Ирина Пилар
irenpilar@mail.ru
+7 950 006 04 17
О чём не споёт соловей
Трагикомедия
Действующие лица (возраст приблизительный)
- Марина Иванова – хозяйка дачи, 42 года
- Сергей Иванов – хозяин дачи, муж Марины, 44 года
- Вера Берестова – подруга юности Марины, 41 год
- Константин Берестов – муж Веры, 37 лет
- Вадим Ковалёв – компаньон Сергея Иванова, 50 лет
- Оленька Ковалёва – жена Вадима, 25 лет
- Настя Иванова – дочь Марины и Сергея, 19 лет
- Кирилл – парень Насти, 19 лет
- Нина Петровна – соседка по даче слева, 73 года
- Михаил Геннадьевич – муж Нины Петровны, 70 лет
- Клавдия Васильевна – соседка по даче справа, 74 года, вдова.
Сцена 1
В глубине сцены небольшой двухэтажный дом с выходом на террасу. Из дома, зябко кутаясь в плед, выходит Марина. Она ставит на стол чашку с кофе и, блаженно улыбаясь, садится в кресло послушать трели соловья. Внезапно открывается дверь и на террасу выглядывает Вера.
Вера: — Доброе утро! Ты чего в такую рань подскочила?
Марина томно пожимает плечами и молчит.
Вера: — А ты хоть ложилась?
Марина (кивает и делает глоток кофе): — А тебе чего не спится?
Вера: — Да, Костику за водой спустилась. Вчера бутылку с собой наверх брала, так он её уже выпил. Ну, всё, как обычно.
Марина: — Перепил – переел?
Вера: — Скорей перепил – недоел. Лежит теперь погибает, томный и ласковый. Ладно, побегу к нему.
Вера уходит, Марина прикрывает глаза и снова слушает соловьиные трели. Дверь открывается, выглядывает сонный Сергей.
Сергей: — А я думаю, куда ты подевалась! И чего тебе только не спится?
Марина: — Серёжа, послушай, как соловей поёт! Тишина и эти трели – просто сказка!
Сергей: — Маруся, да ты что?! Какие соловьи! У меня голова так гудит, что я тебя еле слышу. Нет, ты как хочешь, а я пойду, ещё посплю, пока гости не проснулись.
Сергей уходит. Марина откидывается на спинку кресла с чашкой в руках, но глаза уже не закрывает, а просто смотрит задумчиво вдаль, слушая соловья. Открывается дверь и на террасу выходит Вадим. Он в спортивном костюме, но не умыт, не причёсан.
Вадим: — Доброе утро. А где можно взять кофе?
Марина (бесстрастно): — На полке, над кофемашиной.
Видя озадаченный взгляд Вадима, вздыхает и идёт в дом. Терраса пуста. Поёт соловей. Возвращается Марина и садится к столу. Через секунду открывается дверь и снова появляется Вадим.
Вадим: — Марина, а где сахар?
Марина: — На полке, над кофемашиной.
Вадим опять смотрит недоумённо, но после выразительного взгляда Марины говорит: «А!» и уходит в дом. Марина откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди. Она всё ещё надеется насладиться соловьиными трелями. Через несколько секунд открывается дверь, снова появляется Вадим.
Вадим: — Марина, что можно взять в холодильнике для кофе: молоко или сливки?
Марина (обречённо): — И молоко, и сливки.
Вадим (недоумённо): — Да? Но мне надо что-то одно.
Марина: — Возьми что-то одно. Что хочешь!
Вадим: — Понял.
Уходит. Марина кутается в плед и замирает. Открывается дверь, появляется довольный Вадим с чашкой кофе в руках. Подсаживается к столу.
Вадим: — Какая красота! Вот ведь, как удивительно, мы считаем себя детьми цивилизации, стремимся в мегаполисы, в небоскрёбы, думаем, что там наше счастье, и вдруг, однажды понимаем, что нам ужасно не хватает природы, тишины, покоя и вот этих трелей соловья! Это потому, что мы, всё-таки, и сами дети природы!
Марина: — Ты слышишь соловья?
Вадим: — Конечно! Его одного только и слышно.
Марина: — Ну, это лишь ранним утром. Днём и вечером здесь такой шум от людей, что птицы прячутся. А Серёжа и утром не слышит. Три года у нас эта дача, а он так ни разу и не послушал соловьиные трели.
Вадим: — Ну, он же спит в это время. Как прекрасно спать в лесу! Я, вот, по привычке просыпаюсь рано, даже, если не выспался. И искренно завидую тем, кто здесь наслаждается сном! Оленька, поэтому, и любит к вам приезжать. В городе она так не высыпается.
Марина (с иронией, понимающе кивает головой): — Вадим, давай послушаем его. Просто посидим вдвоём, помолчим и послушаем.
Вадим смущается.
Вадим: — Ну, нет, это как-то уж очень романтично: сидеть вдвоём и слушать соловья. Я, пожалуй, пойду, может Оленька проснулась. Ты лучше одна послушай.
Вадим быстро поднимается и уходит. Марина улыбается.
Марина (вполголоса): — Об этом я всё утро мечтаю.
Открывается дверь и на террасу в пижаме выходит Настя. Она ёжится от прохладного воздуха.
Настя: — Мам, а у нас шашлык остался?
Марина (бесстрастно): — Доброе утро.
Настя: — Доброе! Вчерашний шашлык у нас остался? Мы есть хотим.
Марина: — Настя, я не помню, посмотри в холодильнике.
Настя уходит и возвращается через несколько секунд.
Настя: — Мам, шашлыка нет. Только маринованное мясо. Что нам можно поесть?
Марина встаёт и молча заходит в дом.
ЗТМ
Сцена 2.
На террасе все действующие персонажи, кроме соседей. Только что окончился завтрак, женщины убирают со стола, мужчины курят за столом и тем самым немного мешают женщинам. Настя с Кириллом пьют чай с тортом.
Вадим: — Да…Не рассчитывал я, что мы это утро за столом проведём…Так надеялся на рыбалку.
Сергей: — Все претензии туда (показывает на Константина). Он же уверял нас, что привезёт каких-то бомбических опарышей и супер-мотыля.
Костя (превозмогая головную боль): — Ну, ладно вам, я уже тысячу раз покаялся! Сам не знаю, как я вчера наживку вместо мусора в мусоропровод выбросил…
Вера: — Слава Богу, что ключи от машины туда не полетели!
