинов.  Второй концерт. Космонавты, какое то время молча слушают. В иллюминатор видно как полыхает земля, все заволакивает черным дымом.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ты Юра, меня извини, ты хоть и доктор, но это не прибавляет настроения.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да-а-а-а. Согласен. Нужно, что то другое… Может «АББу». Давай ее?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Давай.

(ставит «ABBA»- «Angel Eyes», космонавты слушают, кивают в такт музыки головами и смотрят в иллюминатор)

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, другое дело! А? Хорошо? Как то веселее дело пошло (откидывается на спину и привольно парит в пространстве). От музыки очень многое зависит. Я думаю, по силе воздействия на человека, она стоит на первом месте.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Наверное… Юр, а ты как – нибудь представлял себе конец света?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну как представлял… Хотя бывало… Но так. Некоторым образом кинематографично. В моем понимании конец света не наступает неожиданно. К нему готовятся. Его ждут.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Если кинематографично, то  вероятно, молятся. Оценивают свою жизнь. Прощаются с близкими.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Это ты описал очень благородный конец света.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну да. Именно таким он был и в моем представлении. Если он не стихийный конечно, а как ты говоришь — ожидаемый.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А ты знаешь историю Гуггенхайма с Титаника?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Нет, не знаю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Был такой Беджамин Гуггенхайм- миллионер.  Плыл он как то на пресло…. Тьфу ты …. Пресловутутум «Титанике» в Америку со своей любовницей – французской певицей — мадам Леонтине Обар.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: О-обар?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. О-о-обар.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (восторженно): О-обар!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ага!  Как известно, «Титаник» стал тонуть, Бенджамин посадил в шлюпку свою возлюбленную и ее горничную. Для него там места почему то не нашлось… Вот… Так он со своим верным камердинером вернулся в к себе в каюту и оба переоделись  во фраки. После чего , несмотря на всю панику вокруг, они уселись в центральном холле и попивая виски стали наблюдать за катастрофой . А когда кто-то, пробегая в панике мимо них, поинтересовался, почему, дескать, они не спасаются, Гуггенхайм ответил: «Мы одеты в соответствии с нашим положением и готовы погибнуть как джентльмены».

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Небылицы… Но красиво.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Зачем мне врать? Старики рассказывали. Но звучит действительно красиво! И благородно! Джентльмены. Что тут скажешь.

Мстислав Леонидович отворачивается  и смотрит в иллюминатор

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Чего там?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Европу пролетаем. Все черным-черно…. Просто черное море…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Море? Крымский мост цел?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Кстати да….(тянется, силясь разглядеть). Да. Кажется цел…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Прекрасно. За  мост!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: За мост!

Мстислав Леонидович выдавливает из канистры еще несколько бурых пузырей, ловят их ртами. Долго сидят молча.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (потрясая полупустой канистрой). Побережем?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Конечно. Знаешь, я уже пойду к себе. Засыпать стал.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Давай… Слушай? А может сейчас к американкам ломанемся?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Зачем?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну как же?  Арестовать. Такая возможность.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не-е-е-т… Ну их нафиг… Тебя что на женщин потянуло?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Послушай!  В этой войне мы должны остаться победителями. И де-юро и де-факто.  Когда-нибудь , кто-нибудь найдет наш бортовой журнал и протокол допроса и  в учебнике истории будет записано, что два русских космонавта, единственных из выживших, арестовали и победили, американцев. Америку!  Хорошо звучит?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Хорошо! В учебнике…(усмехается)

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Тогда пошли! Доставайте ваш бластер.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: У меня только «табельное».

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Сгодится.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ладно. Пойдем! А вдруг это не они?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: В смысле? А кто?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, я имею в виду, не американцы виноваты, из-за войны…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну а кто же?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну не знаю… Япония?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (ненадолго задумывается): Да нет.. Американцы.  Кто же еще? Ты же сам знаешь, что все всегда из-за них. Пошли Юра.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Слушай….Давай завтра их арестуем? Я  спать хочу, на ногах не стою. Такой стресс все-таки.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Завтра? Ладно. Давай — завтра. Иди — спи.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Иду…. Но ты не смотри больше в сторону Земли…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Почему? Я посижу и посмотрю. В дозоре посижу…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Это тебя озлобляет…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не волнуйся… Я — нормально.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ты только без меня никуда не ходи, завтра пойдем.  Обещаешь? А я спать.  «Леоновское» уж больно в сон клонит.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: На то оно и «леоновское»…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Да. Я в третьем отсеке посплю.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: В третьем?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Там спокойнее.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну не сказал бы. А призрак космонавта?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Фиг с ним. Я с призраками обычно дружу.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Привет блондину передавай …  Все. Давай.  И покорми, пожалуйста, по дороге наших дрозофил и цыплят. Мне их теперь всех невыносимо жаль. Покорми, как следует. (кричит ему в след)Пожалуйста! Не мучь их, заклинаю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Спокойной ночи! Не беспокойся. Завтра подобью наши запасы продовольствия. И там решим…

2

Москва. Старая  квартира Юрия Андреевича.  На стене висит ковер. Горит красный  напольный торшер с абажуром. На переднем плане большое окно. Фиолетовые сумерки. Светит  фонарь. За окном старый московский двор с красным кирпичным домом и с желтыми окнами, идет сильный , пушистый снег. Возле окна стоят двое:  Юрий и стройная блондинка, тридцати лет, в джинсах и в черной водолазке.

ОНА: Какой валит снег! Стоит задрать голову и все вокруг тебя разваливается на тысячи кусков, только ты и небо. И звезды валятся прямо на тебя вперемешку со снежинками.

ЮРА: Красиво

ОНА: Ну как же ты можешь это видеть?! Сними очки. Сейчас же солнца нет.

ЮРА: Не могу,  я же говорил тебе.

ОНА: Ты прячешь глаза? Почему?

ЮРА: Ничего я не прячу. Просто мне так комфортнее.

ОНА: Стой, как хочешь….

(стоят какое то время молча)

ЮРА: Скажи, а ты отнесла Анькины коньки в фонд?

ОНА: Отнесла.

ЮРА: Их, наверное, стоило сестре отдать.

ОНА: Им бы размер не подошел. У них уже девочки выросли.

ЮРА: Наверное… Ты на улице осторожней пожалуйста  – гололед жутчайший. Я утром чуть шею не свернул. Особенно у 2-го Хорошевского не чистят.

ОНА: Да знаю… Некому работать. Все дворники разбежались.

ЮРА: Странное дело. В Москве не осталось ни одного дворника. Борис тоже уехал?

ОНА: Тоже. Еще в конце осени.

ЮРА: Я и не заметил. Жаль. Привыкли к нему.

ОНА: Ага. Ты вещи собрал?

ЮРА: Да какие там вещи…  Так по мелочи.

ОНА: Я купила тебе вчера кое что из белья… У тебя же вечно ничего нет.  Положила, там, на кровать.

ЮРА: Спасибо. Но нам все специально дадут. Но твое – завтра одену, перед базой.

ОНА: Тебя  не будет с нами целый год…

ЮРА: Чуть меньше

ОНА: На десять дней?

ЮРА: И что это будут за десять дней! Я прилечу — будет декабрь. Сьездим на новый год в Питер. Походим по ресторанам, как ты любишь. Можно и Ричи-пса с собой взять.

ОНА: По ресторанам походить? Ты же знаешь, он плохо переносит дорогу.

ЮРА: Нормально он переносит. Будет спать в багажнике. Он стал таким умным и покладистым

ОНА: Да. Он очень умный.

ЮРА: Я его очень полюбил.

ОНА: И он тебя.

ЮРА: Меня, правда, до сих пор  не покидает ощущение, что я стал отцом еще одного ребенка, но только немного умственно отсталого, который все время бегает, высунув язык  на четвереньках, ест  с полу и чешет у себя под хвостом.

ОНА: Тем более что есть в кого…

ЮРА: На меня намекаете?

ОНА (отворачиваясь от Юры) : Юра, послушай, я не понимаю, какой смысл сейчас это обсуждать? Я давно хотела поговорить…. Тебя не будет почти год. Опять. До этого ты уезжал «в поле»-  изучал какую то живность, потом этот дурацкий Казахстан…  Почему ты бежишь от нас?

ЮРА: Это же работа.

ОНА: Я понимаю – работа. Я все понимаю. Я сама работаю. Это -работа…. Нет — это не работа!

ЮРА: Ну, вот так складывается…Работа.

ОНА:  Не припомню, что когда мы познакомились, ты был таким трудоголиком. Как фамилия твоего начальника управления?

ЮРА: Ну, Нахапетов… Зачем тебе?

ОНА: Просто. Проверить хотела… Анька по тебе очень скучает.

ЮРА: Не надо…

ОНА: Хоть раз бы сходил с ней во двор, в мяч поиграл, как другие отцы делают.

ЮРА: Ну, какой сейчас мяч?

ОНА: Ну я не знаю… В снежки… Спортом бы каким-нибудь занялись, она целыми днями скрюченная сидит.

ЮРА: Знаешь, эти спортивные отцы у меня всегда вызывали только отвращение, эта напускная бодрость….

ОНА: Прости меня. Я не то говорю , я не хочу скатываться в эту пошлую бытовуху, но не получается, что поделать. Прости меня. Я не буду больше об этом.

ЮРА: Знаешь,  мне вчера приснился странный сон… про осу.

ОНА: Что??

