Гасан Санчинский
+7 963 4155143
salihov-gasan@mail.ru
Надежда…
Драма
Действующие лица:
Саид – отец
Айшат – жена Саида, мать
Амир – старший сын
Дауд – младший сын
Марьям – невестка
Мухтар – внук Саида
Амир- младший внук Саида
Зухра – внучка Саида
Шваб Алексей — лейтенант
Иван — солдат
Константин – разведчик
Строганов — полковник, начальник отдела разведки
Смирнов – майор, командир разведчиков
Олег — разведчик
Степан Юрьевич — врач
Григорий — водитель
Тамара — жена Григория
Надежда – медсестра
Тамарочка – дочь Надежды
Андрей – боец под сорок лет, один глаз перевязан,
Петр – боец без одной ноги, 25-27 лет
Акт первый
1941 год. Осень. Открывается первый занавес.
Горы. Аул. Раннее утро, поют петухи, но ещё темно. Амир и Марьям в своей комнате, спят ещё. Стучат. Встают и, подкрутив фитиль керосиновой лампы, добавив свету, начинают одеваться. Голоса за дверью. С керосиновой лампой в руке, в сопровождении военного комиссара – он остается у двери, в комнату входит Саид.
Амир. Отец, что случилось?..
Саид. Одевайся, сын мой, тебя ждут.
Амир. В чём дело, отец?
Саид. За тобой приехали, надо идти.
Амир. Не понял, отец. Куда?
Саид. На войну…
Амир. Что?.. На войну?.. Прямо сейчас?..
Саид. Да, Амир, прямо сейчас. У тебя полчаса на сборы. Попрощайся с женой, а мы соберём на дорогу.
Комиссар. Машина в центре села. Не опаздывайте, иначе…
Саид (прерывая). Не беспокойся, Ахмед, не опоздаем. (Комиссар уходит.) Ну, дай обниму тебя. (Крепко прижимают друг друга к груди.) Возвращайся, сын мой, мы будем ждать и молиться за тебя.
Амир. Да, отец, я обязательно вернусь… вернусь с победой. Обещаю!
Саид. За жену не беспокойся, как дочь родную будем любить и беречь.
Амир. Баркалла, отец.
Саид уходит. Марьям бросается на грудь мужа и плачет.
Марьям. Нет, не пущу!.. Ты мой… ты муж мой… мой!..
Амир. Марьям!..
Марьям. Не пущу!..
Амир. Прости, Марьям, надо. Не я один ухожу на войну.
Марьям. Нет!.. Нет!.. Я не смогу без тебя… не смогу!.. Я… я жду ребёнка…
Амир. Ребёнка?.. Ты уверена?
Марьям. Да.
Появляется Дауд. Бросается к брату и обнимает его.
Дауд. Амир, брат мой!
Амир. Береги родителей, Дауд, и… мою Марьям. Она ждёт ребёнка.
Дауд. Да, брат, конечно. Не думай об этом, жизнь отдам за них. Брат… (мнется) может…
Амир. Что? Ну, говори уже, Дауд.
Дауд (решительно). Брат, мне уже скоро восемнадцать, так что…
Амир. Ты о чём, Дауд?
Дауд. Это… может, я вместо тебя попрошусь на фронт… Какая им разница…
Амир. Что?.. Нет, брат, не смей даже заикнуться о том. Раз Ахмед внёс в список меня, я там и останусь. Но, если и тебя внесёт в список, то, кто о родителях позаботится, о семье?
Дауд. Ты так думаешь?
Амир. И думать тут нечего! Всё, мне пора. (Обнимает брата и уходит.)
Марьям. Нет!.. (Рвётся за ним, ей становится плохо.)
Дауд подхватывает Марьям и уводит.
Открывается сцена.
Сцена первая
Далёкий грохот войны, гул самолётов, прожектора. Солдаты с лопатками в руках. Амир, Иван, Алексей, Константин и другие.
Иван (вытирая лоб тыльной стороной ладони). Что же это, хлопцы? Там, где-то идёт война, а мы тут окопы роем… Нас призвали воевать или физкультурой заниматься?
Появляется лейтенант.
Алексей. Рядовой Сафронов, ты больше бы лопатой работал, а не языком.
Все смеются.
Иван. Серьёзно, товарищ лейтенант, мы что, так и будем до конца войны окопы рыть?
Алексей. Запомните, товарищи бойцы, окоп – это дом солдата, его броня. И, если солдат не успеет хорошо окопаться, то первая же атака противника может стать для него последней. Так что, ребята, надо успеть окопаться и подготовиться, пока фашисты не дошли до нас. Иначе, не дай Бог…
Иван. А я, товарищ лейтенант, комсомолец, и в Бога не верую.
Алексей (гордо). А я коммунист, прошло два месяца, как вступил в партию.
Амир. Командир прав, Ваня. Может, многие из нас и не верующие, но… каждый из нас, хоть иногда, нет-нет, да молится о своём спасении.
Константин. Я тоже комсомолец, но, какая-то часть души моей верует и молится.
Амир. Интересно, а товарищ Сталин верует в Бога или нет?
Константин. Уверен, что верует, иначе…
Иван (прерывая). «Религия – это опиум для народа» — сам Ленин сказал.
Константин. Это Карл Маркс сказал.
Иван (снова прерывает его). Был бы Бог, он бы не позволил людям убивать друг друга. А значит, Бога нет.
Константин. Может быть, Ваня, ты и прав. Но…
Гул самолёта. Слышно, что стреляют сверху.
Амир. О Аллах!..
Алексей (падает на землю и тянет за собой близстоящих. Кричит.). Ложись!..
Все ложатся на землю. Самолёта не слышно. С неба на землю падают листовки. Все поднимаются и, отряхнув пыль, берут листовки.
Иван (держа листовку в руках). А можно прочитать, товарищ лейтенант?
Алексей. Не то, что можно, приказываю прочитать вслух и обсудить совместно. А после мы все, дружно возьмёмся за работу.
Иван (читает). «Солдаты! Красная армия почти разбита и война уже, не сегодня, так завтра, проиграна. Коммунизму конец! Братья! Ещё вчера мы стояли рядом с вами, а сегодня мы вместе с великим немецким народом встали на защиту мира от ига коммунизма. И призываем всех присоединиться к нам. Не надо сопротивляться! Бросайте оружие и сдавайтесь! Советы не в силах противостоять мощи Великого Вермахта, на чьей стороне сегодня вся Европа. Скоро война закончится и, с помощью Великой Германии мы навсегда покончим с чумой 20-го века – с коммунизмом, вернув заводы, недра и землю истинным хозяевам. Мы свой выбор сделали и благодарны немцам, что дают нам шанс вернуть Свободу, очистив страну от Советов. Смерть коммунистам! Да здравствует Великая Германия! Да здравствует свободная Россия!»
Пауза. Все молча поднимают взор к небу. В глазах гнев и ненависть.
