Николай Якимчук
Любовь с виниловой пластинкой
драма
Действующие лица:
Сандра – девушка с виниловыми пластинками
Эдип – композитор
Овидий – бармен, почитающий Овидия
Герман – мастер парашютного спорта
Возможная сценография: вся сцена – большая виниловая пластинка.
Маленький бар на окраине города. Безлюдье. Стены украшены фресками а-ля Хоан Миро и портретами композиторов – Баха, Моцарта и т.д. Бармен Овидий с томиком поэта Овидия, почитывает. За столиком девушка Сандра пьет лимонад и что-то пишет, сама себе улыбаясь. Из репродуктора – музыкальные хиты 60–80-ых: «Битлз», Джо Дассен, В. Бутусов.
О в и д и й (откладывая томик). Да-а! Были времена! О темпора, о морес!
С а н д р а (отвлекаясь от записей). Что?
О в и д и й. «Теперь не то, остыла колея…». Как сказано?
С а н д р а. Люди слишком заняты собой, а когда-то они были заняты миром. Было интереснее.
О в и д и й. Пишешь? Для кого? Все уже давно написано. Да и читатель в ближайшую тысячу лет вряд ли появится.
С а н д р а. А что же тогда делать?
О в и д и й. Ну, не знаю. Сочиняй моду. Дефилируй на подиуме. Ты же красивая. Болтай, развлекайся, посещай ночные клубы.
С а н д р а. Скучно. Неужели совсем перестанут читать?
О в и д и й. Это факт! Ты опоздала родиться. Я, по сути – последний читатель.
Бармен Овидий уходит в подсобное помещение. Звучит песня «Мишель» в исполнении «Битлз». Звякает колокольчик, в баре появляется композитор Эдип. Он слегка подшофе, ему под 50, чем-то расстроен, одет по-богемному ярко, но стильно.
Э д и п (оглядываясь по сторонам, щурясь от яркого света, к девушке). Простите, это вы здесь хозяйка?
С а н д р а (отрываясь от бумаг). Нет. Овидий сейчас придет.
Э д и п. Овидий? Хорошо, что не Гомер. Ладно, присяду.
В нерешительности смотрит на девушку, хочет сесть за ее столик, но потом усаживается неподалеку. Сандра пишет.
Э д и п. Интересно?
С а н д р а. Что?
Э д и п. Вы ведь что-то пишите?
С а н д р а. Да.
Э д и п. Это интересно?
С а н д р а (медленно). Думаю, да. Очень.
Э д и п. Вы, однако, не слишком скромны.
С а н д р а. Разве скромность пошла кому-нибудь на пользу?
Э д и п. Не знаю… В наше время женщины были скромнее.
С а н д р а. В ваше время… А что оно было такое – ваше время?!
Э д и п (воодушевляясь, придвигаясь к Сандре). О, это была уникальная эпоха. Расцвет искусств. Люди ходили в легком, холщевом. Под летним солнцем. И дарили, когда шли в гости, книгу или виниловую пластинку. Там, в этом черном диске, были спрятаны голоса и звуки самые невероятные. И вот в таком примерно баре танцевали крепкие загорелые парни в свитерах с необыкновенными разноцветными девушками. И улыбались друг другу. Но это теперь так далеко…
С а н д р а. Я что-то слышала. Виниловые пластинки. А вы – кто?
Э д и п. Я, увы, банальный композитор.
С а н д р а. Как это? Если композитор, то уже художник, творец, новатор. Почему банальный?
Э д и п. Потому что я достаточно популярен, детка. Пишу грошовые мелодии и получаю за это пригоршни золотых монет.
С а н д р а. Неужели у вас никогда не было оригинальных мотивов? Таких, чтоб доставали до самых глубин? Впрочем, я ничего не понимаю в музыке. Я – поэтесса. Хотите что-нибудь почитаю?
Э д и п. Пожалуй и прочти. Только я ничего не смыслю в поэзии. А что касается сочинений глубинных, то есть у меня две-три симфонии. Когда-то я подавал большие надежды. В консерватории. Был тогда беден, глуп и нестоек… Да… Кстати, давай познакомимся – меня зовут Эдип.
С а н д р а. Как странно. Эдип. Я как раз вчера начала поэму об Эдипе. Но вы совершенно не похожи на древнего грека. Скорее на какого-то обобщенного европейца. Без вкуса и запаха. (достает из разноцветной немыслимой сумки листок). Это, пожалуй, про вас.
Я видела тебя во тьме времён,
Твой образ разбегался и двоился.
Мы давленные вишни ели вместе,
А косточки, увы, не пригодились.
Нас Бог простит, но род людской осудит.
Лишь смерти жало нас соединит.
Ну, как?
Э д и п. Я ничего не понял. При чём здесь смерти жало?
С а н д р а. Не спеши. Скоро узнаешь. Ты ведь веришь в Бога?
Э д и п. Скорее «нет», чем «да». Впрочем, я стараюсь об этом не думать. А ты? Такая юная, свежая женщина… Неужели тебя занимают мысли о Боге, о смерти?
С а н д р а. Я не совсем женщина. Я больше ребенок. А детям свойственно заботиться о самых невероятных вещах.
Э д и п. Но ты очень красива! Это ничего, что я на «ты»?
С а н д р а. Как хочешь. Мне все равно. От этого рисунок наших отношений не изменится.
Э д и п. Бог ты мой! Ты так об этом говоришь – «наших отношений…». О чем ты?
С а н д р а. Не спеши. Ты все время забегаешь вперед, торопишься. Расслабься и слушай меня.
Э д и п. Я – тебя? С какой стати? Кто ты вообще такая? Вот она – нынешняя молодежь!
Эдип встает, подходит к стойке бармена.
Э д и п. Эй, как тебя там! Бармен! Овидий! Откликнись!
Появляется Овидий в римской тунике.
О в и д и й. Чем могу служить?
Э д и п. Двойной виски и… (наклоняется к бармену). Кто она такая… эта… она в порядке?
О в и д и й. Двойной виски. О’кей! Я вас, кажется, впервые вижу. Хотя… Как вам наш район?
Э д и п. Ужасно. Если бы не Жанна… Это моя любовница. Впрочем, скорее подруга интеллектуального толка.
О в и д и й. Что вы имеете в виду?
Э д и п. Ну, это моя ученица. Мы в основном с ней музицируем. По пятницам.
О в и д и й. А по четвергам?
Э д и п. В четверг у меня правление в Союзе композиторов.
О в и д и й. Суббота?
Э д и п. По субботам мы ездим с женой на дачу… Впрочем, к чему вам все эти подробности?
О в и д и й. Меня, знаете, интересуют люди. Не все человечество в целом, а его индивиды. Вот вы, например. Итак, воскресенье.
Э д и п. О, в этот день я сочиняю для себя. Музыка сфер, так сказать.
О в и д и й. Хотите поверить и боитесь отпустить себя в бесконечность?!
Э д и п. В бесконечность? Пожалуй, да. То есть, нет. Не знаю. Надо подумать.
О в и д и й. Что-то лицо мне ваше знакомо. Не мог я вас видеть по телевизору?
Э д и п. Вполне вероятно. Я довольно популярный композитор.
О в и д и й (хлопая себя по лбу). Ах ты, Боже мой!
Овидий исчезает в подсобке. Эдип в недоумении смотрит ему вслед, поворачивается к Сандре.
Э д и п. Так о чем мы с тобой толковали?
С а н д р а. Я хочу тебе помочь. Я знаю – как.
Э д и п. Опять ты за своё! Я, в конце концов, сложившаяся личность. Почти старик. Это я мог бы что-то сделать для тебя. Только что?
Овидий выносит из подсобки большой портрет Эдипа.
