Юрий Ломовцев
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ КАРЛО БРОСКИ
ПО ПРОЗВИЩУ ФАРИНЕЛЛИ
удивительная история в двух действиях
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
Николай Гумилев
Действующие лица
Григорий Ефимович Разуваев, тенор в провинциальном театре. (Он же по ходу действия Карло Броски, известный как Фаринелли)
Маргарита Харламовна, его жена, концертмейстер
Петя Трофимкин, бухгалтер в театре
Василий Шустриков, администратор
Рузанна Ивановна, меццо-сопрано
Овечкин, ее муж, дальнобойщик
Евгений Борисович, старичок, директор букинистического магазина
Дарина, колдунья
Действие первое
Комната в доме Разуваевых. Из обстановки выделяются старинный библиотечный шкаф, часы с боем и старенький рояль-миньон, к которому приставлен крашеный кухонный табурет. Остальная мебель вполне современная – кровать, стол, стулья и т.п.. И конечно же печка-голландка, без которой здесь просто невозможно было бы выжить.
Картина первая
Зима. На улице 30-градусный мороз. Печка топится. Отблески пламени романтично мечутся по стенам. Время ближе к вечеру. Маргарита Харламовна и Дарина сидят за столом.
Дарина (пересчитывает деньги и убирает в сумочку) Не бойтесь вы, деньги не пропадут. У меня гарантия – сто процентов.
Маргарита Харламовна. Вы не обманете, Дарина? Простите, не знаю, как вас по отчеству…
Дарина. Нас, колдунов, по отчеству не называют.
Маргарита Харламовна. Но паспорт-то у вас есть?
Дарина (испуганно). А что вам мой паспорт? Зачем вам мой паспорт? Вам меня Мая Борисовна из Управления культуры рекомендовала! Что вам еще надо? У нее муж уже второй год не пьет!
Маргарита Харламовна. Я сам механизм исцеления не до конца понимаю. Вы какой-то обряд проводить будете?
Дарина. А вам и не надо понимать. Вам надо верить. Понимаете? А результат я гарантирую. Муж Майи Борисовны вам подтвердит.
Маргарита Харламовна. И все-таки?
Дарина. Я всеми магическими практиками владею, и алтайских шаманов, и африканских Вуду, и что попроще тоже. Вам что подходит?
Маргарита Харламовна. Вуду? Уж очень страшно!
Дарина. Ну, тогда я бубен шамана с собой захвачу. А чтобы вы мне поверили, я вам вот что скажу: у вас болит голова?
Маргарита Харламовна. Болит.
Дарина. После вчерашней пьянки?
Маргарита Харламовна. Откуда вы про пьянку знаете? Вам кто-то сказал?
Дарина. Провижу! (Делает пассы руками). Тьфу, тьфу! Уходи, уходи!
Маргарита Харламовна. Куда уходить? Мороз тридцатиградусный на улице!
Дарина. Тьфу ты! Это я не вам, это я вашей головной боли. А вам вот таблеточка анальгина. В подарок. (Протягивает таблетку.) Таблеточку выпейте, полчасика полежите – и вашу головную боль, как рукой снимет! Гарантирую! Ну, я пошла. Вечером ждите. Приду попозже, часиков в десять.
Маргарита Харламовна. Ага. Жду.
Дарина уходит, Маргарита Харламовна принимает таблетку и ложится на диван. И тут же раздается ее мощный храп.
Картина вторая
Вечер. В дверь стучат.
Маргарита Харламовна. А? Что? (Вскакивает. Стук в дверь повторяется. Входит Петя Трофимкин с охапкой березовых поленьев в руках.) Ах, это вы, Трофимкин? В такую метель нормальные люди в гости не ходят.
Трофимкин (останавливается на пороге). В связи с морозной погодой решил дровишек вам занести.
Маргарита Харламовна. Ну что же вы встали, проходите. Дрова у печки сложите. И спасибо вам.
Трофимкин. Всякий раз вхожу сюда, как в храм.
Складывает дрова.
Маргарита Харламовна. Насчет храма – это преувеличение, Трофимкин. Вы посмотрите, вещи разбросаны, пыль по углам…
Трофимкин. Я этого не замечаю.
Маргарита Харламовна. Как можно этого не замечать? Вон на полу валяются грязные носки…
Трофимкин. Наверное, Григория Ефимовича…
Маргарита Харламовна. Ну не мои же! Я не ношу мужские носки!
Трофимкин. Хотите я уберу?
Маргарита Харламовна. Я сама. (Поднимает с пола носки.) Интересно, а где он сам? (Забрасывает носки под кровать.) Сегодня такой тяжелый день, низкое давление, магнитные бури… Меня весь день колбасит.
Трофимкин. Так вы бы вздремнули.
Маргарита Харламовна. А я и вздремнула! Разве не видно? Встала с помятым лицом. Но только зачем вы про это говорите? Вам-то какое дело? Вы все время ставите меня в неловкое положение!
Трофимкин. Я не хотел… Простите.
Маргарита Харламовна. Это я должна просить у вас прощение. За эту грязь, за мое дурное настроение, за свой помятый вид…
Трофимкин. Вы – богиня!
Маргарита Харламовна. Опять преувеличение!
Трофимкин. Нет! Для меня все люди, имеющие отношение к музыке, – боги! Жилище, в котором они обитают, – храм!
Маргарита Харламовна. Ах, Трофимкин, Трофимкин… Муж действительно очень занят в театре, иначе я бы не стала просить вас помочь мне с дровами…
Трофимкин. Не оправдывайтесь, Маргарита Харламовна. Мне не в тягость.
Маргарита Харламовна. Что бы мы делали без вас, Трофимкин? Вы обеспечиваете нас дровами. Воду носите, когда вода замерзает в трубах, а это у нас зимой происходит каждый день. Летом ставите москитные сетки. Боже, как я боюсь, как я ненавижу комаров! Вы – мой спаситель. Чем я могу вас отблагодарить?
Трофимкин. Музыкой!
Маргарита Харламовна. Это как?
Трофимкин. Сыграйте мне что-нибудь.
Маргарита Харламовна. Прямо сейчас?
Трофимкин. Прямо сейчас!
Маргарита Харламовна (замешкалась). О боже! Не знаю, что и сказать… Черт побери! И неудобно было бы отказать… (Подходит к роялю.) Кстати, забыла спросить, как поживает матушка?
Трофимкин. Вашими молитвами.
Маргарита Харламовна. А бабушка как?
Трофимкин. Не спрашивайте. Три дня подряд требовала свежей морошки! Где же мы ее возьмем посреди зимы? Купили ей мороженой китайской ежевики, знаете, которая размером со сливу. И вот – о, чудо! Поела – и спит уже второй день.
Маргарита Харламовна. И ей от меня привет передавайте, когда проснется. Ведь вы сейчас к ней пойдете? Я правильно поняла?
Трофимкин. Вы сначала сыграйте. Мы будем с вами музицировать. Ради этого я готов вам еще дров принести. Но если вы желаете и дальше спать, как наша бабушка, тогда конечно…
Маргарита Харламовна. Не желаю! (Отодвигает стул и садится за рояль с обреченным видом.) И что же мине вам сыграть, Трофимкин? (Издевательским тоном.) Рамо? Перголези? Люлли?
Трофимкин. На ваш выбор.
Маргарита Харламовна. Или, может быть, Монтеверди, Персела, Глюка?
Трофимкин. Может, попроще что?
Маргарита Харламовна. Мурку?
Трофимкин. Чайковского!
Маргарита Харламовна. А конкретнее?
Трофимкин. А если я осмелюсь попросить вас спеть?
Маргарита Харламовна (вскакивает). Что?! До такого мы с вами еще не доходили. Что же вы предлагаете мне спеть?
Трофимкин. Дуэт Лизы и Полины. Мой любимый…
Маргарита Харламовна. Из «Пиковой»? Помилуйте, Трофимкин, как же я одна спою вам дуэт? Дуэт – это когда двое поют.
Трофимкин. А я вам помогу.
Маргарита Харламовна (в изумлении). Черт побери! Вы собираетесь петь? Невероятно!.. Впрочем, дрова, кроме вас, носить некому…
Тяжело вздохнув, Маргарита Харламовна вновь садится и начинает играть вступление к дуэту Лизы и Полины из оперы Чайковского «Пиковая дама». Не дождавшись конца вступления, Петя фальшиво запевает: « Уж вечер…»
Маргарита Харламовна (захлопывает крышку рояля). Это невозможно!
Трофимкин. Не понял? Я не ту ноту взял?
Маргарита Харламовна. Мягко сказано! У вас абсолютно отсутствует слух! Вам не медведь, а слон на ухо наступил, даже не слон – мамонт!
Трофимкин. Да я и спеть еще ничего не успел!
Маргарита Харламовна. Мне хватило! Сип, хрип, низкая певческая позиция, грязная интонация!
Трофимкин. Я в детстве в хоре пел!
Маргарита Харламовна. Сочувствую этому хору! У вас сплошной зажим, сплошная качка, тремоляция, форсировка, не говоря уже про носовой призвук, стертую середину и тому подобное.
Трофимкин. Я брал уроки пения!
Маргарита Харламовна. Вам органически противопоказано петь, Трофимкин!
Трофимкин. Как вы жестоки! Но я нет намерен сдаваться! Мой папа работал главным бухгалтером в театре. Когда мне было пять лет, он сказал: «Петя, ты станешь величайшим тенором эпохи!» И я поверил ему! Папа не мог обмануть! Я делал успехи! Меня обещали взять в труппу театра! Для начала в хор. Но после смерти отца все на меня ополчились… Это заговор! Разве вы еще не понимаете? Таланты всегда мешают бездарностям!
Маргарита Харламовна. Это я бездарность?
Трофимкин. Нет, это я! Я нужен вам только для того, чтобы носить дрова!
Маргарита Харламовна. Ну, может, я чуть перегнула палку… Простите.
Трофимкин. Не волнуйтесь! Дрова я все рано вам буду носить! Потому что я… потому что я вас люблю! (Становится перед Маргаритой Харламовной на колени.)
Маргарита Харламовна. Только не это, Трофимкин! Уж лучше будем петь!
Трофимкин. Я многого не прошу, лишь только быть рядом с вами! Но если бы вы иногда давали мне уроки…
Маргарита Харламовна. Что?! (Раздается стук в дверь.) Входите, не заперто!
Дверь открывается. Входит Шустриков. Он в шубе, в лаковых туфлях, поверх которых надеты галоши.
Шустриков (удивленно разглядывает Петю, стоящего на коленях). Здрасте вам через балкон!
Трофимкин(поднимается с колен). Не смешно, Шустриков.
Шустриков. И вам мое почтение, Маргарита Харламовна.
Трофимкин. Вы помешали нам музицировать.
Шустриков. Вы музицировали? Как это неожиданно.
Маргарита Харламовна. Откуда вы, Шустриков? И куда?
Шустриков. На улице мороз, я у вас погреюсь?
Маргарита Харламовна. Мороз обещают до середины февраля.
Шустриков. Не волнуйтесь, уйду раньше. Вот только Рузанну дождусь.
Маргарита Харламовна. А почему не у нее дома?
Шустриков. Как, вы не знаете? Из рейса вернулся муж. Уж извините за интимные подробности.
Маргарита Харламовна. Так встретились бы в театре.
Шустриков. Театр закрыт. Спектакль отменили.