Костя: — Это точно! Я в последний момент их придержал.
Вера (в шоке смотрит на него): — Ты нормальный?! ( психует и уходит в дом, унося остатки еды).
Вадим: — Надо было мне самому брать, как в прошлый раз, и ни на кого не надеяться. Мы бы сейчас еле успевали леща подхватывать!
Костя: — Ну, давайте здесь у мужиков купим. Большая проблема, что ли?
Сергей (слегка повышенным тоном): — Да нет, не проблема, только вчера надо было покупать, а сегодня пораньше идти. А ты нам сегодня утром только сказал об этом.
Настя с Кириллом встают из-за стола.
Кирилл: — Спасибо!
Настя: — Спасибо! Мы — на речку.
Марина: — Возьмите бутерброды с собой, а то опять зависнете там до вечера.
Настя: — А у нас есть бутерброды?
Марина: — Сделаете – будут!
Настя: — А, делать надо! (Кириллу) Может не будем брать?
Кирилл: — Давай, возьмём! Вчера б они нам точно не помешали!
Настя: — Ну, ладно. Только делать их будем вдвоём!
Кирилл: — Да не вопрос!
Вера: — Настя, вы на кухню? Захватите торт в холодильник.
Настя с Кириллом берут торт и уходят. Оленька сидит в кресле, делает селфи, потом встаёт, подходит к Вадиму.
Оленька: — Вадя, сфотографируй меня.
Вадим (вполголоса): — Я же просил не называть меня так!
Оленька со спины обнимает его за шею и что-то мурлычет. Вадим смущённо улыбается, потом встаёт и идёт её фотографировать.
Костя (перемигиваясь с Сергеем, вполголоса): — Вадя! Меня тошнит от этих телячьих нежностей. У Зои он был Вадимом! Солидным и уважаемым, но, видишь, не оценил! А теперь с молодой женой помолодел и стал совсем юным Вадей…
Сергей: — Да, молодо-зелено!
Тихо смеются.
Вера (вполголоса): — А вам какая разница? Можно подумать, если мы вас станем по имени-отчеству называть, вы на молодых девок засматриваться не будете! Каждый, небось, хоть ненадолго, мечтает побыть «Вадей».
Марина с Верой по очереди ходят в дом, унося продукты и посуду. Марина возвращается с тряпкой, вытирает стол.
Марина: — Так, мужчины, раз уж рыбалка ваша накрылась, вставайте, пойдём гулять в лес.
Сергей с Костей переглядываются.
Сергей: — Вы прямо сейчас хотите идти?
Марина: — Нет, наискосок и завтра!
Костя (страдальческим тоном): — Вера, ты же знаешь, я ещё не в состоянии ходить.
Вера: — Марина, у тебя нет прогулочной коляски для инвалидов?
Марина: — К сожалению, вернее, к счастью, нет.
Сергей: — Девочки, у нас через три дома прокат велосипедов. Давайте вы покатаетесь на велосипедах, а мы вас дома будем ждать.
Марина выразительно смотрит на Сергея.
Вера (Косте): — Прекрасно! Три дома ты осилишь, а потом будешь только педали крутить. Решено, идём кататься на велосипедах.
Оленька с Вадимом всё это время фотографируются.
Оленька: — Ой, как здорово! Велосипеды! Вадя, мы немедленно едем кататься! Пойдём, пойдём!
Уходят с террасы в дом.
Вера: — Марина, ну, а ты чего застыла? Мы идём кататься?
Марина: — Идите, теперь без нас. Хотя, я не уверена, что и на вас велосипедов хватит. Это же тебе не город! Деду Степанычу сын купил четыре велосипеда, вот он и сдаёт их на прокат дачникам. Так что, спешите, пока другие не перехватили.
Вера: — Так молодёжь наша, Вадя с Оленькой, пусть и бегает пешком по лесу! А мы будем их на великах догонять!
Мужчины смеются.
Марина: — Догонишь их! Пока мы тут болтаем, они, скорей всего, уже во всю педали крутят. Молодёжь ведь шустрая сейчас пошла!
Вера: — Так, Костя, вставай! Пойдём отвоёвывать велосипеды.
Все собираются выходить. Тут слышен крик.
Михаил Геннадьевич: — Соседи, доброе утро! Серёга, я тебя всю неделю ждал!
Марина: — Ну, вот…Идите, Вера, без нас. Это надолго.
Вера пытается протестовать, но Марина провожает их с Костей. Сбоку дома выходит Михаил Геннадьевич.
Михаил Геннадьевич: — Серёга, мне нужна сила твоя физическая, молодецкая.
Сергей: — Что случилось?
Михаил Геннадьевич: — Надо моему мустангу тормоза прокачать, а то думал, что педаль на асфальт выдавлю, когда тормозил последний раз. Я бы не ждал тебя, но моя насмотрелась в интернете на иномарки, и давай кричать, что пора этот тарантас на металлолом выбрасывать. Представляешь? Вот, теперь, в воспитательных целях, ходит наказанная. Я, поэтому, и не вызывал Лёху из автосервиса. В супермаркет не попали, на спевки с подружками её не повёз, к детям тоже не съездили на этой неделе, ничего, пусть сами приедут в кои веки. В общем, светская жизнь у моей примадонны накрылась медным тазом. Зато как теперь она мустангу нашему рада! Ходит вокруг него, причитает: «Лада-ладушка, как без тебя плохо!» И про иномарки забыла. Вот тебе и вся психотерапия, едрит твою в корень! Можно и подольше бы порепетировать, но жалко мне её стало. Загрустила, хандрит, хоть бы не заболела. Ну, ничего, сделаем тормоза, и я её покатаю, как в былые времена (подмигивает, смеётся)
Сергей: — Марусь, я пойду, помогу. А ты если что, с Верой и Костяном прогуляйся.
Марина: — Ну, чего я без тебя пойду? У меня здесь полно работы. Как раз что-нибудь сделаю, пока никого нет.
Сергей с Михаилом Геннадьевичем уходят, но тут же появляется Нина Петровна.
Нина Петровна: — Мариночка, деточка, как я рада тебя видеть! Вот, огурчиков вам принесла наших, тепличных и малину. Малина так хорошо уродила, а мы к детям не попали на этой неделе… То хоть им отвозили… Так что кушайте от всей души вместе с гостями.