О в и д и й (улыбаясь). Это из моей музыкальной коллекции. Как же я вас раньше не узнал, а? Сандра, посмотри, это известный композитор Эдип. Не распишитесь ли на портрете? А мы его укрепим здесь, на стене…
Э д и п. С удовольствием. Впрочем, я вижу на стене уже нет места. И потом – рядом с Моцартом как-то неловко…
О в и д и й. А мы Моцарта как раз и уберем, чтобы он вас не смущал… Верно, Сандра?
С а н д р а. Думаю, что Моцарт не обидится.
О в и д и й. Тем более, что его почти и не исполняют.
Э д и п. Ошибаетесь, дорогой. Моцарт как раз…
О в и д и й. Ну, это гоняют одни и те же сочинения. Только десять процентов звучит из всего сотворенного гением. В остальном человечество не нуждается.
Э д и п. В самом деле? Я как-то об этом не думал. Да, да, действительно, «Сороковая», «Реквием»… Ну, если десять процентов… а моих-то всего полтора… Снимайте, будем нескромными, как учит нас поколение «next».
О в и д и й (снимая Моцарта и укрепляя Эдипа). Надо бы отметить ваш приход к нам вашей музыкой. Только есть ли в нашей фонотеке?
Э д и п. А у меня, как говорят старые алкоголики, всегда с собой.
Из холщевого артистического мешка Эдип достает старую виниловую пластинку. Овидий, присвистнув, нежно берет ее в руки, рассматривает, несет к проигрывателю, ставит. Звучит «Мишель» в исполнении «Битлз».
О в и д и й. Ого! А я и не знал, что это ваша мелодия!
Э д и п. Когда-то я подарил ее «Битлам», с тех пор она стала хитом.
С а н д р а (подходя к Эдипу). Хочу с тобой танцевать!
Э д и п. Да я, знаешь ли, сто лет как не танцевал… Впрочем, давай!
Они кружатся в романтическом танце. Овидий пляшет один, пародийно и замысловато. Музыка резко обрывается.
С а н д р а (отрывисто, повелительно). Овидий! Свет!
О в и д и й. Сей момент!
Свет гаснет. Сандра достает из сумки фонарик, включает. Овидий исчезает в подсобке.
Э д и п. Что все это значит?
С а н д р а. Я хочу доверить тебе свою «соколиную тайну». Поклянись, что ты никому об этом не расскажешь!
Э д и п. Что за ерунда? Почему я должен клясться? И вообще… какой-то дурдом…
С а н д р а. Я не вполне здорова, но это никак не отразится на наших отношениях. Уже все предначертано.
Э д и п. Предначертано? Я вот сейчас встану и уйду! Тем более, жена сегодня приготовила индейку. Знаешь, как она потрясающе готовит! И вполне обойдусь без этой твоей «соколиной» правды.
С а н д р а. Я тебя немного пугаю? Не бойся! Я вполне здорова. Я пошутила. Мне просто нравится играть с тобой. Я же говорила тебе, что я сущий ребенок. Впрочем, это не только игра. Ты скоро поймешь и это.
Э д и п. Да не боюсь я тебя! Просто не хочется становиться частью твоего бреда
С а н д р а. А ты попробуй услышать и почувствовать нечто особое, соединяющее нас. Дай я тебя поцелую.
Подходит к ошарашенному Эдипу, целует.
С а н д р а. Ну, вот. Теперь лучше. Смотри!
Сандра достает из сумки кактус с распустившимся красным цветком, ставит на стол, направляет на него луч фонаря.
С а н д р а. Этот кактус, собственно, ты и есть. И не возражай! Ты весь в колючках, но твоя душа хочет цвести. Тебе нужен свет! Мой свет! (выключает фонарь, в темноте). Нет моего тепла, нет моего света, и ты сразу исчез, растворился в темноте. (включает фонарь). А вот снова ты прекрасен в лучах моего тепла. (поворачивает кактус). Давай обогреем его и с другой стороны. Видишь, они не могут существовать друг без друга – свет и кактус. Они живут вместе и должны умереть вместе, понимаешь?! Я и ты, две пылинки, танцующие в тенетах Вселенной. Они уйдут вместе, когда поймут, что этот мир слишком тесен и груб. Смерть, где твое жало?!
Свет постепенно гаснет под звуки песни «Мишель». Пространство трансформируется (или подсвечивается только часть сцены) в студию композитора Эдипа. На стенах те же портреты – Баха, Моцарта. Может быть, маленькая электропианола.
Э д и п. Вот мои владения! Заходи, чувствуй себя как дома…
С а н д р а. Это жилище похоже на тебя – такое же неухоженное и одинокое.
Э д и п. Ты думаешь? Вообще-то, у меня довольно много знакомых… Обо мне знают и за границей. Я бываю там с концертами. Есть и поклонницы… Одинокий… Не знаю, не знаю, впрочем, иногда, когда проснешься среди ночи… может быть… Что-нибудь хочешь выпить?
С а н д р а. Ты хочешь меня напоить и соблазнить?
Э д и п (смущенно). Ну, как ты могла подумать… Но, с другой стороны, ты с такой легкостью согласилась пойти с малознакомым мужчиной.
С а н д р а. С малознакомым всемирно известным мужчиной. И потом – я тебя знаю очень хорошо, а ты обо мне понятия не имеешь.
Э д и п. Ты все время как будто хочешь принизить меня. Говоришь дерзости.
С а н д р а. Глупый, ты мне очень нравишься. Я давно мечтала об этой встрече.
Э д и п. Ты очень красива. Прелестна. Неужели у тебя нет поклонника, друга?
С а н д р а. Это так скучно – мужчины. Достаточно примитивные существа.
Э д и п. Даже не знаю, как реагировать на твои слова… Но… зачем же ты пошла со мной?
С а н д р а. Ты другое дело. Ты – мой. Ты, собственно, исключение, которое подтверждает правило. Потом, ты тот мужчина, с кем я бы хотела добиться абсолюта в отношениях. А потом умереть.
Э д и п. Опять ты о смерти…
С а н д р а. Смерть, где твое жало?!
Э д и п. По-моему, ты просто-напросто путаешь жизнь и искусство. И хочешь в реале того, что возможно только в музыке или в книгах.
С а н д р а. Вот это мы с тобой и проверим – возможно или нет?!
Э д и п. Что ты имеешь в виду?
С а н д р а. Ты говорил относительно выпивки. Что там у тебя есть?
Э д и п. Мартини, божеле, коньяк?
С а н д р а. А есть ли у тебя валерьянка? Мне надо немного успокоиться. Ты меня слишком возбуждаешь.
Э д и п. Кажется, где-то была. Во всяком случае, ты чрезвычайно экстравагантна. Единственная девушка, запросившая валерьянку в качестве выпивки. Таких в моей жизни еще не было.
С а н д р а. И не будет. Потому что скоро вообще ничего не будет.
Э д и п. Сандра, не говори загадками – ты меня изводишь (приносит флакон валерьянки). Сколько тебе накапать – капель двадцать?
С а н д р а. Сорок. Ровно сорок.
Э д и п. Пожалуй, я тоже выпью валерьянки. Хотел, было, коньяку, но как-то расхотел. Тем более, что мне тоже надо успокоиться. Не понимаю, что со мной. Ты на меня как-то так действуешь, словно небывалая музыка (наливает себе валерьянки). Вот так. Что со мной происходит? Словно я во сне. Ну, что, будем чокаться?
С а н д р а. Одну секунду, подожди. Я сначала должна прочесть буддийскую молитву. «Лама есть Будда, лама есть Дхарма, лама есть Сангха, лама есть источник всякого счастья, ко всем ламам я это отношу», и к тебе, Эдип. Теперь давай чокнемся.
Э д и п (улыбаясь). Как бы и вправду мне не чокнуться. Эх, была – не была! Давай!
С а н д р а. Я вижу, ты по-прежнему боишься меня. Это от недостатка опыта. Я хочу тебя умастить сандаловым маслом. Твое тело воспарит. Раздевайся.
Э д и п. Не понял!.. Вот так, сразу?..
С а н д р а. Ты действительно не понял. Просто – сними рубашку, ложись и не о чем не беспокойся.
