Дмитрий С. Бочаров
МУДРИЛА ГРЕШНЫЙ
Действующие лица:
Алексей – художник, сильно за пятьдесят, смотрящий за художественной мастерской, живущий в ней. Одержим идеей познания мира.
Виктор – художник-примитивист: и в искусстве, и в жизни. Но это – для души. По профессии – художник реставратор. Эмоциональные перепады его непредсказуемы. Ощущает себя философом, любит порассуждать.
Костя – художник, молодой и ужасно воспитанный. Со всеми на «вы». Ученик Алексея, в прошлом.
Павел – где-то за пятьдесят. Художник, циник – соответственно возрасту.
Варвара – натурщица, молодая и красивая. При этом, очень умная (когда выключает «режим блондинки»). Так в жизни бывает.
Алла – жена Алексея. Бывшая. Но, судя по паспорту, всё ещё… настоящая. Так в жизни тоже бывает.
Сергей – сын Алексея и Аллы. Двадцати пяти лет. С отцом почти не общается.
Первое действие
Первая картина
Художественная мастерская. Несколько художников, натурщица. Перерыв в рисовании. Натурщица отдыхает, накинув халат, художники пьют чай (и не только). Алексей, стоя отдельно ото всех, вещает в пространство.
Алексей. «Кто МЫ?» – спросил я однажды зеркальное отражение. Стекло молчало, ведь оно, как никто, знает ЧЕЛОВЕКА не понаслышке. Сгущались тени под сводами мастерской. В окно вползала Луна – свидетель всех происходящих на Земле событий… Ничто не предвещало беды.
У художников свой оживлённый разговор. Но Костя, услышав последнюю фразу Алексея, неожиданно вздыхает.
Костя. Да уж. Ничто не предвещало…
Павел. Опять за своё? Мы ж договорились!
Костя. Извините. Никак не могу отстроиться.
Павел. Все не могут. И все отстраиваются. Вить, продолжай.
Виктор. …и, когда им не заплатили за работу, они поднялись по строительным лесам к самому куполу (я там ещёангелов дописывал в тот момент) и прямо оттуда… вниз! Всмятку! Насмерть!
Костя. Блин. Сволочи. Всё у нас так. И что прораб?
Виктор. Выкрутился. Провёл случившееся по документам, как несчастный случай.
Костя. Что?! Целая бригада – несчастный случай?! Невозможно.
Виктор. Ещё как возможно. Прокатило. Закрыли дело. Меня ещё свидетелем вызывали. К следователю.
Костя. И что?
Виктор. А ничего. Что все, то и я. Подтвердил несчастный случай. (Со вздохом.) Гастрабайтеры. Кто за них заступится? Да и… смысл? Они ж всё равно мёртвые уже. Выпьем, ребят, за погибших. Не чокаемся.
Художники выпивают в тишине.
Алексей (вклинивается, продолжая свою тему). Как вдруг запахло гарью и инквизиторами. И приутихли народы, ожидающие, когда кто-то им скажет правду и только правду – о том, кто они здесь, на Земле, когда, откуда, и что есть сам Человек.
Костя. Что вы такое говорите? У меня уши опустились. Мир рушится, а вы о своём…
Павел (укоризненно). Костя…
Костя. Всё. Извините. Молчу.
Виктор. Да нет. Костя прав. Кончай разглагольствовать, Лёха! Дай отдохнуть спокойно!
Алексей (с упоением Джордано Бруно, идущего на костёр). Что скажу я – научно, остальное – ложь!!!
Виктор. Да остановите же кто-нибудь этого мудрилу!!
Павел. Вить, ты закусывай.
Виктор. Кусок в рот не лезет!
Варвара. Пусть говорит. Мне интересно.
Алексей (искренне удивлённый). Правда? Это так приятно и неожиданно.
Виктор. Не обольщайся, девушке просто скучно. Малышка устала и не хочет работать.
Варвара. Я не устала.
Виктор. Устала. Постоял бы, как она, несколько часов без движенья, в голом виде – не такую чушь выслушаешь.
Павел. А что? Чудесная идея. Переводим нашего мудрилу из художника – в натурщики! Готов платить двойной тариф!
Виктор. Лёха, соглашайся!
Варвара. Вы это что, серьёзно?
Виктор. Мы, милая, серьёзны, как никогда. После перерыва рисуем обнажённую пару!
Алексей (не выходя из своей темы – поправляет). …не рисуем, а лепим. Достаточно заглянуть туда, куда никто не любит заглядывать – проследить, как «лепила» человека сама природа, и узнать, наконец-то, кто первым появляется на планетах – яйцо или курица… без чего любые гипотезы о мира́х сродни собаке без родословной…
Павел. Лёш, действительно, хватит уже… Витёк нам тут такую историю рассказал.
Виктор. Так он знает – на Лёхиных глазах всё и произошло! Мы с ним тогда в одной бригаде работали. Я ангелов писал, а он – гризайль. Помнишь, гастарбайтеры тогда…
Алексей. Не хочу об этом. (Варе.) Тебе действительно интересно?
Варвара. Да! А почему вы с ними всё время спорите?
Алексей. Потому, что старые друзья. Павел – однокурсник, Костя – бывший ученик. А с Виктором мы в одной реставрационной бригаде работали. Тебя как зовут? Извини… мне говорили, но я забыл.
Варвара. Варя.
Алексей. Хочешь, Варя, я расскажу тебе, какое варево было на Земле в первые дни её творения?
Виктор. Ну всё. Завёл свою привычную шарманку. Наливай, мужики!
Приятели возвращаются к прерванной беседе.
Павел. Тебя-то, Вить, хоть не кинули?
Виктор. Я ж не гастрабайтер какой! Я, между прочим, ещё в детстве всего Бальзака прочёл!
Костя. В подлиннике?!
Виктор. Дурак я, что ли, по-французски читать? В переводе. Заплатили, как миленькие! Со мной связываться – себе дороже. Лёха вот попёр за правду бороться – его-таки уволили. Теперь без работы сидит.
Костя. На таких сволочей работать – только руки марать.
Павел. А где других найти, чтоб с деньгами и порядочные? Дилемма.
Костя. Гниды они порядочные. Да и мы не лучше.
Павел (укоризненно). Костя…
Костя. А я что? Я ничего. Бедные гастрабайтеры…
Алексей, тем временем, окончательно уводит Варю в мир собственных фантазий.
Алексей. Их называли одноклеточными гидробионтами, потому что «гидро» – это вода, а «био» – жизнь. Еды вокруг плавало в избытке, сытая жизнь располагала к мечтам о воспроизведении себе подобных… двоись – не хочу! Двоились бурно и… перестарались. Едоков стало много, пища, соответственно, убывала.
Виктор. Ты есть будешь, едок?
Павел. Не мешай ему. Видишь, человек девушку окучивает.
Виктор. Не доокучивался бы…
Алексей (не обращая внимания на подначки). Появились первые каннибалы, и стало ясно – только самый большой гидробионт привольно чувствует себя в жестоком всепожирающем мире. Стремление к совершенству превращалось в погоню за величиной! И вот однажды… Тебе правда интересно? Я тебя не заболтал?
Варвара. Очень. В смысле… не заболтали, а… интересно.
Алексей (продолжает с воодушевлением). Представь себе: однажды в заштатной осенней луже двоился скромный гидробионт! Но половинки его, почему-то не разошлись – наоборот! Они тесно жались друг к дружке, возможно шептались, обсуждая роль каждой в создании общего организма. Место деления назовут потом Шеей, отделившуюся часть – Головой. Схема нового существа напоминала планету с привязанной к ней Луной. Два разномасштабных шара! Знаешь ли ты, что такое шар?
Виктор. Ша́ра – это наше… национальное.
Алексей. Шар, Варенька – что глина. Раскатаешь, получишь кобру, расплющишь – получишь лист. Но когда возникает система из двух шаров и более – это так запутывает наблюдателей, что даже многоопытные специалисты растеряно разводят руками, не в силах отличить обезьяну от человека.
Павел (с уважением). Во завирает!
Виктор. Лёх, завязывай.
Алексей. А время шло: любопытные гидробионты, наблюдавшие за «бурдюком», обратили внимание на невидимый поясок, который стягивал великана. Дело было житейское, но всех занимал вопрос – почему не на равные части?
Варвара. А почему не на равные?
Алексей. Потому, что туловище и голова не бывают одинакового размера.
Виктор. Лёх, кончай свою бадягу. Будешь тулово демонстрировать?
Алексей. Что?
Виктор. Натурить будешь сегодня?
Костя. Вы это шутите?
Виктор. Я серьёзен, как никогда.
Костя. Ну какой он натурщик? Неудобно как-то… совершенно не проработанная мускулатура… и вообще…
Виктор. Хочешь мускулатуру – перерисовывай анатомический атлас. (Прихохатывая.) Или трупы подпольно вскрывай, как Леонардо! Если прийти ночью на кладбище… с лопатой и фонарём…
Костя (заводится всерьёз). Трупы – это не здесь. Они сами знаете, где теперь!
Виктор. Не понял. Ты это сейчас к чему?
Костя. К тому, что нужно что-то делать. Нельзя просто так сидеть, когда такое творится.
Павел. А так всё хорошо начиналось – бригада гастарбайтеров-самоубийц… гидробионты…
Костя. Мы должны, мы просто обязаны остановить это!
Виктор (взрывается). Предлагаешь провернуть фарш назад?! Поздно. Процесс запущен. Всё, мой дорогой! Теперь или мы их, или они нас.
Костя. Надо договариваться. Всегда можно договориться.
Виктор. С кем?! Со стенкой? Да они спят и видят, как бы тебя и меня, и всех нас – к стенке поставить!
Павел. Стоп! Уймитесь! Мы же договорились…
Костя. Он сам первый заговорил о трупах.
Павел. Всё. Никаких трупов! Поговорим о возвышенном.
Виктор. О бабах!
Павел. Всё бы тебе об одном…
Виктор. Можно не об одной.
Павел. Никаких баб. Поговорим… о… Леонардо.
Виктор. Который трупы вскрывал?
