Светлана Патраева
Посвящается 100-летию деревни Любовка
Стерлитамакского района Республики Башкортостан,
75-летию Победы в Великой Отечественной Войне
и всему большому роду Патраевых
ЗАПАХ ТЕПЛОГО ХЛЕБА
пьеса, в которой переплетается выдуманная история и невыдуманный герой
с документальными воспоминаниями
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ДЕДУШКА (ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ) – 82 года, он принадлежит тому поколению, кого мы называем «дети войны»
ПАПА ( ВИКТОР) – средних лет, сын дедушки
МАМА ( АЛЕНА) – жена Виктора, средних лет
ДОЧЬ ( ВИКА) – их дочь, 17 лет, учится в 11 классе
СЫН ( СЕРЕЖА) – их сын, 14 лет, учится в 8 классе
ВРАЧ «СКОРОЙ ПОМОЩИ»
СЕМЬЯ ПАТРАЕВЫХ – ЭТО СЕМЬЯ ДЕДУШКИ ВЛАДИМИРА СЕРГЕЕВИЧА ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ 1941- 1942 ГОДА: ОТЕЦ СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ — 31 ГОД, счетовод колхоза МАМА ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА — 36 ЛЕТ, работает в колхозе СЕСТРА НИНА – 14 лет, работает в колхозе СЕСТРА ЕЛЕНА – 13 лет, учится в 7 классе в д. Услыбаш СЕСТРА ЛИДИЯ – 11 лет, хромает после травмы в 5- летнем возрасте, работает в колхозе
СЕСТРА ВАЛЕНТИНА – 8 лет, учится во 2 классе в д. Любовка
ВОЛОДЯ – 4 года
ПОЧТАЛЬОН ДЕРЕВНИ ЛЮБОВКА
11 октября 2019 года
Сцена 1.
Наши дни. Центральная комната квартиры – студии с кухней. Стоит большой обеденный стол со стульями, большой удобный диван, кресла, телевизор и т.д. Еще в квартире есть комнаты для мамы с папой, дочери и сына. Дедушка с бабушкой живут в этой центральной комнате. В углу стоит его маленький диван. Утро. Мама хлопочет у плиты. Дети собираются в школу. Взрослым кроме Дедушки надо на работу. А вот и Дедушка входит в квартиру.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ ( в руках пакет). Всем доброе утро! (кладет пакет на тумбочку)
АЛЕНА. Доброе, доброе, если оно, конечно, доброе… Папа, вы опять за хлебом с утра пораньше ходили, да?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну, а что? Мне не сложно.
АЛЕНА. Вы, наверное, первый покупатель в магазине?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да я не в магазине беру, в хлебном киоске. У них хлеб всегда свежий… Я в восемь часов прихожу, в это время хлебушек еще горячий, запах такой стоит…
АЛЕНА. У нас еще вчерашний хлеб не закончился. Ну, зачем так с утра себя утруждать?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да мне не трудно. Поухаживать за всеми. Я же никуда не тороплюсь.
АЛЕНА (обожглась у плиты). Ой! Да что б тебя! Горячая какая…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Обожглась?
АЛЕНА. Ну, конечно, тороплюсь… как всегда…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. За ухо возьмись, помнишь, я тебя учил? Лишнее тепло уйдет и легче станет.
АЛЕНА ( берется за ухо левой рукой, а правой ловко раскладывает омлет на пять тарелок и наливает пять кружек с чаем). И правда, легче… Спасибо.
Алена приносит на подносе тарелки, вилки и кружки, быстро расставляет их на столе.
АЛЕНА (села за стол, начала есть). Папа, садитесь, ешьте! Дети, за стол! (смотрит на часы на стене). Скоро Виктор с ночной смены придет…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (сел, придвинул тарелку, взял вилку, оглядел стол). Да что ж это я! (смеется) Хлеб принес и не нарезал. Забыл!
Владимир Сергеевич пошел за доской и ножом.
АЛЕНА. Папа, я не хочу вас расстраивать, но у нас хлеб толком и не ест никто. Зря вы напрягаетесь каждый день, встаете не свет ни заря.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Я уже сказал, мне не трудно за хлебом сходить (нарезает хлеб) А хлеб кушать надо! В нем сила и здоровье ваше. (протягивает кусок хлеба Алене)
АЛЕНА (берет хлеб и кладет на тарелку). Папа, я на диете сейчас, ну нельзя мне хлеб. Я от него толстею не по дням, а по часам! Хорошо вам, вы худенький от природы. (зовет ) Дети, завтракать!
Из своей спальни появляется Сережа. Подходит к столу.
СЕРЕЖА. Мама, а йогурт мой где?
АЛЕНА. В холодильнике. Омлет поешь, он теплый еще.
СЕРЕЖА. Нет, я лучше йогурт. (взял йогурт, быстро ест его ложкой стоя)
АЛЕНА. А Вика где? (зовет) Вика!
Вика выходит из своей спальни, какая-то бледная и без настроения.
ВИКА. Всем привет!
АЛЕНА. Привет, привет. Садись, ешь! Омлет вот.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ ( кладет на тарелку Вики кусочек хлеба). И хлебушек свеженький, теплый еще.
ВИКА. Да нет, мама, мне в школу пора. А хлеб кушать сейчас не в тренде, дед!
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Как ты сказала! Не в … что?
ВИКА. Не в тренде! То есть не в моде, Понимаешь, дед? Хлеб твой сейчас не в моде.
Вика идет к выходу, надевает куртку. Сережа тоже подходит, надевает куртку и они со словами: « Мы ушли» оба уходят в школу.
АЛЕНА (вслед детям). Хорошего дня!
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (осматривает стол). Ну вот, и не поели ничего. Мода у них какая –то… Откуда силы будут брать?
