Казанцев Сергей
e-mail: sergejka64@gmail.com
Телефон: 8-953-775-55-71
WhatsApp: 8-953-775-55-71
Telegram: 8-953-775-55-71
ЖЕНЩИНЫ СРЕДНЕРУССКОЙ ПОЛОСЫ.
Из истории написания одной диссертации на соискание учёной степени доктора социологии. В трёх действиях и пятнадцати сценах.
Действующие лица:
ПЕТРОВИЧ (НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ): Мужчина, лет сорока пяти, с помятыми брюками, пиджаком и лицом. Многолетний, почётный клиент пивного ларька.
КОЛЯ: Петрович в молодости.
ЛАРИСА: Жена Коли. Красива безумно.
ВАЛЕНТИНА: Хозяйка пивного ларька. Немного полноватая, но довольно приятная женщина, примерно одних лет с Петровичем. Сожительствует с ним.
ВАЛЯ: Валентина в молодости. Просто красива.
МИХАЛЫЧ: Собутыльник Петровича по призванию, по профессии — водитель категории «С». Внешне – схожий с Петровичем типаж, хотя несколько моложе, и носит не пиджак, а спортивное трико.
ГАНСЫЧ (ОТТО ФОН ФЮРСТЕНБЕРГ): Немец из Германии. В Россию прибыл с целью сбора материала для диссертации. Долговяз и нескладен. Одет в плащ и шляпу. Носит также очки, но не для конспирации, а чтобы лучше видеть. По-русски говорит с весьма ощутимым акцентом, постоянно путая падежи, предлоги, склонения, окончания и времена.
ДЕЙСТВИЕ 1
Сцена 1
Полумрак. На одном краю сцены столб с телефоном-автоматом. На другом – железный покрашенный в непонятный цвет и уже порядочно обшарпанный павильон с вывеской «Пиво-Воды». Окошко, через которое осуществляется выдача напитков всем страждущим достигшим восемнадцати лет, закрыто заслонкой. Над окошком – фонарь, дающий неяркий, тусклый свет. Он слегка покачивается, и по сцене, туда-сюда, бегают нечёткие, размытые тени. Между павильоном и столбом с телефоном-автоматом стоит забор, в середине которого выломано несколько досок. Перед павильоном — высокий столик на одной ножке, за которым можно расположиться только стоя.
На столике постелена изрядно пожелтевшая газета, на которой — выпитая наполовину кружка пива и сушёная вобла. За столиком, положив на него локти и обхватив голову руками, стоит ПЕТРОВИЧ. Внизу, под столиком, расположился МИХАЛЫЧ. Он лежит на боку, слегка похрапывая. ПЕТРОВИЧ берёт в руку рыбу, осматривает её, словно видит в первый раз. Познакомившись, таким образом, с воблой, он пытается её почистить, а затем, взяв за хвост, начинает бить ею по столику. Вдоволь настучавшись, ПЕТРОВИЧ заглядывает под столик.
ПЕТРОВИЧ. Михалыч, воблу будешь?
Ответом ПЕТРОВИЧУ было молчание. ПЕТРОВИЧ пихает МИХАЛЫЧА ногой.
ПЕТРОВИЧ. Что молчишь, тебя спрашиваю!
Тело подало признаки жизни, зашевелилось и промычало что-то невнятное и недовольное.
ПЕТРОВИЧ. И хрен с тобой. (Ещё немного покрутив рыбу в руках, Петрович начал по одной отдирать чешуйки.)
Пробравшись через дыру в заборе, к столику медленно и несмело подходит ГАНСЫЧ. Он довольно высок, носит шляпу и очки в толстой чёрной оправе. В руках у него портфель. Совсем рядом со столиком он останавливается и снимает шляпу.
ГАНСЫЧ. Добрий дьень! (В голосе его весьма чётко слышен акцент.) Могу я Ваш столик место занимать?
ПЕТРОВИЧ, ничего не говоря и не глядя на ГАНСЫЧА, пододвигает к себе поближе газету, на которой лежит рыба, и кружку, освобождая место для гостя. Смахивает ладонью со столешницы крошки, чешую и рукой указывает ГАНСЫЧУ на освободившееся место. ГАНСЫЧ благодарно кивает и подходит к столику вплотную.
ГАНСЫЧ. Вы очень лубезен.
ПЕТРОВИЧ (кивая). Да, я – такой, что поделаешь… (Снова принимается за рыбью чешую.) Все пользуются кому не лень… Только, ради бога, на Михалыча не наступи.
ГАНСЫЧ (вопросительно). Михалича? Какова Михалича?
ПЕТРОВИЧ. Такого… (Показывает рукой под столик, на лежащее там тело.) Отдыхает человек. Будь повнимательнее.
ГАНСЫЧ. Да, да. Я будь отчень внимателен! (Продолжая держать шляпу в руке, Гансыч наклоняет голову под столик и говорит лежащему там Михалычу.) Добрий дьень!
МИХАЛЫЧ не реагирует. Тогда ПЕТРОВИЧ несильно, но ощутимо пинает ногой лежащее на земле тело.
ПЕТРОВИЧ. Михалыч! С тобой здороваются!
МИХАЛЫЧ пару раз дёргается и издаёт какие-то недовольные и непонятные звуки, в самом конце которых можно разобрать протяжное: «Бля-я-я…». Петрович слушает всё это спокойно, понимающе кивая головой.
ПЕТРОВИЧ (Гансычу). Он говорит, что рад Вас видеть.
ГАНСЫЧ. Danke! (Ещё раз кивает Михалычу под столик.) Спасибо. (Гансыч кладёт на столик портфель, на портфель шляпу и, пригладив ладонью волосы, обращается к Петровичу.) Позволте представится. (Торжественно, слегка роняя голову на грудь, произносит). Отто фон Фюрстенберг.
ПЕТРОВИЧ. Как-как?
ГАНСЫЧ (немного прокашлявшись, повторил уже погромче). Отто… Отто фон Фюрстенберг.
ПЕТРОВИЧ (задумчиво отрывая от воблы пару чешуек). Татарин что ли?
ГАНСЫЧ. Татарин? Nein татарин… Я приехать ис Германия. Ис Дюссельдорф. Das ist есть болшой горот. Столица Земля Северный Рейн-Вестфалия. Вы слышать о такой?
ПЕТРОВИЧ. Северный Рейн-Вестфалия?
ГАНСЫЧ. Ja, ja…
ПЕТРОВИЧ. Не доводилось.
ГАНСЫЧ. Как… Жаль…
Лицо ГАНСЫЧА принимает слегка обескураженный и недоумённый вид.
ПЕТРОВИЧ. А уж мне-то как жаль… (Невозмутимо сплёвывает чешуйку на пол.) И, что не сиделось? В этой Вестфалии.
ГАНСЫЧ. Я иметь очень важный дело. Позвольте перейти прямо к нему.
ГАНСЫЧ заговорщицки наклоняется к ПЕТРОВИЧУ, тот в ответ согласно кивает.
ГАНСЫЧ. Я приехать ис Дюссельдорф не просто так. У меня… Сдесь… (Гансыч похлопал рукой по краю портфеля, выглядывающего из-под шляпы.) Научная работа. Диссертация.
ГАНСЫЧ многозначительно поднимает вверх указательный палец. ПЕТРОВИЧ внимательно смотрит сначала на этот палец, затем – на папку.
ПЕТРОВИЧ. Продолжай, я заинтригован.
ГАНСЫЧ. Как я мочь к Вам обращатся?
ПЕТРОВИЧ (вытерев руку о пиджак, протягивает её для рукопожатия). Петрович.
ГАНСЫЧ. Очень рат! (Протягивает ладонь навстречу.)
ПЕТРОВИЧ. Взаимно. (Замечает на запястье у Гансыча часы). О часики! Время показывают?
ГАНСЫЧ. Время. Да, конешно… (Смотрит на часы.) Бес пяти минут два.
ПЕТРОВИЧ. Минуточку…
ПЕТРОВИЧ приседает перед МИХАЛЫЧЕМ на корточки, берёт его за грудки, приподнимает с пола и начинает трясти. Затем бьёт его пару раз по щекам.
ПЕТРОВИЧ. Михалыч! Михалыч, подъём!
МИХАЛЫЧ недовольно мычит и норовит опять завалиться на землю. ПЕТРОВИЧ удерживает его от этого.
ПЕТРОВИЧ. Уже два! Слышь — два часа! Обед заканчивается!
МИХАЛЫЧ (открывая глаза). Чо? Чо надо… (Берётся за голову руками. Лицо искажается гримасой боли.)Отстань, Петрович. Башка трещит.
ПЕТРОВИЧ встаёт, берёт со стола кружку с пивом и опять присаживается на корточки. Протягивает кружку МИХАЛЫЧУ.
ПЕТРОВИЧ. Выпей.
МИХАЛЫЧ берёт кружку и жадно начинает пить, большую часть содержимого проливая себе на одежду. Затем вытирает рукавом губы и возвращает ПЕТРОВИЧУ пустую кружку. ПЕТРОВИЧ встаёт на ноги, ставит пустую кружку на столик и снова присаживается на корточки возле МИХАЛЫЧА.
ПЕТРОВИЧ (Михалычу). Полегчало?
МИХАЛЫЧ. Немного.
ПЕТРОВИЧ. Уже два часа.
МИХАЛЫЧ. Как два… (Пытается подняться на ноги. С помощью Петровича у него это получается.) Что молчал-то! (Поднявшись, Михалыч опирается на столик, берёт в руки пустую кружку, с сожалением заглядывает в неё и ставит обратно.) Не врёшь? Правда два?
ГАНСЫЧ (поднеся запястье с часами к глазам). Два. И исчо одна мунута.
МИХАЛЫЧ. Да, ё…
МИХАЛЫЧ отпускает столик и делает пару шагов. Его, как следует, мотануло и бросило на ГАНСЫЧА. Оттолкнувшись от него, МИХАЛЫЧ делает ещё несколько шагов и падает. Однако сам встаёт и, заваливаясь то в одну сторону, то в другую, скрывается в проделанной в заборе дыре.
ГАНСЫЧ всё это время смотрит на МИХАЛЫЧА, и когда тот скрылся, спрашивает у ПЕТРОВИЧА, показывая пальцем в сторону забора.
ГАНСЫЧ. Куда он пошёль?
ПЕТРОВИЧ. Странный вопрос. Куда может так спешить русский человек в таком состоянии?
ГАНСЫЧ (растерянно). Не знаю…
ПЕТРОВИЧ. На работу. Куда ещё!
ГАНСЫЧ. Работа? Arbeit?
ПЕТРОВИЧ (невозмутимо). Ну, да.
ГАНСЫЧ. И кем он работать?
ПЕТРОВИЧ (отрывая от рыбы небольшой кусочек и пробуя его на вкус). Водитель. Категория «С» – это тебе не шухры-мухры… Грузовики, самосвалы всякие. Там, за углом КАМАЗ. С красной кабиной… Видал?
ГАНСЫЧ кивает головой.
ПЕТРОВИЧ. Красивая машинка, правда?
ГАНСЫЧ опять кивает.
ПЕТРОВИЧ. Его.
ГАНСЫЧ опять механически кивает, затем какое-то время неподвижно стоит и вздрагивает, словно очнувшись.
ГАНСЫЧ. Он хотеть ехать в таком состояние?
ПЕТРОВИЧ. Хочет – не хочет… Кого это интересует? (Петрович пожал плечами.) Есть такое слово – надо.
ГАНСЫЧ. Но, он… Он даже в машина не смочь залесть!
ПЕТРОВИЧ. Прохожие помогут. Подсадят. У нас народ отзывчивый. (Отрывает от рыбы кусок, жуёт.) Золотой у нас народ…
Раздаётся урчание заводимого двигателя, немного погодя, со скрежетом переключается передача. Пару раз раздаётся звук сигнала. Затем слышится звук отъезжающего автомобиля.
ПЕТРОВИЧ. Слыхал! (Все, также невозмутимо продолжая очищать рыбу.) Поехал… А ты в него не верил.
Ещё раз слышится сигнал клаксона, долгий и протяжный. Затем звук двигателя уезжающего автомобиля постепенно затихает. ГАНСЫЧ всё это время лишь изумлённо качает головой и разводит руками.
ПЕТРОВИЧ. Когда из своёго Дюссельдорфа приехал?
ГАНСЫЧ. А? Что? (Оторвавшись от звуков уезжающего автомобиля, Гансыч оборачивается к Петровичу.)
ПЕТРОВИЧ. В России давно, спрашиваю.
ГАНСЫЧ. Первый дьень.
ПЕТРОВИЧ. Оно и видно.
ГАНСЫЧ. Меня направить для работа над диссертация…
ПЕТРОВИЧ. Ты говорил… И что за тема?
ГАНСЫЧ. Женсчины среднерусска полосы.
ПЕТРОВИЧ. Чего-чего, «среднерусской полосы»?
ГАНСЫЧ. Женсчины.
ПЕТРОВИЧ. Не понял.
ГАНСЫЧ. Женсчины! Frau! (Вытащив из кармана носовой платок, Гансыч протёр стёкла очков, и, одев их, произнёс ещё раз по слогам.) Жен-счи-ны…
ПЕТРОВИЧ. Женщины, что ли?
ГАНСЫЧ (радостно закивав головой). Ja, ja, женсчины.
ПЕТРОВИЧ (усмехнувшись). Ну, ты и завернул… Жен-щи-ны!
ГАНСЫЧ (растерянно). Что-то не так?
ПЕТРОВИЧ. Формально это как-то. Я бы даже сказал – бездушно.
ГАНСЫЧ. А как надо, Петрович?
ПЕТРОВИЧ. Не знаю… Мы называем их ласково – бабами. У себя, здесь…
ПЕТРОВИЧ проводит рукой, указывая на окружающее пространство. ГАНСЫЧ смотрит туда, куда показывает ПЕТРОВИЧ, затем на него самого, потом опускает взгляд на свой портфель.
ГАНСЫЧ. Петрович, у меня диссертация. (Поднял взгляд на Петровича.) Исследофание. В нём допускаться толко научное определения. Толко строго научное термин…
ПЕТРОВИЧ. Неинтересно будет читать. Впрочем, дело твоё…
ГАНСЫЧ. Я изучать много книг по данная тема. Участвовать в конференция. В симпозиум… И, вдруг, меня осъенило – в моя работа… Она мертва, ей не хватать живой взгляд на данная проблема.
ПЕТРОВИЧ. Что за проблема?
ГАНСЫЧ. Женсчина среднерусска полосы.
ПЕТРОВИЧ. Это действительно… Проблема… Тут ты прав.
ГАНСЫЧ. Я решить выйти из душных залоф библиотек. И окунуться в… в… В это… Как его…
Забыв подходящее слово, ГАНСЫЧ мучительно сморщил лицо и защёлкал пальцами. ПЕТРОВИЧ с опаской немного отстраняется от ГАНСЫЧА.
ПЕТРОВИЧ. Во что ты собрался окунаться?
ГАНСЫЧ (вспомнив нужное слово). В жисть!
ПЕТРОВИЧ. А-а-а… Так, это практически одно и то же.
ГАНСЫЧ (воодушевлённо). Я решить окунуться в жисть! В народ. В его самая гуща! Вы меня понимать?
ПЕТРОВИЧ смотрит внимательно на ГАНСЫЧА, затем поднимает голову и глядит на вывеску «Пиво-Воды». Потом снова на ГАНСЫЧА.
ПЕТРОВИЧ. В самую гущу? (Делает глоток.) Считай, тебе удалось.
ГАНСЫЧ. Вчера вечером я прилетать. Ночь провёл в гостиница, а утром пошёл по город и смотреть на лица. Ходить und смотреть. Полдня ходить. А потом увидеть Вас и решить подойти.
ПЕТРОВИЧ (с досадой). Нахрена, спрашивается…
ГАНСЫЧ. В моя работа нужна мнение простой русска человек.
ПЕТРОВИЧ. Про что?
ГАНСЫЧ. Про женсчин!
ПЕТРОВИЧ (немного подумав). Поди ещё и без мата?
ГАСЫЧ. Конечно! Для диссертация…
ПЕТРОВИЧ. Жёсткие условия… Получится ли сформулировать, сомневаюсь.
ПЕТРОВИЧ, придав лицу задумчивое выражение, отрицательно качает головой. ГАНСЫЧ, молитвенно, складывает руки у груди.
ГАНСЫЧ. Петрович, надо!
ПЕТРОВИЧ. Не знаю, не знаю… (Морщится и барабанит пальцами по столику.) Может, по пивку вначале? После него всё как-то легче идёт.
ГАНСЫЧ. По пифку? Ja, ja, конечно.
ПЕТРОВИЧ. Сразу предупреждаю, баварского нет.
ГАНСЫЧ. Софсем?
ПЕТРОВИЧ. Совсем.
ГАНСЫЧ. Это корошо. Баварци, они такие високомерни… Ми, в Дюссельдорф, баварское пиво принципьяльно пьём nicht! Бойкот! У нас всегда с Бавария были натянутые отношения. Ещё со Средние века.
ПЕТРОВИЧ кидает взгляд на пивной ларёк и с озадаченным видом трёт подбородок.
ПЕТРОВИЧ. У нас, похоже, тоже бойкот.
ГАНСЫЧ. Вы тоже не пить баварское пиво?
ПЕТРОВИЧ. Не то, что не пьём – не видели ни разу.
ГАНСЫЧ. Какие вы молотцы! А почему у Вас не любить Бавария?
ПЕТРОВИЧ (пожав плечами и немного подумав). Особых причин вроде и нету… Но… В многовековом противостоянии Дюссельдорфа и Баварии, мы всегда были на стороне Дюссельдорфа.
ГАНСЫЧ. На сторона Дюссельдорф? Правда?
ПЕТРОВИЧ. Конечно, правда… Дюссельдорф – это же, мать твою, звучит гордо!
ГАНСЫЧ (дрогнувшим голосом). Петрович…
ПЕТРОВИЧ. Что?
ГАНСЫЧ. Нет… Ничего…
ГАНСЫЧ отворачивается, пряча лицо. Через некоторое время он снимает и кладёт на столик очки, тыльной стороной ладони вытирает уголки глаз. Затем резким движением, повернувшись, обнимает ПЕТРОВИЧА. ПЕТРОВИЧ растерянно хлопает ГАНСЫЧА ладонями по спине.
ПЕТРОВИЧ. Ладно, ладно… Будет тебе…
ГАНСЫЧ отпускает ПЕТРОВИЧА, снова вытирает глаза и надевает очки.
ГАНСЫЧ. Я чувствовать – мы смочь достигать взаимопонимание.
ПЕТРОВИЧ. Вроде уже…
ГАНСЫЧ в ответ закивал. ПЕТРОВИЧ хлопает в ладони и трёт их друг о друга.
ПЕТРОВИЧ. Ближе к делу. Пить что будем?
ГАНСЫЧ, Не знаю.
ПЕТРОВИЧ (усмехаясь). Не знает он… Жигулёвское. Без вариантов… Кружку на тебя беру. Правильно? Как, там, тебя… Прости, забыл… Напомни, как тебя зовут?
ГАНСЫЧ. Отто фон Фюрстенберг.
ПЕТРОВИЧ. Хреново зовут… А отчество у тебя есть?
ГАНСЫЧ. Что?
ПЕТРОВИЧ. Отчество… Папашу твоего как звали?
ГАНСЫЧ. Мой vater?
ПЕТРОВИЧ. Ну да.
ГАНСЫЧ. Ганс. Мой отец heinst Ганс!
ПЕТРОВИЧ. Значит, будем называть тебя – Гансыч.
ГАНСЫЧ. Гансыч? Почему Гансыч?
ПЕТРОВИЧ. В знак уважения. Вот я, например. (Ткнул себя кулаком в грудь.) Николай, а все… Каждая собака Петровичем зовёт. А почему?
ГАНСЫЧ пожимает плечами.
ПЕТРОВИЧ. Потому как уважают. И ты уважай. (Сжав руку в кулак, продемонстрировал его Гансычу.)
ГАНСЫЧ (согласно кивая головой). Gut.
ПЕТРОВИЧ. Молодец. (Ладонью похлопал Гансыча по щеке.) Или взять приятель мой…
ПЕТРОВИЧ заглядывает под столик, но никого там не обнаруживает. Изумлённый выпрямляется и заглядывает ещё раз, с другого края стола. ГАНСЫЧ машет рукой куда-то в сторону.
ГАНСЫЧ. Он ушёль… Arbeiten…
ПЕТРОВИЧ. А-а-а… (Петрович глянул в ту сторону, куда махнул Гансыч.) Его мы зовём Михалычем. Тоже, по отчеству. В знак огромного к нему уважения. Здесь так принято, понятно тебе?
ГАНСЫЧ. Понятно.
ПЕТРОВИЧ. Дошло, наконец… (Петрович, закончив рассуждения на мгновенье задумался, тряхнул головой и обратился к собеседнику.) О чём мы до этого говорили? Про что-то очень важное…
ГАНСЫЧ. Про пиво, Петрович.
ПЕТРОВИЧ. Точно!
ПЕТРОВИЧ подходит к пивному ларьку и стучит кулаком в заслонку, закрывающую окошко.
ПЕТРОВИЧ. Валентина! Валентина, открой!
ГАНСЫЧ. Петрович…
ПЕТРОВИЧ. А?
Прекратив барабанить, ПЕТРОВИЧ оборачивается к ГАНСЫЧУ. Тот несмело как школьник на уроке, тянет в его сторону руку.
ГАНСЫЧ. Ein вопрос.
ПЕТРОВИЧ. Что за вопрос?