Павел. Вить, остановись! Хорошо. Не про него. (В попытке разрядить обстановку.) И вообще… что с этим Леонардо так носятся? Тоже мне гений – ничего толком не закончил. То ли дело – Микеланджело. Или, вот, хоть Рафаэля взять…
Костя. Как вы можете о таких пустяках, когда весь мир – в тартары?!
Виктор. Не будь, как Леонардо – будь, как Паша!
Павел. Не самый худший вариант, между прочим. Заказов на несколько лет вперёд набрал. А всё почему? Вопросов ненужных не задаю. Понял, Костя? Запомни: работа лишних рассуждений не любит.
Алексей. Отчего все так боятся вопросов?! (Воспламеняясь.) Почему людей перестало интересовать самое важное: «Кто мы?! Откуда мы?!» Ведь это захватывающе интересно: как случилось, что на маленькой планете Земля зародилась жизнь? И как, вообще – возникла наша Вселенная?!!
Костя (упрямо себе под нос). И как она в любой момент кончиться может.
Павел. Чем Вселенную теребить, лучше жильё найди, философ. Седьмой десяток скоро, а всё по чужим углам маешься. Словно студент.
Алексей. А я привык! С детства в углах стою.
Виктор. Мало, видать, ставили.
Алексей. И вообще… мне здесь нравится.
Костя (включаясь в общий разговор). Вы не правы, Алексей. Эта мастерская общая. Наша. Мы за неё платим. Сюда в любой момент может прийти любой из нас. А вы можете оказаться, к примеру… не один?
Алексей. У меня секретов нет. Приходите.
Варвара. Что вы на него набросились? Сидели за столом? Ну и сидите себе! Дайте человеку рассказать. А мне послушать.
Виктор (облапивает Варвару). Лёха, мудрила, не теряйся. Ты ей нравишься!
Варвара (спокойно убирая с себя руки Виктора). А хоть бы и так? Тебе-то какое дело?
Виктор. Может, у меня на тебя планы?
Варвара. А у меня на тебя – нет! Продолжайте, Алексей.
Художники возвращаются к прерванному перекусу. Варя усаживается перед Алексеем.
Алексей (сперва робко, затем всё более и более воодушевляясь). Поймай курицу и посади её на яйцо.
Варвара. Зачем?
Алексей. Посмотришь, как щурит птица глаза! Любой философ, проникающий в Тайны Жизни, позавидует такому прищуру! Ведь там – за скорлупой из жидкой яичной плоти возникают: и перья, и лапы, и клюв! Но помни: там бродит сфинкс!
Варвара. Кто?
Алексей. По виду – львица. Но с девичьей головой и с хорошо развитой грудью, из которой сочится ядовитая жидкость. Характер скверный, непредсказуемый. Озадачивая прохожих, она кушает тех, кто не знает ответа на её вопросы. Но давай усложним загадку. Скажем так: отцом будущего цыплёнка должен стать не петух, а группа лихих генетиков.
Варвара. Вы меня совсем запутали. Кто?
Алексей. Пока никто. Но пройдёт положенный срок… И треснет яичная скорлупа, и покажется из яйца чёрная голова с длинным зубастым клювом… «Отцы» столпятся у «колыбели». Никто не знает ещё, чем кормить юного птеродактиля, можно ли отпускать его в полёт без намордника, а курица снова сядет и, согласно школьным программам, появятся на Земле миниатюрные предки лошадей и верблюдов, по паркам будут гулять, сухопутные раньше, дельфины и кашалоты, а на арену цирка выйдет пещерный медведь и, в паре с саблезубым тигром, возродит старинный аттракцион –
«перетягивание каната». Промурлычет пещерный лев, а из далёкого палеопарка раздастся мощное: «Кукареку-у!» И улыбнётся милому атавизму, привыкающий к чудесам, город.
Варвара. Почему… кукареку?
Алексей. Можно и без кукареку. Но для этого нужно знать, притом абсолютно точно, как именно кричали вымершие когда-то давно диплодоки. Но это – ещё не всё…
Варвара (ошалев от услышанного). Не всё?!!
Павел. Совсем девке голову заморочил. Кончаем перерыв. Варюша – на подиум!
Вторая картина
Там же. Ближе к ночи. Все ушли. Алексей наводит порядок в опустевшей мастерской.
Алексей (рассуждает, не отрываясь от веника). Всё когда-нибудь закончится. Но нужно постараться, чтоб прежде не закончились мы. Ведь если мы закончимся раньше – какая разница, чем всё закончится? Потому – строжайшая гигиена мозга… ничего лишнего… личного… Надо же, уже почти совсем стемнело. Дни всё короче, ночи – длиннее… И это хорошо. Светлое будущее лучше всего оттеняется мраком настоящего. Чем безнадёжнее тьма вокруг, тем ярче свет в конце тоннеля. А как иначе? Необходим контраст. Светлое на светлом не читается. Философия… Витька, конечно, кобель… но, кажется, он на Варю запал. Ой, что это? (Поднимает с пола.) Ручка. С золотым пером. Была у меня такая же… в прошлой жизни. И ручечка была, и семья была, и много ещё чего всякого было… Оп! И – нету… Ни воспоминаний, ни людей – вообще НИ-ЧЕ-ГО… Откуда ты здесь взялась, такая красивая, с латинскими буковками «PARKER»? И что бы это значило? Неужто и мне пришла пора выводить буковки на пустой странице судьбы? (Внимательно разглядывает ручку.) Странно… вроде бы, у наших охломонов ничего подобного не наблюдалось. Наверное, с прошлой недели осталась – когда открытый урок по наброскам с обнажённой натуры устраивали. Ох, сколько народу понабежало! До чего же любят наши мужики на голых баб полюбоваться! А что? Нормальное проявление здорового инстинкта. Еле разместились… да… видимо, так и есть – кто-то из гостей забыл… Он забыл, а я возьму. (Робкий стук в дверь.) А вот и гость. (Прячет ручку в карман.) Кто там? (Открывает дверь.)
Входит Варвара.
Варвара. Я часики забыла. И ключи от квартиры… Вот… хожу гуляю. Ни в дом не попасть, ни время узнать. Ни новости послушать. Вы не находили? Вечно, как разденусь, что-нибудь теряю… (Смеётся.) А как не раздеваться, если у меня профессия такая?
Алексей. Нет. Не находил. Да я, собственно… и не убирался пока. Только начал.
Варвара. Тогда давайте вместе поищем. А заодно и с уборкой помогу. Ну и грязища тут у вас!
Варвара берёт веник, начинает подметать мастерскую.
Варвара. Вы здесь живёте?
Алексей. Ну… можно и так сказать.
Варвара. Не поняла.
Алексей. Всё очень просто. Виктор, Павел и Костя снимают мастерскую. Обучают здесь своих учеников высокому искусству. И сами иногда собираются – пивка попить, порисовать. А я поддерживаю порядок… насколько умею. И живу, соответственно. Пока – так. В общем, ребята выручили меня в сложной жизненной ситуации…
Варвара. А где же ваш собственный дом?
Алексей. Не будем о грустном. Так сложилось, что… не сложилось. Вот они, твои часы. Лежат на самом видном месте. Продолжаем искать ключи.
Варвара. Ой спасибо! Скажите, а истории, которые вы сегодня рассказывали, вы в какой книге прочли?
Алексей. Ни в какой. Это мои собственные мысли. Я много думаю в одиночестве. И это – одна из причин, почему я так люблю одиночество.
Варвара. Вы такой умный. А я не люблю одиночество.
Алексей. Поэтому работаешь натурщицей?
Варвара. Поэтому хочу заняться чем-то другим. В голом виде нужно заниматься любовью. Загорать, в крайнем случае. А не стоять неподвижно перед толпой мужиков, которых интересуют только твои пропорции. Вот окончу универ, займусь настоящим делом.
Алексей. А на кого ты учишься?
Варвара. На разведчицу. Шучу. Какая вам разница? Ну хорошо – на психолога. Довольны?
Алексей. Не ожидал.
Варвара. Никто не ожидает. Ну вот, кажется, везде посмотрели – часики есть, а ключей нет. И как быть прикажете? Ну что я за кулёма такая?
Алексей. Здесь оставайся.
Варвара. И что я здесь, у вас, стану делать? Я, вообще-то, ни на что уже не годная – устала, спать хочется…
Алексей. Спать и будешь.
Варвара. Что, прямо… спать?
Алексей. А что такого? Мастерская большая. Места всем хватит. Ты на диванчик ложись.
Варвара. А вы?
Алексей. Я, как-нибудь, на кушетке устроюсь.
Варвара. Что, и приставать не станете? А в чём я буду спать?
Алексей. Возьми мою рубашку. Она длинная. Для тебя платьем получится. Ты переодевайся. Я отвернусь.
Варвара. Зачем отворачиваться, если вы только что несколько часов меня голую рисовали? Глупо. Я вас нисколечко не стесняюсь.
Алексей. Как бы тебе объяснить?.. Когда ты позируешь – ты модель. Некая абстрактная функция, вызывающая желание запечатлеть красоту этой функции. Когда ты раздеваешься перед сном – ты красивая женщина, стыдливость которой я, будучи мужчиной, безусловно обязан уважать.
Варвара. А, поняла. Ну тогда я за ширмой переоденусь.
Алексей. Была бы ширма…
Варвара. Судьба не оставила нам выбора. Раз уж вы так стесняетесь… берите халат и прикрывайте им меня, вместо отсутствующей ширмы!
Алексей берёт тот самый халат, который накидывала на себя Варвара в перерыве сеанса рисования, раскинув руки, держит халат. Варвара, спрятавшись за халатом, переодевается в рубашку Алексея. Ложится на диванчик. Алексей накрывает её пледом.
Варвара (заразительно зевая). Ох, как хорошо… и уютно. Словно в деревне у бабушки. Вы мне расскажете сказку перед сном?
Алексей. Сказку?
Варвара. Ну… что-нибудь из того, о чём вы говорили во время сеанса. Вы тогда так и не закончили.
Алексей. А на чём мы остановились?
Варвара. На том, что у этой, как её… у… первоклетки – появилась голова.