АЛЕНА. Ой, папа, не обращайте внимания! Дети сейчас все такие. Непонятно — как живут, чем занимаются, что едят? Зато я наелась до отвала. Как теперь работать?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Я, может, что не так скажу… Бабушке вот не нравится, что все в разное время едят.
АЛЕНА. Ну и что? Никакой проблемы я в этом не вижу. Все взрослые уже.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Бабушке хочется, чтобы все вместе кушать за стол садились, как раньше…
АЛЕНА. Времена-то изменились, папа, не будет как раньше.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (вздыхает). Ну конечно, я понимаю…
Алена встает и начинает убирать со стола.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Алена, я сам уберу, оставь. Иди, а то опоздаешь.
АЛЕНА. Спасибо! Тогда я на работу! (идет к выходу, надевает пальто) А мама-то когда приезжает?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Через неделю, не раньше. Давно она на родине не была. Сама понимаешь, пока увидит всех, пообщается со всеми…
АЛЕНА. Все, я убежала!
Алена надевает пальто и уходит на работу. Владимир Сергеевич подошел к столу. Собирает в ладонь крошки хлеба со стола. Кладет их в рот. Потом начинает складывать посуду на поднос.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Опять хлеб не поел никто. Может хоть Виктор с работы придет, поест… (вздыхает)Вот раньше говорили – хлеб всему голова. А сейчас хлеб и не нужен никому. Девчонки наши на каких-то диетах сидят все время, все худеют, худеют… Зачем, почему? Вроде и не толстые. У малого кока-кола и чипсы в ходу. Чем живут дети, что едят? Непонятно. Хлеб, Вика говорит, не в моде. Да разве мода на хлеб распространяется? Это уже прямо дурость какая-то. Не знают наши внуки, что такое война, что такое голод… Да это и слава богу. Это не приведи господи никому. Кто прошел через это, тот меня поймет. Я –то, что такое голод не понаслышке знаю, а молодежи разве объяснишь? Наши отцы воевали и погибли, чтобы мы все не знали, что такое голод. Вот они и не знают. А ты, дед, терпи. Твое дело помалкивать да за хозяйством следить. Чтобы хлеб в доме и мука, и крупы, и все, что можно, чтобы все в доме было. Чтобы если вдруг что – чтобы запас в доме был. А они что? Они дети неразумные. И пусть. Пусть так будет всегда. Они же не со зла, они просто не знают, что такое голод. А ведь самое главное, чтобы голода не было. Никогда. Вот. А я буду у них на хозяйстве. Я всю жизнь, пока живу, буду им сытную жизнь делать, деточкам моим. Ну, что, дед, поворчал и хватит. Пора в магазин за мукой идти.
Владимир Сергеевич хотел пойти в магазин, но, как туман, его начинает окутывать дымка воспоминаний…
Сцена 2.
Вечер. 22 Декабря 1941 года. Дымка рассеялась и перед нами простой деревенский дом в небольшой уральской деревне под названием Любовка. Посреди дома большой деревянный стол, вокруг него скамейки. Конечно, есть печь и одна большая деревянная кровать. Валя возится с Володей, Лида перебирает за столом крупу, Лена подметает пол, Нина возится возле печи. В избу заходит Федосья Лаврентьевна. Видно, что что-то случилось. Она растерянно встала в дверях.
ЛЕНА. Мама, мама, что случилось? Ты почему так долго?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Все хорошо, Лена, все хорошо…
ЕЛЕНА. Я вижу, мамочка, что-то случилось. Мама, не молчи, пожалуйста.
Остальные девочки подходят к маме. Володя играет на полу.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (закрывает глаза руками и начинает плакать). Господи, за что? Как мы будем жить? За что, господи? Пятеро детей, как я с вами одна, за что? Я не смогу, я не выдержу…
НИНА. Мама, перестань, прошу тебя…
ЛЕНА. Мама, я сейчас тоже заплачу…
ЛИДИЯ. Мама, Володю напугаешь…
ВАЛЕНТИНА. Мама, а мы ужин готовим.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (смотрит на всех детей, вытирает слезы). Ужин? Молодцы, какие вы у меня молодцы. Простите, дети, простите меня. Беда приходит, такая беда…
НИНА. Мама, не пугай нас, что случилось? Ну? Ну не молчи, мама!
Пауза.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. До меня слух дошел, что отца вашего на фронт отправляют.
НИНА. Ты что говоришь, мама, у него же бронь есть?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Не знаю я ничего, не знаю. Скоро отец придет, и мы у него спросим.
НИНА. Не может быть этого, мама. Ты что-то не так поняла…
ЕЛЕНА. Он же счетовод в нашем колхозе. А счетовода и председателя нашего колхоза на войну не забрали.
ЛИДИЯ. Это кто-то пошутил так плохо, мама!
ВАЛЕНТИНА. Говорите потише, Володю напугаете.
Девочки успокаивают маму и сажают на скамейку.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Нет, дети мои, чует мое сердце, что не шутка это. Да у кого язык повернется так шутить. Что делать? Как мы будем жить дальше?
НИНА. А говорили, что война закончится скоро.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Говорили, да что-то пока война не заканчивается…
НИНА. Мама, не переживай. Мы фашистов быстро победим!
ЕЛЕНА. Мама, а у нас корова дает молоко?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Дает немного, а почему ты спрашиваешь?
ЕЛЕНА. А почему ты нам его не даешь?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Мы все молоко в колхоз сдаем. Себе ничего не оставляем.
ЛИДИЯ. А зачем колхозу так много молока?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Набирается две фляги молока, мы их в деревню Услы отвозим.
