Фантастическая комедия
Александр Толкачёв
Полтергейст
или
Территория экстремального выживания
Фантастическая комедия, написанная по реальным событиям
Действующие лица:
Харламов Роман Владимирович — астролог и специалист по аномальным явлениям,
Оксана Георгиевна — его бывшая жена,
Голос из стены — полтергейст,
Адольф Альфонсович Гадлевский — в прошлом врач-психиатр, ныне ответственный
сотрудник коммерческой фирмы Олега Петровича Шилко,
Олег Петрович Шилко — руководитель крупной коммерческой фирмы,
Вероника — жена Шилко,
Свиридов — мэр секретного города, друг семьи,
Ольга — жена Свиридова,
Смит — бизнесмен, американец,
Державин — начальник службы безопасности завода,
Лопатин: — начальник охраны завода,
Первый охранник,
Второй охранник.
Совет постановщику
Голос должен гулять по всей сцене и появляться в разных местах. Если позволяет техника, то он может возникать даже в зале под сиденьями зрителей или же на потолке. Голос должен быть очень человечным и живым.
Первый акт
Картина первая
Лето. Ночь. Гроза. Комната Романа Владимировича Харламова, астролога и специалиста по аномальным явлениям. Диван-кровать Романа Владимировича стоит недалеко от большого балконного окна, через которое видно всё буйство природы. Харламов ворочается под ударами громов и блеском молний, наконец, не выдержав, встаёт на колени и начинает тихо молиться в “красный угол”.
Харламов. Господи Иисусе, спаси мя грешного!
Неожиданно откуда-то слышится глухой голос.
Голос. Как же, спасёт он тебя! Ха-ха-ха!
Харламов. Тебя не спрашивают, идолище поганое, ты бы и помалкивал!
Голос. Ха-ха-ха!
Харламов. Господи, Господи, не слушай его! Помоги мне, наставь меня на путь истинный!
Голос. Как же, он наставит!
Откуда-то из стены вылетает подушка и бьёт в спину Харламова. Роман Владимирович падает и разбивает себе нос. Идёт кровь. Он утирает её рукавом.
Харламов. Ну вот, расквасил нос.
Голос. Так тебе и надо!
Харламов. А говорил, что мирный.
Харламов достаёт платочек и пытается остановить кровь.
Голос. Врал! Ха-ха-ха!
Харламов. Придётся взяться за тебя серьёзно.
Голос. Попробуй! У-ух!
Ещё одна подушка летит в Харламова, но он успевает от неё увернуться, подушка попадает в стул и тот с грохотом падает.
Харламов. Откуда ты их только берёшь?
Голос. Откуда надо, оттуда и беру. Держи!
В Харламова летит ещё одна подушка, но он её ловит и сразу включает свет.
Харламов. Так, проверим, откуда ты на сей раз стащил имущество.
Голос. Проверяй, счетовод! Ха-ха-ха!
Слышатся громкие удаляющиеся шаги. Харламов внимательно осматривает подушку и находит штемпель.
Харламов. “Районная больница города…”. (Свистит). Эй, послушай, ворюга, как ты её оттуда сюда перебросил? Ведь это же тысячи километров! (Ответа нет). Чего молчишь? Стыд-но, небось? (Прислушивается. Ответа нет).Ушёл, слава Богу, паршивец! Этак, чего доброго, он мне со всего бывшего Советского Союза всякую дрянь набросает. Вот куда я теперь с этими подушками? (Открывает шкаф и из него вываливаются с десяток разных подушек). Продавать мне их, что ли? Хоть бы раз какой-нибудь ювелирный магазин ограбил, а то нет, всё ему малоценное казённое имущество подавай! Слышь, чо говорю? Когда на большое дело замахнёшься? Не надоело всё время в щипачах ходить? (Ответа нет). Неужели, и вправду ушёл? (Громко). Не верю! (Прислушивается, но в ответ нет ни единого словечка, только гроза грохочет за окном). Не верю… И нос расквасил ни за что. (Берёт из шкафа полотенце, смотрит в зеркало на дверце шкафа и утирает нос). Хоть бы путное, что сделал в своей жизни! Не видишь, у меня ни копейки денег нет, взял бы и подкинул сотню-другую долларов. (Прислушивается, но всё тихо) У-у, жадина! (Неожиданно из одной стены к другой пролетают несколько пачек долларов и исчезают в ней. Опешивший Харламов даже не успевает протянуть за ними руку).
Голос. Чего не ловил, тунеядец?
Харламов. Предупреждать надо.
Голос. Работать надо, а не просить.
Харламов. У тебя допросишься, как же! Был Барабашкой, Барабашкой и останешься во веки вечные!
Из стены вылезает рука и даёт Харламову подзатыльник.
Голос. Сколько раз просил не называть меня Барабашкой?
Харламов. Ты чего сегодня развоевался? Ты чего развоевался? Хочешь схлопотать по полной программе? Я могу!
Голос. Это мы ещё посмотрим, кто и чего схлопочет. Запомни, у тебя в самое ближайшее время будут крупные неприятности. Очень крупные!
Харламов. Уж не ты ли мне их сделаешь?
Голос. Не я. Иностранцы тебя доконают.
Харламов. Как это? И откуда они у нас возьмутся, иностранцы? Город режимный.
Голос. Приедут к Шилко Олегу Петровичу на завод. Новые технологии будут внедрять
Харламов. Иностранцы на нашем секретном заводе?
Голос. Я что, не по-русски говорю? Не понятно?
Харламов. Нет, понятно. И что дальше?
Голос. А ничего я тебе больше не скажу. И так сболтнул лишнее.
Харламов. Ну вот, кто ты после этого, а? Сказал “а” и не можешь сказать “б”.
Голос. Не хочу и не буду! Одно скажу: плохо будет многим. Очень многим! И тебе в том числе. Я ушёл. (Снова звуки удаляющихся шагов).
Харламов. Эй, погоди! Погоди! (Шаги затихли вдали). Тьфу, блин!.. Не было печали, так иностранцев откуда-то надуло. А, может, врёт? Эй, ты!.. Может, врёшь всё, пугаешь? (Прислушивается, но вновь ничего не слышно в ответ). Ну, Барабашка, враг, погоди! Я тебе ещё устрою, нечистая сила!
С потолка слышен усиленный звук работающего туалетного бачка, Харламов задирает голову вверх и на него сверху выливается некоторое количество воды.
Харламов. А-а!.. Ой!.. Ты… Ты что, совсем сдурел? (Лижет воду и нюхает себя). Это же настоящая моча! (Плюётся).Придурок! (Плюётся).
Голос. Говорил, не называй меня Барабашкой? Говорил.
Харламов (отряхивается от мочи). Ну!.. Погоди, мерзавец! Я доберусь до тебя. Доберусь!
Голос. Не выражайся, хуже будет! Не люблю ненормативную лексику.
Харламов. Тоже мне, филолог нашёлся! Любитель чистоты русского языка!
Голос. Филолог — не филолог, а срок на зоне вместе с тобой не чалил. Запомни это! Поёт: “Я помню тот Ванинский порт и крик пароходов угрюмый…”. О! К тебе гости пришли!
Харламов. Кто?
Голос. Скоро увидишь и не обрадуешься.
Харламов. Что ты меня всё пугаешь? Что ты пугаешь?
Голос. Да нужен ты мне! (Звенит звонок входной двери). Я пошёл. Пакедова, кореш! (Вновь слышатся удаляющиеся шаги).
Харламов. Пакедова, пакедова! Век бы тебя не слышать! (Громко). Кто там?
Оксана (из-за двери). Свои!
Харламов (тяжело вздыхает). Э-эх!.. И точно, не обрадуешься! (Идёт открывать дверь).
Конец картины
Картина вторая
Харламов и Оксана.
Харламов. Что надо?
Оксана. Ты бы хоть в дом пригласил, приличия ради, дождь во дворе. Тоже мне, хозяин!
Харламов. Заходи!
Оксана ставит у порога мокрый зонтик, проходит в комнату и садится на диван-кровать.
Оксана. Выпить что-нибудь есть? Промокла и замёрзла.
Харламов. Только чай, но зато горячий.
Оксана. А пожрать, что-нибудь есть?
Харламов. Ни крошки.
Оксана. А если проверю?
Харламов. Пожалуйста!
Харламов идёт к холодильнику и демонстративно открывает его настежь. Холодильник пуст.
Оксана. Понятно. А чего он у тебя тогда работает, зря электроэнергию жрёт?
Харламов. А вдруг, я в него сегодня или завтра утром что-нибудь положу съестное, скоро-портящееся. (Включает чайник).
Оксана. Вдруг бывает только у твоего другана. Кстати, а где этот козёл? Давно его не слышала.
Харламов. Соскучилась?
Оксана. Ещё бы!
Харламов. Тебя учуял и слинял.
Оксана. О! Уважает, значит.
Харламов. У него после тебя аллергия на маты.
Оксана. У кого, у него? Это же его лексикон. Типично уголовная морда!
Харламов. Ты что, его видела?
Оксана. По голосу представляю. (Кричит в стену). Синяк занюханный! Бомжатина конченная!
Голос. Кхм! Кхм!
Оксана (радостно). О, нарисовался! А ты, говоришь, слинял! Как же, слиняет он от тебя, малохольного!
Харламов. Да пусть сидит здесь, отстань от него! Тебе чай какой?
Оксана. А у тебя что, разносолы чайные имеются?
Харламов. Чай черёмуховый, чай липовый и просто лечебная чага.
Оксана. Ну, точно, это он тебя научил эту отраву пить. Вот стоит только бабе мужика на несколько дней одного оставить, как тут же кто-нибудь лезет к нему со своими советами.
Голос. Когда в доме нет денег, можно и чай травяной попить. Он очень полезный для здоровья.
Оксана. Заткнись, знаток народной медицины!
Голос. Кхм! Кхм!
Оксана. Ни грамма в тебе самостоятельности нет, Харламов. Ну, ни грамма! Вот поэтому я от тебя и ушла. Навсегда ушла.
Голос. И правильно сделала.
Оксана. Я кому сказала, никшни?!
Неожиданно сильно начинает дымиться мокрый зонтик, стоящий у двери.
Харламов (испуганно). Оксана, прекрати, а то вы мне тут всю квартиру спалите! (Начинает заливать зонтик водой из чайника).
Оксана. Что я, по-твоему, молча должна сидеть? (Подбегает к зонтику, берёт его, раскрывает, в нём большая дыра). Ой-ё!.. Этот козёл мой новый зонтик сжёг, а я должна молчать, да? Ну, блин!