ГАНСЫЧ. Вот ми обращаться друг другу по отчество. (Гансыч положил ладонь себе на грудь.) Гансыч… (Протянул ладонь по направлению к Петровичу.) Петрович… (затем указал ладонью под столик, но никого там не обнаружив, махнул рукой куда-то вдаль.) Михалыч… В знак уважение…
ПЕТРОВИЧ (подняв вверх указательный палец). Большого уважения! Сколько раз можно повторять!
ГАНСЫЧ. Ja, ja, большого уважения… А женсчина Вы называть – Валентина. Почиму? Где уважение к женсчина?
ПЕТРОВИЧ застывает с задумчивым выражением лица, а ГАНСЫЧ, достав из портфеля блокнот с авторучкой, приготовился записывать.
ПЕТРОВИЧ. Где, где… (Выдавливает из себя, наконец, Петрович и мотает озадаченно головой). Так исторически сложилось. Понятно, Гансыч?
ГАНСЫЧ. Понятно, Петрович. (Быстро-быстро Гансыч начинает строчить в блокноте, бубня себе под нос.)Сложилость… Исторьически…
ПЕТРОВИЧ. Ну, да… Исторически… Причём тут я. (Ещё немного Петрович стоит задумчивый, потом снова принимается барабанить кулаком в закрытое окошко.) Валентина, да ты что там, оглохла что ли? Открывай скорее, фея из бара! Народ заждался!
Слышится звук открываемого засова, заслонка поднимается и в окошке появляется ВАЛЕНТИНА.
ВАЛЕНТИНА. Потише нельзя? Что так ломиться?
ПЕТРОВИЧ. А ты не закрывайся. Нечего от людей прятаться.
ВАЛЕНТИНА. От людей, скажешь тоже… (Протирает тряпкой прилавок.) Сил нет на Вас, алкоголиков, смотреть. Чего надо-то?
ПЕТРОВИЧ (делая шаг назад и разводя руками). А то ты не знаешь!
ВАЛЕНТИНА со стуком ставит на прилавок пивную кружку, двигает её под краник и, открыв его, наполняет кружку пивом.
ПЕТРОВИЧ. Две. Гость у меня.
ВАЛЕНТИНА повторяет все действия и пододвигает две наполненные кружки в сторону ПЕТРОВИЧА. ПЕТРОВИЧ достаёт из кармана брюк мелочь, отсчитывает в ладони и высыпает на прилавок. ВАЛЕНТИНА, не считая, сметает мелочь с прилавка. ПЕТРОВИЧ кивает в сторону ГАНСЫЧА.
ПЕТРОВИЧ. Кстати, Валентина, познакомься. Гансыч. Как думаешь, с какой целью он здесь?
ВАЛЕНТИНА кидает взгляд в сторону ГАНСЫЧА. ГАНСЫЧ в ответ, кивком, здоровается с ней.
ВАЛЕНТИНА. Нажраться. Тоже мне вопрос…
ПЕТРОВИЧ. Ошибаешься. Валентина, ох, и ошибаешься… Стереотипами мыслишь. Прямолинейно, как шпала…
ВАЛЕНТИНА (протирая тряпкой какое-то пятнышко на прилавке). Как умею.
ПЕТРОВИЧ. Вот с чего ты взяла, что если человек пришёл в пивнушку, то его цель — напиться?
ВАЛЕНТИНА. Опыт. Сын ошибок трудных… Столько лет работаю.
ПЕТРОВИЧ. Опыт у неё… (Петрович качает головой.) А человек, между прочим, здесь для того, чтобы тебя изучать.
ВАЛЕНТИНА (изумлённо-насторожённо). В каком это смысле… изучать?
ПЕТРОВИЧ. Как женщину. Работа у него такая.
ПЕТРОВИЧ берёт с прилавка одну из кружек, отпивает из неё, довольно крякает и вытирает рот рукой. ВАЛЕНТИНА, высунувшись из окошечка, смотрит на ГАНСЫЧА, затем, вытянув в его сторону руку, обращается к ПЕТРОВИЧУ.
ВАЛЕНТИНА. Этот дрищ будет меня изучать?
ПЕТРОВИЧ. Он самый.
ГАНСЫЧ выходит из-за столика и делает несколько шагов в сторону окошечка с ВАЛЕНТИНОЙ.
ГАНСЫЧ. Ja, ja. Вы не подумать плохо. Я видеть – Вы порядочная frau. Ich arbeite над диссертация – «Жесчина среднерусска полосы». Я преследовать научная цель.
ВАЛЕНТИНА (Петровичу). Что он мелет…
ПЕТРОВИЧ (приняв глубокомысленный вид). Если я правильно понял, он выразил предположение, что ты – порядочная женщина.
ВАЛЕНТИНА. Дебил, что ли? Или с другого города? Что-то я его раньше не видела.
ПЕТРОВИЧ. Он вообще с другого государства. Из Германии. Там про тебя никто ничего не знает.
ВАЛЕНТИНА. И слава богу! Не будем портить репутацию.
ВАЛЕНТИНА с грохотом закрывает заслонку. ПЕТРОВИЧ разводит руками, берёт с прилавка кружку для ГАНСЫЧА и возвращается за столик.
ПЕТРОВИЧ. Облом. (Ставит перед Гансычем его кружку.) Полный облом. Как тебе это нравится?
ГАНСЫЧ. Не отчень… Мы с тобой где-то совершить ошипка?
ПЕТРОВИЧ. Ты что! (Петрович постучал пальцем по лбу.) Как у тебя язык повернулся такое сказать!
ГАНСЫЧ. А почему так получиться, Петрович?
ПЕТРОВИЧ посмотрел на закрытую заслонку павильона и потёр ладонью нос.
ПЕТРОВИЧ. Почему, почему… Баба – существо вздорное и непредсказуемое. Тем более – русская.
ГАНСЫЧ. Вон оно что, Петрович…
Достав блокнот и авторучку, ГАНСЫЧ опять что-то пишет. Затем пробегает глазами написанное и, с сожалением, хлопает по блокноту ладонью.
ГАНСЫЧ. Интересная наблюдение, но… Недостаточно для диссертация… Я должен установить контакт с русска женсчина?
ПЕТРОВИЧ. Тебе мало проблем?
ГАНСЫЧ (указывая рукой на блокнот). У меня мало материал.
ПЕТРОВИЧ берёт со стола свою кружку обеими руками, сделав пару глотков, ставит её обратно на стол и обращается к ГАНСЫЧУ.
ПЕТРОВИЧ. Давай мыслить логически… У тебя, исследование про женщин…
ГАНСЫЧ. Да, Петрович. Серьёзный, научный работа.
ПЕТРОВИЧ. Тогда на хрена, с ними вообще связываться? Испортят всё!
ГАНСЫЧ. Как испортят?
ПЕТРОВИЧ. Как обычно… Они же любят себя приукрашивать. (Петрович делает жест, изображающий нанесение макияжа на лицо). Причём, как в прямом, так и в переносном смысле. Такого о себе напоют… Такого… Лично я за достоверность твоего исследования и ломаного гроша не дам!
ГАНСЫЧ. Про это я даже не подумать…
ПЕТРОВИЧ. А зря.
ПЕТРОВИЧ отпивает из кружки ещё глоток, а ГАНСЫЧ ходит туда-сюда вокруг столика, постукивая кулаком одной руки о ладонь другой. Затем резко останавливается около ПЕТРОВИЧА.
ГАНСЫЧ. Как поступать, Петрович? Где брать метериал для диссертация?
ПЕТРОВИЧ. Попробуй с мужиками поговорить.
ГАНСЫЧ. С мужиками… Про что?
ПЕТРОВИЧ. Про баб… Или женщин, если тебе это больше нравится.
ГАНСЫЧ. Так можно?
ПЕТРОВИЧ. Почему нет? У тебя получится – взгляд на проблему со стороны. И работа твоя… (Кивает в сторону блокнота.) Сразу объективней станет.
ГАНСЫЧ. Опъективней?
ПЕТРОВИЧ. Гораздо.
ГАНСЫЧ. А вдруг мусчины не захотеть со мной про женсчин говорить!
ПЕТРОВИЧ. Это вряд ли… Как-никак любимая тема. (Усмехаясь.) Хлебом не корми…
ГАНСЫЧ. Хорошо, Петрович, не буду.
ПЕТРОВИЧ, кинув на ГАНСЫЧА взгляд, опять берёт со столика воблу, пристально осматривает её и отрывает несколько чешуек. ГАНСЫЧ в это время думает, морща лоб, затем раскрывает блокнот и берёт в руку авторучку.
ГАНСЫЧ. Я готов. Начинать, Петрович.
ПЕТРОВИЧ. А что сразу я?
ГАНСЫЧ. Ты советовать спросить у мусчин… Ты мусчина?
Какое-то время ПЕТРОВИЧ побарабанил пальцами по столику. Потом криво усмехнулся.
ПЕТРОВИЧ. С козырей заходишь… Ладно, чёрт с тобой… Что ты хочешь узнать?
ГАНСЫЧ. Расскажи… У тебя существовать жена? Расскажи про она… (Извиняющимся тоном.) Для наука очень надо. Для развитие земная цивилизация и прогресс всего человечество.
ПЕТРОВИЧ. Даже так…
ГАНСЫЧ. Да, Петрович.
ПЕТРОВИЧ. И, что интересует?
ГАНСЫЧ. Всё! В наука нет мелочей.
В это время отворяется дверь павильона, и выходит ВАЛЕНТИНА, с веником и совком в руках, и начинает подметать пол.
ВАЛЕНТИНА. Что за люди! Весь пол шелухой заплевали!
ГАНСЫЧ. Мы это не делать.
ПЕТРОВИЧ. Всё уже заплёвано до нас.
ВАЛЕНТИНА. Ну-ка, стол в руки и в сторонку отодвинули!
ПЕТРОВИЧ с ГАНСЫЧЕМ берутся с двух краёв за столик и осторожно переносят его с центра сцены вбок, ближе к павильону. ВАЛЕНТИНА тем временем раздражённо качая головой, сметает мусор в совок. ГАНСЫЧ склоняет голову в сторону ПЕТРОВИЧА.
ГАНСЫЧ. Русски женсчины, они всегда такие?
ПЕТРОВИЧ. Какие такие?
ВАЛЕНТИНА (продолжая сметать мусор). Алкашня проклятая! Ещё раз увижу кого с семечками – с кожурой заставлю сожрать! (Разгибается, держась рукой за поясницу, и добавляет мечтательным голосом.) А лучше – поубивала бы всех!
ГАНСЫЧ. Такие вот…
ПЕТРОВИЧ. Не всегда… Их жизнь такими делает.
ГАНСЫЧ снова открывает блокнот и заносит в него полученные сведения. ПЕТРОВИЧ толкает его локтём в бок.
ПЕТРОВИЧ. Это ещё что… Смотри, что будет. (С этими словами. Петрович отрывает несколько чешуек от воблы и кидает на пол, где Валентина только что подмела.) Валентина!
ВАЛЕНТИНА поворачивается в сторону ПЕТРОВИЧА, слегка покачивая зажатым в руке веником. ПЕТРОВИЧ указывает рукой на лежащую чешую.
ПЕТРОВИЧ. Плохо метёшь! Вон, мусор пропустила!
ВАЛЕНТИНА подходит к ПЕТРОВИЧУ и замахивается на него веником.
ВАЛЕНТИНА (угрожающе). Плохо, говоришь, мету.
ПЕТРОВИЧ (прикрываясь рукой). Всё! Всё! Осознал.
ВАЛЕНТИНА. Дурак ты, Коля! И шутки у тебя дурацкие.
ПЕТРОВИЧ. Но, но… (Приосанивается.) Как посетитель заведения советского общепита, я требую культурного обслуживания!
ВАЛЕНТИНА. Требуешь? Прямо-таки настаиваешь…
ПЕТРОВИЧ. Ну, да…
ВАЛЕНТИНА. Не вопрос. (Валентина перехватывает веник поудобнее.) Получай! Вот, тебе! Вот…
ВАЛЕНТИНА несколько раз бьёт ПЕТРОВИЧА веником по спине, затем сметает мусор в совок, и, поправив выбившуюся прядь волос, обращается к ГАНСЫЧУ.
ВАЛЕНТИНА. Кого ещё культурно обслужить? Тебя?
ГАНСЫЧ (прикрываясь от неё блокнотом). Nein! Спасибо!
ВАЛЕНТИНА. Как знаешь. Второй раз предлагать не буду… Ты что, правда, учёный.
ВАЛЕНТИНА снова поправляет прядь волос. ГАНСЫЧ опускает блокнот и несмело выглядывает из-за него.
ГАНСЫЧ. Да, я заниматься наука. В своя работа я изучать русска женсчина.
ВАЛЕНТИНА, склонив голову набок, изучающе смотрит на Гансыча. Затем, сморщив нос, отрицательно качает головой.
ВАЛЕНТИНА. Что-то не внушаешь доверия. Не похож ты на учёного. Больше на шаромыгу какого-то.
ГАНСЫЧ. Если быть откровенно…
ВАЛЕНТИНА. А со мной по-другому — лучше не надо.
ГАНСЫЧ. Если откровенно… Я русска женсчина тоже по-другому представлять.
ВАЛЕНТИНА, достав из кармашка маленькое зеркальце, внимательнейшим образом, смотрится в него.
ВАЛЕНТИНА. И что не так?
ГАНСЫЧ. Ну-у-у… Я думать, что русска женсчина не драться веником… Не так разговаривать… Я был уверен, что русска женсчина не так одеваться…
ВАЛЕНТИНА. Не так одета… Ну, извини. Я сегодня кокошник дома забыла. Торопилась…
ГАНСЫЧ (дёрнувшись, как ужаленный). Но, вообче-то, он у Вас есть?
ВАЛЕНТИНА. Разумеется… И повседневный, и праздничный тоже есть… На Первое мая, там… Седьмое ноября…
ГАНСЫЧ, с карандашом наперевес, набрасывается на свой блокнот и начинает там бойко строчить. Прервавшись на мгновение, он кладёт ладонь на написанное и поворачивает голову к ПЕТРОВИЧУ.
ГАНСЫЧ (торжествующе). Вот, Петрович! (Хлопает по блокноту ладонью.) Что и требовалость доказать!
ГАНСЫЧ переворачивает лист блокнота и продолжает что-то писать. ВАЛЕНТИНА, с веником и совком в руках, проходит мимо ГАНСЫЧА и, скосив глаза, пытается подсмотреть, что он пишет. Затем встаёт рядом с ПЕТРОВИЧЕМ и кивает в сторону ГАНСЫЧА.
ВАЛЕНТИНА. Второй лист дописывает.
ПЕТРОВИЧ. Учёный, хуле…
ПЕТРОВИЧ уважительно качает головой, а ВАЛЕНТИНА опять смотрит на ГАНСЫЧА.
ВАЛЕНТИНА. Ладно, пойду… Некогда мне… (Петровичу.) Ещё раз намусоришь… (Опять хлопает его по спине веником.)
ПЕТРОВИЧ. Сказал же – не буду!
ВАЛЕНТИНА уходит, унося веник и совок с мусором. ПЕТРОВИЧ, получивший веником по спине, снимает пиджак и отряхивает его. Потом критически оглядывает пиджак со всех сторон и надевает на себя.
ПЕТРОВИЧ (отряхивая рукав). Уж и пошутить нельзя… Вышла, весь разговор поломала. Хороший мужской разговор… (Поворачиваясь к Гансычу.) Кстати, о чём?
ГАНСЫЧ (отрываясь от блокнота). Про бабах. Ты хотеть рассказать о своя жена.
ПЕТРОВИЧ. Моя жена… Моя жена была… Она была такая женщина… Такая женщина… (На этом Петрович замолчал, погрузившись в воспоминания.)
ГАНСЫЧ какое-то время молчит, ожидая, когда ПЕТРОВИЧ вернётся к реальности, затем негромко кашляет. Потом ещё раз. Затем щёлкает пальцами перед лицом ПЕТРОВИЧА. Видя, что это не помогает, окликает его.
ГАНСЫЧ. Петрович!
ПЕТРОВИЧ молчит, ГАНСЫЧ трогает его за плечо.
ПЕТРОВИЧ. А? (Вернувшись из воспоминаний, Петрович даже не сразу понял, где находится.) Что такое?
ГАНСЫЧ. Ты сказать, что твоя жена была женсчина.
ПЕТРОВИЧ. Да. Женщина… Согласись – уже неплохо!
ГАНСЫЧ. Ja, ja…
ПЕТРОВИЧ. Если бы ты знал… Какая она была женщина…
ГАНСЫЧ (оживляясь и склоняясь над своим блокнот). За этим я сюда и приехать, Петрович!
ПЕТРОВИЧ. Тогда, не перебивай…
Затемнение
Сцена 2
На сцене за столиком ПЕТРОВИЧ и ГАНСЫЧ. ПЕТРОВИЧ стоит молча, задумавшись, ГАНСЫЧ, с раскрытым перед собой блокнотом и авторучкой в руке, внимательно смотрит на ПЕТРОВИЧА и ждёт. Наконец, ПЕТРОВИЧ выходит из оцепенения и начинает говорить.
ПЕТРОВИЧ. Жену мою звали – Лариса. В переводе с греческого – чайка. А познакомился я с ней в институте, на втором курсе. Знаешь, какой я раньше был?
ГАНСЫЧ пожал плечами и, с виноватым видом, отрицательно покачал головой. А ПЕТРОВИЧ осмотрел сам себя и усмехнулся.
ПЕТРОВИЧ. Это я сейчас такой… А лет тридцать назад… Вот, гляди!
ПЕТРОВИЧ, щёлкнув пальцами, делает кому-то знак выйти на сцену.
На сцену выходит КОЛЯ – ПЕТРОВИЧ в молодости. На нём светлая рубашка с комсомольским значком на груди, брюки с отутюженными стрелками. В руках цветы. Коля кого-то ждёт, поглядывая на наручные часы.
ПЕТРОВИЧ. Таким я был. Давно… Молодым, глупым.
ГАНСЫЧ (вопросительно). А теперь?
ПЕТРОВИЧ. Теперь… А теперь я старый и глупый… Как видишь, время зря не терял. (Петрович немного помолчал.) Ладно, не будем о грустном…
ГАНСЫЧ. Да, да, не надо, Петрович. Зачем… Давай. Про женсчин среднерусска полосы!
ПЕТРОВИЧ. Как раз… (Петрович ткнул указательным пальцем в сторону Коли.) Как раз сейчас я жду одну из них. Свою будущую жену.
ПЕТРОВИЧ выходит из-за столика и подходит к КОЛЕ. Смотрит ему в глаза, но тот не замечает ПЕТРОВИЧА и лишь поглядывает на свои часы. ПЕТРОВИЧ склонил голову набок, оценивающе разглядывая КОЛЮ, затем запустил свою ладонь в КОЛИНЫ волосы, слегка потрепал их и отпустил. КОЛЯ с изумлённым видом оглянулся вокруг, посмотрел вверх, затем пригладил волосы и опять застыл в ожидающей позе. ПЕТРОВИЧ ещё раз обошёл его вокруг и вернулся за столик. Взяв кружку в руки, кивнул в сторону КОЛИ и спросил ГАНСЫЧА.
ПЕТРОВИЧ. Видал, какой волос у меня был!
ГАНСЫЧ (внимательно посмотрел на Колю и повернулся к Петровичу). Gut. А почему… (Гансыч запнулся, но сразу продолжил.) Мне показаться, он нас не видеть.
ПЕТРОВИЧ. Не показалось, так оно и есть… Это как с односторонним движением улица. Мы то, прошлое, знаем. Или думаем, что знаем. А ему… (Кивнул в сторону Коли.) Ему будущее точно неведомо. (Петрович подошёл к павильону и пару раз стукнул по заслонке.) Валентина!
Звук отодвигаемого шпингалета, заслонка поднимается вверх.
ВАЛЕНТИНА. Чего опять.
ПЕТРОВИЧ. Молодость вспомнить не желаешь?
ПЕТРОВИЧ кивком головы указывает ВАЛЕНТИНЕ на стоящего с цветами Колю.
ВАЛЕНТИНА бросает взгляд на КОЛЮ, на лице её появляются волнение и смятение. Несколько раз она переводит взгляд с КОЛИ на ПЕТРОВИЧА и обратно, затем достаёт губную помаду и выдвигает её ярко-красный язычок.
ВАЛЕНТИНА. Сейчас.
ВАЛЕНТИНА закрывает окошечко павильона.
Через несколько секунд дверь пивного ларька распахивается и оттуда выскакивает ВАЛЯ – ВАЛЕНТИНА в молодости. На ней простое ситцевое платье и туфли на высоком каблуке. Она подбегает к КОЛЕ сзади и закрывает ему ладошками глаза.
КОЛЯ. Лариса?
ВАЛЯ (убирая ладони с его глаз). Вот и нет.
КОЛЯ (оборачиваясь). Валь, это ты… Здравствуй! Извини, не узнал…
ВАЛЯ. Да нет, ничего… Ларису ждёшь?
КОЛЯ. Встретиться договорились, в кино сходить.
ВАЛЯ. А она сегодня не придёт. У них в группе собрание какое-то. Сразу после занятий. Будут обсуждать политическую обстановку в мире.
На лице КОЛИ проступает досада, он вынимает из кармана два билета в кино, смотрит на них, потом на часы. ВАЛЯ заглядывает ему через плечо.
ВАЛЯ. На сколько, сеанс?
КОЛЯ (убирая билеты обратно в карман). Через сорок минут.
ВАЛЯ. Могу я компанию составить. Не пропадать же билету.
КОЛЯ (опять кинув взгляд на часы). Время ещё есть. Подожду. А вдруг…
ВАЛЯ. Ну-ну… А может, в кафе зайдём? Ждать можно и там. Мороженого возьмём.
КОЛЯ. В кафе… Кафе, Валь, дело хорошее. (Снова смотрит на часы.)
ВАЛЯ. Так идём?