Алексей (подхватывает). …которую мы с тобой назовём Примой. Так вот, покидая «бурдюк», Прима прихватила из него органы чувств, и завертелась на голодном решительном брюхе. Муки голода становились невыносимыми, и Прима открыла пасть, готовясь драться, пищать, скалить зубы. Локатор, капкан, мясорубка оказались на одном и том же лице – морде… Но никто на съедение не приходил. Великан, тяжко вздохнул, соорудил прообраз конечностей, и сам шагнул в гущу гидробионтов…
Варвара. Как страшно…
Алексей. А время шло. Берега пылали тайнами витаминов, выманивая земноводных из океана. За травоядными особями из воды выползали хищники… Жизнь, набирая объём, распускалась созвездием динозавров, достойным украсить собой любую планету на всём Млечном Пути. Земля гудела под лапами великанов, пытавшихся обогнать друг друга в силе, росте и красоте. И снова – стремление к совершенству превращалось в погоню за величиной… Но так ли непобедим Объём? Природа нуждалась в эксперименте, и случай вскоре представился…
На поляну, что у Большого Болота, вышел ящер с научным прозвищем – Тиранозавр. Варенька! Не было, и не будет зверей, равных ему по силе и кровожадности! Подобный монстр перенюхал бы все цветы на балконах четвёртого этажа! С раздвоенного языка рептилии стекала сочная пена. Пахло илом, некипяченой водой и какой-то еще… «свежестью».
Посреди болота на длинной жилистой шее вертелась маленькая голова. Динозавр отвернулся. Ничего интересного. Но болото вдруг забурлило, и на Тирана вышел хозяин маленькой головы. От ноздрей до конца хвоста диплодока было тридцать два с четвертью… настоящий Чемпион!
«Мясо!» – губы хищника нервно задвигались: «Прости, друг!» – шептали они. «Ты тоже», – робко шипел Чемпион, отводя назад голову, как это делают старики, когда читают газету. Тиран оглянулся, желая узнать, что Чемпион читает, но вперёд метнулась длинная диплодокова шея! Голова неслась со скоростью астероида и, описав дугу, ударила хищника в позвоночник. Раздался хруст. Звероящер стал оседать, но голова вновь описывала дугу…
«Остановись, Чемпион!» – закричал бы сердобольный свидетель, и не успел бы. Диплодокова шея влетела в пасть обреченного ящера и откушенная голова, растеряно моргая глазами, покатилась в родное болото, не в силах понять, как могла отделиться от такого могучего Центрошара. Уж Солнце садилось на горизонт, а умирающий хищник всё рвал и глотал парное мясо рокового убийцы. Морёное на болотах, оно оказалось до удивления вкусным. Тиран качнулся и философски прикрыл глаза. Смысл Жизни, ради которого стоило умереть, был найден…
Да, Варюша! Не жизнь была тогда самоцелью, а удовольствия, получаемые от неё. Когда-то, кто-то найдёт это знаменитое место. Скелет Тирана будет лежать в позе существа, сумевшего осознать СМЫСЛ, а кости растерзанного Чемпиона валяться вокруг, в беспорядке. Диплодоковый череп должен лежать в стороне. В нём можно найти углубление – для вещества, достойного называться мозгом. Нашедший череп увидит на нём надбровные дуги, похожие на Очки…
Варвара (сквозь сон). Какие-такие очки?
Алексей. Варюша! Очки, атрибут интеллигентного человека, носили, оказывается, и динозавры. Спи, моя маленькая… спи… А я тебя буду рисовать. И приснится мне, что ничего плохого в моей прошлой жизни никогда не было… а в настоящей – всё исключительно замечательно!
Алексей закрепляет лист бумаги на планшете и начинает зарисовывать красоту уснувшей Варвары.
Третья картина
Утро следующего дня. Та же самая мастерская. Раздаётся наглый, непрерывный стук в дверь. Алексей вскакивает, спешит ко входу. Варвара остаётся на диване, укутанная в плед, и ничего спросонья не понимающая.
Алексей. Кто?
Алла (голосом из-за двери). Открывай давай! Почему звонок никак не почините? (Врывается в открытую дверь, моментально оценивает обстановку.) Ну так я и думала – с бабой! С кем ещё может быть мой ненаглядный Лёшенька? (Стаскивает плед с совершенно обалдевшей Варвары.) О! И, конечно же, она спит в рубашке, которую я тебе подарила на пятидесятилетие! (Срывает с Варвары рубашку. Удовлетворённо оглядывается.) А у тебя тут ничего так. Чистенько… почти.
Алексей. Зачем пришла?
Алла. Хоть бы поздоровался, для приличия!
Варвара. Здравствуйте.
Алексей. Верни рубашку девушке.
Алла. А это ты видел? (Рвёт рубашку.) Он ещё не рассказывал тебе о сотворении мира? По лицу вижу – рассказывал. Будем знакомы, я жена этого придурка.
Алексей. Бывшая.
Алла. Вот об этом я и хотела поговорить. Мне нужен развод.
Алексей. Наконец-то!
Алла. Ты не дослушал. Мне нужен развод и полный отказ от каких-либо материальных претензий с твоей стороны.
Алексей. Как скажешь.
Алла. Я позвоню. До свидания… да, чуть не забыла представиться, меня Аллой зовут. Ответно можешь не представляться – твоё имя мне совершенно не интересно!
Алла выходит, громко хлопнув дверью.
Варвара. Что это было?
Алексей. Сам не пойму. Год не виделись… и, даст Бог, больше никогда не увидимся. Рубашку жалко.
Варвара. Я зашью. (Поднимает рубашку.) Тут совсем не сильно порвано. Есть нитка с иголкой?
Алексей. Для начала, оденься. Держи халат.
Варвара. Кажется, я поняла, почему вы здесь живёте. Из-за… неё?
Алексей. И поэтому тоже. Но, вообще-то, мне просто нравится. Люблю запах красок. Да и одиночество вдохновляет – мне его в жизни так не хватало всегда… Ребята, правда, подначивают, дескать пора о собственном жилье подумать. Но… пока – так. Жизнь в неустойчивом равновесии. Порой мне кажется, что я подобен умирающей звезде…
Варвара. Звезде?! Вы… такой знаменитый?
Алексей. Нет. Просто… судьба острым конусом устремилась вниз – напоминая схему смерти звезды.
Варвара. Не понимаю.
Алексей. Господи, но ведь это так просто! (Рисует на пыльной стене.) Схема смерти звезды похожа на свисающую вниз сосульку. Представь себе: вот это…
Варвара (перебивает). А дети есть у вас?
Алексей. Что? Какие дети? Ах… да. Есть. Сын. Но, как бы и… нет.
Варвара. В смысле?
Алексей. МЕНЯ для него нет, Варенька. У него давно уже своя жизнь, в которую я не вписываюсь. Не будем о грустном. Давай есть и собираться. Скоро ученики придут.
Варвара. Тогда я пошла умываться-краситься. Пропу́стите меня первой?
Алексей. Прекрасная идея. А я пока чай наколдую.
Варвара. Что?!
Алексей. Ты разве не знаешь, что чай нельзя просто так заваривать? Его надо колдовать.
Варвара выходит. Алексей занимается чаем, размышляя вслух.
Алексей. И вновь на те же грабли! Забурлил, словно бурный поток в люке канализации. Странно… держать себя в руках, находясь рядом с красивой и абсолютно голой женщиной – пожалуйста! Но удержаться, при этом, от балабольства – выше возможностей… ну не дурак? Дурак. Как меня вчера Витька назвал? Мудрила? Ну да… я этот, он самый, мудрила – и есть.
…Мудрила грешный. Завернул сознание в спираль, подобно улитке, закрылся в домике и… ползу по жизни, оставляя за собой след из дурно пахнущей философской слизи. А девушку интересует, есть ли у меня дети? Нормальный такой человеческий интерес.
Появляется Варвара. Умытая, причёсанная, накрашенная, одетая.
Варвара. Я готова.
Алексей. Как ты быстро, однако!
Варвара. Сами же говорили, что скоро ученики придут. Как наш чай? Наколдовали?
Алексей. Да.
Варвара. Тогда идите умываться. А я бутербродами займусь. Ой, что это?
Алексей. Где?
Варвара. Да вон, на полке, рядом с сахаром!
Алексей. Кажется, твои ключи. И как это они туда попали?
Варвара. Жаль, что нашлись. Мне тут у вас понравилось.
Алексей. Ну так давай спрячем обратно, а сами сделаем вид, что не находили? Или лучше так – ты ключи возьми, но приходи, когда захочется.
Варвара. А если мне часто захочется?
Алексей. Муж возражать не будет?
Варвара. Какой муж? Будь у меня муж, так бы меня здесь и видели!
Алексей. Ну… или бойфренд?
Варвара. А вот это уже не ваше дело.
Алексей. Извини. Всегда отличался тактичностью.
Варвара. Проехали. (Режет бутерброды.) Кстати… давно хотела спросить. А отчего Костя у вас такой нервный?
Алексей. Не у меня и не у нас – сам по себе. Детдомовский. Очень талантливый и… невыносимо принципиальный. Бесконечно добрый. Но правдолюб и максималист. До сих пор не женился, потому что не встретил идеала. А меньше, чем идеал – ему не походит. Он тебе что, понравился?
Варвара. Да идите вы уже, наконец… умываться!
Алексей уходит. Варвара продолжает резать бутерброды.
Варвара (ворчит). Тоже мне, звезда нашлась… устремлённая… конусом… вниз…
Четвёртая картина
Снова та же компания, что в первой картине. Вот только настроение другое. Атмосфера накалена до невозможности.
Варвара (возмущённо). Кто-нибудь объяснит мне, что я тут делаю? Вы будете рисовать? Или я пошла?
Алексей (иронично). Смирись. Так всегда в природе бывает. Пока самцы дерутся, самка ждёт.
Варвара. Так самцы за продолжение рода дерутся! А эти? Из-за какой-то политики. Пред ними самка стоит – практически голая! А у них стоит… совершенно другой вопрос. Тфу! Недосамцы какие-то. Всё. Я ухожу.
Виктор. Подожди, Варь. Мы сейчас… Да пойми же ты, Костик, война – тот же бокс. На ринге – ДВОЕ! И мой хук слева – всего лишь справедливый ответ на пропущенный от тебя подлый удар справа.
Костя. Это ваш хук был подлым. Я защищаюсь!