Маргарита Харламовна. Как отменили? По какой причине? Где же тогда Григорий Ефимович пропадает? Он сегодня должен был Онегина петь.
Шустриков. Какое там! Пьяный в театр заявился! Ленскому по морде врезал, Татьяну в углу зажал и требовал любви. Уже второй день пьет, небось?
Маргарита Харламовна. С чего вы взяли?
Шустриков. Да ладно вам, все свои.
Маргарита Харламовна (обреченно). Пьет. Вчера весь день квасил…
Шустриков. Оно и видно. Я в прихожей штук семь пустых бутылок насчитал.
Маргарита Харламовна. Убрать не успела… Какой позор!
Шустриков. А насвинячили-то как! Вот это что на полу валяется?
Трофимкин (поднимает с пола пакет). Это? Упаковка от чипсов! Наверное, Григорий Ефимович кушал.
Маргарита Харламовна. Ну, не я же! Я уже двадцать лет на диете.
Шустриков. Последнее дело закусывать чипсами. Под водочку лучше соленые огурчики, маринованные грибочки.
Трофимкин. Еще лучше селедочку.
Шустриков (мечтательно). Сало подкопченное с ржаным хлебом, да потоньше нарезать!
Маргарита Харламовна. Вы, Шустриков, гурман. Только на какие шиши я вам грибочки и сало покупать буду? Все пропито!
Шустриков. Вот так прямо все? То-то же я гляжу, «Музыкальной энциклопедии» нет на месте.
Маргарита Харламовна (чуть не подпрыгнув). Как нет? Еще вчера была! (Подбегает к книжному шкафу.) Действительно нет… (Протягивает руки к Пете и Шустрикову.) Убил! Зарезал! Все шесть томов! Когда он успел?
Трофимкин. Может, пока вы спали?
Маргарита Харламовна. Это раритетное издание! Я с таким трудом его раздобыла! Там про мою мамочку – Марию Петровну – в пятом томе на двести шестьдесят седьмой странице две строчки написаны! Что же мне делать теперь? Я без «Музыкальной энциклопедии» жить не хочу! Повешусь!
Шустриков. Духу не хватит.
Маргарита Харламовна. Что вы понимаете, Шустриков!
Шустриков. А то, что Григорий Ефимович ваш словарь уже не в первый раз в букинистический магазин сдает. В этом году уж точно пару раз, и в прошлом году раза три.
Маргарита Харламовна. Откуда вы знаете?
Шустриков. Вы думаете в театре кто-то чего-то не знает? Сами, небось, и поделились.
Маргарита Харламовна. Тогда бегите, бегите! Верните мне ее!
Шустриков. Кого ее?
Маргарита Харламовна. Энциклопедию! В «Букинист» на Герцена бегите, пока он еще не закрылся! Тут рядом. И прямо к Евгению Борисовичу в директорский кабинет.
Шустриков. Никуда я не побегу.
Маргарита Харламовна. Я умоляю!
Шустриков. Завтра сами сходите. Он все равно ваш словарь в продажу не выставит.
Маргарита Харламовна. Узнайте хотя бы, сколько он Григорию денег дал. Вдруг у меня не хватит, чтобы выкупить?
Трофимкин. Я одолжу вам. Или нет, еще лучше, выкуплю и подарю. Я мигом! (Бежит к дверям.)
Маргарита Харламовна. Стойте, Трофимкин! Не сходите с ума. (Шустрикову.) Сбегайте, Шустриков, что вам стоит? Я вам за это… Я вам с Рузанной за это ключ от квартиры оставлю, когда мы с Гришей родителей навещать поедем.
Шустриков. Ну так и быть. Рузанне скажите, что я скоро буду.
Уходит.
Трофимкин. Ушел… Ну так что?
Маргарита Харламовна. Что?
Трофимкин (встает на колени). Что вы ответите мне? Я понимаю, вы старше меня лет на двадцать, но для меня это не играет никакой роли. Вы научите меня всему: будет и середина, и высокая позиция, и чистая интонация!
Маргарита Харламовна. Вы ненормальный!
Входит Разуваев. Он в шубе и валенках. На голове шапка набекрень. Маргарита Харламовна бросается к нему.
Маргарита Харламовна. Григорий, где энциклопедия?
Разуваев. О чем ты, Марго!
Маргарита Харламовна. Григорий, не юли! Ты прекрасно понял, о чем я!
Разуваев. Ах это… Энциклопедия… Я дал Евгений Борисовичу почитать.
(Замечает Трофимкина). А этот хрен что делает на полу?
Маргарита Харламовна. Петю Трофимкина не узнал? Он нам дрова принес!
Разуваев. Дрова – это хорошо. То, что доктор прописал. Голова трещит. Водки налейте!
Маргарита Харламовна. Не раньше, чем энциклопедия встанет на свое законное место!
Разуваев. Евгений Семенович вернет. Он мне поклялся. (Заваливается на тахту.) Валенки сними!
Маргарита Харламовна. Гриша! Это возмутительно!
Разуваев (гневно ). Теперь-то что?!
Маргарита Харламовна. Это унизительно, Гриша! Ты обращаешься со мной, как с последней прислугой!
Разуваев (удивленно). Да?..
Маргарита Харламовна. И даже этого не замечаешь! Я, концертмейстер высшей категории, должна снимать с тебя валенки?!
Разуваев. И вправду, чего это я?
Трофимкин. Позвольте, я сниму Григорий Васильевич! Вы – великий тенор, мне не западло. (Встает на колени перед Разуваевым.)
Разуваев. Брысь! (Отталкивает Петю. ) Сам. (Снимает валенки и остается в дырявых носках.)
Маргарита Харламовна. Носки дырявые! Какой позор! Нет, так не может дальше продолжаться! Я от тебя уйду! (Пете.) Трофимкин, закройте уши! Я всё, всё должна ему высказать!
Распахивается дверь и входит Рузанна Овечкина, статная, румяная, в дорогой шубе.
Рузанна. Что за шум, а драки нету? К вам как не зайдешь, вы всегда на возбужденных тонах. А Шустриков где?
Трофимкин. Велел вам его дождаться
Рузанна. А вы что здесь делаете, Петя? Мне кажется, вы тут пасетесь и днем и ночью!
Маргарита Харламовна. Вот так рождаются сплетни! У тебя, между прочим, из поездки муж вернулся!
Рузанна. Муж – объелся груш! Муж спит. Умаялся с дороги. Еще двое суток проспит. Потом проснется. Квасить будет. Потом мы разругаемся и подадим на развод. Потом он уедет. И все начнется с начала! Господи, как мне это надоело! А что поделаешь? Такова судьба жены дальнобойщика.
Трофимкин. А вы боритесь, Рузанна Ивановна, боритесь за свое счастье!
Рузанна (бросает на Трофимкина презрительный взгляд). Я разве жалуюсь, Трофимкин? Я констатирую факты. Меня все устраивает.
Трофимкин. Вас не поймешь…
Маргарита Харламовна. А я пытаюсь выяснить у Григория, почему отменили спектакль!
Рузанна. Как скучно! Ну отменили, так отменили. А у меня с собой коньячок.
Разуваев. Разливай!
Маргарита Харламовна. Я запрещаю!
Рузанна. Боже мой! Ты хочешь устроить худсовет? Ну, выпил человек немножко. А кто в театре не пьет? Ленский сам пьяный был, ни хрена не помнит. Ходит теперь по театру с фингалом и у всех спрашивает, обо что же он так ударился. И вообще в такие морозы грех не выпить!
Разуваев. Святые слова!
Рузанна. Перестань куксится, Марго. Муж вернулся! Не порти мне праздник!
Маргарита Харламовна. У нас даже закуски нет…
Распахивается дверь, вбегает Шустриков. Бросается к Рузанне, целует ей руки.
Шустриков. Ангел мой! Неземной! Заставил тебя ждать! Рузанночка, прости!
Маргарита Харламовна. Шустриков, вы привезли энциклопедию?
Шустриков. Привез! И не только энциклопедию. Я самого Евгения Борисовича привез! С ним теперь и разбирайтесь. А мне не забудьте вернуть деньги за такси.
Разуваев. Что, Шустриков, вернулся муж? Ха-ха-ха! И что теперь? Конец мечтам? Крушение надежд? (Напевает.) O dolci baci, o languide carezze, mentr’io fremente…[1]
Трофимкин. О, сладкие воспоминанья! Ах, страстные лобзанья!
Рузанна. Вы знаете арию Каварадосси, Петя? (Садится к роялю.) Спойте! Я подыграю! Ну же? Ну? (Играет.)
Трофимкин (громко поет). O dolci baci, o languide carezze, mentr’io fremente…
Все присутствующие хохочут.
Рузанна. Петя, вы ведь бухгалтер? А какой голос!
Трофимкин. Да. Я бухгалтер! И что же бухгалтер не имеет права петь?
Шустриков. Считать рожденный запеть не сможет!
Рузанна. Ты поаккуратнее, Шустриков, а то он тебе зарплату неправильно насчитает!
Маргарита Харламовна. Сейчас же прекратите этот цирк!
Входит Евгений Борисович, едва тащит перевязанную бечевкой связку книг. Увидев его Трофимкин отворачивается и отходит к печке.
Маргарита Харламовна. Евгений Борисович? Не ожидала вас увидеть так скоро!
Евгений Борисович. Мне ваша энциклопедия слишком дорого обходится, Маргарита Харламовна!
Маргарита Харламовна (выхватывает связку из рук Евгения Борисовича). Моя энциклопедия! Ты вернулась домой! Вы мой спаситель, Евгений Борисович! (Целует Евгения Борисовича в щеку.) Милая, милая энциклопедия! (Целует энциклопедию.) Ты одна меня не предашь! По всей стране проехала ты со мной!
Евгений Борисович. Послушайте, я вашу энциклопедию едва допер! Могли бы и сами забрать!
Маргарита Харламовна. Я бы сама и забрала, Евгений Борисович! Я ведь Шустрикова послала только узнать, все ли в порядке.
Евгений Борисович. Вот. Возвращаю. И не смейте мне больше ее приносить! Продам! Честное слово, продам!
Разуваев. Чем тебе, Евгений, наша энциклопедия так насолила?
Евгений Борисович. У меня один покупатель появился. Два раза уже приходил. Говорит: я знаю, что вы приняли на комиссию «Музыкальную энциклопедию»! Продайте, говорит, я за любые деньги куплю! А иначе, говорит, я про все ваши махинации в прокуратуре расскажу. Ненормальный!
Разуваев. Вот уж не подумал бы, что в этой глуши кому-то нужна «Музыкальная энциклопедия».
Маргарита Харламовна. Мне нужна!
Евгений Борисович (увидел Трофимкина). Так вот же он, этот ненормальный! У печки стоит!
Маргарита Харламовна. Где? Кто? Петя?
Трофимкин. Я вам все объясню, Маргарита Харламовна!
Маргарита Харламовна. Двурушник! Клянетесь мне в верности, а сами за моей спиной охотитесь за энциклопедией!
Трофимкин. Я действовал исключительно в ваших интересах! Я хотел спасти ее для вас!
Рузанна. Ну хватит уже отношения выяснять! Давайте лучше выпьем за ее благополучное возвращение! (Достает из сумки бутылку коньяка.) Коньяк стынет!
Разуваев. Это самое разумное предложение, что я услышал за весь сегодняшний день! Наливайте!
