Skip to content

КТО ВИНОВАТ?

Драма в двух действиях

Действующие лица:

 

Магомед – отец семейства.

Патимат – жена.

Шамиль – сын.

Мадина – дочь.

Кумсият – соседка.

Хабиб и Омар – (представители) работники горисполкома.

Курбан – строитель, кандидат наук, друг Магомеда.

Абдулла – майор милиции, одноклассник Патимат.

Мурад, Арсен, Аминат, Света и Ашура – друзья и подруги Шамиля.

 

Действие первое

Сцена первая

На сцене Патимат и ее дети – дочь и сын. Сидят на диване и смотрят черно-белый телевизор «Рассвет». Вбегает соседка Кумсият, улыбается и выражает на лице удивление.

Кумсият. Вуя, жан Патимат, это не Магомеда твоего по телевизору показывали?!

Патимат (пренебрежительно, но не без гордости).  Да, его!

Кумсият. Вай-я!.. А я-то смотрю и думаю: он или нет? Оказывается – он!

Патимат. Он, он, а кто же еще? Вай, соседка, проходи, раз пришла, почаевничаем. (Отправляет детей спать.) А ну, марш спать!

Кумсият. Ой! Я бы с радостью, да дети дома и двери не заперла. Как услышала по телевизору – к тебе побежала: хотела обрадовать!

Патимат. Не велика радость: другое дело, побольше бы премиальных дали! А то, что же выходит: государству миллион сэкономил, а ему – шиш под нос! Сунули 200 рублей и «гуляй, Вася!»

Кумсият. Вуя! Не может быть! Неужели так мало?!

Патимат. А ты что думала: ему — 200, начальнику – 500 рублей.

Кумсият. Вай-я, не пойму я, а начальнику за что?!

Патимат (кривя губы). За то, что начальник!

Кумсият (зацокав). Ай, соседка, как бы ни было, у твоего мужа умная голова.

Патимат (с иронией). И добрая душа – вот и ездят на нем: идеи – в его башке, а деньги – в чужом кармане!

Кумсият. Вуя-я! Как же так?! Это неправильно…

Патимат. А вот так, соседка, главное для него не деньги, а работа – вот и пользуются этим! А он: «Не в деньгах счастье» …

Кумсият. Оказывается, он у тебя настоящий коммунист!

Патимат. Дурак он — стопроцентный!

Шум подъезжающей машины.

 

Кумсият. Ой, побежала я. Это твой, наверное, приехал. (Обернувшись.) Уже на машине возят… (Уходит.)

Появляются Магомед, Хабиб и Омар.

Магомед. Патимат… жена… принимай гостей.

Хабиб. Нет, нет, не стоит хлопотать… Да нам и некогда. Так что, Магомед, извини, а за приглашение – баркалла.

Магомед. Ну, друзья… как так? Надо же отметить: тут такое дело, а вы…

Омар. Хабиб, уважим человека…

Хабиб. Хорошо, Омар, так и быть, только на 5 минут: занесем телевизор, выпьем по стопочке, поздравим – и разойдемся, а хозяйку беспокоить не будем. Яхши?

Магомед. Ну, хоть так…

Омар (показывая на телевизор «Рассвет). Магомед, убери телевизор с тумбочки, водрузим туда новый.

Магомед хватает с тумбочки «Рассвет» и уносит, а в это время Хабиб и Омар заносят большой цветной телевизор и ставят его на тумбочку – он еле умещается на ней.

Хабиб (улыбаясь). Хозяйка, вот вам и цветной телевизор: смотрите и радуйтесь – это вам подарок от горисполкома с 50% скидкой и без талона.

Магомед (по простоте души, поспешно, радостно). Остальные деньги перечислили из управления, так что…

Омар. Видите, как ценят талант вашего мужа…

Патимат (забегав, приглашая их сесть на диван и поужинать). Ой, спасибо, спасибо… Вай, такой подарок, а вы… Прошли бы, все-таки…

Хабиб. Нет, нет, сестра, извини, нам надо ехать. Мы бы с радостью, (разводит руки в стороны) ну, что поделать. Кстати, сегодня вашего мужа должны показать по телевизору.

Патимат. Да, да, я видела, уже показывали! Вай, начальник, некрасиво как-то – хоть бы на часочек, стол бы накрыла… Такой подарок!

Хабиб. Да что вы, не стоит.

Омар. Ничего, хозяйка, ничего, спасибо, все нормально…

Хабиб. Хозяйка, если можно, что-нибудь холодного: огурчик или сыра кусочек. А ты, Омар, не теряя времени, настроил бы им телевизор.

Омар настраивает телевизор.  Магомед возле него. Хабиб уходит и возвращается с двумя бутылками водки. Патимат приносит соленые огурцы и стакан – ставит на табуретку.

Патимат (увидев Хабиба с водкой). Да не надо было… (Вытаскивает из-за стола бутылку водки.)

Омар (включает телевизор) Вот и все – можно разливать!

Хабиб. Ну, Магомед, ты хозяин – ты и командуй!

Магомед (смущенно улыбаясь). С меня такой тамада… Ах, ладно… Спасибо, большое спасибо вам. Ну, что сказать… Давайте, выпьем за хороших людей, дерхъаб!

Хабиб. Баркалла, жан дерхъаб! Хочу добавить: за этот дом, за хозяев этого дома… (улыбается) чтобы мозги нашего уважаемого Магомеда не уставали работать.

Омар. Здоровья и счастья тебе, дорогой Магомед, твоей прекрасной жене и детям. Чтобы этот телевизор радовал и развлекал вас, тепла вам и уюта, радости и любви. А в следующий раз, чтобы вам подарили ещё лучший подарок!

Выпив Хабиб и Омар уходят, Магомед и Патимат остаются одни.

Патимат (любуясь телевизором). Вот радость — то, а?! Ах, родной ты мой, дай поцелую тебя. (Целует и, обнимая, сажает на диван.)

Магомед (держась руками за голову). Мне что-то не по себе – выпил-то всего малость, голова разболелась… И как только пьют эту водку… (Садится на диван.) Родная, дай подушку, прилягу.

Патимат. Ах, дорогой, да за такое дело не грех и выпить… (Садится рядом и обнимает его). Зачем тебе подушка, любимый, когда жена с тобой? Ну, иди сюда. (Целует и прижимается к нему. Нежно и ласково укладывает возле себя, уложив его голову на свои колени.)

Затемнение

Сцена вторая.

Прошло время. СССР распался. Россия – суверенное государство. Безработица захлестнула всю страну. Остался без работы и Магомед. Он сидит на скамейке и держит в руках афишу:

«Продается идея!» Рядом проходят люди, смотрят на него, крутят пальцем у лба и смеются. К нему подходит Курбан.

Курбан.  Ну, что, брат, не надоело еще штаны протирать? Да брось ты: не идеи сегодня людей интересуют, а деньги – они правят миром… Айда с нами – работать научим.

Магомед. Ай, друг, не знаю даже, что тебе ответить! Я же инженер-конструктор. Что я умею – так это…

Курбан (смеясь и перебивая его). А я строитель – кандидат наук. Что делать, семью-то надо кормить…

Магомед (в сомнении). Что ответить тебе, если я свою работу только и знаю, одни идеи в голове.

Курбан (похлопывая по плечу). Ничего, брат, жизнь всему научит – пошли.

Пауза.

Магомед (бросает афишу). А, была ни была, идем! (Уходят вместе.)

Прошёл месяц. Там же и та же обстановка. Патимат сидит на диване и, листая модные журналы, заодно смотрит телевизор. Входит Магомед, он улыбается и слегка пьян.

 

Магомед (вдохновенно). Жена моя! Любовь моя! (Присаживается рядом с женой, обнимает ее и целует.)

Патимат (с иронией). Да что ты! О-о-о!

Магомед еще крепче стискивает жену, журнал выпадает из ее рук.

Патимат. Что ты делаешь?! Дурной что ли? Не видишь – я читаю!

Магомед. Ну что ты, Патя, брось, не надо так! Солнышко ты мое, ну – встреть ты мужа своего, обними, накорми, обогрей…

Патимат (перебивая его). Ага! Так сразу и разбежалась: все брошу – начну тебя ласкать! Ишь ты какой! Иди, умойся, остынь, а к тому времени и стол накрою: дай передачу досмотреть.

Магомед (обиженно отстраняясь от нее, грустно). Что с тобой, родная? Я жду от тебя любви, тепла, а ты встречаешь льдом холодным. Ну, улыбнись, поговори: тяжко мне, Патя, (и тихо добавляет, прижимая ее к себе) больно, понимаешь…

Патимат (отталкивая). Да отстань ты! Фу-у! Ну и несет же от тебя! Как можно? Уже три дня подряд!  Что за радость ты себе нашел – мозги свои отравой орошать! Какая вонь! Фу, гадость!

Магомед. Да я же… так, малость – для внутреннего порядка, а гадость пью, чтоб сэкономить… (Снова ласкает ее.) Ну, что ты, голубушка… надо же душу облегчить – стресс снять. Скажу я тебе, хороший парень этот Курбан. Я как-нибудь приглашу его в гости: золотой человек, мудрый и талантливый. А главное, душа у него чистая, простая и отзывчивая, всегда поможет и поддержит. Да – золотой человек.

Патимат (усмехаясь). Артист… Да хоть какой. Мне-то что за радость?

Магомед. Знаешь, он понимает меня, как никто другой – душу мою как на экране видит! Сердце! Сердце мое читает! Если б не он, не знал бы я работы…

Патимат. Ой, он его работать научил! Ну, пошло-поехало! Теперь начнет на нервы мне играть! Пошел бы лучше спать, пока детей не разбудил!

Магомед. А что, я сам к ним пойду, я хочу их видеть! (Она не пускает.) Ну что ты, я же хочу обнять их, пообщаться с ними…

Патимат. Да-а?!  Не может быть?! Что же ты так рано-то вернулся? (Усаживает его обратно на диван.) Ишь ты, алкоголик! На часы бы глянул: уже пол-одиннадцатого!

Магомед (примирительно, но слегка обиженно). Ну, хорошо, только не пищи ради Бога. Я не люблю когда пищат – даже щенок скулит и то мне плохо. Эх ты, жена-женушка, мать детей моих! Неужели ты не видишь, как мне тяжело, как больно? Мечта моя умирает, понимаешь, никому нет дела до моих идей! Э!.. (Машет рукой не договорив.) Одно спасение мне – ты и дети… Без вас, что за жизнь моя? Какой в ней смысл?..

Патимат. Тогда о нас только и думай, а не пьянствуй, с кем попало!

Магомед. Да разве… Эх, не понимаешь ты меня! Тяжко мне! Тяжело!.. Если бы ты знала, как я одинок! Как… Да что говорить… (Пауза.) И что за страна такая! Сперва учат, а после – дают пинка! Издевательство!

Патимат. О Аллах! Опять двадцать пять! И когда этот джаханнаб кончится!?

Магомед (не замечая иронии, тоскливо). Да, жена, ты права – это настоящий ад… Я хочу строить, созидать, конструировать! Создавать новое, светлое будущее! Хочу освободить человека от рабского, унизительного для него труда! И я бы смог – во мне столько идей, столько мыслей! Но мне приходится хоронить один план за другим.

Патимат. Ты б лучше о другом думал.

Магомед. О чём?

Патимат. Как бы нам разбогатеть?! Чтобы наша жизнь изменилась к лучшему и, чтобы не мы, а другие нам завидовали.