Павел (насмешливо). Вот так всегда. У нас разведчики, у них шпионы. И концов не найти.
Алексей. Бокс – так бокс. (Изображая спортивного комментатора.) Дорогие болельщики, мы начинаем наш репортаж! В правом углу Костик, в левом – Виктор! Делайте ваши ставки, господа! Записываю! Подходите по одному, не толкайтесь… (Достаёт листок бумаги и ручку.)
Павел. Постой. Покажи-ка. (Забирает у Алексея ручку, рассматривает.) Где взял?
Алексей. Из дому, вестимо. Со старых времён осталась. А что?
Павел. Точно такую же потерял недавно. Тоже со старых времён, довоенных ещё. Жена подарила. Фигня, конечно, а посмотришь на неё, да и вспомнишь – как же хорошо мы раньше жили!
Алексей. На жену посмотришь?
Павел. На ручку. И что нам не радовалось? Такая жизнь была! Не находил её?
Алексей. Жизнь?
Павел. Ручку. Жизнь и без того уже давно… полома́тая.
Алексей (смутившись). Нет…
Павел. Точно – нет?
Алексей. В смысле… да.
Павел. Сам запутался и меня запутал. Куда я её дел? Ума не приложу… Сто́ит жизни порадоваться, а она и кончается… сто́ит ручку из руки выпустить, а её и нет. (Усмехается.) Ручка сделала ноги.
Костя. Вот смешно! Ручка сделала ноги!!!! А ноги… ноги сделали ручкой!!!!! (Хохочет.)
Виктор. Да пошли бы вы… умники! Любой серьёзный разговор к хохме сведёте! Мир с ума сходит, а вам – всё хихоньки!!!
Алексей. Я поищу. Может она где-то здесь? Мало ли… закатилась куда?
Виктор. Мир – сумасшедший дом. И мы его обитатели. Сидим по углам, ненавидя друг друга. А психиатр подхихикивает, на нас глядя. Не хочу! Надоело!!!!! Сволочи!!!!!!
Варвара. Вить, спокойнее.
Виктор. Да я спокоен! Я абсолютно спокоен!! Я знаешь, как спокоен?!!!! Я – как удав спокоен!!!!!
Варвара. Удав, который сгруппировался перед броском? Остановись… сосредоточься… сосчитай до десяти…
Виктор. Нафига?
Варвара. Для адекватности.
Виктор. Я адекватен.
Варвара. Тогда считай.
Виктор. Не буду.
Варвара. Ну, пожалуйста! Ради меня.
Виктор. Чёрт с тобой. Раз. Два. Три. Четыре. Пять… Десять. Довольна?
Варвара. Абсолютно. Теперь закрой глаза. И повтори всё то же самое… только мысленно. Ты спокоен. Ты совершенно спокоен. Твои мысли в абсолютном порядке… руки тяжёлые и тёплые… ты можешь обо всём говорить спокойно… совершенно спокойно… Костя, к тебе это тоже относится.
Костя. А я что? Я спокоен.
Виктор (хохочет). Это тебя где ж такому научили? (Передразнивает.) Я удав… я большой холодный удав… мои петли ласково обвивают собеседника… (Без перехода.) Скажи, Костя, как ты относишься к крысам?
Костя. К… крысам?
Виктор. Ну да. К серым грызунам с лысыми такими хвостиками. И остренькими зубами.
Костя. Это… смотря где отношусь.
Виктор. Везде.
Костя. Ну… если в городе, то, вообще-то… так себе. А в природе, очень даже положительно. Я в школе целое сочинение в их защиту написал.
Варвара. В защиту крыс?!
Костя. Да. Потому, что их никто не любит.
Виктор. Я помню. Ты рассказывал. У тебя ещё шрам на руке…
Костя. Вот этот. (Показывает.) Мальчишки крысу затравили. Я пытался остановить, но крыса не разобралась и на меня бросилась. Потом уколы колол. А крыса убежала. (Со смехом.) Даже не поблагодарила за спасение.
Виктор. Так что будет, если крысу загнать в угол?
Костя. Я только что рассказывал. Кинется на тех, кто её затравил.
Варвара. И правильно сделает! Зачем травить бедного крысика?
Виктор (настойчиво гнёт свою линию). А кто в этом окажется виноват?
Костя. Сами и виноваты. К чему мы вдруг о крысах вспомнили?
Виктор. Объясняю для тупых. Если долго кого-то травить, можно на превентивный удар нарваться.
Павел (с сомнением). Как бы тебе, дорогой, самому не огрести удар за такую аналогию…
Алексей. Да уж…
Виктор. Не слышу ответа, Кость.
Костя. А что вы хотите услышать? Да пусть бы и так. Пусть даже вы правы, и Россию действительно вынудили.Какое это имеет значение ТЕПЕРЬ – если все против нас?!
Виктор. И что?
Костя. Как это… и что? Мы проиграли! Против целого мира нам не выстоять… никому не выстоять…
Виктор. В сорок первом выстояли. (Неожиданно яростно.) Можем повторить!!! (Орёт частушку.)
Украину, вашу мать,
Будем мы освобождать!
Не хрен ей, коханой неньке,
Под пиндосами лежать!
Павел. Что ты собрался повторять? Кого освобождать? Они же все в сговоре. И их, и наши – одна шайка. Договорняк ру́лит: мировое правительство обделывает свои делишки, идиоты верят, будто идёт война за какие-то идеалы, а, на деле – тупо делятся ресурсы… одновременно с уменьшением народонаселения. Перебьём друг друга мы с украинцами… китайцев между собой стравят – золотой миллиард останется… будь он неладен.
Костя. Да против нас НАТО! Понимаете вы это – огромное НАТО!!!! (С отчаяньем.) Не нужно было всего этого затевать…
Виктор (орёт очередную частушку).
Похер сэры, похер херы –
Отхерачен сэр и хер!
На наследников Бандеры
Возбудился «Искандер»!
Костя (закрывая уши). Не могу больше слышать эту пошлятину.
Виктор (кричит Косте прямо в ухо).
Нам сапог фашистской НАТО
На родной земле не надо.
Острый кол вобьём в Европу –
Прямо в радужную жопу!
Алексей. Ребят, остановитесь.
Виктор. Спасибо деду за Победу!!!!!!
Костя. Ощущение, будто говорю с глухими! Происходит трагедия. Для всех! Вам мало сегодняшней боли? К чему это победобесие? Поймите, наконец, та война, которой вы так гордитесь – прошла. Нет её больше! Есть сегодняшний день. Зачем ворошить замшелую историю? Все давно забыли.
Виктор. Но ты-то помнишь?!
Костя. Я? Нет.
Виктор. Врёшь! Помнишь! И я помню. И Пашка с Лёхой помнят. Победобесие, говоришь? Пока я жив, та война во мне – памятью о деде, которого никогда не видел. Его могила где-то там, под Ленинградом, среди тысяч других… таких же безымянных. И эта боль никогда… ты слышишь – никогда не станет замшелой! Я не позволю. Мы не позволим! Они, из могил – не позволят!!
Павел. Вить, слишком много букв. И очень пафосно. Лучше бы матом.
Варвара. Мальчики, не ссорьтесь! И вообще… вы меня запутали. Мне раздеваться? Вы будете рисовать сегодня?
Павел. Козлы.
Алексей. Где?
Павел. Не где, а кто. Мы козлы. Договорились же избегать политики! Совсем бедную девочку заговорили.
Виктор (не успокаивается). И, всё-таки, у мира есть шанс очнуться, пока живы помнящие!
Варвара. О чём помнящие?
Алексей. Да обо всём на свете, Варюша! Об чём тебе только будет угодно. Ну, хотя бы… о том, что я обещал нарисовать твой портрет.
Варвара. Когда обещали?
Алексей. Вот только что и пообещал. Придумай к завтрашнему какую-нибудь блузочку интересную. Но не слишком яркую.
Варвара. Что, в одежде рисовать будете?!
Алексей. В одежде.
Варвара (радостно). Точно-точно?! Не врёте? В одежде меня давно никто не рисовал. Наверное, потому, что лицо некрасивое… Фигура хорошая, а лицо… ведь правда – некрасивое?
Алексей. Глупости говоришь.
Виктор. Хорошо. Мы будем избегать острых углов… но и замалчивать не станем. Замалчивание – политика страуса, которого однажды сожрут.
Варвара. Кто сожрёт? Динозавр?
Алексей. И он тоже.
Виктор (мрачно). Найдутся желающие, Варя. Хищников много. (Упрямо.) …И всё равно вам меня не заткнуть! Правда – она, как трава. Сквозь асфальт прорастает!
Павел. Нам тут только ещё травы не хватало…
Пятая картина
Алексей бродит по мастерской, размышляя вслух.
Алексей. Ну и как теперь это разгребать? Получается, будто я украл… да – украл!! И что – миллион? …миллиард? Если бы… Мелко плаваю, не по-русски. Уважающие себя люди вагонами гребут. А я… ручки с полу подбираю. Ну что мне стоило рассказать Паше правду – нашёл, решил, будто от гостей осталась… Растерялся, идиот. Застеснялся. (Разглядывает ручку.) И зачем она мне вообще сдалась? Память о прошлой жизни? К чёрту такую память! Растереть и забыть. Забить… Писать в тетрадке и карандашом можно. Даже удобнее – в любой момент ластиком мысли подретушируешь, и, будто бы так и было! Мысли вообще легко ретушировать. Тьфу! Повелся на блестяшку, словно сорока… Куда бы мне её запрятать? На видное место нельзя. Поймут, что подбросил. (Оглядывает мастерскую.) Под шкаф. Там давно уже всё в паутине. Жалко, конечно, паучка. Разрушу его многомесячный труд. Но что поделать? Придется Гоше пострадать за мою репутацию… (Подходит к шкафу, заглядывает под него.) Извини, Гоша, но я к тебе.
В этот момент раздаётся стук в дверь. Кинув ручку в намеченное место, Алексей срывается к входной двери.
Варвара (входит). А вот и я пришла.
Алексей. Мы договаривались?
Варвара. Вы хотели мой портрет писать.
Алексей. Да-да, конечно. Извини, забыл.
Варвара. Вам неудобно? Может, мне в другой раз?
