Восьмидесятник

                                                                                                                      Александр Домовец

                                             Восьмидесятник

                                                      Драма в двух актах

 

                                          

                                                        Волгоград

                                                         

                                                  

                                         Действующие  лица

 

          Игорь Иванович Денисов – заместитель главного редактора информационного сайта «Заметки.Ру», 60 лет

          Ирина Маркова – корреспондент сайта, 25 лет

          Владимир Глебович Богданов – главный редактор сайта, 35 лет

          Максим Коняхин – корреспондент сайта, 28 лет

          Вика — секретарша главного редактора, 25 лет

 

                                               

 

                                                               Акт первый

 

          Большая редакционная комната. За компьютером сидит  о чём-то задумавшийся Денисов. Входит Ирина  Маркова, на ходу разговаривая по телефону.

          И р и н а (в трубку). И всё. И точка. И не звони мне больше, понял? (Отключает трубку. Денисову, воинственно). До свиданья!

          Д е н и с о в. Я тоже рад вас видеть, Ирочка.

          И р и н а. Ой, это я по инерции. Это я не вам, это ему. Доброе утро, Игорь Иванович!

          Д е н и с о в. Надеюсь, что доброе. Очередное расставание?

          И р и н а. Ага. Юбилейное, пятое по счёту.

          Д е н и с о в. Ну, какой же это юбилей. Вот когда доживёте до десятого…

          И р и н а. Не доживу.

          Д е н и с о в. Экая вы пессимистка, матушка. Вы ещё так молоды.

          И р и н а. В смысле, хватит. Это ужас какой-то. Приходит, живёт недели две-три, а потом исчезает. То с друзьями на Селигер, то в Рязань с концертами бабло рубить, то ещё куда-нибудь. В общем, в свободном полёте, а я у него вроде запасного аэродрома. Денег у него вечно нет, а то, что я изо дня в день ишачу и плачу ипотеку, ему фиолетово. С утра до ночи строчит в своём блоге, ─ вроде как при деле. В общем, не вариант. Полгода  зря убила.

          Д е н и с о в. Насколько я помню, ещё три месяца назад вы были о своём молодом человеке другого мнения.

          И р и н а. Три месяца назад я ещё надеялась.

          Д е н и с о в. Грустно. В наше время мужчины относились к близким отношениям как-то ответственнее. Либо сами, либо парткомы разъясняли.

          И р и н а. Так то в ваше… Теперь каждый сам за себя.

          Д е н и с о в. Увы… Но есть и хорошая новость. Я прочитал ваше интервью с Терентьевым. Вы знаете, мне понравилось. Оно украсит сайт.

          И р и н а. Правда?

          Д е н и с о в. Правда. Простой кандидат в депутаты, а сколько умных мыслей. И написано неплохо, почти по-русски.

          И р и н а. Почти?

          Д е н и с о в. А вы не обижайтесь. Я же не обижаюсь, когда вы в одном предложении трижды используете слово «регион». Есть же синонимы. Область, территория, родной край… Не ленитесь искать нужное слово. В крайнем случае, зайдите в Интернет и поищите там. А лучше возьмите учебник русского языка и займитесь самообразованием. После университета самое время.

          И р и н а. А в целом?

          Д е н и с о в. В целом прогресс налицо. И у вас, и у кандидата. Я его знаю, он человек незамысловатый. И вдруг  такие любопытные рассуждения о том, как наполнить областной бюджет, как поддержать социально незащищённых людей… Признайтесь: сами за него придумали?

          И р и н а. А куда деваться? Он какую-то ахинею плетёт, а мне заказ отрабатывать. В общем,  включила креатив.

          Д е н и с о в. Это нормально. Журналисты и спичрайтеры должны быть умнее кандидатов.

          И р и н а. Да я-то напишу… А вдруг его выберут? Ему же тогда придётся отрабатывать то, что я сочинила.  Умора.

          Д е н и с о в. Вполне возможно, что выберут. А насчёт исполнения обещаний, не переживайте. Никто ничего выполнять не будет. Их не для этого избирают. Я вот на шестнадцати выборах работал. Помог избрать двух депутатов Госдумы, одного губернатора, трёх мэров, региональных и муниципальных депутатов около десятка. И что-то не припомню, чтобы кто-то за народ сердце рвал.

          И р и н а. Убедили. Не пойду я голосовать.

          Д е н и с о в. А вот это зря. В стране должен быть порядок. Есть выборы, ─ идём и голосуем. Нет выборов, ─ не идём и не голосуем. Вот мы с женой всегда ходим на выборы. Нам всё равно, а государству приятно.

          И р и н а. Ой, хотела же спросить… Как ваша супруга?

          Д е н и с о в. Спасибо, Ирочка, ей лучше.

          И р и н а.  Сколько ещё будет лежать?

          Д е н и с о в. Недели через две грозятся выписать. Сложная всё-таки была операция. Но, вроде бы, прошла нормально. Стучу по голове, лучшее дерево. (Трижды стучит по собственному лбу.)

          И р и н а. Ой, ну дай Бог, Я так рада за вас.

          Д е н и с о в. Теперь дело за малым: выплатить кредит за операцию.

          И р и н а. Выплатите, никуда не денетесь. Я же плачу ипотеку.

          Д е н и с о в. Тоже не сахар. Но у нас, Ирочка, разные ситуации. Вы молоды, а я ведь уже фактически пенсионер. Пока работаю, платить можно, однако нет никакой гарантии, что меня будут держать ещё два года.

          И р и н а. Ну, вы скажете. Кто ж вас уволит? С вашим опытом, с вашим авторитетом? На ком редакция будет, ─ на мне, что ли?

          Д е н и с о в. Ну, когда-нибудь и на вас. У вас хорошая голова, масса энергии и море обаяния.  Для журналиста это важно. А опыт и авторитет наживёте со временем. Только учебник по русскому языку проработайте, ладно?

          И р и н а. Я как бы клянусь.

          Д е н и с о в. Я как бы верю. (Оба смеются.)

          И р и н а. Кофе будете?

          Д е н и с о в. С удовольствием.

Ирина отходит к чайному столику в углу комнаты, готовит кофе. Входит Максим Коняхин.

          М а к с и м (с порога). Игорь Иванович, здрасьте! А почему мою информацию про пацанёнка не поставили? Ну, который вылетел из окна прямо в руки прохожего? Я ещё вчера вечером перегнал.

          Д е н и с о в. Добрый день, Максим. Почему же это не поставили? Висит именно со вчерашнего вечера.

          М а к с и м. Не нашёл.

          Д е н и с о в. Да вот, сами посмотрите.

Пускает Максима за компьютер, показывает на мониторе.

          М а к с и м. Действительно… Вы заголовок поменяли, я мельком глянул и не признал…  Да тут и от моего текста почти ничего не осталось…

          Д е н и с о в. Конечно. Заголовок неудачный, да и написано, увы, неряшливо. Я вам сейчас поясню…

          М а к с и м. Не надо! Игорь Иванович, я тут всего год работаю, а вы меня уже заредактировали на всю оставшуюся жизнь. Вы же меня в комплекс неполноценности вгоняете.

          Д е н и с о в. Голубчик, такой задачи у меня нет. Сколько раз говорил: пишите нормально, тогда и редактировать не придётся.

          М а к с и м. А я не пишу. Я информирую.

          Д е н и с о в. Ну, так извольте делать это ясно, кратко и чётко. А вы растекаетесь мыслию по древу.

          М а к с и м. Игорь Иванович, мне это надоело. Вы ко мне придираетесь. Я буду жаловаться главному.

          Д е н и с о в (разводя руками). Ну, что вам на это сказать? Жалуйтесь.

Сжав кулаки, Максим уходит.

          И р и н а. Игорь Иванович, а ведь он  действительно сейчас настучит Богданову.

          Д е н и с о в. Ну и на здоровье.

          И р и н а. Вот здоровья как раз и не будет. Будет геморрой. Богданов на вас и так косо смотрит.

          Д е н и с о в. Ирочка, я нормальный человек и геморрой не люблю. Но что делать? Халтуру пропускать не приучен.

          И р и н а. А как вызовет главный? На ровном же месте будете оправдываться.

          Д е н и с о в. Качество материалов Максима ─ моё лучшее оправдание. Парень, в принципе, писать может. Но у него ярко выраженная вербальная диарея.

          И р и н а (после паузы). Что у него?

          Д е н и с о в. Ну, если угодно, словесный понос.

          И р и н а. А у меня?

          Д е н и с о в. А у вас ничего такого нет. Ваши профессиональные ошибки из другой оперы. Но, к счастью, вы готовы их исправлять и вообще обучаемы.

          И р и н а. То есть насчёт меня вы надежды не теряете?

          Д е н и с о в. Господь с вами, ─ конечно, нет. Твёрдо рассчитываю в исторически сжатые сроки назвать вас лучшим пером редакции.

          И р и н а. Правда?

          Д е н и с о в. Правда.

Входит Максим.

          М а к с и м. Игорь Иванович, вас Владимир Глебович просит зайти.

          Д е н и с о в (пожав плечами). Я даже догадываюсь, по какому поводу. (Выходит.)

          И р и н а. Настучал всё-таки?

          М а к с и м. Не настучал, а сообщил о придирках. Когда на человека нападают, он имеет право защищаться.

          И р и н а. Кто на тебя нападает? Игорь Иванович? Да он о тебе же заботится! Хочет журналиста из тебя сделать!

          М а к с и м. Достал он меня своей заботой. Я уже писать боюсь, понимаешь? Как представлю, что он опять начнёт в материале ковыряться да комментировать…

          И р и н а. А ведь прав ты, Макс. Зря он ковыряется. Надо сразу в корзину.

          М а к с и м. Да ты-то куда лезешь? Тоже мне, журналистка с большой буквы «Жэ». Сама пишешь кое-как.

          И р и н а. Да уж, по крайней мере, вербальной диареей не страдаю.

          М а к с и м (после паузы). Чем?

          И р и н а. Тем. В Интернете найдёшь, если интересно. А стучать на старшего по возрасту и званию человека подло.

          М а к с и м. Ничего. Богданов разберётся.

          И р и н а. Кто, Богданов? Этот разберётся, а как же… Ещё полгода назад рулил коммерческой фирмой. Образование экономическое. К журналистике никакого отношения не имеет. Ему редакционные дела вообще по барабану, ─ он деньги зарабатывает. Рекламу стрижёт, над каждой копейкой трясётся.

          М а к с и м. Ты чего разошлась?

          И р и н а. Вот Игорь Иванович, ─ заслуженный человек, зам главного редактора. Почем он сидит в общей комнате с журналистами? Да потому что Богданову  арендовать ещё один кабинет, ─ легче удавиться. Компьютеры у нас старьё, стулья-инвалиды, столы-пенсионеры. А этот доволен по самое некуда. Ну, как же: оптимизация редакционных расходов… А ведь у нас раскрученный сайт, десятки тысяч просмотров, рекламы хватает. Так чего ж на людях экономить?

          М а к с и м. Маманя, тормози. Ты уже наговорила на два увольнения.

          И р и н а. Ах да! Совсем забыла, что делю кабинет со стукачом.

          М а к с и м. Зря ты так. За меня-то можешь не переживать, я тебя не сдам. А за других не ручаюсь. Народ у нас тут всякий-разный. Так что меньше болтай.

          И р и н а. Смотрите, какой заботливый! Имей в виду, Коняхин: если он Игоря Ивановича с твоей подачи обидит, я тебе глаза выцарапаю.

          М а к с и м. Ну, что ты так сердце рвёшь за своего Игоря Ивановича? Получит от Богданова втык, и всё.  Тут все от него втык получают, и никто ещё не умер. А меня, может, третировать будет меньше. И вообще… (Пауза.) Какие планы на вечер? Может, в кино сгоняем?

          И р и н а. Занята.

          М а к с и м. Что будешь делать?

          И р и н а. От тебя отдыхать.

Просторный, обставленный хорошей мебелью кабинет главного редактора. Богданов беседует с Денисовым.

          Б о г д а н о в. Коняхин в чём-то прав, Игорь Иванович. Бесконечной переделкой материалов вы парня просто обижаете.

          Д е н и с о в. Лучше я его, чем он ─ читателей.

          Б о г д а н о в. Ну, допустим. А  Логунов? Я прочёл репортаж, который вы ему завернули. Не так уж плохо.

          Д е н и с о в. Не могу с вами согласиться, Владимир Глебович. Материал сырой, хоть выжимай.

          Б о г д а н о в.  Вы несправедливы к Логунову. Он работает очень оперативно. За день подготовил пять информаций и репортаж.