Алексей. Бойцы! Братья мои! За работу! У нас один враг – фашизм! Умрём, но не сдадимся!
Амир. Надир шах покорил Индию, но дагестанцы разбили его и выгнали с позором.
Константин. Ничего, немец тоже получит своё.
Иван. Пулю меж глаз! Пусть только встретится один на один.
Затемнение. Новый день. По сцене проходят новобранцы. Раздаётся гул самолётов. Подняв головы, все смотрят наверх.
Командир. Врассыпную!.. Ложись!..
Все разбегаются в разные стороны и падают на землю. Некоторые, растерявшись, озираются по сторонам. Свистят пули. Кто-то вскрикивает и, хватаясь за грудь, падают замертво. Самолёты улетают. Солдаты встают, уносят тела погибших и уходят. На сцену снова возвращается отряд лейтенанта Шваба. Иван, Амир, Константин, Шваб Алексей и другие. Амир подходит к лейтенанту.
Амир. Товарищ лейтенант, а можно ведь обмануть противника.
Алексей. Можно и нужно. Но, как это сделать? (Вздыхает.) Вот в чём вопрос.
Амир. Очень просто. Я вчера ночью думал-думал, не мог заснуть… (Вздохнув.) Когда в начале восемнадцатого века на Дагестан напал шах Персии Надир, то жители аула Кубачи на крыше каждой сакли выставили блестящие оцинкованные кувшины для воды, набрали их известью и добавили немного воды, чтоб задымились. Издалека Надир принял их за пушки и обошёл аул стороной.
Алексей. М-да, история, конечно, интересная, но где мы кувшины-то возьмём…
Амир. А зачем? Не надо кувшины! Вон, смотрите, какой тут лес рядом!
Алексей. И что?
Амир. Мы можем спилить деревья и соорудить деревянные макеты пушек и зениток.
Константин (заинтересовавшись). Точно! И замаскировать их так, что издалека враг и не отличит от настоящих!
Амир. А сами… сами окопаемся в лесу!
Иван (почесав затылок). И вправду, там и копать легче.
Алексей. Постойте, бойцы, не все сразу, дайте подумать. (Пауза. Улыбается.) Однако, хорошая идея, боец Мухтаров. Молодец, джигит! (Обращаясь ко всем.) Товарищи бойцы! Рубите ели, сосны и волоките брёвна на эту высотку! Будем создавать макеты пушек и зениток.
Иван. И пусть фашисты бомбят сколько хотят, а мы будем смотреть и смеяться.
Алексей. Мы этим выиграем время, а главное – жизни. За работу, братцы!
Хватая инструменты, все уходят. Слышно, как рубят и пилят лес. Прибегает связист с телефоном в руке.
Связист (передавая телефон командиру). Товарищ старший лейтенант, вас к телефону.
Алексей (по телефону). Да, товарищ полковник, лейтенант Шваб на проводе. (Пауза, слушает.) Так точно, товарищ полковник, взвод в полном составе занят подготовкой оборонительных сооружений. Есть, задержать противника на сутки! Да, товарищ полковник, продержимся. Уверен, товарищ полковник.
Алексей возвращает телефон связисту и тот уходит. К командиру подходит Амир.
Амир. Товарищ командир, можно вопрос?
Алексей. Спрашивай, боец.
Амир. Шваб – это ваш позывной или фамилия?
Алексей (улыбается). Шваб – моя фамилия. А что?
Амир. Вы… немец?
Алексей. Да, родом я немец, а в душе – русский.
Амир. Да… как же так? Вы что же, воюете против своих?
Алексей. Нет, Амир, свои на этой стороне, и воюю я не с немцами, а с фашизмом.
Амир. А разве немцы и фашисты не одно и то же?
Алексей. Понимаешь, боец Мухтаров, немцы – великий народ, а фашисты – это люди, оболваненные идеологией фашизма и потерявшие под её влиянием человечность. И я уверен, что не все немцы поддерживают эту человеконенавистническую идеологию фашизма.
Амир. Ясно. (Вздохнув.) И всё же, я одно никак не могу понять.
Алексей. Что именно?
Амир. Почему люди всё время воюют?
Алексей (вздохнув). Если б я знал…
Амир. Нет бы, жить всем в мире и в дружбе, используя свою энергию и разум во благо и процветание.
Алексей. Да, Амир, я тоже часто думаю об этом. Живя в мире и в согласии, мы достигли бы таких высот, что уже, может быть, общались бы с другими цивилизациями.
Амир. Вы думаете, что есть и другие цивилизации?
Алексей. Да, конечно. Не может быть, чтобы в этой бесконечной Вселенной мы были одни.
Амир. Товарищ лейтенант, а вы верите, что у человека может быть несколько жизней?
Алексей. Да, верю. А иначе откуда на земле столько зла и жестокости: зло множит зло.
Амир. Верно говорите, командир. Вот я по природе своей – простая, добрая душа, в детстве даже в птичек не стрелял, а теперь… Когда перед твоими глазами погибают друзья и видишь, что творят эти фашисты, убивая людей как мошек, безжалостно и беспощадно, в груди пробуждается гнев и… (вздохнув) хочется отомстить за всё и за всех.
Алексей. Да, боец, человек – хуже всякого хищника, он свой разум направил в сторону зла, придумывая разное оружие, чтобы убивать себе подобных.
Амир. Сегодня самолёт страшнее всего, как налетит, словно чума, начнёт стрелять и сбрасывать бомбы – никакого спасения, убивая и калеча всё живое, будь это человек или зверь. А помните, мы одну деревню проезжали? Там, после немецкой атаки, всё было изрыто и разрушено бомбами и снарядами. Люди с животными лежали вперемешку, а кто-то был разорван на клочья. Это было так страшно и ужасно, что многих из бойцов стошнило. И тогда мне, впервые в жизни, по-настоящему стало страшно.
Алексей. Это да, на войне только дураку не страшно.
Амир. Вот, скажи, командир, немцы ведь такие же люди, как все, да?
Алексей. Да, конечно.
Амир. А почему они так жестоки? Неужели какая-то идеология может свести с ума весь народ?
Алексей. Это мы так думаем, а они считают сумасшедшими нас и нашу коммунистическую идеологию.
Амир. Но, мы же за гуманизм! За равенство и свободу! Разве это плохо?
Алексей. Эх, Амир, не всё так просто, как кажется.
Амир. Не знаю, но мне всё казалось так просто: живи, учись, работай (небольшая пауза), люби… Разумеется, за короткое время всего не добьёшься, но… (Размышляет вслух.) Если жить мирно, дружно и честно, справедливо трудиться, то жизнь на земле можно превратить в рай. Разве не так? Ведь, по-существу, всё зависит от человека.
Алексей. Да, всё зависит от человека, но не все люди человеки – в этом и беда наша.
Амир. Это же просто! Неужели они не могут это понять? Эх! Мне образованности не хватает, а то я объяснил бы всему миру в чём истина.
Алексей. Амир, дело в том, что наш мир не хочет принимать чужую истину, ибо каждый видит истину по-своему.