Магомед (как бы не слыша ее и чему-то усмехаясь). Я и говорю о том! Я камни волоку, цемент разгружаю… Хребет! Хребет себе ломаю! Тяжесть! Тяжесть на груди! Я же не робот, понимаешь, я человек! Че-ло-век! Вот тебе бабушка и светлое будущее! Работаешь как лошадь – с семи утра и до девяти вечера! И никакой жизни! Тьма! Тьма! Не жизнь – темница!

Патимат. Да что ты? О Аллах, какой грех! Я в алкаши его записала, а он, оказывается, важное лицо – человек! Ой-ой!.. (Цокает языком, качая головой.)

Магомед. Не… не-не-не! (поднимая указательный палец) не смей, слышишь, Патя, не смей! Не надо так!

Патимат. А ты не ори на меня!

Магомед. Что-о?.. (Мотая головой.) Что с тобой, Патимат?

Патимат. Астахпируаллах! Он еще у меня спрашивает! Ну, конечно! Я что ли третий день уже не просыхаю?! Ах, какой пример детям! Ты, в конце концов, хоть чуть-чуть думаешь о нас, беспокоишься о своих детях?!

Магомед. Вя-ях!.. Патимат! О ком же это я думаю, как не о вас?! Да если б не вы – работал бы я как раб?.. Я… инженер-конструктор… специалист, которого еще совсем недавно так восхваляли. Ну, жена, обрадовала ты меня, аж до печёнки…

Патимат. Да ладно, хватит, иди, ложись!

Магомед (тоскливо). А ты?

Патимат. Я иду спать к детям.

Магомед. Ну что ты, Патя!.. (Сделав паузу, вздохнув, улыбается, хочет обнять жену и приласкать, но та грубо отталкивает его.) Да что с тобой, жена?..

Патимат. Протрезвись – потом поговорим!

Магомед. Да говорю же тебе: я не пьян, просто принял на грудь немножко, вот и все. (Смеется.) Какая муха тебя укусила? Извини меня, но в последнее время ты странная какая-то.

Патимат (нервно смеясь). Ха-ха-ха! Это тебя змея ужалила! Что я тебе, шалава какая, чтобы меня в постель тащить?!

Магомед. Ну-у!.. (От удивления не знает, что сказать, беззвучно глотая воздух.) Ну, это ты слишком! Зачем ты так? Не надо было…

Патимат (не обращая внимания). Никакого уважения! Никакой любви! Собачья жизнь! Это разве жизнь?! (Плачет.) Чем я хуже других? О Аллах, почему я такая несчастная, почему невезучая такая, почему?! Что за талих* у меня?!

Магомед. Патимат… что с тобой? (Обняв, прижимает к груди и хочет успокоить, она сопротивляется.) Ну, солнышко, скажи, что случилось? Ну… красивая моя…

Патимат (передергивает плечи, скидывая его руки). Уйди! Убери руки свои! Оставь меня!.. Тебе только одно: целоваться и обниматься! Лишь бы шуры-муры! Ты посмотри, как мы живем!

Магомед. Да, слава Богу, Патя! И дом свой, и дача своя, сыты, одеты, и здоровьем никто не обижен: сын – крепыш, и дочь – красавица! (Меняется в лице, с волнением и беспокойством). А что… что с ними? Они заболели?! (Берет ее за плечи, трясёт.) Да говори же – что случилось?! Что ты молчишь! Скажи же – что?!

Патимат (скорчив лицо). Да отпусти же, больно! (Надув губы, отворачивается.) Ничего… спят… (В сторону.) Чтоб у тебя руки отсохли, душман!

Магомед (вздыхает, держа ладонь на лбу). Ну, женщина!.. О Аллах! не пойму, если все хорошо, почему ты ревешь?!

Патимат (резко повернувшись). Хорошо?! А кто сказал «хорошо» ?! Ха-ха!.. (Сметая со стола еще не убранную с вечера посуду.) У других хрусталь! Фарфор! А у тебя, что – простое и дешевое стекло?! И тебе это – хорошо?!

Магомед. Душа! Душа! – вот что всего ценней на земле! Душа и Любовь! Семья! (Поникнув, задумывается.)

Патимат (не слыша его). Вон люстра уже пожелтела из-за давности! И не смыть – пластмасса! Диван, что колесо арбы скрипит! А тебе хоть бы что! Тебе все хорошо! А мне – мне стыдно, когда кто зайдет, понимаешь, стыдно! Неужели я не заслужила лучшей доли?! Чем я не вышла? Лицом? Фигурой? Все на месте!

Магомед (вновь пытаясь обнять ее). Ну что ты, дорогая, ты лучше всех! Красавица моя! И разве вещи главное? Я же люблю тебя, люблю! Ну, что делать, родная, я же стараюсь изо всех сил и, как могу, зарабатываю. А вот, быть аферистом и играть подлеца – не могу! Да хоть убей, не могу – и все!

Патимат (перебивая, смеясь, с иронией). Ну, нет, нет, конечно! Зачем! Ты же умный – умнее всех! Чего ж еще?! К чему эти вещи? Зачем нам богатство? Красота? Гм, красиво жить – вредно! Дурные какие-то все люди! Один ты умный! О! Какая я счастливая!..  (Истеричный смех.)

Магомед. Патимат, перестань! (Сам чуть ли не истерит.) Ну, прошу тебя!..

———————————————————————————————————

* талих — судьба

Патимат (не слыша его, как заведенная). Зачем столько денег и роскоши – с ума все походили! О-хо-хо! И на полу можно спать, и люстры ни к чему? Свесил с потолка лампочку и живи! Не гордость благо, а унижение! И страдание – страдание!.. Ха-ха-ха! Это я еще в школе прошла! Ну, конечно, с любимым и в шалаше рай! (Грубо и жестко) Тебе, может, да, а мне – нет!

Магомед. Патя, зачем ты так?

Патимат. Как?!

Магомед. Злая ирония в твоих словах… У нас не одна кровать и не один диван, да еще и холл недавно купили, люстры во всех комнатах… (Махнув рукой.) И разве в этом жизнь? Главное, все живы и здоровы …

Патимат. О-о-о! Холл он купил! Да ты хоть раз к соседям бы зашел, да посмотрел, как они живут: ты за 2 миллиона холл купил, а они – за 25! А люстры! Заходишь в комнаты – так и сверкают! Так и поют, что уходить не хочется! О Аллах! А ковры! Ковры-то, какие – мягкие, пушистые, богатые: на стенах, на полу – везде! Ходишь по ним – как будто в раю по облакам ступаешь…

Магомед. Патя, родная, ну, перестань, прошу тебя, клянусь, ты мне дороже всех богатств!

Патимат (не слышит его). Чай из заграничных сервизов, а воду из хрусталя… и не простую воду пьют – минеральную. Золото и серебро кругом!  (Вздыхает.) Везет же в жизни кому-то…(Язвительно.) А сучка эта, соседка, еще и жаловаться смеет. (Плаксивым голосом.) Скучно, говорит, дома сидеть, вот муж путевку купит, в Грецию отдыхать поеду. Вчера еще другим завидовала, а сегодня, вишь ты, как загордилась, соплячка!

Магомед. Что делать – каждому свое! Я же не банкир, как Ибрагим. Государство, нынче, банк! Слава Богу, у нас хоть дом свой – у других и того нет.

Патимат (не может успокоиться). Дом говоришь? Да разве это дом? Жалкая лачуга! Шалаш!.. Да… перед соседским домом – это теремок!.. Курятник! Сарай!.. (Стонет.) Ой, несчастная я! Ой горемычная! Зачем, о мой Аллах, за что?! За что мне это наказание?! Не муж – беда!

Затемнение

 

Сцена третья.

Ночь. Патимат лежит на диване и в ожидании мужа смотрит телевизор. Голоса. В небольшую прихожую комнату входят Магомед и Курбан. По ним видно, что немного выпили: лица веселые, шутят, улыбаются.

Магомед. Ах, брат мой Курбан, проходи, проходи: дом друга твоего – не чужой. Будь как у себя дома! Сейчас моя Патимат накроет стол и мы нормально, как люди, пообщаемся…

Курбан. Магомед, друг мой, честное слово, ты сегодня зря это затеял – посидели бы в другой раз: поздно уже…

Магомед. Курбан, ты что? Для тебя – никогда не поздно! У нас же никакой жизни – суета одна! Сколько можно! Пора душе да сердцу дать простор! (Обнимает друга.) Человек не может быть один… Проходи, дорогой.

Патимат (вставая). Вуя!.. Это еще что такое?! Еще один пьяница на мою голову! Ну уж дудки! Ну уж нет! Надо сразу этот путь отрезать, пока тропу не проложили!  Ну, муженек, ты у меня получишь, погоди!..

Магомед. Жена, дорогуша, где ты? (В сторону.) Неужели спит? Не должна вроде! (Громко.) Патимат, встречай гостя дорогого! Заснула, что ли? … (Патимат выходит к ним.) Вот это и есть мой друг Курбан!

Патимат (невнятно, кривляясь). Очень приятно!..

Магомед (весело, с улыбкой). Курбан, брат мой, познакомься, моя жена Патимат! Золотце мое! Драгоценная моя!

Патимат (не выдержав). Ну-ну-ну! Ты что, снова за старое взялся? Опять к бутылке приложился?! Вуя, что за балах! (Мужчины пропускают мимо ушей ее замечание.)

Курбан. Здравствуйте, хозяйка!..

Патимат. Поезд тронулся – застучали колеса… Спокойной ночи – уже за 10 шагнули стрелки!..

Курбан запнувшись, ничего не понимая, смотрит на Магомеда, Магомед улыбается.

 

Курбан. Вях! Как это понимать?! Она шутит или…

Магомед (смеется). Ну конечно, друг мой, она любить шутить.

Курбан. Да-а?.. (На лице появляется улыбка.) Однако, говорит складно.

Магомед (улыбаясь, но строго). Ну, жена, хватит шутить, а то и вправду, можно подумать, что ты всерьез… Что стоишь, не приглашаешь? Пройдем в зал, друг мой. Без хлеба и соли – какая беседа?

Патимат (с иронией). Что – постелить вам в зале?..

Она проходит в зал, за ней Магомед и Курбан. Они шутят и смеются, Патимат нервничает.

Курбан. Да, вижу, жена твоя умеет шутить! (Смеются.)

Магомед. Ну, говорил же я тебе. (Усаживает Курбана за стол и ставит на стол бутылку дорогой водки.) Жена моя, дорогуша, накрой нам стол – неси все, что есть! Сегодня у меня дома лучший мой друг! Мой брат! (Курбану.) Курбан, хоть мы по крови не родные, но в душе ты мне ближе всех на свете! Валлах азим это правда! Ты мой сиамский близнец!

Курбан. Верю, брат, верю! И хозяйка у тебя молодец, валлах, молодец! Честное слово! Патимат, сестра, не надо хлопотать – сойдет и «скорая помощь», то есть, я хотел сказать, яичница.

Патимат (в сторону). Чтобы вас понос замучил! Так и разбежалась – алкаши несчастные! О Аллах, что делать?! Н-не-ет, надо стоять на своем и не сдаваться, иначе жить мне не дадут! (Хватаясь за голову.) Ой, извините, у меня голова разболелась – пойду я спать…

Магомед. Что?..

Патимат (взорвавшись). Твой гость – сам и разбирайся! А меня с детьми оставь в покое, пока милицию не вызвала!..