КОЛЯ. Понимаешь, Валь, стипендию у нас в группе задерживают. Денег вот… Ни копейки.
ВАЛЯ открывает сумочку, вытаскивает кошелёк, заглядывает в него, потом защёлкивает.
ВАЛЯ. Пошли, я угощаю. Мороженого тебе куплю.
КОЛЯ (замявшись). Неудобно как-то…
ВАЛЯ. С крошкой шоколадной для тебя закажу… Или с орешками… Любишь мороженое с орешками?
КОЛЯ. Люблю.
ВАЛЯ. Так пошли.
КОЛЯ. Не могу, Валь.
ВАЛЯ. А ещё попрошу, чтобы сиропом сверху полили.
КОЛЯ. Каким?
ВАЛЯ. Клубничным… Или апельсиновым… Каким захочешь.
КОЛЯ на какое-то время задумывается, потом отрицательно мотает головой.
КОЛЯ. Не пойду!
ВАЛЯ. Вот характер!
ВАЛЯ передёргивает плечами, отворачивается и начинает отстукивать подошвой правой туфли по сцене. В это время показывается ЛАРИСА. Она быстрым шагом подбегает к КОЛЕ и бросается ему на шею. КОЛЯ подхватывает её, кружит вокруг себя, потом осторожно ставит на сцену и вручает букет.
КОЛЯ. Это – тебе.
ЛАРИСА. Спасибо. Я не опоздала?
КОЛЯ. Нет.
ЛАРИСА. Я так бежала… (Машет свободной рукой себе на лицо, пытаясь охладиться.) Так бежала… (Замечает Валю). Валя, привет!
ВАЛЯ. Привет. А ты почему не на собрании в поддержку угнетённых народов Африки?
ЛАРИСА (сделав удивлённый вид). А, действительно, почему я не на собрании?
ВАЛЯ. Да!
ГАНСЫЧ (обращаясь к Петровичу). В самом деле, почему?
ПЕТРОВИЧ прикладывает палец к губам, призывая ГАНСЫЧА помолчать.
ЛАРИСА (глядя на Колю). Видимо потому, что между угнетёнными народами Африки и Колей, я выбрала Колю.
ВАЛЯ (поражённо). Разве так можно!
ЛАРИСА. Нет, конечно. (Обнимает Колю за шею.) Но я выбрала тебя. (Целует его в губы, а затем поворачивает лицо в сторону Вали.) А ты, кстати, сама почему не на собрании?
ВАЛЯ. У нас – завтра будет.
ЛАРИСА. А-а-а…
ВАЛЯ. Ладно, некогда мне. Пойду готовиться. Я, между прочим – докладчик. (Валя поворачивается спиной и медленно начинает уходить.)
ЛАРИСА. Пока!
ВАЛЯ. Пока.
КОЛЯ. До свидания, Валь. Удачно выступить!
ВАЛЯ медленно, пару раз обернувшись, уходит в сторону павильона, заходит в дверь и закрывает её за собой. Потом с лязгом открывается окошечко, оттуда выглядывает уже ВАЛЕНТИНА и смотрит в сторону ЛАРИСЫ и КОЛИ.
КОЛЯ. Может, в кафе заскочим, перед сеансом?
ЛАРИСА. В кафе? Я бы не отказалась… А в какое?
КОЛЯ. В «Плакучую иву».
ЛАРИСА. Там дорого… У тебя деньги есть?
КОЛЯ. Обижаешь! (Двумя пальцами достаёт из кармана новенькую десятку.) Червонец! Гулять, так гулять!
ВАЛЕНТИНА, издав какой-то внутриутробный звук и тяжело дыша, смотрит на ПЕТРОВИЧА. ПЕТРОВИЧ с виноватым видом прижимает руку к груди.
ПЕТРОВИЧ. Случайно завалялась, Валь… Вот, клянусь…
В ответ ВАЛЕНТИНА, не произнося ни слова, с грохотом закрывает окошко.
ЛАРИСА (схватив Колю за руку). Побежали!
КОЛЯ. Побежали!
Держась за руки, ЛАРИСА с КОЛЕЙ убегают со сцены.
ГАНСЫЧ (что-то занося в свой блокнот). Петрович, я правильно понять, что русска женсчин не волнует положение народов Африка?
ПЕТРОВИЧ. Ты что дурак? Как это не волнует? Да они у нас день и ночь только про эту Африку и думают. Валентина на следующий день такую речь выдала – её даже в газете напечатали.
ПЕТРОВИЧ убирает с лежащей на столике газеты кружки, стряхивает мусор на пол, берёт её в руки и начинает листать. Найдя какую-то статью, тычет под нос Гансычу.
ПЕТРОВИЧ. Вот, читай…
ГАНСЫЧ, многозначительно кивая, начинает её изучать, не забывая делать пометки в блокноте, а ПЕТРОВИЧ, подойдя к павильону, осторожно стучит в окошко. ВАЛЕНТИНА открывает его.
ПЕТРОВИЧ. Валентина, помнишь, как ты в защиту негров выступила?
ВАЛЕНТИНА. Да пошёл ты!
ВАЛЕНТИНА снова с грохотом закрывает заслонку, а ПЕТРОВИЧ, разводя руками, возвращается за столик к ГАНСЫЧУ.
ПЕТРОВИЧ. Забыла, видимо.
ГАНСЫЧ (продолжая писать в блокноте). Да… Но ведь Лариса не пойти на собранье…
ПЕТРОВИЧ. Это из-за меня.
ГАНСЫЧ. То есть… Вы разлагающе действовать на русских женсчин?
ПЕТРОВИЧ. Ну… (Задумывается.) Не могу отрицать, было дело… Разлагал, по молодости…
Затемнение
Сцена 3
На сцену выходит КОЛЯ, таща двумя руками, сзади за собой, заправленную панцирную кровать. Вытащив её на центр сцены, поправляет матрац, одеяло, потом возвращается к входу и делает рукой приглашающий жест.
КОЛЯ. Прошу!
Входит ЛАРИСА. Оглядываясь, она проходит в центр сцены и останавливается возле кровати.
КОЛЯ. Вот так и живу. (Он проходит, усаживается на кровать и жестом подзывает Ларису к себе.)Присаживайся.
ЛАРИСА. Нормально живёшь. (Оглядывается вокруг.) А стула нет?
КОЛЯ. Как видишь… (Тоже оглянулся вокруг.) Нет. И не было никогда.
ЛАРИСА присаживается на кровать в некотором отдалении. КОЛЯ пододвигается к ней и обнимает рукой за плечи. Немного погодя, кладёт ладонь другой руки ЛАРИСЕ на колено. Затем эта ладонь заползает под подол платья. ЛАРИСА её оттуда убирает. Какое-то время они сидят, потом КОЛЯ предпринимает ещё одну попытку положить руку на Ларисино колено и опять ЛАРИСА пресекает его попытку.
ЛАРИСА. До свадьбы – нельзя!
КОЛЯ. Ладно, тебе… Свадьба – через неделю!
ЛАРИСА. Совсем скоро. Правда!
ЛАРИСА прижимается к Колиному плечу. КОЛЯ неопределённо покачал головой.
КОЛЯ. Да, как сказать…
КОЛЯ с ЛАРИСОЙ ещё некоторое время сидят, прижавшись друг к другу, затем КОЛЯ обнимает ЛАРИСУ и делает попытку повалить её на постель. ЛАРИСА вырывается из его объятий и встаёт с кровати.
ЛАРИСА. Я же сказала. До свадьбы – нет!
КОЛЯ. Ну, прям, как эта… Домострой какой-то…
ЛАРИСА. Для тебя же стараюсь. Что тут непонятного?
ЛАРИСА обходит кровать и останавливается у Коли за спиной, между кроватью и стенкой.
КОЛЯ. Да нет, почему… всё понятно…
ЛАРИСА. Ты что, обиделся что ли? (Кладёт ладонь Коле на плечо.)
КОЛЯ. Очень мне надо… Обижаться….
ЛАРИСА. Обиделся.
КОЛЯ неопределённо пожимает плечами. ЛАРИСА стоит у него за спиной. Затем расстёгивает у своей кофточки пару верхних пуговиц и заглядывает себе внутрь кофточки. Потом поднимает взгляд и смотрит на КОЛЮ.
ЛАРИСА. Я же вижу – обиделся.
КОЛЯ. Да ладно… Переживу, как-нибудь…
Продолжая смотреть на КОЛЮ, Лариса начинает водить рукой по стене, пытаясь найти выключатель. КОЛЯ делает попытку повернуться в её сторону.
ЛАРИСА. Не поворачивайся!
ЛАРИСА находит выключатель, щёлкает им, и сцена погружается в темноту. Сначала стоит полная тишина, потом появляются звуки скрипящей кровати. Потом в тишину вплетаются женские стоны, поначалу слабые и приглушённые, но постепенно усиливающиеся. Достигнув уровня крика, всё резко обрывается и стихает, и опять на сцене царят полная мгла и тишина. Через какое-то время начинает постепенно разгораться неяркий приглушённый свет. На кровати, прижавшись друг к другу, лежат КОЛЯ с ЛАРИСОЙ. Рука ЛАРИСЫ бессильно свисает с кровати вниз. Вокруг кровати, в беспорядке разбросана одежда.
ПЕТРОВИЧ и ГАНСЫЧ смотрят в сторону кровати. ВАЛЕНТИНА, высунувшись по пояс из своего окошка, также смотрит на КОЛЮ с ЛАРИСОЙ.
ВАЛЕНТИНА. А я бы… (Показывает пальцем в сторону кровати.) Я бы не дала!
ГАНСЫЧ. Это почему?
ПЕТРОВИЧ. Она у нас порядочная… (Немного помолчав, добавил.) Одна.
ГАНСЫЧ (уважительно). О-о-о… (Раскрыв блокнот, Гансыч делает в нём пометку.)
ВАЛЕНТИНА (раздражённо). Да, что он там всё пишет и пишет!
ПЕТРОВИЧ (заглянув в блокнот, через плечо Гансыча). Ни хрена не понимаю по-немецки… Но, полагаю, родина будет гордиться тобой.
ВАЛЕНТИНА. Этого мне только не хватало…
В это время лежащие на кровати тела зашевелились. ЛАРИСА присаживается на кровати в одной комбинации, КОЛЯ продолжает лежать.
ЛАРИСА. Ну и как?
Всё также лёжа, КОЛЯ поднимает руку, сжатую в кулак, с вытянутым вверх, большим пальцем. Затем рука падает плетью вниз и свисает с кровати.
ЛАРИСА. А что дальше… Ты меня теперь бросишь?
КОЛЯ (рывком поднимаясь и садясь возле Ларисы). Ты что, дура что ли!
ЛАРИСА (встряхнув волосами). Есть немного… (Помолчала.) Говорят, когда мужчина добьется женщины, она становится ему неинтересна, и он её бросает.
КОЛЯ. Кто тебе такое сказал?
ЛАРИСА. Какая разница.
КОЛЯ на какое-то время задумывается. ПЕТРОВИЧ смотрит в сторону ВАЛЕНТИНЫ.
ВАЛЕНТИНА (Петровичу). Ну, я ей это сказала. И что?
ПЕТРОВИЧ. Я так и подумал.
КОЛЯ с серьёзным решительным видом поворачивается к ЛАРИСЕ.
КОЛЯ. Выкинь из головы всю эту чушь! Я теперь, как порядочный человек…
ЛАРИСА, немного склонив голову набок, посмотрела на КОЛЮ.
ВАЛЕНТИНА (высовываясь, почти по пояс из окошка пивного ларька, покачала головой). Ха… Тоже мне… (Кидает на Петровича взгляд.) Порядочный!
ПЕТРОВИЧ. Да! (Приосанивается.) А что!
ГАНСЫЧ быстрыми движениями заносит что-то в свой блокнот.
КОЛЯ (прокашлявшись). Как порядочный человек… Вообще-то, я и раньше собирался… А теперь, после того что случилось, просто обязан на тебе жениться.
ЛАРИСА (продолжая смотреть на Колю, склонённой набок головой). А что случилось-то?
КОЛЯ (обнимая Ларису за плечи). Всё. Всё случилось.
ЛАРИСА прячет лицо на Колиной груди.
ВАЛЕНТИНА (косо глядя на Петровича). Кобель.
ЛАРИСА поднимает лицо и смотрит на КОЛЮ.
ЛАРИСА. Так всё неожиданно… О чём ты сейчас думаешь?
КОЛЯ (немного замявшись). Тебе честно сказать?
ЛАРИСА (обнимая его и заглядывая в глаза). Конечно.
КОЛЯ. Да, это… Мать с минуты на минуту должна с работы прийти.
ЛАРИСА. Что!
ЛАРИСА подскакивает с кровати и начинает собирать с пола свою одежду. КОЛЯ тоже встаёт.
ЛАРИСА. Подержи покрывало. (Взяв его с кровати, суёт Коле в руки).
Держа обеими руками, КОЛЯ, с помощью покрывала, отгораживает ЛАРИСУ от зрительного зала. ЛАРИСА начинает переодеваться.
ЛАРИСА. Не смотри.
КОЛЯ. Как скажешь.
Продолжая держать покрывало, КОЛЯ отворачивает голову вбок. ЛАРИСА продолжает переодеваться.
ЛАРИСА. Фу-у-у… Успела… (Поправляет прядь волос.) Всё. Теперь смотри.
КОЛЯ опускает руки, кидает покрывало на кровать и тоже начинает одеваться. ЛАРИСА тем временем подходит к кровати и ровно расстилает покрывало по кровати. КОЛЯ, одевшись, подходит к ЛАРИСЕ, обнимает и целует её.
ЛАРИСА. Может, куда-нибудь сходим?
КОЛЯ. Отличная идея. А куда?
ЛАРИСА пожимает плечами.
КОЛЯ. Давай, в парк культуры и отдыха. Там сейчас как раз весь народ. Аттракционы всякие, танцы… Духовой оркестр играет. Ты любишь духовой оркестр?
ЛАРИСА (пожимая плечами). Не знаю. Наверное…
КОЛЯ. Пойдём?
ЛАРИСА кивает в ответ. КОЛЯ отставляет немного в её сторону локоть правой руки.
КОЛЯ. Хватайся.
ЛАРИСА берёт КОЛЮ под руку.
КОЛЯ. И как тебе это.
ЛАРИСА (пожав плечами). Непривычно немного.
КОЛЯ. Мне тоже… Будем вместе привыкать.
КОЛЯ посмотрел на ЛАРИСУ и улыбнулся. В ответ ЛАРИСА кивнула.
ЛАРИСА. Будем.
Держась за руки, КОЛЯ с ЛАРИСОЙ уходят вглубь сцены. Перед тем, как исчезнуть со сцены, КОЛЯ останавливается.
КОЛЯ. Постой.
ЛАРИСА отпускает Колину руку. КОЛЯ возвращается к кровати, поворачивается к одной из её спинок спиной и, взявшись руками, приподнимает немного с одного края. Затем начинает утаскивать кровать со сцены.
КОЛЯ (поравнявшись с Ларисой). Пошли.
КОЛЯ с кроватью и ЛАРИСОЙ покидают сцену. ЛАРИСА идёт немного впереди, КОЛЯ, волоча за собой кровать, сзади.
ГАНСЫЧ. Петрович.
ПЕТРОВИЧ. Что?
ГАНСЫЧ. Зачем ты тащить крофать в парк культура и отдыха? Разве она там Вам пригодилось?
ПЕТРОВИЧ. Ха… (Петрович облокотился об столик, сделал грудь колесом и выставил растопыренную пятерню Гансычу под нос.) Пять раз!
ГАНСЫЧ. О-о-о!
Изумлённо посмотрев на ПЕТРОВИЧА, ГАНСЫЧ перевернул блокнотный лист и стал заносить полученную информацию. ВАЛЕНТИНА, качая головой, смотрит на Петровича.
ВАЛЕНТИНА. Пиздит, как дышит. (С этими словами Валентина закрывает заслонку.)
ПЕТРОВИЧ взял со столика рыбу, осмотрел её, перевернув из стороны в сторону, и соскоблил несколько чешуек. ГАНСЫЧ, оторвав от блокнота взгляд, посмотрел на ПЕТРОВИЧА.
ГАНСЫЧ. Петрович, я не разобрать… Валентина говорить, ты что-то как дышишь…
ПЕТРОВИЧ (перебивая Гансыча). Это не пиши, не надо… Игра слов. Непереводимое выражение…
ГАНСЫЧ. Софсем-софсем непереводимое?
ПЕТРОВИЧ (твёрдо). Совсем! (Затем, подумав, неопределённо вертит ладонью.) Ну… Это что-то типа поддержки, согласия… Я бы даже сказал — полное одобрение.
ГАНСЫЧ (кивая головой). То есть… Она подтверждать твои слова?
ПЕТРОВИЧ. Получается, так…
Затемнение
Сцена 4
С краю сцены, за столиком и с пивными кружками в руках расположились ПЕТРОВИЧ с ГАНСЫЧЕМ. В середине сцены стоит КОЛЯ, явно кого-то поджидая. Периодически он поглядывает на наручные часы и смотрит куда-то вдаль.
ПЕТРОВИЧ (Гансычу). А это — после института. Мы с Ларисой уже давно поженились. На этом месте я всегда ждал её после работы.
ГАНСЫЧ в ответ глубокомысленно покачал головой.
Выходит ВАЛЯ в белой блузке и строгой чёрной юбке. Она проходит мимо КОЛИ вглубь сцены, и, почти покинув её, останавливается, задумывается, поворачивается и делает несколько шагов по направлению к КОЛЕ. Тот, не замечая её, снова смотрит на часы.
ВАЛЯ. Коля, ты что ли?
КОЛЯ (изумлённо). Валя? Тебя и не узнать! Сколько лет не виделись, сколько зим.
ВАЛЯ (подходя ближе и поправляя причёску). Сколько лет… Да уже почти десять.
КОЛЯ (немного подумав). Одиннадцать
ВАЛЯ. Верно, одиннадцать…
КОЛЯ. Говорят, ты на Север уехала.
ВАЛЯ. Правильно говорят… Уехала. В мостостроительном отряде работаю. Мосты, дороги строю за Полярным кругом.
КОЛЯ. Романтика.
ВАЛЯ. Ещё какая… (Оглядывается вокруг.) А ты всё на том же самом месте и стоишь!
КОЛЯ. Мы с Ларисой всегда тут встречается. Ещё с института.
ВАЛЯ. Да, я помню.
КОЛЯ (глянув на часы). Что-то в последнее время она стала часто на работе задерживаться. Говорит, проект какой-то важный сдают.
ВАЛЯ. А-а-а…
Не находя темы для разговора, КОЛЯ и ВАЛЯ немного помолчали.
КОЛЯ. Ты замужем?
ВАЛЯ. Нет.
КОЛЯ. И не была?
ВАЛЯ. Ну, почему же… Жила какое-то время с одним…
КОЛЯ. С козлом, наверное?
ВАЛЯ. Естественно.
КОЛЯ. И что Вас так тянет… Столько нормальных мужиков вокруг!
ВАЛЯ. Где… Например.
КОЛЯ. Например… Ну, например, Володька Потапов. Потапова помнишь?
ВАЛЯ. Нет.
КОЛЯ. С параллельной группы. Белобрысый. У него ещё уши смешно топорщились.
ВАЛЯ. Не помню. Забыла.
КОЛЯ. Как такое можно забыть… Наш ровесник, а уже конструкторским бюро руководит. Хочешь, познакомлю? Он, кстати, не женат.
ВАЛЯ. Так он – не козёл?
КОЛЯ. Кто, Володька? Да ты что! Он — вот такой парень! (Коля оттопыривает вверх большой палец правой руки.)
ВАЛЯ (скрещивая руки на груди). Тогда не надо.
КОЛЯ. Вот как Вас… (Задумывается, подбирая слово.) женщин, понимать?
ВАЛЯ. Не пытайся. Чтобы понять женщину, надо думать как женщина… А у тебя такого места нет.
КОЛЯ. И слава богу.
ВАЛЯ. Может, закурить есть?
КОЛЯ (хлопнув рукой по карману). Тоже нет
ВАЛЯ. О-хо-хо… (Вздыхает.) Ничего-то у тебя нет.
КОЛЯ. Так и живём…
В это время показывается ЛАРИСА.
КОЛЯ. Лариса! (Машет ей рукой.)
ЛАРИСА (подходя к Коле). Здравствуй, Коля! (Целуется с ним.) Долго ждёшь?
КОЛЯ (посмотрев на часы). Порядочно.
ЛАРИСА. Этот проект уже всех замучил.
КОЛЯ. Долго ты ещё будешь с ним возиться?
ЛАРИСА. Всё! Сегодня сдали.
КОЛЯ. Хорошая новость. Кстати… (Показывает, на стоящую рядом, Валю.) Узнаёшь?
ЛАРИСА. Валя?
ВАЛЯ. Привет!
ЛАРИСА. Здравствуй, Валя! Ты когда приехала?
ВАЛЯ. Вчера… Так, родню повидать, у родителей на могилке прибраться.
ЛАРИСА (кивая). Это надо. Ты надолго?
ВАЛЯ. Нет. У меня уже обратный билет куплен.
ЛАРИСА. Когда уезжаешь?
ВАЛЯ. Сегодня.
ЛАРИСА. Так скоро?
ВАЛЯ. А что тут делать?
ЛАРИСА. Зашла бы к нам. Мы ж с тобой подругами, вроде, были.
ВАЛЯ. Уже не успеваю. Может, в другой раз получится…
ЛАРИСА (обращаясь к Коле). Коль, знаешь… Ты иди домой. А мы с Валей в кафе посидим, поболтаем. Столько лет не виделись…
КОЛЯ. Ладно, хорошо… А я что-нибудь приготовлю. Когда домой-то придёшь? Через час?
ЛАРИСА (задумчиво). Через час… Думаю, нет.