Амир. Но, истина может быть только одна – это же очевидно!
Алексей. Нет, Амир, у фашиста своя истина, а у нас – своя.
Амир. Он же неправ!
Алексей. Да? А ты ему объясни это – он и слушать не станет.
Амир. Ну да, легче стрелять и убивать…
Алексей. Вот, видишь, куда истина докатилась…
Пауза.
Амир. Вот, закончится война, обязательно буду учиться сам и, буду учить детей.
Алексей. Станешь учителем?
Амир. Да, командир, обязательно стану учителем. И почему я до сих пор не подумал о том? Как это здорово – учитель! Вот… вот на кого в будущем нам надо делать ставку. Учитель должен стать мозгом нашего общества, его движущей силой, центром мироздания!
Раздаётся гул самолёта.
Алексей (громко). Покинуть позицию! Всем в укрытие!
Все собираются вокруг них. В стороне (за сценой) взрывы и грохот войны, свистят пули.
Амир. Ну, фашисты, теряйте теперь вхолостую свои заряды!
Иван. Эх, земля-матушка, не ценит тебя человек, не ценит…
Алексей. Спасибо Амиру, если б не его предложение, то эти снаряды и бомбы лишили бы жизни половину наших ребят.
Иван. Но, ещё рано нам радоваться. Теперь фашист пойдёт на нас атакой.
Алексей. Пойдёт. Но, он будет уверен, что сломил наш дух, а мы же, в ответ, насядем на него всей неутраченной мощью и силой.
Константин. Это да. Мы дадим им такого жару, что мало не покажется.
Амир. Эх, и нам бы сейчас тут несколько танков!
Иван. Хорошо, что хоть две пушки имеются, а не одни винтовки, да пулемёты.
Алексей. Будем воевать теми средствами, что имеем. Главное нам эти сутки продержаться, а там уже и наши танки, артиллерия да авиация придут на помощь.
Амир. Ничего, продержимся.
Иван. Живи будем – не помрём.
Издали доносится немецкая речь, грохот и скрежет танков.
Константин. А вот и фашист попер на нас.
Алексей. Ну, бойцы Красной Армии, товарищи, ударим по фашисту бронебойным! Все по местам! Подпускаем ближе! За нашу Советскую Родину! За Сталина! Огонь!
Грохот войны, сцену застилает дым. Гул советских самолётов и танков. Голоса.
— Ура!.. Наши… наши!..
Все собираются на сцене, обнимают друг друга. Кто-то смеётся от радости, а кто и плачет.
Иван (обнимает Амира). Спасибо, брат! (Свистят пули.)
И вдруг, Иван бледнеет и бессильно свисает на руках Амира.
Амир. Ваня!.. Иван!.. Командир… ребята… что с ним?.. (Иван умирает, Амир опускает его на землю и растеряно смотрит на ребят, на командира. Смотрит на свои руки – они в крови.) Командир, как же так?.. Он… он только что был жив, радовался… И что, он мёртв… так скоро?.. Разве так можно?.. (Плачет. Все снимают пилотки, зажав кулаки. Резко вскочив, хватает оружие и стреляет в сторону врага.) Сволочи!.. Это вам за Ивана!.. Ненавижу!..
Все хватаются за оружие и, с криками «Ура!», покидают сцену. Затемнение. Взрывы, стрельба, грохот. Через некоторое время все снова возвращаются на сцену и садятся на землю, прислонившись кто куда. Появляется полковник Строганов.
Алексей (вскочив на ноги и приветствуя). Смирно! Товарищ полковник…
Строганов (прерывая). Отставить! Вольно.
Алексей. Вольно!
Строганов. Спасибо, товарищи бойцы! Спасибо, ребята…Ну, товарищ лейтенант, покажи мне своих героев.
Алексей. Рядовые Мухтаров и Сухоруков, ко мне!
Амир и Константин подбегают и отдают честь.
Амир. Рядовой Мухтаров по вашему приказу прибыль!
Константин. Рядовой Сухоруков по вашему приказу прибыль!
Строганов. Товарищи бойцы, за проявленную в бою сноровку и отвагу, объявляю вам благодарность.
Амир и Константин (вместе, отдавая честь). Служу Советскому Союзу!
Строганов. Товарищи сержанты Советской Армии, (Амир и Константин довольно улыбаются) сегодня вы показали пример верности Родине, преданности ей. Согласовавшись с командованием, решили отправить вас в тыл, где в школе разведчиков вас научат всем необходимым для разведчика навыкам. Так что, с сегодняшнего дня вы поступаете в наше распоряжение. Возражения есть? (Пауза.) Возражений нет.
Затемнение.
Сцена вторая
Прошло время. 1944 год. На сцене Амир, Константин, Олег и майор Смирнов.
Смирнов. Товарищи коммунисты, офицеры, фашисты отступают, но враг всё ещё силён. Поэтому, сегодня нам крайне важно узнать, на что он надеется, Приказываю, перейти линию фронта и, кровь из носу, доставить нам «языка», желательно офицера. Старшим группы назначаю капитана Мухтарова. Задача ясна?
Амир. Так точно, товарищ майор!
Смирнов. Сегодня с вами впервые на боевое задание выдвигается лейтенант Юдин Олег. Под вашу ответственность, товарищ Сухоруков.
Константин. Слушаюсь, товарищ майор! (Улыбается.) Будем учить молодые кадры боевым условиям.
Смирнов (смотрит на часы). Через час приступаете к заданию. Без языка не возвращаться.
Все (вместе). Есть, товарищ майор!
Все уходят. Затемнение. Слабый свет луны, По сцене, ползком передвигаются Амир, Олег и Константин. Крик совы, какие-то голоса. Амир поднимает руку, прислушиваются. Тишина. Продолжают ползти. Яснее слышится речь на немецком. Разведчики, притаившись, вживаются в землю. На сцене появляются немцы, негромко смеются, рассказывая о чём-то друг другу. Амир и Константин тихо подкрадываются к ним сзади, валят их на землю, скручивая им руки. Вдруг, один из них вырывается и, с криками, бежит в сторону Олега. Константин спешит за ним. Завязывается драка. Немец сильнее, он берёт вверх и, начинает душить Константина. Олег вначале теряется, но, опомнившись, кидается на немца с ножом. С разбегу, с криком вонзает в немца нож. Немец отпускает Константина и, с ножом в спине, нападает на Олега. Олег растерянно смотрит на него. Немец всей массой своего тела прижимает Олега к земле. Но тут на помощь спешит Константин и ножом своим перерезает немцу горло. На шум прибегают немцы и завязывается перестрелка. Разведчики тащат за собой языка и отступают. Оторвавшись, уже на другом краю сцены, делают передышку.
Константин. Прости, Амир, слишком крепким орешком оказался этот фриц.
Олег. Я же вонзил ему нож в спину, почему он не умер?
Амир. Разведчик не имеет права на ошибку, это может стоит ему жизни. Разве тебя не учили, куда наносит удар?