ВАЛЕНТИНА. Мама, а ты тихонечко, чтобы никто не видел, открой флягу, набери немного молочка и нам принеси.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Нельзя, дети. Нельзя. Да и фляги не откроешь. Они на замок закрыты, а ключа нет у меня.
Мама снова начинает плакать.
НИНА. Да, хватит, девочки про молоко говорить. Мама, ну ты опять плачешь?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Если отца на фронт заберут, я не смогу, я не выдержу… Как я вас пятерых одна прокормлю? Вы маленькие еще, не понимаете ничего.
НИНА. Мы взрослые уже, все мы понимаем. Мы твои помощницы.
ЕЛЕНА. А что, папа на войну уходит?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Нет. Сначала вроде сказали, что с его должности не будут забирать. Сказали, что он здесь нужен, в тылу. А сегодня вот слух такой пошел…
НИНА. Вот видишь, мама, а ты плачешь?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (улыбается сквозь слезы). Правда, что же это я? Нам повезло. Всего двое мужчин в нашей деревне остались, они здесь, сказали, нужнее.
Володя тоже подходит к маме.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (обнимает его, целует). Сыночек мой дорогой! Деточки мои любимые… (обнимает всех)
ВОЛОДЯ. Мама, а ты мне сказку расскажешь?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Расскажу, обязательно расскажу. Перед сном, ладно, сынок? Сейчас иди с Валей поиграй.
В дом заходит Сергей Александрович.
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (серьезно). Все, жена, собирай пожитки. Одежду сменную положи, еду какую-нибудь. Ну, все что там понадобится. Завтра рано утром на учения ухожу.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (в растерянности). На какие учения? У тебя бронь есть.
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Да, была бронь. Но полгода уже прошло . Завтра меня в Табынск на месяц отправляют. На учения. Ну, а потом на фронт.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. В Табынск? Зачем?
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Обучать будут. Готовить в командный состав. Как я понял, через месяц буду я командиром батальона.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (плачет). Не пущу! Не пущу тебя никуда…
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (успокаивает жену). Ничего, прорвемся. Я узнавал, ты в Табынск сможешь ко мне приехать. Навестить. Володе пять лет скоро будет. Вот с ним и приезжайте. Увижусь с вами перед фронтом.
Федосья Лаврентьевна бросается мужу на шею. Все окутывает дымка воспоминаний.
Сцена 3.
Опять наши дни. Та же квартира. Владимир Сергеевич сидит на диване и читает газету. Из школы пришел Сережа. Владимир Сергеевич его встречает, помогает снять куртку.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Привет! Как в школе дела?
СЕРЕЖА. Да нормально все. Двоек нет. Ты же знаешь, я почти на одни пятерки учусь.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ты у нас молодец! Иди, помой руки и будем обедать.
Сережа ушел мыть руки. В это время Владимир Сергеевич наливает суп в две тарелки, нарезает хлеб, ставит все, что надо на поднос и выносит на стол. Расставляет тарелки, ложки, сметану и хлеб.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (зовет Сережу). Все, обед готов, садись!
Сережа выходит из ванной и направляется к школьному рюкзаку.
СЕРЕЖА. Да нет, я это не хочу. У меня свой обед. У меня вот!
Сережа достает из рюкзака упаковку чипсов и пакет сока.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да разве это обед? Я тебе сколько раз говорил. Это все вредно кушать.
СЕРЕЖА. Ну, дедушка, ты просто ничего не понимаешь. Почему вредно-то? Все вокруг едят и ничего. Вот ты откуда знаешь, что вредно, а что не вредно? Ты вот сам попробуй, а потом будешь говорить (протягивает дедушке пакет с чипсами).
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Нет, Сережа, не обижайся, но я их кушать не буду.
СЕРЕЖА. А сок? Сок- то можно? Он же не вредный вроде бы.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да нет, сок тоже не буду. Аппетит перебивать…
СЕРЕЖА. Ну не хочешь, как хочешь.
Сережа открывает чипсы и начинает их есть.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (вздыхает). Суп остывает, а ты чипсы ешь… Не зря бабушка переживает, что как-то все не так, все неправильно. СЕРЕЖА. А что неправильно? ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. За стол все вместе кушать почти не садимся, каждый сам по себе. Чай с пирогами не пьем, не разговариваем. Неправильно это все. И я с бабушкой согласен, между прочим.
СЕРЕЖА. Ага, дедушка, ты попробуй этими пирогами маму с Викой накормить. Визгу будет! Для тебя чипсы вредные, а для них пироги твои вредные.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Это ты, конечно, в точку попал! Все с ног на голову перевернулось. Я бы за этот кусочек пирога все отдал в своем детстве…
СЕРЕЖА. Дед, а почему бабушка так долго не приезжает?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Соскучился что ли?
СЕРЕЖА. Конечно, соскучился! Я даже согласен уже, чтобы мы обедали все вместе, ладно уж! Только бы бабушка приехала.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Вот это да! Докажи, давай!
СЕРЕЖА. Как это? Что доказать?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Докажи, что по бабушке соскучился. Давай вместе поедим. Что, слабо?
СЕРЕЖА (смеется). Ну, ты, дедушка и хитрый! Ладно, давай, поедим.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А я, так и быть, сок твой попью. После супа. Наливай!
СЕРЕЖА. Наконец-то уговорил… Вот увидишь, сок очень вкусный…
Сережа приносит стаканы, наливает в них сок. Они вместе садятся за стол и едят.
Сцена 4.
С работы пришел Виктор. Устало снимает куртку.
ВИКТОР. Всем привет! Как дела?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Приветствуем ответственного работника! Все нормально? Суп наливаю?