Марина: — Спасибо, Нина Петровна. Зачем Вы так много принесли?! Вдруг дети не сегодня-завтра приедут, а Вы всё раздали?
Нина Петровна: — Да, нет, не приедут. Лена с Егором уехали к друзьям на свадьбу, а внуки – в спортивном лагере. Мы их уже две недели не видели. Но ничего, вернутся и будут у нас до конца лета. А малина у нас ещё и долгоиграющая есть, так что они до октября её кушать будут. Ой, Мариночка, (всхлипывая) я ж к тебе не только с этим пришла. Душа болит, поговорить не с кем. Ты знаешь, по-моему, мой старый дурак нашёл мне замену!
Марина (махнув рукой): — Ой, Нина Петровна, ну не выдумывайте!
Нина Петровна: — Да я б не выдумывала, но куда от правды денешься! И дня не проходило, чтобы он меня с ней не сравнивал! И на машинах она не разъезжает, и на спевки не ездит, Пирог хочет с малиной именно такой, как она делала. Я-то, конечно, этот рецепт знаю, но ни за что теперь по нему готовить не буду. Ещё лучше рецепт найду. Платье, — говорит, купи себе тоже новое. Это ж она на прошлой неделе купила! Я посчитала: за всю неделю шесть раз её вспомнил. А она тоже, то кран ей починить надо, то дверь, то замок не открывается, то сливное отверстие забилось, то ещё что-нибудь. Постоянно к себе зовёт, а потом пироги к нам носит. Хоть бы о возрасте своём подумала! Она ж настолько старше его!
Марина: — Да кто она?
Нина Петровна: — Клавка.
Марина: — Господи! Да вы ведь всю жизнь дружите! Лучшие подруги!.. Извините, конечно, а что у неё с возрастом? Вы же все вроде в один класс ходили?
Нина Петровна: — Ну, и что?! Знаешь, как в наше время было? Все в одном классе сидели. Она меня почти на полтора года старше. А его, так и подавно!
Марина (с незаметной усмешкой): — Ну, да, 70 и 74 – это, конечно, колоссальная разница. Нина Петровна, это вы просто хандрите! Засиделись дома, вот и накручиваете себя на пустом месте! Чего бы Михаил Геннадьевич ждал до этого возраста, если бы хотел уйти? Он просто успокаивал Вас, потому что машина сломалась, и Вы поехать никуда не смогли. А про платье новое говорит, чтобы Вас порадовать. Ну, и самому полюбоваться на красавицу-жену. Не выдумывайте, не берите грех на душу!
Нина Петровна (смущается): — Ой, скажешь тоже! Он забыл давно, что мною можно любоваться, да и раньше не умел. А вот Клавкин Георгий, Царство ему Небесное, тот мог! Так, бывало, смотрел своими глазищами, что не знала куда деваться ( улыбается). (тут же, опомнившись, встрепенулась). Но он, правда, безвредный мужик был! Царство ему Небесное!
Марина: — Нина Петровна, да Михаил Геннадьевич переживает. Сказал нам сейчас, что машину сделает и будет Вас, как в молодости, катать. Не хочет, чтобы Вы расстраивались. И Клавдия Васильевна Вас любит. Никакой подлости Вам никогда не делала, Вы же сами говорили. Просто ей трудно одной. Я тоже не знаю, что без Серёги бы делала. Бывает на день уедет и у меня тут же: то бачок на унитазе не смывает, то кран капает, то полки со стен валятся. Нелегко с мужчинами, но и без них – беда! Так что, не берите в голову, Михаил Геннадьевич очень Вами дорожит! А это больше, чем любовь. Уж поверьте.
Нина Петровна (смущенно улыбаясь): — Ой, скажешь тоже! Умеешь ты Мариночка, успокоить. А, может, и правда, я сама себя накрутила…Такой уж у меня взбалмошный характер. Вспыхиваю моментально. А потом отхожу, и сама не понимаю, чего взбеленилась…И как только они меня все эти годы терпят?… И Клавка, и Михаил мой…(улыбается) Жаль, что нам с тобой редко удаётся по душам поговорить. Всё гости у вас, гости. Хоть бы разок сами приехали, в лес бы с тобой сходили! И чайку вечером попили. Ну, да понятно, ваше дело молодое! Ладно, пойду. Может водички им надо подать или ещё чего. Спасибо тебе, девочка, моя! (обнимает Марину, уходит, напевая)
Марина уносит малину в дом. Слышно, как стучит дятел. Приходят Сергей и Михаил Геннадьевич. Михаил Геннадьевич достаёт небольшую фляжку.
Михаил Геннадьевич: — Какое дело мы с тобой, Серёга, провернули! Молодцы! Не отнять и не прибавить! Надо теперь наши тормоза смазать, чтоб мы резвыми и шустрыми были (смеётся). Твоя спокойно перенесёт эту операцию?
Сергей: — По 100 граммов? Да это же — лекарственная доза!
Из дома выходит Марина.
Марина: — О, вы уже справились?
Михаил Геннадьевич: — С твоим орлом все дела на лету делаются! Вот повезло тебе, Маринка!
Марина: — Ага! По Сеньке и шапка!
Все смеются.
Марина: — А вы уже обмывать настроились?
Михаил Геннадьевич: — Нет, это я горло хотел пополоскать! Что-то прихватило, надо продезинфицировать. Мне ж болеть нельзя! А ты сейчас такую идею подкинула! Давай, и, правда, обмоем! Чтобы мой мустанг служил мне ещё долго и преданно! Готов пожертвовать Серёге свою лечебную дозу.
Марина (усмехаясь, качая головой): — Ну, и ухарь, Вы, Геннадьевич! Ладно, сейчас закуску вынесу.
Михаил Геннадьевич: — Золото, а не жена у тебя, Серёга!
Сергей: — Ну, так, по Сеньке и шапка!
Марина выносит тарелки с закуской. Слышен стук дятла.
Сергей: — О, Мариша, слышишь, как дятел долбит! Во, трудяга! Это он нам ритм в работе задавал! С ним не расслабишься, да, Геннадьевич?
Михаил Геннадьевич: — Да мы с тобой и без дятла можем такой ритм задать, что будь здоров! Но, согласен. Дятел – наш парень!
Выпивают по рюмочке, смеются.
Клавдия Васильевна: — Соседи! Вы дома?
Марина: — Дома, дома, Клавдия Васильевна! Заходите!