Олег. Простите, командир, я растерялся… забыл всё, чему учили.
Константин. Хорошо, хоть так среагировал, этим ты спас наши жизни.
Олег. Я думал, убивать просто – это же враг, но…
Амир. Да, убивать не просто, но, если не убьёшь ты – убьют тебя. Это война.
Константин. Амир, посмотри, кого мы хоть взяли. Что-то затих фриц наш. Ты, случайно, не задушил его.
Амир. Да нет. (Смотрит.) О Всевышний! Он мёртв!
Константин. Что?..
Амир. В затылок ему попала пуля, свои же убили…
Константин. Зато он спас твою жизнь.
Амир. Но… у нас нет языка. Как же без языка возвращаться-то?
Константин. Что будем делать, командир?
Амир. А у нас есть выбор? Придётся менять курс. Теперь у нас один выход: переправиться за речку.
Константин. Но, скоро уже рассвет.
Амир. Главное, перейти речку. Днём немец не будет так настороже.
Константин. Как скажешь, сегодня ты командир. (Улыбается.) Ну что, Олег, возьмём языка?
Олег. Возьмём, товарищ капитан.
Забирают труп немца и уходят.
Светает. Недалеко от берега немецкий шатёр, разведчики подползают к нему. В стороне от костра, за кустами, справляет нужду немецкий солдат.
Амир. Костя, этого фрица берёшь на себя.
Олег. Разрешите мне, товарищ капитан.
Амир. Справишься? (Смотрит на Константина, тот кивает головой.)
Олег. Я должен исправить свою ошибку.
Амир. Хорошо, Олег. И смотри, чтобы без единого звука.
Олег. Есть. (Ползёт к немцу.)
В это время немец поднимается и, заправляя штаны на ходу, направляется к шатру. Заметив разведчиков, убегает. Штаны сползают и немец падает. Олег рывком бросается на немца и прижимая к земле, душит его. Открывается шатёр: немцы заняты своими делами, кто бреется, кто пьёт чай, а кто читает. В шатёр заходят разведчики.
Константин. Хендэ хох!
Немцы растерянно поднимают руки верх, невольно поднявшись на ноги. Тот, кто читал книгу, хватается за оружие. Амир, рванувшись к нему, вонзает в шею нож. Другие в страхе сжимаются. Разведчики подходят к ним и связывают им руки. Забрав ценные бумаги выводят их и уходят.
Сцена третья
1945 год. Весна. Конец апреля. Амир, Константин и Олег подползают к зданию, смотрят в окно. Бесшумно подходят к двери. Прячутся. На крыльцо выходит немец, закуривает сигарету. Олег хватает немца и перерезает ему горло. За столом во дворе дома сидят два офицера, Константин и Олег бросаются к ним. Один из немцев хватается за оружие и стреляет. Константин хватается за грудь и падает. Амир стреляет в ответ и убивает немца. Олег подбегает к столу и берёт другого немца в плен, связав ему руки. Амир склоняется над Константином.
Амир. Костя… Константин…
Константин. Амир, берите языка и уходите.
Амир. Нет, брат, мы тебя не бросим.
Константин (стонет, напрягаясь). Со мной вам не уйти… Я… я задержу их… (Сжимает пальцы в кулак и, заскрежетав зубами, снова стонет.) Уходите, Амир. (Теряет сознание.)
Олег. Амир, что будем делать?
Амир. Бери языка и уходи.
Олег. Уходить – так вместе.
Амир. Это рискованно, выстрелы могли услышать, нас догонят.
В это время выходят ещё двое фашистов.
Немцы. Хендэ хох! Русь сдавайсь!
Амир стреляет в них. Немцы отстреливаются, спрятавшись за укрытие.
Амир (громко). Олег, уходи! Это приказ! Я прикрою.
Олег уводит «языка» и уходит. Амир одной рукой стреляет в сторону немцев, другой рукой, обняв Константина за грудь, оттаскивает в укрытие. Один из немцев, выскочив из укрытия, даёт по ним очередь, ранив Амира в руку. Одна пуля попадает и в Константина. Амир в гневе стреляет в сторону врага, немец умирает.
Амир. Константин!.. Костя!.. Н-нет!.. Не умирай!.. (Тянет в укрытие.) Константин!..
Немец выходит из-за укрытия, бросает в их сторону гранату и убегает. Граната взрывается недалеко от Амира. Дым заслоняет сцену. Затемнение.
На следующий день. Взрывы, стрельба, грохот войны. Тишина, развалины. Появляются Смирнов, Олег и санитары. Разобрав развалины, находят тела Константина и Амира. Снимают шапки и склоняют головы.
Смирнов. Похороните героев с честью и известите родных. Они достойны самых высоких наград.
Забирают тела и уходят. Затемнение.
АКТ ВТОРОЙ
Сцена первая
Госпиталь. Заносят раненных. Григорий, Степан.
Григорий. Степан Юрьевич, тут ещё один боец у нас, плохой очень, почти неживой. Думали, не довезём, но… (вздохнув) джигит живучим оказался. (Улыбается.) Стучит сердце-то, гоняет кровь по жилам.
Степан. Давайте, несите его в операционную. А документы его – мне на стол.
Григорий. А документа-то нет, никаких бумаг.
Степан. Как это? А нельзя без документа, не положено.
Григорий. А что же делать-то, начальник? Живой же ещё…
Степан. А почему приняли так, без всяких бумаг?
Григорий. Не знаю, Степан Юрьевич, мне его так передали, ничего при нём не было. Его хотели хоронить, но он живой оказался…
Степан. А может, враг он?
Григорий. Да нет, свой он. Мне его Санин передал, сказал, что он герой. Бойцы нашли его без признаков жизни…
Степан. Как его звать хотя бы сказали?
Григорий. Да нет, спешили все. Бои шли. Хотя… (почесав затылок) стонал он по дороге и в бреду всё одно имя повторял: «Константин… Константин…». Может, он сообщал своё имя?
Степан. Ладно, несите. Так и запишем: Константин… Хотя, какой он Константин, на кавказца похож.
Григорий. А что, кавказец не может быть Константином? Вот я – Григорий, а каждый третий у нас в Грузии – Константин. Так-то.
Степан (улыбнувшись). Убедил, Григорий. Так и запишем — Константин, несите.
Забирают и уходят
Сцена вторая
Палата в госпитале. Надежда, Амир-Константин (пока, как и все герои, назовём его Константином), Пётр и Андрей. Надежда сидит на стуле у изголовья Константина. Нежно смотрит на него и беззвучно плачет, поглаживая его по лицу.
Надежда. Что ж ты, мил человек, в себя никак не придёшь… Когда ж ты глаза свои откроешь, поговоришь с нами…Три недели уже прошло, а ты… (Вздыхает.)
Андрей (вздохнув). Да-а, крепко парню досталось.
Петр. С такими ранениями, другой бы давно копыта откинул.