Магомед (растерянно). Патя… жена… ты… ты что?.. Это же друг мой! Он же золотой человек: муху не обидит! Таракана – и то не задавит, а ты… Не-е, нехорошо так, нехорошо: мы же не ради того, чтобы пить – душу чтобы раскрыть, тяжесть с души снять, обиду выплеснуть, а ты… Не-не, нехорошо, ой нехорошо ты нас встретила, женушка…

Патимат. А что, прикажешь мне обниматься и целоваться с вами?! Оставь себе это золото!

Курбан в замешательстве и не знает, что делать.

 

Магомед. Что с тобой!? Что?! Я не могу понять! Жили же хорошо, прекрасно жили. А вот в последний год… что произошло? Что стряслось? Что изменилось?

Патимат. У нас – ни-че-го! Как жили бедно – так и живем! Хуже! Да ты посмотри, как другие живут – королям на зависть!

Магомед. Да ради Бога – пусть живут! Нам же от этого не хуже – ну и ладно! Сейчас накрой нам стол и, пожалуйста, можешь спать идти: больше тревожить не станем, ради бога…

Патимат (с сарказмом). Ты что – одолжение мне делаешь?

Магомед (устало). Нет, и не думаю! Просто ты уже перешагнула все границы, а я всячески стараюсь сдерживать себя. Поэтому, давай отложим этот спор, а хочешь – и забудем.

Патимат. Спокойной ночи! (Резко отвернувшись, собирается уходить).

Магомед (хватая за руку, останавливает). Ну, нет, стой! Ты куда?

Патимат (усмехнувшись). Спать, разумеется… Вях! Ты же не хайван: на часы посмотри – уже пол одиннадцатого ночи: десять тридцать!..

Магомед (раздувая ноздри, твердо). Патимат! Ты что – оглохла или ослепла?!

Патимат (язвительно). А ты?!

Магомед (повышая голос). Жена ты мне или нет? Я же ясно сказал: накрой стол! (Примирительно.) Что есть – то и ставь: мы не капризные.

Патимат (иронично улыбаясь). Что – собрались за столом спать?

Магомед (кричит). В конце концов, где мой ужин?!

Патимат. Сгорел в ожидании… И нечего кричать!

Магомед. Патимат!..

Патимат. Патимат!.. Патимат!.. Я уже 35 лет Патимат!

Магомед. Давай, не будем: накрой стол – и уходи к детям, спи! Мы с Курбаном не будем мешать.

Патимат. Ой, да что ты!

Магомед (сквозь зубы). Предупреждаю… в последний раз… Сделай как я сказал!..

Патимат (кривя губы). Ни-за-что! Отстань! Ву-я! Сколько можно?!  (Хочет уйти.)

Магомед (останавливая). Подожди!.. Стой!.. Патимат!..

Патимат (обернувшись). Хватит! Не ори! Не на улице! (Усмехается, как бы выражая победу.)

Магомед (нервно, сжав пальцы в кулак, меняясь в лице).  Ах!.. Сволочь!.. Да я тебя!.. Кому сказал, стой!

Курбан (в сторону). Ну и жена! И это ее он так хвалил?.. (Собирается уходить.)

Магомед. Ну уж нет, никуда ты не уйдешь! Прошу тебя, Курбан, сиди на месте, прошу!.. (Быстро идет к жене – в глазах ярость.) Ты что, уши не промыла! Я же тебе по-человечески сказал! Чего ты добиваешься? Чего ты хочешь?! (Хватает и держит ее за руку, она хочет вырваться, но не может.) Накрой нам стол, жена!..

Патимат. Не накрою! Понял! Все: я хочу спать! Да отпусти, больно же: никуда не убегу, не думай! Чтобы руки у тебя отсохли! Ты же мне руку сломал! Ну, подожди, ты еще пожалеешь об этом и не раз! Я это так не оставлю!

(В сторону.) Я поставлю точки над «и», раз-два проучу – и поумнеешь… Посмотрим еще кто кого – ноги мне целовать будешь! Шайтан!

Курбан. Да ради Бога… Прошу Вас… ничего не надо – я ухожу…

Магомед (странно ухмыльнувшись и совершенно спокойно). Курбан, ты же сознательный человек… Мы отсюда или вместе уйдем или… Пока я здесь хозяин, так что, хоть ты, будь добр, не перечь мне… (Усмехнувшись.) Оказывается, женщине временами нужна трепка – друзья наши были правы, к сожалению…

Курбан. Извини, я… (Покорно разводит руки в сторону. Садится на свое место.)

Магомед. Патимат… накрой нам стол!

Патимат (смело улыбаясь). А если не накрою? (Смеется.) Неужели заставишь? Ты?!

Магомед (тоже с ухмылкой, раздувая ноздри). Да, дорогуша, да, я заставлю… заставлю тебя слушаться!.. Еще как заставлю!.. Раз не понимаешь и не хочешь по-хорошему – будет по-плохому!..

Патимат (вздергивая брови). Да-а?.. Ха-ха-ха! Ну и как же ты меня заставишь?.. Что, водка тебя героем сделала?.. О-о-о! Испугалась!..

Магомед. Ах, так!.. (Бьет ее.) Так!.. (Снова бьет – она падает.)

Курбан (вскочив, мигом подбегает и хочет разнять их.  Магомед отталкивает его и пинает жену ногой.) Ты что, Магомед, опомнись!.. (Удерживает его.) Не надо, прошу тебя, успокойся… Да что с тобой?!

Магомед (вырывается, оттолкнув Курбана, тот падает и, ударившись головой, теряет сознание. Магомед не в себе, хватает жену за волосы и волочит по полу.) Что, стерва, смеяться надо мной вздумала?.. Опозорить меня решила?.. В порошок стереть захотела?!. Ну, ну, смейся!.. Смейся, давай!.. Собака!.. Сволочь!.. Змея!..

 На шум выбегают полусонные дети и, оттолкнув отца, обнимают маму, защищая её.

Дети. Мама!.. Ма-ма!..

Магомед (опуская руки и резко хватаясь за голову). О, Аллах!.. Что я натворил!..  (Зажав ладонями лицо,  устало опускается на колени и рыдает.)

 

 

 

Сцена четвёртая

Магомед уже несколько лет в тюрьме. Сцена та же: дом Магомеда, но обстановка уже иная. На Патимат дорогая одежда. Сыну около 18 лет, на нем футболка и джинсы, почти так же одета и сестра – ей 16. Сидят за столом и считают деньги. Мать довольно улыбается, на лицах детей печаль.

 

Патимат (сияя от гордости). Оказывается, без папы еще лучше можно жить! Вашему отцу столько денег и не снилось: 30 тысяч новыми за один сезон! И кто бы мог подумать: за какую-то травку – такие деньги! А если что – один человек нам поможет… (Улыбается.) Ничего, ничего, дети мои, мы еще заживем на зависть всем!  Я все для вас сделаю!  (Глаза блестят.)

Шамиль. А все же жаль, что папа не с нами… Мне так его не хватает! (Вздыхает.)

Патимат (обиженно надув губы). Меньше пить надо было!

Шамиль (примирительно). Мама, а что, если и нас поймают с анашой – тоже посадят?

Патимат (вздрогнув). Нет! Нет!  (Обнимает детей.) Я не дам, не дам! Вы – это все, что у меня есть!  Я никому вас не отдам, ни за что! Нет!  (Целует их попеременно.)

Мадина. А папу нам все-таки жаль, мама… Он же твой муж и отец наш!

Патимат. Я не могла иначе…  Не могла! (Плачет.) Не могла! Поверьте мне, дети мои… Он же унизил меня, швырнул под ноги словно тряпку! Вы же сами видели!

Шамиль (грустно). Мы без него, как бы осиротели. При живом отце…

Мадина. И не склеить того, что когда-то оборвалось.

Патимат (меняя тактику, переходя из обороны в нападение). Что, жалко вам его, да? А меня? Меня кто пожалеет? Он же бил меня! За волосы таскал! Да он… он же на зверя был похож! Вы глаза его не видели: сам Иблис в них прятался!  А слова – жгли как пламя! Я уже не говорю, как больно было мне сносить его удары… (Тихо плачет.)

Мадина. Не надо, мама, успокойся…

Патимат. Что, сегодня меня, а завтра – завтра детей моих, да?! Пусть бьет? Пусть убивает? Ну, нет! (Нервно плачет.)

Шамиль (успокаивая). Мама, ну, мама, успокойся! Зачем нервничать? Ну, извини нас, прости… У тебя же голова заболит, ма… Просто мы хотели узнать, что же случилось в ту ночь.

Мадина (вздыхая). Всю правду, мама! Он же никогда и никого не бил. Что вдруг случилось? Да и тогда он, как увидел нас, сник, за голову схватился и плакал.

Патимат. Да замолчи ты! (Бьет дочь по щеке.)

Затемнение

Сцена пятая

Улица. Шамиль и его друзья Арсен и Мурад.

Арсен (обнимая друзей). Друзья мои, махнем на дискотеку: у меня для вас сюрприз! Я там с такими классными девчонками сдружился – обалдеть можно! Это подруги Ашуры: их трое и нас трое – вот и компания. Ну, как? Договорились?

Мурад. Лично я – за! Один за всех и все за одного! А ты что скажешь, а, Шамиль? Ты же у нас особый: не куришь, не пьешь…

Арсен (смеясь, в шутку). Он мамочки своей боится: будет хулиганить, пить — мать ему устроит   карцер!  (Напевно.) И тьма сырая свет ему заменит, не девочки, а черти, начнут плясать вокруг… Ха-ха-ха, ой не могу!..

Шамиль. Что-о?! Что ты сказал?! А? Повтори! (Движется на Арсена с кулаками.)

Арсен (пятится). Да что ты, с ума что ли сошел?! Ну, дружище… Э-э! Спасите! Мурка! Мурад! Братан, держи его!  (Прячется за Мурада.) Он же опасен! (Смеется.) Ну, народ, и пошутить уже нельзя. (Изображая на лице обиду.) Как можно убивать за правду?!

Мурад (примиряя). Да будет тебе, Шамиль! Все же об этом знают.

Шамиль. О чем?

Мурад. Что мама отца вашего в тюрьму отправила, за то, что пить стал и…

Шамиль. И?.. И что?! Ну, ну, договаривай!..

Мурад. И что в том ее вина…

Шамиль. В чем же?

Мурад. Ну, что ударил ее, побил! Язык у женщины – что жало у змеи!

Арсен. Да что вы, ребята, я же, всего-навсего пошутил. Шамиль, братан, прости, если обидел: я же просто так. Никакая мать свое дитя не сдаст в темницу – это истина.

Мурад. А муж – другое дело… Я не пойму: девчонки все такие милые, откуда жены вредные берутся?

Шамиль. Хватит! Если еще раз, хоть кто заикнется о моих предках, убью!

Арсен (отступая, подняв руки). Все, братан, все, молчу! О том ни слова больше!

Мурад. Могила, братан!

Арсен (с улыбкой протягивая руку). Ну, мир…

Мурад (закрепляет союз дружбы своей рукой). Отныне и навеки!

Арсен. Да, брат Шамиль, я не думал, что ты псих такой. Точно, тебе пить нельзя – ты можешь убить!

Шамиль (строго, но с улыбкой). Могу! Не надо злить меня!..

Мурад. Так что, Арсен, имей в виду и больше не уговаривай его ни пить, ни курить: спасибо, что хоть снабжает «травкой». (Уходят.)