Э д и п (взглянув на часы). Ты знаешь, довольно поздно. Жена ждет. С жареной индейкой. И дочь. Она у меня очень умная и похожа на тебя… Может быть, все эти обряды перенесем на завтра?
С а н д р а. Узнаю! Философия этого мира. «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра» и так далее – до бесконечности.
Э д и п. Пойми! Ты меня влечешь и увлекаешь… Но для меня много в тебе непонятного, чуждого. И потом – ты сама мне говорила: не спеши.
С а н д р а. Время торопиться и время останавливаться. Время разбрасывать камни, и время собирать их. Время наслаждаться божественной музыкой, и время умолкнуть ей навсегда.
Э д и п. Но музыка не может умолкнуть… Тем более, ты говоришь – божественная.
С а н д р а. Хорошо. Давай прервемся в споре. Поставь, пожалуйста, свою самую заветную мелодию. И… раздевайся.
Э д и п. Подчиняюсь, хотя и понимаю, что этого не следует делать.
Эдип достает из своего «мешка» пластинку, ставит. Это песня «Yesterday» в исполнении «Битлз». Сандра подходит к нему и снимает с него рубашку.
С а н д р а. Ложись вот сюда! Как ты устал, бедный, за всю свою долгую, странную, запутанную жизнь!
Э д и п (укладываясь на живот). И зачем ты меня жалеешь? Не пойму! Всё у меня есть – творчество, слава, деньги.
С а н д р а. Забудь, забудь об этом (поливает его маслом и растирает). Вот так! Я хочу растворить твоё тело в моих ладонях.
Э д и п. Как тебе эта моя музыка?
С а н д р а. Замечательно! Только скоро мы услышим самую высшую музыку, о которой и не догадываемся.
Э д и п. У тебя сильные руки. Немного жесткие, но очень теплые (пауза). Кто ты? Откуда ты взялась?
С а н д р а. Ты никогда об этом не узнаешь, даже если наведешь тысячу справок.
Э д и п. Откуда у тебя это стремление все усложнять?
С а н д р а. Мы и так слишком многое упростили в этом мире.
Э д и п. Твои руки лишают меня индивидуальности. Я словно растекшееся масло.
С а н д р а. Тебе хорошо?
Э д и п. Не знаю. Это какое-то новое состояние… Однажды, в детстве, мы поехали на пикник. Я заблудился в лесу. Дождь, гром, молнии. Сначала я испугался. Мне показалось, что меня все забыли. А потом я доверился этому дождю, этим молниям. Лежал под деревом и становился частью стихии. А потом выглянуло солнце и меня нашли. С тех пор я всегда верю в лучший исход. И не о чём не беспокоюсь. Вот только ты… сильно смущаешь меня.
Сандра достает из сумочки пистолет, начинает водить им по спине Эдипа.
Э д и п. Что это? Какой-то массажный инструмент?
С а н д р а. Не совсем. Это всего лишь пистолет. Только не делай резких движений – он заряжен. Патроны, предупреждаю, настоящие. Но ты не должен бояться. Раньше нашего с тобой времени он не выстрелит.
Э д и п (поворачивая голову). Ты с ума сошла! Убери немедленно!
С а н д р а. Лежи и не двигайся! Я не причиню тебе вреда. Только благо…
Э д и п. Это уже выходит за всякие границы! Немедленно убери пистолет!
С а н д р а. Не дергайся! Иначе произойдет непоправимое! Повторяю еще раз: я не собираюсь причинить тебе зло. Только добро!.. А оружие до поры до времени должно молчать. Ты, кстати, хотел узнать о моем прошлом? Так вот. Одно время я была членом подпольной группировки имени Че Гевары. Я стреляла лучше всех. Но я быстро поняла тщету их борьбы. Зло не исчезнет из этого мира. В крайнем случае, оно трансформируется в добро. А потом – обратно… Не дергайся!
Э д и п. Но я могу хотя бы пошевелиться?.. И спросить… Чего тебе от меня надо? Чего ты добиваешься?
С а н д р а (продолжая поглаживать рукой и пистолетом спину Эдипа). Я давно люблю тебя. Я считаю тебя тем мужчиной, с которым необходимо связать свою судьбу.
Э д и п. Чушь какая-то. Что значит «давно»?
С а н д р а. Как-то, много лет назад, я увидела тебя по телевизору и услышала твою музыку. И с тех пор твой облик соединился с моей душой. Я старалась узнать как можно больше о тебе, о твоих привычках, образе жизни. Я знала, например, что по пятницам у тебя заседание в Союзе композиторов, и что после дебатов ты заходишь с товарищами в какой-то близлежащий бар. Я тоже слонялась в этот день по окрестным барам. Но мы не совпадали во времени и пространстве. Но я знала, что обязательно встречу тебя. И не спешила. Ведь впереди у нас вечность?
Э д и п. Ты просто сумасшедшая!
С а н д р а. Мне не раз так говорили. Но… врачи не находят никаких отклонений. Просто я другая. В своих снах я не раз видела иные миры. Я знала, откуда я. Я жила на планете, неподалёку от звезды Бетельгейзе.
Э д и п (мягко). Сандра, это все замечательно. И я очень ценю твои чувства. Но уже поздно. Меня ждет жена! Давай прекратим эти игры!
С а н д р а. Это не игры. Это – жизнь! И зачем тебе твоя жена, когда у тебя теперь есть я?! Продолжаю. Я знала, что по четвергам ты навещаешь свою ученицу. В этом довольно захолустном районе есть только один бар. И вот однажды ты в нём появился… Это было неизбежно, как сближение луны и солнца. Да, совсем позабыла. Хочу тебе сделать подарок.
Э д и п (в испуге). Нет, нет, уже достаточно! Хватит подарков! Я вполне счастлив и так!
С а н д р а (встает, отходит, держа пистолет в правой руке, высыпает из сумки груду виниловых пластинок).Вот! Это все твои пластинки, какие были изданы. В этой коллекции есть даже те, что выпущены за рубежом!
Э д и п (приподнимаясь на локте). Я, конечно, польщен… Могу я встать? Надеюсь, сеанс массажа закончен?
С а н д р а. Если ты больше не хочешь…
Э д и п (натягивая рубашку). Всё было замечательно! На первый раз достаточно.
С а н д р а. Смотри! Другого раза может не быть!
Э д и п. Надеюсь!
С а н д р а. Боюсь, что ты не совсем правильно понимаешь смысл моих слов.
Э д и п. Как-нибудь разберусь на досуге. Может, всё же, отложишь пистолет в сторону, и потолкуем спокойно, да?!
С а н д р а. Хорошо. Давай. Нам следует объясниться.
Э д и п. Надеюсь, этот разговор пройдет спокойнее. Да?! И накапай мне валерьянки. Сорок капель, как ты говоришь – ровно сорок.
С а н д р а (отложив пистолет, подавая валерьянку). Ведь ты знаешь, наверное, что всякая истинная любовь – безумие. Та любовь, которая встречается раз в тысячу лет.
Э д и п (жадно пьет). Это всё, понимаешь ли, книжные ассоциации. Человек зрелый воспринимает любовь как ответственность.
С а н д р а. Это банально и бездарно, Эдип. Нас с тобой не случайно выбрала судьба – мы избранные.
Э д и п (подходит к горе пластинок, рассматривает их). Почему ты так решила? По-моему, ты выдумала меня. А я? Я всего лишь хотел банально развлечься с красивой девушкой. И вот… О! Смотри! Это первая моя французская пластинка. Одну песню записал Джо Дассен. «Индейское лето». Послушаем и… разойдемся по домам. Ты, кстати, где живешь?
Эдип ставит пластинку и одновременно пытается незаметно приблизиться к пистолету. Но Сандра, видя этот маневр, опережает его и направляет пистолет на Эдипа.