Харламов (тихо). Хотя бы сделай вид, что ничего не слышишь и не видишь!
Оксана. Вот ему! (Показывает фигуру от локтя. Кричит). Я до тебя ещё доберусь, чучело пучеглазое! Я тебя выживу не только из этой квартиры, но и с того света сживу!
Голос. Верю! Это ты можешь!
Харламов. И я верю. Можешь!
Оксана. Что? Спелись?.. Спелись, да?… (Идёт на Харламова с грозным видом. По пути начинает принюхиваться). Слушай, Харламов, а чем это от тебя воняет?
Голос. Это я ему демонстрировал мир запахов нашего света. Лучшие образцы от нашего кутюр.
Оксана. Да? Ну, вот теперь-то мне, наконец, ясно, откуда ты выпал, козёл из параллельного мира!
Харламов. Да отстань ты от него! (Опасливо осматривает потолок). Хочешь такое же амбре получить?
Оксана. Заткнись, ничтожество! Фу-у!.. Ты бы хоть пошёл помылся, Харламов!
Харламов. Давно бы пошёл и давно бы помылся без советчиков. Воды уже целую неделю нет. Плановый профилактический летний ремонт. Последняя в чайнике была.
Оксана. На балкон выйди, ополоснись под дождичком.
Харламов. Боюсь, простыну. Холодно ночью. (Смотрит в чайник). Чай пить будешь?
Оксана. С мочой? Спасибо!
Голос. Между прочим, уринотерапия многим женщинам помогает. И от всех болезней сразу. Зря отказываетесь, Оксана Георгиевна.
Оксана. Оксана Георгиевна? Издеваешься, гад? Ну, погодите у меня! Я вам обоим устрою весёленькую жизнь. Обоим!
Убегает, схватив по дороге дырявый зонтик.
Харламов. Может, ты зря её так-то?
Голос. Дверь запри, а то вернётся.
Харламов. А ты что, не знаешь точно, вернётся она или нет?
Голос. У меня при ней какие-то тормоза включаются. Клинить меня начинает.
Харламов. Понятно! Ну, ладно, чай попили, давай спать!
Голос. Давай!
Харламов идёт к кровати, но не ложится. Смотрит на развороченную постель.
Харламов. Нет, вот ты, поди, пойми этих женщин! Припёрлась среди ночи, намочила постель, нахамила и убежала. Зачем приходила, спрашивается? Ночью?
Голос. Ты лучше не забивай голову всякой ерундой, спи! Их, то есть баб, сам знаешь, понять невозможно.
Харламов. Да нет, я уже не усну!
Подходит к столу, садится, берёт бумагу, ручку и начинает что-то быстро писать. За окном всё тише грохочет гром. Гроза уходит.
Голос (ворчливо). Всё пишешь, пишешь, а толку-то всё равно не будет.
Харламов. Откуда знаешь?
Голос. Да уж знаю!
Харламов. Не верю!
Голос. Твое дело.
Харламов. Вот и хорошо, значит, договорились.
Голос. Почитать дашь?
Харламов. Зачем, если знаешь, что толку не будет?
Голос. Интересно же, что ты там сочиняешь. Я ведь только общее настроение письма чувствую, а детали мне неизвестны.
Харламов. Могу прочитать, если хочешь.
Голос. Валяй!
Харламов. Что за жаргон, коллега? “Валяй”! Фи!
Голос. Извините, вашесто, сорвалось! Читайте, пожалуйста!
Харламов. Ну, слушай!.. Так, шапку опускаю.
Голос. Нет, почему же это опускаю? Это мне очень даже интересно. Читай всё с последними запятыми.
Харламов. Хорошо! Директору ЗАО “Интерэнергосила” господину О. П. Шилко. От руководителя ООО “Биополе” Харламова Р.В.
Голос. Нет, ты только вдумайся, Роман Владимирович, только вдумайся в сам смысл тобой прочитанного! От одного директора к другому на полстраницы пишется целое послание. Сильно написано! Очень сильно!
Харламов (мрачно). Дальше читать или на этом остановимся?
Голос. Читайте! Очень внимательно вас слушаю.
Харламов. “Уважаемый Олег Петрович! Проведя научно-изыскательские работы по профилю вашего предприятия, мы, группа специалистов, состоящая из…”. Ну, это, пожалуй, мы вычеркнем. (Вычёркивает).
Голос. Правильно, зачем уточнять, кто с тобой это исследовал? Меня же, вроде, в природе не существует.
Харламов. Дальше читать?
Голос. Читайте, коллега.
Харламов. “… Мы, группа специалистов, пришли к выводу о том, что на вашем предприятии в ближайшее время возможно ЧП, связанное с явлением полтергейста. Полтергейст проявит себя во время посещения вашего предприятия иностранными специалистами”.
Голос. Здорово сказано! Вполне возможно. Браво!
Харламов. “Предлагаем вам заключить с нами договор по исследованию этого явления и предотвращению нежелательных явлений, именуемых “чрезвычайные ситуации”. С искренним уважением, Харламов Роман Владимирович”.
Голос (аплодирует). Браво, браво, Рома! Какой слог, какие глубокие мысли! Как думаешь, на сколько тысяч баксов он может расколоться?
Харламов. Мне всё равно. Холодильник пустой и желудок тоже. На любую сумму согласен.
Голос. Ну-ну, держи карман шире!
Харламов. Да пошёл ты!
Голос. Правильно! Пойду-ка, я спать. И тебе советую. Спокойной ночи, соавтор! Ха-ха-ха!
Харламов. Что б тебе ни дна, ни покрышки! Холера!
Голос. Ха-ха-ха! А тебе кучу денег. Во сне! (Громоподобно). Ха-ха-ха!
Конец картины
Картина третья
Комната Харламова. Всё прибрано, всё разложено на свои места. Комната больше напоминает рабочий кабинет, а не жилое помещение. Харламов сидит и что-то пишет. Звонок в дверь. Харламов осторожно подходит к двери.
Харламов. Кто там?
Гадлевский. Мне нужен Харламов Роман Владимирович. Он здесь живёт?
Харламов. Да. А кто вы?
Гадлевский. Я от Олега Петровича Шилко.
Харламов быстро открывает дверь.
Харламов. Что же вы раньше-то молчали? Проходите, садитесь! (Харламов проводит Гадлев-ского к столу и осторожно подставляет под него стул. Сам садится на своё место за столом). Я вас внимательно слушаю.
Гадлевский. Для начала я хотел бы познакомиться с вами.
Харламов. Да, конечно. Харламов Роман Владимирович. (Подаёт руку Гадлевскому, но тот делает вид, что не видит её и роется в своём кейсе).
Гадлевский. Меня зовут Адольф Альфонсович Гадлевский. Я пришёл к вам по поручению Олега Петровича Шилко. Вы нам писали.
Харламов. Да, я вам писал.
Гадлевский вместе с кипой бумаг достаёт письмо Харламова и рассматривает его.
Гадлевский. Олега Петровича заинтересовали ваши исследования, и он хотел бы более подробно выяснить о чём, собственно, идёт речь, а также узнать, если это не является тайной, некоторые аспекты вашей методики общения с полтергейстом.
На рабочем столе Харламова сама собой зажигается настольная лампа. Харламов быстро выдёргивает шнур из розетки.
Харламов. Ну-у… Более точную информацию о возможном ЧП я смогу дать только после тщательного изучения вашего предприятия: местность, на которой оно расположено, базовый конечный продукт всего производственного процесса, перспективные планы на ближайшие годы…
Гадлевский. А вы не предполагаете, что это может составлять нашу коммерческую и даже государственную тайну?
Харламов. Вполне возможно, но без этого я не смогу дать точное научное обоснование нашему предположению. А главное, предугадать возможный вид полтергейста и его направлен-ность во времени и пространстве.
Настольная лампа вновь загорается сама собой, хотя шнур из розетки вынут. Харламов энергично щёлкает переключателем, но лампа упорно светит во все свои 220 вольт. Харламов быстро переставляет лампу на край стола, подальше от гостя. Гадлевский видит, что происходит что-то непонятное, но ничего не понимает в происходящем.
Гадлевский. А кто может гарантировать, что вы не передадите наши тайны конкурентам? Например, тем же иностранцам. Кстати, откуда вы узнали о том, что они приезжают? Это же, до некоторой степени, тоже государственная тайна. Иностранцы на нашем режимном объекте уже само по себе ЧП.
Во время разговора Гадлевский, как бы случайно, поднимает свою авторучку чуть выше головы и, некоторое время, производит ею странные манипуляции в воздухе, наблюдая за реакцией на это Харламова
Харламов. Вот я об этом же и говорю. С приездом иностранцев возможны и более серьёзные явления. Методика выявления подобных случаев разработана нашей группой научных работников, уже двадцать лет специализирующихся на изучении аномальных явлений, поэтому она, эта методика, является нашей интеллектуальной собственностью, и мы её не разглашаем. Что касается государственной тайны… Мы же предлагаем вам подписать с нами договор, в котором всё и будет оговорено. В том числе и сохранение тайны наших исследований.
Гадлевский. Ну, хорошо. Тогда объясните, хотя бы вкратце, что нас может ожидать?
Харламов. Должен сказать, что явления техногенного полтергейста делятся на три группы. Первая группа, это те явления, которые устраивают сами представители полтергейста. Они им нужны для влияния на нас как в сфере информационно-эмоционального воздействия, так и просто с целью помешать осуществлению нежелательных для них глобальных проектов. Это ещё называется “пресс-катастрофы”, потому что эти акции сопровождаются большой шумихой в СМИ. (Неожиданно с книжной полки падает стопка книг).
Гадлевский (испуганно). Что это?
Харламов. Не обращайте внимания, у меня такие случаи бывают довольно часто.
Гадлевский. Да-а?
Харламов. Да. Трамвайная линия рядом проходит. Потряхивает иногда на стыках.
Гадлевский. Не понял, где здесь трамвайная линия?
Харламов. Недалеко, километра за два, за три.
Гадлевский. А-а!
Харламов. Так вот, к вышеназванной первой группе можно отнести аварии с космическими объектами, железнодорожные катастрофы, незначительные аварии с АЭС и иными техническими разработками и проектами, а также и гибель особо важных персон.
Под потолком явственно начинает шуметь вода в бачке унитаза. Харламов хватает папку-скоросшиватель и накрывает ею голову.
Гадлевский. Что с вами, Роман Владимирович?