          Д е н и с о в.  Выдавать информационный вал он уже наумелся. Ещё бы умел писать, ─  золотой журналист был бы.

          Б о г д а н о в. Так учите, чёрт возьми!

          Д е н и с о в. Не каждого можно научить. У Логунова алексия. Он слово не чувствует. А чувство слова — это данность. Оно или есть, или нет. Нельзя же научить человека быть блондином или брюнетом. Уж какой родился.

          Б о г д а н о в. Вы ещё «Войну и мир» с него потребуйте. У нас, в конце концов, информационный сайт, а не литературное издательство.

          Д е н и с о в. «Война и мир» ─ это лишнее. Он и романа такого не читал. А вот чтобы чётко думал и грамотно излагал мысли,  потребую непременно. Это прожиточный минимум, без которого журналиста нет.

          Б о г д а н о в.  Вас послушать, так  у нас не редакция, а сброд. Сборище бездарей.

          Д е н и с о в. В каком-то смысле так и есть. Даже не то что бездарей, ─ дилетантов.

          Б о г д а н о в. Да ну? Прямо-таки ответственное заявление сделали. (Нажимает кнопку селектора.)  Вика, принеси кофе. (Отключает селектор.) О чём я? Ах, да. Коллектив журналистов опустили ниже плинтуса.

          Д е н и с о в. А где вы тут видите журналистов? Набрали мальчиков и девочек с навыками блогеров на пятнадцатикопеечный заработок. Зарплаты маленькие, гонорары мизерные, премии символические. Так они и результат выдают на пятнадцать копеек. В сущности, умеют только бегать и звонить. Это кое-что, но не более. Кроме заметок в соцсетях ничего не читают, словарный запас минимальный.

Б о г д а н о в. Ну, знаете…

Д е н и с о в. Ребята сами по себе неплохие, но хороший человек ─ не профессия. До журналистики им, как пешком до Китая. Я их переписываю с утра до вечера, иначе все эти  информации, репортажи, интервью публиковать было бы просто нельзя. Сайт стал бы посмешищем.

          Б о г д а н о в. Стало быть, на вас вся редакция держится?

          Д е н и с о в. Точнее сказать, на моей функции. На месте Денисова может быть Иванов, Петров или Сидоров, но должен быть обязательно.

          Б о г д а н о в. Как интересно… Значит, всё плохо-плохо. Беспросветно. Так?

          Д е н и с о в. Ну, не то чтобы всё…

Входит секретарша, подаёт кофе Богданову и Денисову, выходит.

          Д е н и с о в. Есть пара ребят, которые что-то обещают. С ними я занимаюсь особо. Та же Ира Маркова может писать интересно. Голова хорошая, а ремеслом  со временем овладеет. Кстати, и Коняхин не безнадёжен. Гонора много, советы не воспринимает, ─ вот беда. Но потенциал есть, и работать хочет.

Б о г д а н о в. Ну, спасибо, утешили.

Д е н и с о в. А в общем ситуация нерадостная. То, что писать не умеют, ─ это полбеды. В конце концов, я для того тут и сижу, чтобы их переписывать. Беда в том, что они думать не умеют. Не умеют и не хотят. Блогеры же! А если в материале нет мыслей, то и  переписывать нечего.

          Б о г д а н о в. Значит, по-вашему, блогер ─ это плохо?

          Д е н и с о в. Трепло и бездельник ─ это всегда плохо. А с учётом возможностей Интернета иногда и опасно.

Одним глотком допив кофе, Богданов встаёт, делает несколько шагов вперёд-назад. Останавливается возле Денисова.

          Б о г д а н о в (глядя на Денисова сверху вниз). Разговор с вами, Игорь Иванович, это как прогулка по кладбищу: чем дальше, тем грустнее.

          Д е н и с о в. Смелая метафора. Я вроде бы ещё не умер.

          Б о г д а н о в. Ну, и живите себе, не о том речь… Я и раньше подозревал, а теперь убедился окончательно, что вы отстали от времени. Безнадёжно. Редакция, журналистика, работа над словом… Забудьте. Это всё лирика из прошлого века. Сегодня тренд изменился. Нет никакой редакции. Есть информационное предприятие. А предприятие обязано безостановочно выдавать продукт.

          Д е н и с о в. Любой продукт, включая информационный, должен быть качественным.

          Б о г д а н о в. Ерунда. Информационный продукт должен быть горячим и быстрым.

          Д е н и с о в. Это вы про вчерашнее фото девушки,  которой ветер задрал юбку, и обнажилось нижнее бельё? С пошлым комментарием Митина, поставленным по вашему личному указанию?

          Б о г д а н о в. А вы видели, сколько у этого снимка просмотров?

          Д е н и с о в. Если бы девушка была голая,  набралось бы ещё больше.

          Б о г д а н о в. Не утрируйте.

          Д е н и с о в. Я не утрирую. Я стыжусь. Будь моя воля, это фото не появилось бы.

          Б о г д а н о в. Воля здесь моя. По согласованию с учредителем, разумеется… (Пауза.) Постарайтесь наконец усвоить: времена изменились. Бесповоротно. Раньше издания работали на читателей, а теперь читатели работают на издания.

          Д е н и с о в. Вот как?

          Б о г д а н о в. Именно так. Чем больше у издания читателей, тем интереснее оно для рекламодателя. Понятно?

          Д е н и с о в. Да уж куда понятней.

          Б о г д а н о в. Для чего я сюда назначен? Шлифовать  стиль журналистов? Чушь. Моя задача ─ сделать сайт прибыльным. И я уже вывел его на самоокупаемость. Ещё полгода-год, и он начнёт приносить чистую прибыль. Этого требует от меня учредитель. Я этого добьюсь. Так не ставьте мне палки в колёса.

          Д е н и с о в. Чем же я ставлю, позвольте спросить? Добросовестным исполнением своих обязанностей?

          Б о г д а н о в. Вы добросовестны с перебором. Фактически вы терроризируете журналистов  избыточной требовательностью. Люди уже писать боятся. Не один Коняхин на вас жалуется. А кроме того, по вашей милости мы теряем оперативность.

          Д е н и с о в. Это каким образом?

          Б о г д а н о в. Таким! Пока вы вчера переписывали информацию о выпавшем ребёнке, её на сорок минут раньше выдали ребята из «Городских новостей».

          Д е н и с о в. Видел. Мало того, что написано коряво, так ещё и фамилию спасителя переврали. Шибко торопились.

          Б о г д а н о в. Да плевать мне на спасителя с его фамилией. Конкуренты нас опередили, понимаете? Вы на будущее или придирайтесь меньше, или редактируйте быстрее. (Пауза.) Слушайте! А может, зря я вас упрекаю? Может, вы просто уже не в состоянии работать оперативно? Всё-таки шестьдесят, подустали небось… Так вы прямо и скажите.

          Д е н и с о в. Спасибо за заботу. На работоспособность и здоровье пока не жалуюсь.

          Б о г д а н о в. Ну, смотрите. В общем, я надеюсь, вы меня поняли. Впредь никакой лирики. Ребят больше не мордуйте, у нас тут не штучное производство. Информационно-рекламный конвейер, и точка. У меня всё.

Денисов молча встаёт и выходит.

          Б о г д а н о в (нажав кнопку селектора). Вика, зайди.

Заходит секретарша.

          Б о г д а н о в. Ты зачем кофе принесла на двоих?

          В и к а. Так вы же вдвоём были с Игорем Ивановичем.

          Б о г д а н о в. Если бы я хотел угостить Денисова кофе, то так бы и сказал.

          В и к а. Но я же не знала, что вы не хотите.

          Б о г д а н о в. А тебе знать не надо. Заруби на носу: твоё дело исполнять, что сказано. Точно и без самодеятельности. Поняла?

          В и к а. Поняла.

          Б о г д а н о в. Смотри, не разочаровывай меня. Свободна. (Пауза.) И принеси мне личное дело Ирины Марковой.

Вечерняя аллея. На скамейке сидит Денисов. Подходит Ирина.

          И р и н а. Я так и знала, что вы здесь. (Садится рядом.)

          Д е н и с о в. Невелик секрет. Я тут каждый вечер после работы посиживаю, когда погода позволяет.

          И р и н а. Мне тоже тут нравится. (Пауза.) Игорь Иванович, что с вами происходит?

          Д е н и с о в. А что не так?

          И р и н а. Да всё не так. Третий день ходите, как в воду опущенный. Это после того разговора с Богдановым, да?

          Д е н и с о в. Хм… Ну, в общем, да.

          И р и н а. Всё-таки надо было Максу глаза выцарапать. Вот ведь козёл, ─ подставил.

          Д е н и с о в. Макс при всех недостатках вовсе не козёл, так что пусть живёт… неуклюже. Дело вообще не в нём.

          И р и н а. А в ком? В Богданове?

          Д е н и с о в. Даже и не в Богданове.

          И р и н а. А в ком тогда?

          Д е н и с о в. Во мне, Ирочка, во мне.

          И р и н а. Игорь Иванович, ну, что вы загадками говорите…

          Д е н и с о в. Нет тут никаких загадок. Конечно, выслушать, что ты устарел, отстал от жизни и вообще силы уже не те, ─ обидно. Но ещё обиднее сознавать, что во многом это правда. Остаётся подойти к зеркалу, посмотреть себе в глаза и честно признать, что твоё время ушло.

          И р и н а. Это вам всё Богданов сказал? Сволочь он.

          Д е н и с о в. Ну, это как посмотреть. Во всяком случае, не дурак. Два высших образования, успешный опыт управления, решительный характер. Он просто такой современный Лопахин из «Вишнёвого сада». Молодой циничный прагматик. Или прагматичный циник, ─ это как угодно. Ради выгоды всё сметёт, всё вырубит, через всё переступит. Но при этом не его вина, что мне стукнуло шестьдесят, и эта эпоха уже не моя.

          И р и н а. Игорь Иванович, дорогой, ну, зачем вы так говорите?

          Д е н и с о в. Да ведь так оно и есть. Время идёт своим чередом, и мы к этому привыкли. Жизнь рано или поздно проходит, ─ и тут ничего нового. Но почему так быстро? (Неловко улыбается.) Вроде только вчера родители провожали в первый класс. Я и школьную линейку отлично помню, и букет цветов, который мама сунула в руку, и сентябрьское тепло на пороге школы… А ведь прошло уже больше полувека. И вот сидит  почтенный пожилой человек на садовой скамейке и утомляет молодую красивую женщину лирическим брюзжанием о скоротечности времени.

          И р и н а. Ничуть вы не утомляете, это во-первых. И ничего вы не брюзжите. С чего вам брюзжать? Вы нестарый, импозантный умный человек, талантливый журналист. Это я вам говорю как молодая красивая женщина. В смысле, коллега. Вы просто размышляете вслух.

          Д е н и с о в. Ну да. Брюзжание есть форма интеллектуального самовыражения с негативным оттенком.

          И р и н а. Игорь Иванович, прекратите. Вы мне не нравитесь.

          Д е н и с о в. Да? Обидно.

          И р и н а. То есть, нравитесь, конечно… Не нравится ваше настроение. Не хочу, чтобы у вас была депрессия.

          Д е н и с о в. Сам не хочу. Депрессия или, по-русски, уныние, ─ это ведь смертный грех.

          И р и н а. Вот и не грешите. Чисто мужская привычка: чуть что не так, ─ или в хандру, или в запой. Или, не дай Бог, и то и другое пакетом. Мы с одним моим бывшим парнем из-за этого расстались.

          Д е н и с о в. Но я не собираюсь  расставаться с будущим лучшим пером редакции.

          И р и н а (после паузы). Ну, и не расстанемся. Вы мне тоже нужны.

          Д е н и с о в (после паузы). Очень рад это слышать.

          И р и н а (решительно). Игорь Иванович, мне надо вступить с вами в неслужебные отношения.

          Д е н и с о в. Вы меня интригуете, Ирочка. В каком смысле?

          И р и н а. В творческом. А вы что подумали?

          Д е н и с о в. Я вообще пока не знаю, что думать. Расшифруйте.

          И р и н а. Всё очень просто. Я хочу написать роман.

          Д е н и с о в (после паузы). Написать или завести?

          И р и н а. Написать, написать.

          Д е н и с о в. Странно. В вашем возрасте логичнее было бы завести… Ну, допустим. И что дальше?

          И р и н а. Главным героем будет немолодой человек примерно ваших лет.

          Д е н и с о в. Ещё более странно.

          И р и н а. Почему?

          Д е н и с о в. Ирочка, всякий автор вольно или невольно выражает мысли, чувства и надежды своего поколения. Если угодно, транслирует. И это правильно, товарищи. Пишите о сверстниках. Так проще и естественней.