Алексей. Зачем в другой? Очень хороший раз… в смысле… раз – и нарисую!
Варвара. Раз так, то хорошо. (Начинает снимать одежду.)
Алексей. Постой!
Варвара. Ой, извините. Забыла. Привычка. (Поправляет одежду.) Что мне делать?
Алексей. На стул садись. Вот сюда. (Ставит стул напротив окна.) Тебе не помешает, если я буду вслух рассуждать? Об всяком разном. Мне так удобнее работать.
Варвара. Надо же! Другие художники обычно молчат.
Алексей. Другие – они… другие. А если я молчать стану, голова от мыслей лопнуть может.
Варвара. Вы странный.
Алексей. Уж какой есть.
Варвара усаживается перед Алексеем. Тот начинает писать обещанный портрет. Одновременно рассуждая о привычном.
Алексей. …Не обращай на меня внимания. Если хочешь, можешь тоже говорить. Или даже петь.
Варвара. Что петь?
Алексей. Что угодно. Только не очень громкое.
Дальнейший монолог Алексея проходит на фоне песенки, которую намурлыкивает себе под нос Варвара.
Алексей. Точим карандаш поострее – вот так. Краски на палитру пока не выдавливаем. Но подбираем! Кисти и без того всегда готовы. Я тебя не заболтал?
Варвара. Нет.
Алексей. Ну, с Богом!
…Для начала, рисуем схему эволюции: традиционно похожую на кряжистое дерево, корнями вцепившееся в землю и кроной устремлённое в космос! В этой красивой схеме, птеродактиль превращается в голубя, диплодок – в породистую корову, а мелкий зверёк с нежной шкуркой – в скакуна арабских кровей… В подобное трудно поверить. Но выглядит симпатично. Главное – загнать неизвестность в привычные рамки. Дерево для этих целей подходит идеально… (Задумчиво.) Понять бы ещё суть этого са́мого дерева… (Внимательно разглядывает результат своей работы.) Вот что я заметил: на открытой местности все деревья, как под копирку – лохматые, кривые. В лесу, наоборот, стройные, устремлённые ввысь – торопятся вырваться из тени предшественников-великанов. Но и хвалённая прямизна корабельных сосен, если приглядеться, не такая уж идеальная. Подойдя к вопросу математически и отследив среднюю линию ствола, видим: дерево не изгибается, но… выстраивает самое́ себя прямыми, разно-протяжёнными отрезками. Раскидывает ветки, подобно пауку, плетущему сеть. Только ловятся в «сеть» не мухи, а солнечные лучи. Выстрелив на изломе движения ветку, дерево меняет направление… Новая ветка – новый излом. Во все возможные стороны, максимально заполняя кроной близлежащее пространство! (Застывает, задумавшись.) Из чего следует…
Стук в дверь. Входит Алла.
Алла (неожиданно робко). Можно?
Алексей. Извини, сегодня занят. Давай как-нибудь в другой день.
Алла. Серёженька уходит.
Алексей. Варюша, отдохни. (Откладывает карандаш.) Не понял.
Алла. Идиот!
Алексей. Это я понял. При чём тут Сергей?
Алла. Он добровольцем уходит. Сам! Понимаешь это? Туда!!! У него бронь, а он уходит…
Алексей. Прямо вот сейчас уходит?
Алла. Нет. Но собрался.
Алексей. Значит время ещё есть. И что ты хочешь от меня?
Алла. Отговори его.
Алексей. Зачем?
Алла. Ты отец или нет?
Алексей. Отец. А ты мать.
Алла. Сделай что-нибудь! Хочешь, на колени встану?
Алексей. На чьи? Да не смотри на меня так! Что я могу? Сама разрушила всё, что можно. И не можно. А теперь просишь помочь. Да он меня и не послушает!
Алла. Он меня не слушает! Совсем!
Алексей. Хорошо. Я попробую ему позвонить.
Алла. Нет. Встреться с ним.
Алексей. Встречусь. Если он согласится.
Алла. Он согласится. Он обязательно согласится! Я слышала, нашим мир предложили. Как думаешь, согласятся? Там нужно все войска вывести и разоружиться совсем. Потому, что, если мы никому больше угрожать не сможем, никто на нас сразу же и не нападёт. Хорошо бы согласились… Ты скажешь, я сумасшедшая мать? Да. Я сумасшедшая мать, готовая на всё, лишь бы ничего не было с нашим сыном… Ну зачем мы, вообще, туда попёрлись?!!! Откуда в нас это желание всех спасать? Навели бы прежде порядок у себя… Я тебе позвоню. Ладно? (Выходит.)
Алексей (вдогонку). А что с разводом? (Не услышав ответа, пожимает плечами.) Утопающий хватается за соломинку. Если б сама же его так не опекала, не стал бы парень в ответ самоутверждаться… со всеми этими милитаристскими выкрутасами. Доброволец он, видите ли… КУДА доброволец?!!! Варюша, возвращаемся к станку. Можешь снова петь. Да, кстати, предлагаю перейти на «ты».
Варвара. У меня не получится.
Алексей. Почему? Со всеми остальными получается. Чем я хуже?
Варвара. Остальные другие. А вы не такой. Я слишком вас уважаю.
Алексей. Ну, не такой – так не такой… (Возобновляет рисование и, соответственно, рассуждения.) …Из чего следует – дерево строит крону подобно тому, как человек делает свою жизнь! Вырастает из прошлого, устремляется в будущее… надломы его судьбы завершаются ветками намерений… А жизнь настойчиво ищет – куда бы ей ещё свернуть?.. (Удовлетворённо подытоживает.) Если эволюция – «дерево», у неё должен быть точно такой же ствол… Средняя линия этого ствола хранит тайны эр, эпох, периодов… из изломов его тянутся, на радость деткам – ветки с зайцами и носорогами. Кистепёрая рыба нянчит в своих кистях пра-пращура серого волка, а обезьяна – первого на Земле человека…
Но «Дерево Жизни» не останавливается! Выстрелив в пространство очередную ветку, стремится дальше… заселяя Землю новыми видами, отрядами, семействами!
…Надо же, как всё просто. И сложно, одновременно. Отчего я раньше до этого не додумался? Ведь я художник! Столько деревьев в своей жизни нарисовал. (Откладывает карандаш.) Всё, Варюша. На сегодня закончили. Можешь собираться. (Озадаченно.) Надо записать, пока не забыл…
Алексей кидается к шкафу, роется под ним. Вытаскивает руку, всю в паутине, но сжимающую ручку.
Алексей. Прости, Гоша. (Фиксируя на листе бумаги только что произнесённые мысли, замечает удивление Варвары). Ты можешь идти.
Продолжает записывать, в полной тишине. Наконец, заканчивает. Зашвыривает ручку обратно под шкаф. Варвара, всё это время не движется с места. Глядит на непонятное ей действие широко открытыми глазами.
Алексей. Всё нормально, Варюш. Не обращай на меня внимания. Кстати, тебе говорили, что у тебя очень красивый голос?
Варвара. Нет.
Алексей. И правильно делали.
Шестая картина
Алексей, Виктор, Костя и Варвара.
Виктор. Никто не знает, зачем нас Пашка собрал?
Алексей. Нет. Просил всех быть здесь. И ни в коем случае не опаздывать.
Костя. Павел в своём репертуаре – натемнил, как в детективе.
Варвара. Ой, а я люблю детективы! Читаешь и всякие тайны разгадываешь – красота!
Виктор. Ничего красивого. Как по мне, так вообще никаких тайн не нужно. Проще нужно жить! Я почему в любовницы только натурщиц беру? Никаких тайн – вон она, вся голая передо мной. Как на ладони. Иван Грозный так себе жён выбирал: соберёт красавиц со всей Руси, отправит в баню, а сам сквозь дырочку в стене их разглядывает. Лучшую выбирает.
Варвара. Ну и как ты меня? Разглядел?
Виктор. В подробностях. Годишься!
Костя. Вы слишком циничны.
Виктор. Язычок-то попридержи!!
Костя. А то что?!!
Назревает драка. В этот момент, входит Павел, с двумя огромными сумками в руках.
Павел. А вот и я! Мужики и примкнувшая к ним дама – гуляем! (Выкладывает на стол угощение, расставляет бутылки.)
Виктор (внимательно рассматривая одну из бутылок). Ого! В честь чего шикуем?
Павел. Заказ получил. Уезжаю.
Костя. Куда?
Павел. В Прагу. В музее советской оккупации фреску рисовать о страданиях чешского народа.
Алексей. У них своих художников нет, что ли?
Павел. Есть. Но вся идея в том, что фреску нарисует русский художник.
Виктор. Ну ты и гнида…
Павел. Ничего личного. Только бизнес. А потом, без отрыва от производства – в Новгород. Мозаику в честь Иоанна Грозного ваять.
Алексей. А мы как раз только что о Грозном вспоминали… ой, Варь, извини…
Варвара. Вы, как всегда, на удивление тактичны!
Павел. Что тут у вас без меня произошло? Опять поссорились?
Виктор. Ничего особого. (Злобно.) И тем, и этим служишь?
Павел. Так искусство ж – вне политики. К тому же, надо и о вечности думать.
Костя. О вечности?
Павел. Элементарно, Ватсон. Следи за моими руками. Сколько Лениных в Европе с постаментов скинули? Не сосчитать. Сколько, в ответ, их памятников у нас собираются уничтожить?
Алексей. Насколько я знаю, ни одного.
Павел. Это пока – ни одного. А потом – очень даже уничтожат. Так всегда в истории бывает. Теперь смотрим на мои монументалки. Если наши победят – фрески в Праге уничтожат. Если те победят – мозаику в Новгороде разобьют. Что в итоге получаем?
Костя. Что?
Павел. Пятьдесят процентов выживаемости моих творений. Учись, студент.
Алексей. Ну ты и циник!
Павел. Профессионал. Я не за тех и не за этих. Я за капитал. Как Карл Маркс. Жму руки и тем, и этим.
Алексей. Да, кстати о руках… Представляешь, начал пыль под шкафом убирать – а она там!
Павел. Кто?
Алексей. Да ручка твоя. Потерянная. Вот. Держи.
Павел. Себе оставь. Я уже новую купил. Хрен с ними, с воспоминаниями – начинаю новую жизнь!