Сцена шестая

Дискотека. Полумрак. Цветомузыка. Танцуют Арсен с Ашурой, Мурад с Аминат и Шамиль со Светой, и другие в стороне. На переднем фоне Арсен с Ашурой.

Арсен (смотря в глаза, с улыбкой). Слышь, Шура, кайфануть не хотите ли?

Ашура (смеясь, задорно). А что – есть дурь с собой?

Арсен. У Шамиля всегда за пазухой запас – для друзей.

Ашура. Ну, Арсений, в чем хабар тогда? Веселье миру не помеха!

Арсен (чмокая в щечку). Умница ты моя – вот за то и люблю я тебя! Давай закучкуемся в углу.

Ашура (хлопает, подняв руки над головой). Ребята! Минутку внимания: рекламная пауза, (тише) кучкуемся в углу!

Парами отходят в угол. Курят и смеются: Один Шамиль не курит – он заворожено, влюбленными глазами смотрит на Свету.

Света (не выдержав). Шамиль, ты же меня смущаешь. Ну, что ты так пялишься на меня, как ребенок на конфетку? Хочешь целоваться? Скажи, я тебя в три щечки расцелую! (Чмокает, вводя его в краску.) М-м… красавчик ты наш!

Ашура (весело). Слушай, Свет, ты бы на пару с ним папироску раскурила – вот бы и развеселила. А то – сидит, как белая ворона, будто коршун гнездо разорил.

Арсен. Ни-ни-ни!.. как будто черный ворон подругу соблазнил! Ха-ха… (Резко прервав смех.) Ну, нельзя ему, нельзя – ни пить, ни курить: он сразу драться лезет!

Мурад. Ребята, да отстаньте вы от него! Ну что прилепились, как банный лист? Не видно разве – он влюбился! Угостил он нас, нам весело – и ладно! А сам он волен делать, что захочет, на то у нас и демократия!

Света.  Вуя! Да вы что, ребята, быть того не может!  Что же вы сразу не сказали?! (Делает вид, что плачет.) О господи! О, Аллах Великий! Амур стрелою сердце мне пронзил, как грустно умереть в 16 лет! О ЛЮБОВЬ! (Изображая страдание, возносит руки к небу, но смех берет верх.)

Аминат. О, какое счастье, в 16 лет страдая умереть! О, любовь, убей меня – задуши в объятьях!

Ашура. С любимым вместе – хоть в могилу! (Аминат и Ашура обнимаются и притворно рыдают сквозь смех.)

Света (прижимаясь к Шамилю). Ой, какой ты горячий!.. какой ранимый… (Нежно смотрит ему в глаза, пальцами рук трепетно касаясь лица.)

Шамиль (нагло улыбаясь, достает папироску и закуривает, затягивается и кашляет). Драться полезу – убью Арсена!

Все смеются.

Мурад (хлопая, притопывает ногой). Браво, Шамиль, браво!..

Арсен (присвистнув). Е — мое! Ребята, глянь, а, Шамиль закурил! Вот дает, а! Все – с меня шампанское!

Ашура. Лучше коньяк, любимый.

Арсен. Коньяк – так коньяк!

Все, парами, обнявшись, сидят за столом: пьют коньяк и дымят папиросками. Разговаривают громко, перебивая друг друга. Временами целуются.  За соседним столом на широкую ногу гуляют пары.

 

Мурад. Ребята, а может, погуляем, проветримся. Душно что-то стало, глаза слипаются… (Аминат почти спит, свесив голову на его плечо и чему-то улыбаясь).

Шамиль. А мы… (Его обуревает смех). Мы и так вертимся, ха-ха-ха… Я хочу еще пить, еще! (Встает, роняя пустую бутылку, кричит.) Эй! Коньяку нам! Живо! И за мой счет!  (Наклоняется и чмокает Свету, руками прижав ее голову к себе).

Все с улыбкой смотрят на Шамиля.

Света. Спасите! (Смеясь, вырывается из его объятий.)

Шамиль. Эквадоро! (Звучит песня «Эквадор».) Этот танец посвящается Свете. (Танцует брейк-данс.)

Арсен. Ну, Шамиль, ну молодец! Ха-ха-ха! Все, теперь он Свету не оставит! (Кривляется под музыку.)

Мурад (Арсену, наклонившись в сторону и улыбаясь). Братан, а не пора ли нам ноги делать – Шамиль уже пьян: не натворил бы чего…

Ашура: Ну, что вы, ребята! Веселье только начинается.

Света. Точно, Шурка. Не скрою – меня Шамиль заинтриговал: интересная особа! Спасибо, что познакомили.

Ашура. Ромео! (Смеётся.) Полюбит – не отцепишь!

Аминат. Да-а?..  (Открыв глаза, улыбается, но они снова закрываются.)

 

Шамиль под аплодисменты садится на свое место, гордо проглотив ещё рюмочку коньяку и не закусив при этом.

 

Арсен. Шамиль, э… стой!.. Ты итак опьянел уже… Закуси хоть…

Шамиль. Кто? Я пьян?! Не-е-е, я еще трезв! Хотите, я на руках станцую? (Хочет встать, но, пошатнувшись, шлепается на свое место.)

Арсен (сквозь смех). Ага – ползком… (Все смеются.)

Шамиль (вставая). Тихо!  (Приложив палец к губам.) Тс-с! Ребята, у меня тост. (Берет свою рюмку.) Я хочу поднять этот бокал (смотрит на рюмку), эту рюмочку… (улыбается, смотрит на Свету влюблёнными глазами) за Свету – за мою Свету! (Света смеется.) Свет, я серьезно, честное слово! Да, я… я влюбился… влюбился! И счастлив буду любить тебя…Ты…Ты такая…Такая…

Ашура (смеясь). Такая веселая, счастливая, си…сияющая! (Смех не дает говорить.)

Шамиль. Тс-с! Все слушают меня!  Друзья, я объявляю Свету своей невестой! (Подняв рюмку.) За мою невесту: всем до дна! Всем! Дерхъаб!

Пьют.

Все (весело, распевая). Горько!.. Горько!.. Горько!.. Горько!..

Шамиль (машет рукой).  Целуются все! (Наклоняется поцеловать Свету, но не в ту сторону, и накатывается на целующихся Арсена и Ашуру.) Что-о?! Не сметь целовать мою невесту! Не сметь!..

Шамиль за шиворот отталкивает Арсена, но, не удержавшись, падает, потянув за собой Арсена с Ашурой. Вскочив на ноги, всей мощью налетает на парня, сидящего за соседним столиком: тот подвернулся под руку. Не рассчитав, мешком валится на него и на его девушку. Все падают. Поднявшись, этот парень ногами пинает успевшего отключиться Шамиля. На помощь спешит Мурад, он бьет этого парня и отключает его: тот валится возле Шамиля. Тут на Мурада с визгом налетает девушка этого парня: «Помогите! Убивают!» В это время на сцену залетает милиция: бьют дубинками и, заламывая руки, задерживают подвернувшихся под руку. Ребята разбегаются, из их компании милиция задерживает Арсена и Шамиля. Задерживают и девушку с парнем, сидевших за соседним столиком.

 

Сцена седьмая

На сцене Патимат – она одна: ходит и разговаривает сама с собой. Действие происходит у них дома.

Патимат. Он же всегда ночевал дома, что же случилось?! Где он провел ночь?!  О, Аллах, помоги, пронеси беду над нами, спаси мне сына моего! Где ты, сын мой?!  (Пауза.) А может?.. Ой!.. (Ладонью зажимает рот, рука потихоньку соскальзывает вниз.) Вуя-я, неужели поймали с анашой? Надо идти в милицию, а я сижу тут и ничего не делаю! О, сын мой! Родной!.. Шамильчик… (Пауза.) Абдулла!.. – вот кто смог бы мне помочь! (В это время на сцену вбегает дочь, они сталкиваются.)

Патимат. Ну, ну, доченька?.. Что с тобой?!

Мадина. Ма… Мама!.. (Не может сказать, волнуется.)

Патимат. Мадина, дочь моя, где он?.. Где мой сын?.. Что с ним?!

Мадина (обняв маму, плачет). Мама!..

Патимат (тоже в слезах). Что с ним? Что?! Говори!  Что ты меня мучаешь?! Он жив?! Ну, говори же, доченька, что ты плачешь?..

Мадина (шмыгая носом и вытирая слезы). С ним… (судорожно всхлипывает) с ним ничего, мама…

Патимат. Вай Аллах! Что же ты ревешь тогда?!

Мадина (всхлипывая). Он… он в милиции – у него нашли анашу…

Патимат (хватаясь за голову). Вуя-я! Аста-ахпира-Аллах! Как же так?! Почему?! Что теперь будет?

Мадина (растеряно пожимая плечи). Я… я не знаю. Арсена утром отпустили, он и рассказал мне…

Патимат (перебивая). Арсен? Какой Арсен? При чем тут Арсен? (Ругает.) Ты можешь толком объяснить!

Мадина. Они вместе на дискотеке были, ну-у, там их и зацепили…

Патимат. Как зацепили? Кто зацепил?!

Мадина. Милиция, разумеется…

Патимат. Милиция?.. Так и скажи! (Пауза, бьет себя по голове.) Вуя, Ал-лах! Почему Ты допустил такое: мой сын в милиции! Ой, горе мне, горе!.. Н-нет, я это так не оставлю! (Намеревается уйти.)

Мадина. Мама! (Удерживает ее.) Не натвори глупостей сгоряча, жан мама! Ему тюрьмой угрожают. Скандал нам не нужен.

Патимат (опускаясь на диван). Что? Тюрьма?! Моего Шамильчика в тюрьму?!

Н-ет, я не допущу! Не допущу!!! (Вскочив.) Всем глаза выцарапаю! Всем!!!

Мадина Ма-ма! Нельзя так! Надо добрым словом, сказать, что ошибочка вышла, поплакаться, если надо… Тьфу, тьфу, тьфу! Не дай Бог, конечно, если что! Что скажем мы отцу…

Патимат (протирая лоб). Да, доченька, ты права! Подумать надо тут… подумать.

Мадина. Мама, пойдем вместе… (Немного погодя.) А может этот твой знакомый майор Меджидов чем-то поможет? Как бы там не было, надо сегодня же решить этот вопрос, пока не поздно.

Патимат (оживленно, придя в себя). Да, да, я пойду к нему, поговорю. Он поможет, непременно поможет… (Улыбаясь.) А ты умница у меня – я и забыла о нем, обо всем забыла… А ведь я к нему и собиралась.

Мадина (вздыхает). Да, мама, в жизни случается и так, что обо всем забываешь…

Патимат (обняв дочь). Ну, я пошла… (Уходит.)

Мадина.   Удачи, мама. Да поможет Аллах! (Одна, тоскливо всхлипывает.)  Папа, любимый папа… как нам плохо без тебя… О, Аллах, почему он не с нами? Он бы не допустил… не допустил… (Прикрыв лицо руками, рыдая, рушится на диван).

Затемнение.

 

 

Сцена восьмая

Мадина поливает цветы и грустно поет. Возвращается мать – дочь бросается к ней.

Мадина. Мама, ну, что – видела его? Что он сказал?

Патимат. Да, и видела, и говорила с ним. У него лицо опухло. Сволочи! Они, наверное, били его, но он отрицает.

Мадина (недоумевая). Мама, ты о ком?.. О чём ты, мама?..

Патимат (удивленно). Как о чем, дочка? О Шамильчике, разумеется.