          И р и н а. Игорь Иванович, ну, что можно написать о моём поколении? От силы заметку в чате… Нет поколения. Оно провалилось в Интернет. Там же и сгинуло. Не повезло мне с поколением.

          Д е н и с о в. Так и напишете роман-крик о сгинувшем поколении. Это будет ярко и звучно. Если выйдет, конечно.

          И р и н а. Не хочу я кричать. Не интересно. А вот вы, ваше время… Я о нём знаю мало, но почему-то притягивает. Мне кажется, что вы жили совсем по-другому. Меньше думали о деньгах и больше ─ о любви. Дарили женщинам цветы, целовали им руки, сочиняли стихи. Умели дружить без выгоды. Не боялись назвать скотину скотиной…

          Д е н и с о в. Ирочка, вы идеализируете наше поколение. Хотя в чём-то вы правы. Конечно, мы были другими. Более бескорыстными, что ли. Довольно романтическими. Любили женщин и бардовские песни. Друзья были, как братья. За «Мастера и Маргариту» не жалко было отдать ползарплаты.

И р и н а. Вот видите.

Д е н и с о в. Надеюсь, в душе мы такими и остались. А вот мир вокруг изменился категорически и бесповоротно. И я сам себе иногда кажусь белой вороной. М-да… Так чем я могу вам помочь?

          И р и н а. Вы будете консультантом по прошлой эпохе. Мне нужна информация. Как жили, как одевались, что ели-пили, о чём разговаривали, как строили отношения… О чём думали, во что верили… В общем, я буду брать у вас интервью на разные темы.

          Д е н и с о в. То есть, с моей помощью вы хотите услышать эхо ушедшего времени и выплеснуть его на бумагу.

          И р и н а. В точку, Игорь Иванович. Именно так.

          Д е н и с о в (после паузы). Любопытно… А почему бы и нет? В принципе, из этого может что-то получиться. Вы человек литературно одарённый. Мне нравится ваш интерес к нашему времени. (Цитирует.) «Мы были высоки, русоволосы,// вы в книгах прочитаете, как миф,// о людях, что ушли, не долюбив, // не докурив последней папиросы».

          И р и н а. Это что?

          Д е н и с о в. Это стихи Николая Майорова. Был такой славный поэт, вспомнил его по ассоциации. Написано о поколении, которое вскоре ушло воевать и почти целиком полегло на войне. О нас такого, слава Богу, не скажешь, но и на нашу долю выпало… много чего выпало.

          И р и н а.  Вот об этом и поговорим. Ну, что, ─ согласны?

          Д е н и с о в. По рукам.

Встают, обмениваются церемонным рукопожатием, смеются. Снова присаживаются.

          Д е н и с о в. В качестве первого взноса в будущую работу примите один совет и одно пожелание.

          И р и н а. Уже приняла. А что за совет?

          Д е н и с о в. Роман непременно должен быть о любви. Возраст, профессия, социальный статус, обстоятельства героев могут быть разными, ─ это как придумаете. Но главное всё-таки отношения между мужчиной и женщиной. Ничего важнее человечество ещё не сочинило. Банально, и всё же так. Всё остальное, включая деньги, ракеты и компьютеры, должно быть не более чем фоном для отношений. Иначе будет не интересно, и как писатель вы провалитесь.

          И р и н а. Не хотелось бы… А какая любовь для романа выигрышнее, ─ счастливая или трагическая?

          Д е н и с о в. Любовь по сути своей всегда трагична, потом что ограничена человеческим веком и много чем ещё… Прежде чем браться за свой роман, прочтите Ремарка ─ «Три товарища», «Триумфальную арку». Никто лучше не выразил трагизм любви. И ощущение уходящей жизни.

          И р и н а. Я читала. Ревела очень… но читала.

          Д е н и с о в. Правильная реакция. Я тоже в молодости не мог читать без слёз. Школьником ещё.

          И р и н а. А вы сказали, что кроме совета есть и пожелание.

          Д е н и с о в. Если ваш герой пребывает в моём возрасте, назовите свой будущий роман примерно так ─ «Баллада о восьмидесятнике».

          И р и н а. А почему «восьмидесятник»?

          Д е н и с о в. Понимаете, в конце восьмидесятых годов прошлого века, случилась то, что принято называть перестройкой. И мы, кому тогда было плюс-минус тридцать, поверили в лучшее. Как потом выяснилось, напрасно. Но вот это ощущение свободы, новых возможностей, свежего воздуха… Разве такое забудешь? Предчувствие счастья ─ больше, чем само счастье. И какое-то время, пока верили, мы были счастливы. Кто это пережил, тот и есть восьмидесятник.

          И р и н а. Это по аналогии с «шестидесятниками»? Ну, которые застали хрущёвскую оттепель в шестидесятых годах?

          Д е н и с о в. Застали, да. Она тоже была недолгой.

Звонит телефон Денисова. Тот, извинившись, берёт трубку.

          Д е н и с о в. Да, моя радость. Как себя чувствуешь?.. Та-ак… А  Илье Моисеевичу рассказала? И что говорит?.. Назначил новое лекарство? Ну, значит, так надо. С Ильёй Моисеевичем спорить ─ себе дороже. Я к тебе завтра приеду. Что привезти?.. Понял. У меня всё в пределах. Нет, с голоду не помираю. Сварил борщ и вообще… Да, уже собрался домой. Целую, до завтра. (Отключает телефон.)

          И р и н а. Как ваша жена?

          Д е н и с о в. Надеюсь, что нормально.

          И р и н а (после паузы, вставая). Игорь Иванович, ну, тогда я к вам сегодня больше приставать не буду. А с завтрашнего дня начну приставать при каждом удобном случае. Ладно?

          Д е н и с о в. Приставайте. Я же консультант вашего, как сейчас говорят, проекта.

          И р и н а. Нашего!

          Д е н и с о в. Тем более. Давайте я вас подвезу.

          И р и н а. Вы не просто консультант. Вы благодетель.

Кабинет главного редактора. Богданов сидит за столом, просматривая документы и что-то подписывая. Заходит Ирина.

          И р и н а. Добрый день, Владимир Глебович. Вызывали?

          Б о г д а н о в. Привет, Ира. Не вызывал, а пригласил. Проходи, садись.

Ирина садится. Богданов откладывает бумаги, нажимает на кнопку селектора.

          Б о г д а н о в. Вика, сделай нам с Ирой кофе. (Отключат селектор.) Как дела?

          И р и н а. Спасибо, всё хорошо.

          Б о г д а н о в. Вижу, что хорошо. Прочёл твою статью о состоянии городского ЖКХ. Молодец, глубоко копнула. Цифры, факты, выводы, ─ всё убедительно.

          И р и н а. Спасибо на добром слове.

          Б о г д а н о в. Заслужила. Собственно, после этой статьи решил с тобой поговорить.

          И р и н а. Слушаю внимательно.

          Б о г д а н о в. Ты ведь  у нас уже три года работаешь?

          И р и н а. Ну, да.

          Б о г д а н о в. Можно сказать, ветеран. Другие ребята только год-полтора отпахали.

          И р и н а. Кое-кто и поменьше.

          Б о г д а н о в. Точно. Митин пришёл  в конце прошлого года.

Входит Вика с подносом. Молча ставит кофе, уходит.

          Б о г д а н о в. И вот какая интересная картина складывается. Работаешь давно, опыт есть, пишешь хорошо. (Отпивает кофе.) Ты в корреспондентах не засиделась?

          И р и н а. Что вы имеете в виду?

          Б о г д а н о в. Разговор пока между нами. В ближайшее время  я отправлю Денисова на пенсию. Мне нужен крепкий толковый зам. Молодой, энергичный  профессионал. Понимаешь? Со стороны брать никого не хочу, а в редакции ты единственная достойная кандидатура. Что скажешь?

          И р и н а (после паузы). Неожиданно…

          Б о г д а н о в. Это для тебя неожиданно. Я-то к тебе давно присматриваюсь. Мне нравится, как ты работаешь. И у ребят в авторитете.

          И р и н а. Владимир Глебович… а не рано Игоря Ивановича в отставку? Он для всей редакции стержень.

          Б о г д а н о в. Не рано. Человек он, конечно, опытный, уважаемый, поработал на славу. Скажем спасибо и проводим на заслуженный отдых. Годы своё берут, деваться некуда. Тормозить начал Игорь Иванович, понимаешь? Зациклился на качестве информационного продукта, будто всё ещё в советской редакции работает. Эпоха другая, требования другие, а он всё тот же. Младших коллег зажимает, и многие недовольны. Мне это не нравится.

          И р и н а. Правильно зажимает. Если нас не зажимать, мы такое сырьё сдавать будем… Я-то изнутри знаю. Вот  вы похвалили мою статью. Так Игорь Иванович над ней очень сильно поработал. Главное, ─ смысловые акценты расставил, как надо. Я сама не додумалась, опыта пока не хватает. И, если честно, под материалом должна стоять и его подпись.

          Б о г д а н о в. Что ты так Денисова защищаешь? Можно подумать, я собрался гнать его пинком под зад.

          И р и н а. А что, нет?

          Б о г д а н о в. Не волнуйся. Всё будет красиво. Проводим со всем уважением. Цветы, грамоты от редакции и союза журналистов, премию выпишем… Но уйти ему придётся. У меня большие планы по развитию сайта, и он в них не вписывается. А ты вписываешься.

          И р и н а. По-человечески, если не для передачи… Нельзя его увольнять, Владимир Глебович.

          Б о г д а н о в. Это ещё почему?

          И р и н а. На нём большой кредит. Чтобы выплатить, надо ещё года два поработать. Взял на операцию жены.

          Б о г д а н о в. Вот как? Не знал. (Пауза.) Ну, и как прошла операция? Успешно?

          И р и н а. Вроде да.

          Б о г д а н о в. Ну, и слава Богу. А кредит не аргумент. Выплатит как-нибудь, не маленький. Ничего себе, ─ два года! За два года много чего произойдёт. Мне нужна молодая динамичная команда, с которой можно делать информационный бизнес. А Денисов  и с компьютером-то на «вы». Только и умеет, что писать и тексты править, а поди ж ты… Знаешь, что он мне на днях заявил? Что на нём вся редакция держится. Мания величия на старости лет накрыла.

          И р и н а. Вообще-то, во многом так и есть. Ребята его, может, и не все любят, но уважают. Злятся, конечно, когда заставляет тексты переписывать, но уважают. И вот что, Владимир Глебович… (Пауза.) Может, не моё дело, но прежде чем увольнять Игоря Ивановича, вы бы посоветовались с Вилюйским. Ну, в смысле с нашим учредителем. На всякий случай.

          Б о г д а н о в. Поговорю, конечно. Я не могу уволить заместителя главного редактора без согласования с хозяином. А что?

          И р и н а. Вы у нас недавно, ещё не знаете… Два года назад, когда Вилюйский шёл в Госдуму, Игорь Иванович работал в его избирательном штабе спичрайтером. И поработал здорово. С тех пор  у них с Вилюйским хорошие отношения, чуть ли не дружеские. Игорь Иванович просто это не афиширует.

          Б о г д а н о в (после паузы). Да, это нюанс… Учту. Спасибо, что сказала. Аргументы для хозяина я найду. А ты пока морально готовься. Мне, в общем, нравится твоя щепетильность по отношению к Денисову. Старший коллега, наставник и всё такое. Но, во-первых, ты его не подсиживаешь. Уволить его ─ моё решение, так что не парься. А во-вторых, жёстче надо быть, решительнее. Время сейчас такое ─ не до лирики. Согласна?

          И р и н а. Я подумаю.

          Б о г д а н о в. Вот и думай. (Пауза.) Давай сегодня поужинаем вместе. Продолжим разговор в спокойной обстановке. Есть что обсудить и вообще…

          И р и н а (после паузы, не глядя на Богданова). Сегодня не могу. Родители устраивают семейный вечер.

          Б о г д а н о в (безапелляционно). Значит, завтра. Я закажу столик в «Короне». И не откровенничай пока ни с кем. Разговор между нами.

Редакционная комната. Ирина сидит за компьютером, что-то пишет. Врывается Максим Коняхин.

          М а к с и м (с порога). Ирка, бросай работать. Седьмой час уже. Пошли в кафе, шампанского выпьем.

          И р и н а. С чего это?

          М а к с и м. Поздравь, ─ в первый раз материал вышел почти без правки. Что это с Денисовым? Или я писать наконец научился? В общем, проставляюсь.

          И р и н а. Поздравляю. Не научился. Пей сам.

          М а к с и м (опешив). Что ж так неласково, маманя? Я тебя вроде ничем не обидел.