ЮРА: Сон. Про осу.

ОНА: Про осу?

ЮРА: Да. Если хочешь,  расскажу.

ОНА(пожимает плечам): Ну, давай….

ЮРА:  Представь, старый, полуразвалившийся дом из красного кирпича…

ОНА: Дом, вероятно, символизирует наши отношения?

ЮРА: Не знаю… Не пытайся анализировать….  Я сижу на какой то обрушившейся мраморной колонне и вдруг ко мне подлетает оса….

ОНА: А оса , вероятно, это — Я.

ЮРА: Я же говорю. Не пытайся анализировать. Просто послушай.

ОНА: Прости. Ты же знаешь меня. Я всему придаю значение. Особенно в отношениях  с тобой. Но. Ладно. Слушаю тебя.

ЮРА: Такая крупная оса….

ОНА: Ну, уж и крупная? Скорее средняя….

ЮРА: И эта оса начинает кружиться, кружиться надо мной и вдруг садится мне на плечо. Я смотрю на нее и понимаю, что она меня сейчас ужалит… Еще мгновенье и все! Но вдруг у меня в руке оказывается ложка с каким то вареньем … Я медленно подношу эту ложку к осе… А оса уже почуяла варенье! Смотрит на ложку. Ползает по моему плечу и смотрит на ложку. И вдруг замирает… И представь, я прямо физически ощущаю как эту осу начинает переполнять горечь… Едкая горечь от того, что ей хочется ужалить ненавистного человека, а я ей ненавистен, и от невозможности этого сделать, так как варенье в ложке манит ее значительно сильнее. И вот оса слетает с моего плеча и садится на ложку с вареньем и начинает его есть. Ест, ест, ест его, знаешь ли…. (задумывается) Но вот эта горечь…, переполнявшая до этого осу, остается на моем плече. И я прямо чувствую, как она растекается по всему моему телу, переполняя меня и подкатывая к самому горлу. Я прямо чуть не захлебнулся от этой горечи и проснулся.

ОНА: Это, скорее всего, изжога. Я тебе много раз говорила — не есть за два часа перед сном….

ЮРА: Никакая это не изжога!

ОНА: Ну хорошо… А ужалить, а потом попробовать варенье ей в голову не пришло? К чему ты рассказал мне этот сон.

ЮРА: Не знаю. Он был такой яркий… Яркое ощущение горечи. И пустоты, которая потом у меня возникла.

ОНА: Все ясно.

ЮРА: Что тебе ясно.

ОНА: Все ясно. Пустота твоя мне ясна. Пытаешься своими вечными убеганиями заполнить свою пустоту. Но я тысячу раз говорила. Я не удерживаю тебя. Нет более постыдного и неблагодарного занятия – как женщине удерживать мужчину. Поступай, как считаешь нужным. Мне все равно.

ЮРА: Я все понимаю. Не говори так. Твое равнодушие это самооборона.

ОНА: Равнодушие?! Нет….Это не ко мне.

ЮРА: Но ты ничего не делаешь,  чтобы, что то изменить.

ОНА: А что я должна делать?

ЮРА: Ну не знаю. Быть более доверительной. Открытой.

ОНА: Ты с ума сошел? Кому это нужно?

ЮРА: Мне нужно. Особенно сейчас.  Я не понимаю откуда взялась эта пустота. Не понимаю. Мне хочется что то поменять, но я не знаю как…и что.

ОНА: Юра…. Ты просто  разрушаешь нашу любовь. Пойми. День за днем. А когда разрушается любовь , то разрушается и весь мир.

ЮРА: Дворники уже разбежались…

ОНА: Весь наш мир с тобой скоро рухнет. Неужели ты не замечаешь? Все что окружало нас, то что мы так любили. Наши прогулки по Никитской, кафе с трубочками, наш снег хлопьями.  Как же так?! Зачем это тебе? Сними ты, наконец, свои дурацкие очки! Я не могу так с тобой разговаривать!

ЮРА: Успокойся пожалуйста.

ОНА: Я спокойна.

ЮРА: У Стругацких есть такое произведение «За миллиард лет до конца света». Там писатель или ученый, не помню,  пишет книгу. Пишет что-то важное и как ему кажется вот- вот приблизится к какой то истине. Изложит ее. Но как только он приступает писать, внезапно появляются какие то внешние раздражители: то сосед зайдет, то кот еды просит, то подруга жены неожиданно приедет… Там, как ты понимаешь, это было не случайно. Ему не давали писать какие то силы, нельзя было, чтобы он приблизился к этой истине. Вот так и мне кажется – весь мир валится в тартарары и до истины остается протянуть руку и взять ее, но никак не удается. Какие то силы скрывают ее от меня.

ОНА: Юра, ты же не Эйнштейн, и не Кант и не Леонардо да Винчи, чтобы искать истину. Что за выдумки? Ты просто –Юра. Обычный человек. Мой муж. Зачем это тебе?

ЮРА: Не знаю. Много думаю об этом. Особенно в последнее время. Не хочется все списывать на возраст. Пушкин в свои двадцать понимал такое, что и в пятьдесят не всем дано понять.

ОНА: Пушкин? (недоуменно мотает головой) Мне кажется причина в другом.

ЮРА: Ну и в чем же?

ОНА: Ты устал от меня. Я твой раздражитель. И Анька тоже.

ЮРА: Это не так. Ты не верно поняла мою мысль.

ОНА: Тогда я не понимаю.

ЮРА: Я и сам не понимаю.

ОНА: Ты надеешься  там  что-то для себя понять? Это как в дурных мелодрамах. Муж – летчик или моряк, а жена с ребенком только и делает, что тоскует и ждет его из очередного рейса.

ЮРА: Я твой -Одиссей.

ОНА: Жена Одиссея чуть было не вышла замуж повторно…

ЮРА: Чуть подзадержался и уже замуж за другого…  Помнишь, что потом было?  Потом явился Одиссей и всех женихов поубивал. И вот.

ОНА: Чуть подзадержался — на десять лет!?

ЮРА: Да ладно тебе… Я скоро вернусь.

ОНА: Юра, мы будем тебя очень ждать.

(обнимаются, потом стоят обнявшись , молчат и смотрят в окно)

ОНА: У меня плохое предчувствие, знаю, нельзя говорить об этом перед полетом, но это касается не тебя, а нас.

ЮРА: Ну что ты? Не волнуйся. Все будет хорошо. Ты просто новостей пересмотрела. Говорю тебе, откладывай хоть изредка телефон.

ОНА: А ты считаешь, я по поводу тебя волноваться не могу? Дурацкие новости хоть как то отвлекают.

ЮРА: Ладно, прости. Я вернусь и больше никуда не полечу. Будем только с вами в парке гулять. Слушай…. Давай потанцуем?

ОНА (пожимает плечами): Давай…

Юра включает музыку и обнимает ее за плечи. Начинают медленно танцевать

ОНА: Помнишь, что ты обещал Ане?

ЮРА: Помню.

ОНА: Помаши ей, когда будешь пролетать над нашим домом. Она будет ждать.

ЮРА: Конечно.

ОНА: И я тоже.

ЮРА: Постараюсь не забыть

ОНА: Пожалуйста…

3

Прошел месяц или чуть больше  с момента ядерной катастрофы. Всю землю заволокло черным дымом. Юрий Андреевич плавно влетает в отсек , где у иллюминатора, с большим тюбиком в руках ,мрачно сидит Мстислав Леонидович.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А-а! Вот и вы,  наконец — то. Доброе утро.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Доброе…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Как спали?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я как Кафка. Сплю довольно хорошо, а вот бодрствую – плохо.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Как кто?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Как… Ладно. Не важно. Но я совершенно не ресурсен…. Чертовски хочется кофе…. (озирается по сторонам) Ну что? Что за горькую думу вы думаете?  Какие новости?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Новости!? Скажите тоже…  А думаю я, что мы с вами как боги на Олимпе. Наблюдаем свысока на войну троянцев и греков. Мне кажется очень красивое сравнение.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Мда? (смотрит в иллюминатор). Все по- прежнему черно. Ничего красивого. Каких вы там греков разглядели?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (не слушая его) Уже месяц крутимся вокруг Земли, которая стала напоминать подгорелый сырник. Но ничего нового не происходит. И никаких новостей особых нет… Кроме того, что с карты мира напрочь исчезла Япония, которую вы подозревали…  Насколько это удалось разглядеть сквозь дымные облака.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Япония? Давно конечно пора. Странно что она так подзадержалась… И все? Я имею ввиду из новостей.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Еще закончился кофе. Я сейчас добиваю последний тюбик.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А вот это действительно -трагическая новость. Даже по сравнению с Японией. Могли бы и дождаться меня…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что за настроение Юрий Андреевич? Что за ворчливый тон? Не берите пример с меня. Вы же отъявленный оптимист.  Вам что приснился плохой сон?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ага! Представьте себе. Что Земля сгорела дотла. Проснулся. А это не сон. Вот собственно чем и вызвано мое раздражение. Но прямо скажу – легкое. Легкое! В целом- все нормально. Интересное вот вы дали сравнение с горами Олимпа, но Боги все же могли как то повлиять на события. Помочь тем или иным. Вроде так? А мы ? Ничего не можем только наблюдать, как все  рушится  к чертовой матери.  И самое главное! Меня почему то не покидает ощущение, что я каким то образом причастен ко в ему этому… Передайте- ка мне пару тюбиков, чего вы там посасываете?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А-а! (равнодушно машет рукой) Сами посмотрите.