Надежда. Только в голову одну три осколочных ранения от гранаты. Я боялась, что так и умрёт во время операции, а нет – выжил. (Снова вздыхает.) А теперь-то что умирать – теперь жить да жить. Молодой, крепкий, красивый…
Андрей. Да, молодой ещё, совсем молодой. Наверное, и тридцати ещё нет. И война уже кончилась.
Петр. Будь проклята эта война! Сколько она таких молодых лишила жизни или покалечила.
Андрей. А ведь, у каждого есть родные – жена, дети, родители…
Петр. Любимые…
Надежда. Друзья…
Андрей. Что, Надежда?
Надежда. И друзья… друзья тоже, говорю, есть.
Петр. И у Константина тоже, наверное, есть кто-то.
Андрей. Разумеется…
Появляется Григорий.
Григорий. Ну, как там наш герой? Товарищ Константин не пришёл ещё в себя?
Надежда. К сожалению, пока ещё нет.
Андрей. Он земляк твой?
Григорий. Не знаю, может и земляк. Я одно слово только и слышал от него: «Константин».
Надежда. Дядя Григорий, а его точно Константином звать?
Григорий. Не знаю, дочка. Может и Константин, а, может, и нет.
Андрей. У человека должно быть имя.
Петр. Вот, придёт в себя, и спросим.
Надежда. Главное, чтобы в себя пришёл.
Григорий (Надежде). Я вижу, дочка, ты постоянно возле него, как за родным смотришь за ним, ухаживаешь.
Андрей. Он теперь для всех нас родной.
Петр. Только, вот незадача, мы с ним говорим, а он с нами – нет. Вроде бы и жив он, а вроде бы и нет.
Надежда. Типун тебе на язык! Живой он! И будет жить!
Андрей. Надежда, мы знаем, ты ему не позволишь умереть.
Петр. Это да, пока Надежда рядом – никто не умрёт. Она – наша надежда, Надежда наша. Красивая, умная, молодая.
Григорий (Надежде). Комсомолка?
Надежда. Да.
Григорий. А я коммунист. В 44-ом в партию вступил. Думал, если погибну – погибну коммунистом.
Андрей. Теперь погибать не надо – теперь надо жить.
Григорий. Да, надо, и будем жить. Константин тоже будет жить. Да, Надежда?
Надежда. Да, дядя Григорий, будет.
Петр. Конечно, будет, он ещё молодой, крепкий… (Вздохнув.) Руки цели, ноги цели – что ещё?.. Выкарабкается, раз жив до сих пор, и в себя придет.
Григорий. Правильно говоришь, Петя, правильно. Вот, придёт в себя, мы его на Надежде нашей и женим. Да, Надежда?
Надежда (смущаясь). Ну что вы, дядя Григорий…
Андрей. На Надежде я и сам женился бы. Умная, красивая – всем невестам невеста.
Петр. А кто бы не женился?
Григорий. Да, Надежда хороша собой, молода, стройна, но и Константин наш ничего: крепкий, красивый. И смотрю я на тебя, Надежда, влюбилась ты… не отходишь от него, дни и ночи возле него.
Андрей. Ну что же вы, Григорий, смущаете нашу Надежду?
Петр. Да, это видно, влюбилась Надежда и, жаль не в меня.
Надежда (краснея). Мужики, ну, хватит шутить, любовь она…
Григорий. Я не щучу, дочка, я же вижу, как смотришь на него. И замуж бы вышла, да?
Надежда. Дядя Григорий, может у него на родине жена, дети? А вы…
Григорий. Это да, я об этом и не подумал. Может быть и так, на Кавказе и в 18 лет женятся. (Вздохнув, задумавшись.) Кто его знает.
Андрей. Так что, дорогой наш Григорий, не смущай нашу Надежду такими вопросами раньше времени.
Надежда. Главное, чтобы он пришёл в себя и… жил.
Петр. Вот, когда в себя придёт, мы и скажем ему, кто вернул его к жизни, спас его.
Надежда. Его спас Степан Юрьевич. Он оперировал его и вернул ему жизнь. Именно золотые руки Степана Юрьевича, а не я.
Григорий. Это да, Степан Юрьевич Майоров – хирург от Бога.
Андрей (улыбается). Как же так, товарищ Григорий, вы – коммунист, а в Бога веруете.
Григорий. А вам, товарищ Андрей, лишь бы к слову придраться. Коммунист – это коммунист, а Бог – это Бог.
Петр. Точно: Кесарю – кесарево, Богу – божие
Андрей. Услышал бы вас товарищ Сталин, он…
Григорий (прерывая). И что?.. Думаешь, Сталин не верит в Бога?
Андрей. А ты, думаешь, что верит?
Григорий. Конечно, верит, уверен в этом. Я по делам вижу, тут слова ни к чему.
Петр. А вы хитрый, дядя Григорий.
Надежда. Хитрость – это признак ума.
Григорий. Я – честный. А честь для кавказца превыше всего, даже жизни.
Надежда (смотрит на Григория, задумалась). Дядя Григорий…
Григорий. Да, дочка. Говори, слушаю тебя.
Надежда. А можно с вами посоветоваться?
Григорий. Конечно, дочка. И помогу, чем смогу и как смогу. (Улыбается.) И, даже если не могу, всё равно помогу.
Надежда. Вот, и война закончилась, и в госпитале нашем всего несколько человек осталось, а скоро и их выпишут. Может, и нас расформируют, а госпиталь – закроют на ремонт.
Григорий. Да, есть такая информация. Ты… беспокоишься за Константина, так?
Надежда. Да, дядя Григорий. Я не брошу его. Я… я привыкла к нему, он… он как родной мне. Больше у меня никого и нет, всех родных отняла война.
Григорий. Ты хочешь забрать его к себе, я правильно понял?
Надежда. Да, дядя Григорий. Даже если он… (небольшая пауза, вздыхает) как бы ни было, но лучше, чем одной.
Григорий. А с заведующим ты уже говорила?
Надежда. Нет, пока ещё нет… Но, я как-то намекала ему, он не ответил, похлопал только нежно по предплечью. (Вдруг, резко оживляясь, с огоньком в глазах.) А может, сегодня же и отвезу, поможете мне?
Григорий. Конечно, конечно же, помогу! Главное, чтобы Степан Юрьевич дал разрешение.
Надежда. Да, конечно. Я… я сейчас… сейчас же пойду к нему!.. (Вскочив, убегает.)
Петр. Да, влюбилась девка.
Андрей (Григорию). Может, и ты пойдёшь, Григорий, замолвишь слово за неё, поддержишь. Степан Юрьевич уважает тебя.
Григорий. Что?.. А, да, конечно, конечно пойду. (Уходит.)
Андрей (тихо). Да поможет вам Бог.
Петр (тихо). Аминь!
Затемнение. Там же, через несколько дней. Андрей, Петр. Кровать Константина пустует. Появляется Григорий.
Григорий (громко, весело). Здорово, бойцы!