          И р и н а. Меня нет. Игоря Ивановича ─ да.

          М а к с и м. А-а… Ты про тот случай.

          И р и н а. Про тот, Максик, про тот. Денисов с тобой просто больше не хочет связываться. Стукачом брезгует. Так что смело пиши, что хочешь. И от читателей огребай. Ты чат смотрел? (Смотрит в компьютер, читает.) «Кто-нибудь объясните автору, что нельзя так писать: «Неумолимые наручники правосудия сковали преступника на два года». Это информационная заметка или пародия?» А вот ещё: «Событие на копейку, а наваляли на весь рубль. Словоблудие в чистом виде. К смыслу не продерёшься…»  Это всё про твой не правленый Денисовым материал.

          М а к с и м. Ну и что? На всех не угодишь.

          И р и н а. И не надо. Ты, главное, уже угодил главному.

          М а к с и м. Ир, ну, зачем ты так? Ну, хочешь, я перед Денисовым извинюсь?

          И р и н а. Я, Максик, одного хочу, ─ чтобы ты меня оставил в покое. Иди уже, седьмой час.  Посиди в кафе, шампанского похлебай, ощути себя крутым журналистом. А мне работать надо.

          М а к с и м (после паузы). Что-то ты мне сегодня не нравишься, маманя. Надменная стала, а с чего? Не с того ли, что нынче битый час просидела  у Богданова? Кофеёк пили, о чём-то судьбоносном  беседы беседовали?

          И р и н а. А ты спроси у Богданова. Он всё доступно объяснит. Тебе понравится.

Максим молча выходит. Ирина, опустив голову, прячет лицо в ладони. Входит Денисов.

          Д е н и с о в. Что с вами, Ирочка? Вам нехорошо?

          И р и н а. Да нет, Игорь Иванович, устала просто.

          Д е н и с о в. Ну, так езжайте домой отдыхать.

          И р и н а. Дома никто не ждёт, так что спешить некуда.

          Д е н и с о в. Значит, со своим молодым человеком вы расстались безвозвратно?

          И р и н а. Ещё безвозвратнее. Забрал свою зубную щётку и заявил, что раз я не читаю его блог, то о чём со мной говорить? И гордо удалился. Наверно, искать родственную душу.

          Д е н и с о в. М-да… Сердце блогера склонно к измене. По-моему, вы легко отделались. Мог напоследок и денег занять.

          И р и н а. Откуда вы знаете? Занял… пятьсот рублей. Больше не было.

          Д е н и с о в. Не жалейте. Пятьсот рублей за полученный опыт и обретённую свободу ─ это не деньги. Зато теперь вы открыты для новых отношений.

          И р и н а. Спасибо, мне и старых надолго хватит. Работать надо. (Пауза.) Игорь Иванович, я тут сюжет романа в первом приближении набросала. Хочу, чтобы вы оценили… Ой, я не спросила: у вас время-то сейчас есть?

          Д е н и с о в. Есть, Ирочка. В больницу поеду только через час. Я весь внимание.

          И р и н а. Тогда давайте я буду делать кофе и рассказывать. (Подходит к столику, ставит чайник и одновременно говорит.) Героиней будет молодая дура.

          Д е н и с о в. Смело… И в чём же выражается её дурость?

          И р и н а. А запросы у неё несовременные.  Живёт неплохо, работает с удовольствием. При этом выглядит хорошо и на недостаток мужских взглядов не жалуется. Есть и вполне выгодные варианты. В общем, почти в шоколаде.

          Д е н и с о в. А что не так?

          И р и н а. Варианты исключительно постельные. Само по себе это не страшно, потому что героиня в расцвете лет и вовсе не монашка. Думает: ну, ладно, с этим обожглась, но уж следующий-то… А следующий плюс-минус такой же. И ничего ему не надо кроме постели. И получается у девушки, что тело в порядке, а душа в анабиозе. Интим есть, а любви нет. Понимаете?

          Д е н и с о в. Отлично понимаю. Что дальше?

          И р и н а (ставя на стол чашки кофе). А дальше появляется герой. Я вам говорила: это немолодой человек, героине ровно в отцы… С чего бы им интересоваться? Но в нём есть то, чего не хватает в ровесниках: ум, доброта, надёжность. Спокойная основательность. Многое испытал и пережил. И даже его седина не отталкивает, потому что красивая..

Д е н и с о в. Ну, допустим.

И р и н а. Такой, что ли, настоящий, не виртуальный. Сначала героине с ним просто интересно. Потом очень интересно. А потом она вдруг сознаёт, что он ей уже не безразличен… Так бывает?

          Д е н и с о в. Бывает, почему нет? Молодые женщины нередко влюбляются в людей много старше их.

          И р и н а. А вот смысла влюбляться нет. Ни малейшего. Дело даже не в его годах. Просто он женат ─ раз и навсегда. Я уже не говорю, что он небогат и ничего не может дать героине… кроме себя. Но ведь ей ничего другого и не надо. Тянет к нему, и всё.

          Д е н и с о в. Да, сложная ситуация.

          И р и н а. Я же говорю ─ дура.

          Д е н и с о в. Совсем даже не дура, не согласен… Ситуация вполне жизненная и психологически объяснимая. Душа, тем более женская, не может вечно быть в анабиозе. Рано или поздно она проснётся и потребует своего. И если она выбрала человека, тут уже не важно, богат он или беден, молод или стар.

          И р и н а. А что дальше? (Пауза.) Это я как автор себя спрашиваю.

          Д е н и с о в. Дальше, Ирочка, вас как автора ожидает большая проблема.

          И р и н а. Какая?

          Д е н и с о в. Ну, вот смотрите… (Допивает кофе.) У каждого героя должна быть своя психология и своё прошлое, которое формирует человека и его сегодняшнее поведение, поступки. Вам нетрудно представить психологию героини. В конце концов, вы с ней примерно одного возраста и сходного опыта. Но как вы будете описывать героя, который годится в отцы? Не факт, что вы сумеете адекватно понять человека из другого поколения.

          И р и н а (после паузы). А вы мне поможете.

          Д е н и с о в. Я?

          И р и н а. А кто ещё? Вы же у меня консультант. Дайте мне прошлое героя. Дайте его характер, мысли, привычки.

          Д е н и с о в. Ну да, конечно… Хорошо, попробую. (Встаёт, делает несколько шагов.) Прошлое героя… Тут надо сразу понять, что он вовсе не герой. Это обычный среднестатистический человек, в котором, как и в каждом, намешано хорошее и плохое. Пусть он будет журналистом, ─ так легче. Это наша специфика, она вам понятна…

И р и н а. Годится.

Д е н и с о в. Ну, что сказать? Он классный журналист. Он увлечён профессией и от души считает, что своими публикациями способен исправить минусы окружающей действительности. При советской власти карьера складывается вполне успешно. А потом перестройка. И он, сам того не зная, становится восьмидесятником, потому что наивно верит в обновление общества… Он дышит ветром перемен и смутно прозревает иную жизнь ─ богатую, свободную, когда весь мир на ладони: и Эйфелева башня, и Бранденбургские ворота, и Биг-Бен. Глупец…

          И р и н а. Глупец?

          Д е н и с о в. Хотя нет, пожалуй. Глупец ─ это тот, кто так ничего и не понял. А ваш герой с годами многое осознал. Например, что Бальзак ─ действительно великий писатель.

          И р и н а. Причём тут Бальзак?

          Д е н и с о в. А он написал роман «Утраченные иллюзии». Вот эти два слова ─ как клеймо на судьбе нашего поколения. Знали бы вы, как мучительна утрата иллюзий. Они уходят, а что взамен? Депрессия, страх, бессонные ночи. Ломка та ещё. Ищешь своё место в новой жизни и не можешь найти. Разочаровываешься в кумирах, ощущаешь свою невостребованность.

          И р и н а. Не дай бог.

          Д е н и с о в. Появляется непривычная мерзкая бедность. И как с этим со всем жить дальше? Во что верить?.. Ещё вчера с гордостью думал, что довелось жить в эпоху обновления. А сегодня, выгребая мелочь из кармана, понимаешь, что эпоха обновилась куда-то не туда… Странно, ─ казалось бы, иллюзии ничего не весят. Но сколько людей придавило их обломками…

          И р и н а.  А наш герой? Он так и не увидел Эйфелеву башню?

          Д е н и с о в. Отчего же, увидел. И Триумфальную арку увидел, и Кёльнский собор, и Тауэрский мост, и даже Белый дом. Поездил от души. Стал ли он от этого счастливее? Не знаю, не уверен… Вообще-то ему повезло, ─ он уцелел. Выжил, не спился, как очень и очень многие. Был молод, энергичен и профессионален. Вкалывал, как ненормальный, ─ от безысходности.

И р и н а. Респект ему.

Д е н и с о в. Расслабиться не давал инстинкт самосохранения. В разное время выпускал собственную газету, создал своё рекламное агентство. Иногда жил очень неплохо, но чаще ─ трудно. Всё-таки по натуре он не предприниматель. Занимался политикой и даже стал однажды городским депутатом. Подвизался на ниве общественных связей, работал на многих выборах. На старости лет решил вернуться в профессию и встретил пенсионную дату за редакционным столом… Вот, ─ если крупными штрихами, ─ прошлое вашего героя.

          И р и н а (после паузы). Запротоколировано. А его характер? Психология?

          Д е н и с о в. Хм… Тут важно показать, что герой совсем не идеален. Да, в нём есть немало хорошего. Неглуп, добр, отзывается на чужую беду. Не жаден, скорее любит гусарить, ─ когда позволяют обстоятельства. Потому, кстати, и денег не скопил… Написал десяток романов, получил массу хороших рецензий, но так ничего и не издал, ─ как-то не сложились отношения с издательствами. Стеснялся лезть в глаза, просить…

          И р и н а. А как бы почитать?

          Д е н и с о в. Не отвлекайтесь… Вот это самое стеснение преследует его всю жизнь. Типичный интеллигент, хотя вслед за Чеховым это слово терпеть не может. Любит женщин, и женщины, в общем, его тоже любят. В этом, быть может, главная беда и проблема его жизни.

          И р и н а. Ну, знаете… Любить и быть любимым ─ это же счастье. В чём беда, в чём проблема?

          Д е н и с о в. Беда в том, что в конце каждой встречи маячит разлука… Как-то однажды, на излёте советской власти, он с делегацией от союза журналистов полетел во Францию.   И была в делегации красивая светловолосая тележурналистка с Дальнего Востока. И влюбился он мгновенно и сумасшедше. И ответила она ему взаимностью… Головой-то он понимал, что у этой связи нет будущего. Безумное расстояние между их городами, его семейное положение, ─ всё, ну всё против. А душа рвётся.

И р и н а. А дальше, дальше что?

            Д е н и с о в. И вот он прилетает  к ней на Дальний Восток. Раз, другой, третий… Иногда, если она в Москве, он правдами-неправдами вышибает из редактора командировку в столицу. Работа, семья, ─ всё теперь, как во сне. Отныне вся жизнь состоит из коротких редких встреч и невыносимо длинных пауз между ними. Чтобы заполнить их, он каждый день звонит ей и пишет письма, и в каждое вкладывает новое стихотворение.

          И р и н а. Ну, стихи-то процитировать можно? Не роман же. Ну, пожалуйста.

         Д е н и с о в. Отчего же, можно. Хотя, разумеется, это не Шекспир. (Читает.)

          И снова мы с тобой ─ вразрыв.

          Разлука на двоих.

          Сажусь я в поезд, не остыв

          От рук и губ твоих.

          Теперь я знаю: кто влюблён ─

          Тот с дулом у виска…

          А волосы легки, как лён,

          Но тяжела тоска.

          Ах, если б, зная наперёд,

          Всё разрубить сплеча…

          А пальцы холодны, как лёд,

          Но вера горяча.

          … Стучат, минуты торопя,

          Колёса вразнобой.

          Я уезжаю от тебя.

          Я всё равно с тобой.

 

          (После паузы.) Такой, что ли, поток сознания. Но герой ведь не поэт, он журналист… Что вы, Ирочка?

          И р и н а (отвернувшись). Хотела бы я утонуть в таком потоке… А что было потом?

          Д е н и с о в. Потом случилось то, что и должно случиться. Они просто устали. Спалили друг друга дотла ─ короткими встречами, долгой разлукой, звонками, письмами. И расстались. Каждый остался со своей пустотой.

          И р и н а. Послушайте! Но если была такая любовь… Почему он просто не развёлся?