Рузанна (по-хозяйски достает рюмки и разливает коньяк). За наш чудесный городок, где все друг друга знают!
Шустриков. За наш самый северный музыкальный театр в мире!
Трофимкин. А вот и нет! Самый северный в Норвегии.
Рузанна. Откуда вы знаете?
Трофимкин. У меня пятерка по географии была.
Евгений Борисович. Самый северный в России – Норильский Заполярный. Мы градусов на семь южнее. Можете в вашей энциклопедии проверить!
Шустриков. О! Сразу видно – интеллектуал!
Рузанна. Так за что пьем?
Евгений Борисович. За прекрасных дам Маргариту Харламовну и Рузанну Ивановну!
Шустриков. А я предлагаю выпить за уход Григория Ефимовича из театра!
Маргарита Харламовна. Какой еще уход?
Разуваев. Ты, Шустриков, не заговаривайся!
Шустриков. Так вы еще не знаете? В театре приказ вывешен о вашем увольнении. За пьянку.
Рузанна. Приехали!
Долгая пауза. Все смотрят то на Разуваева, то на его жену.
Разуваев (трезвеет на глазах). Глупости. Кто у них петь будет? Утрясется!
Шустриков. Ну, нет. Дело серьезное. Директора от злобы аж трясло. Лично наблюдал. Я, говорит, лучше Петю Трофимкина из бухгалтерии в солисты переведу, чем это пьяное чудовище в театре держать стану! Так и сказал.
Маргарита Харламовна. Достукался! Что же ты делаешь со мной, Григорий?! Измотал своей пьянкой вконец! Иногда думаю: лучше б уж он в сугробе замерз! Потом жалко становится. Думаю, пусть еще поживет…
Разуваев. Злая ты, Марго! Это мы еще посмотрим, кто из нас раньше в сугробе замерзнет!
Маргарита Харламовна. А ведь какие надежды подавал! Каким талантом бог его наградил! В Большом театре петь мог бы! Все профукал! Из театра в театр мотается всю жизнь! И я, как дура, за ним следом! С каждым разом все дальше и дальше от столицы! Вот и до сюда докатились! Куда катиться дальше? В Норильск? На северный полюс к белым медведям? Ну нет! Хватит с меня! Говорю тебе вполне официально: ухожу! Развожусь!
Разуваев. Сдурела, Марго?
Маргарита Харламовна. Разведут быстро, детей нет! Ничего не осталось! Ни детей, ни уважения, ни любви!
Разуваев. Куда же ты пойдешь интересно?
Маргарита Харламовна. Найду куда!
Трофимкин. Вы знаете мои к вам чувства, Маргарита Харламовна!
Разуваев (изумленно). Какие такие чувства?
Маргарита Харламовна. К Трофимкину жить пойду! Возьмете меня, Трофимкин? (Трофимкин поперхнулся от неожиданности.) Летом его бабушке буду морошку в лесу собирать!
Рузанна. К Трофимкину? (Громко смеется.) Если я в театре расскажу, что жена Разуваева к бухгалтеру Трофимкину ушла, меня на смех подымут!
Трофимкин. Это почему же, Рузанна Ивановна?!
Рузанна. Трофимкин, не смешите вы мои тапочки!
Маргарита Харламовна. И тем не менее я ухожу. Решено!
Дверь распахивается в комнату влетает Овечкин.
Овечкин. Вот ты где! Смех твой издалека слыхать!
Рузанна (не скрывая досады). Миша, ты уже проснулся?
Овечкин. Что же ты делаешь со мной, Рузанна? И без того три недели без женской ласки! Просыпаюсь – рядом никого… Один. Брошен! Никому не нужен! Хоть рыдай…
Рузанна. Ну, ладно, заходи. Выпьешь?
Овечкин. А это что за мужики вокруг? (Подходит к Евгению Борисовичу.) Вы кто?
Евгений Борисович. Я, извините, не по этой части.
Овечкин (подходит к Шустрикову). А этот щегол что здесь делает?
Рузанна. Миша, хватит ревновать! Григория из театра сегодня выгнали. Мы собрались, чтобы ему посочувствовать.
Овечкин. Как выгнали? Это правда, Григорий?
Разуваев. Выходит, что так…
Овечкин. А я тебе давно говорил: разделяй работу и отдых! Вот я – разделяю. Я, когда за рулем, – ни-ни!
Рузанна. Зато дома не просыхаешь!
Овечкин. Каждый имеет право на отдых! (Достает из-за пазухи бутылку и ставит на стол.) Рюмку дайте!
Маргарита Харламовна. Господи, как же мне все надоело! Уйдете вы когда-нибудь, или нет?!
Рузанна. Что с тобой, Марго? Нельзя быть такой невежливой.
Маргарита Харламовна. А ну-ка пошли все вон! Вон!
Шустриков (тихо). Вот и у Маргоши крыша поехала…
Часы бьют девять. Раздаются звуки бубна. Все удивленно прислушиваются. Дверь распахивается и появляется Дарина. Она в обличии шаманки, в руках бубен, по которому она нещадно колотит палкой.
Дарина (останавливается, перестает стучать). И где тут у нас алкоголик?
Маргарита Харламовна. Тут у нас все алкоголики!
Дарина. Ничего не понимаю. Хотите сказать, это будет коллективный сеанс? Мы так не договаривались!
Маргарита Харламовна. Сеанса не будет. Он может продолжать пить.
Дарина. Чего-то я не поняла… Который из них муж?
Маргарита Харламовна (указывает на Разуваева). Этот. Только он мне больше не муж!
Дарина. Он от вас уходит? Так я могу сотворить заговор на сохранение семьи. Для вас – со скидкой.
Маргарита Харламовна. Не нужно ничего. Я сама от него ухожу
Дарина. Сама? Постойте, что-то я не врубаюсь..
Рузанна (Дарине). Вы кто такая?
Дарина. Колдунья. Пришла клиента от алкоголизма избавлять.
Рузанна. То есть мошенница? Шарлатанка?
Дарина. Но-но, потише! У меня сертификат имеется! И рекомендации. Я мужа Майи Борисовны от алкоголизма вылечила!
Рузанна. Мужа той крашеной сучки из управления культуры?
Дарина. Той самой, представьте!
Рузанна. Гриша, тебе повезло! У тебя скоро начнется новая жизнь! Бросишь пить – в театре тебя на руках носить станут! Сойдешься с Майей Борисовной…
Маргарита Харламовна (перебивает). Этому не бывать!
Дарина. Так избавляем мужа от алкоголизма, или как?
Маргарита Харламовна. Избавляем.
Дарина. Ну, так приступим?
Маргарита Харламовна. Даю тебе, Григорий, последний шанс! Я тебя подшивала, в санаторий тебя отправляла, тибетские травы в суп подсыпала, к батюшке тебя водила, в монастырь возила, по фотографии тебя лечила, результат – ноль. Осталось только тебя заколдовать. Согласен?
Разуваев (покорно). Делайте, что хотите.
Овечкин. Правильно, Гриша. С женой лучше не спорить.
Дарина (командным голосом). Так! Все разошлись по углам! (Шустрикову.) Выключи свет! (Разуваеву.) А ты быстро лег на пол!
Разуваев. Я? На пол?
Дарина. На спину лег! Так надо.
Присутствующие освобождают середину комнаты, Шустриков выключает свет, и комната погружается в полумрак. Разуваев покорно ложится на пол. Дарина подходит к печке, и выхватывает их топки недогоревшую головешку.
Маргарита Харламовна. Пожар устроите!
Дарина. Цыц! Что тебе лучше: пожар или муж алкоголик? Вот то-то же! (Тычет головешкой в лицо перепуганного Разуваева.) Сила великая жгучего пламени, очисти от скверного недуга! Как звать тебя?
Разуваев (испуганно). Григорий…
Дарина. Заклинаю, очисти от скверного недуга, Григория! Чтобы сила твоя выжгла желание, потребность и думы о хмеле враждебном! Да будет так!
Дарина закидывает головешку обратно в печь, затем начинает громко бить в бубен и скачет вокруг Григория выкрикивая непонятные слова. Так продолжается довольно долго. Наконец, Дарина останавливается и перестает бить в бубен.
Рузанна. Все?
Дарина. Все.
Шустриков включает свет. Присутствующие подходят к Разуваеву. Тот лежит неподвижно.
Трофимкин. Умер?
Дарина. Типун тебе на язык. Дайте человеку в себя прийти!
Маргарита Харламовна. Гриша! (Бросается к Разуваеву, трясет его за плечи, бьет по щекам. Разуваев открывает глаза, медленно встает.) Что с тобой?
Разуваев. Дайте выпить!
Маргарита Харламовна. Водички?
Разуваев. Водки!
Раздается общий смех.
Шустриков. Неплохо колдовство подействовало!
Овечкин. Вот тебе и последний шанс!
Овечкин наливает водку себе и Разуваеву, и они выпивают.
Евгений Борисович. А я всегда говорил, колдовство – это сплошной обман!
Дарина. Нужно провести по крайней мере три сеанса.
Евгений Борисович. Хоть десять проведи – все обман!
Дарина. А как же Майя Борисовна?
Рузанна. Майя Борисовна и сама покруче любой ведьмы будет!
Маргарита Харламовна. Вы мне давали гарантию!
Дарина. Давала. И сейчас даю. Не надо нервничать, дамочка!
Рузанна. Я сразу поняла – шарлатанка!
Евгений Борисович. Не верьте ей, Маргарита Харламовна! И не вздумайте платить!
Трофимкин. Боюсь, Маргарита Харламовна уже заплатила. Я угадал?
Рузанна. Неужели заплатила, Марго?
Маргарита Харламовна. Ах, оставьте меня!
Евгений Борисович. Пусть деньги вернет!
Дарина (Евгению Борисовичу). А ты вообще бы помолчал, старый сморчок!
Евгений Борисович. Вы слышите, как она мне хамит? Нахалка!
Дарина. Что за люди, я не понимаю! Сказала же – три сеанса! Хотите верьте, хотите не верьте, а я пошла!
Рузанна. Нет, так мы вас не отпустим! Вы гадать умеете?
Дарина. Даже если и умею, вам-то что?
Рузанна. Погадайте!
Дарина. Сначала обзовут, а потом гадать просят… Сами гадайте!
Рузанна. Мы же еще и виноваты!
Дарина. Что вы там пьете? Коньяк? Налейте!
Шустриков. Колдунья не промах! (Наливает коньяк.)
Рузанна. Ладно. Сами погадаем. Шустриков, погадай мне на «Музыкальной энциклопедии»! Ты не против, Марго? Том второй, страница сто пятьдесят четыре, пятая строчка снизу. Энциклопедия, скажи, что со мной будет?
Шустриков (достает из пачки книг второй том, находит страницу, читает). Сумбурные, хаотические и производящие отталкивающее впечатление на слушателя звуки…
Дарина ( смеется). В точку!
Рузанна. Что это, Шустриков? Это про меня?!
Шустриков. Там так написано… Статья называется «Какофония»…
Рузанна. Ну, знаете ли! Такую гадость могли бы и не читать!
Дарина. Что заказывали!
Рузанна. Послушайте, а вы умеете духов вызывать?
Дарина. А вам-то что?
Рузанна. Мы вам заплатим! (Овечкину.) Миша, дай ей денег, пусть она нам духов вызовет.