КОЛЯ. Через полтора?
ЛАРИСА (с досадой). Даже не знаю… (Переглядывается с Валей.) В конце концов, мы же девочки!
КОЛЯ (вопросительно). И что…
ВАЛЯ (резко). Существа разболтанные и неорганизованные.
ГАНСЫЧ. О-о-о!
ГАНСЫЧ, с вытянувшимся от изумления лицом, заносит в блокнот свежую порцию информации, а КОЛЯ, на мгновение, задумавшись, кивает головой.
КОЛЯ. В общем, так… На всё про всё, учитывая твою неорганизованность, даю тебе два часа. Чтобы к десяти дома была. Ужин уже на столе ждать будет.
ЛАРИСА. Договорились. Какой ты у меня молодец! Иди…
ЛАРИСА целует КОЛЮ. КОЛЯ делает несколько шагов, но останавливается и оглядывается на ЛАРИСУ. Потом поворачивает голову в сторону ВАЛИ.
КОЛЯ. Пока, Валя.
ВАЛЯ кивает в ответ. КОЛЯ уходит, но, немного не доходя до края сцены, поворачивается и машет рукой. ЛАРИСА машет ему в ответ. ПЕТРОВИЧ, глядя на них из-за столика, застонал, ударил кулаком по столу и закрыл глаза ладонью.
ГАНСЫЧ (испуганно). Петрович, тибе плёхо? Может, вызывать доктор?
ПЕТРОВИЧ. Не надо доктора. (Убрав ладонь с глаз, пристально посмотрел в сторону Ларисы.) Больше я не видел своей Ларисы. Никогда…
ГАНСЫЧ замолкает и тоже смотрит в сторону КОЛИ, ЛАРИСЫ и ВАЛИ. ЛАРИСА, словно что-то услышав, оборачивается в сторону ПЕТРОВИЧА и улыбается.
КОЛЯ. Долго не засиживайтесь.
ЛАРИСА (поворачивая голову в его сторону). Хорошо.
КОЛЯ посылает ЛАРИСЕ воздушный поцелуй и уходит.
ЛАРИСА (Вале). Сколько у тебя есть времени?
ВАЛЯ. Минут сорок.
ЛАРИСА. Сорок минут… (Кивает головой.) Прекрасно… Ну и куда мы с тобой направимся?
ВАЛЯ. Без понятия.
ЛАРИСА. Тут рядом кафе есть. Будешь чашечку кофе?
ВАЛЯ (неопределённо). Можно…
ЛАРИСА. Тогда пошли!
ЛАРИСА делает несколько шагов. ВАЛЯ остаётся стоять на прежнем месте. ЛАРИСА останавливается и оборачивается в её сторону.
ЛАРИСА. Так ты идёшь?
ВАЛЯ стоит на месте и молчит.
ЛАРИСА (вопросительно). Или — нет?
ВАЛЯ (ещё немного постояв и подумав). Иду.
ВАЛЯ делает несколько шагов в сторону ЛАРИСЫ, и, поравнявшись, они обе уходят со сцены.
Затемнение
Сцена 5
На сцене остаются ПЕТРОВИЧ с ГАНСЫЧЕМ. ПЕТРОВИЧ стоит, облокотившись об столик и обхватив голову руками. ГАНСЫЧ рядом, периодически переминаясь с ноги на ногу.
ГАНСЫЧ (несмело). Петрович…
ПЕТРОВИЧ не отвечает, продолжая сжимать руками голову.
ГАНСЫЧ (немного погромче). Петрович!
ПЕТРОВИЧ опускает руки на стол и поворачивает голову к ГАНСЫЧУ. ГАНСЫЧ продолжает переминаться с ноги на ногу.
ПЕТРОВИЧ. Чего тебе?
ГАНСЫЧ. У меня, один толко вопрос.
ПЕТРОВИЧ (немного помолчав). Ну…
ГАНСЫЧ (склоняясь к уху Петровича и немного понижая голос). Где у Вас… (Оглянувшись вокруг.) Где у Вас… Как это сказать…
ПЕТРОВИЧ (догадываясь). Отлить надо?
ГАНСЫЧ (часто кивая). Ja, ja, отлить… (Вспомнив забытое слово.) Где у Вас туалэтт?
ПЕТРОВИЧ немного отстраняется от ГАНСЫЧА и, с удивлением, смотрит на него.
ПЕТРОВИЧ. Туалет?
ГАНСЫЧ. Да, туалэтт… Где он?
ПЕТРОВИЧ. Где хочешь… Страна, слава богу… (Обводит рукой вокруг.) Большая…
ГАНСЫЧ. Не понял…
ПЕТРОВИЧ (показывая рукой в сторону дыры в заборе). Вон, за угол зайди… И делай свои дела.
ГАНСЫЧ нерешительно делает несколько шагов в сторону указанную ПЕТРОВИЧЕМ.
ПЕТРОВИЧ. Стой!
ГАНСЫЧ вздрагивает и останавливается, втянув голову в плечи, словно преступник, застигнутый на месте преступления.
ПЕТРОВИЧ. Вместе пошли… (Берёт салфетку, вытирает руки и бросает скомканную на стол.) Поссым на брудершафт.
ПЕТРОВИЧ выходит из-за столика и проходит мимо остолбеневшего ГАНСЫЧА.
ГАНСЫЧ. Это как? На брудершафт…
ПЕТРОВИЧ (останавливаясь). Правда не знаешь? Или придуриваешься?
ГАНСЫЧ. Правда, правда…
ПЕТРОВИЧ. Да-а-а… А ещё учёный… Не зря Валентина в тебе сомневалась.
ГАНСЫЧ понуро опускает голову. ПЕТРОВИЧ, снисходительно осмотрев ГАНСЫЧА с головы до ног, ободряюще хлопает его по плечу.
ПЕТРОВИЧ. Ладно, не переживай. Пошли, научу…
ПЕТРОВИЧ с ГАНСЫЧЕМ уходят.
Затемнение
Сцена 6
Постепенно зажигается свет. На сцене никого нет. Затем выходят ЛАРИСА и ВАЛЯ. В руках каждой из них – чашечка кофе. ВАЛЯ кивает в сторону столика, за которым ещё недавно стояли ПЕТРОВИЧ и ГАНСЫЧ.
ВАЛЯ. Вон… Свободно.
ЛАРИСА (подойдя поближе). Тут так грязно.
ЛАРИСА оглядывается вокруг, надеясь увидеть то ли столик почище, то ли уборщицу.
ВАЛЯ. Сейчас всё исправим. На, подержи.
ВАЛЯ протягивает ЛАРИСЕ свою чашечку кофе, затем берёт со столика две пустые пивные кружки и ставит их на прилавок у закрытого окна павильона «Пиво-Воды». После этого достаёт из сумочки носовой платок и вытирает им поверхность столика.
ВАЛЯ. Ну, вот… Порядок.
ЛАРИСА ставит на столик свою и Валину чашечки кофе. Какое-то время они молчат, периодически то одна, то другая, отхлёбывая кофе из своей чашечки. ЛАРИСА нарушила молчание первой.
ЛАРИСА. Как тебе кофе?
ВАЛЯ. Знаешь… По-моему, дерьмо.
ЛАРИСА отпивает глоток и смотрит в свою чашечку с оценивающим видом.
ЛАРИСА. По-моему, тоже.
ВАЛЯ (усмехнувшись). Надо же… Оказывается, у нас с тобой совпадают взгляды на мир. (Посмотрела в чашечку и поставила её на столик.) Или, по крайней мере, на кофе.
ЛАРИСА. Так ведь… Росли вместе.
ВАЛЯ. Ну да…
ЛАРИСА. Ты помнишь?
ВАЛЯ. Помню, конечно… Две маленькие девочки в одном маленьком городке. В одном доме, в одном подъезде, одна на втором, другая – на третьем этаже. Росли, росли и выросли… Жаль только одна из них – сукою.
ЛАРИСА. Это ты про меня, что ли? (Достав из сумочки косметичку, Лариса раскрывает её, смотрится в зеркальце, пудрится, затем, закрыв, убирает обратно в сумочку). Чего ругаешься.
ВАЛЯ. Я не ругаюсь, а говорю как есть… (Помешивает кофе.) В кафе зачем позвала?
ЛАРИСА. Да так… Мне нужна твоя помощь.
ВАЛЯ. Моя?
ЛАРИСА. Если ты не захочешь мне помогать, я, как говорится, без претензий. Я же всё понимаю.
ВАЛЯ. Раз понимаешь, зачем ко мне обращаешься?
ЛАРИСА. Просто… (Вытирает пальцем слезинку под глазом.) Просто, больше не к кому. (Нервно потёрла ладонями друг о друга.) Такая вот ситуация.
ВАЛЯ (отхлебнув из чашечки). Какой гавённый кофе. (Держит чашечку в руке на весу.) Интересно, как его делают?
ЛАРИСА (забирая со столика свою сумочку). Попробуй у официанта узнать – он должен быть в курсе…
ВАЛЯ (подняв кверху указательный палец). О! Точно… Так и поступлю. Официант, наверняка, или в курсе, или в деле… (Делает глоток, и лицо её принимает глубокомысленное, оценивающее выражение.) По-моему, они здесь окурки из пепельниц собирают и заваривают. (Подносит чашечку к носу, принюхивается.) А потом продают.
ЛАРИСА. Очень может быть… (Делает несколько шагов в сторону от стола, останавливается.) Извини, что потревожила.
ВАЛЯ. Постой. (Ставит чашечку на стол.) Что у тебя случилось?
ЛАРИСА. Ничего… Ничего, забудь.
ВАЛЯ (командным тоном). Так… Ломаться перестала! Живо, обратно за столик, и всё выкладывай.
ЛАРИСА стоит раздумывая. ВАЛЯ взглядом показывает ей на место напротив себя. Ещё немного подумав, ЛАРИСА возвращается за столик, кладёт на него свою сумочку и нервно потирает ладонями друг о друга.
ЛАРИСА. Не знаю, как тебе это сказать.
ВАЛЯ. Я же попросила не ломаться.
ЛАРИСА. Я не ломаюсь! Я, правда, не знаю, как начать… (Срываясь в крик.) Понимаешь, Валя!
ВАЛЯ. Понимаю, понимаю… (Кладёт свою ладонь на ладонь Ларисы.) Ты, это, потише. Люди кругом… (Валя смотрит по сторонам, в том числе и в сторону зрителей.) Вон сколько народу. Успокойся.
ЛАРИСА. Да, да… (Кивает и вытирает ладонью глаза.)
ВАЛЯ. Давай, как раньше делали… Не забыла ещё?
ЛАРИСА. Как раньше. (Несколько раз часто кивает.) Давай.
ВАЛЯ (внимательно смотрит на Ларису, продолжая держать её за руку). Ну, что, подруга… Готова?
ЛАРИСА кивает, кладёт на Валину руку свою вторую ладонь и набирает в грудь воздух.
ЛАРИСА. Да.
ВАЛЯ. И… Три, четыре!
ЛАРИСА судорожно открывает рот, словно пытается что-то сказать, но не может.
ВАЛЯ. Ты что?
ЛАРИСА. Не получилось…
ВАЛЯ. В первый раз такое… За всю сознательную жизнь… (Смотрит на Ларису с явным недоумением.) Что там у тебя такое?
ЛАРИСА. Давай ещё попробуем!
ВАЛЯ. Приготовилась…
ЛАРИСА кивает.
ВАЛЯ. И… Три, четыре!
ЛАРИСА. Валя, я скоро умру!
Какое-то время стоит тишина. ВАЛЯ широко раскрытыми, ошарашенными глазами смотрит на ЛАРИСУ. Та в ответ, как-то виновато, кивнула, словно подтверждая сказанное.
ВАЛЯ. Ты что… Совсем сбрендила что ли?
ЛАРИСА. В последнее время я по врачам хожу. Но так, чтобы Коля ничего не знал. Говорю, что на работе задерживаюсь, что важный проект до ума доводим, сдаём… Что аврал… (Лариса замолкает, закрыв глаза ладонью.) Врачи говорят, месяца три осталось жить.
ВАЛЯ. Лар… Да кого ты слушаешь! Врачи… Они порой такого наговорят! Ты знаешь, сколько этих… врачебных ошибок. Сплошь и рядом. Вот у меня на работе, начальнику отдела снабжения поставили диагноз…
ЛАРИСА. Я в двух местах обследовалась. Всё подтверждается.
ВАЛЯ. А что ж они тебя не лечат?
ЛАРИСА. Поздно.
ВАЛЯ. Ой, Лара. Да как же это…
ЛАРИСА вздыхает и отворачивается.
ВАЛЯ. Чем я могу тебе помочь?
ЛАРИСА (поворачиваясь к Вале и глядя на неё с растерянностью и недоумением). Не знаю… (Лариса прячет лицо в ладони.)
ВАЛЯ. Ларис, надо что-то делать, придумать что-то…
ЛАРИСА (отводя ладони от лица и положив их на стол). Валь, я когда тебя увидела, вся жизнь перед глазами пролетела. И игры наши во дворе, и десять лет за одной партой. Чуть ли не полжизни. Ведь мы же с тобой, как сёстры были. Я тебя с полуслова понимала. Даже больше – ты ещё что-то собиралась сказать, а я уже догадывалась, что ты будешь говорить… (Лариса неловко, наигранно засмеялась.) Забавно, правда?
ВАЛЯ. Правда… Настоящая женская дружба.
ЛАРИСА (пожимая плечами). А что… Можно и так сказать. Или ты считаешь, что женской дружбы не бывает?
ВАЛЯ. Бывает… До первого нормального мужика.
ЛАРИСА (задумчиво). Коля — хороший. Очень хороший… Ты, Валя, меня прости, но если бы всё начать сначала, я бы поступила точно так же.
ВАЛЯ. Это потому что ты – дура набитая! Понятно!
ЛАРИСА. Понятно. Что ж тут, непонятного…
ВАЛЯ. Дурой родилась, дурой и сдохнешь! Ой! (Валя осекается, осознав неуместность данной фразы.) Что я говорю то…
ЛАРИСА сначала молчит, потом начинает смеяться. Она смеётся всё сильнее и сильнее, закрыв лицо ладонями. ВАЛЯ стоит возле неё с растерянным видом.
ВАЛЯ. Лариса, ты чего. (Пытается оторвать её ладони от лица.) Что с тобой…
ЛАРИСА. Ой… (Лариса постепенно успокаивается и опускает ладони на столик.) А я ведь знала, что ты так и скажешь… Вот прям, стою и жду – ну когда же… Когда же будет эта твоя коронная фраза! Даже интонацию, даже мимику твою, наперёд, чувствовала… (Лариса говорит, изображая Валин голос.) Дурой родилась, дурой и сдохнешь.
ВАЛЯ. Догадливая какая…
ЛАРИСА. А теперь скажи, что я ненормальная.
ВАЛЯ. Не буду!
ЛАРИСА. Да говори же! Пора уже!
ВАЛЯ (неохотно). Ну, ненормальная. (Немного помолчав.) А что, не так что ли?
ЛАРИСА. Так, так… (Кивает головой.) Именно так!
ЛАРИСА начинает звонко смеяться. Вслед за ней начинает смеяться и ВАЛЯ. Через какое-то время смех ВАЛИ резко обрывается.
ВАЛЯ (хватая Ларису за плечи). Лариска! Не умирай!
ЛАРИСА перестаёт смеяться и тело её в Валиных руках словно обмякло. Затем она какое-то время стоит, обхватив себя руками, словно ей холодно. Потом отпивает кофе.
ЛАРИСА. Остыл совсем.
ВАЛЯ берёт в руки Ларисину чашку, понюхала, посмотрела на содержимое и выплеснула на пол.
ВАЛЯ. И хрен с ним! (Ставит чашечку на стол.) Я всё правильно сделала? Как надо?
ЛАРИСА. О, да! Всё правильно. (Лариса кладёт голову Вале на плечо.) Валька ты моя Валька. Ты всё такая же. Не меняешься.
ВАЛЯ. А зачем мне меняться. Я — идеал. Практически. Во мне что-то менять, только портить.
ЛАРИСА (поднимая голову с Валиного плеча). А вот это, что-то новенькое.
ВАЛЯ. Это оттуда… (Кивает головой куда-то в сторону.) С Севера. Соседка моя так говорит.
ЛАРИСА. И скоро ты уезжаешь… туда… на Север?
ВАЛЯ. Уже скоро. (Открывает сумочку и достаёт билет.) Через полтора часа.
ЛАРИСА. Дай глянуть.
ВАЛЯ. Смотри. (Отдаёт билет Ларисе.)
ЛАРИСА. Четвёртый вагон, место девятое… (Смотрит на часы.) Да, через полтора часа отправление. (Смотрит на билет, затем резким движением прижимает его к груди.) Слушай, Валь, отдай его мне.
ВАЛЯ. Тебе он зачем?
ЛАРИСА. Уеду. На Север твой.
ВАЛЯ. А, как же я? Билетов, в кассе, уже не купишь!
ЛАРИСА. А ты тут оставайся. Вместо меня.
ВАЛЯ. Ты ненормальная?
ЛАРИСА. Зачем спрашиваешь! Знаешь, ведь.
ВАЛЯ. Объясни по-человечески, что ты задумала.
ЛАРИСА. Что непонятно? Ты остаёшься здесь.
ВАЛЯ. Здесь.
ЛАРИСА. С Колей. Я же знаю, ты его до сих пор любишь.
ВАЛЯ. Чего? (Валя дёргает плечами и отворачивается.) Очень мне надо его любить! Он совсем не в моём вкусе.
ЛАРИСА. Валь, кого ты хочешь обмануть?
ВАЛЯ (насупившись). Тебя.
ЛАРИСА. Ты же знаешь, что не получится.
ВАЛЯ что-то хочет сказать, но ЛАРИСА делает рукой знак молчать.
ЛАРИСА. Не спорь! Ты останешься здесь, так будет лучше. Для всех. А я уеду на Север.
ВАЛЯ. Но зачем?
ЛАРИСА (зло). Умирать.
Небольшая пауза.
ЛАРИСА. Я без косметики-то не хочу, чтобы меня Коля видел, а уж, больной… Тем более… (Лариса замотала головой) Не хочу! Пусть он меня запомнит такой… Валь, ты должна это понимать… Ты баба или кто…
ВАЛЯ. Ну, баба…
ЛАРИСА. Слава богу! А то, я уже засомневалась… (Достаёт из сумочки зеркальце смотрится в него.) Как я? Ещё ничего?
ВАЛЯ. Ещё вполне… (Немного помолчав.) Нет, ну это бред какой-то…
ЛАРИСА. Ну, ненормальная я, ненормальная… Как увидела билет, так в голове, словно щёлкнуло что-то. (Лариса положила билет перед собой и разгладила его ладонью.) В одну секунду решение пришло.
ВАЛЯ. И зачем я только его тебе показала.
ЛАРИСА. Значит, так надо было. Может, свыше задумано. Не противься, Валька – нехорошо.
ВАЛЯ (посмотрев наверх). Ладно, приедешь на Север, а что дальше?
ЛАРИСА. Ещё не думала.
ВАЛЯ (покачав головой, достаёт из сумки блокнот, вырывает из него лист и пишет, одновременно разговаривая с Ларисой). Вот. Второй Таёжный переулок, дом восемь. Это барак, у меня там комната. Комната хорошая – восемнадцать квадратов, солнечная сторона. (Отрываясь от листка.) Солнца там, правда, от силы, пару месяцев… (Снова склоняется над листком.) Номер десять…
ЛАРИСА. Чего – номер десять?
ВАЛЯ. Номер комнаты. От вокзала туда идёт пятый автобус. Садишься на него, он почти до подъезда довезёт. Остановка «Заречная». Поняла?
ЛАРИСА кивает.
ВАЛЯ. Держи.
ВАЛЯ передаёт записку ЛАРИСЕ, и та прячет её в свою сумочку.
ВАЛЯ. Из дома, одежду тёплую возьми. Там лето уже заканчивается. Скоро снег ляжет.
ЛАРИСА (испуганно). Из дома… Нет. Я боюсь туда идти. (Открывает сумочку и заглядывает вовнутрь её.)Паспорт с собой, а больше ничего не надо. (Смотрит на часы.) Да и некогда – до поезда час остался.
ВАЛЯ (тоже взглянув на часы). Ну, хорошо. Приедешь, на месте всё необходимое купишь.
Щёлкнув замком, ВАЛЯ раскрывает сумочку, вытаскивает из неё пачку денег в банковской упаковке и кладёт на столик перед ЛАРИСОЙ. Затем, вытаскивает ещё одну упаковку купюр и кладёт рядом с первой.
ВАЛЯ. А это — на жизнь, на продукты, на то, на сё…
ЛАРИСА (изумлённо). Такие деньжищи! Откуда?
ВАРА. Ради чего, по-твоему, я на этих Северах горбатилась?
ЛАРИСА. Нет, я не могу… Мне неудобно.
ЛАРИСА отодвигает деньги от себя в сторону ВАЛИ. В ответ, ВАЛЯ берёт в руки сумочку Ларисы и засовывает туда обе пачки денег.
ВАЛЯ. Так… Как мужика у лучшей подруги увести, так удобно было, а тут, видите ли, застеснялась… (Кладёт сумочку перед Ларисой на столик.) Бери. Или отдавай обратно билет.
Небольшая пауза. ВАЛЯ пододвигает сумочку ещё ближе к ЛАРИСЕ.
ВАЛЯ. Тебе это сейчас нужнее… А я что, ещё не заработаю, что ли?
ЛАРИСА. Прощай, Валька! (Резким движением Лариса целует Валю в щёку). Прощай навсегда! И, прости за всё. (Лариса берёт со столика свою сумочку, поворачивается и быстрым шагом уходит, останавливаясь на самом краю сцены.) Валь, никому не рассказывай, что со мной… Пожалуйста… Пусть он меня такой запомнит… Красивой, молодой… Здоровой… (Уходит со сцены.)