ВИКТОР. Да, спасибо, папа, наливай суп. Проголодался. Да и на работе сухомятка одна. Сам знаешь.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (идет наливать суп). Да знаю, конечно. Сейчас, горяченький супчик тебе налью.
ВИКТОР (садится за стол, Сереже). Ну, что, молодежь, как в школе дела? СЕРЕЖА. Да хорошо, как всегда. У меня почти одни пятерки, ты же знаешь. ВИКТОР. Молодец ты у меня. Я как послушаю, что в других семьях творится, — волосы дыбом встают. А у меня дети лучше всех.
Владимир Сергеевич приносит тарелку супа Виктору. Все едят.
ВИКТОР. Спасибо, пап. А запах какой… Кто такое чудо приготовил?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Алена твоя приготовила.
ВИКТОР. А почему ты это так грустно сказал?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Грустно? Да нет…
ВИКТОР. Ой, папа, говори, я же чувствую, что что-то не так.
СЕРЕЖА (смеется). Дедушка всегда маме замечание делает, когда она картошку чистит.
ВИКТОР. Да? Никогда не слышал. Папа, да что у вас там случилось-то?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (неохотно). Ничего страшного. Просто она так много кожуры с картошки срезает… Вот я и сделал ей замечание.
СЕРЕЖА (смеется). Ой, не могу… мама кожуры много срезает… Ну, ты, дедушка у нас и экономный… В магазинах картошки полно, еще купим, да, папа?
ВИКТОР. Сережа, это не смешно. Дедушку можно понять. Он голод пережил в войну. Понимаешь? В войну многие мучились и умирали от голода.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Витя, не надо… Не надо об этом. Он не знает этого и никогда пусть не узнает. Это все прошло как страшный сон.
ВИКТОР. Сережа уже взрослый парень и пусть слушает, что ему дедушка рассказывает. Он должен знать как ты жил, работал. И как ты голод пережил тоже знать должен.
СЕРЕЖА (перестал смеяться). Голод? Я же не знал. Так это когда было-то? Уже забыть все давно пора. Сейчас никто не голодает.
ВИКТОР. Ладно, ладно. Сережа, ты поел и иди уроки учи. Иди.
СЕРЕЖА. Хорошо, пойду уроки учить. А ты, дедушка, не обижайся на меня.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да я не обижаюсь, все нормально.
СЕРЕЖА (уходя, оборачивается). Дедушка, а ты мне расскажешь потом про это… Ну, про войну, про голод.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Расскажу. Расскажу, Сережа, обязательно.
Сережа уходит.
ВИКТОР. Вот и правильно. Расскажи ему. Чтобы знал все. Я помню, когда ты мне об этом рассказал. Мне лет приблизительно столько же было, как Сереже сейчас. До сих пор все помню, прямо мурашки по коже.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А я вот думаю, может и не надо ему об этом знать?
ВИКТОР. Надо, папа, это жизнь. Твоя жизнь. И ничего из нее не вычеркнешь…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Это точно… Ничего…
Из школа пришла Вика. Снимает куртку и идет в свою комнату.
ВИКА. Всем привет!
ВИКТОР. Куда пошла? Мыть руки и за стол.
ВИКА. Нет, я в школе поела. Потом, мама придет и я чай с ней попью.
Вика зашла в свою комнату.
ВИКТОР (озабоченно). Ничего не понимаю. Опять ничего не ест, видимо на диете тоже как Алена. Ну, я поговорю с ней. С Аленой. Сама почти не ест и дочь с толку сбивает. Красивой хочет быть, да для меня она и так самая красивая. Ну, женщины…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Смотрю я на вас и радуюсь.
ВИКТОР. Ты шутишь, что ли, отец?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да нет, правда. Радуюсь, что ты отец такой хороший. Повезло детям. Я же тебе рассказывал, когда мой отец ушел на войну, мне всего четыре года было. И больше я его никогда не видел. Он попал на Волховский фронт, на прорыв блокады Ленинграда и погиб в первом своем бою. Весь его батальон был уничтожен. Он был командиром батальона. Пропал без вести. Нам даже похоронка не пришла. Кто был захоронен, их жены похоронки получили. И им потом на каждого ребенка 21 рубль платили. Все-таки, полегче было с такой помощью детей без отца поднимать. А моя мама похоронку не получила, только письмо, что он без вести пропал и она одна пятерых растила. И всю жизнь, когда трудности были в жизни, я думал, вот был бы у меня отец, все было бы по-другому. Тяжело было жить без отцовского плеча, без поддержки. До сих пор как подумаю об этом тяжело на сердце. Я, еще когда совсем молодой был, знал, что у моих детей всегда будет отец. Никогда не предам, не брошу, потому что знаю я, что это такое, без отца быть.
Пауза.
ВИКТОР. Спасибо, папа. Я так рад, что ты у меня есть. Я тоже стараюсь быть хорошим отцом, как ты. Вроде получается, а?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (обнимает сына за плечи). Получается, сын. У меня получается быть хорошим отцом и у тебя получается.
И снова Владимира Сергеевича окутывает дымка воспоминаний.
Сцена 5.
Конец января 1942 года. И снова перед нами комната в доме деревни Любовка. Почти вечер. Валентина за столом учит уроки. В дом вбегает босоногий Володя. Он замерз. Лезет греться на печку. Кашляет
ВАЛЕНТИНА. Володя, ты опять по снегу босиком бегаешь?
ВОЛОДЯ. Я только в соседний дом, к другу. А что мне делать, у меня валенок своих нет.
ВАЛЕНТИНА. И у меня своих валенок нет. У нас у всех одни валенки на двоих. Все на работу ушли, видишь, я дома сижу.
ВОЛОДЯ. Ну и сиди, а я не хочу. Я кушать хочу. Няня Валя, дай мне покушать.