          Д е н и с о в. А не мог. В будущую жену герой влюбился ещё в школе. И что бы не случалось в жизни, каких бы женщин не встречал, вот этот образ… образ девочки-школьницы с чудесной косой и замечательными ямочками на щеках… этот образ всегда был с ним. Стоял перед глазами, не давал о себе забыть. Прошло  больше сорока лет, и она уже давно не та, но герой-то видит её всё той же десятиклассницей. Она не только его женщина ─ она вся его жизнь. Расстаться с ней выше любых сил. Вот он и не расстался.

          И р и н а (после паузы). А она знала про этот роман?

          Д е н и с о в. Знать-то не знала, но, конечно, догадывалась. Понимаете, когда проживёшь с человеком много лет, начинаешь его чувствовать. Разумеется, она видела что герой мечется, что ему плохо, что он ушёл в себя… Кстати, никаких специальных усилий, чтобы сохранить его, она не прилагала. Сцен, скандалов, истерик, ─ ничего этого не было. Была она, были дети, был дом. И этого оказалось достаточно, чтобы герой постепенно пришёл в себя и вернулся к привычной жизни.

          И р и н а. А как же дальневосточная любовь? Он её забыл?

          Д е н и с о в. Нет, не забыл. Но… Наверно, у каждого где-то глубоко в подсознании  есть такие, что ли, весы. Они взвешивают и оценивают всё, что существует и происходит  в жизни человека. Так вот, внутренние весы героя сделали свой выбор. И он его принял.

          И р и н а (после паузы). И ещё говорят о женском непостоянстве. А тут мужчина любит одновременно и жену, и ту, другую… Не просто спит с каждой, а именно любит. Странно всё-таки.

          Д е н и с о в. Странно? Вы хотели бы, чтобы ваш герой был однолюбом? Ну, что ж, он и сам этого хотел бы. Так жить намного проще. Учитывая его отношение к жене, в каком-то смысле так и есть. Но человек сплошь и рядом выламывается из стереотипов. И что же его теперь за это ─ расстрелять? Вы же не осуждаете меня за то, что я одновременно люблю и Моцарта, и Баха, хотя более несхожей музыки не найти. Каждый прекрасен по-своему, вот в чём дело. Так и с женщинами. Просто с одной хорошо, а без другой нельзя. Нельзя…

          И р и н а. Тогда что же такое любовь вообще?

          Д е н и с о в. Ну, это каждый понимает по-своему. Идеалом от века принято считать историю Ромео и Джульетты, ─ и пусть. Красивые легенды людям нужны. Лично я поверил бы в эту любовь, если бы Шекспир изобразил их не подростками, а зрелыми людьми. Как не считай, а любовь проверяется временем. Всё прочее есть томление духа и тела. Вот как у этих бедных детей из Вероны…

Звонит мобильный телефон Денисова. Извинившись, он берёт трубку.

         Де н и с о в. Илья Моисеевич? Добрый вечер. А я как раз собираюсь ехать. Как там моя половина?.. Что? Что?! (Вскакивает.) Господи… Я… да, я сейчас… бегу, еду.  Сейчас, сейчас уже…

Хватает портфель, быстро идёт к выходу.

          И р и н а (поднявшись, с тревогой). Что случилось, Игорь Иванович?

          Д е н и с о в (на ходу). Это из больницы звонили. Жена…

Не договорив, выбегает.

                                                 Конец первого акта

                                                              Акт второй

Редакционная комната. За компьютером сидит Коняхин. Входит секретарша Вика.

          В и к а. Ну, что, Макс, влетел?

          М а к с и м. Куда?

          В и к а. Ну, куда, ─ это тебе виднее. А опаздывать на работу нечего. Богданов велел, чтобы ты написал объяснительную.

          М а к с и м. Нормальное кино! Торчать допоздна, пока не отпишешься, или там в субботу на репортаж, ─ это милости просим. А как на двадцать минут опоздал из-за пробки, так сразу объясняйся. Он же ещё и премию урежет.

          В и к а. Ну, почему урежет… Просто лишит.

          М а к с и м. Добрая ты.

          В и к а. Какая есть. Пиши, пиши. Совсем разболтались, пока Игоря Ивановича нет.

          М а к с и м. А он когда выходит?

          В и к а. В понедельник. А объяснительную ты напишешь сегодня. Так что заступиться некому.

          М а к с и м. Я что, ─ один опаздываю, что ли?

          В и к а. Не волнуйся. Ещё двое пишут.

          М а к с и м. Ирка тоже?

          В и к а. Насчёт Ирки указаний не было.

          М а к с и м. Да  она вчера на полчаса позже приехала.

          В и к а. Ты за неё не переживай. Ты за себя переживай.

          М а к с и м. Понятно. Я же каждый день с начальством кофеём не балуюсь.

          В и к а. Ну да. Бюстом не вышел.

          М а к с и м. Причём тут бюст?

          В и к а. С трёх раз угадай.

          М а к с и м (после паузы). Так ты думаешь, что он…

          В и к а (пожимая плечами). Я думаю, что у главного правильная ориентация.

          М а к с и м. Да что ты всё намёки намекаешь!.. Ты прямо скажи.

          В и к а. Тебе, Макс, в отпуск пора. Заработался и простых вещей не видишь. Глаз он на неё положил, что тут не понять?

          М а к с и м (после паузы). А она?

          В и к а. Врать не буду, не знаю. Но если откажется, будет полная дура. Мужик не старый, внешность в порядке, с деньгами, с положением. А она не замужем.

          М а к с и м. Но он-то женат.

          В и к а. Когда и кому это мешало? Тут другая тема есть, ─ как Игорь Иванович отреагирует.

          М а к с и м. А причём тут Игорь Иванович?

          В и к а. Да всё притом же.

          М а к с и м (после паузы). Тормози, маманя. Что-то у тебя нынче креатив зашкаливает. Ты хочешь сказать,  что она ему… нравится?

          В и к а. Макс! Научно доказано, что мужик дальше своего носа не видит. А женщина видит  всё. У него же при ней глаза загораются, я давно заметила.

          М а к с и м. Да он ей в дедушки годится!

          В и к а. Не в дедушки, а в отцы. И что с того? Это человек, мужчина. На нём вся редакция держится. А что в годах, так седина бобра не портит.

          М а к с и м. Чушь какая-то. У него и сил уже ни на что нету.

          В и к а. Ну, ты его силы не считал. А хоть бы и так… Где сил не хватает, там опытом берут. И женщина в порядке, ясно тебе? А если ясно, пиши объяснительную и тащи ко мне в приёмную. Да не тяни.

Уходит. Коняхин встаёт, начинает бродить  по комнате взад-вперёд, сжав кулаки.

          М а к с и м. Вот, значит, как, Игорь Иванович. Вот, значит, как… Вот, значит, почему вы её всегда в пример… А она? Да нет, быть не может. Скорей уж Богданов. А почему тогда она вечно за Денисова заступается? Всё равно ерунда. Не дура же она, в конце концов, чтобы на старика запасть… Или всё-таки дура? А я так уж точно дурак. В кино звал, в кафе… Радовался, когда она со своим блогером разбежалась… А получается, что хоть молодой, хоть старый, ─ ловить всё равно нечего…

Входит Денисов.

          М а к с и м (хмуро). А, Игорь Иванович. Здрасьте. Мы вас в понедельник ждали.

          Д е н и с о в. Максим, приветствую. Правильно, что в понедельник. Я, в общем, на минуту. Бумаги кое-какие в столе забыл. Не до них было.

Подходит к своему столу, достаёт какие-то бумаги, прячет в наплечную сумку.

          Д е н и с о в. Как вы тут?

          М а к с и м. Да всё, как обычно. Помаленьку.

          Д е н и с о в. Ирина справляется?

          М а к с и м. Да вроде… Главное, ─ Богданов хвалит. Мол, с обязанностями освоилась, готовый заместитель… При всех говорит. (Пауза.) Смотрите, Игорь Иванович, пока вы за свой счёт взяли и за супругой ухаживаете, ─ подсидит, и глазом моргнуть не успеете. Такой палец в рот не клади. Извините, конечно, может, это не моё дело, но я просто хочу предупредить.

           Д е н и с о в (холодно). С чего вдруг такая забота?

          М а к с и м. А из уважения.

          Д е н и с о в. Странно. После того как я забраковал десятки ваших материалов, вы меня уважаете?

          М а к с и м. Так то вы. У вас авторитет, опыт, имя. Значит, право имеете. А когда Ирка начинает редактировать меня, Вальку Логунова, Женьку Митина… Она кто такая вообще? Ну, кто? Такая же, как мы. Просто понравилась главному и теперь корчит из себя крутого журналиста, выслуживается.

          Д е н и с о в. Глупости говорите, Максим. В вашем возрасте пора бы усвоить, что зависть есть выражение комплекса неполноценности. Так что не комплексуйте. А Ирина человек способный. И, если уж на то пошло, в какой-то момент вполне может меня заменить.

          М а к с и м. Момент, Игорь Иванович, может наступить быстрее, чем вы думаете.

          Д е н и с о в. М-да… Вот не знал, что вы такой поклонник классики.

          М а к с и м. Причём тут классика?

          Д е н и с о в. В «Горе от ума» что сказано? «Ах, злые языки страшнее пистолетов». Прямо по Грибоедову шпарите… Не надо, Максим. Злословие  непочтенно.

          М а к с и м. Да я, собственно, хотел предупредить, ─ из уважения А там дело ваше.

          Д е н и с о в. Душевно тронут… Кстати, а где Ирина?

          М а к с и м. Откуда я знаю? Должно быть, у Богданова торчит. Она от него теперь не вылезает.

          Д е н и с о в (после паузы). Ну, ладно. Привет передавайте.

Уходит. Максим пристально смотрит ему вслед.

          М а к с и м. Извините, Игорь Иванович, не порадовал. Но вы сами виноваты. Воспитали талант на свою голову, преемницу на груди пригрели. Да ещё симпатией прониклись. О душе пора подумать, а туда же… Вот она вас теперь и отблагодарит ─ и служебно, и по-женски. А вы на что надеялись? У главного и бумажник толще, и постель мягче…

Входит Ирина.

          И р и н а. Привет, Макс.

          М а к с и м. Привет.

          И р и н а. Ты репортаж с конкурса мне сбросил?

          М а к с и м. Пока нет. Пишу.

          И р и н а. А чего тянешь? Давай быстрей. Мне его ещё обрабатывать.

          М а к с и м. Занят был. Приходил Денисов, общались.

          И р и н а. Игорь Иванович? Так он же только в понедельник выходит.

          М а к с и м. В понедельник и выйдет. За какими-то бумажками забежал.

          И р и н а (после паузы).  Ну, как он?

          М а к с и м. Невесёлый какой-то, осунулся. Да и с чего веселиться? Жену, считай, с того света вытащили.

          И р и н а. Что говорил?

          М а к с и м. Да так… Интересовался, как тут дела. О тебе расспрашивал.

          И р и н а. И что ты ему сказал?

          М а к с и м. Что ты в полном порядке.

          И р и н а. А ещё что?

          М а к с и м. Что ты с новыми обязанностями освоилась, рулишь тут в полный рост, всех гоняешь. С благословения Богданова, само собой.

          И р и н а (доставая телефон и набирая номер). Полную чушь ты ему наговорил. (В трубку.) Игорь Иванович, добрый день! Ну, как вы, как супруга?..  А что же вы меня не подождали? Я по вас соскучилась, и посоветоваться хотела много о чём… Почему у Богданова? Кто сказал? Максим? (Смотрит на Коняхина.) Максим не только в материалах бредит, ─ в жизни тоже. Я только что вернулась с интервью, вот и всё… Ну, хорошо. Выходите скорее, мы вас ждём. (Отключает и прячет телефон. Поворачивается к Коняхину, медленно движется на него.)

          М а к с и м (отодвигаясь). Ты чего, маманя?

          И р и н а. Ещё раз назовёшь маманей, придушу и маникюр не пожалею. Ты чего обо мне наговорил Игорю Ивановичу, мерзавец? Причём тут Богданов?

          М а к с и м. Да успокойся ты! Просто по ходу упомянул, что ты часто зависаешь в кабинете у главного. Он расспрашивал, как мы тут без него, ─ я и упомянул. А что такого?

          И р и н а. Господи, какая же ты после этого… Он никогда не говорил со мной так холодно… как с чужой…

          М а к с и м. А что, уже своя?

          И р и н а. Слушай меня, творческое недоразумение!  Ты бы так свои материалы писал, как сплетни сочиняешь. Если ещё хоть раз… хоть словом, хоть фразой… свяжешь меня с Богдановым… ну, тогда не обижайся. Я жаловаться никому не стану. Я девушка самостоятельная, рука у меня тяжёлая. Понял?