Андрей (с улыбкой). Здорово, коль не шутишь.
Петр. Здравствуйте, дядя Григорий.
Григорий. Ну что, мужики, Надежда не пришла ещё?
Андрей. Нет, не пришла.
Петр. Опаздывает сегодня что-то. Может, у заведующего?
Григорий. Да нет, я только от него. А завтра – завтра домой. Всё, госпиталь закрывают на ремонт, всех будут выписывать и отправлять домой. Поступил приказ.
Появляется Надежда, на лице радость, глаза светятся и сама вся сияет.
Петр. А вот и Надежда!
Надежда. Он пришёл в себя!.. Он заговорил!..
— Что?..
— Кто?..
Надежда. Костя!.. Константин!.. Он очнулся!.. заговорил!..
— И?..
Надежда. Но… (небольшая пауза) он ничего не помнит: кто он, откуда он… (Смущаясь.) Думал, что я жена ему…
Андрей. Выходит, потерял память…
Надежда. Да, но… Кроме русского, он знает ещё и другие языки. Дядя Григорий, поговорите с ним, может, вы знаете, что это за языки.
Григорий. Ну что ты, Надежда, конечно поговорю.
Андрей. Надя, а может, к нам его приведёшь? Пообщались бы.
Петр. И вправду, было бы интересно поговорить с ним. Он так долго молчал.
Григорий. А мы так долго ждали слова от него… Надо же, заговорил, пришёл в себя – сенсация. (Вздохнув и покачав головой, садится на край кровати.)
Надежда. Ну, в таком случае, я побежала за ним – тут же два шага до дома. Я мигом! Подождите меня, дядя Григорий. (Уходит.)
Григорий (вслед). Конечно, конечно подожду. (Присаживается на табуретку.) Надо же, как всё вышло. Вот тебе и судьба! (Вздыхает.)
Андрей (выходя из раздумий.) Что?..
Григорий. Я говорю, интересно жизнь устроена.
Андрей (вздохнув). Да, товарищ Григорий, жизнь – интересная штука.
Петр. Если честно, я не думал, что он выживет, столько ранений…
Григорий. И неудивительно, что потерял память. Когда грузили его на мою машину, я был уверен, что он не жилец, что не довезу его.
Андрей. Хорошо, что у вас там опытный санитар рядом оказался, пульс проверил, а то могли бы живого схоронить.
Петр. Это да. А там, в земле-то сырой, так бы и помер, не приходя в себя.
Григорий. Надо же, Всевышний ему не только жизнь сохранил, но, вдобавок, ещё и красавицу такую подарил.
Андрей. Но, останется ли он с ней – бабушка надвое сказала.
Петр. Я бы остался, даже если и любил другую. (Вздохнув.) Она так в него влюблена… Эх, меня бы кто так полюбил! (Снова вздыхает.)
Григорий. Вот, вернёшься к себе на родину, все красавицы будут твои.
Петр. Кому я нужен, без ноги-то одной…
Григорий. Ты же у нас герой! Сделают протез, обещали же, так что, будешь танцевать на свадьбе.
Андрей. Да, мало кто из нас целехоньким-то остался: кто руки, ноги лишился, кто глаз свой потерял, а кто…
Григорий. А кто – и память.
Андрей. Главное, мы живы, а значит, возродимся.
Петр. А я думал, не буду домой возвращаться, подамся куда-нибудь, где меня никто не знает.
Андрей. Это почему же?
Григорий. Это неправильно! Надо в свой край возвращаться, землю свою поднимать, жизнь налаживать. Там у нас виноградники, вино…
Андрей. И детей плодить на земле родной.
Петр. Дядя Григорий, а может, и Надежду с Константином с собой позовёте?
Григорий. Позвать-то оно можно, но… (вздохнув) каждый сам должен решать.
Андрей. Петя, а ты чего это к себе-то не хочешь?
Петр (после небольшой паузы). Ещё в школе мне одна девочка нравилась – Настя. (Вздохнув.) Не хотел, чтобы она меня таким видела, безногим.
Андрей. Ну что ты, Петя, это же война. Я вот глаз потерял, а радуюсь…. (улыбается) радуюсь, что второй глаз уцелел.
Константин. А я, как отпустят, сразу же к себе домой уеду – к жене, к детям, к родному очагу. (Вздохнув.) Землю родную расцелую, ПРИПАВ К НЕЙ НА ГРУДЬ…
Появляются Надежда и Константин.
Надежда. Константин, знакомься, Это и есть те бойцы, что помогали мне, в борьбе за твою жизнь.
Константин. Здравствуйте… Спасибо, ребята…
Вскочив, Григорий обнимет его.
Григорий (радостно). Гамарджоба, гамарджоба, Константин! Мэгобари! Ме мквиа Григорий.
Константин растерянно смотрит на Надежду и, снова на Григория.
Григорий (улыбка сходит с лица). Не понял меня?
Константин. Н…нет.
Григорий. Цудад.
Константин. Что?
Григорий. Значит, дорогой, ты не грузин. (Снова улыбается.) Ну, ничего, ничего, друг наш, ничего, генецвале, главное, что ты жив, что пришёл в себя, заговорил. Разберёмся. (Снова, обняв, с чувством трясет его руку и знакомит с другими.) Вот, знакомься, Константин. Это – Андрей.
Андрей (пожимая руку Константина). Очень рады за тебя, друг. Ты жив – это главное, а всё остальное приложится.
Константин. Да, спасибо, друг.
Григорий. Андрей прав. Главное, что мы вышли из ада живыми. Да, кто-то потерял глаз, кто-то ногу, кто-то память, но, многие, миллионы людей, потеряли самое ценное – жизнь.
Петр. Да, смерть – это худшая напасть.
Григорий (продолжая знакомить). А это – Петр. Война оставила его без одной ноги.
Константин (пожимая руку Петра). Здравствуйте, Петр. Спасибо и вам. Надежда мне рассказала, что вы всем миром спасали меня.
Петр. Вы Надежду благодарите и Григория, если б не они…
Григорий. Нет, Петя, я только сочувствовал ему, как и все. А Надежда – Надежда полюбила его всем сердцем и верила, что он будет жить, ни днём, ни ночью не отходила от него, засыпая над его кроватью. Эта её любовь, её вера, её преданность и надежда вернули его к жизни.
Андрей. Это да, Надежда немало слёз пролила над тобой, выхаживая тебя как малыша.
Петр. И до конца верила, что придёшь в себя, что встанешь на ноги, заговоришь. Так что, твоё спасение – её заслуга, не забывай.
Константин. Не забуду! До конца своих дней буду благодарен ей.
Григорий. Скоро, а может, уже завтра, мы все разъедемся по своим углам: кто на Кавказ, кто в Сибирь, кто в Казахстан. Словом, кто куда. А ты, Константин, что будешь делать, есть какие планы?
Константин. Не знаю. Если Надежда не против, поживу пока у неё.
Надежда. Нет, Константин, я не против, я…
Андрей (с улыбкой, весело). Я бы остался.