ВАЛЕНТИНА (пишет в тетради). Вот и заболеешь. Не мешай, Володя, я уроки должна сделать, а то мне завтра учительница двойку поставит.
В дом заходит Елена.
ВАЛЕНТИНА. Лена, ты уже из школы пришла? Так рано. Уроки уже закончились?
ЕЛЕНА. Для меня закончились.
ВАЛЕНТИНА. Как это? Почему?
ЕЛЕНА. Я больше в школу не пойду. Закончилась моя учеба.
ВАЛЕНТИНА. Что ты говоришь, Лена?
ЕЛЕНА. Тебе хорошо, ты у нас в Любовке учишься, тебе недалеко ходить в школу. А мне после четвертого класса надо в деревню Услыбаш ходить в школу. Семь километров идти в школу , а после уроков идти обратно домой. Думаешь, легко? Трудно по снегу идти и холодно очень.
ВАЛЕНТИНА. Мама, наверно, расстроится. И папа.
ЕЛЕНА. Я маме объясню. И папе, когда с войны вернется. Они поймут. А еще я вчера видела, как учительница наша плакала.
ВАЛЕНТИНА. Может, ее обидел кто-нибудь…
ЕЛЕНА. Ну да, за косичку дернул, как тебя вчера Демьян, а?
ВАЛЕНТИНА. Да, Демьян меня вчера за косичку дернул, а я ему как врезала!
ЕЛЕНА. Валя, а драться нехорошо, ты знаешь об этом? И двойку за поведение могут поставить, вот! Папа с войны вернется, а у тебя двойка по поведению.
ВАЛЕНТИНА. Ну, если двойку могут поставить, то я больше не буду драться. А то папа узнает и расстроится.
ВОЛОДЯ. Я кушать хочу… Я очень сильно кушать хочу…
ЕЛЕНА. Володя, терпи до ужина, мы все кушать хотим и все терпим, видишь?
ВОЛОДЯ. Вы большие уже… А я кушать хочу…
ЕЛЕНА. Ну, хватит, Володя. (Валентине) А я вот знаю, почему учительница плачет.
ВАЛЯ. Почему?
ЕЛЕНА. А вот и не скажу. Много будешь знать, скоро состаришься.
ВАЛЕНТИНА. А я тогда маме расскажу, что ты вчера картошку сушеную в сенях взяла и съела. Вот так!
ВОЛОДЯ. Я тоже картошку хочу… Дайте мне картошку…
ВАЛЕНТИНА. Эх, ты! Володя плачет целыми днями, что кушать хочет, а ты…
ЕЛЕНА. Да обманываешь ты! Не брала я картошку из сеней. Врушка!
ВАЛЯ. Лучше признайся, что брала. Говори!
ВОЛОДЯ (начинает тихонько плакать). Картошку хочу… Хлеб хочу… Молоко хочу… Дайте мне молоко…
ВАЛЕНТИНА (подходит к брату, снимает с печи и усаживает рядом с собой). Терпи, братик… Терпи… Ты же знаешь, корова у нас есть, а молока нет. Сейчас, мама придет с работы и принесет покушать, а дома нет ничего…
ЕЛЕНА (достает из портфеля маленький кусочек хлеба). Вот, возьми, Володя! Скоро мама придет с работы и Нина с Лидой.
Володя берет хлеб и жадно ест.
ВАЛЕНТИНА. А я хочу узнать, почему учительница плачет.
ЕЛЕНА. Я, кажется, поняла, почему…
ВАЛЕНТИНА. Так скажи.
ЕЛЕНА. Маленькая ты еще…
ВАЛЕНТИНА. Я не маленькая, я узнать хочу. Говори!
ВОЛОДЯ. Говори!
Девочки смеются.
ВАЛЕНТИНА. (Володе). Ты-то куда! Говори, Лена.
ЕЛЕНА. Мне ее дочь сказала, Вера, что от папы писем долго нет. Вот учительница и плачет. Думает, может, ранили мужа, может он в госпитале где лежит.
ВАЛЕНТИНА. А давно он писем не пишет?
ЕЛЕНА. Месяц, вроде…
ВАЛЕНТИНА. Месяц?
ЕЛЕНА. Вроде, месяц…
ВАЛЕНТИНА. А наш папа письма пишет?
ЕЛЕНА. Нет, наш папа еще писем не присылал.
Входит почтальон.
ПОЧТАЛЬОН. Девочки, письмо вам пришло, возьмите!
ЕЛЕНА (подходит, берет письмо). Спасибо! А почему оно треугольное?
ПОЧТАЛЬОН. Так положено. Я пошла. (вздыхает) Счастливые вы…
Почтальон уходит.
ЕЛЕНА. Вот мама обрадуется!
ВАЛЕНТИНА. Давай прочитаем.
ЕЛЕНА. Нет, нельзя без мамы читать. Все вместе прочитаем.
ВОЛОДЯ (кашляет). Я кушать хочу… Дайте мне кушать… Мамочка, где ты, я кушать хочу… Мамочка…
ЕЛЕНА (у нее хорошее настроение). Володя, ты опять босиком по улице бегал? Сейчас воды горячей дам тебе, согреешься. Валя, поиграй с Володей, мне надо растолочь зерновые отходы, а потом суп сварить для всех, а то они придут с работы голодные… (гладит Володю по голове) Скоро, братик, скоро кушать будем… Вот мама и сестры намолотят зерно для колхоза и домой придут, а дома суп горячий…
Все окутывает дымка воспоминаний.
Сцена 6.
Наши дни. Опять знакомая квартира. Время где-то 17 часов. С работы пришла Алена. Снимает пальто.