Харламов. Со мной? Ничего! Жарко. (Начинает обмахиваться папкой, как веером, всё время при этом поглядывает на потолок). Вторая группа, это ЧП, возникающие самопроиз-вольно, в результате технических неполадок. Здесь тоже можно выделить несколько направлений. Первое, это нежелание полтергейста вмешиваться в ситуацию, потому что она на них никак не влияет. Вторая, полная неожиданность происходящего и для них самих. То есть, и они оказываются в некоторых случаях не всевидящими.
Из стен комнаты появляются две-три свечи, с уже зажжёнными фитилями. Харламов встаёт из-за стола и пытается незаметно для гостя погасить их. И гасит.
И, наконец, третья группа техногенного полтергейста. Этой группе характерно активное давление полтергейста на человека. Являясь, вместе с нами, заинтересованной стороной, полтергейст пытается всячески предотвратить катастрофу и потому даёт нам о ней различные сигналы. И вот здесь-то мы, люди, должны уметь распознавать их и предотвращать катастрофы. Или же, по крайней мере, хотя бы минимизировать ущерб.
Под самым потолком появляются перевёрнутые горящие свечи. Но до них достать Харламов уже не может. Он только тяжело вздыхает.
Вам это понятно, Адольф Альфонсович?
Гадлевский (смотрит на потолок). В принципе. Хотя я человек маловерующий во все эти чудеса, но, должен признать, логика в ваших рассуждениях есть.
Харламов (радостно). Приятно слышать.
Гадлевский. Скажите, а кто вы по своей основной профессии?
Харламов. Я? Я инженер-физик. А вы?
Гадлевский. А я психиатр.
Харламов (испуганно). Действующий?
Гадлевский. Нет, конечно!
Харламов. Фу-у!.. (Радостно). Хотите, я вам дам почитать интересную книгу, из которой вы многое поймёте сами, без посторонней, так сказать, помощи?
Гадлевский. Да мне, собственно, уже и так кое-что становится понятным.
Харламов. Интересно, что?
Гадлевский. Да всё. Вот только не могу понять, как вы их туда подняли?
Харламов. Кого?
Гадлевский. Свечи.
Харламов. А-а! Ну, это же просто. Знаете, как в цирке: алле — оп! И готово!
Гадлевский. Да?
Харламов. Да.
Гадлевский. Понял. Я, пожалуй, пойду. (Начинает собирать бумаги в кейс). Простите, а где ваше письмо?
Харламов. Как где? Оно же было у вас в руках.
Гадлевский. Ну да, было. А где оно сейчас? Я его не вижу.
Письмо и все бумаги Гадлевского бесследно исчезли.
Харламов (громко в никуда). Где моё письмо господину Шилко?
От неожиданности Гадлевский вздрагивает.
Голос. Да вот же оно, вот!
Из стены высовывается рука и бросает Гадлевскому письмо, вместе с кипой других бумаг. Гадлевский, увидев это, падает в обморок.
Харламов. Ну, что ты наделал? Что ты наделал? Теперь нам точно ничего не светит. Он же психиатр. Он такое напишет, такое!
Голос. Я же тебя предупреждал.
Харламов (подходит к Гадлевскому). Да пошёл, ты, со своим предупреждением!.. (Склоняется над потерявшим сознание). Уважаемый!.. Адольф Альфонсович!.. Боже, имя-то, какое гадкое!
Голос. И сам он весь скользкий.
Харламов. Отстань! Не видишь, человеку плохо?
Голос. Ты бы лучше письмо прочитал, может, и тебе тогда станет нехорошо.
Харламов. Моё письмо?
Голос. Не моё же!
Харламов, оставив Гадлевского, роется в кипе бумаг, находит своё письмо и читает.
Харламов. “Автор явно не в своём уме. Возможно, действует по наводке конкурентов или спецслужб противника. В просьбе отказать и сделать сообщение в ФСБ. Шилко. 5 августа две тысячи…”. Постой! Какое сегодня число?
Голос. Двадцать четвёртое июля.
Харламов. А письмо подписано пятым августа. Это что, опять твои шутки?
Голос. Письмо твоё?
Харламов. Моё.
Голос. Печать и подпись Шилко имеются?
Харламов. Имеются.
Голос. Ну, а время, оно же субъективно. Сейчас ты в одном времени, а через секунду можешь оказаться в другом.
Харламов. Значит, ты можешь перемещаться во времени?
Голос. Я этого не говорил.
Харламов. Понял. Не дурак! Письмо подлинное?
Голос. Подлиннее не бывает.
Харламов. Вот козёл, этот Шилко!
Голос. Я тебя предупреждал.
Гадлевский (очнувшись). Где я? (Приподнимается).
Харламов. Сказал бы я, где ты, да… (Машет рукой).
Голос. А ты скажи, скажи!
Харламов. В заднице, вот где!
Голос. Ха-ха-ха! Я тебя предупреждал! Ругаться нельзя! Ха-ха-ха!
С потолка на Харламова и Гадлевского льётся вода. Харламов, закрыв лицо руками, падает рядом с Гадлевским. Где-то громко шумит бачок унитаза.
Конец картины
Картина четвёртая
Дача Шилко. Застеклённая веранда большой русской бани или просто великолепный предбанник. На веранде накрыт богатый стол. На столе лёгкие вина и закуска из свежих фруктов. У стены стоит стойка бара с огромным набором вин.
На веранду входят два охранника. Они одеты по полной форме: чёрные костюмы-тройка, белые рубашки, чёрные очки, чёрные галстуки, чёрные полуботинки и крепкие мышцы. Охранники быстро осматривают помещение и заглядывают в парную, из которой клубами вырывается пар, затем открывают комнату, где находится моечная и бассейн.
Первый охранник (в мобильник). У нас всё чисто.
Охранники становятся у входа. Звучит приглушённая музыка и на веранду входят гости Олега Петровича Шилко. Они очарованы великолепием отделки бани.
Шилко. Милости прошу, господа! Входите в мои скромные апартаменты.
Ольга. Бог мой, какая красота!
Смит. О-о! O, yes!
Вероника (Смиту). Вам нравится?
Переводчик переводит американцу, то, что сказала Вероника. Смит показывает Веронике в знак восхищения большой палец, поднятый вверх.
Свиридов. Да, Олег Петрович! Приходится только руками развести от зависти!
Шилко. Помалкивай, у самого-то, я наслышан, всё из итальянского мрамора выложено.
Свиридов. Не всё, но есть кое-что. Интересно, кто это тебе донёс?
Шилко. Как-нибудь потом скажу. Прошу вас, господин Смит, присаживайтесь. (Смит что-то вполголоса говорит переводчику). Что он там бормочет?
Переводчик. Говорит, что такого не видел даже у американских миллиардеров.
Шилко. Врёт! Если бы у меня были миллиарды в долларах, я бы себе такое восьмое чудо света отгрохал!.. Все бы ахнули! Переведи, если мы будем с ним правильно понимать друг друга, то, вскоре, и у него в штатах будет банька не хуже. Только дословно переведи! Без вашей литературной мирихлюндии!
Переводчик старательно что-то шепчет американцу на ухо.
Свиридов (тихо). А ты уверен, что он не из ЦРУ и не знает русского языка?
Шилко. Да и чёрт с ним!.. Мы же теперь друзья! Холодной войне конец! Советской власти конец! И всему конец! Ну, чего стоим? Давайте, перед банькой пропустим грамм по сто за американо-российскую дружбу! А? (Все молча рассаживаются. Шилко продолжает стоять во главе стола). Наливай! (Один из охранников быстро наполняет всем бокалы). Пусть наша дружба, скреплённая кровью наших отцов во время Второй мировой войны, крепнет год от года! Пусть наши лучшие люди сотрудничают друг с другом на благо наших великих стран! Пусть и лично мы будем богаче день ото дня! И пусть будет так всегда! Ура, товарищи!
Все. Ура-а! (Пьют и закусывают).
Свиридов. Я смотрю, у тебя всё из дерева. Не боишься пожара?
Шилко. А чего бояться? У меня всё сделано с умом. Печка – классная! Электропроводка – импортная! Прислуга – проверенная! Дерево обработано антипиренами и гидрофобиза-торами.
Свиридов. А соседи по даче?
Шилко. Да-а!.. Вот их-то обработать антисептиками не догадался. Не сообразил! Но, не бойся, это свои люди! Наши.
Свиридов. Я имею в виду тех, что в деревне живут.
Шилко. Намекаешь на что-то конкретное?
Свиридов. Ну, у меня же первая дача сгорела? Сгорела. А тоже всё было в ажуре. И соседи были все свои.
Ольга. И за что наш народ не любит богатых?
Шилко. За многое.
Ольга. Но ведь на Западе такого нет.
Вероника. Правильно, нет. Там миллиардерами становятся сотнями лет, а у нас в течение суток, если ты у хорошей кормушки сидишь.
Свиридов. Ну, что вы, Вероника!
Шилко. И такое бывает, чего греха таить? Правильно говоришь, дорогуша, правильно!.. Что-то мы нашего заокеанского гостя забыли. Сударыни, вы бы немного развлекли нашего иностранца. Потеребили его с двух сторон. Пощекотали, что ли!
Вероника. Это как?
Шилко. Совсем не так, как ты думаешь.
Вероника. А ты знаешь, как я думаю?
Шилко. Догадываюсь. За такие деньги, какие он нам привёз, и не о таком думать можно. Правда, Свиридов?
Свиридов. Да, денег за ним стоит чёртова уйма!
Шилко. Ну что, выпили, закусили, теперь пора и париться. Напоминаю, бассейн в соседнем помещении. (Переводчику). Переведи ему с точным указанием двери, а то перепутает. (Всем). Я пошёл первым!
Шилко начинает раздеваться, за ним и мужчины снимают рубашки, брюки и вешают всё на плечики. Женщины, хихикая, быстро уходят в комнату с бассейном. Мужчины, раздевшись, остаются в одних трусах. Трусы американца очень напоминают государственный флаг США. Шилко, увидев, что американец хочет идти в парную с часами “Ролингс”, золотым перстнем-печаткой и большой золотой цепью на шее, останавливает его.
Шилко. Стоп! Стоп, мистер Смит! (Переводчику). Ты переведи ему, что у нас парятся не так, как у них в саунах. У нас от жары его золотишко, чего доброго, плавиться начнёт прямо на теле. Больно ему будет. Очень больно! Пусть здесь всё оставляет. Никто его барахло не украдёт.