Виктор. Тридцать серебряников руку не жгут?
Павел. А я их на счёт положил. (Алексею, замершему с ручкой.) Ну что ты замер, как неродной? Я ж сказал – твоя она теперь.
Алексей. Зачем мне… две?
Павел. Не хочешь себе, Косте отдай. (Забирает ручку у Алексея, отдаёт её Косте.) Держи, Костян. Помни мои уроки. Надеюсь, вы тут с Витьком морды друг другу без меня не набьёте?
Виктор (мрачно). Нет. Только исключительно с тобой. А лучше бы – тебе!
Павел. Брось, Вить! И без того мир на ушах стоит. Не хватало ещё нам перессориться. Приглашаю всех за стол. Выпьем!
Алексей. За что?
Варвара. За мир во всём мире!
Павел. Молодец, Варя, чудесный тост.
Костя. Вот только… мир от мира – бесконечно далёк. И чем дальше – тем дальше.
Виктор. За мир нужно биться!
Костя. Как?
Виктор. Морды бить! (Указывая на Костю.) Вот таким, как он!
Варвара. Ой, как грубо!
Виктор. Потерпишь.
Павел. Нести добро методами зла? Извини, Вить, но это средневековье какое-то. И потом… они зло для нас, мы – для них. Где правда?
Костя. Лицом к лицу лица не увидать.
Варвара (подхватывает). Да! Большое видится на расстоянии!
Костя. Вот и Варя так думает!
Варвара. Я вообще ничего не думаю. Не считаю себя вправе думать. Чтобы думать – надо знать. А что я знаю? Что мы все знаем?
Виктор. Что ж… тоже – позиция. Молодец, Варь! Уважаю. Лёх, а ты что молчишь?
Алексей. Что тут скажешь?
Павел. Расскажи что-нибудь из своего. Достала уже эта политика.
Варвара. Да, Лёшенька, расскажите!
Костя. Так хочется чего-нибудь вечного…
Алексей. Ну что ж, давайте о вечном. И о далёком, раз об нём зашёл у нас разговор. Представьте себе: мы, на Земле, внимательно всматриваемся в космос – пытаясь разглядеть братьев по разуму. А, в это же самое время, с другого конца галактики, точно так же смотрят в нашу сторону местные аборигены. Но видят ли нас любопытные инопланетяне?
Виктор. Кого ж ещё? Мы – вот они, здесь…
Алексей. Нет, Витя. Видят они не нас, а мамонтов с неандертальцами. Потому, что свет никуда не торопится искорость его постоянна. Сотни тысяч лет ползёт он до края галактики. И столько же – обратно. Покуда долетит до любопытных инопланетян, здесь, у нас, пройдут эпохи. Но ведь и в обратном направлении происходит то же самое! До нас долетают изображения того, что было, а не того, что есть. И чем дальше находится рассматриваемый предмет, тем больше будет это отличие от его сегодняшней реальности. Звезды́, возможно, уже давно нет, но мы видим её свечение – когда она была ещё жива. Следовательно, рассматривая небо, мы видим то, чего давно уже не существует – заглядываем в дебри отшумевших времен, видим души усопших звезд и галактик.
Костя. Что ж получается – по космосу ползают привидения?
Виктор. Ну ты фантаст!
Алексей. Об этом, кстати, думал физик Роберт Вуд, разгоняясь однажды в своём автомобиле. А потом долго объяснял автоинспектору, почему красный свет фонаря вдруг оказался зелёным для него. Инспектор не понял…
Общий смех.
Варвара (абсолютно серьёзно). Зато я поняла. Эта история про нас. Разбросанные, словно звёзды по разным концам вселенной, мёрзнущие в абсолютном холоде непонимания, слепнущие от всепоглощающей черноты – мы посылаем лучи, с просьбой о помощи. И никогда не поймём друг друга.
Второе действие
Седьмая картина
В мастерской Алексей, Костя и Варя. Каждый занят своим делом.
Костя. Никто не знает, как там Павел?
Алексей. Написал, что всё непросто. От него требуют письменного отречения. А как он его даст, если после Праги – Новгород? С Иоанном Грозным… который, кстати сказать, таких фортелей своим холопам не прощал.
Костя. Исчезающие чернила не подойдут?
Алексей. Где ж их взять в Европе?
Варвара. Пусть как Галилей. Отречётся, а потом скажет, что всё-таки она вертится.
Алексей. Я ему то же самое советовал. Но он не уверен, что здесь правильно поймут…
Костя. Нда… попытка усидеть на двух стульях, кажется, заканчивается шпагатом. Ну, ничего. Павел тренированный – у него замечательная растяжка.
Варвара (со смехом). Лучше, чем у Волочковой?
Стук в дверь.
Алексей. Входите. Открыто.
Входит Сергей.
Сергей. Мама сказала, ты хочешь поговорить со мной?
Алексей. Здравствуй, Серёжа. Сколько ж лет мы не виделись?
Сергей. Если хочешь обсуждать календарь – не по адресу. Что у тебя ко мне?
Алексей. Мама просила попробовать отговорить тебя. Не хочешь поздороваться с остальными здесь присутствующими?
Сергей. Я так и подумал. (Косте и Варваре.) Извините. Здравствуйте. Я Сергей. Сын… вот его.
Варвара. Мы так и поняли. Здравствуй.
Костя. Здравствуйте. Я Костя. А она – Варя.
Сергей (пристально смотрит на Варю). Варя? Мама тебя немножко иначе описывала. Впрочем, всё равно.
Алексей. Может, лучше про тебя поговорим?
Сергей. Что говорить?
Алексей. Ну, начать с того, что неплохо было бы тебе сперва закончить учёбу на философском факультете. Война никуда не денется. Подождёт.
Сергей. Так и думал, что ты это предложишь. Живёте порознь, а думаете одинаково. Мама всю плешь проела.
Алексей. Она переживает.
Сергей. Ты ещё добавь, что происходящее – вообще не моё дело!
Алексей. Я бы сказал… всё стало слишком неоднозначно. Предлагаю порассуждать на эту тему.
Сергей. Не о чем. Для меня всё однозначно. Иду добровольцем. Защищать русских людей. Пока их всех там не вы́резали… Буду биться за жизнь – чтобы такие, как ты, спрятавшись за нашими спинами, могли размышлять о происхождении жизни.
Алексей. Кого ты собрался защищать? Кого ты вообще можешь защитить? Посмотри на себя – ты не Рембо, не Шварценеггер. Что мы вообще можем изменить в этой ситуации?
Сергей. Я русский – какой восторг! Это не я, это Суворов сказал.
Алексей. Вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови – тоже из Суворова цитатка…
Костя (вклинивается в разговор). Всё неправильно! Нужно не туда идти, а выходить оттуда! И чем скорее, тем лучше!
Сергей. А вот и светлоликий нарисовался. И откуда вы только берётесь?
Алексей. Кость, подожди. Нам с сыном надо поговорить.
Сергей. Нет. Отчего же? Раз уж у нас тут образовалась импровизированная дискуссия, давайте порассуждаем… Ты ведь хотел порассуждать?
Алексей. Как-то всё это несерьёзно. Смешно, что ли…
Костя. Ничего смешного! Там люди гибнут!
Сергей. Стоп! Начинаем дискуссию. Что предлагаешь?
Костя (воодушевлённый возможностью наконец-то поговорить на волнующую его тему). Вывести войска! Принести извинения! Заплатить контрибуции! И попытаться восстановить отношения со всем миром! Если это ещё возможно. Потому, что невозможно быть изгоями!!!
Сергей. Стоп! Мы подошли к главному. Отчего, по-твоему, мы стали изгоями?
Костя. Потому, что нельзя нападать первыми.
Сергей. А вторыми?
Костя (сбитый с толку). Что… вторыми?
Сергей. Вторыми можно?
Костя. Как это?
Сергей. Как чёрные в шахматах. Вторым темпом. Традиционная история. Белые заманили чёрных в ловушку, а потом возмущаются, что те, нарушив планы, ответно атакуют. Не мы начали эту партию. Но упредили готовящуюся атаку. Наши ходы вынужденные. В сорок первом предупреждения Зорге проспали, на этот раз – нет. Что поделать, гнойник иногда приходится вскрывать, не дожидаясь гангрены…
Костя. Да кому мы нужны, чтобы на нас нападать?! Мало ли, что кому показалось? Всё это гадания на кофейной гуще. Зато теперь имеется непреложный факт: весь мир знает, что мы – агрессоры. Потому, что это МЫ на территорию Украины вошли, а не они на нашу.
Сергей. Предпочёл бы наоборот?
Костя. Да. Тогда бы справедливость была за нами.
Сергей. А также – миллионные жертвы?
Костя. Справедливость стоит того. (саркастически). Зато сейчас мы – чёрные фигуры, делающие чёрные дела на шахматной доске современности… силы зла, ведомые к пропасти властолюбивым королём! И не надо спрашивать, где я был предыдущие восемь лет? Лучше ответь – что МЫ там всё это время делали?
Сергей (на несколько секунд задумывается). Давайте… я расскажу вам сказку.
Варвара. Замечательно!
Алексей. Серёженька в детстве очень сказки любил. Как сейчас, помню…
Сергей. Нет, пап. Это будет совсем другая сказка. Итак: в некотором царстве-государстве жил да был…
Варвара. Иван-дурак?
Сергей. Нет. Вовсе не дурак. Скорее, наоборот – некто… предположим, очень умный Костя. Тебя ведь Костей зовут?
Костя. Почему я?
Сергей. Потому, что ты кричишь: «Нет войне!» Эта сказка будет про тебя.
Костя. Не кричу, а требую! И нас таких много! С каждым днём – всё больше и больше!
Сергей. К сожалению.
Костя. Мы за правду! А, следовательно – мы победим! Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!