АЛЕНА. Привет! Я пришла. Где все? Чай будем пить? Устала, но чай очень хочу попить.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Добрый…вечер уже, да? Как настроение? На работе как?
Владимир Сергеевич идет включать электрочайник. Ставит на поднос пять чайных кружек с чайными пакетиками, ложечки, конфетницу. Несет поднос на стол.
АЛЕНА (моет руки и садится за стол). Да все прекрасно, папа. Ну, если и не прекрасно, то, во всяком случае, нормально.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну и хорошо!
Из комнаты выходит Виктор, потягивается.
ВИКТОР (зевает). Всем привет!
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Поспал?
АЛЕНА. Выспался?
ВИКТОР. Да непонятно как-то. Состояние такое…
АЛЕНА. Ничего, вечером пойдешь на работу, поймешь, какое у тебя состояние.
Все смеются. Владимир Сергеевич приносит электрочайник.
АЛЕНА. Папа, давайте я налью. Мне прямо неудобно, вы весь день хлопочете по хозяйству. Устали уже, наверное.
Алена разливает кипяток по чайным кружкам.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да что мне, я весь день дома. Что мне уставать? ВИКТОР. Отдыхай, папа. Уж ты-то у нас заслужил. Всю жизнь на ответственной руководящей работе. Да еще какой! Хлеб выращивал, страну кормил.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Не преувеличивай. Я просто следил, чтобы техника работала, которая хлеб сеет и убирает . И не только хлеб. Чтобы техника эта не ломалась, не подвела в самый ответственный момент. Это да! Ну, руководил тоже. Должность была такая.
ВИКТОР. А я так и сказал.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ты как-то выразился… как будто я один работал. Мы все работали и за дело наше переживали тоже все.
ВИКТОР. Папа, папа, какой ты скромный у нас.
АЛЕНА. А мы папу за это и любим.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну и хорошо. И хватит об этом. Бабушка-то уже приедет через недельку, наверное. Неужели дольше задержится?
ВИКТОР. А вот мы вечером позвоним ей и узнаем все. Как дела у нее там, когда домой она собирается…
АЛЕНА. Да, надо позвонить, а то вчера руки так и не дошли. Нехорошо… (зовет детей) Дети, чай пить! (всем) А то как засядут за свои компъютеры, не дозовешься.
Из комнаты выходит Сережа.
СЕРЕЖА. Всем привет!
Все приветствуют Сережу.
АЛЕНА. Привет, привет, отличник! Садись чай пить.
СЕРЕЖА. Ну, я не отличник… я почти отличник. Не преувеличивайте.
ВИКТОР. Еще один скромняга в нашей семье.
АЛЕНА. А что, есть в кого, да? Да, папа?
Все смеются.
АЛЕНА. Как я люблю, когда мы чай все вместе пьем…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А бабушка всегда об этом вам говорит. Что кушать должны садиться за стол всей семьей. Всегда. Так ее же никто не слушает.
АЛЕНА. Папа, ну как, как нам кушать всем вместе. Виктор в ночную смену на этой неделе работает, я тоже на работе весь день.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. А в выходные дни?
ВИКТОР. Ладно, папа, не получается пока что. В выходные дни тоже всяких дел полно.
АЛЕНА. Хорошо хоть чай вместе пьем. Вика, Вика, ты где? Чай остывает.
Из комнаты выходит Вика. ВИКА. Мама! А ты не видела мою … Все оборачиваются и смотрят на нее. И вдруг Вика падает в обморок на пол. Все в испуге с криками бросаются к ней.
АЛЕНА. Доченька, что с тобой, доченька?
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Скорую помощь надо вызвать!
ВИКТОР. Надо на диван ее перенести!
СЕРЕЖА. Вика!!!
Затемнение.
Сцена 7.
Прошло полчаса. Те же и врач «Скорой помощи». Вика лежит на диване. Врач сидит возле нее. Остальные члены семьи стоят и сидят так, чтобы видеть Вику. Алена плачет.
ВРАЧ (делает Вике укол, потом щупает пульс). Сколько девочке лет?
ВИКТОР. Семнадцать, она в 11 классе учится. ВРАЧ. Как же так, а? Как же так? Довели девочку… Пульс слабый… (начинает мерить давление) Давление упало…
ВИКТОР. Что с ней, доктор?
ВРАЧ. Что с ней? Сами видите, сознание потеряла, она в глубоком обмороке.
АЛЕНА (заплакала сильнее, кричит). Она будет жить? Что с ней? Она будет жить?
ВРАЧ. Прекратите истерику! (Виктору) Успокоительное есть у вас?
ВИКТОР. Не знаю…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. У меня валерьянка есть. Подойдет?
ВРАЧ. Да, подойдет. Дайте ей!
ВИКТОР (Сереже). Сынок, иди в свою комнату, иди.
Сережа неохотно уходит. Владимир Сергеевич идет к холодильнику, достает пузырек, наливает в стакан воду и валерьянку. Отдает стакан Алене. Она пьет, всхлипывая.
АЛЕНА. Что вы сидите? Что вы просто сидите? Спасайте мою дочь!
ВРАЧ. Я сделала ей укол, теперь надо подождать… А, вы, мамаша, довели ребенка, а теперь на меня кричите? Я бы помолчала на вашем месте.
АЛЕНА. Я-то в чем виновата? Что я сделала не так?
ВРАЧ. Вы? Вы все сделали не так. Молчите, мне некогда с вами разговаривать, другие больные ждут.
ВИКТОР. Что с ней, доктор? Что с ней?
ВРАЧ. Я пока не могу точно сказать диагноз, только предполагаю… Нужно анализы брать, смотреть, сами понимаете…
ВИКТОР. Да, я понимаю…
ВРАЧ (опять щупает пульс) Ничего хорошего я вам пока не скажу. (встает, Виктору) Вы можете на руках дочь отнести в машину «Скорой помощи? На носилках долго, да и некому.