С а н д р а. Спокойно. Я еще не сказала о главном. А оно заключается в следующем: да, в этом мире не может быть абсолютной любви. Ты – прав. Но когда мы унесёмся под лучи звезды Бетельгейза, мы наконец-то по-настоящему обретём друг друга. А здесь даже ты не в состоянии понять меня.
Э д и п. Я не могу спорить и рассуждать, когда на меня направлено дуло пистолета. Если ты действительно любишь меня – положи пистолет… Любовь и оружие. Согласись, это дикое сочетание (пауза). Ведь не собираешься же ты прикончить меня во имя большой и светлой любви, а?!
С а н д р а. Все-таки ты не понимаешь меня. Я так и знала. Поэт выше композитора. Мы должны уйти из этой жизни с чувством радости, на волне грядущего блаженства, понимаешь?
Э д и п (мягко). Ну, будь умницей, положи оружие. И потом – узнай о моих планах. Я пока вовсе не собираюсь уходить из жизни. Хотелось бы еще посмотреть на свет Божий. И кстати – я не всю музыку написал. Надеюсь, мои главные сочинения впереди. Так что… Слушай, детка! Есть гениальный выход из всей этой ситуации. Ты отпускаешь меня, как не оправдавшего твоих надежд, и заводишь себе нового возлюбленного. Если хорошенько поискать, то определенно найдется мужчина, разделяющий твои взгляды. Даже у нас, в Союзе композиторов, отыщутся две-три подходящих кандидатуры.
С а н д р а. Ты опять не понял меня. Всё уже предрешено. Ну, это то же самое, если Луну переместить с орбиты Земли на орбиту Марса. Получится некрасиво и бессмысленно. Ты ведь не хочешь бессмыслицы?
Э д и п. По-моему, я весь вечер в ней и пребываю.
С а н д р а (положив пистолет, с грустью). Да, теперь я окончательно вижу, что ты не готов. Что ж, я не буду спешить. Подожду. Но учти, ты еще сам будешь искать меня. Я – ухожу.
Э д и п (с надеждой). Вот и умница. Пора в кроватку. Как говорится, баиньки.
С а н д р а. Напоследок скажу тебе еще. Мы живем в эпоху Калиюги, в дни вырождения и упадка. Об этом толкуют древние пророки Индии. Там сказано: к концу эры темп жизни чрезвычайно ускорится, спираль времени сожмется. Люди будут искать выход и уничтожат себя. Но это будут не войны. Алкоголь, наркотики, депрессии, безумия, погружения в новые секты, самоубийства. Неужели ты хочешь остаться в Калиюге? И не хочешь выбрать путь свободной мудрости – уйти в сторону Бетельгейзе?
Э д и п. Ты противоречишь сама себе. Говоришь об упадке, самоубийствах, и в то же время хочешь убить меня.
С а н д р а. Я говорю о восхождении двоих, об их радостном уходе из этого мира. Самоубийца переполнен депрессиями. Вот разница.
Э д и п. Конечно, и мне отчасти наскучила жизнь, но чтобы радостно уйти – нет. Увольте. Слуга покорный.
С а н д р а. Ты обязательно будешь искать меня. Всё предопределено.
Э д и п. У меня к тебе маленькая просьба напоследок. Не будешь ли ты так любезна разрядить свой пистолет. Всё-таки улица полна безоружных людей.
С а н д р а. Пожалуйста, если это доставит тебе удовольствие.
Сандра разряжает оружие. Патроны хлопаются на пол мастерской.
С а н д р а (в дверях).
Я видела тебя во тьме времён,
Твой образ разбегался и двоился.
Мы давленные вишни ели вместе,
А косточки, увы, не пригодились.
Нас Бог простит, но род людской осудит.
Лишь смерти жало нас соединит.
Э д и п (опускаясь на стул, достает из кармана носовой платок, вытирается). Да-а… Словно год миновал. А ведь еще сегодня утром… Бред, наваждение… Но какой властный бред (подходит к пластинкам). Действительно, полная коллекция моих сочинений. Собранная с маниакальной тщательностью. Даже у меня нет всех пластинок.
Свет медленно гаснет, в круге света мы видим руки Эдипа, перебирающего виниловые пластинки.
Действие второе
Снова стойка бара на окраине города. За стойкой – Овидий. Овидия, кстати, может представлять актриса – на усмотрение грядущего режиссера. Овидий читает вслух стихи – развлекает сам себя.
О в и д и й.
Где вьюгу на латынь
Переводил Овидий,
Я пил степную синь
И суп варил из мидий.
И мне огнем беды
Дуду насквозь продуло,
И потому лады
Поют, как Мариула,
И потому семья
У нас не без урода
И хороша моя
Дунайская свобода.
Где грел он в холода
Лепешку на ладони,
Там южная звезда
Стоит на небосклоне.
Овидий снимает белую тогу – под ней оранжевое облачение почти буддийского ламы. Уходит в подсобку. В бар вламывается растрепанный, помятый, всклокоченный Эдип. Он, видимо, плохо спал, если спал вообще.
Э д и п (подходя к стойке). Эй, Одиссей! Где ты? Или как там тебя! (подходит к своему портрету). Ну, что, приятель, не ожидал? И я не предполагал такого оборота событий! Как справедливо сказано – Пути Господни неисповедимы. Понимаешь, вдруг наступает такой момент, когда вся предыдущая жизнь делается малозначительной, несущественной. Почему-то. И ты бродишь по земле, как неприкаянный. То ли себя потерял, то ли женщину своей судьбы не встретил. То ли истину не открыл. О себе, о мире. После встречи с этой безумной Сандрой ты и сам стал чуточку безумен. Только вот к добру это, или к худу? Ну, что, хренов гений? Забросил семью, музыку… Все спрашивают – что с тобой случилось? А я и объяснить не могу. Сказать, что я встретился с этой девчонкой? Смешно. Таких десятки, сотни бродят по этому городу. Да, но у них нет пистолета. И это все? Почти. Разве что еще эта бредовая идея относительно вечной любви в других мирах. Впрочем, подобные идейки разбросаны во многих романтических книжонках. Но, с другой стороны – признайся себе – разве ты не хотел бы такой любви, которую не встретил здесь, на земле?! Или она в принципе невозможна?
Появляется Овидий в алом хитоне.
О в и д и й. О, дорогой Эдип! Как я рад вас приветствовать в своем скромном заведении…
Э д и п. И я… Очень хорошо, что вы появились. Я хотел бы с вами посоветоваться.
О в и д и й. А я всегда появляюсь вовремя. Профессия обязывает. Что касается советов… Я вспоминаю один. Звучит он так: не слушай ничьих советов!
Э д и п. Это так… Это так… И все же…
О в и д и й. Может быть, для начала, рюмку бренди, маэстро? Что-то вы сегодня…
Э д и п. Не в форме? Да, пожалуй, бренди.
О в и д и й (наливая). Наверное, плохо спали?
Э д и п (пия). Вообще не спал. Всю ночь, не поверите, думал об абсолюте. О красоте. Спасет ли она мир?
О в и д и й. О! Да вы почти как Достоевский! Проще жить надо – по инерции. При этом напрягать мускулы и не о чем таком не думать. Иначе бессонные ночи вам обеспечены… Впрочем, художник имеет право на творческий непокой. Это, наверное, и есть цена искусства.
Э д и п. Это у всех по-разному. Если я в гармонии, то и музыка пишется легко… А другим нужны мексиканские страсти… Впрочем, я хотел о другом… Помните, в тот день, когда я появился у вас, тут сидела девушка?!
О в и д и й. Сандра? Вы же с ней и отправились в тот вечер. В свободное плавание.
Э д и п. Да, это так… А вы давно знаете ее?
О в и д и й. Она заходит иногда.
Э д и п. Странная девушка, не правда ли?
О в и д и й. Ну, как сказать. Все мы иногда полны каких-то милых несообразностей. Вам, как творческому человеку, это должно быть понятно. Вот я, например, по вечерам изобретаю крылья. Для красивых неспешных полетов.