Овечкин. Зачем тебе, Рузанна?
Рузанна. Скучно же! Так хоть спросим, что дальше с Григорием будет. (Разуваеву.) Ты хочешь узнать свое будущее, Григорий?
Разуваев. Хочу.
Рузанна (Овечкину). Вот видишь. Вызовите нам какого-нибудь духа. Овечкин заплатит.
Дарина (с сомнением). Кого вызывать будем?
Рузанна. Какого-нибудь известного певца. Я сама выберу. Методом святого тыка. Дайте мне книжку, Шустриков. Фу! Только не эту! Дайте последний том! (Шустриков подает Рузанне том энциклопедии, та раскрывает его и тычет пальцев в текст.) Читайте!
Шустриков (читает). Фаринелли. (Евгению Борисовичу.) Это кто?
Евгений Борисович. Что-то очень знакомое.
Шустриков (читает). Фаринелли. Итальянский певец-кастрат. (Удивленно.) Как это кастрат? (Читает дальше.) Сопрано.
Раздается общий хохот.
Овечкин. Везет тебе сегодня, Рузанна!
Трофимкин. Знаю, знаю такого! Я фильм про него смотрел! Он, кажется, в восемнадцатом веке жил.
Дарина. А мне без разницы. Только деньги вперед.
Рузанна (Овечкину). Ну, Миша, ну не жадничай! Весело будет!
Овечкин (Дарине). Сколько?
Овечкин и Дарина отходят в сторону, обсуждают ее гонорар.
Маргарита Харламовна. Ну, что вы опять затеяли? Зачем?
Рузанна. Духов вызывать будем!
Маргарита Харламовна. Ой, не к добру!
Рузанна. Брось! Мы так скучно живем, Марго.
Дарина. Тушите свет! Как там вашего покойника зовут?
Рузанна. Покойника?.. Мы разве покойника вызывать будем?
Дарина. А кто же он, ваш Фаринелли, если жил в 18 веке?
Рузанна. Действительно покойник… Брр! …
Шустриков выключает свет. Все смолкли, присаживаются, ждут, что будет дальше.
Разуваев. Ну не томите же. Знать свое будущее хочу!
Дарина. Дух Фаринелли тебя вызываю! Знать ответы на все свои вопросы желаю! Что ждет Григория, что сидит рядом со мной? Явись передо мной, словно тень, и скажи, что готовит ему будущий день.
Тишина. Ничего не происходит. Вдруг раздается громкий вздох.
Рузанна. Это вы, Шустриков?
Шустриков (басом). Нет! Это кастрат Фаринелли!
Все хохочут.
Дарина. Вы поосторожней! Духи юмора не понимают. А спьяну такого наворотить можно… Дух Фаринелли, явись!
Вдруг раздается странный шелест, потом словно колокольчики переливаются где-то далеко.
Шустриков. Вам не кажется, что похолодало?
Рузанна. Определенно!
Неожиданно открывается дверца шкафа. В углу комнаты возникает необъяснимое свечение и раздается потусторонний голос.
Голос. Спрашивай.
Возглас удивления.
Овечкин. Ой-ой-ой! (Прячется за рояль.)
Дарина (удивлена не меньше остальных). Спрашивайте, если не передумали…
Разуваев. Что ждет меня впереди?
Голос. Моги-и-ла…
Шустриков. Это не смешно…
Маргарита Харламовна. Прекратите сейчас же! Мои нервы не выдержат!
Дарина. Молчите, а то хуже будет!
Голос. Хочешь в мой мир?
Разуваев. Ты это про что, дух?
Дарина. Не зли его… Отвечай.
Разуваев. Да. Хочу. И что?
Дарина. С ума сошел! Нет, я прошу тебя, дух, не забирай его!
Голос. Слово сказано.
Маргарита Харламовна (включает свет). Все! Сеанс окончен! Я этого не потерплю!
Трофимкин (подходит к Разуваеву, сидящему на стуле). Как вы, Григорий Ефимович? (Прикасается к плечу Разуваева, то валится на пол.) Он умер!
Рузанна. Кто умер?
Трофимкин. Григорий Ефимович!
Дарина. Я предупреждала, с этим нельзя шутить!
Маргарита Харламовна (становится на колени и трясет Разуваева за плечи). Гриша, очнись!
Овечкин (выглядывает из-за дивана). Кто умер? Я боюсь покойников!
Евгений Борисович. Постойте, дайте я проверю пульс. (Щупает пульс Разуваева.) Пульс есть. Вполне нормальный.
Трофимкин. Может, скорую вызвать?
Дарина. Не надо. Пусть сам оклемается. И какой бес его попутал сказать «да»?
Рузанна. Сами велели ответить.
Дарина. Я думала, он скажет «нет»…
Овечкин. А-а-а! Смотрите, покойник открыл глаза!
Рузанна. Тьфу на тебя! Он живой.
Разуваев-Фаринелли (медленно встает со стула). E dove sono? Chi e tutta questa gente?[2]
Евгений Борисович. Ах!.. По-итальянски заговорил!
Рузанна. Вы знаете по-итальянски?
Евгений Борисович. В институте изучал.
Рузанна. Так переведите скорей!
Евгений Борисович. Интересуется, кто мы такие. Или что-то вроде того.
Рузанна. Мы твои друзья, Гриша!
Маргарита Харламовна. Я твоя жена!
Разуваев—Фаринелли. Perché questa donna si fa chiamare mia moglie?[3] Perché questa donna dice di essere mia moglie?
Маргарита Харламовна. Что он теперь говорит?
Евгений Борисович. Не верит, что вы его жена…
Рузанна. Вот негодяй!
Маргарита Харламовна. Но почему по-итальянски, Гриша? Я твоя жена Марго!
Разуваев-Фаринелли смотрит на Маргариту Харламовну и пожимает плечами.
Трофимкин. Не узнает!
Овечкин. Во допился!
Евгений Борисович. Спрошу, узнает ли он меня. Mi riconosci?[4]Разуваев-Фаринелли. Sì[5].
Евгений Борисович. Узнаёт!
Разуваев-Фаринелли. Tu sei il mio re. Re Filippo[6]. (Отвешивает Евгению Борисовичу поклон.)
Евгений Борисович. Говорит, что я его король! Король Филипп!
Шустриков. Вы?! Совсем свихнулся!
Разуваев-Фаринелли. Canterò per te[7].
Евгений Борисович. Говорит, что будет петь для меня…
Рузанна. Петь для вас?
Евгений Борисович. Си. То есть, да. А что вы так смотрите? Да, он будет петь для меня. Я считаю, что вполне этого достоин.
Разувает подходит к роялю, садится на табурет, аккомпанирует себе и поет. Это может быть ария «Per questo dolce amplesso» или что-то другое из репертуара Фаринелли. И поет он голосом кастрата Фаринелли, от чего у присутствующих отвисают челюсти.
Трофимкин. Божественно!
Шустриков. Ну ни фига себе! Как тоненько запел! Ты так сможешь, Рузанна?
Рузанна. Дурак!
Маргарита Харламовна. Что это, Дарина? Что с моим мужем?
Дарина. А что вы хотите? С рожденья пить – и вдруг разом бросить. Тут не только по-итальянски, тут по-древнеегипетски запоешь! Бывали случаи.
Шустриков. Не может быть!
Дарина. Точно вам говорю! Еще и потенция может улучшиться! (Маргарите Харламовне.) Вы в таком случае не забудьте меня отблагодарить.
Маргарита Харламовна. Тревожно как-то…
Дарина. А я вам скажу – берите мужа и наслаждайтесь!
Маргарита Харламовна. Гришенька, что с тобой?
Маргарита Харламовна подходит к Разуваеву-Фаринелли, но тот бросает на нее такой гневный испепеляющий взгляд, что она невольно отступает.
Шустриков. Вот это поворот!
Фаринелли продолжает петь.
Занавес
Действие второе
По желанию театра перед началом второго действия может быть дивертисмент: Фаринелли в пышном оперном костюме эпохи барокко поет арию. Его встречают бурей оваций.
Картина третья
Та же комната, только в ней произошли серьезные изменения. Взамен крашеного табурета перед роялем появилась изящная банкетка, на месте стульев стоят полукресла красного дерева. Над кроватью появился бархатный балдахин. Окна украшают карнизы в стиле барокко и тяжелые муаровые шторы.
Утро. В комнате Трофимкин и Евгений Борисович. Трофимкин в ливрее лакея, пританцовывая и напевая себе что-то вроде менуэта под нос, сметает с мебели пыль специальной метелкой. Евгений Борисович в камзоле мажордома пьет кофе.
Трофимкин (поглядывает на часы). Где наши? Самолет уже два часа назад должен был приземлиться.
Евгений Борисович. И как вам, Трофимкин, ваша новая роль лакея по совместительству?
Трофимкин. Сами-то вы кто?
Евгений Борисович. Мажордом. Над вами, между прочим, начальник. Хе-хе-хе!
Трофимкин. Не начинайте!
Евгений Борисович. Тщательнее, тщательнее пыль убирайте, Трофимкин! Кстати, вы знаете, как эта ваша метелка для пыли называется? Пипидастра! Хе-хе-хе!
Трофимкин. Может, она и «пипидастра», а вот кофе вам пить в гостиной никто не разрешал. На кухню идите!
Евгений Борисович. Юмора не понимаете!
Трофимкин (сердито). А ну, марш на кухню! Не то Григорию Ефимовичу доложу, что вы тут кофе с утра до вечера распиваете и на хозяйской кровати с ногами валяетесь!
Евгений Борисович (вскакивает). Вы этого не сделаете, Петя! Я вас умоляю!
Трофимкин. Смотрите! Не то живо вместо меня в лакеи пойдете!
Евгений Борисович. Я ведь только пошутить хотел…
Трофимкин. Со мной шутки плохи! Вот уволюсь из бухгалтерии, буду на гастроли ездить, ноты Маргарите Харламовне переворачивать!
Евгений Борисович. Вы?
Трофимкин. Не хуже Шустрикова.
Евгений Борисович. Шустрикова это виртуозно проделывает, со страстью, с подскоком. К тому же интересы Шустрикова Рузанна Ивановна лоббирует.
Трофимкин. А я про них Овечкину расскажу.
Евгений Борисович. Глупо. И увольняться из театра глупо. Обратно могут не взять. Долго ли еще эта катавасия продлится?
Трофимкин. Что вы катавасией называете?
Евгений Борисович. Все. Вам не кажется, что в нашей теперешней жизни есть какая-то чертовщинка? И о-го-го какая!
Трофимкин. Зато какая она яркая стала, наша жизнь, какие перспективы!..
Евгений Борисович. И все-таки… Вы думаете, Григорий Ефимович или этот, как его там по батюшке называть, итальянец…
Трофимкин (обрывает). Замолчите! Не желаю вас слушать!
В прихожей раздается шум.
Евгений Борисович. Идут!
Трофимкин. А вы тут с чашкой расселись!
Евгений Борисович хватает чашку, быстро выливает кофе в цветочный горшок на подоконнике, а чашку прячет в шкаф. Распахивается дверь, входит Овечкин, вносит огромный чемодан, ставит его на пол и выходит. Евгений Борисович и Трофимкин становятся у двери, приготовившись встречать хозяина, ждут.
Трофимкин. И все-таки я буду переворачивать ноты! Вот возьму и прямо сейчас мужу все расскажу!