ВИКТОР. Да, да, конечно.
Виктор берет дочь на руки и выходит.
ВРАЧ (вслед Виктору). Там водитель в машине, он вам откроет и скажет, куда ее надо положить.
АЛЕНА. Что с моей дочерью?
Врач собирает свой саквояж, не обращая внимания на Алену. Идет на выход.
ВРАЧ (в дверях оборачивается, горько). Мамаша, мамаша! Вроде живете вы богато, люди приличные. Все есть у вас. Да как же вы допустили, что дочь ваша от голода умирает? Вы хоть знаете, когда она в последний раз кушала и что кушала? Скажете мне сейчас, что работаете, что некогда вам… Зачем тогда детей рожали, если вам всем некогда? Как же это происходит, что вы все такие умные, и красивые, и богатые, а дети ваши от голода умирают? Это в наше-то время, когда ни войны, ни голода нет? Трудно вам накормить ребенка, проверить, поел он или нет? Трудно, да? А раз трудно, тогда нечего тут слезы лить крокодильи. Не жалко мне вас.
Врач несколько секунд смотрит на Алену и выходит. Алена в бессилии садится. Владимир Сергеевич растерянно хочет что-то сказать, но его опять окутывает дымка воспоминаний.
Сцена 8.
Февраль 1942 года. Мы опять в доме семьи Патраевых. Нина и Елена перебирают большой мешок с зерном. Валентина за столом делает уроки. Лидия и Володя сидят на печи, Лидия учит Володю читать. В дом заходит Федосья Лаврентьевна. У нее в руках маленький сверток.
ВОЛОДЯ. Мамочка пришла… Мама, я кушать хочу.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (кладет сверток на стол и садится). Сейчас, сейчас хлебушек нарежем, накормлю тебя и сестренок твоих тоже. Нина, чайник поставь.
НИНА ( несет ножик). Хорошо, мама.
ВОЛОДЯ. Хлеб, хлеб хочу, хочу хлеб. Няня Лида, помоги мне слезть…
Лидия помогает брату слезть с печи.
ЕЛЕНА. Так мало хлеба…
ВАЛЕНТИНА. Разве нам всем хватит?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Сейчас поделим и хватит на всех. Я ела уже. Это вам.
НИНА (принесла кружки). Мама, ты, правда поела, не обманываешь?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Правда, конечно, когда это я вас обманывала? Да и суп сейчас сварим.
НИНА. Суп это хорошо, согреемся хоть.
ЕЛЕНА. А суп опять из зерновых отходов, да?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Больше не из чего…
ЛИДИЯ. Мама, а зерновые отходы они из чего?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Это семена сорняков.
ВАЛЯ. Значит, мы сорняки едим?
В это время Володя подошел к столу и схватил хлеб. Откусил его. Девочки начинают отбирать у него хлеб. Володя убегает от них. Хлеб не отдает.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Сыночек, отдай. Это же для всех. Девочки тоже кушать хотят.
НИНА. Отдай, говорю!
ЕЛЕНА. Хитрый какой! Все тебе, а нам?
ВАЛЕНТИНА (начинает плакать). Я тоже есть хочу… Отдай!
ЛИДИЯ. Не трогай его, он маленький, не понимает!
ВОЛОДЯ (перестал убегать, протягивает хлеб). И ничего я не маленький. Не плачь, Валя. Возьми, мама, нарежь для всех.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (гладит сына по голове). И правда, совсем ты большой вырос. Молодец какой. (всем) Володе пять лет уже . Нина, наливай чай.
ВОЛОДЯ. А когда, мама, мне шесть лет будет?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (садится за стол). Нескоро. Перед следующим Новым Годом.
ВОЛОДЯ. Да, мне будет целых шесть лет. Я стану совсем взрослый. Папа придет с фронта, а мне уже шесть лет, да, мама?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (вздыхает). Правда, сыночек, правда…
НИНА. А, может, папа и раньше с войны придет. Да, мама?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Может, и раньше…
Федосья Лаврентьевна замечает, что все дочери ждут свой кусочек хлеба и начинает нарезать хлеб. Все садятся рядом. Нина наливает кипяток. Федосья Лаврентьевна раздает хлеб детям. Все начинают кушать. Володя съел хлеб быстро и смотрит на всех в надежде, что ему еще дадут хлеба.
НИНА. Спасибо, мама.
ЕЛЕНА. А почему всем одинаково? Кто-то уже откусил себе большой кусок!
ВАЛЕНТИНА (нюхает хлеб). Хлебушек! Как пахнет вкусно…
ЛИДИЯ. Володя же младше, чем мы. Не надо на него сердиться, да, мама?
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. Правильно. Не надо ни на кого сердиться. Он будущий мужчина, наш защитник.
НИНА (смеется). Защитник? Да я его выше в два раза.
ЕЛЕНА. Защитника самого защищать надо. Он гусей боится!
ВАЛЕНТИНА. А вот он вырастет и защитит меня от Демьяна, чтобы он за косички меня не дергал.
Девочки смеются.
ЛИДИЯ (целует Володю). Братик мой любимый, наш будущий защитник.
В это время в дом входит деревенский почтальон.
ПОЧТАЛЬОН. Здравствуй, Федосья! Письмо тебе принесла.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (радостно). Письмо? Наконец-то!
ПОЧТАЛЬОН (достает из сумки письмо, протягивает, отводя взгляд). Возьми!
Пауза.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА. А почему в конверте? Он же прошлый раз треугольник присылал?
ПОЧТАЛЬОН. Не знаю. Бери!