Сам Шилко демонстративно снимает с себя толстую золотую цепь с большим крестом, золотой перстень и часы. Всё это он кладёт на стол. Тоже проделывают и остальные мужчины. Шилко надевает войлочную шапку, тапочки и раздаёт такое же снаряжение товарищам.
Смит. Оh, thanks a lot.
Шилко. Бери, бери! Понравится, возьмёшь на память о России! Будешь у себя в сауне париться и нас вспоминать. А вот и по простыночке каждому, чтобы после баньки покемарить по-человечески в кресле. Понятно?
Охранник раскладывает на спинки кресел простыни.
Свиридов. Якши!
Смит. Oh, you are very kind to me.
Шилко берёт в углу берёзовый веник и таз. Все следуют его примеру.
Шилко. Ну, Америка, посмотрим, как из тебя сок потечёт в русской бане!
Смит. OK, OK!
Шилко. Поехали!
Шилко обнимает Смита и они, обнявшись, идут в парную. У самой двери Смит оборачивается и смотрит на то место, куда только что положил свои драгоценности. Их уже там нет. Смит в изумлении останавливается.
Шилко. Ты чего, Смитушка? Испужался, чай? (Смит молча тычет пальцем туда, где только что лежали его золотые вещи). Что это с ним?
Смит. I wonder, where is my watch?
Переводчик. Он спрашивает, где его часы?
Шилко. Какие часы? Он же только что их сам на стол положил.
Переводчик. Там их нет.
Шилко. Как, нет? (Быстро подходит к тому месту, где раздевался Смит). Правда, нет! А куда же они делись? Мои-то, вот они, лежат, как миленькие. И свиридовские тоже здесь.
Переводчик. Вот и он спрашивает, где его часы?
Смит. This is outrageous!.. All these things cost one hundred fifty thousand dollars. Where they are? Where?
Шилко. Чего он раскудахтался?
Переводчик. Говорит, что это стоит сто пятьдесят тысяч долларов.
Шилко. Да пусть не брешет! Красная цена его побрякушкам полтинник! Цену набивает, как настоящий фармазон. А, может, он их сам куда-нибудь задевал, а теперь с нас деньги тянет?
Свиридов. Ну, что вы! Не похоже. Интеллигентный человек! Бизнесмен!
Переводчик. Может, стоит сообщить в милицию?
Шилко. Тогда уж сразу в ФСБ! Соображаешь, что говоришь?
Смит. One hundred fifty thousand! This is a whole fortune! I will complain!. I’ll never sign the contract.
Переводчик. Грозиться пожаловаться. И контракт отказывается подписывать.
Шилко. Что? Международного скандала нам только не хватало! Это же тогда конец всему! Крышка всему предприятию! (Охранникам). Вы-то куда смотрели, дармоеды? Может, это он сам, а?
Первый охранник. Нет, мы ничего не видели. Мы здесь стояли. А господин Смит вон туда всё и положил в одну кучку. А куда оттуда всё потом подевалось, мы не видели.
Смит. My money!.. Money! My watch!
Шилко. Твою мать! Что за бардак в доме? (Смиту). Успокойся, успокойся мистер Смит! Найдём мы твои котлы, найдём! (Подходит к Свиридову). Ну-ка, оттяни трусы!
Свиридов. Что?
Шилко. Я кому сказал, оттяни трусы? Вот так! (Шилко оттягивает свои трусы и смотрит в них). Всё на месте и ничего лишнего нет. Ну, быстро, а то этот хмырь малохольный контракт не подпишет. (Свиридов не торопится оттягивать трусы и Шилко сам делает это, заглядывая в них). И у тебя ничего лишнего. Тогда у кого же они? Может, у тебя? (Подходит к переводчику, молча оттягивает трусы и тоже заглядывает внутрь). Странно, и у тебя ничего нет!
Переводчик (запоздало прижимает руки к трусам). Да как вы смеете? Это… Это моя частная собственность! И это собственность США!
Шилко. Да? Прямо скажем, не самая лучшая среди нас. Почти, как у евнуха. (Охранникам). Раздевайтесь!
Первый охранник. Совсем?
Шилко. Совсем.
Охранники быстро раздеваются и отдают одежду Шилко. В это время появляются мокрые от купания женщины. Они в одних мини-купальниках. Женщины видят, как Шилко быстро ощупывает одежду охранников.
Вероника. Что это у вас тут происходит такое интересненькое?
Ольга. Наверное, соревнование, кто быстрее всё с себя снимет.
Охранник (поглядывая на женщин). И трусы тоже?
Шилко. Отставить! (Подходит к каждому и, оттянув трусы, заглядывает внутрь). Странно! И у них ничего нет. Кругом! (Охранники послушно поворачиваются и Шилко щупает их зады).
Ольга (Веронике). Что это?
Вероника. Не знаю. Может, игра такая? Мужики, а нам тоже нельзя их потрогать за эти места?
Шилко. За какие, за эти?.. Тут рыжьё мистера Смита пропало, а вы всё чёрти о чём думаете! Идите в свой бассейн!
Смит. Why they are not being search? (Показывает пальцем на женщин).
Переводчик. Да, почему? Если всех обыскиваете, то тогда и их обыщите.
Шилко. Что?
Переводчик. Всех, так всех! У нас в США равноправие, демократия. И у вас тоже демократия.
Шилко. Ладно! Бабы, а ну…
Вероника. Что, снимать? Бикини?
Ольга. Ну, это хамство!
Шилко. Хамство будет, когда международный скандал возникнет. Свиридов, объясни своей дуре всю сложность нашего положения.
Свиридов. Оленька, понимаешь…
Ольга. Понимаю. Я дура, но я всё понимаю! Нате, смотрите!
Пытается сорвать с себя лифчик. Её тут же прикрывает простынёй Свиридов.
Свиридов. Сдурела, что ли?
Ольга. Может, и сдурела! Но запомни, Шилко, я тебе этого никогда не прощу! Никогда!
Закутавшись в простыню, хочет уйти.
Шилко (кричит). Стоять! Всем стоять на месте! Пока не найдём золото, никто отсюда живым не выйдет!
Свиридов. Так ни у кого же из нас нет этих… часов. На женщинах не одежда, одни французские фиговые листочки по тысяче долларов. В них ничего не спрячешь.
Вероника. А вы самого господина Смита обыскивали?
Все поворачиваются к Смиту.
Шилко. Нет.
Вероника. Ну, всех, так всех! У нас ведь равноправие.
Ольга (агрессивно). А можно, я сама его…
Шилко. Отставить!
Переводчик. Не забывайте, у него дипломатический статус!
Ольга. Что-то я не припомню ни одного международного скандала из-за того, что баба к дипло-мату в трусы залезла. (Идёт на Смита, тот испуганно отступает к парной). Ну, парши-вец, сейчас ты у меня запоёшь петушиным фальцетом!
Первый охранник (кричит). Часы! Часы появились!
Все оборачиваются на крик и видят, что всё золото мистера Смита лежит так, как он его и положил перед этим на стол.
Шилко. Ну и ну!
Голос. Салазки гну! Ха-ха-ха!
Раздаётся гром и сверкают молнии. Все в ужасе падают кто в кресла, кто на чет-вереньки. Начинается ураган: быстро темнеет, гаснет свет, воет ветер, начинается дождь.
Смит (на чистом русском языке, стоя на четвереньках). Чёрт побери! Что же это такое проис-ходит, а? Мужики! Мужики!!!
Шилко. Харламова ко мне! Харламова!!!
Голос. Щас! Ха-ха-ха!
Конец картины
Картина пятая
Квартира Харламова. От былого порядка не осталось и следа. Всё разбросано и переломано. На стенах следы каких-то пожаров или взрывов. Сорванные обои висят клочьями. Сам хозяин лежит на диване, в руках у него гитара, он лениво перебирает струны и, не поёт песню Высоцкого, а декламирует, пропуская целые песенные строчки. Ясно, что он думает о чём-то другом.
Харламов. “Сколь верёвочка не вейся, всё равно совьёшься в плеть… Ты не вой, не плачь, а смейся… Сколь верёвочка не вейся, всё равно… укоротят. Ночью думы муторней… Плотники не мешкают… Не успеть к заутренней, больно рано вешают… Сколь верёвочка не вейся, а совьёшься ты в петлю”…
Настойчивый звонок прерывает эту музыкальную несуразицу.
Харламов. Господи! Кого это ещё ко мне занесло? (Харламов медленно идёт к двери и, не спрашивая, кто пришёл, открывает её. В квартиру влетает возбуждённая Оксана).
Оксана. Ты чего, так долго не открываешь?
Харламов. Сплю.
Оксана. А почему не спрашиваешь, кто там, когда открываешь?
Харламов. Ну и кто там?
Оксана. Я там. Понял?
Харламов. Понял!
Оксана. Пошли в комнату, дело есть! (Оксана тащит Харламова к дивану и останавливается посреди комнаты, поражённая картиной разгрома. Харламов по инерции продолжает идти и садится на диван один). Ой-ё-ёй!.. Однако!.. Это всё он?
Харламов. А кто же ещё?
Оксана. И где он сейчас? Опять от меня прячется?
Харламов. Со вчерашнего дня не слышно. Натворил кучу дел и куда-то смылся.
Оксана. Не куда-то, а к Шилко на дачу.
Харламов. Ну и как он там, обжился?
Оксана. Обжился! Он там такое натворил, такое!
Харламов. Как у меня?
Оксана. Твоё что, твоё – разминка, по сравнению с тем, что он там устроил! Баню, где они мылись, говорят, по брёвнышку раскатал. Всё золото спёр у иностранцев и всю одежду у всех, кто там был. Самые уважаемые люди области голыми перед народом предстали. Понимаешь, голыми!
Харламов (радостно). Наконец-то! Это уже хорошо. Давно пора оголить некоторых наших чиновников. Показать, так сказать, их… общечеловеческие ценности всему народу. И многих он так вывел на чистую воду?
Оксана. Да никого он не вывел. Не надейся! Шилко хитрый, его так просто не возьмёшь! Он в баню только мэра с женой, да американца с переводчиком пригласил. Вроде, как на семейный пикник.
Харламов. Жаль! Очень жаль!
Оксана. Ещё бы! Слушай! Знаешь, откуда я всё это знаю?
Харламов. Скажешь — узнаю.
Оксана. От Вероники Шилко, жены Олега Петровича. Мы же с ней в одной школе раньше учились.
Харламов. А-а!
Оксана. Как только у них там такое безобразие случилось, её благоверный сразу про тебя вспомнил. Ты же, оказывается, его предупреждал об этом.