Петр. А кто бы не остался, но жаль, не я ей приглянулся.
Константин. Когда пришёл в себя и увидел возле себя Надежду, я был уверен, что она жена мне… И был удивлён, услышав от неё, что это не так. Она рассказала мне всё, что знала обо мне. Но, к сожалению, мне всё это ни о чём не говорило и память моя так и осталась в неведении. Я поверил только потому, что она не знала моего родного языка, (вздохнув) ни одного слова.
Григорий. А ты и не думай, живи просто, слушай своё сердце и поступай так, как чувства велят. Советский Союз огромная страна и много в ней народов и языков, может, придёт час, встретишь и ты земляка, поговоришь, узнаешь, откуда родом, да сможешь вернуться на землю, что родила тебя. Не надо перечить судьбе, люби и живи, как сердце велит.
Константин. Да, Григорий, спасибо. Я так и поступлю.
Григорий. Главное, ты жив, здоров и в сознании, а рядом любимый и любящий человек, а остальное – дело времени. Всё образуется.
Константин. Но… выйдет ли Надежда за меня? Я…
Надежда. Да, Константин, я выйду. Я люблю тебя.
Константин. Я… я тоже люблю тебя, Надежда, с первого дня, как увидел. (Небольшая пауза, смотрят друг на друга.) Я даже огорчился, когда узнал, что ты не жена мне.
Петр (радостно). Ура!
Андрей. Вот и разобрались.
Григорий. А давай, сегодня же, пока мы здесь, поженим их ребята.
Пётр. Да, хорошо было бы.
Андрей. Почему бы нет, кусай тебя за ногу!
Григорий. Пойду, поговорю с главным. (Уходит.)
Затемнение.
Сцена третья
Прошло около восьми лет. На сцене Константин и Надежда, сидят за столом, пью чай, наблюдая за своими детьми, которые играют в стороне: слышны их голоса. Появляется Григорий. Увидев Григория, встают ему навстречу.
Надежда (радостно). Дядя Григорий!
Константин. О, мой спаситель! Как я вам рад, дядя Григорий!
Григорий. Дети мои, а я как рад снова видеть вас!
Обнимаются.
Константин. Какими судьбами к нам, дядя Григорий?
Надежда. Боже мой, какой вы молодец!
Григорий. Я здесь на неделю. Командировали в ваши края.
Константин. Какое счастье!
Григорий (указывая кивком головы в сторону детей). Ваши детки? Такие милые.
Константин. Старший – Григорий, а младшая – Тамара, в честь вашей жены.
Григорий. Спасибо, что не забыли. Приятно очень.
Надежда (счастливо улыбаясь). На Константина похожи, но он уверяет, что на меня похожи.
Константин. Ну да, они такие же светлые, умные и красивые.
Григорий. Плоды любви всегда прекрасны. Это закон природы и касается он не только детей, но и всего остального, даже вина. Каково семя – таков и плод.
Надежда. Что мы стоим-то, давайте за стол.
Григорий. Спасибо, Надежда. И за стол сядем, конечно, и вина выпьем — наше, домашнее, из Кахетии.
Надежда. Спасибо, дядя Григорий. С ваших рук вино – лекарство.
Григорий (гордо, покрутив ус). А-то как же! Ну, а ты, Костя, как, ничего не вспомнил?
Константин (вздохнув). Нет, дядя Григорий, не вспомнил. Как будто в прошлом меня и не было. Ни войны, ни жизни другой – провал памяти и пустота. Так что, в памяти моей только одна жизнь – Надежда, дети и вы – вы все, кто помог мне вернутся из того света.
Надежда берёт Константина за руку и нежно прижимается к нему.
Надежда. Значит, Богу было угодно свести нас с тобой. И я благодарна Ему за это.
Константин (прижимая жену и целуя). Я тоже, любимая.
Надежда. Ну, всё, давайте за стол.
Сверкает молния, гремит гром.
Григорий (подняв лицо к небу). Скоро дождь польёт…
Надежда. Да?
Константин. Может, зайдём в дом?
Григорий. Пожалуй, было бы лучше, если нет желания искупаться под дождём.
Константин. Надя, ты заводи домой детей, а мы с Григорием возьмём стол.
Надежда уходит, а вслед за ней, забрав стол, разговаривая, уходят, на другой край сцены, и Константин с Григорием.
Григорий. Я хотел пригласить вас в гости к себе, в Грузию, с женой познакомить, с детьми, с внуками.
Константин. Спасибо. Было бы здорово. Я поговорю с Надеждой.
Григорий. Вот бы моя Тамара обрадовалась. Но, не это главное.
Константин. А что главное, дядя Григорий?
Григорий. Мне кажется, что горы и вино повлияют на твою память.
Константин. Да? А если честно, меня и вправду тянет к горам.
Григорий. Вот, видишь! Горы непременно помогут тебе, я так думаю.
Шум дождя.
Сцена четвёртая
В Грузии. За столом, на фоне гор: Константин, Надежда, Григорий, Тамара и другие. Пьют вино, Григорий и Тамара поют «Сулико», танцуют. Прибегает в слезах, взволнованная дочь Надежды Тамарочка. Все подбегают к ней: «Что… что случилось?..»
Надежда. Доченька, что с тобой? Кто тебя обидел? Что ревёшь так?
Тамарочка. Мама, Гришка там… там, с ребятами он на скалу залез и… (Плачет.)
Константин. И что, доченька, что?..
Тамарочка (сквозь слёзы). Он… он не может обратно спуститься… Папа, он разобьётся… он умрёт, папа!.. Он высоко залез, папа!.. (Ревёт.)
Константин (обняв и прижав к себе дочку). Мы ему поможем, доченька, мы спасём его, спасём… Не плачь, успокойся.
Надежда (бледнеет). Что?..
Григорий. Верёвку… верёвку надо взять!..
Все бегут за сцену. Затемнение.
Медленно пробуждается рассвет. Константин лежит на диване. У него перебинтована голова и левая рука. Надежда сидит у изголовья. Смотрит на мужа и тихо, беззвучно плачет. Константин приходит в себя, Надежда украдкой вытирает слёзы.
Константин. Надя, что с Гришкой?
Надежда. Костя, родной, любимый, ты очнулся!.. Слава Всевышнему! Господи, как ты перепугал нас всех!
Константин. А что… что случилось?..
Надежда. А… ты что, не помнишь?.. За Гришку не переживай, с ним всё хорошо. Ты благополучно спустил его, а после сам, случайно поскользнувшись, сорвался со скалы и так ушибся, что перепугал всех насмерть.
Константин. Что ни делается – всё к лучшему.
Надежда. Да не скажи.
Константин. Я серьёзно, Надя, это хорошо, что всё так случилось.
Надежда. Да что хорошего-то?! Ты что? Я так испугалась за тебя. Думала, всё, помер уже… Головой же ударился!..
Константин. Вы уже второй раз хороните меня, значит, долго жить буду. (Радостно смотрит на жену.) А где дядя Григорий?