Э д и п. Крылья? Зачем они вам?
О в и д и й. Ну, это символ чего-то необычного, понимаете? Что еще может произойти в моей жизни. Но пока не случилось. Неужели вы думаете, что этот бар – предел всех моих мечтаний? Да упаси Боже! Кстати, Сандра подсказала мне несколько ключевых идей для конструкции крыльев.
Э д и п. Неужели она так много знает? Или это ее маска? Несколько раз она предлагала мне нечто запредельное.
О в и д и й. Пыталась вас увлечь своими идеями? А вы? Отказались?
Э д и п. Я почти ничего не понял. Вы, кстати, знаете, что у нее есть пистолет?!
О в и д и й. Что вы говорите? Очевидно, муляж?!
Э д и п. В том-то и дело, что нет. Но это не главное. Впрочем, главного-то вам я как раз и не могу рассказать. Не потому, что не доверяю. А потому что… невозможно в это поверить. Бредовая романтическая схема, но я думаю о ней последние несколько дней. И… очень хочу снова встретить Сандру. В ней есть что-то подлинное, в отличии от всех нас. Подлинное, но одновременно и больное, безумное.
О в и д и й (заходит за стойку бара и достает крыло). Вот моя последняя разработка.
Э д и п (иронически и удивленно). А что, были и другие модели?
О в и д и й. Вот последняя. Кстати, видите этот рисунок на крыле?
Э д и п. Черные и белые клавиши рояля? Очень мило. Практически две октавы.
О в и д и й. Это рисунок Сандры. По-моему, в вашу честь. Она сделала его на следующий день после вашего знакомства.
Э д и п. Она была здесь?
О в и д и й. Да, на следующее утро. У нее было рандеву с ее приятелем. Как его… Такое странное имя… Герман, что ли…
Э д и п. Свидание? С приятелем?
О в и д и й. А что здесь удивительного? Молодая девушка… Умна, хороша собой… Малость, как вы говорите, странновата, но и это придает ей особый шарм.
Э д и п. Кто он?
О в и д и й. Простой парень. Кажется, спортсмен.
Э д и п. Спортсмен?
О в и д и й. А чему вы удивляетесь? Я положил себе за правило не удивляться вообще. Конечно, это трудно, но чрезвычайно полезно для здоровья. Ну, да, спортсмен. Бесхитростный, прямой, открытый. Без всяких закидонов. Таких ценят современные женщины. Крепких. Мускулистых. Богатых. Решительных. Ограниченноумных. Ясноглазых. Нефтеносных. Бриллиантовых. Автомобильных. Реактивных. Самолетных. Креативных. Авантюрных. Компьютернопродвинутых.
Э д и п. Понял, понял, понял. Я, слава Богу, под эти категории не попадаю.
О в и д и й. Я, пожалуй, тоже. Вот, остается изобретать крылья (любовно поглаживает крыло). Вдруг и вправду доведется полетать. Все еще не готовы, а я давно готов. К полету. (Овидий поднимает крыло на плечо, вертит его так и сяк). Помогите мне приладить его.
Во время этой сцены звучит песня Вячеслава Бутусова «Крылья», раздается телефонный звонок.
О в и д и й. Будьте добры, подойдите к аппарату. А я пока отнесу крыло на склад.
Э д и п. Алло! Бар «Синяя птица» слушает!
Г о л о с С а н д р ы. Добрый день. У вас можно заказать столик?
Э д и п. Сандра, это ты?
Г о л о с С а н д р ы. Да, это я. А это высокочтимый Эдип? Я ведь предупреждала, что ты будешь искать меня!
Э д и п. Искать? Почему ты решила, что я тебя ищу?
Г о л о с С а н д р ы. А что же ты еще там делаешь, в этом кефирном заведении!
Э д и п. Все, что угодно. Зашел пропустить рюмочку. Да… вот еще… осматриваю новые крылья Овидия. С твоим рисунком, между прочим.
Г о л о с С а н д р ы. И как?
Э д и п. Крылья или рисунок?
Г о л о с С а н д р ы. Как тебе живется без меня?
Э д и п. Да просто замечательно!
Г о л о с С а н д р ы. Ну, ладно, удачи! Пока! До новых встреч в эфире!
Э д и п. Нет! Нет! Подожди! Ты, наверное, хотела поговорить с Овидием?!
Г о л о с С а н д р ы. Вовсе нет. Я хотела услышать тебя. Услышала.
Э д и п. Откуда ты узнала, что я здесь?
Г о л о с С а н д р ы. А где тебе еще быть?! Все идет по плану, который я придумала. Тебе остается только покориться.
Э д и п. Опять – двадцать пять! Ну, сколько можно играть в эти тайны мадридского двора? Давай спокойно встретимся и поговорим обстоятельно.
Г о л о с С а н д р ы. А ты разве готов?
Э д и п. Я думаю, вполне.
Г о л о с С а н д р ы. По-моему, еще не совсем.
Э д и п. Так когда мы увидимся?
Г о л о с С а н д р ы. Когда ты окончательно почувствуешь, что наш час пробил. А пока… лучше помоги Овидию изобрести второе крыло.
Э д и п. Подожди! Мне… трудно без тебя…
Звучат сигналы отбоя на фоне песни «Крылья» В. Бутусова. Из подсобки возвращается Овидий с бутылкой красного вина.
О в и д и й. Хочу вас угостить новозеландским вином. Редкая марка. Они там уединились на своих островах и гонят совершенно невообразимые вина. Как бы в пику всем остальным виноделам мира.
Э д и п (обреченно). Опять она исчезла. Это была она, понимаете?
О в и д и й. Сандра? Ничего, рано или поздно она появится!
Э д и п. Мне трудно без нее почему-то. Только почему? Ведь не сошел же я с ума?!
О в и д и й. Насколько вижу я – нет. Вы вполне в своем уме. Только душа у вас не на месте, это факт. Я вот всегда думал: а стоит ли кому-либо вообще отдавать свою душу в полон? И маяться потом, словно маятник Фуко.
Э д и п. Маятник Фуко?!
О в и д и й. Вот именно. Может быть, задача человека противостоять этому?
Э д и п. Вольно же вам рассуждать! В другое время я бы сам пофилософствовал на эту тему. А теперь жизнь во всем своем объеме рушит эту философию. Рушит под корень. И остается одна пыль, понимаете?! Пыль!
О в и д и й. Прошу вас, успокойтесь. Это все шутки кармы. Хотя, конечно, с кармой не пошутишь.
Э д и п. Я впервые в жизни запутался так необратимо. Я всегда казался себе человеком практическим и рассудочным. А тут…
О в и д и й (наливая вино в стакан). Всему винодильческому миру казалось, что новозеландцы запутались. Но постепенно все привыкли к этому странному вкусу. Необходимо время, чтобы к тебе привыкли. И вам оно необходимо, чтобы привыкнуть к этому состоянию несвободы. Перетерпеть его.
Э д и п. А если все-таки она права? Если то, что она предлагает, и есть тот единственный шанс? И другого уже не будет никогда. Понимаете? Ни-ко-гда!
О в и д и й. Вы забываете про колесо Сансары. Цепь наших воплощений бесконечна!
Э д и п. Если бы так, если бы так! (жадно пьет). Действительно, вкус необычный. А может, бросить все, а, Овидий?! Давайте начнем новую жизнь на виноградниках Новой Зеландии! И забудем все наши здешние амбиции и устремления, все неустройства и обиды! Всю эту муть каждодневную!
О в и д и й. И начнем жизнь новозеландских младенцев?!
Э д и п (чокаясь с Овидием). Увы, но это невозможно.
О в и д и й (эхом). Увы, невозможно!
В этот момент открывается дверь бара и оттуда появляется Герман. Он тащит за собой раскрытый парашют. Лямки парашюта волочатся по полу. Звучит песня «Мишель». Постепенно полотно купола устилает пол бара.
О в и д и й (уходя в подсобку, Герману). Ну, с удачным вас приземлением!