Сергей. И в чём она, ваша правда? В попытке лечь под Запад и надеяться на его благородство? Было. Проходили. Чуть не сдохли. Но мы отвлеклись… Герой нашей сказки – правдолюб. Вся жизнь его посвящена идеалам свободы, равенства, братства. И вот, однажды, в соседней стране такие же, как он, светлоликие люди пошли на баррикады – во имя всего прекрасного. Какова реакция нормального человека? Правильно. Он исключительно – за! Но вот дальше… случается нечто, не совсем укладывающееся в красивую схему. Люди, пришедшие на баррикады, ведут себя, как последние гопники… Какова будет реакция нашего героя? Варианта, собственно, два. Первый – разочарование в идеалах. Но наш условный Костя не хочет, да и не может предать свои убеждения! Следовательно, второй вариант. Звучащий следующим образом: СВОБОДА СТО́ИТ ТОГО! Тут же появляется и идеологическое оправдание сделанного выбора: НОВАЯ ЖИЗНЬ ВСЕГДА РОЖДАЕТСЯ С БОЛЬЮ И КРОВЬЮ! Это первое допущение нашего условного Кости. Но, увы, не последнее. Ведь победившая демократия, закручивая гайки, начинает радостно устранять препятствия к своему светлому будущему. Так же, как это делали большевики в начале двадцатого века. Но ведь у нас – двадцать первый век! И мы осуждаем большевиков! При этом… демократы однажды сожгут людей в прямом эфире. Добивая пытающихся спастись. Однако всегда можно предположить, что в случившемся сами сожжённые и виноваты. Также, как евреи в Освенциме. Затем в одном городе в здании взорвётся кондиционер – по странному совпадению, в тот самый момент, когда рядом пролетал штурмовик самого демократического государства. Потом начнутся обстрелы артиллерией мирных жителей, не согласных со светлым выбором гопников, пришедших на баррикады. Однако, и тут можно заявить, будто бы они сами себя обстреливают. И даже искренне поверить в это. А ещё удобнее – списать всё на БОЛЬШОГО СОСЕДА. Да, забыл уточнить, всё вышесказанное происходит ВНУТРИ демократического государства. Того самого, что некогда провозгласило самые светлые идеалы. Вседозволенность – страшная штука. Особенно, если остальные соседи демократического государства радостно аплодируют любой гадости, совершённой ПРАВИЛЬНОЙ стороной. Ведь БОЛЬШОГО СОСЕДА никто не любит. И это поддерживает убеждённость нашего условного Кости, вынужденного с энтузиазмом принимать происходящее. Впуская гнилую реальность внутрь себя – всё больше… глубже… Человек не скотина – ко всему привыкает. Грязь постепенно перестаёт восприниматься грязью. Подлость – подлостью. Наш персонаж скатывается вниз по скользкой дорожке, в направлении ада – становясь невольным соучастником совершаемых преступлений. Ведь он их оправдывает – закрыв глаза, уши и отключив мозг. Веря любой чуши. А если всплывает неудобная информация, объявляя её фейком. Ведь иначе придётся признать, что ЧУДОВИЩНО ошибся – когда однажды, из самых светлых побуждений, принял сторону тьмы.
…Нормальные люди не сразу становятся маньяками. Процесс расчеловечивания происходит постепенно.
Костя. Вы хотите сказать, что я… маньяк?!
Сергей. Нет. Все мы – порядочные люди. Просто у нас разные источники правды. И за свою правду я ухожу бороться. Надеюсь не увидеть тебя в противоположном окопе.
Костя. Не собираюсь я быть ни в каком окопе. И вообще… у меня бронь!
Сергей. Именно это я и ожидал от тебя услышать. Пап, скажи маме, что ничего не получилось. Или… нет. Лучше скажи ей, что я подумаю. Пусть продолжает надеяться. Так ей будет легче. Какое-то время. А ты, Варя, не обижай папу.
Варвара. Где это я его обижаю?
Сергей. До свидания. (Выходит.)
Алексей (озадаченно). Какая длинная и странная у него получилась сказка… и такая пафосная!
Костя. Вообще-то, никакая это не сказка.
Варвара. Кровь – не вода. Кого-то он мне сильно напоминает.
Алексей (с некоей долей самодовольства). Философ. Весь в меня!
Костя (истерично). Зачем мы вообще туда вошли?! Нас никто не звал!!! Ну и что, что кого-то там сожгли!!! Пусть бы хоть все перерезали и перестреляли друг друга!!!! Это другая – вы понимаете, идиоты? – совсем другая страна!!!! Абсолютно другая!!!!!!! Суверенная!!!!!!! Они ни за что нас не простят!!!! А мы не отмоемся. Мы никогда не отмоемся!!!!!!! (Плачет.)
Варвара. Лёшенька, пойдите погуляйте, пожалуйста. Мне нужно с Костей поговорить.
Алексей. Надолго?
Варвара. На несколько часов. А лучше бы до утра.
Алексей. Такой серьёзный разговор?
Варвара. Очень серьёзный. Уйдите. Ладно?
Алексей, пожав плечами, выходит.
Костя. Мы не отмоемся!!!!!
Варвара (обнимает Костю). Ну что ты, глупенький? Хочешь я тебя отмою? И отмолю…
Восьмая картина
Следующее утро. Варвара одна – хлопочет на кухне. В мастерскую входит Алексей.
Алексей. Тук-тук? Не помешал?
Варвара. К чему церемонии? Костя уже час, как ушёл. А я чай колдую. Будете чай?
Алексей. Спасибо. Очень кстати. Что-то я подмёрз по улицам ночью бродить.
Варвара. Бедненький. Вот я дура! Забыла – вам же некуда идти! Всю ночь ходили?
Алексей. Да.
Варвара. Спасибо, что оставили нас одних вчера. Костя так переживал, так переживал… насилу успокоила.
Алексей. Мужскую истерику могут прекратить или хорошая плюха, или тепло женского сердца.
Варвара. Тепло женского тела, если точнее. Но спасибо за деликатность.
Алексей. Ничего. Мы взрослые люди.
Варвара. Да, кстати! Виктор полчаса назад объявился.
Алексей. Заходил?
Варвара. Звонил. Он уже несколько дней, как в Самарканде. Всё в порядке. Долетел без приключений. Только рейс задержали на три часа. Зато, как взлетели, пассажиры хлопать начали. Обычно, при посадке хлопают. А тут… при взлёте.
Алексей. Сбежал, значит. А я-то всё думал – куда Витька пропал? Не звонит, не заходит.
Варвара. Сбежал, да.
Алексей. И чем заниматься собирается? Не говорил?
Варвара. Реставрацией.
Алексей. Ну да… там дворцов много.
Варвара. Он в мечети договорился о работе.
Алексей. Что ж, повезло Самарканду. Витя мастер замечательный.
Варвара. Весь такой патриотичный был. Морды бить собирался. Я думала, он добровольцем пойдёт.
Алексей. Почему был? Он и есть патриот.
Варвара. Ага… на расстоянии. Меня к себе звал.
Алексей. И что решила?
Варвара. Давайте чай пить.
Алексей (задумчиво). На расстоянии… Помнишь, ты говорила, что судьбы человеческие напоминают свет далёких звёзд?
Варвара. Я очень глупо тогда сказала?
Алексей. Нет, наоборот! Ты абсолютно права. Людей действительно разбросало по вселенной. И только лучи дружбы и человеческих отношений удерживают нас в её всепоглощающей чёрной бездне… Потому-то нас тянет объединяться в созвездия.
Варвара. Красиво. Хорошо, что мы со звёздами такие схожие… А помните, вы мне как-то про умирающую звезду рассказывать начали, а я вас тогда перебила?
Алексей. Помню.
Варвара. Расскажете, чем всё закончилось?
Алексей. Да, собственно… смертью звезды и закончилось. Но, если тебе интересно…
Варвара. Очень.
Алексей. Ну что ж… гляди. (Рисует на пыльной стене.) Схема смерти звезды похожа на свисающую вниз сосульку. Представь себе, вот это – звезда. Слышишь?!
Варвара. Что?
Алексей. Удерживаясь из последних сил в провисшем острие исчезающего энергетического поля, хрипит умирающее светило. Оно ещё на что-то надеется. Но неотвратимо наступает момент, когда обескрылившее вещество, порвав последнюю связь с миром, срывается в тартарары! Финита ля комедия. Звезда навеки исчезает из родного энергетического диапазона. (Решительно, почти зло, размазывает нарисованную схему.) Вместо звезды – чёрная дыра, подкарауливающая зазевавшихся звездоплавателей… засасывающая их в свою отрицательную пучину.
Варвара. Всё-таки… боюсь это слишком сложно для меня.
Алексей (уже не может остановиться – вдохновенно). Но и чёрная дыра – совсем не дыра! Если заглянуть в неё с одной стороны, она – река, по которой Харон развозит мёртвые души… С другой же – спектральная лестница в Мироздание, ключ к загадкам происхождения Мира! (Торжествующе.) Поняла?!!
Варвара. Не очень. Вы такой умный.
Алексей (моментально сникнув). В основном, задним числом, Варенька… Хорош на бумаге. А в реальной жизни, теряюсь, словно школьник. Взять хоть эту ручку идиотскую. Можно же было сказать Павлу, что нашёл в мастерской и подумал, будто она кем-то из гостей оставлена? Нет! Растерялся… А потом ещё эта глупая попытка подкинуть.
Варвара. Ручку? Какую?
Алексей. А, неважно… Главное, что всё у меня через задницу! Впрочем, это исконно наше. Русское. (Робко.) Вот и с тобой… теряюсь. Как школьник.
Варвара. Тоже через задницу?
Алексей. Ну… можно и так сказать.
Варвара. А мне нравится! Это так трогательно. Такой большой. Почти дедушка. И такой…
Алексей. Дурак?
Варвара. Нет!
Алексей. Не нет, а да! Дурак. И ещё какой! Знаешь, я иногда самому себе кажусь абсолютно сумасшедшим юродивым.
Варвара. Неправда! Юродивые не сумасшедшие. Они – символ России. А знаете, я, когда маленькая была, про них в книжке читала. Там ещё картинки такие забавные были… (Неожиданно вспоминает.) Кстати! Юродивый был на вас похож! Ну точно… А я-то всё думаю – кого вы мне напоминаете? А он, ну в точности, почти такой, как вы! Не обиделись?
Алексей. На что? Сама же сказала – символ России.
Варвара. Но правда – очень-очень похож! Весь такой из себя… не от мира сего. Наверно, потому, что… мудрый?
Алексей. Ну да… мудрила грешный.