ВАЛЯ стоит за столиком, удручённо качая головой. Затем она неожиданно вздрагивает, и, открыв свою сумочку, что-то в ней ищет. Достаёт оттуда ключи и бежит в ту сторону, куда ушла ЛАРИСА, одной рукой держа сумочку, а другой, размахивая связкой с ключами.
ВАЛЯ. Лариса! Лариса, постой! Ключи! От комнаты, ключи!
Затемнение
Сцена 7
На сцену, застёгивая на ходу ширинки, выходят ПЕТРОВИЧ И ГАНСЫЧ. Брюки у ПЕТРОВИЧА немного забрызганы. Застегнув ширинку, ПЕТРОВИЧ начинает дёргать ногой, пытаясь отряхнуть брюки.
ПЕТРОВИЧ. Аккуратнее надо!
ГАНСЫЧ. Прости, Петрович. В первый рас… (Делает руками движения, словно поливая из шланга.) На брудершафт.
ПЕТРОВИЧ. Понравилось?
В знак согласия ГАНСЫЧ энергично затряс головой.
ПЕТРОВИЧ. Самое главное — учитывай направление ветра! И напор контролируй… Это тебе не диссертацию строчить – тут думать надо. Просчитывать.
ГАНСЫЧ виновато кивает. Петрович, взяв салфетку, вытирает руки. Затем, комкает её и бросает в сторону урны. Промахивается. Потом обращает внимание на две кофейные чашечки.
ПЕТРОВИЧ (удивлённо). Это ещё что такое?
ГАНСЫЧ берёт со стола одну чашечку и, понюхав, ставит обратно.
ГАНСЫЧ. Запах… М-м-м… Кофэ.
ПЕТРОВИЧ (тоже, понюхав чашку). Уж не стала ли наша Валентина кофейком из-под прилавка приторговывать? (Ставит чашечку на столик.) Странно.
ПЕТРОВИЧ берёт чашечки, подходит к закрытому окошечку ларька и стучит в него. Окошечко остаётся закрытым. Немного подождав, Петрович ставит чашечки на прилавок и возвращается за столик.
ГАНСЫЧ. Петрович, ты сказать, что в тот вечер в последний рас видеть своя жена. Разве ты не пытаться её найти?
ПЕТРОВИЧ (опустив голову и помолчав). Как не пытался… Пытался, конечно…
Через сцену быстрым шагом идёт ВАЛЯ. Вслед за ней выходит КОЛЯ, который пытается её догнать.
КОЛЯ. Валя! Валя, постой!
КОЛЯ почти догоняет ВАЛЮ. Она резко меняет движение, но он успевает схватить её за руку.
ВАЛЯ (делано улыбаясь). А, Коля, это ты! Прости, задумалась.
КОЛЯ. Так, ты не уехала?
ВАЛЯ. Нет, как видишь. Сдала билет, дела ещё здесь остались.
КОЛЯ. Валя, Лариса пропала.
ВАЛЯ. Что ты такое говоришь? Как пропала?
КОЛЯ. А вот так! (Коля разводит руками.) Пропала… Два дня, как нет нигде. И ты, похоже, последняя, кто её видел.
ВАЛЯ. На что ты намекаешь?
КОЛЯ. Да пока ещё ни на что… Только после той кафешки, в которой вы тогда посидели, домой она уже не пришла, и никто её больше не видел!
ВАЛЯ. Мы посидели. Хорошо так посидели, поболтали… А потом, она домой, а я на поезд.
КОЛЯ. На поезд?
ВАЛЯ. На поезд… Я правда собиралась, а потом взяла и передумала…
КОЛЯ. Странно как-то всё…
ВАЛЯ. Да? Может быть… Что я поделаю…
КОЛЯ (хватая Валю за локоть). Пойдём-ка.
ВАЛЯ. Куда?
КОЛЯ. В милицию.
ВАЛЯ (пытаясь вырвать свой локоть). Не пойду я ни в какую милицию. Что я там забыла!
КОЛЯ. Как это не пойдёшь? Пропал человек! После встречи с тобой. Уверен к тебе будет ряд вопросов.
ВАЛЯ. Я ничего не знаю! (Пытается вырваться, но Коля удерживает её и пытается увлечь за собой.) Не хочу, пусти… (Валя изворачивается и кусает Колю за руку.)
КОЛЯ приглушённо вскрикивает и выпускает ВАЛИН локоть. ВАЛЯ сразу пытается убежать, но КОЛЯ догоняет её возле висящего на стене телефонного аппарата, разворачивает к себе лицом и держит за плечи.
КОЛЯ (глядя Вале в глаза). Нет… Ты что-то знаешь.
ВАЛЯ (гладя Колины руку). Коля… Хороший мой… Успокойся. Иди домой, отдохни… Ты немного перенервничал за эти два дня.
КОЛЯ (продолжая смотреть в Валины глаза). Ты, не кое-что… Ты всё знаешь. Говори, где Лариса.
ВАЛЯ. Коля… Лучше не надо…
КОЛЯ. Говори.
ВАЛЯ (жалобно). Коля…
КОЛЯ. Я жду. (Встряхивает Валю за плечи.) Ну…
ВАЛЯ. Лариса уехала.
КОЛЯ. Куда уехала? Зачем?
ВАЛЯ. Куда – не знаю… С любовником…
КОЛЯ. Ты что несёшь? С каким ещё любовником?
ВАЛЯ. Не знаю… Но, мужчина интересный. Брюнет такой… Жгучий брюнет. С усами… Я их издалека видела. Сразу видно, что они любят друг друга.
КОЛЯ отходит несколько шагов в сторону, затем возвращается к ВАЛЕ.
КОЛЯ. Ты, вообще, хоть соображаешь, что говоришь? У тебя, что, крыша поехала!
ВАЛЯ. Я-то соображаю… Ещё вопрос – у кого крыша поехала…
КОЛЯ. Хочешь сказать – у меня?
ВАЛЯ. А у кого же ещё! Вы же – мужики… (Валя усмехается и качает головой.) Как дети малые!
КОЛЯ. Вон оно как! Как дети, значит.
ВАЛЯ. Конечно… Жена – молодая, красивая женщина, можно сказать в самом соку… Чуть больше тридцати… Два месяца после работы неизвестно где задерживается, а ты, Коленька – только знай себе, стоишь да ушами хлопаешь… Все всё знают, только ты обо всём последним узнаёшь.
КОЛЯ (подходит к Вале вплотную). Жалко, ты – баба. (Сжимает правую руку в кулак.) Врезать бы тебе…
ВАЛЯ. Да, да… Это мы можем…
КОЛЯ прошёлся по сцене взад-вперёд быстрым шагом и опять подошёл к ВАЛЕ.
КОЛЯ. Вспомнил! У них на работе сдача какого-то проекта, вот они и сидели все допоздна, как каторжные. Вот… Поняла, дура?
ВАЛЯ (кивая). А-а-а, проект… Теперь поняла… Как я сразу-то не догадалась… Ах да, я же — дура… (Задумывается на пару секунд, и указывает пальцем на телефон-автомат.) А позвони-ка на её работу. У тебя же есть там знакомые?
КОЛЯ. Есть. Захар. А ещё – Анна Викторовна.
ВАЛЯ. Позвони им.
КОЛЯ. Чего это, я буду им звонить?
ВАЛЯ. Спроси, был ли у них вообще в последнее время какой-нибудь сверхважный проект. Задерживались ли они на работе в последнее время.
КОЛЯ (долго и внимательно глядя на Валю). Ты хочешь мне сказать, что никакого аврала не было.
ВАЛЯ. Я хочу, чтобы ты услышал это от Захара. Или от Анны Викторовны. Ты же им больше доверяешь. Позвони.
КОЛЯ (вставая напротив телефона-автомата и глядя на него). И позвоню.
ВАЛЯ. Давай, звони.
КОЛЯ подходит вплотную к телефону-автомату, с задумчивым, нерешительным видом стоит возле него. Пару раз оглядывается в сторону ВАЛИ, потом отходит.
КОЛЯ. Да нет, ерунда это всё какая-то…
ВАЛЯ. Боишься звонить?
КОЛЯ. Ничего я не боюсь.
ВАЛЯ. Боишься.
КОЛЯ (хлопая ладонями по карманам). У меня просто, это… Мелочи нет.
ВАЛЯ вынимаёт из сумочки кошелёк, раскрывает его, достаёт двухкопеечную монетку. Кошелёк убирает обратно в сумочку, а монетку протягивает КОЛЕ.
ВАЛЯ. Вот. Две копейки. Звони.
КОЛЯ, мотая отрицательно головой, смотрит на две копейки, которые протягивает ему ВАЛЯ.
КОЛЯ. Нет… Нет…
ВАЛЯ. Почему?
КОЛЯ. Я не помню номер.
ВАЛЯ (снимая трубку с телефона-автомата). Всё ты помнишь. (Валя протягивает Коле в одной руке телефонную трубку, в другой – монетку.) Звони, не будь бабой.
КОЛЯ медленно берёт из рук ВАЛИ телефонную трубку, кидает монету и резко начинает набирать номер. Набрав, прикладывает трубку к уху и ждёт ответа.
КОЛЯ. Аллё, здравствуйте, а Захара можно? (Немного подождав.) Захар, привет, это – я. Нет, новостей никаких… Захар, у меня один вопрос… Скажи, а что за аврал у вас был в последнее время… Какой-то важный проект вне плана… Как в штатном режиме… Ты уверен… Ты точно в этом уверен… Да ничего, так просто… Просто спросил… Выбрось из головы, пока.
Резким движением КОЛЯ вешает трубку на рычажок и, закрыв глаза, головой прислонился к телефон-автомату.
ВАЛЯ. Убедился… Ещё вопросы ко мне есть? Или, может, Анне Викторовне хочешь позвонить? (С щелчком раскрывает сумочку.) Могу ещё две копейки дать.
КОЛЯ (с надрывом). Замолчи! (Замахивается на Валю кулаком.) Сука!
ВАЛЯ. А-а-а…
ВАЛЯ взвизгивает и, выронив сумочку, закрывает лицо руками. Она немного пригибается – её фигура ожидает удара. Но удара не последовало. Открыв глаза, она видит, что КОЛЯ, отвернувшись от неё, стоит в стороне, закрыв лицо ладонями, и плечи его вздрагивают от рыданий.
ВАЛЯ. Коля, ты чего? Коля… Не надо…
ВАЛЯ подходит к КОЛЕ, пытается посмотреть ему в лицо, но он отворачивается от неё. ВАЛЯ берёт руками КОЛИНУ голову и кладёт её себе на плечо.
ВАЛЯ. Поплачь, поплачь… (Гладит рукой Колю по спине.) Тебе легче станет…
ГАНСЫЧ, стоящий за столиком, глядя на ВАЛЮ с КОЛЕЙ, понимающе кивает. Затем поворачивается в сторону ПЕТРОВИЧА. ПЕТРОВИЧ стоит рядом, ладонью правой руки закрывая глаза.
ГАНСЫЧ. Петрович, ты чего?
ПЕТРОВИЧ, не отвечая, продолжает стоять в той же позе. ГАНСЫЧ посмотрел на КОЛЮ с ВАЛЕЙ, затем опять на ПЕТРОВИЧА.
ГАНСЫЧ. Поплачь, Петрович (Гансыч кладёт Петровичу руку на плечо.) Легче будеть…
ПЕТРОВИЧ (убирая ладонь от глаз.) Я тебе щас поплачу… (Сжимая ладонь в кулак). Ты что в душу лезешь! Ты что мне в душу грязными руками лезешь! Свалился же, падла, на мою голову!
ПЕТРОВИЧ бьёт ГАНСЫЧА кулаком по лицу. ГАНСЫЧ падает около ног КОЛИ и ВАЛИ, которые его даже не замечают – КОЛЯ продолжает плакать на ВАЛИНОМ плече, а ВАЛЯ его утешать.
ПЕТРОВИЧ. Откуда ты только взялся, фашист! (Пинает лежащего Гансыча по животу.)
ГАНСЫЧ. Nein, nein… Ich nicht фашист! Ich bin учёный…
ПЕТРОВИЧ. Учёный он… (Делает один замах ногой, затем другой, намереваясь пнуть Гансыча ещё.) В душу насрать – этому ты большой учёный… (Машет разочарованно рукой, и, так и не пнув Гансыча второй раз, переступает через него и уходит со сцены.)
Затемнение
ДЕЙСТВИЕ 2
Сцена 8
На сцене, по-прежнему, павильон «Пиво-Воды», поломанный забор и высокий столик на одной ножке перед ним. С края сцены столб с телефоном-автоматом. За столиком ПЕТРОВИЧ и ГАНСЫЧ. ГАНСЫЧ спит стоя, положив руки на столик, а голову на руки. ПЕТРОВИЧ, пошатываясь из стороны в сторону, смотрит на него, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Насмотревшись, со всего размаха ПЕТРОВИЧ бьёт по столику кулаком. От удара ГАНСЫЧ испуганно вздрагивает, просыпается и поднимает голову. ПЕТРОВИЧ хватает его одной рукой за грудки и подтягивает через столик к себе поближе.
ПЕТРОВИЧ. И запомни, падла, русский народ – самый душевный народ в мире.
ГАНСЫЧ. Да знаю я, Петрович, знаю.
ПЕТРОВИЧ (с подозрением). Откуда?
ГАНСЫЧ безрезультатно пытается освободиться от захвата ПЕТРОВИЧА, а из павильона выходит ВАЛЕНТИНА с тряпкой и начинает протирать столик с краю.
ПЕТРОВИЧ (встряхивая Гансыча). Говори, откуда знаешь!
ГАНСЫЧ. Петрович, ты мне четвёртый раз про это рассказывать!
ВАЛЕНТИНА (Гансычу, продолжая вытирать столик). И ещё, раз сорок, расскажет.
ПЕТРОВИЧ (согласно кивая). Мне нетрудно.
ВАЛЕНТИНА (Петровичу). Отпусти человека. Что схватил-то.
ПЕТРОВИЧ. Чтобы ему слушать удобнее было.
ГАНСЫЧ (пытаясь высвободиться). Мне удобно… удобно…
ВАЛЕНТИНА (ударив Петровича по руке тряпкой). Живо отпусти.
ПЕТРОВИЧ. Пожалуйста… (Отпускает Гансыча и разглаживает смятое место ладонью.) Ты, наверное, хочешь узнать – почему, мы русские самые душевные в мире?
ГАНСЫЧ. Nein, Петрович, нет! Не надо…
ПЕТРОВИЧ. А я тебе отвечу! Это всё потому… Потому, что…
ВАЛЕНТИНА (уходя к себе в павильон). О-о-о… Я смотрю, у вас тут всё серьёзно.
ПЕТРОВИЧ. Ты что, только поняла, что ли….
ВАЛЕНТИНА уходит в павильон и со стуком закрывает дверь. Почти одновременно, слышится звук подъехавшего автомобиля. ПЕТРОВИЧ оборачивается и вслушивается в него. Затем звук двигателя стихает, слышно, как хлопает дверь.
ПЕТРОВИЧ. Михалыч, похоже.
На сцену, сквозь дыру в заборе, выходит МИХАЛЫЧ, делает приветственный жест стоящим за столиком.
МИХАЛЫЧ. Всем салют!
ПЕТРОВИЧ. Аналогично.
ГАНСЫЧ кивает в сторону МИХАЛЫЧА. МИХАЛЫЧ походит к окошку павильона, стучит в него и, достав из кармана мелочь, начинает её отсчитывать. Когда ВАЛЕНТИНА открывает окошко, МИХАЛЫЧ кладёт подготовленную мелочь перед ней на прилавок. ВАЛЕНТИНА, не считая, сметает мелочь куда-то вниз и наливает из краника кружку пива. Взяв кружку, МИХАЛЫЧ присоединяется к стоящим за столиком.
МИХАЛЫЧ (кивая на Гансыча). Смотрю, у нас новенький.
ПЕТРОВИЧ. Это так… (Машет в сторону Гансыча ладонью.) Залётный тип. С народом надумал пообщаться.
МИХАЛЫЧ (отпив из кружки). Журналист что ли?
ПЕТРОВИЧ. Хуже.
МИХАЛЫЧ. Депутат?
ПЕТРОВИЧ. Ещё хуже.
МИХАЛЫЧ. Куда хуже-то?
ПЕТРОВИЧ. Учёный это. Из Германии. Женщин наших приехал изучать.
МИХАЛЫЧ. В каком смысле?
ПЕТРОВИЧ. В хорошем. Диссертация у него такая. А вовсе не то, что ты подумал.
МИХАЛЫЧ. А я, между прочим… О диссертации сразу и подумал.
ПЕТРОВИЧ. Да ты что! (Петрович меланхолически покачал головой.) Прости, Михалыч. Вот ведь как… Пьёшь с человеком, пьёшь, а толком его и не знаешь.
МИХАЛЫЧ. Мало пьёшь значит.
МИХАЛЫЧ берёт со столика кружку с пивом, и взглядом призывает ПЕТРОВИЧА сделать то же самое. Затем, стукнувшись кружками, ПЕТРОВИЧ с МИХАЛЫЧЕМ делают несколько глотков и ставят кружки на столик. ПЕТРОВИЧ вытер рот тыльной стороной ладони.
МИХАЛЫЧ (Гансычу). Значит, немец… Эко тебя угораздило…
ГАНСЫЧ согласно кивает. МИХАЛЫЧ в ответ, тоже кивает. Понимающе.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). А хочешь, анекдот про немцев расскажу.
ПЕТРОВИЧ (кивнув в сторону Гансыча). Не обидится?
МИХАЛЫЧ. Кто? Этот? Пусть только попробует. (Внимательно осматривает Гансыча с головы до ног.) Да он и не поймёт ни хрена.
ПЕТРОВИЧ (Гансычу). Не поймёшь?
ГАНСЫЧ отрицательно качает головой.
ПЕТРОВИЧ (Михалычу). Рассказывай.
МИХАЛЫЧ. Его ещё вспомнить надо… (Задумывается.) Значит, так… В аду, у чертей, как-то раз приключился переполох…
ПЕТРОВИЧ. Ты же про немцев обещал!
МИХАЛЫЧ (рукой обнимая Петровича за плечи). Наберись терпения, мой друг. Немцы будут. Гарантирую.
ПЕТРОВИЧ (кивая). Это хорошо.
МИХАЛЫЧ. Так, значит, проводят в аду, что-то типа проверки или осмотра. Идёт самый главный чёрт, пузатый, важный такой. Директор ада или, что-то там, типа такого… Завхоз… А вокруг него – черти-шестёрки тучей, как мошка, вьются, объясняют всё, показывают. Заходят они в первый зал. Там котёл здоровый стоит. Огонь под ним горит, как полагается. Закрыт этот котёл крышкой, на крышку навалены камни и ещё десять чертей стоят его караулят. Спрашивает главный чёрт – в чём дело? Почему такая охрана? А ему и отвечают, что в котле евреи, что за ними глаз да глаз нужен. Если хоть один из котла вылезет, он сразу за собой всех остальных вытянет. «Молодцы!» — сказал главный чёрт и пошёл дальше ревизию проводить. Проходят они в следующий зал. А там котёл крышкой кое-как закрыт, и охраняют его не десять чертей, а всего два. Главный чёрт, естественно, в недоумении, в чём дело, спрашивает. Ему, значит, объясняют, что здесь русские, усиленная охрана ни к чему. Если, вдруг, кто-то из котла и вылезет, то его остальные, свои же, сразу обратно в котёл затащат…
ПЕТРОВИЧ. А когда про немцев-то?
МИХАЛЫЧ. Уже добрались почти… Проходят черти в третий зал — котёл кипит, а на нём ни крышки нет, ни охраны, совсем никакой. Проверяющий, естественно, собирается разнос устроить. Почему, спрашивает, к обязанностям халатно относитесь? А ему и отвечают – так, тут же немцы. Мы на внутренней поверхности котла провели черту и написали «Не перелезать».
Рассказав анекдот, МИХАЛЫЧ сам первый, над ним начал смеяться. ПЕТРОВИЧ нехотя, словно за компанию, пару раз хмыкнул. ГАНСЫЧ с растерянным видом переводит взгляд с одного из них на другого.
ГАНСЫЧ. Где смеяться?
МИХАЛЫЧ (оборвав смех). Ты что, тупой, что ли? (Рисует в воздухе воображаемую черту.) Провели черту и подписали «Не перелезать»! Понятно тебе?
ГАНСЫЧ. Понятно. Не перелезать.
МИХАЛЫЧ. Дошло, наконец… (Михалыч ухмыльнулся.) И сидят эти немцы в котле, как истуканы.
ГАНСЫЧ. Правильно делать. Я бы тоже так сидеть.
МИХАЛЫЧ, вытаращив от удивления глаза, посмотрел на ГАНСЫЧА и присвистнул.
ПЕТРОВИЧ (Михалычу). Хороший анекдот. Жизненный.
МИХАЛЫЧ. Так анекдоты они — все жизненные. Если копнуть поглубже. (Делает глоток из кружки.) Я к тебе, что заехал-то… Дело есть. Непыльное и денежное.
ПЕТРОВИЧ. Такие ещё бывают?
МИХАЛЫЧ. В ограниченном количестве. Подкалымить предлагают, со склада товар налево отвезти. Но одному несподручно, помощник нужен. Человек надёжный и толковый… Угадай, о ком я сразу подумал?
ПЕТРОВИЧ. Давай, без прелюдий. Ближе к делу.
МИХАЛЫЧ. Тут, недалеко – через два квартала, холодильники надо помочь погрузить. Работы на час максимум, не торопясь. А заплатят хорошо, я этого мужика знаю.