          М а к с и м. Понял. Но и ты уясни. (Пауза.) Есть у тебя с главным что-то или нет, ─ твоё дело. А вот что касается и меня, и других… В общем, кончай выёживаться. Назначили тебя исполнять обязанности Денисова, так исполняй без фанатизма. А то с ходу кинулась материалы заворачивать, тексты переписывать, указания указывать… Денисова мы терпим. Всё же мужик опытный, авторитетный. А ты кто? Одна из нас. Вот и знай своё место. Или мы с тобой работать не будем. Считай, что я выразил коллективное мнение.

          И р и н а. (после паузы.) Интересно… «Работать с тобой не будем» ─ это как понимать? Придушите втихаря? Потребуете, чтобы я ушла? Или сами всем скопом уволитесь?

          М а к с и м. А хоть бы и так. За что тут держаться? Свои пятнадцать копеек я  и в «Городских новостях» заработаю. Зовут, между прочим. Другим тоже место найдётся. Город большой, редакций много.

          И р и н а. Ну, и валите. Хоть поодиночке, хоть всем скопом. Других наберём, плакать не буду.

          М а к с и м. А что другие? Придут, осмотрятся, ─ и точно так же свалят. Кому понравится, что денег мало, а претензий много? А делать сайт вдвоём с Денисовым… Попробуйте. Вы же у нас суперталантливые и сверхопытные. Как надорвётесь, свистнете… В общем, не плюй в колодец, Ирина Анатольевна.

          И р и н а. О как! Ты даже отчество моё знаешь?

          М а к с и м. Я про тебя вообще много чего знаю.

          И р и н а. Откуда такой интерес?

          М а к с и м. Оттуда. Думаешь, только Богданов с Денисовым на тебя заглядываются? Рядом и другие люди есть. Хотя, о чём это я? Где главный с заместителем, а где рядовой журналюга… Ты же у нас теперь птица высокого полёта. Шансов нет.

          И р и н а (после паузы). Как ты сказал? Денисов на меня заглядывается?

          М а к с и м. Аж встрепенулась вся… А то сама не знаешь. Это мужик дальше носа ничего не видит, а женщина всё замечает.

          И р и н а. Ну, да, наверное. Хотя…

          М а к с и м. И если ты за полтора года не заметила, что я к тебе неровно дышу, то причина только одна: я тебе не интересен. Ни в каком смысле. Совсем. Стало быть, и говорить не о чем.

          И р и н а (после паузы). Это что сейчас было? Неформальное объяснение в любви?

          М а к с и м. В точку. Типа того, что как бы. Услышала, ─ забудь. Больше не потревожу. (Бьёт кулаком по столу.) Благодарю за внимание.

 Выходит, хлопнув дверью.

           И р и н а (глядя вслед). Вот дурачок…

Редакционная комната. За столом сидит секретарша Вика. Заходит Денисов.

          В и к а. Доброе утро, Игорь Иванович!

          Д е н и с о в. Приветствую, Вика. Что это вы тут не свет не заря? Неужто меня ждёте?

          В и к а. А кого ещё? Я же знаю, что вы раньше всех приходите. Вот. А мне надо с вами поговорить. Без свидетелей.

          Д е н и с о в. Вы меня интригуете. О чём же? (Кладёт портфель, садится.)

          В и к а.  Игорь Иванович, Богданов собирается вас уволить.

          Д е н и с о в (после паузы). Это было бы крайне не вовремя… А на каком основании?

          В и к а. Для увольнения пенсионера основание всегда одно: «В связи с достижением пенсионного возраста».

          Д е н и с о в. Ну, это понятно. А по сути?

          В и к а. Не любит он вас, ─ вот и вся суть.

          Д е н и с о в. Справедливо. Я его, честно говоря, тоже не люблю. А когда?

          В и к а. Не сегодня-завтра. Он, в общем, ждал, пока вы из отпуска выйдете.

          Д е н и с о в. Вот чёрт… Вы это точно знаете?

          В и к а. Секретарши, Игорь Иванович, много чего знают, да молчат.

          Д е н и с о в. А почему же вы мне всё это рассказываете?

          В и к а. Не хочу, чтобы для вас это было неожиданностью. Вы хоть с духом успеете собраться, с мыслями. Я вчера вдруг представила… Вызывает вас Богданов к себе, и вы к нему, как обычно, заходите. А он вас без объявления войны увольняет… И вы растеряетесь, наверное. Может, слова какие-то не те скажете. А Богданову много чести, если Денисов перед ним растеряется… Не хочу.

          Д е н и с о в (после паузы. Медленно).  От неожиданности, конечно, можно и расклеиться. И лицо потерять.

          В и к а. Нельзя вам, Игорь Иванович, лицо терять. Вокруг и так одни рожи.

          Д е н и с о в. Славная вы девушка, Вика. Спасибо вам. Само собой, разговор останется между нами.

          В и к а. Да если б я так не думала, разве я вам всё это говорила?

          Д е н и с о в. Только насчёт рож я с вами не согласен. Люди у нас как люди. Не лучше и не хуже, чем в других заведениях.

          В и к а. Добрый вы, Игорь Иванович. Вы ещё скажите: «Не судите и не судимы будете».

          Д е н и с о в. Непременно скажу. Прекрасная заповедь.

          В и к а. А я буду судить. В конторе круглым счётом двадцать человек работает, а руку подать, кроме вас, некому. Да и вы скоро…

          Д е н и с о в. Послушайте… Ну, если вам здесь так неуютно, не лучше ли уйти?

          В и к а. А куда? В торговую сеть овощи фасовать? Так у  меня университетское образование и красный диплом. Лучше уж безработным экономистом числиться… Нашла секретарское место, ─ и на том спасибо. Хотя, если разобраться, что тут хорошего? Люди Богданова боятся и терпеть не могут, а заодно и на меня косятся. Ну, как же, правая рука начальника!

Д е н и с о в. Ну, не преувеличивайте.

В и к а. Только для главного я вообще не человек. Кофе-машина, прислуга за всё. Чуть что не так: «Не разочаровывай меня». Ни уважения, ни статуса, да и зарплата ─ копейки… Я уж с тоски думала: хоть бы он ко мне приставать начал. Так-то мужик видный. Да и тут облом, ─ видно, не в его вкусе.

          Д е н и с о в. Ну, и слава Богу. Желаю вам побольше таких обломов… А кого на моё место посадят? Пригласят кого-то? Или из своих выдвинут?

          В и к а. А то вы не знаете.

          Д е н и с о в. Откуда мне знать? Хотя догадываюсь. Ирину?

          В и к а. Её.

          Д е н и с о в. Собственно, больше и некого. Не Максима же… Да и ей рановато. Ещё хотя бы год поработать, пройти редакторскую стажировку…

          В и к а. Какое там! Спешит Богданов. Подарок на ваших костях приготовил.

          Д е н и с о в. Почему подарок?

          В и к а. Надо же как-то отметить начало близких отношений. Кольцо с бриллиантом дарить, что ли? Избито и дорого. А портфель заместителя главного редактора в самый раз. У вас отнимет, розовой ленточкой перевяжет и вручит. И оригинально, и дарителю ничего не стоит.

          Д е н и с о в (откинувшись на спинку стула, после паузы, негромко). Вика… Я назвал вас славной девушкой и не хотел бы отказываться от своих слов… Вы зачем сплетничаете?

         В и к а. Да если бы сплетничала… Вас, Игорь Иванович, месяц не было. А за месяц много чего изменилось. У главного завелась фаворитка. В другое время он вас ещё потерпел бы, а теперь нет. Девушке надо расти.

          Д е н и с о в. Быть этого не может. Ирина ─ и этот самовлюблённый жлоб…

          В и к а. Насчёт самовлюблённого жлоба в точку. А Ирина… Ну, что Ирина? Не она первая, не она последняя. Уж так женщина устроена. Если нет мужа, то хоть к любовнику прислониться. А он при всех недостатках мужик самодостаточный, сильный, перспективный. Вы её не осуждайте.

          Д е н и с о в. Я? С какой стати мне её осуждать? Сама решает, кого любить, не маленькая.

          В и к а. Ну, любви тут никакой нет, голый расчёт. А может, и его нет. Просто баба иной раз от безысходности плывёт по течению, ─ авось на какой-никакой берег да выбросит… (Поднимается.) Пойду я.  Плохие вести сегодня, Игорь Иванович, вы уж извините. Но лучше вы всё это от меня узнаете, один-на-один, чем от кого-то другого, да ещё при людях.

          Д е н и с о в. Всё-таки вы славная девушка, Вика. Спасибо. Кто предупреждён, тот вооружён.

Вика уходит. Денисов поднимается, делает несколько шагов взад-вперёд.

         Д е н и с о в. А может, всё к лучшему? Ну, зачем тебе эта девочка? Ничего же не было, и быть не могло… Да ведь ничего и не надо. Просто видеть её каждое утро. Разговаривать. Дышать одним воздухом, любоваться. В ней жизни и красоты ─ через край. А ты? Ты-то чем богат? У неё впереди линия горизонта, а у тебя ─ финишная черта. Вот и вся перспектива. И всё, на что ты годен, ─ консультировать ненаписанный роман. Завтра и этого не будет, потому что уйдёшь, а она останется с этим, с этим… Мерзко, что именно с этим… Ах, какая была иллюзия на излёте. Была, ─ и нет её… К чёрту. Забыть и жить дальше. Доживать… Химерой больше, химерой меньше, ─ восьмидесятнику не впервой. (Садится за стол. Берёт лист бумаги, что-то пишет.)

Кабинет Богданова. Он сидит за столом, просматривает какие-то бумаги. Нажимает на кнопку селектора.

          Б о г д а н о в. Вика, вызови мне Маркову. И кофе нам принесёшь. И конфеты не забудь.

Встаёт, потягивается, прохаживается по кабинету. Входит Ирина. Он подходит к девушке, обнимает.

          Б о г д а н о в. Ну, здравствуй.

          И р и н а (отстраняясь). Не надо здесь, Владимир Глебович. К вам могут зайти.

          Б о г д а н о в. А почему так официально? Вроде бы ещё вчера вечером были на «ты».

          И р и н а. Вечером дома это одно, а днём на работе другое.

          Б о г д а н о в. Ладно, ладно. Какие мы щепетильные. Садись.

Садятся. Входит Вика, ставит на стол кофе.

          И р и н а. Спасибо, Вика.

          В и к а. Всегда пожалуйста, Ирина Анатольевна. (Выходит.)

          Б о г д а н о в. Видишь, по имени-отчеству обращается. Уважает.

          И р и н а. Издевается.

          Б о г д а н о в. Ты думаешь?

          И р и н а. Я чувствую.

          Б о г д а н о в. Хочешь, сегодня же уволю.

          И р и н а. За что?

          Б о г д а н о в. Никто не смеет издеваться над моей женщиной.

          И р и н а. Всех не уволите, Владимир Глебович.

          Б о г д а н о в. Что значит ─ всех?

          И р и н а. То и значит. Не работает ваша идея. Зря я в этот проект ввязалась.

          Б о г д а н о в. Да что случилось? Ты можешь объяснить по-человечески?

          И р и н а. Могу. В роли Денисова сотрудники меня не приняли. Считают выскочкой, которая прыгнула в постель к главному редактору, чтобы подсидеть опытного, уважаемого человека.

          Б о г д а н о в. Что за чушь? С чего ты взяла?

          И р и н а. Не чушь. Вчера мне это высказали вполне определённо. Выдвинули что-то вроде ультиматума: или ты такая, как все, без руководящих претензий, или мы с тобой работать не будем. Вплоть до коллективного увольнения.

          Б о г д а н о в. Интересно… И кто же это рискнул выдвинуть такой ультиматум?

          И р и н а. Какая разница? Людям ситуация не нравится, вот и всё.

          Б о г д а н о в (наклоняясь к Ирине через стол). Знаешь, где я твоих людей видел?

          И р и н а. Не надо так, Владимир Глебович. Люди-то ваши. Вы главный, ─ не я. И, в общем, они правы. Руководить журналистами я не готова. Ни по возрасту, ни по опыту. Денисов из меня не получился. Одно дело худо-бедно заменить на месяц и другое ─ насовсем. Нельзя его увольнять. Работа реально забуксует.

          Б о г д а н о в. Ну, ты доверчивая. На тебя надавили, а ты и повелась. Сколько раз говорил: жёстче надо быть, решительнее. Да если бы я обращал внимание, кто и что обо мне думает или говорит, я бы давно рехнулся. А так, всё в порядке. Руковожу… К тебе в новой должности привыкнут ─ это только вопрос времени, и работать будут, как миленькие. А не будут, ─ пошли вон.