Г е р м а н. Благодарю! Это мой двести сорок седьмой прыжок. Если бы я мог прыгать каждый день! Но – увы! То начальство мешает, то женщины!
Э д и п. А женщины-то каким боком вам помешали, молодой человек?
Г е р м а н (разглаживая купол парашюта). Да самим фактом своего присутствия! Ведь вместо того, чтобы тренироваться, наращивать мускулы и т.д., я должен со своей подругой тащиться в театр. Или зоопарк. Или в какой-нибудь планетарий. Но хуже всего, когда идешь смотреть на этих… как их… дирижеров. Машут себе руками, а другие что-то там пиликают на скрипочках. Вот так тренировки и пропадают. Одна за другой.
Э д и п. Может быть, вам найти девушку попроще?! Из спортивного, так сказать, мира. Футболистку, или, на худой конец, толкательницу ядра?!
Г е р м а н. Пробовал. Только меня эти дуры не интересуют. Скучно с ними.
Э д и п. И в театре вам скучно, и с толкательницами… На вас не угодишь!
Г е р м а н. Это верно! Одна у меня мечта – высота. А у вас? Простите, не знаю вашего имени.
Э д и п. Меня зовут Эдип. (наливает Герману). Дернем по стаканчику за знакомство!
Г е р м а н (крепко жмет руку Эдипу, тот морщится). Герман! Я вообще-то не пью, но в последние дни столько неприятностей! Давайте! Ваше здоровье! (пьет). Фу, какая жуткая кислятина!
Э д и п. А мы как раз с барменом собирались заделаться виноделами. А? Как думаете – не пора ли мне начать новую жизнь? Переменить все вокруг!
Г е р м а н. Даже не знаю, что вам посоветовать. Тут нужны детали. У вас что конкретно произошло?
Э д и п. Как справедливо вы заметили – всё они, женщины… Вернее, одна. И даже не женщина, а девушка. А точнее сказать – и не в ней дело.
Г е р м а н. Что-то я ничего не понял. Ну, ладно, скажите, что вы вообще умеете делать?
Э д и п. Я? Ну, скажем, играть на пианино.
Г е р м а н. Так и начинайте в этом баре карьеру музыканта. Прекрасная, по-моему, идея.
Э д и п. Вы думаете?
Г е р м а н. Уверен! У человека должно быть дело, вокруг которого все вращается. Как говорится, дело надо делать, господа. Дело!
Э д и п. Боже мой! Какая цельная личность! Просто монолит!
Г е р м а н. Не знаю уж, как там насчет монолита, но главное в моем деле – тренировки. Ежедневные, и, можно сказать, ежечасные.
Э д и п. Вот такие бойцы и должны нравиться женщинам!
Г е р м а н. Должны. Но исключительно спортсменкам. В крайнем случае – женщинам бизнеса. А мне больше по душе эти… как их… пианистки. В крайнем случае – поэтессы.
Э д и п. Что вы говорите?!
Г е р м а н. Именно так. Я уж с ними намучился. Помню, понравилась мне одна музыкантша. На струнах в оркестре играла. На этой, как его… арфе. Да! Я уж и так, и сяк. И букеты после концерта, и провожания при полной луне. Давайте, говорит, на премьеру сходим. В авангардный театр. Ох! Налейте-ка мне еще стаканчик, хотя это и против моих правил. У меня же чемпионат на следующей неделе, понимаете?.. Но как вспомню, так вздрогну. Авангард этот.
Э д и п. Что же вас так сильно смутило, позвольте полюбопытствовать?
Г е р м а н. Выпендриваются все – кто как может. А ничего не понятно. Абсолютно. А она, арфистка-то моя, в полном восторге! Сущая дура! После этого авангарда мы и расстались окончательно. Хотя, снилась она мне еще с полгода. Словно парим мы с ней на парашютах, взявшись за руки, а небо вокруг голубое-голубое. Ни облачка.
Э д и п. Да, красивая картинка!
Г е р м а н. Вот видите! Даже вы меня понимаете, а девушки как-то не очень.
Э д и п. Да, трудный у вас случай! Уж не знаю, что вам и посоветовать. Хотя, признаться, я и сам запутался в своих обстоятельствах.
Г е р м а н. Вот-вот. Главное, все распутать. Прояснить (наклоняется и разбирает стропы парашюта). Но это так сложно в наше перепутанное время.
Герман находит старую виниловую пластинку. Поднимает ее, рассматривает.
Г е р м а н. О! Здорово! Знаете, люблю старые виниловые пластинки. В них есть что-то такое. Даже не могу объяснить. Очень теплое что-то. Родное (ставит пластинку на проигрыватель). Сейчас послушаем!
Мы слышим песню «Крылья» в исполнении В. Бутусова.
Э д и п. Как вам песня? Понравилась?
Г е р м а н. Здорово!
Э д и п. Эту песню я написал когда-то в молодости. По-моему, вполне прилично.
Г е р м а н. Подождите-подождите! Так вы, как его… этот… композитор?
Э д и п. Ваш покорный слуга!
Г е р м а н. Покорный?.. Послушайте, а не та ли вы личность, от которой Сандра сходит с ума?
Э д и п. Сандра? Вы с ней знакомы?
Г е р м а н. Еще бы! Это та самая девчонка, из-за которой я пропускаю тренировки. Одну за другой, одну за другой. Поэтесса, будь она не ладна!
Э д и п. И давно вы с ней знакомы?
Г е р м а н. Года полтора как. Осаждаю с переменным успехом. Из-за нее, между прочим, пропустил чемпионат в Каталонии. А тут еще вы свалились на мою голову.
Э д и п. Свалились-то как раз вы… Простите, конечно, но до прошлой недели я вообще не подозревал о существовании вашей Сандры. Она, собственно, сама меня нашла. А теперь… не выходит у меня из головы уже несколько дней и ночей.
Г е р м а н. А! Так вы и по ночам встречаетесь!
Э д и п. Увы, нет. Впрочем, не знаю, может, это и к лучшему.
Г е р м а н. Так, так, так! Вот смотрю я на вас и думаю: ну, что она в вас такого особенного нашла? Обычный престарелый господин.
Э д и п. Хотя ваше замечание и звучит несколько оскорбительно, но тут я с вами вполне согласен: и впрямь – что?
Г е р м а н. Вот сколько живу, столько и удивляюсь на этих баб. Необъятные существа, непостижимые. Верно?
Э д и п. Ну, во-первых, таких «необъятных» – как вы говорите – не так много. А, во-вторых, наш случай с Сандрой – это вовсе не банальная любовная интрижка между мужчиной и женщиной.
Г е р м а н. А что же тогда?
Э д и п. А вот этого я и сам не знаю.
Г е р м а н. Ни фига себе, история! Что-то я вам не очень верю, уж извините за прямоту!
Э д и п. И, тем не менее, это святая истинная правда.
Г е р м а н. Нет! Не верю!
Э д и п. Вы прямо, как Станиславский!
Г е р м а н. Это какой же?
Э д и п. Константин Сергеевич.
Г е р м а н (многозначительно). А-а-а.
Э д и п. То, что происходит со мной – необъяснимо. Это как сон – перескажешь его и исчезнут все замысловатые прелестные детали. Останется грубый, малоинтересный постороннему уху сюжет. Понимаете?
Г е р м а н. Не совсем! Но и вы поймите меня: я страдаю из-за этой Сандры, как абсолютный идиот.
Э д и п. А стихи вам ее нравятся?
Г е р м а н. А я особенно не вдумываюсь, когда она их читает. Как бы вам объяснить? Ну, вот это как радио. Включаешь, а там песня. Особенно-то и не слушаешь, продолжаешь свои тренировки. А на душе приятно – хорошая ведь музыка.
Э д и п. Смерть, где твое жало?!
Г е р м а н. Вот-вот. Вроде симпатичная девчонка, а на этом деле сильно повернутая. Что у нее там в голове – один Бог ведает.