ПЕТРОВИЧ (отпивая их кружки). Хорошо это – сколько?
МИХАЛЫЧ. По червонцу на брата точно даст.
ПЕТРОВИЧ. А по пятнадцать рублей, развести не получится?
МИХАЛЫЧ. По пятнадцать? (Ненадолго задумывается.) Попробовать можно. А что, если с умом подойти, запросто… Ты ж у нас – голова.
ПЕТРОВИЧ. Знаю. (Допивает кружку.) Ладно, пошли. Нужно помочь человеку.
ПЕТРОВИЧ с МИХАЛЫЧЕМ уходят, через дыру в заборе. Слышится звук захлопывающихся дверей, заводимого двигателя. Со скрипом включается передача, автомобиль фыркает и уезжает.
Затемнение
Сцена 9
ГАНСЫЧ стоит за столиком один. Из павильона выходит ВАЛЕНТИНА и оглядывается по сторонам.
ВАЛЕНТИНА. Петрович ушёл?
ГАНСЫЧ. Да… Кому-то нужна помочь.
ВАЛЕНТИНА. Ну, ну… Он поможет…
ВАЛЕНТИНА подходит к столику, забирает пустые кружки и вытирает поверхность тряпкой.
ВАЛЕНТИНА. Так значит, из Германии к нам приехал?
ГАНСЫЧ. Да.
ВАЛЕНТИНА. Вчера по телевизору программу «Время» смотрела. Сказали — совсем всё плохо в твоей Германии.
ГАНСЫЧ. Плохо… Почему плохо? Нормально.
ВАЛЕНТИНА. Ты просто не в курсе.
С пустыми кружками ВАЛЕНТИНА уходит в свой павильон. ГАНСЫЧ остаётся один, но менее чем через минуту, ВАЛЕНТИНА выходит, неся в одной руке две полные кружки с пивом, а в другой – две воблы. Одну из кружек она ставит возле ГАНСЫЧА и протягивает ему воблу.
ВАЛЕНТИНА. Угощайся.
ГАНСЫЧ кивает и лезет рукой в карман. ВАЛЕНТИНА делает отрицательный жест.
ВАЛЕНТИНА. За счёт заведения. Ты, всё-таки, гость.
ГАНСЫЧ. Вы так любить гостей?
ВАЛЕНТИНА смотрит на ГАНСЫЧА и прыскает со смеху.
ГАНСЫЧ. Я что-то не так сказать?
ВАЛЕНТИНА. Нет, нет… Не обращайте внимания.
ВАЛЕНТИНА опять прыскает со смеху, потом берёт себя в руки и придаёт лицу серьёзное выражение.
ВАЛЕНТИНА. Извините, ради Бога. Это я так… бабушку вспомнила.
ГАНСЫЧ. Бабушку? Какую бабушку?
ВАЛЕНТИНА. По отцовской линии. (Отпивает из своей кружки.) Она у меня в деревне жила. У неё перед домом росла большая-большая рябина. В Германии есть рябина?
ГАНСЫЧ. Ряпина? Кажится есть…
ВАЛЕНТИНА (берёт в руки воблу и начинает её чистить). По осени она вся алая стоит, ягодой обсыпанная. А зимой, к нам, на эту рябину прилетали свиристели. Птички такие, с хохолком, красивые-красивые… (Валентина отщипывает от рыбы кусочек и отправляет его в рот.) Когда они прилетали, бабуля всегда, про них, говорила – гости пожаловали.
ГАНСЫЧ. В каком смисле?
ВАЛЕНТИНА. В смысле — галдят, жрут, как не в себя, и гадят на всё вокруг. Но наблюдать за ними было забавно…
ВАЛЕНТИНА замолчала, откусила от воблы ещё кусочек и съела. ГАНСЫЧ снял очки и протёр стёкла носовым платком.
ГАНСЫЧ. Извините… Я потерять нить разговора… Так, как русска женсчины относиться к гостям?
ВАЛЕНТИНА (вздыхая). Всегда рады. Так себе и запиши.
ГАНСЫЧ достаёт блокнот и, шевеля губами, заносит в него вновь полученные сведения.
ГАНСЫЧ (вполголоса) Рады…
ВАЛЕНТИНА. Безумно рады. Так точнее.
ГАНСЫЧ многозначительно кивает и что-то дописывает.
ВАЛЕНТИНА. Записал? Может, наконец, за дамой поухаживаешь?
ГАНСЫЧ с растерянным видом убирает в карман пиджака блокнот и авторучку.
ГАНСЫЧ. Что для этого требоваться?
ВАЛЕНТИНА. Ну, не знаю… Расскажи, что-нибудь смешное.
ГАНСЫЧ. Смешное…
ВАЛЕНТИНА. Или интересное. Ты же учёный – должен знать много интересного. А лучше, о себе расскажи. Ты женат?
ГАНСЫЧ. Да… То есть, нет…
ВАЛЕНТИНА. Ну, началось… А ну, живо сказал всё как есть…
ГАНСЫЧ. Уже нет.
ВАЛЕНТИНА (отщипывая и съедая кусочек рыбы). Бросил бедную бабу?
ГАНСЫЧ. Она умерла… Год назад.
ВАЛЕНТИНА. Блин, неловко получилось… Извини…
ГАНСЫЧ. Она была русская.
ВАЛЕНТИНА. Ещё хлеще… Тяжело, тебе с ней было?
ГАНСЫЧ. Да… Но, я ни о чём не жалеть. Эти двадцать лет быть самие щастливые в моя жизнь. (Гансыч покачал головой и вытер ладонью уголки глаз.) В моя жена быть какая-то тайна. Эта тайна влекла меня к ней вся жизнь. Она прожить полжизни в Германия, но так и не стала походить на немка. Немка это… (Гансыч замялся, подыскивая нужное слово.) Прямолинейность, чёткость… А в моя жена быть какая-то глубина и недосказанность. Она хорошо говорить по-немецки, но, чтобы понять своя жена, я стал учить русский язык. Читать, в первоисточник, Лев Толстой и Достоевский… Чехов…
ВАЛЕНТИНА (отрывая чешуйки от воблы). И как? Помог тебе Лев Толстой в своей жене разобраться?
ГАНСЫЧ, с печальным видом, отрицательно помотал головой.
ВАЛЕНТИНА. Между нами говоря, не уверена, что он свою-то бабу до конца понимал… (Валентина покрутила в луках воблу, разглядывая её со всех сторон.) А просто спросить, нельзя было? Так, мол, и так, дорогуша, что за тайны у тебя от меня?
ГАНСЫЧ. Я спрашивать… Она улыбаться и говорить, что никаких тайн не иметь, что она простая русска женсчина…
ВАЛЕНТИНА. Теоретически, и так могло быть.
ГАНСЫЧ (отрицательно мотая головой). Nein, тайна была… Я знать, я чувствовать… (Гансыч посмотрел на Валентину.) У Вас она тоже есть! Тайна.
ВАЛЕНТИНА. Ой, да бросьте! Какая ещё тайна!
ГАНСЫЧ. Не спорьте. Вы, русские, говорить, что со сторона виднее. Ведь, говорить же…
ВАЛЕНТИНА. Ну, допустим…
ГАНСЫЧ. Просто, вы жить всю жизнь со своя тайна, что привыкать и перестаёте замечать её.
ВАЛЕНТИНА. Ладно, уболтал… (Усмехается.) Пускай, я буду вся такая таинственная. Мне это даже, нравится.
ГАНСЫЧ. У меня есть дочь… Марта…
ВАЛЕНТИНА. Фрау Марта! Прикольно.
ГАНСЫЧ. Да, фрау… Она замужем. Фрау Марта… Я думать, она унаследует черты своя русской матери. Всё-таки, гены… Но она вырасти чистокровная немка… Она немка, больше, чем я. (Гансыч постучал указательным пальцем себя в грудь, а затем многозначительно поднял его вверх.) Аккуратная, чистоплотная…
ВАЛЕНТИНА. Да ты что… Аккуратная? Чистоплотная? (Отрицательно качает головой.) Не наш человек… Точно.
ГАНСЫЧ. И тогда я понять, что дело не в генах. Дело в Ваших просторах. В Ваших леса, поля, земля, воздух… Не знаю точно, но тайна русска женсчина спрятана где-то здесь, в Вашей стране. Если её этого лишить, вырастать аккуратная, пунктуальная, добропорядочная фрау…
ВАЛЕНТИНА. Не самый плохой вариант.
ГАНСЫЧ. Да, конечно… (Поправил очки.) Но, мне не подходить…
Небольшая пауза.
ВАЛЕНТИНА. Прям, заинтриговал. Какая она была, твоя жена?
ГАНСЫЧ. Она быть… (Пытается вспомнить походящее слово.) Она быть…
ВАЛЕНТИНА. Красивая?
ГАНСЫЧ. Нет… То есть, да… Само собой… Она была ещё… Э-э-э… (Гансыч с досадой потёр лоб.)
ВАЛЕНТИНА. Добрая? Нежная? Ласковая?
ГАНСЫЧ. Нет, она была…
ВАЛЕНТИНА. Умная? Заботливая?
ГАНСЫЧ. Она была… Да как же, по-вашему, это слово…
ВАЛЕНТИНА. Работящая? Что ещё может быть?
ГАНСЫЧ (радостно). Вспомнил… (Гансыч победно посмотрел на Валентину.) Вспомнил!
ВАЛЕНТИНА. Ну!
ГАНСЫЧ. Она быть волосатая.
ВАЛЕНТИНА (положив руку на грудь). Какой ужас!
ГАНСЫЧ. Она иметь такая коса… М-м-м… (Гансыч помотал головой) Такая коса…
ВАЛЕНТИНА. Ах, вон оно что.
ГАНСЫЧ. Вот такая! (Гансыч показывает расстояние между большим и указательным пальцем, примерно десять сантиметров)
ВАЛЕНТИНА. В длину?
ГАНСЫЧ. Нет, нет. (Отрицательно машет головой.) В толщина. Ни у кого в Германия не было такая коса… Ни у кого… Поверьте, я-то знать!
ВАЛЕНТИНА. Верю, верю. Не кипятись…
ГАНСЫЧ замолчал, задумчиво глядя куда-то вдаль. Затем тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение и продолжил.
ГАНСЫЧ. Её волосы быть повсюду. На одежда, на мебель. По вся квартира. Скажу честно, меня это иногда раздражать. Меня воспитывать, Ordnung über alles… (Гансыч немного помолчал.) Когда она умереть, я продолжать находить в доме её волосы… Но теперь я им радоваться, как хорошим друзья… Они, словно связывать её и меня. Но их становиться меньше и меньше…А потом их не стать в доме. (Гансыч закрыл глаза ладонью.) Только тогда я понять, что её, действительно, больше нет. (Гансыч замолчал, плечи его стали содрогаться от рыданий.)
ВАЛЕНТИНА. Да… (Сметая ладонью мусор в кучку.) Попросила рассказать что-нибудь весёленькое…
ГАНСЫЧ. Простить меня, пожалста… (Гансыч вытер глаза тыльной стороной ладони.) Я больше не буду.
ВАЛЕНТИНА (продолжая сметать мусор). А дальше, что? Рассказывай уж, до конца.
ГАНСЫЧ. Я брать тема для диссертация «Женсчины среднерусска полосы» и приехать сюда, на родина своей жена. Я подумать, что должен увидеть место, где она выросла… Где она быть девочка, девушкой, Fräulein… Может, тогда я смочь её понять. (Гансыч закрыл лицо ладонями.)
Небольшая пауза, во время которой ВАЛЕНТИНА продолжает сметать мусор.
ВАЛЕНТИНА. Понятно… Похоже, самой себя придётся, развлекать.
ГАНСЫЧ. Извините.
ВАЛЕНТИНА. Что бы такое придумать? Чем бы заняться…
ГАНСЫЧ пожимает плечами. ВАЛЕНТИНА выуживает из кучки мусора рыбий скелет.
ВАЛЕНТИНА. Рыбку я уже съела… Одно дело сделала. А Петрович где-то шарится, как всегда.
ГАНСЫЧ. Он людям помогать.
ВАЛЕНТИНА. Ну, ну… А ты, значит, сама, как хочешь, выкручивайся.
ВАЛЕНТИНА идёт в ларёк, по пути выбрасывая мусор в урну, и возвращается, неся в руках радиоприёмник. Встав за столик, ВАЛЕНТИНА включает его, выдвигает антену и начинает крутить рукоятку настройки. Приёмник то хрипит, то ловит обрывки трансляций каких-то радиостанций. ГАНСЫЧ во время хрипов болезненно морщится.
ГАНСЫЧ (кивая на радиоприёмник). Что Вы искать?
ВАЛЕНТИНА (продолжая крутить ручку и вслушиваться в издаваемые звуки). Танго. Какое-нибудь блядское танго. «Брызги шампанского» … Или, там, «Кумпарситу» …
Издаваемый приёмником шорох затихает и начинает звучать музыка, похожая на танго.
ВАЛЕНТИНА (подняв глаза вверх). Спасибо тебе, господи. Услышал мои молитвы. (Повернув голову в сторону Гансыча.) Что стоишь? Приглашай!
ГАНСЫЧ. Я не уметь танцевать. (Поправляет очки.) Совсем не уметь…
ВАЛЕНТИНА. Брось, глупые отговорки. Не умеет он… Музыка сама подскажет телу, что надо делать. Просто, не мешай ему.
ГАНСЫЧ. Вы думать это получится?
ВАЛЕНТИНА. Конечно. Меня саму так танцевать учили. Приглашай же…
ГАНСЫЧ неловко выходит из-за столика и склоняет перед ВАЛЕНТИНОЙ голову.
ГАНСЫЧ. Bitte… (Протягивает в сторону Валентины ладонь.) Танцевать…
ВАЛЕНТИНА кивает в ответ и кладёт свою ладонь в ладонь ГАНСЫЧА. Свободной ладонью ГАНСЫЧ вытирает себе лоб, покрытый испариной.
ГАНСЫЧ. А, что дальше? (Поднимает на Валентину глаза.) Так далеко я ещё не заходить…
ВАЛЕНТИНА. Левую руку вперёд.
ГАНСЫЧ (выполняя указание). Так?
ВАЛЕНТИНА. Так… Держи мою ладонь… Чувствуешь, какая она тёплая.
ГАНСЫЧ (сдавленным голосом). Да…
ВАЛЕНТИНА. И мягкая…
ГАНСЫЧ несколько раз быстро кивнул.
ВАЛЕНТИНА. А теперь, ладонь правой руки кладёшь мне на задницу.
ГАНСЫЧ (немного склонив голову, посмотрел на место, куда требовалось положить правую руку, затем перевёл взгляд на лицо Валентины). Это обязательно?
ВАЛЕНТИНА. Разумеется… Ради этого всё и делается.
ГАНСЫЧ. Что всё…
ВАЛЕНТИНА. Всё… Великие композиторы, с постоянно красными от напряжения и недосыпания глазами, сочиняют музыку. Поэты пишут к ней стихи, пропуская через воспалённый мозг миллионы строчек. Музыканты, забыв про семьи и еду, репетируют месяцами, до исступления, пытаясь довести всё это до совершенства.
ГАНСЫЧ. Боже!
ВАЛЕНТИНА. Но больше всего, мне жалко детей.
ГАНСЫЧ. Детей?
ВАЛЕНТИНА. Да… Этих крошек, лишённых детства… (Валентина делает рукой движение, словно смахивает слезинку.) Отложив в сторону куклы и машинки, своими маленькими пальчиками они перебирают по клавишам пианино, разучивая бесконечные гаммы и этюды. Сначала — музыкальная школа, потом — консерватория…
ГАНСЫЧ. Зачем такие лишения? Я мочь сделать это и без музыка…
ВАЛЕНТИНА. И как ты себе это представляешь? (Валентина усмехнулась.) В полной тишине, подходишь и хватаешь за жопу? Меня – порядочную женщину! Такого леща, получишь – мало не покажется.
ГАНСЫЧ, оставив ВАЛЕНТИНУ, отходит к столику и кончиками пальцев потёр себе виски.
ГАНСЫЧ. В голова не укладывается… Столько народа тратить своя жизнь на то, чтобы я положить рука на Ваша… Ваша задница…
ВАЛЕНТИНА. Так, не подводи же их, Гансыч! Музыка… (Валентина посмотрела на радиоприёмник и выкрикнула с надрывом.) Она же скоро закончится!
ГАНСЫЧ, сняв очки, кладёт их на столик. Массирует пальцами переносицу. Следом за этим снимает шляпу и, мгновенье, подержав её в руках, швыряет в угол сцены. Затем проводит ладонью по волосам, приглаживая их, и в такт музыке делает несколько шагов по направлению к ВАЛЕНТИНЕ. Подойдя к ВАЛЕНТИНЕ, ГАНСЫЧ обходит по кругу вокруг её (Calecita) и хватает за талию.
ВАЛЕНТИНА (морщась). Вы что так в меня вцепились… Как в ручку от трамвая…
ГАНСЫЧ (ослабив хватку). Пардон, мадам. Так лучше?
ВАЛЕНТИНА. Значительно…
ГАНСЫЧ кивнул и, поддерживая ВАЛЕНТИНУ, делает по сцене цепочку шагов (Caminada).
ВАЛЕНТИНА. Хм-м-м… Неплохо…
ГАНСЫЧ. Стараемся…
Повернув лица и открытую сторону объятий по линии танца, ГАНСЫЧ и ВАЛЕНТИНА проходят в этом направлении, зеркально чередуя скрестные шаги вперёд и боковые (Salida Americana).
ВАЛЕНТИНА. Даже, очень неплохо.
ГАНСЫЧ. Вы же говорили, что всё получится. (С начала танца, речь Гансыча безупречна, как в смысле орфографии, так и произношения.)
ВАЛЕНТИНА. Не обращай внимания. Я много чего говорю.
ГАНСЫЧ улыбнулся и, отступив шаг назад, укладывает ВАЛЕНТИНУ на себя (Volcada). Сделав в таком положении круг, аккуратно ставит её на место.
ВАЛЕНТИНА. А смотри, как я умею.
ВАЛЕНТИНА обхватывает ГАНСЫЧА ногой на уровне бедра (Ganho).
ВАЛЕНТИНА. Ну как?
ГАНСЫЧ (закатывая глаза). М-м-м… Божественно
ВАЛЕНТИНА. А ещё, вот…
ВАЛЕНТИНА чертит ногой широкую дугу над полом (Planeo).
ГАНСЫЧ. А вот здесь, надо ещё поработать. Амплитуда… (Поморщился.) Не очень…
ВАЛЕНТИНА. Нахал. Давно ли ты начал разбираться в танго!
ГАНСЫЧ. Только что. Не отвлекайтесь, сейчас будет сложно…
ГАНСЫЧ с ВАЛЕНТИНОЙ совершают пробежку по сцене. ГАНСЫЧ при этом, как бы, выбивает своей ногой, уходящую ногу ВАЛЕНТИНЫ (Sacar). В конце этой пробежки, ГАНСЫЧ разворачивает ВАЛЕНТИНУ с рикошетом (Rebote)
ВАЛЕНТИНА. Гансыч… А где Ваш акцент?
ГАНСЫЧ (выполняя одну из поддержек в танце). Хрен его знает.
ВАЛЕНТИНА Что за выражение! Да ещё, при даме!
ГАНСЫЧ. Простите, ради бога… Вырвалось непроизвольно. (Выполняет одно из движений танца.) Моя покойная жена очень его любила. (Усаживает Валентину к себе на колено (Sentada).) Я имею в виду – выражение…
ВАЛЕНТИНА. Понятно… (Понимающе кивает.) А-а-а… (Вопросительным тоном.)
ГАНСЫЧ (кивая). Тоже.
ВАЛЕНТИНА. А что такого. (Пожимает плечами.) Нормальная русская баба.
ГАНСЫЧ. Прошу прощения… Я должен это записать.
ВАЛЕНТИНА (вставая с колена Гансыча). Да, конечно.
В такт музыке, ГАНСЫЧ подходит к столику, достаёт авторучку, блокнот и заносит в него полученные сведения. Затем, убирает их и смотрит на ВАЛЕНТИНУ. Музыка, постепенно усиливаясь, начинает играть громче. ВАЛЕНТИНА протягивает в сторону ГАНСЫЧА руки, призывно шевеля пальцами. Повинуясь этому зову, ГАНСЫЧ подходит к ВАЛЕНТИНЕ, подхватывает её и продолжает прерванный танец. Они танцуют около минуты, затем музыка обрывается и ГАНСЫЧ заканчивает танго, усаживая ВАЛЕНТИНУ в глубокий выпад и прогибая назад (Quebrada). Какое-то время они стоят так в полной тишине. Затем ГАНСЫЧ помогает ВАЛЕНТИНЕ принять вертикальное положение. Рука ГАНСЫЧА продолжает лежать на её бедре.
ВАЛЕНТИНА. Музыка закончилась.
ГАНСЫЧ кивает, но рука его остаётся на бедре ВАЛЕНТИНЫ.
ВАЛЕНТИНА. Музыка закончилась, Гансыч. Убери руку. Или я закричу.
ГАНСЫЧ опять согласно кивает, однако, рука его продолжает оставаться на том, же самом месте.
ВАЛЕНТИНА (пронзительно). А-а-а…
ГАНСЫЧ одёргивает руки. ВАЛЕНТИНА отходит в сторону, поправляя растрёпанные в танце волосы. Из приёмника, с небольшими промежутками, раздаётся шесть коротких, резких сигналов.
ГОЛОС ДИКТОРА. Московское время двадцать часов. В эфире выпуск последних новостей. У земледельцев страны – горячая пора. За последние сутки площадь убранных зерновых увеличилась с…
ВАЛЕНТИНА подходит к приёмнику и выключает его.