Мстислав Леонидович тянется и передает Юрию Андреевичу несколько тюбиков с едой

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Яблочное пюре? Творог? Замечательно.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  То, что вы говорите — это типичная рефлексия настоящего интеллигента, очутившегося нос к носу с мировой проблемой. Которую он решить не может и к которой ровным счетом никого отношения не имеет, но почему то уверен, что это его вина и от него вообще  что-то да зависит!  Что я мог сделать? Мог ли я предотвратить… А -а! (опять машет рукой). Пустое!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вот именно. Мог ли предотвратить?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Как?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А эффект бабочки?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ерунда!

Юрий Андреевич пожимает плечами

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Знаете, а вообще, человек приспосабливается к любым обстоятельствам. Такая уж у нас свинская натура. За окном, будут Японии пропадать, а мы будем пить кофе и таращится на это.  Я утешаю себя мыслью, что у нас уникальная роль, дарованная нам судьбой – остаться последними живыми существами на планете, если не во Вселенной. А вы? Где ваш хваленый оптимизм?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я? Уж увольте.  Оптимизма нет и следа.  У тех, кто оказался на необитаемом острове есть хотя бы надежда на спасение. Они знают, что там за линией горизонта, есть далекие земли, есть люди. И есть шанс, что выловят их бутылку с записочкой или увидят их костер на берегу. Есть призрачный , но шанс. У нас его нет вообще. Абсолют безнадежности.  У нас нет возможности для спасения и мы при этом живы. А отсутствие такой возможности дает нам силы . Представляете? Безнадежность дает нам силы насладиться этой безнадежностью.  Вот так бы я сказал! Так давайте откинем прочь уныние и насладимся ею! Мы это заслужили.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Ну вот. Что же это если не оптимизм?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (задумчиво):  Ладно… Оптимизм, оптимизм….(выдавливает что-то из тюбика в рот, чмокает губами) Слушайте, пюре совершенно безвкусное…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Да? Возможно… Кстати, думаю, через пару недель полностью исчезнет половина Африки.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Не чувствую вкуса…..А мне вот интересно,  а  африканцам за что все это? Им и так несладко жилось, то рабство, то засуха.. неурожай, саранча… то одно, то другое…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Негатив притягивает негатив.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да? А с Россией тогда чего?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Неясно. Из-за ее близости к северному полюсу, ее всю заволокло парами, не видно ничего. Все плавится-переваривается.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Наоборот все ясно. Как всегда туманные перспективы… Думаю, что мы тоже негатив притянули.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Ничего мы не притянули.  Мы из него и не выходили.  Россия находится в треугольнике  Карпмана.  Если вы знаете такой.  Меняются только роли. Спасатель-агрессор-жертва. Мотаемся из угла в угол, а выбраться не можем. Есть ровные страны. Такие как Канада или допустим Австралия. Это, так называемые,  наблюдатели,  а мы….

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  А сейчас мы в каком углу?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Скорее в одном из двух. Или агрессор или жертва. Но боюсь, мы этого уже не узнаем.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Факт неоспоримый. А как вы считаете, Мстислав Леонидович, мы с вами, лично, сейчас где? Как последние россияне. В каком углу? Спасатели?  Навряд ли…Может мы тоже сейчас в углу жертвы?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Наплевать. Но я всегда на стороне жертвы. Знайте это. На стороне — обиженного. Причем абсолютно не важно прав он или не прав! Это чисто русская черта.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не узурпируйте пожалуйста.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Чисто русская. Я настаиваю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну как угодно. Нет желания спорить сейчас с вами. Но про Картмана – это занятно. Могли бы в других обстоятельствах книжку на эту тему написать.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Мог бы. Я много на эту тему думал и многое понял.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да? А может вы, случайно,  знаете причины? Из за чего или из-за кого все это?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Представьте себе — знаю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ого! Ну, так выкладывайте! Только без вашего антисемитизма, пожалуйста.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Безусловно. Ноль – антисемитизма.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не верится, конечно, но попробуйте.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Все конфликты на земле происходит на национальной почве.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Та-а-ак! Ну-ну

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Примеры даже не хочется приводить вы и так их прекрасно знаете.  Достаточно сказать, что просто все вооруженные конфликты носили национальный след. Конфликт национальностей. Я полагаю национализм  в генетике у человека, желание отстоять, уберечь свою расу, свое племя, свою пещеру и свою семью сидит в нас еще с доисторических времен. Чужак значит- враг. И никуда тут не деться, надо это признать, а признав – перестать бороться и научится с этим жить и это уважать. Точнее надо было уважать.  И пестовать. Нет никакой мультикультурности и космополитизма. Это все миф. Стремление к мультикультурности и миграции народов и породили национализм.  Возьмите горсть черных муравьев и бросьте их в муравейник к красным. Что произойдет?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну люди однако ж не муравьи.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не муравьи, но мы говорим об инстинктах. Возьмите сто семей французов и закиньте их, скажем, в Афганистан. Никакой ассимиляции не произойдет. Они самоизолируются, как изолируются семьи из Мали и Сенегала оказавшиеся в Париже. Заведут анклавный образ жизни. Им ближе их еда, их одежды, их праздники. Они скорее будут пытаться их внедрить в европейскую среду.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: День взятия Бастилии праздновать. Отлично. Это же и будет ассимиляция.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не ассимиляция это будет, а конфликт интересов. Ну или хорошо…  Соорудим такое блюдо. Возьмем какое-нибудь африканское племя. Столетиями находящееся в резервации. Вот эти африканцы исправно молятся своему идолу, прислуживают вождю, и вообще ведут покорный и степенный образ жизни. И вот возьмите двух евреев…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Наконец то! Я прямо ждал этого от вас. Ну что ж. Возьмем. Естественно либерально настроенных?

МСТИСЛАВ ЛЕНИДОВИЧ: Ну да. Других и не бывает. И добавим их в это племя. Что произойдет? Они же ту же начнут объяснять этим несчастным чернокожим, что вождь их дурит, что они неправильно живут , вокруг бюрократия и коррупция , да и вообще, у них процветает закоренелый антисемитизм о котором они и слыхать не слыхивали. Представляете, какое брожение начнется в умах этого племени?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Суп закипит и выкипит.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Вот именно. Выкипит. Люди-как специи. Добавь их чуть не так в жизнь и пиши пропало. Конкретный пример – Россия. Евреям плохо в России. Они в ней закипают. А России плохо с евреями. Она начинает выкипать.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вся наша проблема конечно же опять в евреях… Знавал я одного нацистского любителя супов из евреев. Гитлер звали. Не слыхали?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Слыхали. Вполне ожидаемое примитивное сравнение. Ну почему же проблема в евреях?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не знаю. Это вы так всегда считаете. Не я.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Вся проблема в национализме. А то что нацизм и национализм не это не одно и тоже это надеюсь вы понимаете?  Это вам любой ребенок, в случае чего, объяснит. Возможно, надо изначально признать национализм как стратегию развития человечества. Причем я совершенно исключаю превосходство одной нации над другой, как это было при нацистах и Гитлере. Исключено! Никакого превосходства! Но сдерживание ассимиляции и мультикультурности и пресечение каких либо попыток сращивания, объединения – необходимы!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А Пушкин?  Чем вам не плод миграции и ассимиляции?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Вы смотрите в частном случае, а я в геополитическом.  Всегда у вас так. Чуть что – так Пушкин!  Культура, и кино как ее часть, всегда на службе у национализма. Где вы видели в мировом кинематографе образ хорошего русского? Под  мировым кинематографом я понимаю, конечно же, европейский и американский кинематограф…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну как же… как же… А «Красная жара»? Там где Шварценегер – советский милиционер.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну, карикатура по большому счету. Признайтесь. Но это чистой воды демонстрация американского национализма.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вы же кино не смотрите. Откуда вы знаете?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Как раз кино я смотрю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ладно… Что сейчас от этих признаний? Все в прошлом. Весь этот кинематограф и даже Пушкин…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну не скажите, если человечеству суждено возродиться, в чем , впрочем, я сильно сомневаюсь. Национализм восторжествует даже на пепелище.

ЮРИЙ АНДРЕЕЕВИЧ: А возродить его суждено именно вам.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Простите, но я не обнадеживаюсь…

Юрий Андреевич с тоской смотрит в иллюминатор

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Темно… Все погружено во мрак…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да-а… У них, вероятнее всего,  уже атомная зима.

Юрий Андреевич внимательно всматривается в темноту

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вон! Вон там! Смотрите, где-то в районе Палестины появился  огонек!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (нехотя косится в иллюминатор): Где? Нет там никакого огонька. Не видно ни зги.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Это едут волхвы к деве Марии, и она вывесила над шатром фонарь, чтобы они не сбились с пути…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (с усмешкой): А-а!  Ну-ну.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Но, в принципе, все к тому шло….

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А? Понятно… Давайте только обойдемся без излишней патетики. Дескать, «не уберегли планету». Ну да. Не уберегли. И  не уберегали вовсе!  И даже не старались.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну мы то с вами –да. Не уберегали, но я вот думаю, есть же, точнее были всякие защитные организации, фонды…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ага… Фонды. Модное пристанище жен олигархов и актеров. И? Не от того уберегали. Фонды…. Они боялись, что будет потепление и материки затопит, или озоновые дыры и перенаселение… Перенаселение! Каково!? А?! Помните такую — Грету Турберг? Наверное переворачивается сейчас в радиоактивном пепле?! Экология! Тьфу ты б….