Михаил Геннадьевич: — Так, мне светиться с лекарством нельзя. Да, и вообще, если буду тут долго сидеть, дома Армагедон начнётся. Всё, пока! Серёга, дай пять! Спасибо, ещё раз!
Михаил Геннадьевич убегает. С другой стороны дома выходит Клавдия Васильевна в красивом, неброском платье, волосы у неё аккуратно и красиво уложены.
Клавдия Васильевна: — День добрый, соседи! Слышу, голоса ваши, дай думаю, пойду, поздороваюсь и пирожками угощу. С малиной испекла. Думала, Славик, сынок заедет, а у него всё дела, работа. Даже на выходных иногда операции делает. Ну, куда ж деваться? Врач обязан спасать людей. (ставит пирожки на стол). Покушайте, пока свежие.
Сергей: — О, спасибо, Васильевна! Ваши пирожки – это песня! (ест пирожок). Я пойду огонь разводить. Надо шурпу уже ставить варить. Да, Мариш?
Марина: — Да, иди. Какая Вы красивая, Клавдия Васильевна! Платье это Вам так к лицу! Новое? Я у Вас такого не видела.
Клавдия Васильевна: — Да, новое. Это я, Мариночка…(замолкает, а потом вполголоса) к смерти готовлюсь.
Марина: — Господи! Да Вы в своём уме?! Вам впору замуж выходить, а Вы о смерти думаете! Что это на Вас нашло?
Клавдия Васильевна: — Ты понимаешь, Мариночка, я, ведь, не из семьи долгожителей. И мама, и папа у меня очень рано ушли. Я тоже до 100 лет вряд ли дотяну, да и не хочу. Но кто знает, когда она за мной придёт? Раньше от нищеты люди себе на похороны одежду покупали и, как приданое, в шкаф складывали. А я вообще не хочу, чтоб меня хоронили. Не хочу детей к месту на кладбище привязывать. Ну, это я им уже рассказала. Так вот, вдруг настигнет меня смерть случайно, а я непонятно какая или непонятно в чём… Люди увидят и запомнят меня такой. А мне так хочется уйти красивой. В любой момент. Поэтому я (шепчет) и бельё красивое ношу, и платья, и прически делаю. Только вот (она снова замолкает)…
Марина: — Что?
Клавдия Васильевна: — Понимаешь, какая штука получается. Чем больше я наряжаюсь, тем, вроде, больше жить хочется. (улыбается). Ну, тут уж, как Бог даст. А так я всегда готова.
Марина: — Господи, Клавдия Васильевна, да разве об этом Вам надо думать? Я же говорю, что лучше о замужестве мечтать, чем о смерти! Надо жить и радоваться, если не знаем, сколько нам отмеряно. А то вдруг время придёт, а мы и порадоваться не успели!
Клавдия Васильевна: — Так я не грущу! Я и жизни, и смерти рада. А замуж – нет, не хочу. Никто мне моего Георгия не заменит. Да и не нужен мне никто. Я, ведь, знаешь, какая счастливая была! Мне не муж достался, а музейный экспонат, потому что таких мужей в природе не бывает! Не знаю, чем я так Богу угодила! До конца своих дней он одним лишь взглядом кровь во мне переворачивал. Представляешь? И столько ласки, столько тепла я от него видела! Он передо мной, как книга открывался, доверял мне, ценил. Женщин, конечно, любил. Считал всех красивыми, загадочными. Только знаешь, как у него любовь-то эта выражалась? Очень ему нравилось женщинами любоваться. Ну, как шедеврами в музее. Всегда рассказывал, каких женщин видел, что ему в них понравилось, и мне часто помогал — подсказывал, какую выбрать прическу или наряд. Но при этом, всегда говорил, что красивых женщин полно, а таких, как я, больше нету. Называл меня –Афродита II (смущается, смахивает невидимую слезу и тут же улыбается). А у меня характер лёгкий, весёлый всегда был. Я смеюсь, говорю ему: «Афродита уже не та, помялась немного». А он так глянет, что меня аж в жар бросит, и отвечает: «Я все твои складочки люблю. Все до единой» (снова смахивает слезу). Всегда мои морщины складочками называл… Только незадолго до смерти совсем перестал на женщин смотреть. Я думала, может, постарел, запал растерял. А он мне однажды знаешь, что сказал? Раньше, — говорит, — идёшь, бывало, по улице и вокруг — сплошной Эрмитаж. Куда не глянь, — одни Мадонны. А сейчас – сплошной музей современного искусства: все рваные, драные, не понятно, чем выкрашены, нищие. Раньше любовался, а сейчас каждой помочь хочется. Но я же не олигарх какой-то. Вот так. Не мог поверить, что это мода теперь такая.
Марина сидит молчаливая, задумчивая
Марина: — Клавдия Васильевна, а Вы с ним вместе соловьёв слушали?
Клавдия Васильевна (задумчиво): — Соловьёв? Не помню. Ну, за всю-то жизнь, наверное, слушали. Только, ведь, это — не самое главное.
Марина: — А что самое главное?
Клавдия Васильевна (задумывается): — Самое главное – уметь радоваться, когда любимому человеку хорошо. А ещё доверять друг другу. И при этом не имеет значения, вместе вы слушаете соловьёв или нет. Важно, ведь, не плечом быть рядом, а сердцем.
Марина (задумчиво): — Как жаль, что мы так редко с Вами общаемся, Клавдия Васильевна! Так интересно Вас слушать! Мы когда-нибудь обязательно приедем сюда сами и тогда сходим с Вами в лес, вечером чаю попьём… Вы не против?
Клавдия Васильевна: — Что ты, Мариночка, я с радостью! Мне ведь одной здесь иногда так тоскливо бывает, что не описать. Буду вас ждать. А там, как Бог даст. Спасибо тебе!
Марина: — А мне-то за что?