ГАНСЫЧ. Почему… (Указывает на радиоприёмник.) Почему музика заканчиваться? (В его речи снова появились ошибки и акцент.)
ВАЛЕНТИНА. Всё когда-нибудь заканчивается.
ГАНСЫЧ (отрицательно мотая головой). Я не хотеть… Я не хотеть, чтобы это заканчиваться. (Прошёлся по сцене взад-вперёд, остановился и, немного подумав, рубанул воздух рукой.) Я сочинить такая музика, которая не заканчиваться. Никогда!
ВАЛЕНТИНА. А что, Гансыч… В самом деле, сочини. Ты даже не представляешь, как женщины будут тебе благодарны…
ГАНСЫЧ. И сочинью…
ГАНСЫЧ, что-то бормоча себе под нос, начал ходить взад-вперёд по сцене. ВАЛЕНТИНА, достав из кармана фартука косметичку, стала приводить себя в порядок. Она поправляет волосы, достав тушь, подкрашивает ресницы. Затем, подведя, помадой, губы, внимательно осматривает себя в зеркале. Удовлетворившись результатом, ВАЛЕНТИНА кивает и прячет всё обратно в карман. ГАНСЫЧ продолжал ходить, периодически размахивая руками.
ВАЛЕНТИНА. Ну как? Готово?
ГАНСЫЧ (останавливаясь). Что?
ВАЛЕНТИНА. Музыка. Которая длится вечно.
ГАНСЫЧ. Nein ещё…
ВАЛЕНТИНА. Всё с вами, мужиками, ясно… Только обещать умеете.
ГАНСЫЧ. Вы мне не верить? Я обязательно написать такая музика…
ВАЛЕНТИНА, стоя за столиком, скептически покачивает головой.
ГАНСЫЧ. Я сочинить её, во что бы то ни стало!
ВАЛЕНТИНА подпирает голову рукой и продолжает с недоверием, смотреть на ГАНСЫЧА.
ВАЛЕНТИНА. Ну-ну…
ГАНСЫЧ (со всего маху рубанув по воздуху рукой). Вот увидите!
ГАНСЫЧ поворачивается и уходит.
Затемнение
Сцена 10
На сцене ВАЛЕНТИНА. Веником она подметает мусор перед пивным ларьком. Собрав его в совок, выбрасывает в урну и уносит совок с веником внутрь ларька. Затем выходит и тряпкой начинает протирать столик. Тем временем, в глубине сцены показывается ПЕТРОВИЧ. Видно, что он пьян и с трудом удерживается на ногах.
ВАЛЕНТИНА (заметив Петровича). Господи… Зачем так-то…
ПЕТРОВИЧ (подходя к столику и наваливаясь на него). Не рассчитал… Бывает же…
ВАЛЕНТИНА. Регулярно.
ПЕТРОВИЧ (сморщившись). Только не начинай, Валь… Не надо…
ВАЛЕНТИНА. Хорошо, не буду… Домой ночевать сегодня придёшь?
ПЕТРОВИЧ. Я подумаю…
ВАЛЕНТИНА. Думай, думай…
ВАЛЕНТИНА ещё раз протирает тряпкой столик, поворачивается и собирается уйти на своё рабочее место.
ПЕТРОВИЧ. Валь, погоди… (Подходит к Валентине.) У тебя, там… (Кивает в сторону ларька.) Водички не найдётся?
ВАЛЕНТИНА (посмотрев на Петровича долгим взглядом, под которым тот опустил голову). Сейчас гляну. Должна быть.
ВАЛЕНТИНА уходит в павильон и возвращается, держа в руке чайник. Ставит его на столик.
ПЕТРОВИЧ. Холодненькую бы.
ВАЛЕНТИНА. Он остыл.
ПЕТРОВИЧ трогает рукою бок чайника и, убедившись, что он холодный, начинает пить из носика. Напившись, льёт воду на ладонь и смачивает лицо, волосы, загривок…
ПЕТРОВИЧ (облегчённо). О-о-о… (Прижимается виском к чайнику.) О-о-о… Спасибо тебе, добрая женщина.
ВАЛЕНТИНА. Не паясничай.
ПЕТРОВИЧ ставит чайник на столик, пожимает плечами.
ПЕТРОВИЧ. Как скажешь…
ВАЛЕНТИНА. А ведь всё могло быть совсем по-другому, Коля. Ты же не был прежде таким.
ПЕТРОВИЧ. Каким таким?
Небольшая пауза.
ПЕТРОВИЧ. Не знаю… (Пожимает плечами). Каким был, таким остался…
ВАЛЕНТИНА. Не совсем…
ВАЛЕНТИНА отрицательно качает головой и смотрит вглубь сцены. Оттуда выходит КОЛЯ и останавливается на краю сцены.
ПЕТРОВИЧ. Ты, это имеешь в виду… (С досадой машет рукой в сторону Коли). А-а-а…
КОЛЯ посмотрел на наручные часы и начал листать пару общих тетрадей, которые принёс с собой и держал в руках. На сцене появляется ВАЛЯ. Она тихонечко подходит к КОЛЕ, останавливается у него за спиной и деликатно покашливает. КОЛЯ захлопывает тетради, оборачивается.
КОЛЯ. А, Валя. Привет.
ВАЛЯ. Здравствуй! (Указывает глазами на тетради в руках Коли.) Принёс?
КОЛЯ. Конспекты? Принёс. Как договаривались. Мы-то уже своё отучились, а вам с Ларисой — ещё потребуются.
КОЛЯ отдаёт ВАЛЕ тетради. ВАЛЯ берёт их, гладит рукой обложку.
ВАЛЯ (читает написанное на обложке тетради). Начертательная геометрия.
КОЛЯ. Её, главное, с самого начала не запускать. Что-нибудь не поймёшь – потом, как снежный ком покатится…
ВАЛЯ. А-а-а… (Перевела взгляд с Коли на тетрадь с «Начертательной геометрией» и покачала головой. Потом поменяла верхнюю и нижнюю тетрадь местами и снова прочитала оглавление.) Сопромат.
КОЛЯ. О-о-о… Это вообще… (Многозначительно покачал головой.) Сильная вещь!
ВАЛЯ открывает тетрадь с «Сопроматом» и начинает её листать.
ВАЛЯ. Ничего не понятно… Но так интересно! (Захлопнув тетради, Валя прижимает их к груди.) Я обязательно разберусь. Я – настырная.
КОЛЯ. Точно, разберёшься?
ВАЛЯ. Даже не сомневайся
КОЛЯ. Тогда, как говорится, успехов в учёбе. Если, что непонятно будет – спрашивай… А я, через неделю, на преддипломную практику… (Коля потянулся.) Потом, диплом.
ВАЛЯ. А потом?
КОЛЯ. Потом – куда родина пошлёт. Специальность-то наша, какая?
ВАЛЯ. Мосты и тоннели.
КОЛЯ. Вот именно… Не кочегары, не плотники… Может, на БАМ отправят. Может ещё куда.
ВАЛЯ (потупившись). Знаешь, Коля… Нечестно, что ты институт раньше заканчиваешь.
КОЛЯ. Почему? (Смотрит на Валю.) Или боишься, что пока доучиваешься, я все мосты построю?
ВАЛЯ. Да.
КОЛЯ. Не переживай. (Обнимает Валю за плечи.) Оставлю и на твою долю парочку мостов.
ВАЛЯ. Спасибо. (Валя поднимает взгляд на Колино лицо.)
КОЛЯ. Эх, Валюха… Вот закончишь институт, все дороги перед тобой откроются. Выбирай, какая понравится… И шагай по ней, хочешь – до горизонта, хочешь – ещё дальше.
ВАЛЯ. Ты так рассказываешь, у меня аж дух захватывает… (Валя молитвенно сложила руки на груди.) Вот если бы, хоть одним глазком заглянуть в будущее… Как думаешь – это можно?
КОЛЯ. В будущее… (Коля отрицательно покачал головой.) Нет.
ВАЛЯ (разочарованно). Нет?
КОЛЯ. Нет… Хотя, говорят, если очень сильно захотеть, то…
ПЕТРОВИЧ. Брешут.
ВАЛЯ. То, что?
КОЛЯ. Если очень сильно захотеть, то можно заглянуть в будущее. Ненадолго.
ВАЛЕНТИНА (хватая Петровича за руку). Что-то мне не по себе.
ПЕТРОВИЧ. Ничего у него не выйдет.
ВАЛЯ (Коле). Ты сможешь?
КОЛЯ. Не знаю… Попытаться могу.
ВАЛЯ. Коль… Ну попытайся, пожалуйста…
КОЛЯ. Ладно. Самому интересно… Только ничего не гарантирую.
КОЛЯ делает шаг вперёд, сосредотачивается, трёт ладонями виски и начинает пристально смотреть в сторону ПЕТРОВИЧА и ВАЛЕНТИНЫ.
ВАЛЕНТИНА (Петровичу). Как смотрит-то… А вдруг у него получится.
ПЕТРОВИЧ. Это невозможно. Это противоречит всем законам природы.
ВАЛЕНТИНА. Да знаю я это… А вдруг…
ПЕТРОВИЧ. Тьфу… Дохлый номер. Как тебе это ещё объяснить…
ВАЛЯ (Коле). Ну, как? Видно что-нибудь?
КОЛЯ продолжает пристально всматриваться.
ВАЛЯ. Коль.
КОЛЯ. Ничего не вижу… Всё, как в тумане…
ПЕТРОВИЧ (Валентине). Я же говорил.
КОЛЯ (продолжая всматриваться). Что-то не пойму… (Небольшая пауза.) Пивнушка что ли? (Всматривается ещё.) Да, точно пивнушка.
ВАЛЕНТИНА вскрикивает и отворачивается, пряча лицо на груди ПЕТРОВИЧА.
ВАЛЯ (с недоумением). Коль, ты что? Какая ещё пивнушка? Ты ничего не напутал?
КОЛЯ (вглядываясь). Вроде, нет…
ВАЛЯ. А что ты ещё видишь?
КОЛЯ. Какие-то люди…
ПЕТРОВИЧ тоже отворачивается, прикрывая лицо ладонью.
ВАЛЯ. Что за люди?
КОЛЯ. Не знаю… Двое… Мужчина и женщина… Видно плохо… Мужик, похоже, алкаш…
ПЕТРОВИЧ отворачивается ещё больше, ВАЛЕНТИНА продолжает прятать лицо у него на груди. ВАЛЯ делает шаг по направлению к КОЛЕ, рукой хватает его за плечо и встряхивает.
ВАЛЯ. Коль, ты что, с ума сошёл… (Валя постучала кулаком себя по лбу.) Что ты несёшь! Я тебя про наше будущее спрашивала, а ты мне про какие-то пивнушки, каких-то алкоголиков… Для чего тогда вот это всё! (Валя потрясла зажатыми в руке конспектами.) Почему ты не увидел построенные мосты, пробитые в горах тоннели?
КОЛЯ (растерянно). Прости… Привидится же, всякая, ерунда… (Сморщившись, прикладывает ладонь к виску.)
ВАЛЯ (с жаром). Вот именно – ерунда! (Замечает, как Коля морщится.) У тебя что, голова болит?
КОЛЯ. Немного… От перенапряжения, наверное.
ВАЛЯ. Расслабься немедленно. Всё будет хорошо.
КОЛЯ (с надеждой). Так думаешь.
ВАЛЯ (уверенно). Я это знаю. И зачем тебя спрашивала, мучила… И так всё понятно… Наше будущее… (Валя немного помолчала и решительно встряхнула головой.) Оно будет прекрасно! Мы закончим институт, пойдём работать. Построим мосты через Волгу, Каму, Обь, Амур, Енисей… (Задумывается.) Что там ещё в стране осталось…
КОЛЯ. Ангара.
ВАЛЯ. Через Ангару, Лену, Обь…
КОЛЯ. Обь уже была.
ВАЛЯ. Значит построим через неё два моста. Подумаешь, делов-то…
КОЛЯ (потирая лоб ладонью). Как хорошо говоришь… Кажется, отпускает…
ВАЛЯ (звонко). А ещё… Байкало-Амурскую магистраль достроим! До Тихого океана!
КОЛЯ (облегчённо). Уф-ф-ф… Вот сейчас, конкретно, легче стало. (Смотрит на наручные часы.) Чёрт! Через пять минут пара начнётся!
ВАЛЯ. У меня тоже… (Хлопает общими тетрадями друг о друга.) Бежим!
КОЛЯ кивает в ответ. ВАЛЯ с КОЛЕЙ срываются и убегают.
ПЕТРОВИЧ (Валентине). Ушли.
ВАЛЕНТИНА отрывает лицо от груди ПЕТРОВИЧА, отходит от него и начинает машинально протирать тряпкой столик.
ПЕТРОВИЧ. Что пряталась?
ВАЛЕНТИНА. Как-то неудобно… За такое вот будущее. (Продолжая протирать столик, Валя ненадолго задумалась.) Не оправдали надежд…
ПЕТРОВИЧ. Чьих… (Петрович кивнул в сторону, куда убежали Коля и Валя.) Этих сопляков?
ВАЛЕНТИНА, ничего не ответив, продолжила протирать столик тряпкой.
ПЕТРОВИЧ. А чего нам стыдиться? Я считаю, нам нечего стыдиться. (Петрович выпрямил спину и расправил плечи.) С высоты прожитых лет, ответственно заявляю, жрать пиво — гораздо интереснее, чем Байкало-Амурскую магистраль строить.
ПЕТРОВИЧ прошёлся взад-вперёд. ВАЛЕНТИНА, закончив протирать, положила тряпку на столик и облокотилась об него.
ПЕТРОВИЧ (Валентине). Вот ты у нас работала по специальности… Да, ещё на Северах… Работала же…
ВАЛЕНТИНА, повернувшись к ПЕТРОВИЧУ, внимательно смотрит на него и кивает.
ВАЛЕНТИНА. Работала.
ПЕТРОВИЧ. В гробу я видел такую работу! Вечная мерзлота, морозы за пятьдесят, зимой – полярная ночь, летом – гнус… (Петрович снова прошёлся по сцене.) Я ничего не напутал?
ВАЛЕНТИНА. Всё верно… Можно даже подумать, что ты там был.
ПЕТРОВИЧ. Упаси боже… И кем ты там работала? Напомни-ка…
ВАЛЕНТИНА. Начальник участка.
ПЕТРОВИЧ (нараспев). На-чаль-ник у-част-ка… Звучит неплохо… (Петрович саркастически покачал головой.) А если разобраться — самая собачья должность! Вкалываешь по десять-двенадцать часов в день, и даже ни разу не присядешь. Ни выходных толком, ни отпусков… Со всеми лаешься… Если что – всегда, во всём виноват будешь… (Петрович склонился в сторону Валентины.) И сколько ты там получала? Сколько? (Петрович отстранился от Валентины и, повысив голос, продолжил.) То ли дело, сейчас. Сидишь тут… (Петрович ткнул рукой с выставленным указательным пальцем в сторону павильона.) В тепле, в уюте, знай себе, краник с пивом открываешь-закрываешь… А ведь зарабатываешь не меньше.
ВАЛЕНТИНА. Больше.
ПЕТРОВИЧ (разводя руки). И чего ты тогда, перед ними… (Петрович махнул рукой в сторону, куда убежали Коля и Валя.) Засмущалась.
ВАЛЕНТИНА. Тебе тоже было неловко.
ПЕТРОВИЧ. Не отрицаю… Конечно, неловко, когда видишь, какими дураками мы с тобою были. (Петрович помолчал и добавил.) Особенно ты.
ВАЛЕНТИНА. Коля, перестань. (Валентина кладёт ладонь на лежащую на столике руку Петровича.) Хватит.
ПЕТРОВИЧ. Ну, перестал.
ВАЛЕНТИНА. Молодец. (Валентина смотрит вдаль и улыбается.) Знаешь, а ведь я сделала это.
ПЕТРОВИЧ. Что это?
ВАЛЕНТИНА. Мост построила. Там, на Севере. Он у меня небольшой, но и немаленький… (Голос Валентины становится всё оживлённей и оживлённей.) Я часто про него вспоминаю — как он там, без меня… А на прошлой неделе, он мне приснился. Представляешь!
ПЕТРОВИЧ. Мост?
ВАЛЕНТИНА (кивая). Да…
ПЕТРОВИЧ. Приснится же такое…
ВАЛЕНТИНА. Такой хороший мост, у меня, получился. Такой красивый… Через речку… (Валентина осеклась.)Надо же, забыла… У этих северных народов, названия такие заковыристые. Раньше помнила, а теперь забыла… А, впрочем, это неважно. Главное, что он стоит, по нему машины едут, люди ходят…
ПЕТРОВИЧ (поморщившись). Слушай… Ты это… Сменила бы, пластинку.
ВАЛЕНТИНА. Как скажешь.
ПЕТРОВИЧ (резким движением скидывает ладонь Валентины со своей руки). Мост она, видите ли, построила… Герой труда нашёлся. (Передразнивает Валентину.) Люди ходють… Машины ездиют… Поди ещё гордишься, этим своим мостом?
ВАЛЕНТИНА выходит из-за столика и идёт к павильону. Открывает дверь, останавливается на входе и, немного подумав, поворачивается в сторону ПЕТРОВИЧА.
ВАЛЕНТИНА. Да, горжусь.
ВАЛЕНТИНА заходит в павильон и закрывает за собой дверь. ПЕТРОВИЧ какое-то время стоит с каменным лицом, потом бьёт кулаком по крышке столика. Затем, пошарив по карманам, достаёт пачку папирос и, вынув одну из них, засовывает в рот. Похлопав по карманам ещё, ПЕТРОВИЧ подходит к павильону и стучит по заслонке.
ПЕТРОВИЧ. Валентина, у тебя там спичек нету?
Ответа не последовало. ПЕТРОВИЧ стучит ещё раз.
ПЕТРОВИЧ. Валентина.
В ответ снова тишина. ПЕТРОВИЧ вынимает изо рта папиросу, сминает её в кулаке и бросает на сцену.
ПЕТРОВИЧ. Сегодня домой не приду. Не жди…
Небольшая пауза.
ПЕТРОВИЧ. Слышала?
ПЕТРОВИЧ склоняет голову в сторону павильона, пытаясь хоть что-то расслышать.
ПЕТРОВИЧ. А-а-а… (Махнув рукой в сторону павильона, уходит со сцены.)
Затемнение
Сцена 11
В рабочем халате ВАЛЕНТИНА выходит из павильона, протирает столик, забирает и уносит с собой чайник. Затем снова выходит, в руке у неё веник. Она сметает мусор, выбрасывает его в урну и снова скрывается в своём павильоне.
На сцене появляется ЛАРИСА. На ней надет плащ, тёмный беретик и чёрные очки, закрывающие пол-лица. На ногах сапожки на невысоком каблуке, в руке — небольшая сумочка. Хоть гардероб её неброский, но стильный и чувствуется, что стоит немалых денег. Она медленно проходит по сцене, разглядывая телефон-автомат, фонарь, и останавливается за столиком, спиной к павильону.
ВАЛЕНТИНА выходит из павильона. Она уже собралась идти домой. На ней пальто, шапочка. В одной руке сумка, в другой – висячий замок среднего размера.
ВАЛЕНТИНА. Вы что-то хотите?
ЛАРИСА, стоя к ВАЛЕНТИНЕ спиной, склоняет голову вниз и отрицательно ей качает. ВАЛЕНТИНА вешает замок на дверь, закрывает его на ключ, дёргает, проверяя.
ВАЛЕНТИНА. Мы, вообще-то, уже закрываемся… Честно говоря, не самое подходящее место для такой женщины, как Вы. Тем более, вечером…
ЛАРИСА продолжает молчать. ВАЛЕНТИНА раскрывает сумку и убирает в неё ключ.
ВАЛЕНТИНА. Ну ладно… Как говорится, хозяин – барин. Счастливо оставаться.
ЛАРИСА. Валя, здравствуй.
ЛАРИСА снимает очки и поворачивается в сторону ВАЛЕНТИНЫ. ВАЛЕНТИНА, положив руку себе на сердце, осторожно подходит поближе к ЛАРИСЕ и внимательно всматривается в её лицо.
ВАЛЕНТИНА. Ты?
ЛАРИСА. Да, я.
ВАЛЕНТИНА. Ничего себе, сюрприз.
ЛАРИСА. Я тебе всё объясню…
ВАЛЕНТИНА. Я звонила соседке. Она сказала, что ты пожила, в комнате две недели и пропала. Мы думали про самое худшее.
ЛАРИСА. Я уехала. Хотела спрятаться так, чтобы меня никто, никогда не смог найти…
ВАЛЕНТИНА (сочувствующе кивая). Понимаю… Тебе удалось победить рак?
ЛАРИСА помолчала, задумчиво глядя вдаль, затем повернулась лицом к ВАЛЕНТИНЕ.
ЛАРИСА. Валь… Как же это тебе сказать-то… В общем, никакой онкологии не было…
Широко раскрытыми от изумления глазами, ВАЛЕНТИНА смотрит на ЛАРИСУ.
ВАЛЕНТИНА. Ты меня обманула?
ЛАРИСА. Получается, да…
ВАЛЕНТИНА. Как ты могла!
ЛАРИСА. Так… (Её руки мелко дрожат. Она раскрывает сумочку, что-то ищет в ней.) У тебя нет папирос?
ВАЛЕНТИНА. Нет.
ЛАРИСА. Понятно… (Лариса кивнула.) Тогда, я действительно шла от врача. И несколько месяцев до этого по больницам ходила. В тот день мне поставили окончательный диагноз – детей у меня никогда не будет.
ЛАРИСА отвернулась в сторону и помолчала.
ЛАРИСА. Помню, врачиха пожилая такая… Смотрит на меня поверх очков и говорит таким добрым-добрым голосом: «Никогда» …
ЛАРИСА закрывает глаза ладонью и снова молчит. Потом убирает ладонь, вытирает пальцами края глаз.