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я всегда полагал, что ядерное оружие даровано нам Богом, как инструмент сдерживания. Ибо когда у двух сторон есть столь разрушительная сила, то победивших и проигравших не будет. Так думал я…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  «Ядерное оружие даровано нам Богом»…. Может оно и даровано нам Богом, но только для другого, чтобы в случае необходимости, человечество истребило себя как можно быстрее. Что, собственно, сейчас и произошло. Нет, ни победивших, ни проигравших. И это справедливо. Это настоящая супер-справедливость. Бац. И никого больше нет. Надоели.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Кому?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Всем.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Вам же жалко планету?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Жалко ли мне планету на которой у меня никого нет? Уже не думаю.  Еще месяц назад жалел. А сейчас уже нет.  Вот такая забавная метаморфоза. Планета, планета… Что планета? Планета – это слишком общо. Не могу уже оценить… Да. Слишком общо. Нашего старшего по дому, в Москве – Матвеева – жалко. Ну да. Почему то жалко. Мать? Пожалуй.  Почему такая последовательность? Затрудняюсь сказать. Но Матвеева особенно жалко. В этом – абстрактном понимании катастрофы он наиболее конкретен. Перед отлетом он приходил ко мне с какими то квитанциями, по поводу каких то собраний… Я признаться даже не слушал….Сейчас очень жалею.  А мать? Она для меня уже тоже как и планета стала чем то общим , неосязаемым… А вам? Что-нибудь жалко?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не знаю… Перед полетом думал, как же мне все осточертело… Как хочется уйти от всего этого, сбежать…

МСТИСЛАВ АНДРЕЕВИЧ: Ну вот видите – само рассосалось. Ладно… Поговорили немного. Что-то даже пожрать захотелось. Что там у нас, доктор, с провиантом? Вы вчера делали ревизию?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Делал. И доложу вам, что наших запасов продовольствия хватит максимум на 2 месяца, и то при известной экономии.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Скверно… Надо где то их  раздобыть… Не хочется в конце жизни влачить жалкое существование как ваши протеи.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Понимаю вас…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: У американок там парники. Соя, картошка на гидропонике.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Но…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Знаете, Юра! Я вас все утро дожидался!  Хватит уже оттягивать. Берите свой пистолет и пойдемте. Постараемся проникнуть к ним. Разживемся хотя бы картошкой.  А ля гер ком а ля гер. Не погибать же нам здесь, действительно, как лорд Гуггенхайм.

ЮРИЙ АНРЕЕВИЧ: Вот все у нас так… А мирным путем вы пробовали? Вы им стучали?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Стучал и уже много раз… Вы же знаете. Мирный путь с ними не сработал. Отсутствует коммуникация для этого. Они  заперлись и не открывают. Разумеется, слышат и не открывают. На что то надеются.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Им, конечно же, успели сообщить и они подготовились…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Конечно успели! Наверняка  что- то знают и боятся открыть. Нас боятся. И правильно делают. Пошли! Возьмем их хитростью. Скажем – пожар начался.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Погодите. Вероятно, нам тоже нужно подготовиться? Вы что планируете от двери сразу палить начать?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: С ума сошли? Пистолет это наша мера устрашения. Возьмите веревку.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Какие веревки? Откуда у нас веревки? Вы что фильмов не смотрите? Возьмем скотч.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Хорошо. Раз у вас такие познания, вам и карты в руки. Я их буду держать на мушке, а вы связывать.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Хорошо! Стучите.

Мстислав Леонидович с силой стучит в круглую дверь в соседний отсек. Юрий Андреевич с мотком скотча прячется рядом.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Fire! Пожар! Open the door! Quickly! Пожар, дамочки!

4

(Прошло еще 2 месяца. Мстислав разговаривает с Сарой. Сара перед ним , руки заведены назад. Рядом Юрий Андреевич и Юджина – с любопытством наблюдают за ними)

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Так…Имя?

САРА: Сара!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Фамилия?

САРА: О Коннор!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Шутить изволите гражданочка? Нам доподлинно известно, что ваша фамилия – Бронштейн. Отпираться бессмысленно.

САРА: Ладно… Бронштейн.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ага! Бронштейн… Хорошо… Так и запишем. А вы случаем не родственником приходитесь Льву Бронштейну? Более известному на родине как Лев Давидович Троцкий?

САРА: Товарищ майор, я вам уже десять раз говорила… Что да-прихожусь . Это мой троюродный дедушка!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Так и запишем – дедушка Троцкий… та-а-ак…. Продолжим. С какой целью проникли на станцию? Шпионаж или диверсионная деятельность?

ЮДЖИНА: Слушай, Сара, да пошли ты его к черту и лети уже к нам. У нас тут шампанское! Юра  его вчера смастерил из той бурды,  что Стив пьет по утрам.

САРА: О! Как же превосходно! Я бы так хотела выпить ледяного шампанского… С икрой! Юра, скажи, я слышала,  что  у русских космонавтов бывают тюбики с черной икрой?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Гражданочка Бронштейн, не отвлекаемся. С какой целью прилетели на международную орбитальную  станцию? Отвечайте!  Прошлый раз вы заявили, что с целью масонского заговора. Вы подтверждаете свои слова?

САРА: Слушай, Стив. Ну, надоело право. Мы уже второй месяц играем в допрос. Давай уже сразу перейдем к пыткам. Нет мочи слушать твой антисемитский бред.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Что-что? Да я вас за такие слова,  гражданка Бронштейн…

САРА: Юра, как по-русски  «You re boring»? А то я уже устала от него….

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: «Заколебал»

САРА: Как, как ? «Заколебал»?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Чему ты ее учишь?! Гражданка Бронштейн , отпирания бессмысленны. Ваша миссия раскрыта. Прошу вас пройти в пыточную.

ЮДЖИНА: Повезло тебе Сара.. В пыточной весело.

САРА: Никуда я не пойду… Но, Боже, как же скучно!  Прошу тебя Юра, угомони его. Два месяца одно и то же…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Прошу прощения Сарочка, но тебе это раньше доставляло удовольствие…

САРА: Раньше доставляло, а сейчас нет. Надоело!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Твои капризы безумно возбуждают! Может и правда в пыточную? А?

САРА (кричит): Нет! Пыток довольно!  Юра, Стив, как там наш спектакль?! Предлагаю повторить роли…

ЮДЖИНА: Ну, наконец- то! Юра — ты же режиссер – скомандуй. Какую сцену играем?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: О-о! Умываю руки… Спектакль это не ко мне…

САРА: Юра, а я уже выучила все за Елену… Может мне еще за Лариосика сыграть?

ЮДЖИНА: Ну, уж нет! Лариосик — мой.  Не отдам его!

САРА: А! (машет рукой) Не претендую! Стив, а ты выучил за Мышлоевскоего? Ты же вылитый Мышлоевский!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Он сейчас вылитый Шервинскый. Похотливый и растерянный.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я по-вашему еще и Тальберг. Я помню, вы на прошлой репетиции мне его сосватали.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: В вас тоже, что то есть и от него… Только не пойму что… Вы случайно сбежать не хотите?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну, вы то, понятное дело-  Алексей Турбин, собственной персоной.

ЮДЖИНА:  Да. Он — замечательный Алеша.  Рассудительный красавчик.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не забудьте, я себе еще и Карася взял. И Василису.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (насмешливо): Василису… Велика жертва.

САРА: Ну а что? Давайте порепетируем? Юра?  Командуй же! Какая сцена?!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, какая? Вечер у Турбиных. Тальберг сбежал. Все сидят за столом. Мышлоевский разливает водку. Все пьют за прекрасную Елену, а  Лариосик читает свои  стихи. А Шервинский поет! Что-то оперное… Арию… Не помню что?

САРА: Стив, ты сможешь спеть арию?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Нет. Не смогу. Я сто раз говорил, что терпеть не могу оперу.  Опера – не мое. Я ее не понимаю.  Это как если на картине подробно написать,  что на ней нарисовано. Не мое. Не хочу.

САРА: Фи… И театр вы не любите и оперу. Что вы любите?!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я  (наклоняется к уху Сары и что-то прошептывает) — очень люблю.

Сара  раздраженно отмахивается

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я могу что-то другое спеть.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Не знаю. Из «Любе» что-нибудь… (громко поет)

Ночь! Яблоком стучит в окно

А в округе теряется птицы крик

Знаю. Знаю. Знаю одно.

Был душой я молод, а теперь старик.

Был душой я молод, а теперь…

САРА (с удивлением): А у вас ,Шервинский, красивый голос!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Спасибо. Позвольте поцеловать вашу руку, медам….

САРА (не обращая на него внимания): Юра, давай эту песню оставим?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, пусть так. Пусть это поет. Это тоже хорошо. А где наш реквизит?

ЮДЖИНА: Я давно хотела предложить…. А давайте пошьем себе платья…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я, пожалуй, от платья воздержусь, но вам, дорогая,  платье непременно пойдет.

САРА: Да! Реквизит… Я принесла карты и…. Слушайте! Бог с ними с платьями!  Юджина же придумала из шприцов пить! Представляете?  Из малых коньяк. А из больших- шампанское! Так значительно удобнее! Вот и они (показывает всем початую пачку шприцов).

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Гениально!