Харламов. Ну и что?
Оксана. Как, что? Он хочет, чтобы ты срочно приехал к нему в контору. Он готов с тобой заключить договор. На большие деньги. Понимаешь? На деньги! На большие!!! И на любых условиях. Это такая удача! Такая удача!
Набрасывается на Харламова и начинает его тискать от радости. Харламов пытается вырваться из объятий бывшей возлюбленной.
Харламов. Да плевать я хотел и на него самого, и на его деньги! Отстань! Он в душу мне плюнул своим отказом! В душу!
Оксана. Нет, ну ты, что, не понял, что я тебе сказала? Он деньги тебе предлагает. Деньги!!!
Харламов. А я говорю, мне плевать!
Оксана бросает Харламова, идёт к холодильнику и открывает дверцу холодильника настежь.
Оксана. Плевать, да? У тебя, что, полный холодильник продуктов? Или ты наследство от прапрабабушки из-за границы ждёшь?
Харламов. Жду! Этот (Тычет пальцем в потолок) мне обещал скоро деньжат подкинуть.
Оксана. И много?
Харламов. Мне всё равно сколько, я не жадный.
Оксана. Ну и дурак!
Харламов. Сама такая!
Оксана. С тобой говорить!.. Я знала, что у тебя в голове дурь, но не до такой же степени! Вот, смотри, он же и спецпропуск на тебя уже выписал. (Суёт в руки Харламова пропуск с его фотографией).
Харламов. А фотография откуда? Я же ему ничего не давал.
Оксана. Зато я дала!
Харламов. Что дала?
Оксана. Фотографию дала! И учти, это твой единственный шанс, чтобы бабахнуть о себе во все колокола. Понял? У тебя всё впереди: слава, деньги, обеспеченная жизнь! Любимая женщина. (Целует Харламова).
Харламов. Понял! Но всё равно не пойду. Не пойду!
Оксана. Ладно, посмотрим! (Громко). Адольф Альфонсович, входите!
В квартиру в белом халате осторожно входит Гадлевский и останавливается у порога.
Гадлевский. Здравствуйте, Роман Владимирович!
Харламов. Привет, психиатр! Тебе-то, что нужно? Ты же свою руку к резолюции Шилко уже приложил.
Гадлевский. Ошибка вышла. Вы оказались правы на все сто процентов. Там действительно был полтергейст.
Харламов. Скажи спасибо, что тебя там не было!
Гадлевский. Спасибо!
Харламов. Мне то, за что? Это ты Шилко скажи спасибо, что не пригласил на дачу.
Гадлевский. Уважаемый Роман Владимирович! Прошу вас, как хорошего старого знакомого, с которым у нас есть общие воспоминания (С опаской смотрит на потолок), пойти на встречу предложениям Олега Петровича. Он, конечно, человек с характером, может, и натворить что-нибудь сгоряча. Например, заставить меня вспомнить свою прошлую профессию и надеть белый халат… Но кто не без греха, правда, Роман Владимирович?
Харламов (помрачнев). А что он предлагает?
Гадлевский. Для начала заключить договор о сотрудничестве по изучению явлений полтер-гейста на территории промышленной зоны нашего секретного завода.
Харламов. И сколько это будет в баксах?
Гадлевский. Это предмет переговоров.
Харламов. Он называл начальную точку отсчёта?
Гадлевский. Ну-у, примерно… (Рисует на листке блокнота цифры и подаёт Харламову).
Харламов. Нет, это несерьёзно! У нас только одних полевых измерений будет месяца полтора.
Гадлевский. Полтора месяца?
Харламов. Ну, да! Затем обработка материалов, аналитика и прочее… Увеличьте цифру, как минимум, вдвое.
Гадлевский. Думаю, это можно сделать, но только после переговоров с самим Шилко.
Харламов. Переговаривайте.
Гадлевский. Вы не так поняли. Это вы должны с ним сесть за стол переговоров и договориться о сумме.
Харламов. Ну, ты достал меня. Просто достал!.. (Вздыхает). Ну, а если я не поеду?
Гадлевский. Тогда… Тогда, я буду вынужден… Сами понимаете, что
Харламов. Тираны! Кровососы!.. Пиявицы ненасытные!.. Ладно, поехали к твоему Шилко!
Оксана (крестится в “красный угол”). Слава Богу! Дошли до тебя мои молитвы!
Под потолком явственно слышится нарастающий шум воды в туалетном бочке. Все мгновенно разбегаются в разные стороны: Гадлевский выскакивает на лестничную площадку, Оксана залезает под стол, Харламов укрывается пледом, сорванном с диван-кровати. Но ничего не изливается сверху. Всё тихо.
Оксана (выглядывает из-под стола. Говорит очень тихо). Что это было?
Харламов. Последнее предупреждение.
Конец картины
Картина шестая
Разгромленная баня Шилко. Стены, конечно, целы, но многое просто исчезло из интерьера. Бар уцелел и даже сохранилось несколько бутылок. За столом, покрытом красным сукном, сидят руководители секретных служб завода, с ними Гадлевский и Харламов. Перед каждым бутылка минеральной воды и пустой стакан. В углу веранды или предбанника стоит вешалка, на которой висит, словно свёрнутое знамя, большое красное полотенце. Вначале всё происходит как на настоящем партийном собрании и лишь потом всё меняется. Хотя, кто знает, как в некоторых партячейках заканчивались собрания истинных партийцев.
Гадлевский (встаёт и в полной тишине слегка стучит карандашом по бутылке). Дорогие друзья! Прошу внимания! Мы собрались с вами для того, чтобы поговорить о чрезвычайном положении, сложившимся на нашем предприятии. Почему именно здесь, могу объяснить. К великому сожалению, наш уважаемый генеральный директор, Олег Петрович Шилко, передумал встречаться с нашим научным гением и земляком Романом Владимировичем Харламовым официально. Теперь он считает, что всё, что произошло вчера, есть наложение независимых друг от друга событий, и потому, никакого полтергейста у нас не было, нет и в принципе быть не может. В природе, так сказать, не существует! Хотя, мы знаем, что всё это не так. М-да!.. Не так! Вот поэтому мы с вами и очутились здесь, на полуконспиративном совещании, в том самом помещении, в котором всё и происходило, как было гениально предсказано господином Харламовым. Должен отметить, что каждый из нас с вами неоднократно встречался с необъяснимыми явлениями на нашем предприятии и в одиночку, и с целыми группами совершенно трезвых товарищей. Трезвых, как в прямом значении этого слова, так и в переносном. Поэтому, давайте предоставим слово господину Харламову, а затем обменяемся мнениями и личными впечатлениями от встреч с необъяснимым вокруг нас. Прошу вас, уважаемый Роман Владимирович!
Харламов (встаёт и подходит к стойке бара, на которой стоит бутылка с водой и пустой стакан. Включает свет настольной лампы, прокашливается, наливает немного воды в стакан и отпивает несколько глотков). Я не привык делать доклады, поэтому говорить буду кратко. Если что будет непонятно, спрашивайте.
Державин. Не тушуйтесь, краткость – сестра таланта!
Гадлевский (стучит по бутылке карандашом). Товарищи! Я бы попросил соблюдать тишину.
Харламов. Ничего, пусть говорят, задают вопросы. У нас же нештатная ситуация.
Гадлевский. Как хотите. Товарищи, задавайте вопросы докладчику.
Лопатин. Что, уже сейчас?
Гадлевский. Нет, вначале дайте ему всё же возможность вкратце объяснить то, что здесь происходило.
Харламов. Да, это правильно. А для начала, я всё же хотел бы рассказать о том, чем я и мои друзья занимаемся. Должен вас огорчить, но никакого отношения к экстрасенсам, колдунам и прочим бесам мы не имеем. Мы просто чутко улавливаем семантику информационного поля в объёмах и параметрах нашего региона, отталкиваясь от обыкновенных слухов, анализов различных газет и даже тривиальных банеров. Дело в том, что в этом загрязнённом всякими нечистотами информационном поле есть много такого, что мы называем предвестниками ЧП. Мы отлавливаем эту информацию и передаём её в МЧС, ФСБ или милицию.
Лопатин. Бесплатно?
Харламов. Если нам официально делают заказ, то – нет. Ну, а ежели нас об этом не просили, а мы сами свой длинный нос туда сунули, то…
Лопатин. Фига с маслом!
Харламов. Примерно, так. Итак, мы составляем долгосрочные прогнозы и затем передаём их для МЧС, а они отправляют их туда, куда им нужно. 65 процентов наших прогнозов оправдываются. И это очень высокий процент! Наше с вами рассматриваемое ЧП – важный информационный предвестник готовящегося более масштабного чрезвычайного происшествия в нашем регионе. И готовится оно именно на вашем предприятии. Подтверждением этому служит и ещё одно ЧП – недавний сход с рельсов одиннадцати вагонов с углем, предназначенных для вашей ТЭЦ. Умные руководители, в подобных случаях, прислушиваются к нашим прогнозам, а недальновидные поступают так, как, например, в Чернобыле. Вот, вкратце, и вся моя вступительная часть. Вопросы есть?
Лопатин. Есть. Что такое банер?
Харламов. Это то, что называют уличной рекламой – рекламный щит.
Лопатин. Спасибо, понятно!
Державин (ворчливо). Всем всё понятно, только тебе, как всегда, ничего непонятно, полковник.
Лопатин. Я простой бывший мент и не строю из себя интеллектуала, как некоторые несосто-явшиеся Штирлицы.
Гадлевский. Товарищи, соблюдайте элементарные правила приличия. У нас на предприятии дела идут далеко не лучшим образом. Есть даже реальная опасность возможной масштабной диверсии. Кто хочет взять слово?
Лопатин (встаёт и начинает ходить по предбаннику). А я не верю в полтергейст. Не верю и всё тут! И с вагонами этими мне всё ясно. У нас сколько поставщиков того же угля? А сколько посредников? И кто этим всем заправляет? Бывшие коммерсанты, собственники заводов, ворюги-предприниматели! Наше предприятие имеет годовой оборот в миллиард долларов, это же самый настоящий Клондайк для жулья. Вот они между собой и делят наши государственные деньги.
Державин. Примитивно, конечно, но в этом есть своя сермяжная правда. Воруют и много у нас воруют. Отсюда и все эти мистификации. Не могу не согласиться с гражданином Лопатиным в этом вопросе. (Идёт к бару, берёт бутылку виски и наливает себе в стакан).
Лопатин. Самое интересное не в этом, а в том, кто за всем этим стоит!