Мадина (радостно). Что-о?! Мама, ты видела его, да?! Тебя к нему пустили?! Ну, как он, мама, как?!

Патимат (пожимая плечи). Да так, ничего, держится молодцом, улыбается. Прости, говорит, мамочка, так вышло, что и сам не помню…

Мадина. А… к майору Меджидову ты не ходила, мама?

Патимат (с улыбкой, оживившись). Ну, как же, он и помог мне. Встречу устроил, успокаивал. Не бойся, говорит, все образуется, мол, я — не я, если завтра же не обнимешь сына. Но это еще не все… (Улыбка сходит с лица.)

Мадина (встревожено). Что еще, мама?!

Патимат. Оказывается, они на танцах немного выпили, можно сказать, побаловались. Шамильчику же это впервые, а еще и коньяк, вот и понесло. У него закружилась голова и он… в общем, ничего не помнит. Это… коньяк, коньяк виноват!.. (Плачет.)

Мадина. Мама, а что случилось-то, скажи?

Патимат. На него жалоба… (Всхлипывая и вытирая слезы.) Они оскорбили сыночка какого-то хакима, чтобы ему неповадно было…

Мадина. Но, Арсена же отпустили.

Патимат. Его признали невиновным, там третий кто-то был.

Мадина. Ну, кто? Кто этот третий, мама? (В сторону.) А может это был Мурад?

Патимат. Не знаю, дочка. Шамиль говорит, что его звали Идрис, Арсен утверждает Ильяс: они не помнят – вечером познакомились с ним. (Вздыхает.) Так что теперь все на Шамильчика валят…

Мадина. Как же так, мама? И что же они хотят?

Патимат. Статью какую-то ему приписывают: групповое избиение и… покушение на честь девушки.

Мадина. Что-о?!

Патимат. Да, так указано в заявлении: «Попытка к изнасилованию и избиение». Я сама читала. Мне Абдулла показывал, то есть майор Меджидов.

Мадина. Что же будет с ним? Нет, я не могу поверить, чтобы наш Шамиль. Он и мухи не обидит. (Плачет, обняв маму.) Хотя, я заметила, с ним что-то происходит…

Патимат (вздыхает, перебивая ее). Не знаю, доченька, не знаю. Одна надежда на Абдуллу. Он и здесь обещал помочь, сегодня же, говорит, увижу этого «сыночка» и попробую уговорить забрать заявление.

Мадина. Хорошо, что хоть он есть! А то, что бы мы делали?..

Вздыхают. Стучат. Они вздрагивают.

Патимат. Да, да, иду. (Бежит открывать дверь: заходит майор Меджидов.) Абдулла… ты?! Ой! (Улыбается.Вежливо.) Что же это я? Заходи, Абдулла, заходи, я рада тебе, проходи, садись на диван.

Абдулла (проходя). Спасибо. (Устроившись на диване.) Вот что, Патимат, видел я этого мальчика. Гм…(Качает головой.)

Патимат. Да?.. И.. и что? Что он сказал? Тебе удалось уговорить его?

Абдулла (вздохнув и горько усмехнувшись). Такой хмырь – своего не упустит… Сказал, что заявление заберет, но взамен, пусть несут, говорит, десять тысяч. Нет, не та молодежь, не та… Одни деньги на уме и веселье: танцульки, пляски да балдеж. Он еще смеется, да так нагло: не вздумайте, говорит, шутить – номер не пройдет… Эх, ремнем бы его, ремнем!

Патимат. Вуя! Так и сказал?

Абдулла (усмехнувшись, кивает головой). Да, так и сказал.

Патимат (нервно). Десять тысяч… Десять тысяч!..  Ну, за что?! (Пауза, налетает на Мадину). Ну, ты-то чего стоишь, разинув рот, накрыла бы стол! Человек из-за нас целый день на ногах! (Садится за стол, напротив Абдуллы, вздыхает.)  Десять тысяч…

Мадина (суетясь). Да, мама, я сейчас – я быстро. (Уходит.)

Абдулла. Не надо ничего – я ухожу. (Встает.)

Патимат (сажая его на место). Нет, Абдулла, я так не отпущу тебя – не спорь, пожалуйста. Тебе с утра покоя нет. Что бы я без тебя делала, как бы сына выручала? (Нежно смотрит ему в глаза.) Ты же нам теперь ближе всех…

Абдулла (берет ее руку в свои и гладит). Ну что ты, Патя, я же… мы же учились вместе… (Невольно вздохнув.) Дружили…

Патимат (сквозь смех, улыбаясь воспоминаньям). Да, пока Магомед не отбил меня. Помнишь, как ты писал мне письма, а я все смеялась и посылала их обратно… (Смеется.) Глупое было время… и я была глупой…

Абдулла (стискивая в ладонях ее руку). Я бы все отдал, чтобы вернуть это время, но, (грустно улыбаясь) к сожалению, прошлого не вернуть.

Патимат. Мы тогда учились в 9-м классе, а Магомед поступил в ВУЗ.

Абдулла. Ты любила его?

Патимат. Любила? Гм… (Жмет плечи.)  Я… (Пауза.) Нет — то была не любовь, а скорее, жажда любви, взрослой жизни, что ли… Просто, я еще глупая была, вот и вышла за него.

Абдулла. Мы даже дрались из-за тебя и он, конечно же, побил меня, тогда я решил стать сильным, чтобы отомстить и отбить тебя. Я занялся спортом и поступил в милицейскую школу.

Патимат. Мне нравились в нём его решительность и смелость, его сила. Он же был гордостью школы, высокий, стройный, а ты – такой худой и маленький. Вот я его и выбрала – не думая…

Абдулла (грустно усмехаясь). Да, в те годы я был в два раза меньше: сорок семь с чем-то килограмм, а сейчас, почти на тридцать кило тяжелее. (Смеется.)

Патимат. А еще, ты был ужасно робким, слова не мог сказать, а он, на первом же свидании зажал в угол и дал волю своим чувствам. (Смеется). Да, глупые мы девчата… дальше носа и не видели. (Вздыхает.) Одна ошибка – и вся жизнь под откос…

Абдулла. Жалеешь?

Патимат. Поздно… Слишком поздно…

Пауза.

Абдулла (вздохнув). Я и сейчас робею. Как увижу тебя – дрожь по телу и сладкий комок в груди. Я же люблю тебя, Патя, до сих пор тоскую по тебе и страдаю.

Патимат. Ну что ты, Абдул, у тебя такая молодая и красивая жена, и машина есть, и квартиру купили – грех бы жаловаться: всем на зависть! А я кто? Старуха уже, несчастная и одинокая; ради детей только и живу. (Плачет.)

Абдулла (страстно). Патя, родная, прошу тебя, не говори так. Ты для меня самая красивая, самая обаятельная, самая лучшая…

Патимат (улыбаясь и вытирая слезы, перебивает его). Абдул, ну не смущай меня… (Целует его в щечку). Прости меня, прости… (Горько усмехаясь.) Я сама, сама свою жизнь испортила, сама… Как всё изменилось… да мы и сами стали другими… Будто другие люди вместо нас…

Абдулла (рассуждая вслух). В детстве одни – теперь другие… (Пауза. С блеском в глазах, страстно смотрит на неё. Не выдержав.) Патя!.. Родная!.. Любимая!..

Встают, подходят друг к другу.

Абдулла. Радость моя, если б ты только знала, как часто снилась мне… (Обнимает ее.)

 

 Целуются. В это время с подносом в руках заходит дочь.

Патимат (заметив дочь и смущенно отстраняясь). Баркалла тебе, Абдул…ла, азир баркалла. Да продлятся дни твои, пусть Аллах возблагодарит тебя за помощь.

Абдулла (слегка растерянно, Мадине).  Хотел уходить, да вот (разводит руки) не отпускают: мы же вместе учились – в одном классе, за одной партой…

Патимат (смотря ему в глаза). Он и тогда мне верным другом был. Но… я предала его…

Абдулла. Что ты говоришь, Патимат… Это жизнь…

Мадина (покраснев от смущения). Это правда?! Ну, мама, как же это? Даже словом не обмолвилась…

Абдулла. Доченька, может, простим ей…

Мадина согласно моргает глазами и кивает головой.

Абдулла. Главное на сегодня, что понимание вновь вернулось к нам и, надеюсь, что дружба между нами будет крепче, чем была.

Патимат. ИншаАллах! Он один над нами Господин. Он и разлучает нас, и сближает.

Абдулла. Я очень рад, что мама ваша обратилась ко мне, как к старому другу. И я докажу, что предан ей — мы завтра же, вместе с Шамилём, разумеется, отметим это событие. Я обещаю!

Патимат (нежно и ласково). Дай Аллах, друг мой, дай Аллах! (Мадине.) Доченька, принеси деньги: десять тысяч.

Абдулла (останавливает Мадину). Нет, нет, никаких денег! Как можно? Вам и так тяжело. Я сам решу этот вопрос.

Патимат. Спасибо и на добром слове. Но, извини, как бы я не была тронута, не могу позволить платить за нас.

Абдулла (по-дружески, сквозь смех). Патя, ты меня не так поняла: я надеюсь решить вопрос без денег.

Патимат (вздыхая). Нет, Абдул, не те времена: без денег – ни шагу.

Абдулла (успокаивая). Я думал о том и уже придумал. Решим! Я так устрою, что он сам начнёт мне деньги предлагать… (Улыбается.) Ничего тут такого, так что – до завтра. (Уходит, они провожают его.)

 

 

Сцена девятая

На сцене Патимат, Шамиль, Мадина и Абдулла. Абдулла открывает бутылку шампанского и разливает по бокалам: себе – полный, остальным понемногу.

Абдулла. Ну что, дорогие Шамиль и Мадина, я предлагаю поднять этот тост за прекраснейшую женщину в мире, за любящую мать и, наконец, за мою одноклассницу, всеми любимую и уважаемую Патимат Идрисовну. Пусть Аллах радует её, чтобы она всегда оставалась такой же цветущей и красивой, чтобы ее лицо более никогда не омрачали боль и печаль, чтобы никто и никогда не унижал и не обижал ее. (Шамиль ерзает и кашляет.) Удачи, счастья и радости! А теперь, дорогая, уважаемая Патимат, позволь мне сказать несколько слов – как однокласснику, который снова, спустя двадцать лет обрел в тебе друга.

     Пусть никогда не тускнеет блеск твоих глаз, чтобы эти карие бисерки сияли всю жизнь, излучая свет и тепло так же радостно и счастливо, как и сегодня, чтобы судьба больше никогда в жизни не разлучала тебя с детьми. А дети, дай Аллах, чтобы всегда помнили и не забывали о любви матери. Ибо, самое главное, это – любовь, дружба и здоровье, пусть они всегда сопутствуют вам. Дерхъаб!

Чокаются. Абдулла пьет до дна, остальные ставят бокалы на стол, слегка пригубив. Шамиль и не притрагивается к бокалу.

Абдулла (с любовью, сквозь легкий смех). Не-не-нет, так не пойдет! Это же, всего-навсего сухое вино и оно полезно в малых дозах. Патимат, могла бы хоть бокал за себя выпить. Насчет Мадины – молчу! Ну, а ты, мужчина, мог бы глоток вина выпить за маму, да за себя…

Шамиль (не скрывая ехидства). У нас пить нельзя: опасно… (Пауза.) Посадить могут…

Патимат (смущаясь). Абдулла, дорогой, извини нас – мы не пьем… пожалуйста, не обижайся.