САРА: Давайте опробуем? Выпьем сейчас шампанского?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОИЧ: Момент!

САРА: Держи! (протягивает Мстиславу шприцы). Юджик, потряси канистрой, чтобы газики возникли!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (восторженно): Момент!!! (набирает шприцами жидкость в пластиковой канистре и передает по очереди участникам) «Леночка.. Полковник… Лариосик…..Давно я водки не пил…».

ЮДЖИНА: Это шампанское!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Неважно!  Ну! «Господа, здоровья Елены Васильевны! Ура!»

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ  и ЮДЖИНА(выкрикивают): «Ура! Ура! Ура!»

САРА: «Ну что вы… Тише господа.. Весь переулок разбудите. И так твердят, что у нас каждый день попойка».

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (выпивает): Эх-х…Хорошо! Чертовски удобно! Помните у Бунина? «Вино-замолаживает!»

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не-е-ет… Мышлоевский говорит: «Освежает водка. Не правда ли»?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: «Освежает водка. Не правда ли»?

ЮДЖИНА: «Да! Очень!»

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: «Предлагаю. Еще по рюмке!»

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: «Ты не гони особо Виктор. Завтра выступаем.»

ЮДЖИНА: «И выступим!»

САРА: «Скажите, что с гетманом?»

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: «Да. Что с гетманом?»

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: «Все обстоит благополучно. Какой вчера был ужин при дворце, господа!  Двести персон…. Рябчики…»

САРА: Рябчики… Хочется рябчиков! Юра, ты же растишь великолепных цыплят… Давай пополним парочкой наш реквизит?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не дам! Это стратегический запас. Играйте с воображаемым реквизитом. Тем более что их и нет больше.

САРА: Как нет?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так. Стив их приготовил еще  месяц назад. В мультиварке под давлением.

САРА: Вот зараза!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ (разводит руками). Экскьюзи муа мадам… Удивительный паприкаш вышел. Я бы вас угостил, но тогда, как вы помните, мы были в контрах…

САРА: Мы и сейчас в контрах! Как вы могли!? И даже нас не позвали… Это просто жлобство! Юра!?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Причем тут я? Вот у вас, я слышал, кролики имеются.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: М-м-м.. Кролик в белом вине…да со сметаной!

САРА (неодобрительно глядя на Юджину): Мало ли что у нас имеется. Будете с вашим шеф-поваром питаться дрозофилами…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А между тем скоро Рождество, Сарочка… А в Рождество случаются всякие чудеса. Меняю 6 банок киселя и 5 горохового супа, на мешок картошки и одного кролика. Выгодное предложенице! Не откажите, медам.

САРА: Вы с ума сошли? Мешок картошки! Шиш вам! И галеты и мармелад я больше приносить вам не стану.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Как?

САРА: Так! А кисель вы мне и так отдадите или не видать вам меня больше в пыточной как своих ушей!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Но позвольте , позвольте. Это так по-американски. Пользоваться своим монопольным положением. Вы же знаете, что у нас больше нет галет, вы нашу половину и съели.

САРА: Такой был уговор. Это сделка.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Уговор был, что сперва мы съедаем нашу половину, а потом — вашу.

САРА: Нет. Не так. (отворачивается)

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну, вы тогда больше бухла от нас не получите…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (укоризненно): Стив…

МСИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну а чего они? И не зовите меня так больше! Стив!  Тоже моду взяли.

САРА: А как тебя звать? У тебя абракадабра , а не имя! Как же это мелочно и низко ссориться из-за еды. Вы что плебей? Я так и знала — абсолютно не тонкий человек.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Да. Не тонкий.  Я — технарь. Уж прости меня.

САРА: Хорошо что вы сказали, что вы — технарь, а то я бы подумала , что вы — дурак.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Сара, после того как испарилась Америка, ты стала просто невыносимой!

САРА: А это уже ниже пояса….

ЮДЖИНА: Друзья, довольно ссориться! Давайте вернемся к спектаклю? Юра? Как мне переключить их внимание?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Да. Давайте вернемся… Мне тут, кстати, пришла в голову такая комбинация… Я, Сара и Юджина будем сидеть у иллюминатора и играть в карты,  а Мышлоевский…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А вы знаете что ученые изучили возможность заниматься сексом в космосе и выявили, что это лучше всего делать втроем. Да-да. Как дельфины. Пока двое занимаются сексом – третий контролирует чтобы они не разлетелись друг от друга… Помогает стало быть…. Что вы скажете о такой комбинации? А? Дамы? Так же значительно удобнее!

САРА: Вот ведь шут гороховый…. Юра?!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  А что все время -я? Его перед полетом жена бросила. Он с матерью живет. Чего вы от него хотите?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Откуда вы знаете?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Это все знают…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Некрасиво, Юрий Андреевич. Некрасиво, меня этим упрекать. Не ожидал этого от вас…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А что вы все время  скачете?  Вы о чем -то другом можете думать?

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Нет.

ЮДЖИНА: Давай прогуляемся, Юра?

САРА:  Нет. Лучше мы уйдем. Ну вас… (томно потягивается раскинув руки) Что-то шампанское в голову ударило. А?  Дружище, Стив, мне вдруг стало тебя невыносимо жаль…. Пойдемте в вашу  в пыточную, товарищ майор. У меня внезапно появились очень важные сведения…

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: А-а, гражданочка Бронштейн! Решили облегчить вашу участь. Очень своевременное решение! Ну что ж, авек плезир, авек плезир!

САРА: Да. Знаете ли. Так решила.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ:  Теперь то вам это так просто с рук не сойдет. Поздновато спохватились. Условным тут не отделаться….

САРА: Пойдем уж… Мусаряга поганый…

МСТСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Конвойный, на выход!

(Сара и Мстислав уходят. Остаются Юджин и Юрий Андреевич)

5

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (задумчиво): «Мусаряга»…. Вы  с Сарой так хорошо знаете русский. Каждый раз удивляюсь вашему разнообразию.

ЮДЖИНА (улыбается): Бывает такое…  С детства люблю русскую литературу. Не знаю почему. Еще со школы очень полюбила Толстого,  потом училась в Принстоне на кафедре славянских языков и литературы… Нам преподавал сам  Быков!

Юрий Андреевич пожимает плечами

ЮДЖИНА: У Сары родня из России, она  тоже в Беркли  изучала русскую поэзию. Одно время у нас  было модно , все эти шаблоны– Россия, русская душа, Достоевский…Понимаешь?  А потом не забывай. Нас же готовили. Работать на международной станции вместе с русскими, с вами.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Знаешь ли, нас тоже готовили. Но…(разводит руками)

ЮДЖИНА:  Твои рассказы о Москве, наше общение, твои смешные постановки русских спектаклей. Я уже и думать стала на русском.  Мне кажется я все знаю, я все понимаю про вас…Но нет конечно же. Конечно это моя иллюзия.  Я и тебя иногда не понимаю, хотя мне кажется, я знаю тебя целую вечность.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А Сара?

ЮДЖИНА: Что Сара?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что Сара говорит?

ЮДЖИНА: Сара смешно говорит, что  Россия – это  не страна, это био-бактерия.  Стоит ей попасть куда – ни будь или во что ни будь  и это уже будет тоже -Россия. Вот она попала в меня, и я уже ваша- дорогая россиянка… Смешно, правда?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Очень…..  Хорошая бактерия?

ЮДЖИНА: Ну как сказать… Специфическая.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Сара, какая то странная последнее время.

ЮДЖИНА: Это после того как сгорела Америка. Я тоже заметила.  Сара стала прямо сама не своя.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А ты?

ЮДЖИНА: Я- нормально. Но у меня же появился – ты.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А у нее — Стив.

ЮДЖИНА: У нее появился – товарищ майор. Разве это можно сравнивать?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну им по-моему весело друг с другом.

ЮДЖИНА: Не знаю. Вряд ли. Заполняют свою пустоту как могут. Ладно.  Пусть живут как живут. Хорошо, что мы с тобой встретились.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Согласен. Но нам со Стивом пришлось тогда очень постараться, чтобы вы нас пустили.

ЮДЖИНА: Спасибо вам! Нет. Правда! У нас ведь  закончились все антидепрессанты. Если бы не вы, не знаю как мы с Сарой продержались бы… Думать о том что случилось, о судьбе родных — просто невыносимо…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Это-табу

ЮДЖИНА: Да. Это табу. Конечно…. Юра, скажи, а  Юрием тебя назвали в честь первого космонавта? Юрия Гагарина?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Нет. В честь «Доктора Живаго». Отец очень любил Пастернака.

ЮДЖИНА:  Не читала… Интересно?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Жизненно.  Иногда мне кажется, что я унаследовал сложную судьбу главного героя.

ЮЖИНА: А что с ним случилось?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Сложно жил, все время искал любви и покоя и в итоге устал бороться и умер от тоски и безнадежности.

ЮДЖИНА: Ой. Я не дам тебе умереть от тоски.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (насмешливо):  А от безнадежности? Знаешь, это — внутренняя тоска. Она тебя все время гложет, пока человек не устает и не умирает.

ЮДЖИНА: Это депрессия. От нехватки витамина D.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Э-эх.. Депрессия… Чему тебя только на ваших русских факультетах учили. Это – тоска. Великая русская тоска. Неизвестно откуда появляющаяся и неизвестно куда исчезающая. Тоска от огромной силы и потенциала русской души.