Варвара. А я вас люблю! Вот такого… Давно-давно люблю.
Алексей. Как Костю?
Варвара. Вот глупость! Костя – это совсем другое. Дружеская помощь.
Алексей. Айболит, спасающий плачущих бегемотиков?
Варвара. Да! Во имя мира во всём мире! Знаете, когда я вас полюбила? Когда вы ночью ко мне приставать не стали. Все всегда пристают, а вы не стали. И ещё про динозавров рассказывали. А я лежала и думала – почему он ко мне не пристаёт? Так обидно было… Но я всё равно вас любила. Такого – ещё больше.
Алексей. Я думал, ты спишь.
Варвара. Это сейчас я сплю! Ох, как же сладко я сплю! (Обнимает Алексея.) И, кстати… ключи я сама тогда на полку спрятала!
Девятая картина
Следующее утро. Алексей и Варвара лежат на диване, обнявшись.
Варвара. Странно. Весь мир летит в пропасть, а у нас – счастье. Вы такой замечательный!
Алексей. Мне кажется, после произошедшего, вполне можно перейти на «ты».
Варвара. Не могу так сразу. Но я буду стараться. Честно-честно буду!
Алексей. Какая же ты у меня замечательная! Вся – словно бы, символ всепобеждающей женственности! И с такой чистой душой.
Стук в дверь. Входит Костя.
Костя. Не помешал? (Оценивающе оглядывает мастерскую.) Вижу, что помешал. Жаль. Думал порисовать… напоследок.
Алексей (судорожно натягивая одежду). Извини, Костенька. Ты действительно немного некстати. Мне несколько… неудобно. (Уточняет.) Нам неудобно! Может… завтра зайдёшь?
Костя. Завтра уже не получится. Я, собственно, попрощаться зашёл. Ухожу.
Варвара (кутаясь в халат). Куда?
Костя. ТУДА, как ни странно. Если вернусь, стану художником. Настоящим. Будет, что сказать. Но… вряд ли. Я не смогу никого убить. Значит, убьют меня. Значит это и окажется главным итогом моей жизни. Точнее… после неё. Держите.
Алексей. Что это?
Костя. Ручка. Ну, помните, мне её Павел дал, перед своим отъездом? Я загадал: если ручка в мастерской будет лежать, значит и я сюда обязательно вернусь. Больше не к кому. Вы её только чернилами заправляйте иногда, не давайте засохнуть. А лучше, если писать станете. Вам же есть, о чём? Я это обязательно там почувствую: значит, всё не зря… значит, всё ещё будет. Если почувствую…
Варвара. Обязательно будет, Костенька!
Алексей. Да, конечно. Не беспокойся. Всё сделаю. Но… почему?!
Варвара. У тебя же бронь была – ты сам говорил!
Костя. Не знаю. Как-то всё очень быстро произошло. Зашёл в военкомат уточнить документы. А мне повестку в руки. Теперь я – как ваш Сергей. Зато, мы с ним не в разных окопах окажемся. Может, даже в одной части. Я обязательно расскажу ему, какой вы замечательный. Да, возможно… встретимся. Это хорошо. У вас прекрасный сын. Только слишком уж прямолинейный… странно, что с философского факультета. Помните его фразу: «Надо вскрывать гнойник, не дожидаясь гангрены?» Прав оказался. Всё надо делать вовремя. А наш нарыв… дозрел. И прорвался! Со всеми, вытекающими оттуда, миазмами. (Смеётся.) Светлые люди, по заветам Чехова, из лучших побуждений, по капле выдавливали из себя раба – засорив атмосферу… выдавленным рабством. Рабство – это свобода, свобода – это рабство, мир – это война… Всё смешалось в доме Облонских…
Алексей. Что ты такое говоришь?
Костя. Знаете, я тут сегодня с утра в инете на стих один наткнулся. И так он вдруг меня зацепил! Хотите прочту? (Не дождавшись ответа, рассказывает… делится наболевшим.)
Приходили из Европы,
сто на одного –
превращать живое в трупы.
…Только и всего.
Холод – сердцу! Чувствам – наледь!
Силой чёрной, злой –
о себе оставить память
смертною золой.
Те, чья воля крепче стали –
приняли тот бой,
на земле стеною встали!
…Приняты землёй.
Ярость тел сковал навечно
замогильный лёд.
………
Друг, восстань дружиной встречной!
Погляди – идёт
по местам былых пожарищ
прежняя беда.
Возвращайся в строй, товарищ –
биться, как тогда!
Вновь напала злая шайка –
сто на одного.
Вновь судьба нам мерит пайку.
Смотрит – кто кого?
Что нам смерть? Любую силу
победит солдат!
Из потерянной могилы
поднимайся, брат.
(Почти без паузы.) Не люблю, когда все на одного. Неправильно это. И они неправильно, и мы неправильно… и всё у меня неправильно. Я уже ничего не понимаю. Говорят, за уклонение – тюрьма? Может… лучше тюрьма? Зачем я им нужен, если я никогда не смогу выстрелить в человека? Я военкома спросил, а он сказал, что до первого боя никто не может. А до второго боя я не доживу… (Направляется к выходу.)
Варвара. Постой! Мы этого так не оставим! У тебя бронь. Я лично до военкома дойду! Я в суд обращусь!
Костя. Не надо. Судьба управляет художником, а не он судьбой. Видимо… так было нужно.
Варвара. Кому?!
Костя (пожимая плечами). Бог не даёт испытаний выше силы человеческой. Значит, и это вынесу. Пробовал быть художником, попробую себя в роли операционного скальпеля. Вот уж не думал, что придётся хирургом быть. Вскрою нарыв… а лучше сразу – вену! Хотя… зачем Вену? Ведь на границе с Австрией мы остановимся? Совсем запутался… пошёл я. Не поминайте лихом.
Алексей (с наигранным оптимизмом). Выше нос, Костя! Ещё героем вернёшься!
Варвара. Что вы несёте? (Встаёт перед Костей.) Подожди. Ты же хотел рисовать? Я готова! (Скидывает халат.)
Костя. Нет. Не надо. Так только больнее. (Бережно отодвинув Варвару, выбегает из мастерской.) А ручку мою – сберегите!
Повисает тягостная пауза.
Алексей (озадаченно). Нда… вот уж от кого не ожидал, так не ожидал.
Варвара. Надо что-то делать! Надо писать куда-нибудь!
Алексей. Надо… но Костя запретил.
Варвара. Пусть запретил. Я всё равно буду биться за правду!
Алексей. Знать бы ещё – какая она… правда? Кончилась наша компания. Как ни пытались отгородиться от жизни – жизнь всё равно всех нас переворошила… И, кажется, мы с тобой, Варенька, остались совсем одни в этом большом опустевшем городе. Ужасно, конечно. Но… во всём можно разглядеть и что-то положительное. (Пытается обнять Варвару.) Во-всяком случае, нам больше никто не помешает.
Варвара (отталкивая Алексея). Я не могу так! Это какой-то пир во время чумы!
Алексей. Так самое ж время, когда чума!
(Артистично декламирует.)
Итак, – хвала тебе, Чума,
Нам не страшна могилы тьма,
Нас не смутит твоё призванье!
Бокалы пеним дружно мы
И девы-розы пьём дыханье, –
Быть может… полное Чумы!
Варвара. Как вы можете?! Он ушёл, а мы… тут… будем… как ни в чём не бывало?!!!..
Алексей. Естественно. (Пытается добиться своего.) Мёртвое – мёртвым, живое – живым.
Варвара (сопротивляясь). Отстань!!!! Ты мне противен!
Алексей. Ну вот ты и перешла на «ты»!
Происходит короткая борьба. Варвара вырывается. Поспешно одевается, яростно разбрасывая стулья, мольберты – всё, что под руку попадается.
Варвара. Я лучше с Костей уйду!!!!! (Выбегает, громко хлопнув дверью.)
Алексей замирает, прислушивается к удаляющимся шагам Варвары.
Алексей. Ничего. Вернётся. Это у неё помутнение… (Кладёт ручку «PARKER» на самое заметное место. Ставит рядом пузырёк с чернилами.) Дошёл до ручки. С неё всё началось, ею и заканчивается. Вот уж не предполагал, что этот сугубо канцелярский предмет приобретёт столь знаковое значение! Ребёнок, увидев опасность, вцепляется в плюшевого зайца… ища в нём последнюю защиту. Перед лицом смерти, все мы – дети малые. И пусть чернильная ручка мало похожа на зайца, но… надо же ХОТЬ ВО ЧТО-ТО ВЦЕПИТЬСЯ… чтобы не было так страшно? (Начинает наводить порядок в мастерской, размышляя вслух.) Мир сошёл с ума. С этим надо что-то делать. Но сделать ничего нельзя. Человечество скатывается в бездну самоуничтожения, и никого этотскорбный факт уже не волнует – две стороны сцепились, как пара боевых бульдогов. Всё катится в тартарары. Никто никого не слышит, все хрипят, задыхаясь от ярости… и врут, врут… Идёт смертельная битва за правду! Но кому можно доверять, посреди этой всеобщей мировой драки? И что есть правда? Бойцы озверели, для них амбиции важнее истины… А миру становится всё хуже. Если бы можно было, хоть на миг, как-то остановить этих идиотов! Взять за шкирки… приподнять… заглянуть в глаза и вежливо поинтересоваться: «Ребята, вы охренели совсем? Что же вы, суки, творите?!» Но… делать подобное – всё равно, что пытаться удержать в руке скользкую извивающуюся рыбу. Которая, к тому же, кусается. Абсолютно бесполезное занятие – стучать в пустые головы через каски. Поневоле приходится становиться философом: держать в уме, что, вообще-то, бывало и хуже… твердить, словно мантру: и это пройдёт… Люди всегда так делают, чтобы не думать о сегодняшнем дне.Следовательно, и мне нужно поразмышлять о чём-то более глобальном.
К примеру… попробовать разгадать тайну происхождения жизни. Что гораздо проще, чем пытаться понять логику недоумков, развязывающих войны.
__
* В пьесе использованы материалы из архива Сергея Бочарова.
__________
Контактные данные:
boch-tdnl@yandex.ru
8-903-73-73-578 (Дмитрий)