Клавдия Васильевна: — За то, что про Георгия моего послушала. Я так давно никому его не хвалила…Хорошо, хоть Нина с Мишей есть. Они мне очень помогают. Миша такой рукастый. Всё может починить. Бывало, кран сорвёт у меня, а Славик далеко. Пока он доедет, я и утонуть могу здесь. Так Миша всегда выручает, никогда не отказывает! Дай Бог ему здоровья и долгой жизни! А Нина – это ж моя лучшая подруга. У неё сердце золотое! С виду вроде заносчивая, бухтит, но, если полдня меня не видит, тут же звонит. А если я трубку не беру, связь же у нас не очень, так она бежит ко мне, переживает, жива я или нет. Прошлым летом так меня с переломом спасла. Я упала, а телефон далеко, не дотянусь, и подняться из-за ноги не могу. Думала, что уже не встану и так и уйду, по-тихому, к Георгию. А Нина, как почувствовала, через час позвонила. Увидела, что я не отвечаю, прибежала и давай стучать и в окна заглядывать. Потом Миша замок взломал, и спасли меня. Видишь, какая я счастливая?! Как мне на людей в этой жизни везёт! Ну, ладно, пойду я, Мариночка. А то у тебя работы полно. Гости же в доме.
Марина обнимает Клавдию Васильевну и задумчиво смотрит ей в след. Из дома выходит Сергей.
Сергей: — О! Стоит! Мариш, ну, чего ты стоишь? Я не знаю, что делать. Наши все где-то загуляли, неизвестно, когда явятся. Кто уже вечером эту шурпу будет есть?! Может надо к шашлыку всё готовить?
Марина: — Серёжа, я, если честно, ничего не хочу. Мне уже плохо от всей этой еды.
Сергей: — Ну, мы же не одни. Людей полон дом.
Марина: — Серёжа, а почему у нас здесь каждые выходные людей полон дом? Ты можешь мне это объяснить?
Сергей: — Ну, ты же сама хотела дачу! Мы здесь, поэтому, и гости здесь.
Марина: — Да, дачу! А оказалось, что мы купили шашлычную с хостелом при ней! Ты понимаешь разницу? Я хотела дачу, чтобы отдыхать здесь! От-ды-хать! И слушать соловьёв, когда они поют. А не думать над ассортиментом блюд для гостей, как кого разместить, где кого положить, как кого развлекать, чтобы все хорошо отдохнули. А кто обо мне подумает?! Я уже столько времени не могу до тебя достучаться!
Сергей: — Так и не стучи! А то долбишь меня, как дятел! Можно подумать, я тут отдыхаю!
Марина: — Как дятел говоришь? Да я бы пела тебе соловьём, но вот беда, ты же только дятлов и слышишь! Приходится долбить тебя, а не трелями рассыпаться.
Сергей: — Дались тебе эти соловьи! В интернете полно их трелей! Запишу тебе, и слушай хоть сутками напролёт.
Марина: — А я хотела их вживую послушать. Вдвоём с тобой. И кофе попить утром, не спеша, в удовольствие, а не с похмелья. Погулять с тобой по лесу. Мы ведь ни разу на выходных не были здесь одни.
Сергей: — Почему? Были!
Марина: — Когда?
Сергей: — В самом начале, когда купили её.
Марина: — Ах, ну, да! Когда нужно было всё вымывать, разгребать, расчищать, тогда мы были одни-одинёшеньки! Желающих приехать в этот бедлам не нашлось!
Сергей: — Марин, чего ты хочешь? Мне всех выгнать?!
Марина: — Нет, тебе просто «всех не звать»!
Сергей: — Ну, ты же знаешь, что сейчас я уже никого не зову. Все сами напрашиваются.
Марина: — Конечно, ты же их к этому приучил.
Сергей: — Хорошо, я приучил. А почему ты не делегируешь обязанности по кухне, по быту? Мясо, ладно, – мужское дело, но в остальном, ты как белка крутишься и никому ничего делать не даёшь.
Марина: — Ну, Вера мне помогает.
Сергей: — Да, но Вера здесь бывает максимум раза два в месяц. А остальных, выходит, ты приучила.
Марина (вздыхает): — Ну, выходит.
Сергей: — Понятно! По Сеньке и шапка. (обнимает Марину)
Марина: — Ладно, пошли уже, Сенька. Сейчас вызовем гостей по телефону и делегируем им готовку ужина.
Уходят в дом.
ЗТМ
Сцена 3.
Утро следующего дня. Шумит дождь. Начинает медленно светать. На террасе, под зонтом, сидят, в обнимку, Сергей и Марина. Они уже одеты для отъезда в город.
Марина: — Видимо, не судьба тебе услышать соловья.
Сергей: — Да, ну! Чепуха! Зато теперь есть повод приехать сюда вдвоём.
Марина: — Ты серьёзно?!
Сергей: — Ну, конечно! Буквально на следующей неделе.
Открывается дверь, высовываются головы Вадима, Оленьки и Веры.
Вера: — Марина, мы всё собрали, отнесли в машины, а что делать с яйцами? Может оставить их в холодильнике до следующей недели?
Сергей: — Ни в коем случае! На следующей неделе мы приезжаем сюда с Маринкой голодать. Начинаем заниматься своим здоровьем!
Оленька: — Ой, как здорово! Я давно хотела начать суточные голодания!
Марина с Сергеем ошарашенно смотрят друг на друга.
Вадим: — Ну, это, дорогая, уж слишком! (забирает Оленьку в дом)
Вера, многозначительно улыбаясь, кивает головой и тоже удаляется. Марина кладёт голову Сергею на плечо.
ЗТМ
Сцена 4.
На террасе за столом Марина, Сергей, Нина Петровна, Михаил Геннадьевич и Клавдия Васильевна.
Нина Петровна: — Даже не верится, что мы вас, наконец-то, дождались!
Михаил Геннадьевич: — Это точно! Больше месяца не приезжали?
Сергей: — Нет, ровно месяц.
Михаил Геннадьевич: — А, ну тогда, чепуха!
Все смеются
Марина: — Нам самим показалось, что не месяц, а целых два прошло! Так много успели: и родителей проведали, и в Турции отдохнули! Мы, ведь, даже не мечтали, что Серёжу отпустят летом! А тут у его коллеги жёна рожать надумала, как раз в октябре. Вот Серёжа с ним так удачно и поменялся… Спасибо вам огромное, что за домом присмотрели! Как хорошо, когда есть такие замечательные соседи! Ой, я ж совсем забыла!
Марина вскакивает и уходит в дом. Через минуту она возвращается с двумя пакетами и отдаёт их Нине Петровне и Клавдии Васильевне.
Марина: — Вот, подарки вам из Турции.
Клавдия Васильевна: — Мариночка, ну, что вы выдумываете!
Нина Петровна: — И, правда! Что ж вы нам, выходит, платите за то, что мы за двором присматривали?!