Державин. И кто же стоит? (Пьёт виски).
Лопатин. А вот это как раз и есть ваша работа, товарищ полковник, начальник безопасности секретного завода.
Державин. Мне кажется, милиция всегда была на страже законности и порядка внутри государства, потому у нас всё и разворовали. С вашей помощью, товарищ полковник Лопатин.
Лопатин. С моей?! (Подходит к бару, берёт бутылку с водкой и наливает себе полный стакан). Да для меня вор не тот, кто крадёт внутри государства, а тот, кто тащит наворованное за рубеж. Зачем к нам приехал этот господин Смит из США, первый иностранец на территории нашего завода за всю историю предприятия? Что купить, чего продать? И кому? Вот это уже твоя работа, товарищ полковник! Твоё здоровье! (Пьёт).
Державин берёт две бутылки виски, одну из которых ставит перед Гадлевским., после чего садится на своё место за столом. Лопатин берёт бутылку водки и ставит её перед Харламовым.
Державин. Моя работа обеспечивать общую безопасность завода, принимать высоких гостей, охранять и отправлять их восвояси после визита. Все иные решения принимает Москва.
Лопатин. Где всё покупается и продаётся с двумя процентами чаевых для любого чиновника, от которого зависит решение данного вопроса.
Гадлевский (стучит карандашом по бутылке). Мне кажется, мы так очень далеко зайдём, если не остановимся, господа. Давайте вернёмся к нашему основному вопросу. У кого будут конкретные предложения?
Лопатин. Какие могут быть предложения? Если нам угрожают, то есть два выхода: или усилить безопасность предприятия, или закрыть его к едрени фени!
Державин. К сожалению, закрывать предприятие нельзя по нескольким независимым друг от друга причинам. И первая причина потому нельзя, что оно настолько опасно, что при своём закрытии оно будет ещё опаснее, чем сейчас.
Лопатин. Почему это?
Державин. Как вы знаете, любого самого высокопоставленного человека охраняют только до тех пор, пока он живой. Труп никто уже не стережёт. Ну, а если и стерегут, то с меньшими мерами безопасности для объекта. Так и с нашим предприятием. Его охраняют только до тех пор, пока оно живо. Как только его закроют, и оно станет никому не нужным, его мгновенно растащат по кусочкам. А в этих кусочках столько всякой дряни!.. Столько!
Гадлевский. Да-да! Вспомните Чернобыль, мясо выращенных у звенящих реакторов коров продают на колбасу и к нам в Россию. Этот криминал признаётся официально.
Державин (наливает виски). Вот в этом случае экологическая катастрофа нашему региону обеспечена на все сто процентов. Как говорится, звиздец подкрался незаметно! Поэтому, давайте выпьем за процветание нашего гиганта нефтехимии и первенца научно-технического прогресса в области атомной энергетики! (Пьёт).
Харламов. Что же делать?
Державин. А ничего не делать. Или делать, но с умом.
Лопатин. А это как?
Державин. А вот так! Нужно взорвать всё наше производство к чёртовой матери и на раз-рушенной площадке заново построить какое-нибудь аналогичное архивредное пред-приятие. Наша зона всё равно заражена, так чего за неё держаться? А так хоть спасём людей и в прямом и в переносном смысле. Дадим им работу и оградим от мелкого жулья, готового сдавать в металлолом все отходы нашего небезопасного производства. Ну и многое другое выгадаем. В частности, новый участок земли не дадим сгубить.
Харламов. Насколько я понял, нам даже, оказывается, просто необходимо присутствие здесь полтергейста и приближающееся ЧП?
Лопатин. Почему это, необходимо?
Харламов. Небольшое ЧП само ликвидирует предприятие и одновременно заставит думать власти о его дальнейшей судьбе. Так?
Державин. Так!
Лопатин. А если оно будет огромных масштабов?
Харламов. Тогда мы с вами об этом уже ничего не узнаем.
Лопатин. Спасибо за приятную перспективу!
Гадлевский. Так к чему же мы пришли?
Харламов. Мне показалось, что господин Державин знает и ещё о каких-то путях выхода из кризиса.
Державин. Да, вы правы. Есть ещё один путь, это путь сохранения предприятия почти в том виде, в каком оно есть, но с созданием на его базе нового завода с очень высокой культурой производства. Внутри нашего комплекса заводов должен присутствовать принцип настоящего социализма. Где качество, а не выгода, должно быть превыше всего. Капитализм – смерть нашему заводу!
Лопатин. Уж не хочешь ли ты вернуть нас назад в СССР? В свой интернациональный ГУЛАГ?
Лопатин берёт бутылку с водкой и подсаживается к Державину.
Державин. Надо быть более информированным, товарищ Лопатин, прежде, чем задавать глупые вопросы. НАСА давно работает внутри себя на этих принципах. Оно государственное предприятие со своим перспективным плановым развитием. Даже, кажется, пятилетним. А они не дураки, эти американцы, между прочим!
Гадлевский. Так что же нам всё же делать?
Державин. А что мы с вами сможем сделать, если сейчас время такое? Ведь выйди сейчас американский шпион на Красную площадь в ковбойском костюме верхом на коне, с надписью на груди — “Шпион”, так к нему отовсюду тысячи наших чиновников прибегут и принесут свои визитки, с предложением продать сверхсекретную информацию. Смысл жизни многих наших соотечественников в наживе, а не верности долгу. В этом вся проблема.
Лопатин. Опять идеологии захотелось? В коммунизм потянуло товарища чекиста.
Гадлевский. Прекратите! (Стучит карандашом по бутылке). Мне было поручено заместителем генерального директора неофициально встретиться с вами и переговорить о том, что вы думаете по этому вопросу. Теперь мне всё ясно. Что мы с вами можем предложить господину Харламову сегодня?
Державин. У нас страна бюрократов, пусть пишет письмо на имя генерального, а там его проблемы, как к изложенному отнестись.
Лопатин. Я – за!
Харламов. Но я уже писал одно письмо.
Лопатин. Ничего, ещё одно напишешь.
Державин. Капля камень точит. Надо, ещё сто штук напишешь.
Лопатин. Мудро! Давай, ещё по капельке нальём, полковник! (Наливает себе в стакан водки и хочет налить Державину, но тот наливает себе виски. Тогда Лопатин обращается к Харламову и Гадлевскому). Ну, а вы, что себе не нальёте? Особого приглашения ждёте? Тоже мне, исследователи потустороннего мира!
Харламов и Гадлевский быстро наполняют стаканы виски и водкой. Затемнение. Слышится нестройный хор мужских голосов, поющий о том, что где-то шумела буря, гром гремел, во мраке молнии блистали…
Конец картины
Картина седьмая
Квартира Харламова. В комнате Харламов и Оксана. Харламов совершенно пьяный лежит на кровати, Оксана ухаживает за ним.
Оксана. Горе ты моё, горе луковое! Сколько раз говорила: не можешь – не пей!
Харламов. Ты не права, Оксана, я могу пить… Только пьянею быстро.
Оксана. Воду, воду тебе надо пить! Или дерьмо через тряпочку сосать.
Харламов. Ну, ты!.. Ты не унижай моё мужское достоинство!
Оксана. Молчи, а то так сейчас унижу твоё достоинство, век помнить будешь!
Харламов. Верю!.. Молчу!
Оксана. Вот и молчи! С кем нажрался-то?
Харламов. С теми, кто во времена коммунистов… должен был нас с тобой охранять… от всяческих напастей… И которые всё просра… Гм-гм!.. Проспали! Россию и нас с тобой… благополучно… Просс-спали!
Оксана. С Горбачёвым, что ли, пил, пивец?
Харламов. Ну, как ты не поймёшь? Я же всё ясно говорю: с ними пил.
Оксана. Ты где был-то?
Харламов. На заводе был, на заводе.
Оксана. Ну и что?
Харламов. А ничего. Никому ничего не нужно. Всё уже сделано, всё объяснено! И я там лишний.
Оксана. Что сделано? Кем сделано? Ты с кем пил-то, спрашиваю?
Харламов. Ну, ёксель-моксель, разве непонятно? Пил с право… А может быть, и… с левоохра-нительными органами.
Оксана. Понятно! С каждым милиционером в отдельности или с каждым заводским стукачом по стопарику?
Харламов. Отстань!.. Пил и с теми, и с другими и с третьими, но не со всеми. Всех там даже ты не знаешь!
Оксана. Это почему я должна знать всех местных сексотов?
Харламов. Потому что даже я не знаю, на какую разведку ты работаешь!
Оксана. Ой-ё-ёй! Грубишь, Харламов! Ой, грубишь! А ну, говори, с кем пил? (Даёт Харламову подзатыльник).
Харламов. А с самыми главными на заводе охранителями и пил.
Оксана. И что толку?
Харламов. О-о!.. Это уже другой вопрос.
Оксана. Мне Вероника звонила, сказала, что Шилко кинул тебя, это правда?
Харламов. Правдивее слуха не бывает. Всё! Я хочу спать.
Оксана. Нет, погоди! Что ты теперь намерен делать?
Харламов. Я уже сказал: спать!
Оксана. Чучело ты огородное, тебе не спать, а думать надо, как всё это назад вернуть.
Харламов. Что вернуть?
Оксана. Ситуацию, при которой Шилко сам к тебе на коленях приползёт.
Харламов. Да, пошёл он, этот Шилко!
Оксана. Я тебе дам, пошёл! Я тебя научу достигать поставленной в жизни цели! Слюнтяй интеллигентный! Интеллефу занюханное! Где твой полтергейст?
Харламов (испуганно). Тихо ты, тихо! Не дай бог, снова сюда припрётся!
Голос (весело и бодро). Здорово дневали, господа станишники! А я уже давненько вас здесь слушаю. Красиво гутарите! Прямо аменины сердца! Любо-дорого на ночь глядя молодость вспомнить. Словно голубки, али горлицы какие воркуете. Не влюбились ли, чего доброго друг в дружку заново?
Харламов. Ну, блин!.. Будет мне покой в этом доме когда-нибудь или нет? Я спать хочу! Спать!
Голос. Эк, его развезло, беднягу! Кваску с хренком, али огурчик солёненький не желаете, почтеннейший Роман Владимирович?
Харламов. О-о-о! (Закрывает голову подушками).
Голос. Ну вот, а ты говорил, зачем тебе столько подушек!
Оксана. Послушай, чучело гороховое! Ты чего к нему прицепился? Хочешь совсем моего мужика угрохать?