          И р и н а. Сами уйдут. Платят здесь мало, а требуют много чего… В общем, я своё мнение высказала. Я хочу вернуться на прежнее место. А Денисов пусть остаётся на своём. А я бы у  него стажировалась. И через год-полтора заменила бы. Не сразу, не вдруг, а таким, что ли, естественным образом. Если, конечно, вы насчёт меня не передумаете.

          Б о г д а н о в. Насчёт тебя не передумаю. Насчёт Денисова ─ тоже. Ему здесь больше не работать. У нас информационное предприятие, а не приют для престарелых журналистов…  Кстати! Зачем ты меня обманула?

          И р и н а. В чём я вас обманула?

          Б о г д а н о в. Сегодня утром я был у Вилюйского. Обсудили дела, и я сказал, что хочу уволить Денисова. Так вот, Вилюйский его еле вспомнил. Да, вроде бы работал в избирательном штабе такой, ─ и что? Ни о каких особых отношениях речи нет, увольнение согласовал. А ты говорила, что они чуть ли не друзья.

          И р и н а (после паузы). Ну, может, ошиблась.

          Б о г д а н о в. Какая там ошибка! Ты просто хотела подстраховать Денисова. Тоже мне, мать Тереза… Я уж, смешно сказать, начинаю думать, что ты к нему неровно дышишь.

          И р и н а. К кому и как я дышу, никого не касается. (Встаёт.) Я пойду.

          Б о г д а н о в. Подожди-ка. Я тебя не отпускал. (Встаёт.) Ты же не дура, чтобы влюбиться в старика. Тут что-то другое. Так объясни, что ты так в него вцепилась?

          И р и н а. Вцепилась. Это верно. А почему, долго объяснять. Да вы и не поймёте.

          Б о г д а н о в. То есть, я уже могу ревновать?

          И р и н а. Ревнуйте на здоровье.

          Б о г д а н о в. А чего ж тогда ты спишь со мной?

          И р и н а (после паузы). Потому что не могу быть с ним. (Отворачивается, идёт к выходу.)

Входит Денисов с папкой в руках.

          Д е н и с о в. Могу войти?

          Б о г д а н о в. Попозже. Я занят.

          И р и н а. Да нет. Мы, кажется, закончили.

          Д е н и с о в. Я, собственно, на минуту. Ирина не помешает.

          Б о г д а н о в. Что там за дело на минуту? (Садится.) Ладно. Излагайте.

          Д  е н и с о в. Уже изложил. (Достаёт из папки и протягивает Богданову лист бумаги. Садится.)

          Б о г д а н о в (прочитав). Интересно… Хотите уволиться по собственному желанию?

          Д е н и с о в. Совершенно верно.

Ирина непроизвольным жестом прижимает руки к груди.

          Б о г д а н о в. А с чего такое резкое телодвижение, если не секрет?

          Д е н и с о в. Не секрет. Вы, наверно, знаете, что у меня жена тяжело больна. Я должен за ней постоянно ухаживать. Работу придётся оставить. По крайней мере, пока.

          Б о г д а н о в. Знаю. Сочувствую. Ну, что ж, решение благородное… (Берёт ручку, заносит над заявлением.)

          И р и н а. Подождите!

          Б о г д а н о в. Что ты имеешь в виду?

          И р и н а. Игорь Иванович, не уходите! Если надо постоянно ухаживать за женой, что-нибудь придумаем. В конце концов, можно нанять сиделку. Вы очень тут нужны. Вы всем нам нужны.

          Д е н и с о в. Я тоже так думал. Но, как выясняется, незаменимых нет. Вот вы меня и замените. Собственно, вы уже… (Богданову.) Подписывайте, Владимир Глебович.

          Б о г д а н о в. Не возражаю. (Подписывает.)

          И р и н а. Что вы делаете, Игорь Иванович? Вам же ещё два года кредит отдавать. Как вы будете платить без работы? Квартирой, что ли, рассчитаетесь?

          Д е н и с о в. Это моё дело, Ирина.

          Б о г д а н о в (Ирине, резко). Что ты тут детский крик устроила? Разберётся Игорь Иванович с кредитом, не маленький. (Денисову.) Я вас отпускаю без отработки. (Нажимает на кнопку селектора.) Вика, подготовь приказ.  Пункт первый: с завтрашнего дня уволить Денисова Игоря Ивановича по собственному желанию. Пункт второй: назначить заместителем главного редактора Маркову Ирину Анатольевну с месячным испытательным сроком. Тоже с завтрашнего числа. (Отключает селектор. Денисову.) Спасибо за работу. Сдавайте Ирине дела, а вечером организуем небольшой банкет, отвальную. За счёт редакции, само собой. Вика организует.

          Д е н и с о в. Спасибо. Мне теперь не до банкетов. (Встаёт.)

          И р и н а. Погодите! (Богданову.) Как вы можете? Увольняете человека, на котором вся редакция держится? Без него тут всё вразнос пойдёт. Не хотите думать о нём, подумайте о себе. Не дурак же вы, чтобы рубить сук, на котором сидите.

          Б о г д а н о в. Прекрати истерику! Сегодня на нём держится, ─ завтра на тебе. Точка. (Денисову.) Я вас не задерживаю.

          И р и н а. Господи, какая подлость! Ты же ему просто мстишь.

          Б о г д а н о в. Я? Да ты рехнулась. За что мне ему мстить?

          И р и н а. За то, что он личность. За то, что он талантливый профессионал. За то, что его уважают. За то, что его можно любить ради него самого, а не за должность. Он твой антипод. Пока он здесь, тебя комплекс неполноценности замордует.

          Б о г д а н о в. Заткнись!

          Д е н и с о в. Легче, юноша. Ваша семейная сцена меня не касается. Но хамить женщине не смейте. В моё время за такое морду били.

          Б о г д а н о в. Что? Вы мне угрожаете?

          Д е н и с о в. Молод, но догадлив.

За сценой раздаётся шум, голос Вики: «Ты куда? Он занят, у него люди». Голос Максима: «А я не человек?» В кабинет буквально врывается Максим. Следом спешит Вика.

          В и к а. Владимир Глебович, я ему говорю, что вы заняты, с людьми общаетесь. А он напролом…

          Б о г д а н о в (Максиму). Ты что себе позволяешь? Выйди и жди, пока я освобожусь.

          М а к с и м. А я буквально на мгновение. Вот. (Швыряет на стол какую-то бумагу.)

          Б о г д а н о в. Что это?

          М а к с и м. Коллективное заявление журналистов. Возражаем против увольнения Игоря Ивановича.

          Д е н и с о в. Спасибо, Максим. Ваша поддержка мне, конечно, приятна. Только я ведь увольняюсь «по собственному».

          М а к с и м. Знаем мы это «собственное». А хоть бы и «по собственному». Вы уйдёте, и здесь такой бардак начнётся… Она, что ли, справится? (Указывает на Ирину.)

          Б о г д а н о в. Да от тебя водкой разит!

          М а к с и м. Обижаете. Коньяком. Пятьдесят грамм для храбрости. Не каждый день с начальником объясняешься.

          Б о г д а н о в. Выйди вон. Будешь наказан.

          М а к с и м. А заявление?

          Б о г д а н о в (сметая бумагу со стола). Засунь его себе знаешь куда?

          М а к с и м (подходя к Богданову). На коллектив, значит, плевать? Обидно. Ну, тогда хоть лично со мной пообщайтесь. (Бьёт Богданова в челюсть. Тот падает спиной на стол, сучит ногами.)

Возникает сумятица. Денисов, Ирина и Вика хватают Максима за руки и плечи, тот пытается освободиться. Богданов, держась за челюсть, встаёт и отодвигается так, чтобы между ним и Максимом был стол.

          М а к с и м. Пустите меня! Имею пару слов дополнительно!

          Д е н и с о в. Хватит, Максим. Вы были великолепны. Но у художника должно быть чувство меры.

          В и к а. За что ты его?..

         М а к с и м (бешено). Он Ирку испоганил. Она же, дура, с ним от безнадёги легла. Никого нет, жизнь не складывается, а тут начальник велит… (Богданову.) Я тебе, сука, Ирку никогда не прощу!

          Б о г д а н о в (кричит). Вика, звони в полицию!

          В и к а. Сейчас. (Отпускает Максима и неторопливо идёт к выходу.)

Ирина отходит в сторону, садится на стул и закрывает лицо руками. Плечи вздрагивают от рыданий.

          Д е н и с о в. Если дойдёт до полиции, Максим, я буду вашим свидетелем. Так, мол, и так… (тяжело глядя на Богданова) начальник, ─ самовлюблённый идиот, ─ грубым, оскорбительным  поведением спровоцировал подчинённого на конфликт… Вы всё правильно сделали, по-мужски. По-хорошему, надо бы и мне добавить.

          М а к с и м. Не надо, Игорь Иванович. Много чести этому, если Денисов ему врежет. Коняхин в самый раз.

          Б о г д а н о в. Ну, попомните! Оба попомните! Ты у меня, Коняхин, в этом городе и дворником не устроишься. И тебе, старик, этого не забуду. Пойдёшь соучастником. (Кричит.) Вика, где полиция?

          М а к с и м. Всё-таки я ему добавлю. Пока полиция не приехала. (Делает шаг к Богданову. Тот отступает.)

          Д е н и с о в. Нет-нет, Максим. На сегодня хватит. Пойдёмте к нам, посидим, подождём блюстителей порядка.

          М а к с и м. Коньячку дёрнем.

          Д е н и с о в. Нельзя. Свидетель должен быть трезвым. (Ирине, пристально глядя.) Вы…  с нами?

Та молча отрицательно качает головой.

          М а к с и м. С ним, значит, остаёшься? (Пауза.) Эх, Ирка… Разменяла себя на медные грошики. И что теперь…(Неожиданно поёт.)

          Мне осталась одна забава ─

          Пальцы в рот да весёлый свист…

          Д е н и с о в. Пойдёмте, Максим.

          М а к с и м (продолжая петь).

         

           Прокатилась дурная слава,

          Что похабник я и скандалист…

 

Уходят вместе с Денисовым. Богданов садится за стол, вытирает лицо платком. Ирина встаёт, подходит к столу.

          И р и н а. Больно?

          Б о г д а н о в. Ничего. Я им больнее сделаю.

          И р и н а. Зря он тебя ударил…

          Б о г д а н о в. Зря он на свет родился.

          И р и н а. Надо было бы меня.

          Б о г д а н о в. Вы тут сегодня все с катушек слетели. Тебя-то за что?

          И р и н а. За то, что дура и дрянь. Зачем я с тобой спала? Ну, зачем? Не смогла отказать начальнику? Хотела повышения? От безразличия? Сама теперь не пойму. Наваждение какое-то. Добро бы ещё нравился…

          Б о г д а н о в (с издёвкой). Бедная взрослая девочка. Наваждением её накрыло, надо же. А что теперь скажет Денисов? Не простит ведь, это точно. Как ты, страдалица, дальше жить будешь?

          И р и н а. Что не простит, знаю. Как жить дальше, не знаю. Ничего не знаю. Ничего не хочу.

Медленно уходит.

          Б о г д а н о в (вслед). Да провались ты… А я-то, дурак, хотел из тебя человека сделать. Ну и чёрт с тобой! Я-то своё получил ─ две недели сексуального карнавала… (Кричит.) Вика!

Входит Вика.

          Б о г д а н о в. В полицию не звони. Незачем шум поднимать. Я с ними сам…

          В и к а. А я уже позвонила. Только не в полицию, а Вилюйскому.

          Б о г д а н о в. Вилюйскому? Зачем?!

          В и к а. Чтобы приехал и разобрался, за что тут главному редактору его предприятия морду набили.

          Б о г д а н о в (падая в кресло). Бред какой-то… Ты спятила?

          В и к а. Может, и спятила. Сказал, что сейчас приедет. Приедет и разберётся.

          Б о г д а н о в. Но ведь это же скандал… Ты что, не понимаешь? Что вообще творится? Собственная секретарша сдала…

          В и к а. Сами виноваты. Разочаровали вы меня. Зачем к Ирке пристали? Ко мне надо было приставать. (Уходит.)

Вечерняя аллея. На скамейке сидит Денисов. Подходит Ирина.

          И р и н а. Я знала, что вы тут.

          Д е н и с о в. А я, в общем, ждал, что вы придёте.

Ирина садится. Молчат.

          И р и н а. Ну, что там, в редакции? Я-то сразу ушла…Меня уволили?

          Д е н и с о в. Да. И вас, и Максима, и Вику.

          И р и н а. Вику? Её-то за что?