Михаил Геннадьевич: — Ну, да! Едрит твою в корень! Мы же от души! И ничего такого для вас не сделали.
Марина: — Так и мы от души! Это же — сувениры! Вы были в Турции?
Соседи (нестройным хором): — Нет.
Марина: — Ну, вот! Мы вам просто кусочек Турции привезли.
Сергей: — Да! И вообще, это – вам привет от турков! Все претензии к ним! Мы тут ни причём!
Все смеются.
Нина Петровна: — Ну, ладно! Если привет, то возьмём. Спасибо! А что ж нам такое турки передали?
Марина: — Сладости свои и полотенца.
Клавдия Васильевна: — Спасибо, дорогие! И вам, и туркам! А сладости эти долго хранятся?
Сергей: — Мы самые свежие брали, значит полгода точно.
Клавдия Васильевна: — Ой, как хорошо!
Нина Петровна: — Клава, ты опять о своём?! Никак не угомонишься? Ну, что ты с ней будешь делать! Я так надеюсь, что Славик тебя вразумит .
Клавдия Васильевна молчит, смотрит на стол и смахивает невидимые крошки.
Михаил Геннадьевич (Нине Петровне): — Ладно, остынь. Уже тысячу раз всё обговорено. Сами разберутся, когда Славка приедет.
Марина: — А вы это о чём?
Нина Петровна (Михаилу Геннадьевичу): — Остынь! Как я могу остыть, если я постоянно закипаю! Мариночка, она же нас чуть не покинула! Хорошо, что Славик написал о приезде, а то бы вы её тут не застали!
Сергей: — Ничего себе!
Марина: — В смысле, не застали? Клавдия Васильевна, что случилось? Вы заболели?
Нина Петровна: — Да с ней почти всё в порядке. Просто она нас бросить хотела.
Клавдия Васильевна: — Нина, ну не в беде же я вас собиралась оставить, а в здравии и радости. Вас двое, всё у вас хорошо, дети рядом. А я там больше нужна…
Нина Петровна: — Ты когда в медицинскую карточку последний раз смотрела? Про паспорт я уже молчу! Ладно бы ты вахтёршей какой-то решила устроиться. Для этого большого здоровья не надо. И то – не факт. Но нет, ты же вон, что удумала!
Марина: — Господи, да объясните, наконец, что случилось.
Нина Петровна:- Пусть сама расскажет. У меня даже язык не поворачивается.
Клавдия Васильевна: — Нина, не нервничай. Я пока ещё здесь.
Нина Петровна: — Пока!
Сергей: — Уже мы начинаем нервничать! Вы нам объясните, в чём дело?
Михаил Геннадьевич: — Видать, мне придётся рассказывать, едрит твою в корень. Они сейчас и себя, и вас до кондрашки доведут.
Нина Петровна: — Ну, да! А ты, можно подумать, спокойный! Забыл, как спорил с ней до хрипа, а потом со мной на пару корвалол глотал?!
Марина (повышенным тоном): — Корвалола нет. Кто со мной будет валидольчик?! Всем нести?
Соседи замолкают. Виновато смотрят на Марину.
Марина: — Или вы, всё-таки, объясните нам ситуацию?
Михаил Геннадьевич: — В общем, такое дело… Славку призвали в военный госпиталь. Он же хирург…А может он и сам поехал. Мы не знаем.
Сергей: — Когда?
Михаил Геннадьевич: — Вы ещё тут были. Два месяца назад. Только он сразу не признался Клаве, не хотел, чтобы она нервничала. Говорил, что много работы, поэтому не приезжает.
Клавдия Васильевна: — Разве так можно, Мариночка? Я ведь чувствовала, что с ним что-то не то. Тревога меня прям изводила. Он же стал так редко звонить… А, когда к нему в город собралась, и он стал меня отговаривать, тут-то уж я всполошилась не на шутку В общем, пришлось ему признаться…
Марина: — Господи, а сейчас с ним всё хорошо?
Клавдия Васильевна: — Да, просто домой отпустили на побывку. Завтра должен приехать.
Сергей: — Во, как! Это прям удивительно, что так быстро отпуск дали!
Михаил Геннадьевич резко зыркает на него глазами, но молчит.
Сергей (растеряно): — Ну, хотя не удивительно… Работа у врачей там нервная, тяжёлая, поэтому, наверное, им отпуск и дают через два месяца.
Михаил Геннадьевич снова смотрит на Сергея, но немного мягче. Сергей замолкает.
Марина: — Так я, всё равно, не совсем поняла. А спорили вы и корвалол пили из-за чего?
Нина Петровна: — Да, вот, всё было, более-менее, нормально. Славик звонил иногда, мы тут все за него молились. А потом вдруг Клавка как заегозила: поеду к Славику, и всё! И не в гости! Понятное дело, какие гости! А санитаркой! Буду, говорит, при больнице жить, помогать всем и Славика видеть. Уже две недели подарки собирает. Поэтому, и про сладости спрашивает! Вы можете себе это представить? Мы уже и дочке её, Наташе, в Испанию звонили. Наташа уговаривала к ним приехать, с внуками увидеться. Два года не виделись! Куда там! Нет, в госпиталь и всё!
Сергей: — Клавдия Васильевна, я сомневаюсь, что Вас бы туда взяли…
Клавдия Васильевна: — Взяли бы, Серёжа, взяли. Я ж не медсестрой бы просилась, а санитаркой. Санитарок всегда и везде не хватает…Я знаю.
Марина: — Клавдия Васильевна, но, ведь, там не просто тяжело, там… страшно. Это – госпиталь… Там кровь, раны, увечья…
Клавдия Васильевна: — Думаете я не понимаю, что там страшно? Но там сын мой. И чужие сыночки, которые лежат без рук, без ног, искалеченные. Вчера они ещё были здоровые, сильные, а теперь вот… Кто их там поддержит?
Марина: — Ну, а вдруг, там с Вами что-то случится?! Каково будет Славику?
Нина Петровна: — Во, во! Хоть ты ей, Мариночка, скажи! Может, тебя она послушает!