Э д и п. А вы и не пытаетесь туда проникнуть, верно?!
Г е р м а н. Упаси Боже! Я ведь не самоубийца. Мне еще летать и летать. Знаете, как в песне поется: «Есть одна у летчика мечта – высота». Не вы часом ее написали?
Э д и п. Нет.
Г е р м а н. Жаль. Хорошая песня.
Э д и п. Хорошая. А вот то, что она носит с собой пистолет – это хорошо?!
Г е р м а н. Ну, я в это не вдаюсь. Мода, может, теперь у девушек такая. Ну, носит и носит. Я поначалу пугался, а потом привык. Иногда по ночам смотрю: зажжет свечку, положит перед собой оружие и что-то пишет. А я погляжу-погляжу, и опять засну. Привык уже.
Э д и п. Смерть, где твое жало?!
Г е р м а н. Может, оно и так. Я не вдаюсь. Значит, говорите, по ночам с ней не встречаетесь?!
Э д и п. Мне надо бы с ней увидеться, поговорить, понимаете? Очень надо.
Г е р м а н. Понимаю, только я-то чем могу помочь?
Э д и п. Ну, дайте мне ее телефон, адрес… Я сознаю, что мои просьбы нелепы. Но мне надо. Очень. Иначе я сойду с ума.
Г е р м а н. В том-то и дело, что я ничем не могу вам помочь!
Э д и п. Не может быть! Вот теперь позвольте и мне вам не поверить!
Г е р м а н. Говорю вам – истинно так! Она звонит и появляется, когда захочет. И адреса ее я не знаю. А встречаемся мы в моей квартире. Вот такие пироги!
Э д и п. Более странной и нелепой ситуации у меня в жизни не было. И не будет уже никогда.
Г е р м а н. Ах, да! Совсем забыл! У меня есть для вас «самолетик»! Она просила передать на случай, если я вас встречу!
Э д и п. Откуда ж она знала, что мы свидимся вообще?!
Г е р м а н. О, она все знает наперед! Я иногда думаю про нее: сущая ведьма!
Э д и п. Что за суеверия?! Вы же здоровый, рациональный человек!
Г е р м а н. Ну, это до поры, до времени! Ловите! (бросает в сторону Эдипа маленький бумажный самолетик).
Э д и п (поднимая). Это от нее?
Г е р м а н. Не сомневайтесь! Так и сказала: ты его обязательно встретишь! И при встрече передай это. Вот!
Э д и п (разворачивая «самолетик»). Здесь письмо!
Г е р м а н (подходя). В самом деле! Ха! Действительно, что-то написано! А я бы ни за что не догадался!
Э д и п (читает). Да! Малопонятная записка.
Г е р м а н (заглядывая ему через плечо). Поэтесса как-никак. Позвольте взглянуть!
Э д и п. Поскольку здесь ничего личного – читайте!
Г е р м а н (читает). «Ты все еще не готов. Но и время наше стремится к нулю. Поэтому встреча наша неизбежно близка. Почувствуй ее».
Э д и п. Вот и все дела!
Г е р м а н (отдавая записку Эдипу). Ну, и почувствовали?
Э д и п. Что?
Г е р м а н. Ну, это, как там сказано… приближение чего-то там…
Э д и п. Пока нет. А вот то, что чувствую себя хуже с каждым часом – это точно!
Г е р м а н. Жалко мне вас как-то стало. И себя жалко. А что делать – ума не приложу. Может, у бармена спросить?!
Э д и п. У Овидия? Бесполезно! Я уже с ним советовался!
Г е р м а н. Он умный. Сандра с ним дружит. Он ей стихи какого-то дряхлого классика читает. А она ему свои.
Э д и п. Почти идиллия! Вот и надо было им по идее жить вместе – и они были бы счастливы среди своих слов: Овидий и Сандра! А?
Г е р м а н. Не склеилось. Не сложилось у них. Это судьба. Я верю в судьбу. Ведь когда прыгаешь с самолета, всегда в нее веришь. Она лучше знает, чего нам надо (наклоняется и берет край купола парашюта). Ладно! Что-то разболтался я с вами. Пойду лучше в небо. Там все понятнее: внизу земля, сверху солнце. Там я чувствую себя увереннее. А на земле что-то покачивает последнее время… Не поможете ли расправить парашют?
Э д и п. Ради Бога! Мне практически сейчас все равно, чем заниматься – музыкой или парашютным делом. Такое у меня, извините, состояние.
Они берут полотно парашюта с разных концов и раскачивают его – образуются белые волны. Звучит песня «Крылья» В. Бутусова. Герман исчезает вместе с парашютом. Из подсобки появляется Овидий.
О в и д и й. А где же наш спортивный друг?
Э д и п (грустно). Улетел.
О в и д и й. Редкая птица долетит до середины Днепра.
Э д и п. Не понял. О чем это вы?
О в и д и й. Это так, цитата. Иногда промелькнет, знаете. А откуда? Куда? Бог весть.
Э д и п. Нет, все-таки забавный малый этот Герман. Что-то в нем есть такое – морозоустойчивое.
О в и д и й. А не податься ли нам в спортсмены? А то болтаем-болтаем. Как говорится – слова, слова, слова…
Э д и п. Но ведь в начале было слово. И этого так никто и не смог отменить. Хотя многие пытались.
О в и д и й. И будут пытаться!
Э д и п. Вот именно. Итак, что мы имеем? День на исходе, бар «Синяя птица» закрывается, а этой колдуньи нет как нет. Пытка ожиданием – хуже не бывает.
О в и д и й. Терпение, мой друг, терпение. До полуночи осталось двадцать минут. Всего – ничего.
Э д и п. А что же произойдет в полночь? Выкатится тыква, превратится в карету, и я отправлюсь на бал во дворец, где встречу несравненную принцессу Сандру?
О в и д и й. Почти. Вот письмо, которое прислала Сандра. Письмо, между прочим, для вас.
Э д и п. Вы с ума сошли! Что же вы молчите?! Вы же видите, как я терзаюсь! Не ожидал от вас подобного негодяйства.
О в и д и й. Успокойтесь, дорогой друг. Я всего лишь выполняю волю Сандры. Она просила передать вам это письмо ровно в полночь. Причем, отметила особо – именно в полночь.
Э д и п. Давайте же! Давайте же скорее!
О в и д и й (смотрит на часы). Но еще одиннадцать минут…
Э д и п (грубо). Ничего не хочу слышать! Давайте сюда! (судорожно рвет конверт, читает). Боже, я должен успеть – через час она придет ко мне в студию! И опять эта идиотская приписка: «Смерть, где твое жало?!»
Эдип убегает. Овидий печально смотрит ему вослед.
О в и д и й. «Где вьюгу на латынь / Переводил Овидий…».
Краткое затемнение. Мастерская композитора Эдипа. Он в изнеможении откинулся в кресле – неотрывно смотрит на входную дверь. Входит Сандра.
С а н д р а. Я же тебе говорила – будешь искать!
Э д и п. Искал. Только зачем? Не могу не видеть тебя, и в то же время чувствую гибельный восторг. Пропадаю!
С а н д р а. Не бойся ничего – ведь я люблю тебя. Я поведу наш корабль верным курсом.
Э д и п. И я, наверное, люблю тебя. Только вот относительно верного курса, прости, я очень не уверен.
С а н д р а. Не уверен – не обгоняй. Доверься мне. Все встанет на свои места. Ну, что, выпьем за встречу?! За нашу настоящую встречу!
Э д и п. Опять сорок капель валерьянки?
С а н д р а. На этот раз пусть будет мартини!
Э д и п. Хорошо. Вот это хорошо.
С а н д р а. Что хорошо?
Э д и п. Ты перешла с валерьянки на мартини – это внушает некоторые надежды.
С а н д р а. Относительно моей адекватности? И не надейся! Я другая! Мир – такой, а я совсем другая!
Э д и п. Мы все другие.