Голос. Спокойнее, дамочка, спокойнее! Мы же можем говорить на полтона ниже, правда?
Оксана. С тобой? Ни за что!
Голос. Тогда, может, мне на басовые регистры переключиться?
Харламов (отбрасывает подушки). Нет, не надо! Не надо! Я и так всё хорошо воспринимаю.
Оксана (тихо). Послушай, ты, потустороннее приведение! Разве не можешь ещё раз напугать до икоты этого поганого Шилко, если ты уже побывал у него однажды?
Голос. А зачем?
Оксана. Ты прекрасно знаешь, зачем. Или думаешь, американец просто так сюда приехал? Если нам всем здесь будет плохо, то, поверь, и тебе там, в твоём грёбаном зазеркалье, небо тоже в овчинку покажется.
Голос. Не пугай, пуганый!
Оксана. Да? А чего же ты тогда дачку-то на глазах иноземного гостя едва по брёвнышку не раскатал?
Голос. Тебе отчёт об этой террористической операции на скольки страницах нужен?
Оксана. Да хоть на одной, но только скажи правду: зачем ты это сделал?
Голос. Держи!
Сверху летит одинокий лист бумаги. Оксана ловит и читает его.
Оксана. И это всё?
Голос. Всё!
Оксана. Не верю!
Голос. Вот, тоже мне, второй Станиславский объявился: “Не верю”! Тебе и верить не надо, ты просто прими к сведению, доложи куда надо и всё.
Харламов. Дай-ка, посмотреть, чего он там накарябал?
Харламов берёт у Оксаны лист и читает.
Оксана. И что нам теперь делать с этим?
Голос. А ничего. Я тебе, гражданка Харламова, уже всё сказал.
Харламов. Что?.. Ты откуда это знаешь?
Голос. От верблюда. Спокойной ночи, станишники!
Харламов. Постой, постой! Так ведь это…
Голос. Именно это! Ты правильно мыслишь, хоть и пьяный! Спокойной ночи!
Слышатся удаляющиеся шаги.
Харламов. Стой, стой, кому говорю! (Шаги стихают). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Оксана. Да! Называется, приехали!
Конец картины
Картина восьмая
Баня Шилко. В предбаннике сам хозяин, американец Смит, переводчик, Вероника, Свиридов и Ольга. В дверях всё те же охранники.
Шилко. Ну, вот что, дорогие мои…Я никогда не люблю ничего повторять дважды, тем более в бизнесе. Поэтому, продолжим наши переговоры с того самого момента, с которого они закончились в прошлый раз.
Ольга. С трусов, что ли?
Шилко. Дамы пока могут пройти освежиться в бассейн, а мы с мужчинами останемся наедине. У нас есть о чём поговорить без посторонних.
Ольга. Только не заглядывайте друг другу под нижнее бельё. Это дурно смотрится со стороны.
Вероника. Олег, можно просто посидеть на природе. А то мы в прошлый раз сходили в бассейн и что вышло?
Шилко. Мне всё равно, где вы будете сидеть, лишь бы здесь глаза не мозолили. Договорились?
Вероника. Договорились.
Ольга. А нельзя в более вежливых выражениях сказать тоже самое?
Шилко. Нельзя! Я предупредил, что не люблю ничего повторять дважды. До свидания, дамочки!
Вероника. Пойдём, Оленька, пойдём! Я тебе новые цветы в саду покажу.
Ольга. Надеюсь, они не кусаются и не сосут кровь из посетителей?
Свиридов. Ольга!
Шилко. Хорошая мысль! Говорят, в Африке подобные штучки имеются. Надо бы выписать с десяток для лучших друзей.
Ольга. Ох, несдобровать тебе, Шилко! Несдобровать! Видит Бог, и на тебя когда-нибудь управа найдётся!
Женщины уходят. Шилко делает знак охранникам, они уходят вслед за женщинами.
Шилко (Свиридову). Язычок своей укороти, а то не посмотрю, что она мэрша, сам обрежу, к едрене фене!
Свиридов. Олег Петрович! У нас же иностранные гости. Что они о нас подумают?
Шилко. Не мельтеши! Они о нас думают именно то, что мы из себя представляем. Правильно я говорю, мистер Смит?
Шилко сам наливает всем в стаканы виски.
Смит. О, да!
Шилко. Как перенесли наше позавчерашнее приключение, господа? Надеюсь, адреналин не отбил у вас охоту продолжить начатое?
Смит. О, нет, нет! Просто я не ожидал, что стану после этого говорить на русском.
Шилко. Да, это сильнейшее потрясение! Сильнейшее! И эффект превосходный! Совершенно без акцента изъясняетесь. Надо подумать о новой методике обучения языкам в школе разведчиков. Вы не находите?
Смит. Я поставлю этот вопрос ребром перед министерством образования США и ЦРУ.
Шилко. Поставьте, поставьте, голубчик! Кстати, господин Смит, а для чего нам теперь переводчик?
Смит. Как, для чего? Я ещё не настолько хорошо владею русским, чтобы верить тому, что иногда слышу от вас.
Шилко. Значит, вам одного урока мало?
Смит. Нет, благодарю, вполне достаточно! Благодарю!
Шилко. А может, господин переводчик тоже из ЦРУ?
Смит. Я же не спрашиваю, в какой конторе служите вы, товарищ генерал.
Шилко. Логично. И так, о чём же нам с вами теперь говорить, господа? Похоже, что не только многие мои коллеги против нашей сделки, но, так сказать, и силы потусторонние тоже не на нашей стороне.
Смит. Я думаю, что это всё… великолепная мистификация. Провокация, с целью сорвать сделку.
Шилко. Чья провокация?
Смит. Наших общих недругов.
Шилко. А кто они? Вы можете назвать конкретные имена, фамилии?
Смит. Имена, фамилии, явки?.. До боли знакомый ряд вопросов. Нет, господин Шилко, конкретные имена назвать не могу. И даже не догадываюсь, кто это мог сделать. Хотя… Может, это ваши “зелёные”?
Шилко. Я так не думаю. Слишком хорошо всё было обставлено. Слишком профессионально сработано. На этих дилетантов непохоже. Зелёные они ещё для такой работы, да и, скорее, они ваши, чем наши.
Смит. Почему это?
Шилко. Слишком часто их акции совпадают с вашими интересами.
Смит. О, это чистая случайность!
Переводчик. А, может, это ваших рук дело, господин Шилко? Говорят, вы большой спец по сверхоригинальным разработкам.
Шилко. А мне-то, зачем всё это?
Переводчик. Как зачем? Только за то, что вы обозначили нашу общую проблему и начали подготовительные работы на местности, вы сразу получили весьма солидный куш. Такова практика нашей работы с русским бизнесом. Кто знает, может быть, вы решили, что вам и этих денег будет вполне достаточно, чтобы сохранить свой прежний высокий рейтинг среди коллег и “чистые руки” перед местным электоратом.
Шилко. Не стану скрывать, мистер Смит, такие мысли были, но!.. Я не один. Вот и наш мэр хочет дачу на Канарах, и другие не прочь озолотиться: кто престижной квартирой в столице, а кто и яхтой на Чёрном море. Сейчас основная идеология в стране какая? Наживайся, кто может. А основной державный лозунг, спущенный с самого верха – “Думай о себе”! Вот они и думают о себе. А я о себе. Иначе они мне голову точно свернут. Я и пикнуть не успею, если не обеспечу их всем тем, чего они хотят. А хотят они, прежде всего, денег. И много денег! Желательно, в долларах. Я вам всё доходчиво объяснил, мистер переводчик, или как вас там?
Переводчик. Да, я всё понял, господин Шилко. Зовите меня просто Переводчик. Мне так приятно осознавать себя состоящим на хорошо оплачиваемой гражданской должности в России! Вы даже представить себе это не можете!
Смит. Итак, насколько я знаю, первую очередь ядерного могильника вы уже строите.
Шилко. Да.
Смит. Но это всё неофициально, подпольно. А когда же будет подписана официальная прото-кольная часть нашей сделки и работа закипит легально?
Шилко. Когда будут приняты все решения по этому вопросу на всех уровнях.
Переводчик. А как ваше общественное мнение? Ваши экологи и прочие?
Шилко. Мы их поставим перед фактом и тогда они уже никуда не денутся.
Переводчик. Сомневаюсь!
Мэр. Нами разработана целая пиар программа по обработке населения в духе добровольного принятия идеи строительства на нашей территории хранилища ядерных отходов.
Шилко. Точнее, это программа масштабного дезинформирования. Она должна сработать и тогда… Тогда дело за вами и нашими друзьями в столице.
Смит. За нами дело не станет. А что вы предлагаете своему населению в виде лакомой наживки?
Мэр. Безопасность проекта, новые рабочие места, новые инвестиции.
Переводчик. Не густо!
Смит. И они верят?
Шилко. А откуда они могут узнать, про грунтовые воды, которые могут вымыть радиоактивные отходы и отнести их за сотни километров от хранилища, о тысячелетней радиоактивной опасности этого района в будущем? Этого наша демократическая пресса никогда не напишет, а мы про это дипломатично умолчим. Но прессе тоже надо за это платить. И много платить.
Переводчик. Вы намекаете на увеличение гонорара?
Шилко. Да.
Переводчик. Нет! Никакого увеличения ранее названной суммы не будет. Мы не можем себе позволить тратить государственные деньги США продажным русским писакам. У нас своих проблем, как вы говорите, выше крыши.
Шилко. Ну, хорошо! Хорошо! Я сам, признаться, не люблю этих… проституток от пиара. Давайте поговорим о сроках. Когда вы предполагаете закончить все подготовительные работы по заключению договора?
Переводчик. А когда вы можете гарантировать приём первой партии отходов?
Шилко. Не раньше осени будущего года.
Смит. Да? Долго! Преступно долго! Мы так долго ждать не можем.
Шилко. А у меня рабочие на таких объектах не привыкли работать халтурно. Они все мастера экстра класса и прекрасно понимают, что строят.
Переводчик. Вот и отлично, что экстра класса! А нельзя ли, в таком случае, вспомнить ударный стахановский метод работы? Они же люди старой закалки, должны понимать особую важность задания.
Шилко. Это же не простая стройка, поймите и вы это! И я тоже не хочу подставляться на всю фигуру. Слишком заметная мишень получится. Гарантия по качеству с нашей стороны будет не менее ста лет, а там… Там пусть решают потомки, что им делать с этой дрянью.
Переводчик. Такой подход к архисложной проблеме хорошо знаком нам со времён советской власти.