Клавдия Васильевна: — А если со мной здесь что-то случится? Думаете Славик не будет переживать? Так там я хоть с ним увижусь напоследок… Знаете, раньше я боялась умереть некрасивой (усмехается). Всё готовилась к смерти, готовилась…А теперь боюсь… умереть после сына… Дети должны хоронить родителей, а не наоборот…Это — закон жизни. Что мне тут делать? Сидеть и тлеть душой? А если со Славой что случится? Мне зачем жить? А так я рядом с ним буду. Или вымолю ему жизнь у Бога, или вместе с ним уйду. Другого мне не нужно…
Я ж не просто санитаркой туда поехать хочу, а…мамой… Для всех для них. Думаете, если они солдаты, то им материнская любовь и забота не нужны? Ещё как нужны! Настоящий мужчина – не камень, ведь, а живой человек. Но так уж сложилось, что он только материнскую жалость может принять. Больше ничью. С мамой, ведь, можно почувствовать себя маленьким, можно даже поплакать. От этого он не перестанет быть сильным и мужественным, просто ему горе надо выпустить из себя, пережить его. Я вот сижу здесь одна: Наташа с внуками в Испании, Слава — там. Ему Бог деток не дал, да и семьи нормальной тоже. Я так редко могу их обнять и приголубить… И столько во мне этой любви накопилось, столько ласки и заботы материнской! Не хочу я их нерастраченными с собой в могилу забирать. Хочу, хоть немного, обогреть и приласкать тех ребят, которые на чужой земле последние минуты в муках доживают…За них больше всего сердце плачет…
Клавдия Васильевна плачет, Нина Петровна с Мариной тоже, мужчины притихли.
Михаил Геннадьевич: — Ты не сердись на нас, Клава. Мы со своей колокольни на твою жизнь смотрим, а ты со своей. И тебе видней. Никто из нас тебе — не указ. Приедет Славка, вы всё с ним обговорите и решите. Я не знаю, как сам бы на твоём месте поступил. (поворачивается к Нине Петровне) И не надо нам грех на душу брать! Как бы жизнь не обернулась, это будет решение самой Клавдии. А то собьём её с толку, а потом, не дай Бог, всю жизнь себя виноватыми считать будем.
Клавдия Васильевна: — Да я не сержусь, Миша! Что ты! Я же всё понимаю. Спасибо, что добра мне желаете! Всю жизнь я от вас только добро и видела. Не знаю, но сейчас чувствую, что всё будет хорошо. Был у меня страх две недели назад. Жуткий. А сейчас всё прошло. Просто я могу быть там полезной. Вот и побуду столько, на сколько моих сил хватит… Ой, вы меня простите! Пойду домой. Ещё не всё доделала! Готовлюсь к приезду Славика!
Нина Петровна: — Я с тобой! Помогу тебе. Вдвоём быстрее будет!
Клавдия Васильевна: — Да что ты, Нина! Посиди, пообщайся!
Нина Петровна: — Нет, я с тобой пойду. Вдруг уедешь…А Марину с Серёжей я ещё увижу.
Нина Петровна и Клавдия Васильевна встают из-за стола.
Клавдия Васильевна: — Спасибо вам, дорогие соседи, за угощение и за подарки! Вы завтра ещё здесь будете?
Марина (переглядывается с Сергеем): — Да, мы останемся. Думали с утра уехать, но теперь дождёмся Вячеслава. Он на сколько дней приезжает?
Клавдия Васильевна: — Я не знаю точно. Дней на 5, может.
Марина: — Ну, вот, вдруг он уедет до следующих выходных! Нет, мы обязательно его дождёмся! Может, и я Вам что-то помогу?!
Нина Петровна: — Да, нет, что ты! Мы же не к свадьбе готовимся! Сами быстро управимся.
Марина: — Хорошо, но, если нужна будет помощь, зовите. С радостью помогу!
Клавдия Васильевна и Нина Петровна обнимаются с Мариной, Сергеем и уходят.
Михаил Геннадьевич: — Ты, Маринка, не переживай! Там делов-то им на пару часов от силы. Они вчера уже марафет в доме навели. Я во дворе им подсобил. Просто моя сейчас Клавку ни на шаг от себя не отпускает. Шутка ли, с детства вместе. Я даже боюсь, чтоб она хандрить не начала, не заболела. Уже детям наказал, чтоб звонили постоянно и, как штыки, у нас на выходных были. Сказали, что будут и сами приезжать, и нас к себе забирать. Чтоб нам некогда скучать было.
Сергей: — Молодцы какие! Так поддерживают! Лена, само-собой, дочка, но и зять у вас отменный.
Михаил Геннадьевич:- Да, мы всегда с Егором ладили. А тут такое дело…
Сергей: — Что за дело?
Михаил Геннадьевич: — Маринка, ты тайны хранить умеешь?
Марина: — Умею.
Михаил Геннадьевич: — Смотри, при тебе расскажу, но бабы не знают. И знать не должны.
Марина: — Не переживайте, Михаил Геннадьевич! Никому не проболтаюсь.
Михаил Геннадьевич: — Егор, зять наш — лучший друг Славки. Вот Славка с ним поделился и разрешил только мне рассказать. Я же крёстный его. Он знает, что я Клавдии никогда не донесу. Короче, отпуск этот ему не просто так дали. Геройство он проявил. Жизнью своей рисковал ради спасения человека.
Марина: — Да Вы что?
Михаил Геннадьевич: — Да, такое дело…Привезли пацана раненного. А у него в бедре – снаряд неразорвавшийся от 30-миллиметровой пушки… …(Сергею) 2А42… Если ты в курсе… Пацан не верил, что его можно спасти, всё твердил, чтобы его просто взорвали и врачи собой не рисковали. Совсем молодой, а, видишь, как смерти достойно в глаза смотрел. Не хотел, чтобы другие пострадали. Ну, а Славка, там за старшего был. Успокоил его. «Ты,- говорит, — сейчас заснёшь и всё будет нормально. Проснёшься уже без этой балды». Потом сказал своим медсёстрам: «Кто боится, имеет право уйти». Одна девочка ушла. Но её так трясло, что она даже говорить не могла. Какой с неё толк? Второго врача Славка сам не пустил помогать ему. Нельзя на фронте врачами рисковать. А тот, что наркоз даёт, конечно, остался…
И вот они вдвоём, да ещё с двумя девчонками-медсестрами, целый час в касках и бронежилетах операцию делали. А делать надо было быстро! Кость у пацана и вена остались целыми, но могло пойти заражение крови от этой хреновины. И ты представляешь, извлекли этот чёртов снаряд целым! Сапёры тут же вывезли его аккуратно и взорвали… Славка это, как бы между делом, рассказал, но вы только представьте, что ему пришлось пережить! Делал операцию и каждую секунду с жизнью прощался. Пацан этот потом даже не поверил, что живым проснулся. А знаете, что самое удивительное? Случилось это ровно две недели назад. И именно в этот момент Клавка сама не своя стала. Прибежала, кричит: «Помогите мне, помолитесь за Славика!» Мы всё побросали, да как упали на колени…Я не помню, что говорил, как просил, но так я ещё ни разу в жизни не молился… И такое ощущение у меня было, что Бог рядом и слышит нас. Вот как вы меня сейчас. Хотя мы ничего не знали тогда. Спрашиваем потом у Клавки: « Что случилось, почему мы молились?», а она ничего объяснить не может. «Не знаю, — говорит, — Меня как будто какая-то сила к вам привела». Вот такие дела. И после этого она как заегозила – еду туда и всё тут. Я сразу, пока не знал, отговаривал её. А когда мне Егор всё рассказал, я и заткнулся. Вот, оно – сердце материнское…А, может, и правда, мы Славке жизнь вымолили. Услышал нас Бог…
Марина с Сергеем сидят в оцепенении.