Абдулла (смеется). Да я и сам не из пьющих, но бокал хорошего вина, да с добрыми людьми – всегда на пользу. Вот, послушайте, что сказал Омар Хаям по этому поводу:

Запрет вина – закон, считающийся с тем,

Кем пьется, и когда, и много ли, и с кем.

Когда соблюдены все эти оговорки,

Пить – признак мудрости, а не порок совсем.

Шамиль (хлопает). Ура! Браво! Я, пожалуй, выпью! За прекрасный тост из прекрасных уст! (Схватив со стола бокал, залпом опустошает его.)

Патимат. Шамиль! (Хочет остановить его —  не успевает.)

Шамиль. Ну что, господин майор, лей еще! (Берет бутылку и, улыбаясь, наливает себе сам.) Извини, тамада, горло пересохло.

Патимат. Сынок!

Шамиль (подняв бокал, вызывающим тоном). У нас теперь надёжная защита! Ну, мамочка, за тебя! И за нашу доблестную милицию, от которой нет жизни никому! (Кланяется и с ехидством.) Спасибо!.. Спасибо… Спасибо!.. (Пьет.) Ха-ха-ха! Моя милиция – меня бережет!

Патимат. Шамиль, перестань! (Пауза.) Зачем ты так, сынок?

Абдулла (ласково, добрым голосом). Шамильчик…

Шамиль (грубо перебивая). Мама, я давно вышел из сыночков – мне уже почти восемнадцать! И, кстати, господин майор, я вам не Шамильчик, а Шамиль Магомедович, имейте ввиду.

Абдулла (вздохнув, с улыбкой). Ну что, Шамиль Магомедович, уже восемнадцать лет скоро?.. М-да, это, конечно, много! Это очень много, чтобы, хотя бы сознательно научиться любить и уважать, как маму, так и друзей…

Шамиль. Ха-ха-ха! Ну, господин майор, в этом-то мы и без посторонних разберемся.  А вот, я вас что-то не припомню в списке своих друзей.

Патимат (нервничая). Шамиль, запомни! Он мне не посторонний, а друг и одноклассник! Так что…

Шамиль (вновь перебивая). Ой!.. Ой!.. Да ты что, мама?!. (Зло и язвительно, угол рта нервно подергивается.) Он же мент, мама, понимаешь, мент! А мент, мама, если хочешь знать, всегда какую-то цель преследует: это закон! И еще, мама, мент никак не может быть другом! И все их ненавидят и презирают, учти и запомни!

Патимат (кричит на сына). Шамиль! Не смей! Он же тебя от тюрьмы спас!

Шамиль (усмехнувшись). А тебе, мама, милая, помог отца посадить, да?! Что мне тюрьма, когда… (И, не договорив, в слезах, кричит.) А может, я сам туда хочу! Да! Да! Может к отцу отправят!..

Патимат (выходя из себя). Шамиль!!!  (Дает сыну пощечину, Шамиль гладит это место и улыбается).

Абдулла (стараясь всех успокоить). Ну-ну-ну-ну! Тихо! Тихо! Я что-то здесь ничего не пойму… Тут бы разобраться надо…

Шамиль. А что разбираться – мне и так все ясно!

Мадина. Шамиль, брат, может не надо так, а? Зачем?..

Шамиль. Не надо, говоришь? Да ты что, ослепла? Не видишь, как он на маму смотрит? Видно, давно уже спелись…

Патимат (вставая и дрожа от злости и обиды). Не смей! Слышишь! Не смей!!! Ты!.. Ты!.. (Плачет и убегает.)

Абдулла (вскочив и, раздувая ноздри, обеими руками хватает Шамиля за грудки). Как ты смеешь так отзываться о матери?! Не тебе ее судить, щенок!

Шамиль. Убери руки! Укушу!.. (Ухмыляется.) А что, правда глаза колет?!

Абдулла (отпуская руки и вздыхая). Хорошо, что отцу твоему не довелось такое увидеть: ты и не представляешь, что натворил… Как ты смеешь судить кого-то, когда… (Смотрит на Шамиля, после небольшой паузы.) Эх ты! А насчет меня ты зря это: к делу вашего отца я не имею никакого отношения.

Шамиль (все еще усмехаясь и не отступая). Так и поверил.

Абдулла. Конечно, друзьями тоже не были, но что я сказал – это правда, клянусь. Я пятнадцать лет жил в Саратове и только год, как здесь, честное слово.

Мадина. Простите вы его, дядя Абдулла! Он это не со зла!

Абдулла (улыбаясь ей). Знаю, дочка, вижу это. Ну, ты бы сходила к маме и успокоила ее, а мы с братцем твоим потолкуем еще немного. Что-то туманности здесь много – прояснить бы надо! (Мадина уходит.) Вот и одни мы с тобой, так что, Шамиль, говори, я слушаю, что мучает тебя, да гложет сердце твое – облегчи душу свою.

Шамиль (поникнув). Обидно… больно за отца: за что?

Абдулла (сочувственно). Да, я понимаю тебя… (Пауза.) А маму тебе не жалко? Разве ее любовь не достойна ответных чувств и, разве она не заслужила тепла?

Шамиль. Да!.. (Спокойнее.) И маму жалко, но, в то же время… (Вздохнув.) Зачем? Зачем в тюрьму-то надо было, зачем?!

Абдулла. Я смотрел дело вашего отца: он же хотел ее убить, он… он обидел и унизил ее. Хотя, конечно, я здесь не судья и один Бог знает, как все было на самом деле. Но ваш отец ни одного слова не проронил в свою защиту.

Шамиль. Что?! Папа?! Убить?! Ха-ха-ха! Он мышь и то не убивал!

Абдулла. Знаешь, что, сынок, жизнь я знаю не из книг – я навиделся в ней таких драм, что и Шекспир может отдыхать… Заклинить вдруг у человека в голове, может в ярости всех близких свести в могилу. А поймёт, что натворил – поздно уже…

Шамиль.  Да папа, от стыда, что так случилось, смотреть на нас не мог, вздыхал и терзал себя. Он все себя винил, а маму – ни одним словом, как бы она ни пилила его.

Абдулла. Вот видишь… (Пауза.) Что же все-таки случилось? Так просто же… (Не договорив, вздыхает.) Без причины зеркало не трескается, тем более – это был брак по любви, я знаю.

Шамиль. В последнее время мать постоянно в чем-то упрекала его, приводила в пример других и ругалась из-за абсолютной чепухи, а он, все сносил молча, видно, скандала не хотел и раздора. Любил он нас, очень любил! Вот нам и не хватает этой любви, его тепла и ласки, доброго слова.

Абдулла. Да, я понимаю… понимаю тебя. Но, мама – она ведь тоже любит и…

Шамиль (грустно усмехнувшись, перебивает его). Ну конечно, конечно!.. Но одно она так и не смогла понять!

Абдулла. И что же?

Шамиль. Что он – наш отец! И что мы его очень и очень любим! Что нам без него очень и очень плохо! (Плачет беззвучно, закрыв лицо руками и вздыхая.) Тяжело мне, тяжело!..

Абдулла. А ты, сынок, поплачь, дай волю чувствам своим и, уверен, тебе полегчает.  И, пожалуйста, не думай обо мне плохо – я желаю вам только добра.

Шамиль (вскочив, ходит туда-сюда, встав напротив). Да?.. Это правда?..  Вы сказали правду?!

Абдулла (сочувственно). Конечно! Разумеется.

Шамиль (волнуясь, слегка дрожа, но четко и твердо). Тогда…  Тогда уходите! И больше ни разу, никогда не приходите к нам! Увижу – убью!

Абдулла (растерянно улыбаясь). Сынок… Шамиль! Ты что, шутишь?

Шамиль (угрожающим тоном). Я смогу постоять за отца, смогу. Я не боюсь… никого не боюсь! И не позволю плохо о нем отзываться, и не дам – не допущу! – повода указывать пальцем!

Абдулла.  Зря ты так, зря – ничего плохого и в мыслях у меня не было: я пришел как друг.

Шамиль (впав в истерику). Уходите! Оставьте нас! Оставьте!!!

Затемнение

 

 

Действие второе

 

Сцена первая

Час ночи. Тускло горит ночник. На сцене Патимат, она сидит на диване и ждет сына.

Патимат. О Аллах, что мне делать? Сыночек мой не слышит моих слов! Что не скажу – все делает назло: я плачу – он хохочет! Господи! Час ночи, а его все нет! Где он? Что с ним? Сердце разрывается в груди: скоро он меня сведет в могилу. Кто мне поможет? Кто сына мне спасет? О Аллах, я с каждым днем всё дальше от него! (Слышит шум. Вскакивает и, не зажигая свет, подходит к окну.) Слава Богу! Вернулся сын живой и невредимый. (Быстро удаляется).

Входит Шамиль и, слегка пошатываясь, проходит на середину.

Шамиль (один). Эх… мама, мама, зачем меня ты родила – чтобы страдал? Чтоб возненавидел свет? Я и люблю и ненавижу! (Стонет.) О!.. (Пауза.) Мама, как бы я хотел знать, что у тебя в груди!.. (Бьет кулаком об ладонь.) И если я узнаю, что изменяешь отцу – убью! Клянусь! Задушу вот этими руками и схороню! Я не слепой, мама, я видел, как он смотрел на тебя – и это тебя радовало: ты никогда не была так добра к отцу и только ругала его… (Стонет.) О папа, папа, как я люблю тебя, если б ты знал, как плохо мне!.. Я так одинок!.. (Всхлипывая и вздыхая, кулаками вытирает слезы.) Папа, вернись, помоги мне, я живу не так, как хочу – иначе как-то, но ничего не могу поделать. Что ни сделаю – все к худшему и нет сил сопротивляться. Хочу быть добрым, хочу любить, но несу зло и боль. Я как колючка пристаю ко всем! Помоги, папа! Спаси, спаси меня! Па-па!.. (Плачет, уронив голову на стол. Подняв голову, находит письмо отца. На лице радость, глаза сияют.) Вот и письмо отца! (Вскрывает и читает, по ходу меняется выражение лица: от радости не остается и следа.)

   «…Я многое передумал за эти несколько лет и сделал вывод, что возвращаться к вам мне никак нельзя… Наверное, вы уже успели привыкнуть к моему отсутствию.  Имею ли я теперь право нарушать ваш покой? Думаю, что нет. Живите мирно. Дорогие, любимые мои, вы – это все, что у меня есть в этой жизни, и поэтому, я не могу и не имею никакого права, вновь ввергнуть вас в пучину страданий. Я знаю, как это больно осознавать, что отец преступник, человек, который посмел поднять руку не просто на женщину, на мать детей своих! Мне нет оправдания – зло есть зло и оно должно быть наказано.  И самое страшное наказание – не тюрьма, нет, а суд собственного сердца, страдания души. Это тяжелее всего. Я ошибался, я был слеп, безумно любил вашу маму, многое не замечая, но со стороны многое проясняется…

    В чем же порок – в бедности? Но разве я считал себя бедным? Я был сказочно богат и счастлив: любимая жена и славные дети! За вас я был готов отдать все богатства мира… (Пауза, губы дрожат, Шамиль плачет и читает сквозь слезы.) Да, вы, наверное, уже выросли, возмужали и стали опорой для матери: я очень на это надеюсь! Буду помогать, чем смогу. Я вышел на свободу, у меня свой угол и работа по душе. Спасибо добрым людям. Я верю, что с вами все хорошо: тем и живу!