Евгений Борисович. Не осмелитесь!
Овечкин (вносит второй чемодан). Это вы про какого мужа тут рассуждаете?
Евгений Борисович. Про одного тенора из театра.
Трофимкин. Вы его не знаете.
Овечкин выходит.
Евгений Борисович. Вы бы, Трофимкин, язык попридержали! Только скандала нам не хватало!
В комнату входит Рузанна., налегке, лишь изящная дамская сумочка в руках. Трофимкин и Евгений Борисович расшаркиваются в поклоне.
Евгений Борисович (распрямляясь). Тьфу! Мы думали это Фаринелли Ефимович идет.
Рузанна. Нет, вы кланяйтесь, кланяйтесь! (Смеется.) Ну? Что же вы? Красивой даме не грех поклониться.
Трофимкин. А где же наш босс?
Рузанна. Не переживайте, Трофимкин. Маэстро в театр заехал по делам вместе с Шустриковым. Скоро будет. (Берет Евгения Борисовича под локоть.) Послушайте, мой друг, а ведь вы не случайно оговорились… Фаринелли Ефимович… Странно звучит, правда?
Евгений Борисович. Я ничего дурного в мыслях не имел!
Рузанна. Не дергайтесь вы, и не бойтесь меня! Между прочим, это вопрос не праздный… (Отводит Евгения Борисовича к окну и говорит тише. Трофимкин прислушивается. Овечкин, появившийся в дверях, тоже замирает и прислушивается.) Дело вот в чем… Я поначалу тоже была в недоумении и остерегалась. А тут во время гастролей в Японию как-то после концерта маэстро зашел ко мне в номер… И как мне было себя вести? Если это Григорий, тот самый наш Григорий, то неудобно перед Марго, все-таки подруга… Но если это Фаринелли… Вы понимаете, это же совсем другой расклад.
Евгений Борисович (ухмыляется). И как же вы поступили?
Овечкин. Рузанка, шалава! Ты изменила мне?!
Рузанна. Нет! Все было не так!
Овечкин. А как?
Рузанна. Ты что, подслушивал, Овечкин?! Сколько раз говорила, не смей, не смей! (Гоняется за Овечкиным по комнате и колотит его сумочкой.) Это моветон, Овечкин! (Садится на кровать и притворно всхлипывает.) Ты унижаешь меня своими подозрениями!
Трофимкин. Он к вам приставал?
Рузанна. И вы туда же! Я ему отказала!
Овечкин. Но смотрит он на тебя так, как будто у вас что-то было!
Рузанна. Умная женщина умеет отказать так, чтобы мужчина не понял, что ему отказали.
Евгений Борисович. Как же это? (Усмехается.) Дать так, как будто не дала?
Трофимкин. Нет! Не дать так, как будто дала!
Рузанна. Зубоскалы! (Овечкину.) И вообще, хватит ревновать! Я артистка, я хочу ездить на гастроли! И сумочки хочу покупать в Париже, а не на блошином рынке! (Демонстрирует сумочку.) У нас такой не купишь. Вот и приходится идти на компромисс. (Кокетливо.) В том числе и в твоих интересах, Овечкин.
Входит Шустриков, втаскивает огромный портрет в раме, на котором Разуваев изображен в шляпе с пером, в золотом плаще и со шпагой. Прислоняет портрет к стене. Присутствующие удивленно разглядывают портрет.
Шустриков. Из Москвы прислали. Подарок Зураба Церетели.
Рузанна. А?! Что я говорила?
Шустриков. Ну, чего рожи кислые? Улыбайтесь! Хозяин идет. Встречаем!
Стремительной легкой походкой входит Разуваев в точно таком костюме, как на портрете, только в руке у него не шпага, а трость, которой он поигрывает. Присутствующие расшаркиваются и склоняются в низком поклоне.
Фаринелли (рассматривает портрет). Grazie, grazie![8] Это признание! (Трофимкину.) Повесьте на стенку.
Все аплодируют. Рузанна садится к роялю, играет туш. Разуваев подходит к кровати, садится. Трофимкин подбегает к нему, снимает сапоги.
Фаринелли. Ну, как вы тут жили без меня?
Трофимкин. Скучали, Григорий Ефимович!
Евгений Борисович. Следили за вашим мировым турне по интернету.
Фаринелли. Ну, молодцы, молодцы, grazie! (Поворачивается к Шустрикову.) Ты, Шустриков, передай финансовые документы Петру. (Трофимкину.) Поработай, Петя. Денежки счет любят. Но сначала портрет повесь. Что новенького произошло в мое отсутствие, Евгений Борисович?
Евгений Борисович. Ничего особенного. Два раза колдунья заходила. Дарина.
Фаринелли (возбужденно). Мамма миа! Я велел на порог ее не пускать! Колдовство – большой грех! Гнать ее! (Трофимкину.) Так, что еще из новостей?
Трофимкин. В местной газете статейка про вас была.
Фаринелли. Что за статейка?
Трофимкин. «Второе дыхание тенора Разуваева», называется.
Трофимкин достает из кармана сложенную газету.
Фаринелли (встревожено). Что пишут?
Трофимкин. Вы только не сердитесь… (Разворачивает газету, зачитывает). Пишут, что «тенор Разуваев, уволенный из театра за пьянку, неожиданно бросил пить в результате чего обрел второе дыхание и даже расширил свой певческий диапазон».
Фаринелли. Все правильно пишут.
Трофимкин. Пишут, что к Разуваеву пришла мировая известность и гастролирует он исключительно за рубежом, где поет музыку барокко, которую наша местная публика вряд ли смогла бы оценить и принять.
Шустриков. А в театре теперь кусают локти!
Фаринелли. По-моему все справедливо.
Трофимкин. Пишут, что певец стал чудить, на улице его можно встретить в золотом кафтане, шляпе с пером и с тростью в руках.
Фаринелли. Гений имеет право на странности.
Трофимкин. И ко всему этому причастна местный экстрасенс и колдунья Дарина. Скоро она сделает сенсационное заявление.
Фаринелли. Какое еще заявление? Что она себе позволяет! Molto male![9] Очень-очень плохо! Этого нельзя допустить! Что ей надо от меня?
Рузанна. Я думаю, денег.
Фаринелли. Так дайте ей денег, и пусть она от меня отвяжется!
Входит Дарина. Следом за ней Маргарита Харламовна. Увидев Дарину, Разуваев скрывается за занавеской.
Евгений Борисович (не дает Дарине пройти). Вас пускать не велено!
Дарина. Еще чего! Я к Фаринелли пришла!
Трофимкин. Здесь такой не проживает.
Дарина. Как же! Только что своими глазами его видела!
Евгений Борисович. Померещилось! Такого здесь нет!
Дарина. Да вот же он за занавеской стоит!
Трофимкин. Там Григорий Ефимович.
Фаринелли (выходит из-за занавески) Vattene! Via di qui.[10] Уходи! Пошла вон! (Топает ногой.) Кто ее впустил?
Маргарита Харламовна. Я ее впустила!
Фаринелли. Зачем, Марго?
Дарина. С той самой ночи, когда я вызвала вас, моя жизнь превратилась в кошмар! Голоса с того света преследуют меня, требуют выпустить их!
Евгений Борисович. На солнышке-то лучше, прости господи…
Фаринелли (смерив Евгения Борисовича гневным взглядом). Чушь! Полная чушь!Che palle![11]Это невозможно! Это меня не касается!
Евгений Борисович (испуганно). Прошу пардону!..
Дарина. Вы должны мне помочь!
Маргарита Харламовна. Я требую вернуть моего Григория!
Фаринелли. Вот же я перед тобой! Кто еще тебе нужен?
Маргарита Харламовна. Настоящий Григорий!
Фаринелли (ерничает). Вот так раз! Сама умоляла, чтобы я бросил пить, а когда я бросил, говоришь, что это не я! Дай мне бутылку водки, и я выпью ее целиком в один присест! Тогда ты поверишь, что я Григорий?
Маргарита Харламовна. Прекратите!
Рузанна. А по-моему самый что ни на есть настоящий!
Фаринелли. Ты это подтверждаешь?
Рузанна. Разумеется. И внешностью, и всем прочим…
Фаринелли (остальным). А вы? Ну же, смелее!
Трофимкин . Без сомненья это Григорий Ефимович!
Евгений Борисович. Вас смущают итальянские словечки? Так Григорий Ефимович и раньше ими увлекался. Бывало, в буфете хлопнет стакан портвейна да как заорет: «Лашатыми кантары! Кафе-пивные бары! Хе-хе-хе…
Овечкин. Подтверждаю.
Фаринелли. Ку.Э.Ди, господа! Что и требовалось доказать! А теперь гоните вон эту даму!
Указывает на Дарину.
Шустриков. На выход, мадам!
Дарина. Я никуда не пойду!
Шустриков. Трофимкин! Овечкин! Подсобите!
Дарина. Не смейте прикасаться ко мне!
Шустриков, Трофимкин и Овечкин выпроваживают сопротивляющуюся Дарину из комнаты и возвращаются.
Овечкин. Однако сильна! Едва справились.
Фаринелли (Маргарите Харламовне). И впредь не смей пускать ее в дом!
Маргарита Харламовна. Не указывайте мне!
Фаринелли (властно). И хватит называть меня на «вы»! Надоело! (Маргарита Харламовна отворачивается.) Подойди ко мне! (Маргарита Харламовна не реагирует.) Veloce![12]
Быстрее! Я хочу тебя обнять.
Евгений Борисович. Нам выйти, Григорий Ефимович?
Фаринелли. Останьтесь. Нам нечего скрывать. Я всего лишь хочу обнять свою законную жену. (Подходит к Маргарите Харламовне.)
Маргарита Харламовна. Не трогайте меня!
Фаринелли. Почему ты не хочешь? Perché?[13]Забыла ту ночь? Ах, как сладостно это было! Как никогда раньше! Неужели забыла?
Маргарита Харламовна. Тогда я думала, что вы – Григорий!
Фаринелли. А я и есть Григорий! А ты, Марго – mia moglie[14]. Что значит – моя жена!
Маргарита Харламовна. Нет! Вы – тот человек, о котором пишут в моем словаре.
Фаринелли. Ты имеешь в виду Карло Броски? Глупости! Ты видела его портрет? Ни малейшего сходства. Сравни с моим портретом. (Указывает на портрет.) Посмотри, это же мои руки? Это мои ноги? Моя голова, наконец! Как можно это не узнать?!
Маргарита Харламовна. Это ничего не значит!
Фаринелли. Даже так? А как же штучка?
Маргарита Харламовна. Какая штучка?
Фаринелли. Как же та маленькая штучка, которая на самом деле не такая уж и маленькая, а вполне себе достойный инструмент?
Евгений Борисович. Кхе-кхе… Может, нам все-таки выйти?..
Фаринелли. Штучка! Uccello![15] Итальянцы ласково называют ее учельло, то есть птичка! Разве ты не узнала свою птичку, Марго?
Маргарита Харламовна. Я вас не понимаю…
Фаринелли. Прекрасно понимаешь! Птичка! Птичка, которая дарит тебе наслаждение!
Маргарита Харламовна. Вы пошляк!
Фаринелли. Нет, Марго, я всего лишь твой муж! Marito![16] Муж, которого ты должна слушаться и которому ты зачем-то решила объявить бойкот.
Подходит к Маргарите Харламовне и обнимает ее.