С а н д р а. Не лги! Других совсем мало. Думаю, что с каждым годом их становится все меньше.
Э д и п. Ты резковата в своих утверждениях! Откуда ты все знаешь так четко и определенно?
С а н д р а. Женщины вообще мудрее мужчин. Только они об этом забыли.
Э д и п. А ты помнишь?
С а н д р а. Не всегда.
Э д и п. Вот видишь!.. Ну, ладно, давай за встречу! Я очень рад видеть тебя! Что бы ни было дальше – рад! Твое здоровье!
С а н д р а (отпивая глоток). За наш общий полет!
Э д и п. Кстати, о полетах: повидал я тут твоего воздыхателя. Забавный малый!
С а н д р а. Герман по-своему привлекателен. Я выбрала его потому, что он тоже одержим какой-то своей идеей, понимаешь?! Мне вообще нравятся одержимые.
Э д и п. А мне отверженные.
С а н д р а. А теперь хочу коньяку. Самого лучшего. У тебя есть?
Э д и п (встает). Сейчас посмотрю.
Сандра в этот момент стремительно бросает белую таблетку в свой бокал.
Э д и п (возвращается с бутылкой «Хенесси»). Вот. Устроит?
С а н д р а. Я передумала. Будем пить мартини.
Э д и п. Что за непостоянство! И такая леди собирается быть капитаном корабля?
С а н д р а (пия). Итак, пью за тебя, за начало нашей общности, за бесконечность нашего пути!
Э д и п. Ты влечешь меня неудержимо! Прости Господи!
С а н д р а. Иди ко мне!
Сандра и Эдип сливаются в долгом поцелуе.
С а н д р а. Вот момент истины! Ты что-нибудь почувствовал особое?
Э д и п. «О, как прекрасна ты, возлюбленная моя!» И вкус твоих поцелуев, словно мед златоносный. Конечно, почувствовал.
С а н д р а. Глоток мартини ты выпил из моих губ.
Э д и п. Это было великолепно.
С а н д р а. Только вкус его был странноватым, не правда ли?
Э д и п. Кажется, да. Я не помню. Что-то такое…
С а н д р а. Да, такое. В мартини я бросила сильный яд. Так что вкус его был другим.
Э д и п. С ума сошла!
С а н д р а. Нет, мой единственный и несравненный. Наш час пробил!
Э д и п. Безумная! Ты и вправду сумасшедшая! Что ты наделала! Боже! А все я – идиот! У меня же дети, жена… Надо вызвать скорую помощь!
Эдип подбегает к телефону, набирает номер.
Э д и п. Алло, скорая!
С а н д р а (нажимая на рычаг). Успокойся! Это всего лишь безобидная таблетка витамина С!
Э д и п. Ерунда какая-то! Ничего не понимаю! Ты окончательно меня запутала!
С а н д р а. Ну, прости. Я всего лишь хотела посмотреть, сможем ли мы уйти таким путем.
Э д и п. Давай договоримся раз и навсегда: если ты куда-то там хочешь идти – иди. Но без меня. Смерть, где твое жало? – и все такое прочее. Без меня, ладно?!
С а н д р а. Ты так ничего и не понял, к сожалению. За нас двоих придется решать мне. Что ж – я готова.
Э д и п. Нет, это невыносимо! Хочу быть с тобой рядом. Но, видимо, не смогу… Знаешь, что?! Меня надо связать и отправить в дом для душевнобольных. И через две недели я выйду оттуда, как огурчик. Забуду обо всем окончательно и бесповоротно.
С а н д р а. Это простой путь. Простое решение. Но ведь мы не ищем простых путей?!
Э д и п. Мы. Я все так же не уверен, что мы составляем какое-то целое. Я – это я. А ты – это ты. Нас слишком многое разделяет, вопреки твоим заявлениям.
С а н д р а. Что ж. У меня всегда есть последний аргумент – самый верный. Это и будет нашей победной точкой.
Э д и п. Сандра! Может, хватит?! Я так устал от этих экзальтаций. Давай услышим друг друга. Раз в тысячу лет. Посмотрим друг другу в глаза, в конце концов.
С а н д р а. Все, что ты хочешь – будет. Только не здесь, понимаешь?! А там, в запредельности, где мы легки и красивы. И нам никто не сможет помешать. Только ты и я! (читает стихи).
Я видела тебя во тьме времён,
Твой образ разбегался и двоился.
Мы давленные вишни ели вместе,
А косточки, увы, не пригодились.
Нас Бог простит, но род людской осудит.
Лишь смерти жало нас соединит.
Э д и п. Стихи, может, и прекрасны, но есть ли в них правда?!
С а н д р а (доставая пистолет). Есть. Ты оказался так и не готов. Но я готова. Прощай, Эдип. И здравствуй, возлюбленный на века. Сначала ты, а потом и я. Как когда-то говорили в Японии: «Самоубийство влюбленных на острове небесных сетей». Но японцы заблуждались, они не знали посмертного будущего. И считали это самоубийством.
Э д и п. Никогда не понимаю: шутишь ты или говоришь всерьез! Опять, наверное, блефуешь?! Ведь пистолет не заряжен, да? Видишь, я совершенно спокойно иду навстречу тебе. И улыбаюсь. Вопреки всему – улыбаюсь. Шаг. И еще шажок. И я все-таки люблю тебя, Сандра!
Сандра нажимает на курок. Звук выстрела. Резкое затемнение. В темноте – второй выстрел.
Снова декорации бара «Синяя птица». Овидий по-прежнему читает томик Овидия. Звучит песня «Мишель». Эдип лежит лицом на столе. При первых тактах музыки медленно поднимает голову, словно просыпаясь после тяжелого сна. На столике стоит расцветший кактус.
Э д и п. Э-э… скажите, а где Сандра?!
О в и д и й. Простите, как вы сказали?
Э д и п. Ну, девушка, Сандра, поэтесса! Она все-таки выстрелила в меня!
О в и д и й. Не понимаю, о чем вы говорите! У меня даже и знакомых нет с таким именем. Редкое имя для нашего района. Сандра. Нет, не припомню.
Э д и п. Ну, как же так! Да вы что, разыгрываете меня?!
О в и д и й. Осмелюсь предположить, может, после хорошей порции виски вам… все это приснилось?
Э д и п. А крылья! Крылья! Ведь вы же их изобрели?!
О в и д и й (улыбаясь). Возможно, вы меня перепутали с Икаром. Бывает.
Э д и п (натыкаясь взглядом на кактус). А кактус?! Это же ее цветок!
О в и д и й. Давно стоит. Цветет себе понемножку. Только не пахнет.
Э д и п. Неужели, мне все это приснилось?
О в и д и й. Даже, если и так, может, оно и к лучшему! И потом – кто знает: не снитесь ли вы мне, или я вам в эту минуту? С точки зрения вечности, это не имеет особого значения, верно? Что-нибудь хотите выпить?
Э д и п. Нет, спасибо. Как-то пусто на сердце, но ясно на душе. И все-таки, она была здесь!
О в и д и й. Все время кто-то мельтешит перед глазами. За всеми и не уследишь.
Э д и п. Особенная. Яркая. Безумная. Она словно действительно пыталась увлечь меня. К новому. Ведь я совсем внутренне опустился. Почивал на лаврах, стриг купоны. И не решился. Не смог. Не поверил ей до конца.
О в и д и й (читает стихи).
«И это снилось мне, и это снится мне,
И это мне еще когда-нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне…».*
Э д и п. Да-да, как точно сказано.
О в и д и й. Об этом мало кто нынче размышляет…
Овидий подходит к проигрывателю и прибавляет звук.
О в и д и й. Послушайте, какая простая и вечная музыка! (напевает вместе с «Битлз»). Мишел, ма бел…
Э д и п. Да! Эта музыка будет вечной!.. Жаль только, что не я её написал!
Занавес
Ноябрь – февраль 2007 г.
_____________
* стихи Арсения Тарковского