Простите меня и берегите маму: мать – это самое дорогое… Но мы с ней, к сожалению, стали чужими друг другу и в её сердце нет места для меня…».

   (Шамиль комкает письмо и рвет на куски). Нет! Нет! Не-е-е-ет!!! Нет, папа, нет, не уходи! Я… я не прощу! Не прощу! Никогда не прощу маме! Ненавижу! Не-на-ви-жу! Ну, почему, почему так, папа?! Почему ты бросаешь нас?! Я один теперь, папа, один! Я так ждал тебя, так ждал… (Переворачивает все вверх дном, руками колотит о стену и, устало прижавшись к стене, рыдает.) Где Ты, Всевышний?! Почему, почему Ты молчишь?! Почему все бросили меня? Никому! Никому не нужен! Господи!!! (Сквозь слезы, но спокойнее.) Папа… ты же не виноват ни в чем! Я же знаю, знаю! (И снова в бешенстве.) Ненавижу! Ненавижу! Всех ненавижу!  Весь мир! Сволочи все! Сволочи!!!

  (Немного успокоившись, улыбаясь сквозь слезы.) Я… я тоже влюбился, папа, но она… (Горько смеясь и рыдая.) Она встречается с другим… я… я сам видел, как… как она целовалась с другим… и чуть не убил их, папа. А я люблю ее, люблю!.. (Судорожно всхлипывает, сотрясаясь всем телом.) Зачем она так, папа? Мне же больно… Что мне делать, что?! Я совсем один, папа!.. Никого, никого нет рядом! Люди – зло! А женщина – дьявол! Ненавижу! Никого у меня не осталось – я один!.. (И тут его обуревает приступ дикого смеха.) Ха-ха-ха!  Неправда, я не один! У меня есть друг… Анаша! Ха-ха-ха! Теперь мне анаша – отец и мать! Ха-ха-ха!

 

Затемнение

 

 

Сцена вторая

Кафе. Играет музыка. За столиком Шамиль и Света.

 

Шамиль (страстно, хватая Свету за руки). Свет… Светик… Жизнь моя, не бросай… не променивай меня на эту самодовольную крысу! Я прошу тебя! Я… я же люблю тебя, люблю! А если и ты… Нет! Ты не сделаешь этого: я без тебя пропаду… (Отпускает руку, он в смятении.) Я так одинок… так одинок…

Света. Шамиль, ты же и вначале знакомства не поверил, что мне шестнадцать… Так ведь? Ну, вот… (Вздохнув.) Ах, Шамиль, да пойми ты, не пара мы с тобой. Мне двадцать два года и я старше тебя. Ты… ты еще молод… только-только вступаешь в жизнь! Кто знает, может, года через три-четыре еще и встретишь свою любовь – настоящую любовь! (Улыбается.) Вот тогда и посмеешься над всем этим. Спасибо мне скажешь.

Шамиль. Ты… ты думаешь, я шучу… и я люблю тебя не по-настоящему? Как ты можешь так?! И это после того, что было?

Света (нежно и непринужденно рассмеявшись). А что было-то? Ну, пошутили малость, посмеялись, вот и все – ничего серьезного. Детские забавы!

Шамиль. Как?.. Ты что?..

Света (вздохнув). Ну, ничего же не было! Шамиль!

Шамиль. И ты говоришь об этом мне?! А объятия, поцелуи, слова любви…

Света. О Господи! Кто знал, что все так обернется. Просто, решили пошутить, и… видимо, перестарались. Ну, прости нас, прости, пожалуйста… Шамиль!..

Шамиль. Света, давай поженимся! Я буду тебе хорошим мужем, обещаю. (Света смеется.) Я буду верным и преданным тебе. Не веришь? Я могу доказать: хочешь палец себе отрежу, чтобы…

Света (испугавшись и побледнев). Нет-нет, ты что!.. (Вздохнув.) Ах, Шамиль, Шамиль… Как глупо все… Да тебе же всего семнадцать лет… (Пауза.) Вот что, милый мой, пожалуйста, постарайся забыть меня.

Шамиль (обиженно и с тревогой). Забыть?! Нет, ни за что! Я никому! Никому не отдам тебя! Ты моя! Моя! Мне почти восемнадцать!

Света (хмуро). Ну… (Вздыхает.) Это уже чересчур: я же не вещь, Шамиль… (Пауза. С обидой.) И не надо торговаться со мной!..

Шамиль. Свет, ты обиделась? Ну, прости меня, прости… Я не хотел… Я не думал тебя обидеть, я… (Целует ей руки.)

Света. И ты прости меня, Шамиль, я тоже не хотела. Ей-богу, и в мыслях не было, что детские шалости….

Шамиль (перебивая). Детские шалости?! (В волнении взъерошив волосы.) Ты сказала «детские шалости?!» Любовь – это «детские шалости»?

Света (не скрывая раздражения). Да что ты все к словам-то цепляешься?! Все!.. (Отталкивая.) Не люблю я тебя, понимаешь, не люблю!..

Пауза.

Шамиль. А его – его ты любишь?!

Света (спокойно). Ему уже за тридцать и он крепко на ногах стоит!

Шамиль. Вот как! А я вечно пьян, да?! Но не вино здесь виною, а любовь!..

Света (смотрит ему в глаза). Тогда, Шамиль, прошу тебя, не пичкай себя всякой дрянью и не ищи спасения в вине. Тогда тебя любовь сама спасет и не даст скатиться в пропасть.

Шамиль. Любовь… Она меня с ума сведет или… в могилу. Свет, я без тебя…

Света (прерывая). В пятнадцать лет влюбилась я впервые, а он женат был на моей кузине. Мир для меня стал черным без него, я думала, что от тоски умру. Но (вздохнув, улыбается) со временем я всё преодолела. Прошла зима и вновь пришла весна.

Шамиль. И это он цветок весны? Не я?

Света. Позавчера он мне в любви признался и мы подали заявление в ЗАГС. (Радостно.) Я им горжусь и в двух шагах от счастья.

Шамиль. Нет, Света, нет!.. Лишь я один тебе могу дать счастье!.. И не губи себя ты и меня!.. Пока не поздно, откажи ему!

Света. Ой, Шамиль, как не поймешь ты: все решено – я для тебя лишь другом быть могу. Прости…

Шамиль. Нет! Нет! Не любишь ты его! Меня ты этим не обманешь.

Света. Я – уважаю, значит – полюблю! От уважения до любви лишь шаг один. Хуже, когда наоборот.

Шамиль. Ах, доведешь ты меня, Света, доведёшь… и что-нибудь я натворю!.. (Наливает полный бокал и пьет, после чего не закусив ничем, закуривает.) Так… его ты уважаешь… А меня? Нет?

Света (нервно). Да что ты все о том же?! (Пауза. Вздохнув.) А что ты думаешь, почему это я уже битый час сижу здесь с тобой?

Шамиль. Кто вас… женщин, поймет… (Пьяно ухмыляясь.) А может его ждешь?

Света. К твоему сведению, он такие места не посещает, да и некогда ему. Ребячество это все!

Шамиль (указательным пальцем ударяя себя по носу). А-а… ясно – элита! (Пауза.) А я кто? Нищая, заблудшая душа, да? Которая…

Света (резко, перебивая). Шамиль!.. Ну…  зачем?!  Зачем?! К чему все это?!

Шамиль. Что «все это»?

Света. Ехидство твое! И, пожалуйста, не надо унижать ни себя, ни меня. Давай, постараемся не допускать этого. Не думала, что оно так сложится, если бы знала…

Шамиль. Ах да, извини, ты же теперь важная птица…

Света. А я по-хорошему хотела, расстаться друзьями, но ты обрубаешь все нити, жаль… (Вздыхает.)

Шамиль. Вот как? Тебе просто жаль меня и все!

Света. К сожалению. (Встает и хочет уйти.)

Шамиль. Я постою за себя!.. И нечего… нечего меня жалеть! Ты его лучше пожалей!

Света. Зачем? Он не мальчик, а взрослый муж!

Появляются Мурад с Мадиной – Света улыбается им; Шамиль их не видит – сидит к ним спиной.

Шамиль. Затем, что его любишь, а меня нет!

Света. Что ты этим хочешь сказать?

Шамиль. Что сказал! Ничего, когда-нибудь поймешь…

Света. Да что ты все загадками, ты…

Шамиль (вскочив, не дав договорить, хватает ее за руки). Запомни, тебе еще придется пожалеть об этом: я отомщу! Отомщу!

Света (не без страха). Шамиль, ты меня пугаешь… Да при чем тут он?! (Спокойнее.)  Я благодарю судьбу, что встретилась с ним. Ты это можешь понять?!

Шамиль. Да?..  А я проклинаю! И я заставлю пожалеть!

Света (перебивая). Шамиль! Ты пьян! Отпусти, больно же, ну!..

Шамиль (скрипя зубами). А-а, тебе больно?! А мне… мне не больно?! Ты мне сердце на куски раскромсала! Что, теперь спешишь в его объятия?!  И далеко у вас зашло?! Ему-то, конечно, ты все позволяешь, да?!

Света. Шамиль, ты пьян!.. Это низко, перестань, прошу!.. (Не зная, как от него отделаться, глазами призывает на помощь Мурада.)

Мурад подходит к их столу и хватает Шамиля за руку.

 

Мурад. Ты что это, Шамиль, хочешь без меня выпить?

Шамиль. Убери руку! (Оттолкнув Мурада, расплескав от злости, пьет вино.)

Мурад.  Да ты что, Шамиль?  Это же я – Мурад, друг твой.

Шамиль. Все вы сволочи!.. Вам бы только… (Видит Мадину.) А она что здесь делает? (Шатаясь, идет к ней.)

Мурад (удерживая его). Она со мной! Мы только…

Шамиль (перебивая) Что-о?! С тобой? Ах ты наркоша! Да я тебя… (Пытается ударить Мурада, тот уклоняется от удара и Шамиль, опрокинув стол и стулья, падает.)

Мадина (тревожно). Мурад, держи его, он же не в себе.

Света. Мурад, ты… ты справишься?

Мурад. Разумеется, Света.

Света. Ну, тогда я пойду, меня ждут. Я спешу. (Судорожно улыбаясь, уходит.)

 

Шамиль цепляется за стол, встает на ноги, слепо садится за стол и, уронив голову на руки, беззвучно рыдает, вздрагивая всем телом. Возвращается Света, дрожит от волнения.

 

Света. Мурад, прошу тебя, скажи ему, чтобы не искал больше со мной встреч и не преследовал меня. (Плачет.) Я тоже хочу счастья… хочу семью, детей…

Мурад. Будет тебе, Свет…(Улыбается.) Не забудь пригласить на свадьбу. Счастья тебе – и будь спокойна… (Света уходит.) Ушла… (Вздыхает.) Мадина, помоги. Надо отвести его домой, а то менты подберут.

Мадина. Да, да…

Вдвоем уводят его.

Сцена третья

На сцене Шамиль и Мадина. Громко разговаривают.

Мадина. Да! Я верю ему: он любит меня! И в отличие от тебя, он теперь не курит и не пьет! Да и тебе пора поумнеть…

Шамиль (усмехаясь). Ну да, так и поверил, одним днем преобразился.

Мадина (нежно улыбаясь). Я же вижу, каким послушным он стал, только меня и замечает. Любовь, брат, это – сила, способная творить чудеса.

Шамиль (поникнув). Да, это верно. Любовь – страшная сила! (Пауза.) А что вы там делали?

Мадина (весело). Сказать тебе честно?