Маргарита Харламовна (вырывается). Нет!
Фаринелли. В ту ночь все было! В ту ночь, когда колдунья совершила обряд. И как прекрасно было!
Маргарита Харламовна (со слезами). Пожалуйста, не терзайте меня!
Фаринелли. Что же мне делать ? Плоть требует выхода! Душа просит ласки и нежности!
Маргарита Харламовна. Чья душа?
Фаринелли. Моя!
Маргарита Харламовна. Но не душа Григория!
Фаринелли. Вот как? Ты знаешь, что такое душа? (Обращается к присутствующим.) Господа, что вы знаете о душе? Скажите!
Рузанна. Душа есть душа.
Фаринелли. Какая глубокая мысль! А что скажет, Трофимкин?
Трофимкин. Есть вещи, которые важны для души. Например, музыка.
Фаринелли. О, да! Музыка питает душу. А вы что скажете, Евгений Борисович?
Евгений Борисович. Я думаю, душа – это набор человеческих качеств. Душевных качеств, так сказать.
Фаринелли. (Маргарите Харламовне.) Какие же качества, которых нет у меня, находишь ты у того Григория, которого придумала себе?
Маргарита Харламовна. Когда мы познакомились, он был веселый, заводной! Ему не сиделось на месте. Он был фантазером, мечтал покорить мир! Он был отзывчивым и чутким! Он был талантлив!
Фаринелли. Был, был! Ты живешь воспоминаниями, Марго. Такого человека нет давно! Душа его превратилась в лохматое и неопрятное существо, которое сидит в углу живота (Ударяет себя кулаком в живот.) в полной прострации и тихо скулит! Ты не черта не смыслишь в душе! Живая душа требует подпитки! Благие мысли и поступки – вот пища для нее, а равнодушие и апатия – яд, который убивает душу! И он убил ее!
Маргарита Харламовна. И все-таки вы не Григорий!
Фаринелли. Глупая женщина! Ты не хочешь поверить в преображение души, в ее возрождение? Ну что ж, это не так и важно. Я прощаю тебя. Новая моя душа не злопамятна и не обидчива. Она светлее и чище прежней. Она деятельна и тонко чувствует мир. Музыка, взрастила ее и по сей день питает, как метко заметил мой камердинер Трофимкин.
Трофимкин. Камердинер? Григорий Ефимович, вы повысили меня в должности?! Спасибо!
Низко кланяется.
Фаринелли. Кем же вы числили себя?.. Впрочем, это не важно.
Трофимкин (Евгению Борисовичу). Только попробуйте теперь командовать мной!
Евгений Борисович. А кто вам сказал, что камердинер по званию выше мажордома?
Фаринелли. Оставьте ваши мелочные разборки! Сегодня у нас знаменательный день. Мы завершили мировое турне, и снова в родных Пенатах. Это стоит отпраздновать. И так, господа, сегодня вечером состоится бал!
Рузанна. Я не ослышалась? Бал?!
Фаринелли. Бал. В знак взаимной любви и согласия! Позаботьтесь о соответствующих нарядах, господа!
Рузанна. Сейчас же бегу в костюмерную! Идемте, Шустриков!
Овечкин. А я?
Рузанна. Ты? Тебя тоже надо бы приодеть. Пойдешь с нами, Овечкин!
Фаринелли. Овечкин нужен мне . Мы поедем за фруктами, шампанским и цветами.
Овечкин. Слушаюсь!
Фаринелли. Трофимкин, Евгений Борисович, вы ходили в мое отсутствия на занятия бальными танцами, как я велел?
Евгений Борисович. Ходили, Григорий Ефимович!
Трофимкин. Врет! Ходил через раз. Вот я ни одного занятия не пропустил!
Евгений Борисович. Наверное, в школе вас часто били, Трофимкин?
Трофимкин. Идите к черту!
Фаринелли. Ну-ну! Прекратите разборки! Поедете со мной и поможете мне все подготовить. (Смотрит на часы.) Бал начнется ровно в семь. Идемте, Господа.
Фаринелли уходит.
Евгений Борисович (задерживает Рузанну у дверей, тихо). Рузанночка, все-таки скажите, Григорий это или не Григорий? По вашим, так сказать, дамским ощущениям?
Шустриков смеется.
Рузанна. Вы пошляк, Евгений Борисович!
Овечкин. Чего он хотел от тебя?
Рузанна. (Овечкину.) Ничего. Не обращай на них внимание, Миша!
Уходит. Следом за ней уходят Евгений Борисович и Овечкин и Шустриков.
Трофимкин. Эх, напрасно вы так строги с ним, Маргарита Харламовна!
Уходит.
Оставшись одна, Маргарита Харламовна опускается на стул и закрывает голову руками.
Картина четвертая
Вечер. Комната украшена живыми цветами. На подоконнике стоит ведерко с бутылками шампанского. Трофимкин вносит в комнату старинный канделябр, в котором горят свечи, поправляет портрет Фаринелли на стене. Маргарита Харламовна раскладывает пасьянс за столом.
Трофимкин. Кто бы мог подумать, уже год прошел с того дня, когда я принес вам дрова, а вы в благодарность сказали, что мне мамонт на ухо наступил.
Маргарита Харламовна. Какой вы злопамятный, Петя.
Трофимкин. Это я к тому, что все удивительным образом изменилось. Дрова не нужны, печь вы топите евробрикетами. Вокруг леса, леса, леса, – а вам дрова из Европы везут! Не чудо ли?
Маргарита Харламовна. Не из Европы, а с Алтая. Их там производят. Брикеты практичнее и горят дольше.
Трофимкин. В этой же самой комнате год назад пили водку, ругались, выясняли отношения – а сегодня здесь бал!
Маргарита Харламовна. По мне бы уж лучше водку пить! Понятнее! Вам не кажется?
Трофимкин. Не кажется!
Маргарита Харламовна. Ах, скорей бы уж все это закончилось! (В прихожей раздается шум.) Неужели идут?
Входит Фаринелли, следом за ним Евгений Борисович с жезлом мажордома в руке.
Фаринелли. Скучала без меня, Марго? (Маргарита Харламовна фыркает. Фаринелли садится в кресло.) Евгений Борисович, открывайте бал! Объявляйте менуэт!
Евгений Борисович (ударяет жезлом об пол три раза). Менуэт! (Трофимкину.) Поставили диск? Врубайте!
Трофимкин включает магнитолу, звучит музыка. Менуэтной выступкой в комнату входят Рузанна и Шустриков, за ними семенит Овечкин.
Овечкин. Никак не могу этих движений выучить…
Фаринелли. Ничего, ничего. Для первого раза неплохо. (Евгению Борисовичу.) А вам что, отдельное приглашение нужно? Быстро встали в пару с Трофимкиным!
Евгений Борисович берет Трофимкина за руку, они идут парой вслед за Рузанной и Шустриковым.
Евгений Борисович. Вы будете за даму, Трофимкин. Хе-хе-хе…
Трофимкин. Вот еще!
Фаринелли. Баста! Прекратить разговоры! Возможно, мы из этого сделаем мое новое шоу.
Евгений Борисович. Я не ослышался? Я буду участвовать в шоу?
Процессия танцующих обходит вокруг стола, за которым Маргарита Харламовна, не обращая ни на кого внимания, продолжает раскладывать пасьянс.
Фаринелли. Грациозней, грациозней, господа! (Подходит к Маргарите Харламовне.) Наш выход, Марго! Я приглашаю тебя.
Маргарита Харламовна. Я устала, прошу меня извинить.
Фаринелли. Ах, Марго, Марго! Ну, что ж… (Подходит к Рузанне, шлепает ее рукой по заду. Шустрикову.) Подвинься, Василий! (Шустриков отскакивает в сторону.) Музычку поживее! (Берет Рузанну за руку.) Вперед.
Звучит быстрая музыка. Рузанна и Фаринелли совершают круг по комнате. Неожиданно Фаринелли тормозит, обхватывает Рузанну за талию и целует в губы.
Овечкин. Я убью тебя, Рузанна!
Фаринелли. За что же ее?
Овечкин. Она моя жена!
Фаринелли. В таких случаях вызывают соперника на дуэль. Я предпочитаю шпаги, но за неимением сойдет трость. (Швыряет Овечкину жезл мажордома, сам же становится в боевую позицию с тростью вместо шпаги.) Защищайся! (Овечкин подбирает жезл и отступает к дверям.) Что, испугался? Ну, так я покажу тебе, как обижать женщину!
Фаринелли налетает на Овечкина и бьет его тростью по спине.
Овечкин. Я не умею на палках! (Отбивается жезлом. ) Вот если бы на кулаках…
Фаринелли (принимает боевую стойку). Пожалуйста!
Рузанна (встает между ними). Остановитесь! (Мужу.) Ты дурак, Овечкин! Ничего не понял! Это шоу! Наше новое шоу!
Овечкин. Так бы сразу и сказали.
Рузанна. Давайте танцевать!
Фаринелли. Танцуем, господа! Гавот! (Трофимкин включат музыку.) Покажите нам свое искусство, Евгений Борисович!
Евгений Борисович (в ужасе). Гавот? Мы не разучивали…
Трофимкин. Не врите, разучивали!
Евгений Борисович. Вот сами и танцуйте!
Фаринелли. Это же так просто! Раз, два, три, скользим на полупальцах! И маленький прыжочек! (Показывает движения.) И снова движемся на полупальцах! Глиссе – ассамбле!
Евгений Борисович (пытается повторить движения, но падает). Простите, ноги разъехались в результате ассамблее.
Рузанна. Ничего не сломали?
Евгений Борисович. Кажется, нет…
Фаринелли. Стоп! Танцоры из вас никакие. Подайте бокалы, Трофимкин. Я хочу предложить тост. (Берет из ведерка бутылку шампанского и начинает ее открывать.) Вот уже год, как мы связанные вместе общим делом. И что же это за дело, спрошу я вас?
Шустриков. Наш гастрольный проект?
Фаринелли. Бельканто, Шустриков. Бельканто! (Раздаются возгласы одобрения. Трофимкин приносит поднос с бокалами.) То, что всегда сводило людей с ума. За этот год мы объехали весь мира, и успех был поистине грандиозным. Мы неплохо заработали, надеюсь, все вы ощутили это на себе. Или кто-то остался недоволен?
Шустриков. Лично я всем доволен!
Фаринелли (открывает бутылку и разливает шампанское по бокалам). За нашу команду, господа!
Присутствующие разбирают бокалы, чокаются.
Трофимкин. И я всем доволен! (Евгению Борисовичу.) Ах, если бы еще и ноты переворачивать…
Рузанна. Петь с великим мастером большая честь. Правда, Овечкин? А какие туфли я себе в Милане купила!..
Евгений Борисович. И мне грех жаловаться. Жизнь моя наполнилась новыми красками. И вот что интересно, «Музыкальный словарь» ни разу за все это время не покидал помещения! Хе-хе-хе…
Фаринелли. Спасибо, друзья, за добрые слова. А теперь минуту внимания! (Достает из кармана бархатную коробочку.) Марго! Прими от меня в знак любви.
Открывает коробочку ее и протягивает Маргарите Харламовне, она принимает коробочку из его рук.
Рузанна. Ах, какой прекрасный камень!
Фаринелли. Мы не первый год вместе, Марго. Прими это кольцо, и давай поклянемся друг другу в верности.