ЮДЖИНА: Потенциала?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Потенциала, который русский человек не понимает или не может  применить.

ЮДЖИНА: Это тебя Стив накрутил.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Стив… Нет не Стив. Это мы все сами себя накрутили.

ЮДЖИНА: Ну, хорошо. Вот ты почему все  время грустный? Тебя тоже все время что-то гложет.  Даже когда со мной. Почему? Я не хочу чтобы ты умер. По крайней мере так рано и от «великой силы русского  потенциала» или как там…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Любопытно….А какие же у нас здесь могут быть поводы для грусти?

ЮДЖИНА: Да нет. Конечно же. Я понимаю тебя.  Но все-таки. Мы же с тобой нашли друг друга. И это такое счастье в конце всего, обрести, наконец, настоящую любовь. Я каждый день об этом думаю. Что все рушиться — не может, должно быть — равновесие. Где то должно быть созидание. Так?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так конечно… Знаешь, просто морально устаешь здесь, на станции.  Нет. Понятно. К этому тебя готовят, но к этому нельзя привыкнуть. Особенно в сложившейся ситуации. И, кажется, что все вокруг тебя было вечно и никак иначе. И ты был здесь вечно.  Всю жизнь. Как бывало зимой, в Москве , смотришь в окно, на унылые черные палки деревьев , на ночные окна, на режущие искры снега под фонарем и думаешь, что так и было вечно и по-другому и быть не могло и пытаешься представить, как оно бывает по другому – летом. Когда все зелено, тепло, пышно и не можешь… Так и здесь – не могу. А очень хочется еще раз там побывать, хотя бы в воспоминаниях.

ЮДЖИНА: Расскажи мне еще про Москву. Какая она? Что в ней любил.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Помнишь у Толстого в «Войне и мире». Пьер называл Москву старым удобным халатом… Да? Для меня она тоже – старый, домашний, удобный халат. Приятно приезжать в Москву летом, с дачи. Когда улицы тихи и пустынны. А зимой…. Сейчас же декабрь? Да. Декабрь. У  нас на улице снег. Мы с женой любили гулять под снегом по Большой  Никитской до консерватории. У нас был маршрут. От «Баррикадной», пешком до конца Большой Никитской.

ЮДЖИНА: А у тебя жена красивая?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Женщин всегда будет волновать одно и тоже. Миры будут рушаться и пропадать….  Красивая конечно.

ЮДЖИНА: Хорошо. Будь она – некрасивая, было бы неприятно.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да уж…

ЮДЖИНА: Ну. Еще что-нибудь расскажи.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Знаешь, о чем я больше всего скучаю? По обычной рутинной жизни. По рутине. Как выяснилось – я обожаю рутину. Ах, как я не дорожил ею!  По молодости кажется, что рутина губительна, но это только по молодости. Пока не умеешь наслаждаться ею. Как же я теперь восхищен обычным порядком вещей, привычной жизнью, которая была у меня! Пока она не ускользнула окончательно из рук. А она ускользает. Ускользает. И ничего с этим поделать не могу. И ускользает она постоянно. Не здесь. Там. На Земле. Но еще хуже, когда исчезают привычные для тебя места и вещи. Маленькая парикмахерская, где ты стригся десять лет у одного мастера – закрылась… Старый дом где был ремонт обуви ,в который ты носил подбивать ботинки -неожиданно сносят – там теперь какой то небоскреб. Палатку с фруктами напротив «Пятерочки» — в которой работала толстая, невежливая продавщица, но в которой были всегда отличные фрукты и ты лет пятнадцать привык их там брать – все -тоже нема..

ЮДЖИНА: Ты как старый дед.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А я и правда -старый. Но не дед. Мне жена говорила – «не называй себя так, не называй себя так… Ты только приближаешь свою старость»… Но вот так я себя чувствую. Сейчас. Что я могу поделать?

ЮДЖИНА: Пилила тебя?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Нет. Не пилила. Заботилась.

ЮДЖИНА: Любила значит.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Конечно, любила.

ЮДЖИНА: А ты ее?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Тоже любил… (задумчиво) Но и это все почему тоже куда то исчезает…. Сперва, исчез ресторан «Тайский слон», где мы праздновали с женой  нашу свадьбу. Когда мы выходили из ресторана, я отпустил вязанку шариков, и они запутались в ветвях тополя. И тогда я подумал – как хорошо, они лопнут, высохнут и будут цветными лоскутами напоминать нам о нашей свадьбе. Будем проходить мимо и говорить – а вот они наши шарики —  и через 10 и через 20 и через 30 лет. Но нет. Ресторан снесли, а тополь спилили… ЗАГС, где мы были – тоже исчез…. Переделали под какой-то мфц… А потом исчезли и наши отношения. Или мне тогда так показалось… Не знаю.

ЮДЖИНА:  Я тоже тебя буду пилить. Что ты как старый дед?! Шариков ему со свадьбы жалко. Волна времени все сметает на своем пути. Ты не можешь ему сопротивляться. Ты хочешь чтобы мир замер вокруг тебя и ты вместе с ним. Как кристаллик янтаря. Но это не возможно, потому что этот кристаллик… Это даже не кристаллик – это маленькая песчинка в песочных часах. Ты не в силах удержать ее. Время сомнет и сокрушит тебя вместе с ним.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Все верно. Все верно ты говоришь. Всесокрушающее время…. Так и представляется какая-нибудь гравюра Дюрера с всадниками Апокалипсиса. Да-а-а…. Вы американцы просто, наверное, другие. Черствые. Чересчур прагматичные Вы не рефлексируете, как мы. Не тоскуете в охотку. Так чтобы специально, назло нагнать тоски, пожалеть себя, прослезиться, выпить рюмочку, крякнуть, и осознать , что все не так уж и плохо. А? По силам вам такое? Крякнуть?

ЮДЖИНА: Крякнуть водочки – всем под силу. Больно ты знаешь, какие мы все американцы. Мы еще сентиментальнее вас. Пока вы «крякаете» — у нас «Бэмби» и «Форест гамп».  А «Интерсталлер»? Ты хоть их смотрел?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Смотрел.

ЮДЖИНА: Ну а чего тогда говоришь, что мы черствые?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ладно. Не черствые.  Скажи лучше, каково тебе это ощущение, что нет более смысла жизни? Если он и был когда то. И даже если он был просто в том, чтобы просто жить. «Просто жить!» Как говорил Толстой.  Помнишь? Зачем то жить… А зачем жили девять миллиардов людей на нашей планете? Для чего? Вот ведь в чем вопрос. Возможно, сейчас от нас требуется понять, в чем он был, наконец?! И мне кажется, что если мы этого не поймем сейчас, то уже не поймем никогда.

ЮДЖИНА: Это — логично.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вот-вот. Я и говорю – черствые.  Послушай лучше (выразительно читает стихи Тютчева).

«Нам не дано предугадать,

                Как слово наше отзовется, —

                И нам сочувствие дается,

                Как нам дается благодать…

Нам не дано предугадать,

Cудьбы крутые повороты

Её падения и взлёты

Нам не дано предугадать.

   Нам не дано себя понять,

   Какими будем через годы,

  Как не познать каприз природы…

  Нам не дано себя понять.

 

Нам не дано, увы, узнать,

Чем наше слово обернётся,

Когда последний день прервётся…

Нам не дано, увы, узнать.

 

Нам не дано вернуть назад

Весны прелестное дыханье

И детских лет воспоминанье

Нам не дано вернуть назад.

 

Коль не дано, так будем ждать,

И не грешить, как это было,

Чтоб сердце от обид не ныло…

Коль не дано, так будем ждать.

А мне так хочется узнать…

ЮДЖИНА:  Как хорошо сказано. Это чьи стихи? Я их никогда не слышала.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ : Мои

ЮДЖИНА: Ну не обманывай.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Зачем мне врать? Мои.  Сочинил, здесь на станции. Мстислав Леонидович кое- с какими строчками только помог.

ЮДЖИНА:  Как красиво! Ты очень талантлив.

ЮРИЙ АНДРЕВИЧ: Ага. Эх-х… Только никому это уже не нужно. Никого ты этим на Земле уже не поразишь и даже памятник тебе на площади не поставят и улицу не назовут.

ЮДЖИНА: Да-а-а…. Когда весь мир сгинул, ты не в силах это осознать мозгом. Ты рассуждаешь о палатке рядом с «Пятерочкой» , я – про созидательную силу любви… О жене твоей беспокоюсь… А между тем мир действительно – сгинул. И что там с родными? Еще больнее что-то выяснять про них. Да и как?  Я молюсь каждый день, чтобы человечество погибло как можно более безболезненно. Я знаю, что про это нельзя говорить! Но пусть они все попадут в рай, они это заслужили!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Правильно. Я тоже тебе подсоблю.  Буду молиться.  Хоть какая-то от нас польза будет. Пусть все попадут в рай!

ЮДЖИНА: Не иронизируй.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да ну что ты.

ЮДЖИНА: А каким ты представляешь себе «рай»? Ну или как у вас говорят – «тот свет».

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, разумеется в басни, про пальмы и ангелков с крыльями я не верю. Не знаю какой он… Не могу сказать ничего определенного. Но могу точно сказать, каким бы я не хотел,  чтобы он был.