Надежда. С нашими детками сидят. Видел бы ты, как они испугались за тебя, плакали, особенно Тамара.
Константин. Раз плакали, значит, я не безразличен им. Хорошо же.
Надежда (сквозь слёзы). Костя!..
Константин. Надежда, я – не Константин…
Надежда. Что… как не Константин, (пауза) а… а кто ты?..
Константин. Позови Григория, я должен сказать вам что-то важное.
Надежда. Ты плохо себя чувствуешь? Скажи, не пугай меня.
Константин. Нет-нет, наоборот, всё хорошо, я…. (Улыбается.) Долго объяснять… Мои мысли сейчас как рой пчелиный, всё смешалось – мне надо разобраться…
Надежда. Что?.. Ты о чём? Что случилось?
Константин. Я всё вспомнил…
Надежда. Что?..
Константин. Позови Григория.
Надежда. Да, конечно, я сейчас.
Уходит и возвращается с Григорием.
Григорий. Ну что, очнулся, скалолаз? Как ты, сынок?
Константин. Спасибо, дядя Григорий, всё хорошо. (Улыбается.) Баркалла.
— Что?..
Надежда и Григорий переглядываются в удивлении.
Григорий (эмоционально). Ты что-то начал вспоминать, Константин?
Константин. Да, я всё вспомнил. Но, я не Константин – я Амир. Я из Дагестана, а Константин был моим другом. Мы вместе ходили на разведку, но немцы убили его.
Надежда (растерянно). Амир…
Амир. Да, родная моя, я – Амир и родом я из Дагестана.
Григорий (радостно). Так это же рядом! Как только выздоровеешь, я тебя отвезу.
Надежда. А я?.. Как же мне теперь быть?..
Амир. Что за вопрос, Надя? Мы разве не вместе? (Пожав ей руку.) Ты моя Надежда и я люблю тебя. Куда ж мы теперь друг от друга – мы семья, у нас дети.
Надежда. Амир… (Не может сдержать слёзы.) Ты нас не оставишь, да?..
Амир. Нет, конечно! Ты что, Надежда?.. (Подносит её руку к своим губам и целует.) Я всё вспомнил, но ничего не забыл. Как ты могла подумать такое?
Григорий. Кавказцы своих не бросают. Будь спокойна, Надежда.
Надежда. Амир… а там… кто у тебя, на родине?
Амир. Родители, друзья, тухум весь, ну… это, родные, близкие. (Небольшая пауза.) Да, я был женат и, когда я уезжал на фронт, она ждала ребёнка.
Надежда. Что?.. Значит, у наших детей может быть есть сестра или брат?
Амир. Да. Но, судьба так повернула, что теперь ты жена мне. Думаю, они нас поймут.
Григорий. Я поговорю с ними. (Смотрит на них, улыбается.) Это же здорово, друзья мои! Надо радоваться!
Надежда (улыбается сквозь слезы). Я и радуюсь…
Амир. Если б не вы, то меня сейчас, может быть, и в живых бы не было. (Приподнявшись, обнимает их.) Это вы подарили мне вторую жизнь. Спасибо.
Григорий (склоняясь к нему сам). Лежи, лежи, Амир, ты что…
Надежда (в слезах, обнимая Амира). Я тебя никому не отдам.
Сцена пятая
Дагестан. Предгорье. Родовое село Амира, отцовский дом. Саид, Айшат, Дауд, Марьям, Мухтар, Амир-младший и Зухра. Все сидят за столом и отмечают день рождения Амира-младшего.
Саид (подняв бокал вина). Родные мои, любимые, вот уже более восьми лет прошло как закончилась война и (посмотрев на Айшат), как не стало нашего первенца Амира.
Айшат (всхлипнув, вытирая слёзы). И даже не знаем где могила его… Мой несчастный сын…
Марьям обнимает Айшат.
Марьям. Мама…
Саид (строго посмотрев на жену). Наш сын погиб героем, а по героям не плачут – героями гордятся.
Айшат (вытирая слёзы, улыбается). Да-да…
Саид. Так, давайте, поднимем бокал за жизнь, которая уберегла нам второго сына и подарила чудесного внука Амира-младшего.
Марьям улыбается и, с любовью обняв, прижимает к себе сына – Амира-младшего.
Саид. Пусть он растёт таким же смелым и отважным, как и его дядя.
Все. Аминь!
Пригубив вина, а кто и опустошив свой бокал, принимаются за еду.
Айшат (обняв и целуя Марьям). Спасибо тебе, дочка, за прекрасных детей – за Мухтара, за Амира, за Зухру.
Марьям (благодарно посмотрев на родителей мужа). Спасибо вам, за вашу теплоту, любовь и заботу. (Нежно посмотрев на Дауда.) И тебе спасибо, Дауд, что разделил со мной судьбу. Ты так похож на брата, иногда даже кажется, что Амир жив, что…
Саид (прерывая). Человек жив до тех пор, пока жива память о нём. Умирает плоть, а душа… (вздохнув) душой он всё ещё с нами.
Дауд. Да, папа, так и есть. Для меня Амир был не только старшим братом, но и примером во всём. Я до сих пор советуюсь с ним, как с живым. Память о нём навсегда останется в моём сердце. Он до сих пор снится мне, будто и не умер.
Марьям. Мне тоже… (В сторону.) Как будто и не уходил никуда.
Звук мотора заезжающей во двор машины.
Саид. Мухтар, сынок, посмотри, это не к нам ли во двор машина заехала?
Мухтар встаёт, подбегает к окну и смотрит во двор. Оборачивается.
Мухтар. Да, старший отец, какие-то незнакомые люди идут к нам.
Дауд. Что?.. (Встаёт и подходит к окну, смотрит.) О Аллах!..
Марьям. Кто там?.. Что ты побледнел так? (Тоже встаёт и подходит к окну, смотрит во двор и, побледнев, хватается за руку Дауда.) Не может быть… Это… это сон?..
Дауд. Ты тоже узнала его?..
Саид. Дети, что случилось? Кто там?
Мухтар. Кто эти люди, мама?
Дауд. Мухтар, тот, впереди который – это… это твой папа…
Мухтар (удивлённо). Мой папа?! Но… разве не ты мой папа?..
Марьям. Амир… живой…
Марьям на какой-то миг падает в обморок, Дауд подхватывает её на руки.
Саид (привстаёт и снова садится на место). Амир… мой сын?.. Жив… живой?..
Айшат (округлив глаза). Что… Амир… вы сказали Амир?.. (Хочет встать, но не может.)
Дауд. Они уже зашли в дом, они… (Оборачивается и смотрит на родителей, на двери.)
Все с удивлением смотрят на двери. Появляются Амир, Надежда, их дети и Григорий. Айшат и Марьям плачут, прикрыв ладонями лицо ниже глаз. Все смотрят друг на друга.
Немая сцена. Звучит Гимн СССР.
КОНЕЦ