Маргарита Харламовна внимательно смотрит на Фаринелли, не решаясь взять кольцо.
Рузанна. Надевай же кольцо!
Евгений Борисович. Все еще сомневаетесь? Вас смущает его новое увлечение стилем барокко? Так раньше просто денег не было всю эту роскошь покупать!
Шустриков. И вообще, когда человек резко завязывает, всякие чудесам могут происходить. У меня дядька, к примеру, когда подшился, шахматами увлекаться стал. Теперь чемпион области.
Трофимкин. А наша бабушка на прошлой неделе на иврите заговорила! С чего бы вдруг? У нее образование – четыре класса.
Евгений Борисович. И такое бывает!
Рузанна. Надевай, Марго! Или ты хочешь, чтобы он снова стал напиваться до поросячьего визга?
Фаринелли. Я жду.
Маргарита Харламовна. Возможно, я ошибалась… Но если это будет предательство?.. (Достает кольцо из коробочки и хочет примерить на палец. В это время раздается чей-то отчетливый стон.) Что это?
Кольцо выпадает у нее из рук.
Рузанна. Тише! Не двигайтесь!
Стон повторяется более отчетливо. По комнате пробегает ветерок, часть свечей гаснет. В окне появляется голова Дарины. Колдунья стучит пальцем по стеклу и что-то говорит, но ее не слышно.
Фаринелли. Oh, diavolo![17]
Выбегает из комнаты.
В углу за печкой возникает необъяснимое свечение и появляется фигура Григория Разуваева в белом саване. Присутствующие остолбенели.
Овечкин. Мамочки, я боюсь!
Прячется за роялем.
Разуваев (раскачиваясь). Выпустите меня! Здесь темно, холодно, жутко! И такая тоска на душе, что хоть вой! (Растворяется в мерцании свечей.) Хоть вой!..
Маргарита Харламовна. Гриша, где ты?! Ты слышишь меня?!
Трофимкин. Исчез!..
Овечкин (высовывается из-за рояля). Точно исчез? Я этих привидений не люблю!
Евгений Борисович. Что это было, Марго?
Шустриков. Явление с того света!
Рузанна. Но где же Григорий Ефимович?
Шустриков. Который?
Рузанна. Да хоть какой!
Бьют настенные часы.
В мерцании свечей появляется Фаринелли в старинном костюме. Овечкин снова прячется.
Евгений Борисович. Ах, вот вы где, Григорий Ефимович…
Маргарита Харламовна. Это не Григорий!
Фаринелли. Баста! Финита ля комедия! Можете называть меня Фаринелли. Великий Фаринелли, кастрат Фаринелли, как вам больше нравится.
Рузанна. А как похож на Григория!
Маргарита Харламовна. Я все-таки оказалась права!
Фаринелли. Молчи, Марго! Можешь и дальше цепляться за своего Григория, глупая женщина. Много добра ты видела от него? Может быть, он обеспечил тебя? Тогда зачем ты хваталась за любые уроки и любые халтуры? Или у вас есть дети, чтобы скрасить вашу близкую старость? Так нет же! Ты думала, они помешают любимому Гришеньке делать карьеру, а после десятка абортов и вовсе утратила способность рожать! А он продолжал проматывать жизнь и губить свой недюжинный талант, дарованный богом! И что же? Где его талант? Прогулян и пропит! Где дети? Где карьера?
Маргарита Харламовна. Кто вам сказал про аборты?
Фаринелли. Там, откуда я пришел, известно все! Но даже я, оскопленный в детстве, чтобы стать инструментом для услаждения публики, даже я, которого большинство и вовсе не считало мужчиной, был способен любить! Да, я любил! И мне отвечали взаимностью! По закону я не имел права жениться, но мы преступили закон. И как же я и моя возлюбленная были несчастны, от того, что не могли иметь детей! В ваше время это уже не проблема, даже старухи каким-то немыслимым образом их заводят, но тогда… Спасала только любовь! Взаимная преданность и любовь! А вы? Разве вы умеете любить?
Евгений Борисович (приближается к Фаринелли с поклоном). Так значит все это время мы общались с Фаринелли? С великим Фаринелли из словаря, от голоса которого сходила с ума Европа?
Фаринелли. Si! È vero![18]
Евгений Борисович. Браво, маэстро! Ах, мне кажется, я сейчас лишусь чувств!
Фаринелли. Non fingere![19] Не притворяйтесь! Вас интересуют только деньги и подарки!
Евгений Борисович. Зачем же вы так! (Отходит, изображая обиду.)
Рузанна (робко приближается к Фаринелли). Простите за любопытство… А как же вы осуществляли интимную близость?
Фаринелли. Donna stupida![20] Глупая женщина! Тебя, кроме секса, хоть что-нибудь интересует? Я бы мог бы, конечно, тебе показать – Овечкина жалко!
Трофимкин. Она все равно изменяет ему с Шустриковым!
Рузанна. Ложь! Наглая ложь! А вы – мерзкий сплетник, Трофимкин! Я знала, что обо мне ходят гадкие слухи, теперь буду знать, кто эти слухи распространяет! (Хватается за сердце.) Мне плохо!
Фаринелли. Хватит ломать комедию! (Трофимкину.) А вы, Петр, не так просты как я думал!
Овечкин (выглядывает из-за рояля). Я не дам тебя в обиду, Рузанна!
Фаринелли. Не сомневаюсь в этом, храбрый guerrierо[21]! Защитник слабых!
Шустриков. Лично я с первого дня знал, что вы тот самый Фаринелли. Надеюсь, вы оставите меня администратором ваших гастролей?
Фаринелли. Чтобы ты продолжал меня обворовывать? Ха-ха-ха!
Шустриков. Беспочвенные обвинения!
Фаринелли (Маргарите Харламовне). Ну что ж, мадам, вы меня отвергли. Вам ближе существо, от которого разит перегаром. Однако формально я все еще ваш муж. Вы что-то говорили о разводе? Я не против. (Трофимкину.) Петруччо, подайте мой чемодан! Я уезжаю.
Трофимкин вытаскивает чемодан из-под кровати.
Маргарита Харламовна. Мы не должные его отпускать! Сначала нужно вернуть Григория!
Фаринелли. Вряд ли вам это удастся. (Открывает чемодан и заглядывает в него.) Как хорошо, что я не успел распаковать чемодан. Давайте прощаться, господа. Здесь у вас не так уж и плохо. Конечно, если сравнить с моей эпохой, то вы… примитивней, что ли. Вы не любопытны, эмоционально не развиты, дурно воспитаны и духовно бедны. И поголовно не верите в бога! Зато вы верите в удобства и комфорт. Меня раздражала ваша манера чуть что материться и с утра до ночи тыркать пальцем кнопочки ваших мобильных телефонов. Но зато у вас нет блох. И клозеты неплохие, хотя очень часто вы, как и прежде, предпочитаете справлять нужду под кустом. И еще мне очень понравился душ. Он так хорошо снимает усталость после концерта! Это и вправду достижение человечества. Я ухожу. Но я остаюсь в вашем мире, так что придется со многим мириться. Талант и голос прокормят меня. Со временем я найду себе какую-нибудь милую девушку, и она родит мне детей.
Маргарита Харламовна. Я этого не допущу!
Фаринелли. За что же вы так не любите детей? Не потому ли, что не обзавелись ими сами?
Идет к двери. В окно стучит Дарина.
Маргарита Харламовна. Евгений Борисович! Шустриков! Придумайте что-нибудь!
Евгений Борисович. Я впущу колдунью!
Выбегает из комнаты.
Шустриков. А я блокирую дверь. (Загораживает дверь спиной. Фаринелли.) Это не благородно взять и вот так бросить нас на произвол судьбы!
Трофимкин (тоже загораживает дверь). Уйдет – ищи его свищи. (Фаринелли.) Уж извините.
Фаринелли. Проклятье! Так просто я не сдамся!
Хватает трость и встает в позу фехтовальщика. Раздается шум за дверью. В комнату влетают Евгений Борисович и Дарина.
Дарина. Не упустите! Его надо связать!
Рузанна. Ах, как это грубо!
Маргарита Харламовна. Где-то была бельевая веревка.
Овечкин (высовывается из-за рояля). Вот! (Выбрасывает бельевую веревку.) Он сильный!
Дарина, Маргарита Харламовна, Евгений Борисович и Шустриков налетают на Фаринелли, связывают его и привязывают к креслу. Фаринелли ругается по-итальянски.
Рузанна (восхищенно). О, как рычит!
Овечкин. Подлый кастрат!
Фаринелли. Лизоблюды! Уроды! Предатели! (Пытается освободиться от веревок.) Traditori[22]! Оставьте меня! Я слишком изучил ваш мир, чтобы за него драться! Я смотрел каналы новостей − и всякий раз мне становилось страшно. Я заглянул в ваш «Фэйсбук» − и испытал омерзение. Это не мой мир. Не стану за него держаться!
Дарина. Я вас предупреждала, нельзя духов по пьяни вызывать! Свет погасите! (Маргарита Харламовна гасит свет, комната преображается в мерцании свечей.) Дух Григория, явись! Явись!
Фаринелли (громогласно хохочет). Жалкие людишки! Ха-ха-ха! Ничего не выйдет у вас!
Маргарита Харламовна. Я сама! (Раскинув руки и прикрыв глаза). Дух Григория вызываю тебя! Дух Григория явись передо мной! (Открывает глаза.) Забыла!.. Явись передо мной… А дальше?
Трофимкин. Как лист перед травой!
Маргарита Харламовна (невольно повторяет). Как лист перед травой!.. Издеваетесь, Трофимкин?
Фаринелли. Он не может явиться! Он еще не проспался! Ха-ха-ха!
Дарина. Явись передо мной словно тень! Что нам готовит будущий день?
У окна появляется мерцание и виден чей-то смутный силуэт.
Фаринелли (басом). Macaroni[23]! Он готовит вам macaroni!
Дарина. Дух Фаринелли, вернись в царство мертвых! Дух Григория, вернись в царство живых!
Фаринелли (басом). А что я там не видел? Ха-ха-ха!
Дарина. Заткните ему рот, наконец!
Трофимкин. Чем? .
Шустриков. Мой шарф сгодится!
Обвязывает рот Фаринелли шарфом так, чтобы он не мог говорить.
Дарина. Дух Фаринелли вернись в царство мертвых!
Маргарита Харламовна. Ну же? Почему ничего не происходит?
Евгений Борисович. Может, неверное имя? Фаринелли – это его прозвище, а так-то его по-другому зовут.
Трофимкин. Я посмотрю в словаре.
Трофимкин достает словарь , и все склоняются над ним.
Рузанна (читает). Карло Броски! Карло Броски по прозвищу Фаринелли! Тысяча семьсот пятый – тысяча семьсот восемьдесят второй… Ни хрена себе!
Дарина. Дух Карло Броски по прозвищу Фаринелли вернись в загробный мир! Вернись в загробный мир!
Раздается перезвон колокольчиков, мощный порыв ветра задувает свечи, наступает темнота. В темноте слышатся голоса: «Не споткнитесь!» , «Кто меня трогает, я не пойму? А-а-а!», «Включите немедленно свет»!
Свет загорается. Ничего не изменилось. Фаринелли сидит в кресле.
Рузанна (встает перед креслом). И что? Это Григорий?
Евгений Борисович. Как мы узнаем? Разве что спросить?