Шамиль. Ну да, если можешь…

Мадина. Следили за тобой!

Шамиль. За мной?! Ну, этого еще не хватало! А кто вас просил?

Мадина (нежно и примирительно). Шамиль, ты же брат мой, а значит, и Мураду не чужой.

Шамиль. А-а! Ты его уже к своим приписала! Ну-ну…

Мадина. Не ябедничай! Мне уже шестнадцать!

Шамиль. А ты не груби!  (Пауза).

Мадина. И со Светой зря ты так – ты здесь не прав! Она ищет свое счастье, хочет устроить свою жизнь, а ты…

Шамиль. А что я? Я тоже жить хочу, тоже хочу счастья! Гм, интересно у вас получается: все вы правы – я один виноват! Ну, уж нет! Так нечестно…

Мадина. Да пойми же, брат, насильно мил не будешь.

Шамиль. А кто сказал, что она его любит?

Мадина. Она сама мне сказала!

Шамиль. Да врет она, врет!

Мадина. Подумай, зачем это ей?

Шамиль. А потому что он – богат! Что он…

Мадина. Да если хоть так!.. Это её жизнь!..

Шамиль. Издеваешься?! Но это мы еще посмотрим!..

Мадина. Да не петушись ты! Она сделала свой выбор – и баста!

Шамиль. А я говорю – нет! И докажу это!

Мадина (смеется). И чем же ты это докажешь?

Шамиль. Докажу – и все! Я не дам смеяться над собой – я сам буду смеяться последним!

Мадина. Да что ты заладил!.. Никто над тобой не смеется! Не осложняй, прошу тебя.  (Ласково.) Друзья мы или нет?

Шамиль. Все вы друзья, когда вам хорошо, а как мне надо – все враги, все против.

Мадина. Да не враги мы, пойми ты! Мы же любя… мы ради тебя стараемся!

Шамиль. Да? Ну, тогда помоги… помогите мне!

Мадина. А я что делаю?

Шамиль. На нервы мне играешь!

Мадина. Ну-у, тогда скажи, чем я еще смогу помочь?

Шамиль. И ты мне поможешь?

Мадина. Да, разумеется, если это в моих силах.

Шамиль (оживленно). Уговори Мурада пойти со мной – я хочу проучить его!

Мадина (передернув плечи). Кого?!

Шамиль. Того, кто возомнил себя женихом Светы и пудрит ей мозги.

Мадина (вздохнув). Да причем тут он! А может, это ты пудришь ей мозги? Подумай! О Аллах! Как не поймешь ты!

Шамиль. А я и не хочу понимать!

Мадина. Так бы и сказал…

Шамиль. Света будет моей или… или никому не достанется!

Мадина (тревожно). Что?.. (пауза) ты что задумал?!

Шамиль. Ничего!.. Но я никому не отдам ее!

Мадина. Она же не вещь какая-то, а – человек! Как и ты! Как и я! И ты – не Бог!

Шамиль. Я ее люблю, понимаешь, люблю!..

Мадина (перебивая). Нет, не верю! Ты себя только и любишь! И больше никого!

Шамиль. Но без нее я не смогу жить!.. (В глазах слезы. Кричит.) Как же вы не поймёте это?! Я… (Пауза, сжав кулаки и кусая губы, убегает.)

Мадина. Шамиль, ну куда ты?  (Бежит за ним.)

Сцена четвертая

Ночь. На сцене Мурад, читает книгу. Вбегает Мадина.

Мадина. Ты… ты один?..

Мурад. Да, как видишь. А… что случилось? В чем дело?!

Мадина. Ты брата не видел?..

Мурад. Н-нет… А что?..

Мадина. Нет его уже несколько часов… Ушел и не вернулся!..

Мурад. И все? И это тебя так встревожило? Куда он денется: уймется – и придет.

Мадина. Понимаешь, он был сам не свой: обкурился снова и с бутылкой не расстается.

Мурад. Неужели?..

Мадина. А с чего еще он так одурел?..

Мурад. Блин, это нельзя так оставлять – надо серьёзно поговорить с ним.

Мадина. И… боюсь, что снова Свету преследует…

Мурад. А вот Свету я видел.

Мадина. И… и что?

Мурад. С женихом на дачу уехала – день рождения у нее.

Мадина. А брат знает, где эта дача?

Мурад. Ну да, мы не раз там тусовали. А что? Что тут такого?

Мадина. А то, что брат нанял такси и уехал на дачу. Ребята его видели – он был не в себе, грубил…

Мурад. А может ему надо дать побыть одному, пусть успокоится… Он болеет одиночеством – одиночество его и вылечит. Клин клином, как говорится. Оставим его одного день другой, а там…

Мадина. Да нет…

Мурад. Что?

Мадина. Нет его на даче! Понимаешь, не на свою дачу он уехал – там никого нет!..

Мурад. Нет?.. Ты что, ездила туда?

Мадина. Да, с маминым приятелем, с этим майором: он там даже не был. Никаких следов…

Мурад. И?..

Мадина. Теперь мы и не знаем, где искать-то его. Вот пришлось и тебя побеспокоить.

Мурад. Да ради Бога! Но только я-то чем могу помочь?

Мадина. А может и он к Свете на дачу уехал?..

Мурад. Да нет… (Хватаясь за голову.) О, черт!..

Мадина. Кто знает, что у него на уме… (Тихо.) Исчез кинжал отца…

Мурад (рассуждает вслух). Не должен был…(Тревожно.) Не дурак же он!..

Мадина. Мур, давай откровенно! Это не тот Шамиль. С ним что-то происходит: он не соображает, что творит. Иногда с ума сходит, кричит на всех… А сегодня утром даже на маму замахнулся…

Мурад. Не может быть!.. Не могу поверить, чтобы Шамиль…

Мадина. К сожалению… (Губы дрожат.) Наркоман он… Да и любовь эта… (Плачет.)

Мурад. А вот этого не надо. Ну, будет тебе, перестань, все образуется…  (Смеется, вытирая ей слезы и успокаивая.) Скоро в армию. Отслужит – по-другому на жизнь посмотрит. Еще и посмеемся вместе над всем этим.

Мадина. Тревожно мне… Боюсь, как бы чего не натворил по глупости…

Мурад. А мы для чего? Ладно, едем! (Уходят.)

Сцена пятая

С кинжалом в руке Шамиль возле дачи, где проводят время Света и ее жених.

Шамиль (один, смотрит под ноги). Это следы шин – она на даче вместе с ним. Вот и машина… (Приближается к даче, откуда доносятся весёлые голоса и музыка. Рычит со зла.) Света здесь!!! С ним!!! Вдвоем!! А я – один!.. (Свободной рукой нервно колотит по голове своей.) Что слышу я: веселье их мне разрывает сердце. Нет, никому нет дела до меня! Я от тоски рыдаю, а они… Любовь – обман, как и вся жизнь! Миром правит эгоизм!  (Пауза. Поглядывает в окно.) Ничего не видно! Лишь голоса и смех!.. Нет, я не позволю! Ты не достанешься ему! (Обнажает кинжал.) Вот наш судья! Кинжал отца свершит мой суд… (Пауза.) Ты думала, что я пацан какой-то?! Ты не права: я – мужчина! И докажу я это! (Странно улыбается.) И сделаешь меня мужчиной ты! Женщина – что лошадь, кто покорит – тому и служит! Третий лишний, но, клянусь, не я им буду! (Пауза.) Что?! Ах, ты все смеешься! Ну-ну… Н-не-ет, я не позволю тебе ее ласкать! Она моя и страсть во мне кипит! Я… (Плачет.) Я хочу… хочу любить её!.. (Зажав в руке кинжал, бежит за сцену.)

Затемнение. Шум схватки. Истошные вопли Светы. Сумасшедший смех. Пауза.

 

На сцене Абдулла и Патимат. Абдулла сидит за столом, подперев голову руками. Он расстроен и тяжело вздыхает. Патимат стоит перед ним на коленях, умоляя его помочь.

 

Патимат (рыдая и стеная). Н-нет!.. Не отдам!.. Сынок!.. Н-н-нет!..

Абдулла (сочувствуя и успокаивая). Патимат, пойми ты меня, родная моя, дорогая, любимая!.. Я… я тут не в силах помочь! Тут уже никак не поможешь: он убил ее друга, а потом надругался над ней! Жёстко и грубо, хуже зверя… Это… (вздыхает) это страшно!.. Это чудовищно! Ужас какой-то!.. Да, я понимаю, он выпил и обкурился этой «дряни», но он убийца, понимаешь, убийца! Он жесток! Этот дурман вышиб из него разум и он сделался хуже хищного зверя! Он!.. Глумился над ними!.. Он… Нет —  это невозможно рассказать!.. (Прикрыв лицо ладонями, вздыхает.)

Патимат (не слышит его, сама не своя). Абдул… родной, любимый мой… Помоги!.. Он сын мне, сын!.. Я вскормила его грудью, вырастила!.. Он был пьян!.. Он сам не знал, что творил!.. Ошибся человек, с кем не бывает… Ну, помоги, помоги мне!.. У меня есть деньги, много – я все отдам, все!.. Подкупи врачей – пусть они признают его больным, пусть отправят на лечение! Только не смерть, только не тюрьма! Милый мой, сделай же что-нибудь! Ты же говорил, что любишь меня – докажи! Помоги мне – и я поверю! Я буду любить тебя!.. Я отдам тебе все, буду делать всё… всё, что ты скажешь, только помоги, помоги, Абдул!..

Абдулла. Да, Патя, я люблю тебя, всегда любил, и буду любить – что бы не случилось… Но пойми ты, он уже другой и оставлять его на свободе опасно…

(В сторону.) Если б ты видела, что он натворил: я даже не смею показать тебе фотографии – настолько он обезобразил его. Он уже над мертвым глумился! А она… она сошла с ума… А он… (Пауза.) Лучше тебе о том не знать.

Патимат (обезумев от горя). Шамильчик… любимый… единственный… дорогой мой сын… (Горько и неутешно рыдает. Пауза. Оживившись.) Можно же признать больным!.. В психушку пусть его уложат, но только не в тюрьму!.. (Кричит.) Он пропадёт там!.. Пропадёт!..

Абдулла (сочувственно вздыхая). Патя… милая моя, успокойся! Прошу тебя, возьми себя в руки. Я сделаю все, что в моих силах, но не смею обманывать – надежды никакой. Слезами уже не помочь. У тебя есть дочь – подумай о ней, прошу тебя…

Патимат (резко меняясь). Что – в кусты, значит?! И это ты пел мне о любви?! Вы!.. Какие только преступления не прикрываете!.. А тут… не можешь помочь?! Ха-ха-ха!

Абдулла. Патя!.. Любимая!.. Дорогая моя!..

Патимат. Ха-ха-ха! Трус!.. Трус несчастный!.. Негодяй!.. Вон!.. Вон из моего дома! Вон!.. Ненавижу!!! (Безумно орет.) Отдайте!.. Верните мне сына!.. Это мой!.. Мой сын!.. Мой!!! (Рыдает, припав к земле.)

Пауза. Тяжко вздохнув и, уронив голову, Абдулла уходит.

 

Патимат (ползая). Нет!.. Нет!.. Не уходи!.. Прости меня… Прости… (Вскочив, бежит за ним.)

На сцене появляется Магомед, вместе с ним симпатичная и еще довольно-таки молодая женщина. С ними Мадина. Немая сцена.

КОНЕЦ

Back To Top