Шилко. А вам-то, какая разница? Ваша территория очистится от заразы, а эта… Эта, как была, так и останется территорией экстремального выживания. Может, мутанты, которые родятся здесь чрез десятки лет, будут лучше нас, порядочнее и умнее. Им всё это и расхлёбывать.
Смит. Простите, вот здесь я что-то не понял, что значит в ваших устах слово “порядочнее”?
Шилко. Попросите вашего переводчика, он вам объяснит. Наверное, вы правы, одного урока русского языка вам оказалось недостаточно.
Шум за дверью. В предбанник, с криками, вваливаются борющиеся с Харламовым охранники. Все трое оказываются на полу.
Шилко. Что такое?
Первый охранник. Вот, пытался пройти к вам. Говорит, очень важное дело.
Второй охранник. Дерётся, сволочь!.. Простите, Олег Петрович, сорвалось!
Шилко. Поднимите его! (Охранники поднимают Харламова). Ты кто такой?
Харламов. Харламов Роман Владимирович. Мы заочно знакомы.
Шилко. Вспоминаю… Как вы сюда попали, Роман Владимирович? И зачем?
Харламов. Пусть отпустят меня.
Смит. А буянить не будете?
Харламов. Нет.
Шилко. Отпустите! (Охранники отпускают Харламова). Пить будете?
Харламов. Немного.
Шилко (наливает полный стакан виски и подаёт Харламову). Прошу! И слушаю вас.
Харламов залпом пьёт всё виски и садится на стул.
Смит (восхищённо). О!
Переводчик. Вот, что значит настоящий русский характер!
Шилко. Закусывайте, не стесняйтесь!
Харламов. Благодарю! (Торопливо берёт что-то со стола и торопливо ест). Я пришёл ещё раз вас предупредить.
Шилко. О чём? Опять о своём полтергейсте?
Харламов. Именно о нём.
Шилко. Не смешите меня! Вы на кого работаете, если не секрет? А то мы вот тут с господами американцами всё гадаем, чьих это рук дело и никак понять не можем, кто за всем этим стоит?
Харламов. Вы же умный человек. Вы не можете не понимать, что делаете дело противное самой природе. И она вам за это обязательно отомстит. Обязательно!
Смит. У вас есть конкретное дело или только рассуждения на общие темы?
Харламов. Олег Петрович, откажитесь от этой сделки! Прекратите строительство могильника!
Шилко. Я не понимаю, о чём идёт речь! Какое строительство? Какой могильник?
Харламов. Очень жаль, что не понимаете! Очень! Он вас не пощадит.
Шилко. Кто, он?
Харламов. Я не знаю, кто он. Я его никогда не видел, я слышал только голос. Для меня он и есть просто Голос.
Переводчик. Вы и ваш шеф по кличке Голос нам угрожаете?
Харламов. Предупреждаем.
Свиридов. Как вы сюда попали?
Харламов. Господин Шилко сам выписал мне пропуск.
Переводчик. Что?
Смит. Покажите!
Харламов достаёт пропуск и показывает его, не выпуская из рук. При этом становится видно, что виски очень сильно подействовали на голодного Харламова.
Харламов. Вот!
Шилко. Мне кажется, вы пьяны. (Охранникам). Вызовите сюда начальника службы безопасности! (Первый охранник быстро уходит).
Переводчик. Как это понимать, господин Шилко?
Шилко. Сейчас во всём разберёмся.
Харламов. Да здесь и разбираться нечего. Как только мой прогноз сработал, вы, Олег Петрович, поняли, что я прав и решили срочно подстраховаться. Выписали этот пропуск и передали его через Гадлевского. А вчера днём, переспав и всё хорошенько обдумав ещё раз, поняли, что вторую половину денег от иностранцев можно и не получить при таком раскладе. И снова решили подстраховаться. Скинули меня на своего зама, а тот отфутболил бедного уфолога всё к тому же Гадлевскому.
Смит. Что значит, “отфутболил”?
Харламов. Это значит, чистеньким хочет быть Олег Петрович и перед вами и перед нами.
Переводчик. Ситуация более чем понятная.
Харламов. Ещё бы!
Вбегают запыхавшийся начальник службы безопасности и Первый охранник.
Державин. Товарищ генеральный директор, начальник службы безопасности завода по вашему приказанию прибыл.
Шилко. Отставить!
Державин. Есть, отставить! Разрешите идти?
Переводчик. Подождите! Вы знаете этого человека?
Державин смотрит на Шилко.
Шилко. Ну, что молчишь? Говори правду.
Державин. Знаю.
Смит. Кто он?
Державин. Уфолог, астролог, учёный, одним словом. А что?
Шилко. Ничего. Я знаю, что вы с ним обсуждали возможность ЧП на нашей территории. Как думаете, это реально?
Державин. В нашем нереальном мире уже давно всё может быть реально.
Шилко. И договор с ним вы тоже готовы подписать?
Державин. Я не могу подписывать договор. Я могу только посоветовать его подписать.
Шилко. Идите.
Державин. Есть! (Уходит).
Шилко. Советчик нашёлся!
Переводчик. О каком договоре идёт речь?
Харламов. О нашем. Я предлагаю всем вам, пока ещё не поздно, подписать со мной договор о научном исследовании явлений полтергейста на территории завода. Пока не поздно!
Смит (Шилко). Это что, тоже элемент вашей широкомасштабной разработки?
Харламов (заплетающимся языком). Время… Время катастрофически уходит. Надо торопиться.
Шилко (Харламову). Хотите ещё виски?
Харламов. Я вообще не пьющий… Понятно?
Переводчик. Сколько он хочет, чтобы мы закрыли эту тему?
Шилко. Много.
Смит. У нас денег больше нет. Делитесь из своей доли, если он не с вами. Или…
Шилко. Или?
Переводчик. Или решайте проблему так, чтобы она навсегда исчезла.
Шилко. Вместе с ним?
Переводчик. Да!
Свиридов. Но это… Это уголовщина, господа!
Шилко. А то, чем мы занимаемся, что, по-твоему?
Харламов (испуганно). Вы не имеете права!.. Вы не посмеете! Да вы даже не понимаете, на кого руку поднимаете. Не позволю! Нет!
Шилко. Не ори! Никто тебя здесь убивать не собирается. Сам умрёшь, в своей постели. От какой-нибудь экзотической африканской болезни. Внезапно и в расцвете сил.
Харламов (испуганно и громко). Голос! Голос, где ты? Помоги мне, помоги!
Голос (очень тихо). Здесь я! (Все мгновенно замерли). А ведь я тебя предупреждал насчёт иностранцев. Не захотел слушать. Понадеялся, что тебя-то они не тронут. И зря!
Все, кроме Харламова, растерянно завертели головами, пытаясь понять, кто с ними говорит. Американцы даже стали искать громкоговорители под столом и в стенах.
Харламов. Извини, Голос, по глупости это всё и от нищеты духовной и материальной. Извини! (Всем радостно). Вот, господа, и мой спаситель явился. Да, это он! Знакомьтесь!
Голос. А я никуда от тебя и не уходил.
Смит. Кто вы?
Голос. Скоро узнаешь. Значит, могильник хотите строить?
Шилко. Не могильник, а завод по переработке ядерных отходов. Безобидное и во всех отношениях полезное для страны производство.
Голос. Ну-ну, посмотрим!
Неожиданно американцы хватают со стола ножи и бросаются к Харламову. Схватив его за руки, приставляют ножи к горлу.
Переводчик. Слушай нас, Голос! Или ты навсегда оставляешь эту тему, или мы вспорем ему глотку.
Голос. Ха-ха-ха!.. Я предупреждал тебя, Харламов? Предупреждал! Нельзя им верить, нельзя! Ох, и повеселимся мы сейчас с тобой! Ох, повеселимся! Ха-ха-ха!.. Эй, вы, джеймсбонды голливудские! Получайте наш российский ответ на ваш зарубежный привет! Ха-ха-ха!
Гаснет свет, слышатся крики, вой ветра, переходящий в рёв, напоминающий рёв турбины самолёта. Когда всё смолкает, Харламов сидит один в разоренном предбаннике.
Харламов (тихо). Голос! Ты здесь, Голос?
Голос. Здесь.
Харламов (оглядывается). А где все?
Голос. Кто где, но всяк при деле
Харламов. Куда ты их забрал? В тюрьму, в лагерь, в милицию? Куда?
Голос. Американцев — в американскую психушку, Державин валяется пьяным у проходной вместе с охранниками (можешь проверить), бабы мирно гуляют по саду, мэр в Швейцарской тюрьме – там его, тихушника, давно ждали, а Шилко — в Германии. В госпитале.
Харламов. Почему он-то в госпитале? Почему не на зоне?
Голос. А у него рак крови оказался. В России таких плохо лечат, а там он очень быстро отойдёт в мир иной без суда и следствия, зато под присмотром хороших западных врачей. И всем будет хорошо: и вашим, и нашим.
Харламов. Жалко без суда.
Голос. Суд ещё впереди!
Харламов. А что будет с проектом?
Голос. Поживём – увидим! Запад о нас никогда не забудет. Мы им всё ещё нужны, как мусорная свалка отходов со всего света. Ну, прощай, Рома! Привык я к тебе. Боюсь, скучать буду. Передавай привет Оксане.
Харламов. Стой! Ты же обещал мне помочь материально. Ты же видел, как я живу: перебиваюсь с хлеба на воду.
Голос. Да? Неужели обещал? Ну, тогда держи!
Из стены Харламову несколько рук одновременно кидают пачки долларов. Харламов стоит в растерянности и не знает, что делать, затем хватает первую попавшуюся пачку, прижимает к груди и, совершенно опьяневший, благодарит Голос.
Харламов. Спасибо! Я очень, очень благодарен тебе! Не ожидал от тебя такого царского подарка. Не… Не.. ожидал.
Харламов дрожащими руками разрывает пачку и видит, что внутри чистые листы бумаги. Это кукла. Он хватает ещё пачку денег и она также оказывается куклой.
Харламов (визжит). Обманул!.. Обманул, сволочь!
Голос. А ты как думал? На халяву хотел прожить? Работать надо, тунеядец, работать! Ха-ха-ха!
Многоголосый и раскатистый смех мощно звучит, постепенно удаляясь в никуда. Нарастая, шумит вода в туалетном бачке, но ничего не проливается на ругающегося Романа.
Харламов. Ну, почему, почему мне так не везёт?.. Сволочь! Обманул! Сволочь! Сволочь! Обманул! Почему обманул? Почему-у-у?
Конец