Трофимкин. Для начала надо шарф развязать.
Развязывает шарф и отдает Шустрикову.
Фаринелли -Разуваев (тяжело вздохнув). Как же там было холодно и страшно!
Маргарита Харламовна. Это он! Он!
Кидается к Фаринелли-Разуваеву, развязывает веревки, обнимает его.
Фаринелли-Разуваев. Пусти, Марго! (Пытаеся подняться, но снова падает в кресло.) Тьфу! Никому не пожелаю такое пережить! И все эта колдунья! (Указывает пальцем на Дарину.) Выставите ее вон и никогда не пускайте в дом!
Дарина. Как это вон? Сначала расплатитесь за услуги!
Фаринелли-Разуваев. Ни копейки ей не давать! И гнать взашей!
Рузанна. Я тоже считаю, что говорить о гонораре преждевременно.
Маргарита Харламовна (Дарине). Идите, идите! Мы с вами позже разберемся.
Шустриков (подходит к Дарине). Не повторяйте пройденного, мадам.
Дарина. Вы еще об этом пожалеете!
Уходит.
Маргарита Харламовна. Надо снять этот мерзкий камзол, эти мерзкие туфли!
Фаринелли-Разуваев. Не к спеху. Но ты, как ты могла?! Сдала меня в руки колдуньи!
Маргарита Харламовна. Я хотела как лучше, Гришенька!
Фаринелли-Разуваев. И кувыркалась с этим!..
Маргарита Харламовна. О боже!…
Фаринелли-Разуваев. Да-да! Я видел все! (Присутствующим.) А вы? Как все вы перед ним стелились! Вы мне больше не друзья! Всех бы вас! Ух! (Грозит кулаком.)
Убирайтесь вон!
Рузанна. Неблагодарный! И стоило нам стараться?!
Маргарита Харламовна. Не обращайте внимания, он не в себе!
Фаринелли-Разуваев. Что? Очень даже в себе! В собственном теле!
Рузанна. Ладно, идемте. Пусть он очухается. Ты еще будешь извиняться перед нами, Григорий!
Фаринелли-Разуваев. Пошли к черту!
Евгений Борисович. Не ожидал, не ожидал такого поворота…
Трофимкин. И вправду лучше уйти?
Рузанна. Идемте!
Рузанна и все остальные уходят, последним Овечкин, громко хлопнув дверью. С грохотом падает портрет, который висел на стене.
Картина пятая
Утро. Разуваев в халате лежит на кровати. Маргарита Харламовна снимает бархатные шторы с окон. Портрет Разуваева в образе Фаринелли стоит прислоненный к стене.
Маргарита Харламовна. Все! Хватит! Наигрались в аристократов!
Дверь открывается, входит Трофимкин с охапкой дров.
Трофимкин. Не помешаю?
Маргарита Харламовна. Ну когда это вы нам мешали, Петя?
Трофимкин. Вот дровишки принес. Березовые! (Сваливает дрова возле печки.) Как Григорий Ефимович?
Маргарита Харламовна (шепотом). Как вы вчера ушли, так он больше ни слова не промолвил. Только храпел всю ночь.
Раздается стук в дверь. Входят Рузанна и Шустриков.
Рузанна. Тук-тук-тук, вот и мы! Как наш больной?
Маргарита Харламовна. Какой же он больной?
Рузанна. А кто же?
Шустриков. Возвращенец! (Смеется.) Раньше в нашем театре только невозвращенцы были.
Маргарита Харламовна. Тише вы! (Шепотом.) Лежит. А я освобождаюсь от Фаринелли. Чтобы и духу его здесь не было!
Рузанна (тоже шепотом). Если мебель барочную выкидывать будете, я заберу с удовольствием. (Маргарита Харламовна смотрит на нее возмущенно.) Ну, в смысле, куплю. Только недорого…
Входит Евгений Борисович.
Евгений Борисович. С добрым утром! А где виновник торжества?.
Рузанна. Валяется еще. Отходит.
Григорий медленно встает с кровати и садится к столу.
Маргарита Харламовна. Разбудили… (Разуваеву.) Завтракать будешь, Гришенька?
Разуваев не отвечает.
Шустриков. Григорий Ефимович, тут у нас предложения поступают. Хотят заключить новые контракты. Гастрольные. (Разуваев не реагирует.) В общем-то, можно и позже обсудить…
Трофимкин. В театр вас обратно готовы принять. Заявления ждут.
Маргарита Харламовна. Не грузите его. (Разуваеву.) Может, яишенку, Гриша? (Разуваев не отвечает.) Ну, чаю-то выпьешь? (Разуваев достает из кармана халата тысячерублевую купюру. Рассматривает ее и снова кладет в карман.) Вот и заначка нашлась, которую мы год назад потеряли!
Рузанна. А у меня с собой коньячок. На улице мороз, так что в самый раз. Давно мы не собирались просто так, по-русски.
Разуваев молча поднимается, надевает валенки, шубу поверх халата. Все наблюдают за ним с удивлением.
Трофимкин. Куда это он, Маргарита Харламовна?
Маргарита Харламовна. Не представляю. Куда это ты собрался, Гришенька?
Шустриков. За водкой?
Маргарита Харламовна. Ну, если за водкой – пусть сходит. Настрадался!
Разуваев уходит под удивленными взглядами присутствующих, слышно как хлопнула входная дверь.
Евгений Борисович. Странно все это… А может быть, это все-таки был не он? Не Григорий?
Рузанна. Как не он? А кто же?
Евгений Борисович. Карло Броски по просвищу Фаринелли.
Маргарита Харламовна. С ума сошли!
Евгений Борисович. Я почти в этом уверен.
Маргарита Харламовна. У вас есть доказательства?
Евгений Борисович. А где доказательства, что это не он?
Рузанна. Строго говоря, никаких.
За дверью раздается шум. Входит Овечкин.
Евгений Борисович. Вы встретили его?
Овечкин. Григория?. Он мимо прошел, даже не поздоровался. Все еще злится?
Маргарита Харламовна. Куда он пошел?
Овечкин. Прямо.
Евгений Борисович. И вы не проследили за ним?
Овечкин. А надо было?
Евгений Борисович. Эх, уйдет! Печенкой чую, уйдет!
Овечкин. Кто уйдет? Куда уйдет?
Евгений Борисович. Карло уйдет! Фаринелли! Спрячется, переждет, женится, фамилию сменит, внешность сменит! Объявится через год где-нибудь в Южной Америке, но мы уже будем ни при чем!
Шустриков. Как ни при чем? А контракты? А турне в Китай?
Рузанна. А шопинг-тур в Париж? А концерт в Карнеги-холл?
Трофимкин. А наше новое шоу? Мы так готовились!
Шустриков. Опять сидеть в этой дыре и оперу «Три поросенка» по деревням возить?
Овечкин. Я что же, уже не личный шофер Григория?
Евгений Борисович. Нет Григория! Испарился Григорий!
Овечкин. Да нет. Не может быть За водкой сбегает и вернется!
Рузанна. Кто вернется? Григорий с бутылкой водки? А нужен он нам такой? (Маргарите Харламовне.) Ты такого Григория хотела получить? Чем же тебе был нехорошо другой Григорий?
Трофимкин. Надо его остановить! Надо его поймать! Надо вызвать колдунью!
Евгений Борисович. Поздно. Колдунья уже не поможет.
Рузанна. Так что же нам делать?
Евгений Борисович. Ждать. Ждать возвращения.
Наступает тишина. Все стоят в растерянности.
Овечкин. Может, пока стол раздвинуть? Или как?
Рузанна. Можно бы и колбаску порезать…
Шустриков. Или в карты сыграть, пока ждем?
Евгений Борисович. Да-да, пожалуй, в карты.
Трофимкин. Можно. В дурака.
Марго. О чем вы? Замолчите! Как вы не понимаете – его уже нет!
Рузанна. Кого нет?
Марго. Его нет! Моего Григория!
Рузанна. Считаешь, что этот все-таки Карло Броски?
Марго. Его тоже нет!
Рузанна. Не путай нас, Марго
Марго. Я это знаю. Я любила Григория. Он всегда был со мной. Здесь. Где-то в области сердца. Я физически ощущала его. Всегда. Даже на очень большом расстоянии, за тысячи километров. А теперь его нет. Он ушел.
Евгений Борисович. Овечкин только что видел его.
Марго. Это лишь оболочка. Пустая оболочка. Его нет со вчерашнего дня. Я не хотела верить, боялась признаться себе. Он ушел оттуда, где всегда был во мне. Теперь там пустое место.
Рузанна. Ты так легко об этом говоришь, Марго…
Марго. Не легко. Мне совсем не легко. Он растратил себя, растоптал свой дар, который достался ему от бога. Разве легко об этом говорить?..
Евгений Борисович. Все это философия…
Марго. Для чего мы живем? Скажите мне, для чего мы живем?
Рузанна. Ну ты хватила!
Марго. Для чего едим, пьем, играем в карты, пролеживаем диваны и кровати?
Евгений Борисович. Ради радости жить!
Марго. Что оставим после себя? Какой след? Или совсем ничего? Пустоту?
Трофимкин. Если, как вы говорите, его уже нет, то что будет с телом?
Марго. Тело умрет. Мы скоро узнаем об этом. Я не поеду на опознание. Не за чем. Вызовут вас…
Трофимкин (испуганно). Меня? Почему меня?
Рузанна. Ты говоришь страшные вещи, Марго.
Марго. Не умирает только душа. Они встретятся там – в ином мире. Что они скажут друг другу?
Маргарита Харламовна садится к роялю, одной рукой наигрывает мелодию. Свет медленно гаснет. В луче прожектора возникает Фаринелли. Он поет грустную арию.
Занавес
[1] (ит.) О сладкие поцелуи, о ласки томные, когда я, трепеща… [О дольчи бачи, о лангуиде карецце, ментрио ферменте] – фрагмент арии Каварадосси из оперы Пуччини «Тоска»
[2] (ит.) Где я? [Э дове сонно] Кто эти люди? [Ки э тутта куэста джентэ]
[3] (ит.) Почему эта женщина называет себя моей женой? [Перке куэста донна диче ди эссеру миа молье]
[4] (ит.) Вы узнаете меня? [Ми риконощи?]
[5] (ит.) Да. [Си]
[6] (ит.) Вы мой король. Король Филипп. [Ту сей иль мио ре. Ре Филиппo]
[7] (ит.) Я буду петь для тебя. [Кантеро пер те.]
[8] (ит.) Спасибо, спасибо! [Грацие, грацие]
[9] (ит.) Очень плохо! [Мольто мале]
[10] (ит.) Убирайся вон! (Ваттене!)[ Виа ди кви]
[11] (ит.) Ерунда! [Ке палле]
[12] (ит.) Быстрее!([Велоче]
[13] (ит.) Почему?([Перке]
[14] (ит.) Моя жена. [Миа молье.]
[15] (ит.) Птичка. [учелло]
[16] (ит.) Муж! [Марито]
[17] (ит.) О, дьявол! [О, диаволо]
[18] (ит.) Да! Это правда! [Си! э веро]
[19] (ит.) Не притворяйтесь! [Нон финжере]
[20] (ит.) Глупая женщина![Донна ступида]
[21] (ит.) воин [гуэръеро]
[22] (ит.) Предатели! [Традитори]
[23] (ит.) Макароны! [Макарони]