          Д  е н и с о в. А она вместо полиции позвонила Вилюйскому.

          И р и н а. Господи, зачем?

          Д е н и с о в. Ну, как сказать… Кофе-машина взбунтовалась. Надоело быть прислугой за всё. Вышестоящее хамство обрыдло. Наверно, рассчитывала,  что хозяин Богданова накажет. И, в принципе, есть за что. До чего же  главный редактор довёл людей, если ему бьют морду в собственном кабинете…

          И р и н а. А Вилюйский приехал?

          Д е н и с о в. Приехал, отчего же. Они с Богдановым часа на полтора закрылись. Думаю, беседа была неприятной. Но в итоге для Богданова всё обошлось.

          И р и н а. Ещё бы. Вывел сайт на прибыль. Такими не бросаются.

          Д е н и с о в. Потом Вилюйский собрал сотрудников и произнёс короткую речь. Мол, в редакции имела место смута, но железной рукой главного редактора она подавлена. Зачинщики уволены, всем остальным предписано добросовестно трудиться и не разочаровывать руководство.

          И р и н а. А кто недоволен, ─ с вещами на выход?

          Д е н и с о в. Ну да. Примерно так и сказал ─ с большевистской прямотой.

          И р и н а. Но как же они будут работать дальше? Без вас? Да и мы с Максимом не из последних.

          Д е н и с о в. Какое-то время ─ думаю, недолгое, ─ сайт будет лихорадить. А потом всё утрясётся. Наймут новых людей, только и всего. Журналистов больше, чем вакансий.

          И р и н а. А теперь станет ещё больше… Воображаю, что в трудовых книжках   у нас с Максимом напишут.

          Д е н и с о в. Ничего страшного не напишут. После собрания я подошёл к Вилюйскому. Он вспомнил, что я  него работал на выборах, ну и выслушал. Я ему сказал, что если не хотите оставлять людей, ─ увольняйте, но по собственному желанию. Иначе могут всплыть пикантные подробности, так сказать, на радость конкурентам. А битая морда редактора ─ неважная реклама для сайта… Такой лёгкий корректный шантаж.

          И р и н а. И что?

          Д е н и с о в. Умный человек, ─ с очевидным согласился. При мне дал команду Богданову уволить без скандала. И велел не скрипеть зубами… В общем, завтра заедете в редакцию, напишете заявление «по собственному» и найдёте другую работу. Благо, журналист вы уже сейчас неплохой. Максиму будет труднее… Кстати, позвоните ему, чтобы тоже заехал.

          И р и н а. Как я могу звонить ему… после сегодняшнего?

          Д е н и с о в (после паузы). Ладно, сам позвоню. А насчёт сегодняшнего… (Пауза.) Забыть, конечно, ничего не удастся, ─ что было, что сказано… И Бог с ним. Но завтра сегодняшний день станет вчерашним. И что-то можно будет начать с чистого листа. (Встаёт.) Мне пора. До свиданья.

          И р и н а (удерживая за руку). Подождите.

          Д е н и с о в. Что ещё?

          И р и н а. Мне кажется, вы хотели сказать «прощайте».

          Д е н и с о в (снова садясь). Да, наверно. Так правильнее. Только очень уж книжно звучит: «Прощайте…»

          И р и н а. И мы больше не увидимся?

          Д е н и с о в. А зачем? Нет никакого «мы». И никогда не было. Есть вы и я.

          И р и н а. А вы изменились, Игорь Иванович. Ещё недавно, когда вы меня видели, у вас лицо светлело.

         Д е н и с о в. У меня и душа радовалась. Но это было давно.  Целый отпуск тому назад.

          И р и н а. Как вы холодно со мной говорите…

          Д е н и с о в. Температура голоса соответствует внутреннему состоянию. Уж не взыщите.

          И р и н а. Вам тоже плохо?

          Д е н и с о в. Почему «тоже»? Мне просто плохо. Но это  когда-нибудь пройдёт.

          И р и н а. А мне плохо… Мне страшно. Я боюсь вас потерять.

          Д е н и с о в. Нельзя потерять то, чем вы не обладали.

          И р и н а. А могла бы?

          Д е н и с о в. Да. Или нет. Не знаю… Что толку гадать? Сослагательное наклонение может свести с ума. Так не мучьте ни себя, ни меня. Есть то, что есть, и ничего больше.  А чего не было, того не было.

          И р и н а. Это и странно. Ничего не было, а чувствую, словно я вам изменила. Словно виновата перед вами. И вы меня никогда не простите.

          Д е н и с о в. Вы ни в чём не виноваты, ─ по крайней мере, передо мной. Хотя бы потому, что вы мне ничего не обещали. Перед собой, ─ может быть… Но вы же сами говорили, что героиня вашего пока не написанного романа ─ молодая дура. Через разочарование она и повзрослеет, и поумнеет.

          И р и н а. А что герой? Он её простит?

          Д е н и с о в. Он её не осудит. А жить с надорванной душой ему не привыкать. Каждый пойдёт дальше своей дорогой, вот и всё. А тоска по любви ─ поздней и несбывшейся ─ пусть останется с ним. Другой уже не будет, да и не надо. Дома героя ждёт его постаревшая десятиклассница, которой плохо. Он слишком долго жил для себя, и она его прощала. Значит, пришло время отдавать долги.

          И р и н а. Игорь Иванович, ну что мы говорим обиняками… Нет никакого романа! Нет и не было. Ничего я писать не собираюсь.

          Д е н и с о в (после паузы). Представьте себе, я догадывался.

          И р и н а. Конечно, я вас обманывала, но… Это была такая игра, понимаете? Я автор, вы консультант… Я просто хотела что-то сказать вам о себе и лучше узнать вас.

          Д е н и с о в. Ничего страшного. Взрослые люди часто придумывают себе игры. И начинают играть, ─ самозабвенно и всерьёз.

          И р и н а. А я больше не хочу играть. (Пауза. Смотрит в глаза Денисову, берёт за руку.) Я вас люблю.

          Д е н и с о в (после паузы). Я вас тоже люблю, Ира. (Берёт руку, целует.) Не надо бы мне это говорить… Но я люблю вас.

          И р и н а. Почему «не надо»? Вы чего-то боитесь?

          Д е н и с о в. За себя ─ нет. За вас ─ да.

          И р и н а. Не надо за меня бояться. Я давно взрослая.

          Д е н и с о в. Если вы взрослая, то понимаете, что мы не можем быть вместе.

          И р и н а. Где это написано?

          Д е н и с о в. В книге судеб… Мне нечего вам дать.

          И р и н а. А мне от вас ничего и не надо. Квартира есть, а работу я найду.

          Д е н и с о в. Разве я говорю про шубу или машину? Вы не можете быть моей женой, а все прочие варианты…

          И р и н а. Варианты всегда есть. (Обнимает Денисова.) Игорь Иванович, дорогой мой, милый, я всё придумала. Я буду вашей любовницей. Если хотите, считайте меня младшей женой. Вы станете приезжать ко мне, когда сможете, а я вас буду ждать в узорных шальварах и с раскуренным кальяном. Как в гареме. Вам со мной будет хорошо, вот увидите. Я и готовить умею. А когда надоест, вы меня бросите. Ну, пожалуйста. Разве вы не хотите моей любви?

          Д е н и с о в. Чтобы отказаться от вашей любви, надо быть идиотом. А чтобы согласиться, ─ негодяем. Лучше я буду идиотом.

          И р и н а. Нет! Лучше негодяем. Только не отказывайтесь.

          Д е н и с о в. Вы сами не знаете, о чём говорите… Вот вы думаете, что мы сейчас одни? Но у меня за спиной тени женщин, которым я когда-то дал надежду, а потом сам же и отнял. Они любили меня, а я их оставил. Эти грехи мне не отмолить. И я больше не хочу никого предавать, понимаете?

          И р и н а (после паузы). Я не могу найти нужных слов, чтобы убедить вас. Если вы не хотите быть со мной ради себя, то согласитесь хотя бы ради меня. Или я этого не заслуживаю?

          Д е н и с о в. Нет таких звёзд на небе, которых вы не заслуживаете.

          И р и н а. Постойте… Может быть, вы считаете себя слишком старым?

          Д е н и с о в. Нет, пожалуй…  Я ещё могу жить, работать, заботиться о самой близкой женщине. Я ещё могу… И это счастье. А ваше счастье в другом.

          И р и н а. В чём же?

          Д е н и с о в. В том, что у вас впереди целые десятилетия для надежд, ошибок и поиска. А моя дорога определена, и финишная черта уже в шаговой доступности.

          И р и н а. Что же вы себя отпеваете раньше времени…

          Д е н и с о в. Даже не думаю. Отпевание вообще не мой жанр. Просто розовые очки разбиты ещё в девяностых.

          И р и н а (после паузы). Игорь Иванович… а вы правда любили ту девушку? Ну, с Дальнего Востока? Которую встретили во Франции?

          Д е н и с о в (после паузы). Правда.

          И р и н а. И вы действительно каждый день писали ей стихи?

          Д е н и с о в. Действительно.

          И р и н а. Прочтите последнее стихотворение. Самое последнее. Ну, пожалуйста.

          Д е н и с о в (после паузы. Читает):

               Светлейшая, ты помнишь город Страсбург,

               Где целовались мы с тобой так страстно,

               Где ночь летела быстро, точно птица,

              Предчувствуя, что ей

              Не повториться.

              Любимая, ты помнишь древний Страсбург,

              Где ты была пленительно прекрасна,

              Где небо звездным вышито узором,

              Где не спалось лишь нам

              И светофорам…

              Куда уходит время, скажет кто мне?

              Запомню эту осень я,

              Запомню,

              Как нас ее ладони согревали,

              А в том, что все ушло,

              Ее вина ли…

          И р и н а (со слезами). Господи, ну, почему эти стихи не мне? Почему мне никто никогда не писал стихи?

          Д е н и с о в. Потому что вы пока не встретили человека, которого, сами того не зная, сделаете поэтом.

          И р и н а. Но я встретила вас.

          Д е н и с о в. На тридцать лет позже, чем надо.

          И р и н а. Но тридцать лет назад я ещё не родилась.

          Д е н и с о в. В том-то и дело. Я восьмидесятник, Ира. Надежды и стихи остались там, в прошлом веке. Сил для новых иллюзий и стихов больше нет. Простите меня. (Встаёт). Пойдёмте, я вас отвезу домой.

          И р и н а (поднимаясь). Сейчас вы меня отвезёте домой и останетесь.

          Д е н и с о в. Сейчас я вас отвезу домой и попрощаюсь.

          И р и н а (срываясь на крик). Но я не хочу!.. Я не хочу с вами прощаться! Я вас люблю! Люблю, люблю! Мне больно, понимаете?

          Д е н и с о в. А мне? (Пауза.) Но лучше так… Не надо, чтобы ваша жизнь измерялась моей. Слишком разные отрезки. А вы… вы ещё встретите человека, который ради вас станет поэтом. На меньшее не соглашайтесь. Жаль только, что это буду не я.

Гаснет свет. Когда он снова загорается, на авансцене стоит Ирина.

           И р и н а (глядя в зал). Он исчез из моей жизни, словно вышедший на своей станции пассажир. Шагнул на перрон и затерялся в толпе. Жизнь, как поезд, идёт дальше, а его нет. И уже никогда не будет. И кто виноват, что у нас оказались разные станции… (Пауза.) Наверно, я всё-таки напишу этот роман,  эту «Балладу о восьмидесятнике». Это будет роман о человеке, чья жизнь пополам разрублена гибелью великой страны. Всё рухнуло, всё обесценилось ─ от денег до святынь. На руинах вчерашнего прошлого  всё пришлось начинать заново. И он сумел это сделать. Он не сдался, понимаете? (Пауза.) Восьмидесятников всё меньше, и жизнь всё быстрее вытесняет их на обочину. Они беззащитны перед Интернетом, смартфонами, диким пульсом информационных потоков, ─ перед всем, чем живёт наше поколение.  По восьмидесятникам, как по живому мосту, мы перешли в двадцать первый век. Может, в этом и было их предназначение… А что дальше? Мы-то какие? Какое зелье кипит в мозгах и душах, пришпоренных прогрессом? Захочет ли кто-нибудь через тридцать лет написать о нас роман? А главное, ─ будет ли о чём и о ком писать? (Пауза.) Вопросов много, ответов нет. Но одно я знаю точно. Если у меня когда-нибудь родится сын, он будет Игорем.

Медленно уходит.

                                                                 

                                                               Конец

                                                                                                                     

                                                                                                                                          

                                                                                                                       Волгоград,
октябрь 2018 года