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (негромким голосом). Почему в конверте? Почему?
Почтальон кладет конверт на стол и быстро выходит из дома. Федосья Лаврентьевна смотрит на конверт. Дети подошли и обняли мать. Им понятно, что случилось что-то страшное.
ФЕДОСЬЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА (шепотом). Почему в конверте? Зачем?
Пауза. Федосья Лаврентьевна начинает кричать. Она держится за живот и кричит. Кричит долго и страшно. Это крик боли и безысходности. Кажется, что этот крик длится бесконечно… Через полгода, на большом сроке беременности, Федосья Лаврентьевна потеряет своего шестого ребенка. Своего сына, который был зачат в Табынске, во время последней встречи с мужем… Летом 1942 года Федосья Лаврентьевна будет спасать маленького беспомощного теленка и ей придется долго нести этого теленка на руках. Она спасет теленка и потеряет своего сына… Все прошло… Все окутывает дымка воспоминаний.
Сцена 9.
Наши дни. Владимир Сергеевич сидит на стуле. Смотрит перед собой, говорит, ни к кому не обращаясь. Алена, Виктор и Сережа молча сидят на диване.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (в отчаянии). Что я бабушке нашей скажу? Вот приедет она и спросит, как все случилось, а что я ей скажу? Что я ничего не знаю? Что ничего не видел, не замечал. Вот, скажет она, доверила тебе детей и что? Как я ей объясню, что я даже подумать о таком не мог? В наши дни и такое… (Пауза) Врачи сказали, что она где-то месяц уже ничего не ела, а может и больше… Получается, что и бабушка тоже проглядела. Эх, мы… Она –то ребенок, в школу сходит, потом закроется в своей комнате и все… Что она там делает? Чем живет? Неудобно спросить. А теперь вот все удобно так… Страшная штука голод, меня измучил в войну, до внучки моей добрался…(пауза) Когда мне было одиннадцать лет, мы, пятеро детей, шли как-то в школу через ржаное поле. Там дорога была. И вдруг мы волка увидели. Стоит он прямо перед нами на дороге и смотрит на нас. Мы все сомкнулись поближе друг к другу. И пошли на него. И волк в рожь убежал. Не тронул нас, детей. Так мне даже тогда так страшно не было, как сейчас. Как сейчас мне за нее страшно. Если что с Викой случится, разве наша совесть нам жить позволит?
Владимир Сергеевич закрывает лицо руками, опираясь локтями в колени. Пауза.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ (выпрямился, спокойно). В-общем, так… (все внимательно его слушают) С этого дня мы все вместе садимся за стол кушать. Все вместе. Всегда. В одно и то же время. Каждый день. Завтрак, обед и ужин. Все, кто в это время находится в этой квартире, садятся за стол и едят. И это не обсуждается. Я, надеюсь, я ясно выразился.
Владимир Сергеевич смотрит на всех, сидящих на диване. Они встают.
Сцена 10.
Прошло два месяца с последних событий. Мы видим приятные хлопоты семейства. Алена накрывает стол на пять человек. Сережа ей помогает. Заходит Владимир Сергеевич с пакетом. Снимает теплую куртку.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Сегодня еще батон свеженький взял. Мягкий, теплый еще. Все-таки Вика сегодня выписывается из больницы.
АЛЕНА ( радостно). Папа, ей, наверное, хлеб нельзя еще… Сейчас Витя скажет, что врач сказал.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Глупости. Хлеб никогда не навредит.
АЛЕНА (радостно). Папа, папа…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Бабушка тоже вечером приедет. Наконец-то! Задержалась она у своей родни. Я уже думал ехать за ней сам. Нет, говорит, сама сегодня приеду.
АЛЕНА. Да, папа, день сегодня радостный такой! Я как — будто заново родилась. Все по-новому вижу…
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ ( Алене и Сереже). Бабушке ничего не говорите. Не надо ее расстраивать. Понятно?
СЕРЕЖА. Понятно, дедушка.
АЛЕНА. Не скажем, конечно.
В квартиру заходят Виктор и Вика. Все подходят к ним, все обнимаются и целуются.
АЛЕНА. Доченька, куртку снимай, иди мой руки, и за стол.
ВИКА. Сейчас, мама, сейчас. (оглядывает квартиру) Здесь, как – будто, по — другому все.
ВИКТОР. Все по-прежнему, просто ты отвыкла.
Виктор и Вика подходят к столу.
ВИКА. Как вкусно все!
СЕРЕЖА. И красиво!
АЛЕНА. И полезно!
Все смеются.
ВИКТОР. Да уж, по части полезности у нас мама специалист.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Да что ж это я! Хлеб нарезать забыл.
Владимир Сергеевич идет в коридор за пакетом с хлебом, подходит к столу. Достает из пакета булку хлеба и батон. По квартире распространяется манящий запах теплого хлеба.
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что, какой хлеб будем нарезать? Этот или этот? Или оба вместе?
ВСЕ (смеются) Дедушка как всегда! Уже принес свежий хлеб с утра пораньше. А сегодня и батон еще.
ВИКА. Подожди, дедушка!
Вика подходит к дедушке, берет булку хлеба в руки, смотрит на хлеб, как будто видит его впервые. Потом подносит к лицу и начинает осторожно вдыхать запах этого свежего теплого хлеба. И нет ничего вкуснее этого запаха. Нет ничего более нужного, правильного и настоящего, кроме этого хлеба. И с каждым вдохом хлеб этот, как — будто, возвращает Вике ее жизнь, ее здоровье и настроение. Вся семья смотрит на Вику и мы понимаем, что теперь у этой дружной семьи все будет хорошо. Раздается звонок в дверь. Все, кроме Вики, смотрят на дверь.
Конец.