ЮДЖИНА: И каким?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Таким, когда все наши умершие близкие, были бы  всю земную жизнь рядом с нами. Вокруг нас. Вот так бы оказалось. И видели все наши пакости, все мерзости, что мы совершаем волей-неволей. Видели просто по причине того, что им просто некуда деваться, они бестелесными духами вынуждены виться вокруг нас и созерцать… Бог знает что созерцать, одним словом. Вот этого я в меньшей степени желал бы увидеть… Если это действительно так – я просто сгорю от стыда.

ЮДЖИНА: Много нагрешил?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну а ты? Нет что ли? Неудобно просто перед ними.

ЮДЖИНА: Я даже не думала об этом. Об этой стороне медали. Я всегда думала, что наши умершие близкие-  как добрые ангелы помогаю нам в трудную минуту. Радуются за нас, когда нам хорошо и приходят на помощь когда есть проблемы…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну дай Бог, дай Бог.

Юджина и Юрий Андреевич молчат и смотрят в иллюминатор на обуглившийся черный шар Земли.

ЮДЖИНА: Я все занавески хотела какие-нибудь приладить… Да уж не судьба.

ЮРИЙ АНДЕЕВИЧ: Почему? Хорошая мысль.

ЮДЖИНА: Потом скажу.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (понимающе кивает) : А хочешь послушать одну вещицу? Я тут случайно нашел  кассету. Послушай. Сейчас включу. Это музыка Крылатова. «Полет» из нашего — «Гостья из будущего».

ЮДЖИНА: Откуда?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Неважно. Послушай.

Играет тема «Полет» из кинофильма «Гостья из будущего»…Юджина и Юрий Андреевич, обнимаются , слушают и смотрят в иллюминатор, потом начинают целоваться на фоне горящей Земли.

ЮДЖИНА (завороженно): «Полет»… Крылатов…. Я никогда ничего не слышала более божественного. У меня просто сердце разрывается… Эту музыку сочинил Бог!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так и есть. Наверное,  Крылатов и был Богом. А мы и не знали.

ЮДЖИНА: Я люблю тебя!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я тоже тебя люблю.

Опять обнимаются. Начинают танцевать, прижавшись друг к другу и  кружась в воздухе.

ЮДЖИНА: Люблю тебя обнимать… Моя любимая актриса — Дрю Бэрримор, как то сказала, что она так любит обниматься, что будь она осьминогом, могла бы обнять одновременно десять человек.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Хорошо, что ты не осьминог, хотя кто тебя знает…

ЮДЖИНА: А я  жалею. А то задушила бы тебя, за твои дурацкие шуточки.

(Юджина изображает щупальца, улыбается, затем останавливается и задумчиво смотрит на Юрия Андреевича)

 ЮДЖИНА: Послушай…. Я все же должна сказать тебе одну вещь, Юра. Сейчас.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Давай просто потанцуем…

ЮДЖИНА: Мне это важно… Сейчас.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну?

ЮДЖИНА: Я хотела не много позже… Да….(утвердительно кивает головой)  Лучше сейчас….  Я и Сара решили лететь на Землю. У нас есть исправленный модуль. Пеленговать его и не нужно. Полетим так. На механике. Модуль довольно вместительный. Возьмем все необходимое и полетим. Нам всем нужно полететь…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так-таки отправляетесь спасать земной шар… И куда вы полетите?

ЮДЖИНА: Не удивляйся, но в Россию. По нашим данным она в меньшей степени пострадала. Особенно северная часть. Она такая большая! Там сейчас самое спокойное и чистое место.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, правильно. Я совершенно не удивлен. Это вас Мстислав надоумил?

ЮДЖИНА: Я должна тебе еще сказать, что и Стив летит с нами.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вот как? Он мне ничего не сказал.

ЮДЖИНА: Он побоялся. Или не захотел. Не знаю. Попросил, чтобы я поговорила с тобой.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я не полечу.

ЮДЖИНА: Он также предположил. Но я должна тебя уговорить Я же люблю тебя. А ты? Ты же тоже любишь?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Конечно.

ЮДЖИНА: Послушай, Юра, это же наш Ноев ковчег! Представляешь?!  Мы с тобой, Стив с Сарой… У нас есть кролики, немного семян, удобрения… у вас эти ваши — мухи дрозофилы, цыплята… Нам нужно побороться. Мы выживем. Найдем кого-нибудь, кто еще выжил.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Нет цыплят, я же рассказывал…

ЮДЖИНА: Нет цыплят так и ладно. Не в этом же дело!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну как сказать. Что вы там с кроликами и роем дрозофил будете делать? Хотя…  За эти несколько месяцев дрозофилы так расплодились – просто диву даешься… Такие тучные… Практически как цыплята. Я одной мухе даже имя дал. Чуковский.  А? Не Белка со Стрелкой, но тоже хорошо. Правда?

ЮДЖИНА: Прекрати, пожалуйста, я же серьезно с тобой разговариваю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  И я серьезно. Посмотри на меня. Похож я на Индиану Джонса или тем более не Безумного Макса? Я не смогу воевать с сотнями мутантов, зомби и отвоевывать у них новый мир. Нет, честно говоря,  ни сил, ни желания.

ЮДЖИНА: О чем мы говорим? Я не так хотела все это тебе сказать…. Не хотела, чтобы ты опять отшучивался…. Юра, понимаешь, если ты хоть немного задержался на необитаемом острове. То все. Ты будешь его воспринимать как дом, безопасное место. И выбраться из него в пучину неизвестности уже кажется невероятным. Еще немного и все. Что нас здесь ждет? Нет же никакой надежды.  А я очень хочу выбраться!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Послушай, Юджина. Если ты хочешь серьезно.  Я бы сейчас мог наврать, что полечу с вами. Чтобы ты не нервничала и отстала. Была бы хоть какая-то логика поступка. Готовиться вместе с вами, вещи собирать, а в последний момент отказаться. Чтобы ты плакала и кричала мне…

ЮДЖИНА: Я не буду плакать и кричать, с чего ты взял?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Жаль. Но, тем не менее, я сразу говорю —  я не полечу. Не хочу тратить время на ложь и пустые хлопоты.

ЮДЖИНА: Пустые хлопоты? Ты считаешь меня пустыми хлопотами? Ты также и жену с дочерью бросил на земле. Они для тебя тоже были пустые хлопоты.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Зачем ты так? Это жестоко.

ЮДЖИНА: Жестоко…. От них ты бежал, чтобы разобраться с собой. Я это могу понять. Бежал от рутины, которую, как потом выяснилось , ты обожаешь.  А от меня почему ты бежишь? Что произошло? Что у нас здесь есть кроме любви? Здесь нет снега и Большой Никитской. И гулять мы с тобой можем только в пятый отсек.  Есть только мы. Почему же ты сейчас бежишь от меня?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я всю жизнь бегу. Но сейчас я как раз останавливаюсь…

ЮДЖИНА: Про сентиментальность свою русскую мне тут заливаешь… Мы- черствые? А ты?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не знаю, как тебе объяснить. Я должен здесь остаться один, чтобы понять зачем все это было…. Ладно.  Считай, что я просто сволочь. Так будет проще для всех.

ЮДЖИНА: Сволочь? Нет. Ты не дождешься, чтобы я назвала тебя сволочью. Чтобы ты упивался своим положением. Жалел себя и восторгался  — как ты это любишь.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Лучшее что ты можешь сделать – это отнестись равнодушно.

ЮДЖИНА: Равнодушие это не ко мне. Это по твоей части. Но я знаю. Твое равнодушие – это самооборона. Юра!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Все. Ноу. Не хочу. Вон и Стив с Сарой из пыточной возвращаются… Довольные. Пойдем лучше к ним. Еще порепетируем.

ЮДЖИНА: Но, Юра!

6.

САРА: Ну что, давайте прощаться? Только по-скорее.

Сара нервно и жадно ест печенье, демонстративно смахивает крошки, которые начинают парить в пространстве. Поодаль от нее в скафандрах, готовые к полету, стоят Мстислав Леонидович и Юджина. Рядом, в обычном костюме,  Юрий Андреевич.

ЮДЖИНА: Не мусори, пожалуйста.

САРА: Да ладно… Мы улетаем, ему тут жить. Пусть вспоминает добрым словом.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (подходит и обнимает Юджину): Не волнуйся. Лети малышка – я в порядке.

Юджина отворачивается и не смотрит на него. Юрий Андреевич подходит к Мстиславу Леонидовичу.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: (обнимает Мстислава Леонидовича). Давай, Стив. Прощай. Может у вас все сложится. Построишь там свой национализм. Будешь наш новый Рюрикович – Мстислав – Большое гнездо. Собиратель земель. Не знаю вот только каких…. Всех уцелевших земель.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Русских, конечно же русских….Ну а каких же еще, дружище?  Эх-х, имперскость душит, мочи нет! Скорей бы уже!  А? Почеломкаемся троекратно, по-нашему. Слушай?! (замирает и обращается к Саре). А может мы его силой затащим? Давайте схватим его втроем и по башке чем -нибудь…

ЮДЖИНА: Давайте!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я шучу! Хотя… Мы уже не раз думали тебя чем-нибудь усыпить, связать. Я, признаться, предлагал.  Но ты же знаешь Сару с ее американским отношением к свободе воли… Да и твое место в модуле, если честно, мы уже подзавязку набили…. Семена, картошка….(задумывается)  Тьфу ты господи! А в чем у них там свобода? Жить по кредиткам и раз в четыре года избирать подсадную утку?! Так!?  Бутафория же, а не свобода….