Марина: — Господи… А мы приехали, про Турцию, про отдых рассказываем… Как будто в разных мирах с вами живём. А с теми, кто там, на войне, и подавно!
Михаил Геннадьевич: — Да не корите себя! И мы так же жили. Вроде бы переживаем, когда новости смотрим, сочувствуем, но до конца всего этого не осознаём. Пока вот так близко беда не подходит. Славка Егору сказал… что там люди намного страшней вещи видели, чем смерть от снаряда… Сильные зверства нацисты творили, особенно в четырнадцатом – пятнадцатом. Сколько мирных людей пострадало! Он врач, чего только не видел, а об этом рассказывать не может. Сказал только, что те, кто после такого в живых остались, до сих пор восстанавливаются. «Но только не лечатся, — говорит, — до конца эти раны. Ни лекарствами, ни временем»…Ладно, пойду я…Дома уже Нину дождусь.
Михаил Геннадьевич встаёт из-за стола, пожимает руку Сергею и махнув рукой, сгорбившись, уходит.
Марина и Сергей сидят какое-то время молча.
Сергей: — Это хорошо, что ты вовремя сообразила остаться завтра до вечера. Когда ещё Вячеслава увидим. Да и Клавдия Васильевна, вдруг, всё-таки, уедет…
Марина: — Вот так мы живём рядом с людьми и не задумываемся о том, что завтра можем не увидеться. Всё мечтаем уединиться, оторваться… Друзья нас раздражают, родственники… И только когда беда приходит, мы цепляемся друг за дружку, потому что знаем, в одиночку — не выжить. Вот сейчас, гибнут чьи-то сыновья, дети, старики, а мы живём, как и жили, и даже не осознаем, что мы – тыл. Ведь, тыл – это тоже большая ответственность! Это же не просто – тишина и спокойствие, это — надёжная защита за спиной. Так, же?
Сергей: — Да. Хорошо, когда тыл крепкий.
Марина: — Значит, мы должны здесь держаться друг за дружку так, словно в любой момент на нас враг может обрушиться. Надо поддерживать и защищать не только свою семью и свой дом, но и тех людей, кто находится рядом. Чтобы не было между нами ни бреши, ни проплешины. В этом наша сила. Народ, ведь, у нас замечательный! Поэтому, и ополчились все против нас. У нас же в этой войне даже цели с противником разные! Мы хотим уничтожить их идеологию и нацизм, а они – просто нас. Просто за то, что мы – русские.
Конечно, нашим ребятам, там, на передовой, будет намного легче, если они будут знать, что за ними стоит единая и могучая страна, готовая их всегда поддержать.
Сергей: — Правильно ты говоришь, Маруся, но всю Россию сложно объединить. Она, ведь, какая огромная!
Марина: — Конечно, мы не можем всех объединить, потому что большая часть страны даже не подозревает о нашем существовании. Но нужно просто начать с себя!
Сергей: — Что ты имеешь ввиду?
Марина: — Надо стремиться стать большими людьми.
Сергей недоумённо смотрит на Марину.
Сергей: — Начальниками, что ли?!
Марина: — Нет, начальники, как раз, это — самые маленькие люди. Потому что они часто сосредоточены только на себе.
Сергей: — Ну, ты завернула!
Марина: — Подожди, не перебивай. Вот, смотри, у меня есть я. Я забочусь о себе, люблю себя, защищаю, кормлю и так далее. Если я зациклюсь только на себе, на своих удовольствиях и радостях, я буду очень маленькой по сравнению с остальным миром. Понимаешь? Но у меня ещё есть ты, Настя, родители. Вы – это часть меня, а значит, вы – это тоже я. Я забочусь о вас, люблю вас, кормлю, поддерживаю, защищаю, если нужно. И от этого я как-бы расширяюсь, становлюсь больше… А ещё у меня есть друзья, мой дом, улица, на которой я живу, мой город и, наконец, моя страна. Это всё тоже я… Это всё — мой мир. И люди, которые живут во Владивостоке, в Казани, в Ставрополе, в Калининграде, по всей стране — это тоже часть меня. Видишь, каким большим человеком я становлюсь…
А теперь ты точно так же представь себя! А потом так о себе подумают все люди нашей страны.
И получится, в конце концов, что мы все – одно целое. Мы хотим заботиться друг о друге, любить друг друга, и защищать, потому что у нас общий дом…Наверное, я как-то заумно сказала… Сердцем это так хорошо понимаю, а вот словами не могу передать…
Просто раньше я мечтала, чтобы мы здесь были вдвоём, а теперь думаю, нет, надо почаще с друзьями видеться. Пусть приезжают! Я отброшу все стеснения, буду обращаться к ним за помощью. Уверена, что все с удовольствием помогут. Нас, ведь, окружают такие замечательные люди: и друзья наши, и родственники, и соседи. Как хорошо, что сейчас вот поговорили с ними. У меня мир перед глазами перевернулся.
Сергей: — Да, уж…И не у тебя одной.
Марина: — А если бы мы ни с кем не общались и только вдвоём с тобой соловьёв слушали… разве мы поняли бы всё это?
Сергей улыбается, обнимает Марину и прижимает к себе.
КОНЕЦ