САРА: Стив! Мы поссоримся! Почему мы тебе так не даем покоя? Даже сейчас? Не понимаю. Какое то помешательство право слово. Прилетим- и  строй себе  общество какое считаешь нужным, только отстань, пожалуйста, от нас.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Я и сам этого не понимаю… Прости, Сара. Молчу… Э-эх (безнадежно машет рукой). Ладно. Старик, мы там тебе тоже оставили немного картошки, кролика, тюбики какие-то, я не смотрел… Да! Коньячка немножко. Ту канистру мы конечно забрали. В антисептических целях…. Но ты уж не обессудь, сам понимаешь.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да ну что ты, какие вопросы. Все понятно.

САРА: Поспешим. Над Россией сейчас рассвет.

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Люблю закаты, не люблю рассветы, от них пахнет мертвечиной.

САРА: Типун тебе на язык. Ну?!

МСТИСЛАВ ЛЕОНИДОВИЧ: Ну что? Все?! Тогда «го» — как говорится.  В Россию летим, в Россию-матушку! Встречай родное пепелище!

САРА: Прощай Юра!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Прощай Юджина!

Готовые к полету Сара, Юджина и Мстислав закрывают за собой отсек с космическим модулем. Юрий Андреевич остается один. Юрий Андреевич смотрит в иллюминатор , включает магнитофон , играет «Полет» Крылатова. В этот момент в отсек к Юрию Андреевичу залетает  – Юрий Гагарин

ЮРИЙ ГАГАРИН: Привет. Ну чего? Улетели?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вот (кивает в сторону иллюминатора). Улетели.

ЮРИЙ ГАГАРИН: А я решил подождать. Дождаться значит, когда улетят, чтобы не скомкивать впечатление.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Правильно.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ага.  Ну что тут у тебя?  Ничего что я сразу на «ты»?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Ничего, конечно… Хотя я вас всегда в душе называл —  Юрий Алексеевич, от большого уважения.

ЮРИЙ ГАГАРИН (машет рукой). Да ладно. Не тяни резину. Говори. Как дела?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  Ну как сказать…. Вот (опять кивает головой в сторону иллюминатора).  Вот ведь какая штука приключилась.. Нет больше нашей планеты. Земли-матушки. Сгорела она. Что тут еще скажешь… Все!

ЮРИЙ ГАГАРИН (помолчав): Ты же вроде тоже — Юра?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Тоже.

ЮРИЙ ГАГАРИН: В честь назвали?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Нет, извините, не в честь…  Отец очень Пастернака любил. «Доктора Живаго».

ЮРИЙ ГАГАРИН: Пастернака? Не читал. Интересно?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну так… Неплохо.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Почитаем! Так что ты сказал про Землю?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Про Землю? Да. Сказал… Ты же нас просил беречь Землю…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Просил.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Стыдно невыносимо. Говорил, что берегите ее . .. Я помню мы еще в школе учили.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да. Я говорил – «Люди, будем хранить и преумножать эту красоту, а не разрушать ее». Себя процитировал. Так кажется?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Так..

ЮРИЙ ГАГАРИН: И?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ:  И вот. Не уберегли.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Сказать тебе по правде, тезка, я предполагал, что так произойдет. Было, какое то чувство. Когда я из космоса увидал нашу Землю. Что то такое кольнуло.  Предчувствие. Такая она была маленькая, кругленькая, голубая с разводами как мыльный пузырь. Я еще тогда подумал, вот протяну руку, и пальцем прикоснусь к ней, и она лопнет.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: В нашем случае – сгорела.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да уж вижу, но какая в сущности разница? Так что не винись. Все закончилось вполне ожидаемо. Для меня во всяком случае. Ты же лично в этом не виноват? Лично ты.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (чуть замешкавшись, тихо): Нет…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Виноват? Не расслышал…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну нет конечно же,  в принципе…  Хотя, если рассматривать «эффект бабочки», то окончательно поручиться не могу, так что…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Слушай. Не морочь мне голову. Эффект бабочки… Что ты в этом вообще понимаешь? Просто прямо и без утайки скажи. Ты- лично,  каких -нибудь приказов бесчеловечных не отдавал? Юрий. Или диверсий каких-нибудь не совершал?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, нет же конечно! Я же говорю!

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ну вот. Правильно. Так что не винись. У тебя и так все на лице написано. Не твое это.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Спасибо.

ЮРИЙ ГАГАРИН:  Не за что. А жил то ты как?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: В смысле?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ну как? Как жил — спрашиваю?! На Земле. Так себе? Или достойно? Хоть более- менее? Мне конечно было бы приятней, если бы –достойно. Не хотелось бы с какой-нибудь падлой последние часы проводить.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Достойно. Вполне себе.  Мне так кажется. Что ты прямо так, с падлой…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да я вижу.  Не кипишуй. Я же говорю, у тебя все на лице написано. Нормальный ты мужик. А чего ты со своими то не полетел?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Не захотел.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Правильно. Глупость конечно. Самоубийство. Там же уже жизни не будет. Радиация, ядерная зима….Там никто не выкарабкается. Да они и не долетят скорее всего.  Я знаю. Хотя… Какая разница? Что там, что здесь…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, я примерно так же рассудил. Тюбиков с едой у меня еще на пару месяцев, при экономном подходе.  Американки картошки оставили. А потом как сэр Гугенхайм -одену фрак и открою кингстоны.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Красиво придумал. Молодец. Хвалю.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Красиво и благородно.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Меня только не забудь позвать. Я хотел бы быть с тобой в этот момент. С последним человеком на земле. Поддержу тебя.  Очень уж я люблю, когда вот так все – по-русски. Смело, отважно, наотмашь.  Я всегда с вами-  с русскими. Люблю вас.  Так что -поддержу.  Не дрейфь. Как надумаешь что – сразу зови. Я всегда у себя. В третьем отсеке.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я знаю.  Спасибо, Юра! Ну, ты и просто так заходи. Пока есть такая возможность. Поболтаем. Я тут один (оглядывается).

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да уж я вижу (улыбается)

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Просто может стать тоскливо в какой то момент. И ты бы очень помог…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ок! Никаких просьб для меня не будет?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да каких там… И так спасибо, что не оставляешь. До встречи!

ЮРИЙ ГАГАРИН: Давай, пока! Жаль, конечно, мало вы все пожили. Столько всего интересного не увидели… Лоботрясы…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Чего именно?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да ладно. Не важно уже.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, хоть что то, из интересного расскажи. Хоть одну вещь.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Одну?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Одну, но поинтереснее. Чего мы не увидели?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Из интересного значит….. Хм-м-м…..Ну, не увидели, как люди поняли, что они как гусеницы могут окукливаться и потом у них отрастают крылья как у бабочек. Прорезаются прямо из спины. Ну? Удовлетворен.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ (изумленно): Ничего себе! И что все стали летать?

ЮРИ ГАГАРИН: Ну, часть людей стала, а часть нет. Но там свои нюансы…. свои нюансы были…долго объяснять.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да… А еще что-нибудь расскажи? Зачем все это нужно было? Все-это?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Жизнь ты имеешь ввиду? Потом как-нибудь расскажу.  Когда кингстоны откроешь (подмигивает). Как последнему человеку, в виде исключения.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Скажи, а на том свете , умершие, видят  как мы живем?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ну, видят…

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Прямо досконально?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да. В подробностях.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Блин…Неприятно.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ладно. Не переживай. Не видят. Им не до вас.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Фу-у-х, прямо отпустило. Знаешь, всю жизнь этого боялся, что они все видят…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Все нормально, расслабься. Я ухожу.

Юрий АНДРЕЕВИЧ: Ну, куда тебе уходить? У тебя, что есть, какие то дела?

ЮРИЙ ГАГАРИН: А это, знаешь ли, уже не учтиво. Прощай.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Подожди! Тебе привет от Мстислава Леонидовича, он просил передать.

ЮРИЙ ГАГАРИН: От кого?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: От Мстислава Леонидовича…

ЮРИЙ ГАГАРИН: От Мстислава-собирателя земель русских?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Точно. От него. Привет блондину сказал.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Угу… Спасибо. Это важно. Передам. Все у тебя?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Подожди!

ЮРИЙ ГАГАРИН: Ну что?!  Что ты хотел?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я нарушил одно обещание…

ЮРИЙ ГАГАРИН: Какое?

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Я обещал жене с дочкой помахать, когда буду над Москвой пролетать. И вот не успел… Сперва забыл, а потом уже поздно было.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Да. Жалко. А они тебя так ждали. Махали как оглашенные во дворе каждому огоньку, каждому пролетающему самолету в ночном небе.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Ну, зачем ты сейчас душу травишь? Они же не знали, что я не машу им в ответ..

ЮРИЙ ГАГАРИН: Они это чувствовали.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Вот как…. Что же делать?

ЮРИЙ ГАГАРИН: А уже ничего. Выполнять обещания нужно было своевременно. Жить по человечески. Вы же не протеи, право слово…. А теперь уже — Все.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Да. Теперь точно- Все.

ЮРИЙ ГАГАРИН: Эх-х-х. Все у вас так. Через одно место. Давай. Маши!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: Что? Что ты говоришь? Махать?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Маши!

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ: А они увидят?

ЮРИЙ ГАГАРИН: Увидят. Гарантирую.

(оба машут в иллюминатор, слышится музыка. Это Francoise Hardy «Le large»)

Конец  Москва, 2024