ЛАРИСА. Ничего, милочка, говорит, советской женщине и без детей есть чем в жизни заняться… Можно даже гораздо большего достичь в деле построения коммунизма… А у меня в голове словно лопнуло что-то и зазвенело. Гудит так, тонко-тонко, противно… Иду я по улице, и думаю – лучше умереть… Ладно, моя жизнь теперь лишена смысла, так зачем же я и Коле, буду её ломать… Он хороший, за что ему такая жена… Пусть, другую себе найдёт… И тут я тебя с ним и увидела…
ВАЛЕНТИНА. Да мы просто разговаривали.
ЛАРИСА. Откуда нам знать – просто это было или непросто… (Отвернувшись в сторону, Лариса задумалась ненадолго. Затем повернулась к Валентине.) Ты и Коля – два самых родных, самые близких для меня человека… Когда ты уехала, как раз накануне нашей свадьбы…
ВАЛЕНТИНА. Я на Север завербовалась. Деньги зарабатывать.
ЛАРИСА. Да, конечно… Секретарь комсомола всего факультета поехала калымить…
ВАЛЕНТИНА. Секретарям тоже жрать надо.
ЛАРИСА. Можно подумать, ты здесь голодала. Уехала, чтобы ни Колю, ни меня не видеть. А я про тебя каждый день вспоминала. Короче, я тогда решила, пусть у Вас всё будет хорошо. Будьте счастливы и ты, и он, а я … А я, бесплодная, отойду в сторонку, чтобы не мешать…
ЛАРИСА шмыгнула носом и, достав из кармана носовой платок, вытирает его.
ЛАРИСА. В общем, как получилось, так получилось…
ВАЛЕНТИНА. Могла бы и правду сказать.
ЛАРИСА (отрицательно качая головой). Не могла. Это сейчас отболело, и то… А тогда, таким позорным это казалось. Стукнуло в голову про рак – решила, что так лучше. Всё ведь, как тумане, времени подумать не было совсем.
ВАЛЕНТИНА, положив сумочку на столик, копается в ней. Достаёт пачку папирос, зажигалку. Немного помяв папиросу в руках, прикуривает её, и пускает в сторону струйку дыма. Затем двигает в сторону Ларисы папиросную пачку и зажигалку.
ВАЛЕНТИНА. Угощайся
ЛАРИСА закуривает.
ЛАРИСА. А ведь ты тоже меня обманула. (Кивает на папиросную пачку.) Говорила, нет папирос, а они у тебя были.
ВАЛЕНТИНА (посмотрев на папиросы и переведя взгляд на Ларису). Будем считать, что квиты. (Немного помолчав.) Где живёшь то?
ЛАРИСА. Далеко. В Новосибирске.
ВАЛЕНТИНА. И как там?
ЛАРИСА. Нормально. Большой город. Полтора миллиона жителей. Метро, театры… Живи – не хочу.
ВАЛЕНТИНА. Что ж, не живётся?
ЛАРИСА делает затяжку, выдыхает и долго смотрит, как расходится папиросный дым.
ЛАРИСА. Я уже, просто, не могу! Понимаешь, Валь… Тогда я, словно нырнула, ушла под воду, и плыву, плыву, уже почти пятнадцать лет, не всплывая… Всё, нет больше кислорода в лёгких.
ЛАРИСА замолкает. ВАЛЕНТИНА выпускает папиросный дым перед собой и разгоняет его ладонью.
ЛАРИСА. Раз в пятнадцать лет можно же один раз вынырнуть из воды, глотнуть воздуха. А потом опять… Лет на пятнадцать…
ВАЛЕНТИНА. Что, у тебя совсем никого нет?
ЛАРИСА, Никого. Совсем никого… Пару лет назад появился Василий.
ВАЛЕНТИНА (приподнимая брови). Ага!
ЛАРИСА. Чего, ага… Это кот.
ВАЛЕНТИНА. Ты же недолюбливала кошек?
ЛАРИСА (срываясь). А что делать? Что делать, Валь, когда все за спиной шепчутся? На работе, соседи, старухи возле дома на лавочке. Мол, ни ребёнка, ни котёнка… Вот я и подобрала его на улице, чтобы они так не говорили. Чтобы заткнулись, сволочи!
ЛАРИСА закрывает лицо ладонями и замолкает. Через какое-то время, убирает ладони, вытирает пальцами края глаз.
ЛАРИСА. А потом, я его полюбила… Васеньку моего. (Гасит окурок о край банки и кидает его в неё.)
ВАЛЕНТИНА (пожав плечами). А куда деваться…
ЛАРИСА. Ты как? Одна живёшь или с Колей?
ВАЛЕНТИНА. Даже не знаю, что тебе и ответить… Когда как… Временами с Колей, временами — одна…
ЛАРИСА. Понятно… (Достаёт и закуривает новую сигарету.) Что ты ему сказала, когда я уехала.
ВАЛЕНТИНА. Да… (Валентина махнула ладонью.) Ничего такого. Сказала, что ты ему изменяла налево-направо.
ЛАРИСА, делая в этот момент затяжку, поперхнулась и начала откашливаться.
ЛАРИСА (откашлявшись). Ты что… И он поверил?
ВАЛЕНТИНА. Вроде, да.
ЛАРИСА. Не может быть… Как он мог в это поверить?
ВАЛЕНТИНА. Так, я ему доказательства предоставила.
ЛАРИСА (с широко раскрытыми от изумления глазами). Какие ещё доказательства!
ВАЛЕНТИНА. Неопровержимые… (Делает затяжку, выпускает дым и продолжает.) Знаешь, подруга, а я может тоже была в ситуации, когда нет времени на обдумывание. Несёшь пургу, как бог на душу положит… И заварила всю эту кашу, кстати, ты! Не так разве?
ЛАРИСА (немного помолчав). Я и не отказываюсь.
ВАЛЕНТИНА. Попробовала бы… Отказаться.
ЛАРИСА (тряхнув головой). Ладно, сейчас уже не важно… Изменяла, так изменяла. (Стряхнула в баночку пепел.)Так даже прикольнее. А потом, что было?
ВАЛЕНТИНА (сделав затяжку и задумавшись). Переживал Николай страшно. Весь почернел, не ел ничего. Я даже боялась, как бы умом не тронулся. Потом пить начал – понемногу отошёл… Я почему сюда устроилась… (Валентина кивнула в сторону ларька.) Место, конечно, денежное. Но, главное, Николай весь день под присмотром.
ЛАРИСА оглядывается вокруг и кивает.
ВАЛЕНТИНА. Потом стали мы с ним жить. Потом не стали… То придёт, то уйдёт… То опять придёт… Ребёнка-то, я от него родила. Как говорится, дурное дело – нехитро… Ой! (Валентина прикрывает ладонью рот.) Извини…
ЛАРИСА. Ничего, ничего… (Пытается придать лицу равнодушное выражение.) Мальчик? Девочка?
ВАЛЕНТИНА. Дочка. (После паузы, Валентина добавляет.) Ларисой назвали.
ЛАРИСА (удивлённо поднимая брови). Кто так назвал? Николай?
ВАЛЕНТИНА (усмехнувшись). Я назвала. Думала, ты того… (Глазами указывает вверх.) Решила, пусть хоть такая память о тебе останется.
Долгая пауза.
ЛАРИСА. Ты была счастлива? Эти годы…
ВАЛЕНТИНА (долго думает, затем поднимает глаза на Ларису). Иногда.
ЛАРИСА (немного помолчав). Ну, хоть так… (Лариса делает затяжку, затем тушит окурок и бросает его в банку, служащую пепельницей.) Знаешь, Валя, я ничего не собираюсь разрушать. Пусть всё остаётся, как есть. Я только посмотрю на него издалека и уеду… Может, даже, насовсем.
ВАЛЕНТИНА. Не знаю, где он. Сказал, сегодня домой не придёт…
ЛАРИСА. Понятно. (Берёт сумочку и делает несколько шагов со сцены. Останавливается.) А хочешь, Валь, приезжай ко мне. В гости.
ВАЛЕНТИНА. Нет.
ЛАРИСА. А что?
ВАЛЕНТИНА. Некогда. Да, и далеко.
ЛАРИСА. Я тебе кота дам погладить.
ВАЛЕНТИНА (удивлённо приподнимая брови). Кота… (Тушит окурок о край банки из-под кофе.) Хорошо, я подумаю.
ЛАРИСА (задумчиво кивая). Прощай, Валя.
ЛАРИСА поворачивается и делает ещё пару шагов.
ВАЛЕНТИНА. Постой.
ЛАРИСА останавливается. ВАЛЕНТИНА, какое-то время молчит, потом говорит.
ВАЛЕНТИНА. Завтра он должен сюда подойти.
ЛАРИСА. Не волнуйся. Всё будет нормально.
ВАЛЕНТИНА. А я и не волнуюсь. Чего мне волноваться… Отволновалась, своё…
ЛАРИСА кивает и уходит со сцены. ВАЛЕНТИНА бросает потушенный окурок в банку, берёт сумку и, в задумчивости, тоже уходит со сцены в другую сторону.
Затемнение
ДЕЙСТВИЕ 3
Сцена 12
На сцене, за столиком стоят ПЕТРОВИЧ с МИХАЛЫЧЕМ. МИХАЛЫЧ одной рукой обнимает ПЕТРОВИЧА за плечи.
МИХАЛЫЧ. Как другу тебе, Петрович, говорю! Как другу! Жениться надо на шалавах! (Машет выставленным вверх указательным пальцем.) На шалавах! Ты меня понял?
ПЕТРОВИЧ. Угу.
МИХАЛЫЧ. Что ты понял?
ПЕТРОВИЧ. Что ты ответственно относишься к вопросу семьи и брака.
МИХАЛЫЧ. А иначе нельзя, Петрович! Как иначе… Что у нас разрушает брак в первую очередь? Быт и рутина. Рутина и быт. Тоска смертная… (Морщится и берёт рукой себя за горло.) Заедает всё… Сколько разрушенных судеб! Я верно говорю?
ПЕТРОВИЧ. Как по писанному.
МИХАЛЫЧ. А с шалавами… С ними весело.
ПЕТРОВИЧ. Да, уж… Скучать не дадут.
Из павильона выходит ВАЛЕНТИНА с двумя полными кружками пива и ставит их перед ПЕТРОВИЧЕМ и МИХАЛЫЧЕМ.
МИХАЛЫЧ. Благодарствую. Сдачи не надо.
Достав из кармана брюк мелочь, МИХАЛЫЧ, со стуком, как костяшку домино, кладёт её на столик. ВАЛЕНТИНА собирает монетки со столика в ладонь.
ВАЛЕНТИНА. Какая ещё, тебе, сдача! Тут копейка в копейку.
МИХАЛЫЧ. Я тебе про то и толкую. А ты, что подумала?
ВАЛЕНТИНА. Что подумала? (Выразительным взглядом посмотрела на Михалыча.) Промолчу лучше.
ВАЛЕНТИНА убирает мелочь в карман фартука и уходит к себе в павильон.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). О чём мы говорили?
ПЕТРОВИЧ. Шалава – друг человека. Одна только проблема – где взять?
МИХАЛЫЧ. Это, ты верно подметил…
На сцену выходит ЛАРИСА. На ней, как и прежде, плащ, только теперь с поднятым воротником, берет и тёмные очки, закрывающие почти всё лицо. Она осторожно прошла по краю сцены и остановилась возле телефона-автомата, вполоборота глядя на ПЕТРОВИЧА. ПЕТРОВИЧ, занятый разговором, её не замечает. Кроме того, между ПЕТРОВИЧЕМ и ЛАРИСОЙ стоит МИХАЛЫЧ, закрывая обзор.
МИХАЛЫЧ. Но, я знаю, где их можно найти.
ПЕТРОВИЧ. Поди, эти… Которые, вдоль дорог?
МИХАЛЫЧ. Именно… А что так пренебрежительно? У нас в стране, любой труд почётен… Надеюсь, ты слышал об этом?
ПЕТРОВИЧ. Краем уха…
ПЕТРОВИЧ замечает ЛАРИСУ и смотрит на неё напряжённым взглядом. Почувствовав этот взгляд, ЛАРИСА пытается ещё выше поднять воротник плаща и втянуть голову в плечи.
МИХАЛЫЧ. Кроме того, они приносят людям радость… (Михалыч сделал паузу, во время которой мечтательно улыбнулся.) Кто ещё, может этим похвастаться?
ПЕТРОВИЧ. Ты, это… Кончай свою профориентацию.
МИХАЛЫЧ. Чего?
ПЕТРОВИЧ. Помолчи, говорю.
ПЕТРОВИЧ рукой отстраняет МИХАЛЫЧА в сторону и смотрит, не отрываясь, на ЛАРИСУ.
ПЕТРОВИЧ. Лариса?
ЛАРИСА резко отворачивается, снимает трубку и начинает крутить диск телефона-автомата. ПЕТРОВИЧ делает по направлению к ней несколько шагов.
ПЕТРОВИЧ. Лариса, ты…
ЛАРИСА, вздрогнув всем телом, начинает ещё быстрее, почти лихорадочно крутить диск телефона. ПЕТРОВИЧ подходит к ЛАРИСЕ, опускается на колени, обхватывает за талию обеими руками и прижимается головой к её спине. ЛАРИСА вздрагивает и выпускает из рук телефонную трубку. Ударившись о стену, трубка висит, покачиваясь, на проводе.
ПЕТРОВИЧ. Я ждал тебя все эти годы…
ЛАРИСА (сбивчиво и торопливо). Мужчина… Вы меня с кем-то путаете… Отпустите меня, мужчина… Уберите руки, что Вы себе позволяете… Я же Вам говорю – Вы ошиблись… Мужчина…
ПЕТРОВИЧ поднимается на ноги и разворачивает ЛАРИСУ к себе лицом. Затем медленно снимает с её лица солнцезащитные очки. ЛАРИСА пытается закрыться ладонями, но ПЕТРОВИЧ убирает их с её лица. Потом Петрович снимает с ЛАРИСЫ, берет. ЛАРИСА обречённо встряхивает головой, и волосы рассыпаются по её плечам.
ПЕТРОВИЧ (обнимая Ларису). Как можно тебя с кем-то спутать. Я бы узнал тебя из миллиона. Твою фигуру. Твои волосы (Провёл рукой по её волосам.) Они такие же, как прежде….
ЛАРИСА. Не совсем… Седых полно. Вот… Видишь?
ЛАРИСА показывает прядь волос. ПЕТРОВИЧ, глядя ЛАРИСЕ в глаза, отрицательно покачал головой.
ПЕТРОВИЧ. Не вижу.
ЛАРИСА. Ты не туда смотришь. А морщинка под глазом… Тоже не видишь?
ПЕТРОВИЧ. Вижу. Она тебе так идёт. (Петрович целует Ларису в глаза и обнимает её.) Я уже не верил, что когда-нибудь увижу тебя.
ЛАРИСА. Встретились… Дал бог…
ПЕТРОВИЧ (посмотрев вверх). Вот за это, ему спасибо.
ЛАРИСА. Как ты жил все эти годы, Коля?
ПЕТРОВИЧ. Плохо. (Прижимая к плечу Ларисину голову.) Очень плохо.
ЛАРИСА. Как же так, Коля? Почему?
ПЕТРОВИЧ. Я только и думал все эти годы, почему ты ушла… Чем я тебя обидел. Что сделал не так…
ЛАРИСА (гладя Петровича по голове). Глупенький… Разве можно так душу-то рвать! Всё так… Родненький ты мой… (Целует Петровича) У меня в жизни, единственное светлое пятно – воспоминания о жизни с тобой… Без них… Я бы, просто, не выжила…
Дверь павильона открывается и выходит ВАЛЕНТИНА с ведром воды и шваброй в руках. Увидев ЛАРИСУ и ПЕТРОВИЧА в объятиях друг друга, она роняет швабру и ведро с водой на сцену. От грохота ПЕТРОВИЧ и ЛАРИСА вздрагивают и немного отстраняются друг от друга.
Немного помолчав, ВАЛЕНТИНА снимает тряпку со швабры, берёт её в руки и начинает собирать разлитую по сцене воду.
ПЕТРОВИЧ. Валентина, тут такое дело… Лариса приехала.
ВАЛЕНТИНА молча, выжимает мокрую тряпку в ведро, затем надевает её на швабру.
ПЕТРОВИЧ. Валь.
ВАЛЕНТИНА. Чего?
ПЕТРОВИЧ. Тут это… Ты посмотри…
ВАЛЕНТИНА (посмотрев на Ларису, смущённо поправляющую волосы). Вижу, не слепая.
ЛАРИСА. Здравствуй, Валя
Не ответив на приветствие, ВАЛЕНТИНА ставит ведро и тряпку со шваброй к стене павильона, вытирает руки об фартук, подходит к столику и, отхлебнув из кружки ПЕТРОВИЧА, обращается к МИХАЛЫЧУ.
ВАЛЕНТИНА. О чём ты сегодня распинался, лекцию читал… Жениться надо на шалавах?
МИХАЛЫЧ. Желательно.
ВАЛЕНТИНА (кивая в сторону Ларисы). Кстати, подходящий экземпляр. Такая шалава… Такая… Даже, слов не могу подобрать.
ЛАРИСА (умоляюще). Не надо… Пожалуйста.
ПЕТРОВИЧ. Валь, ты что сразу, на скандал-то…
ВАЛЕНТИНА. А что, нельзя? (Михалычу.) Смотри-ка, последней радости лишить хотят!
МИХАЛЫЧ понимающе кивает.
ПЕТРОВИЧ. Валь, можно же как-то, по-хорошему.
ВАЛЕНТИНА. По-хорошему… (Сморщив лицо, Валентина отрицательно покачала головой.) По-хорошему я уже пыталась… (Ларисе.) Ты мне, что вчера обещала!
ЛАРИСА. Так получилось.
ВАЛЕНТИНА. Получилось… Вечно у тебя через одно место получается? (Петровичу.) А ты что? Совсем от радости обалдел, что ли? Или забыл всё? Как она тебя бросила. Как сбежала с каким-то…
ПЕТРОВИЧ. Замолчи!
ВАЛЕНТИНА. А ты мне рот не затыкай!
ПЕТРОВИЧ. Валь, как человека прошу – помолчи минутку. Всего одну.
ВАЛЕНТИНА. Минутку. Хорошо.
ПЕТРОВИЧ поворачивается к ЛАРИСЕ.
ПЕТРОВИЧ. Скажи, это — правда? Как скажешь – так и будет!
ЛАРИСА. Что, правда?
ПЕТРОВИЧ. Ну, это… Тогда…
ЛАРИСА. Ты про что, Коля?
ПЕТРОВИЧ. На вокзале тебя видели с каким-то человеком…
ВАЛЕНТИНА. Ха… (Указывая рукой на Петровича.) Нет, ну вы посмотрите на него…
ПЕТРОВИЧ. Валя, я же просил!
ВАЛЕНТИНА. А, минута прошла! Надо же, какой ты у меня деликатный, я даже не подозревала… (Передразнивая Петровича.) С каким-то человеком… (Возмущённо покачала головой.) С любовником! Вот, с каким человеком!
МИХАЛЫЧ (Валентине). Что Вы говорите!
ВАЛЕНТИНА. Заткнись… (Резко, расплёскивая содержимое, пододвигает к Михалычу пивную кружку.) Налили – пей!
МИХАЛЫЧ берёт кружку в руки и делает из неё пару глотков.
ПЕТРОВИЧ (Ларисе). В общем, говорят тогда … Ты уехала не одна, а с каким-то… (Отводя в сторону глаза.)Каким-то…
ЛАРИСА (положив ладони Петровичу на плечи). Ты хотел спросить — с любовником?
ПЕТРОВИЧ. Ну, да… Это правда?
ЛАРИСА посмотрела на ВАЛЕНТИНУ. ВАЛЕНТИНА отвела в сторону глаза. ЛАРИСА снова повернулась к ПЕТРОВИЧУ и начала поправлять лацканы его пиджака.
ЛАРИСА. Хорошо, я тебе скажу. Всё, как есть. Без утайки. Только ты мне сначала, должен дать слово, что не будешь нервничать.
ПЕТРОВИЧ отрицательно помотал головой.
ЛАРИСА (разглаживая ладонью один из лацканов). Какой ты у меня молодец. Зачем нервничать, переживать… Нервничать совсем ни к чему… (Заглядывая Петровичу в глаза.) Точно не будешь?
ПЕТРОВИЧ согласно закивал.
ЛАРИСА. Волноваться вредно. Тем более, в твоём возрасте…
ВАЛЕНТИНА (резко). Слушай, Лариска… Кончай резину тянуть. Что ты там надумала?
ЛАРИСА (помолчав, затем посмотрев на Валентину). Валь, ты тоже не волнуйся. Всё будет, как надо.
ЛАРИСА положила голову на грудь ПЕТРОВИЧА, в ответ он обнимает её обеими руками. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, они стоят так некоторое время.
ВАЛЕНТИНА (всплеснув руками и повернувшись к Михалычу). Нет, ну ты посмотри! Это уже, ни в какие ворота…
МИХАЛЫЧ, глядя на ПЕТРОВИЧА с ЛАРИСОЙ, осуждающе покачал головой.
ЛАРИСА (всё так же, прислонясь головой к груди Петровича). Сейчас, Валя, сейчас… Ещё несколько секунд…
ПЕТРОВИЧ (гладя Ларису ладонью по волосам). Ответь ты ей.
ЛАРИСА выскальзывает из объятий ПЕТРОВИЧА и кивает.
ЛАРИСА. Да, пора… (Поправляет волосы.) В общем… (Отводит, в сторону, взгляд.) Это правда.
ПЕТРОВИЧ (растерянно). Что, правда?
ЛАРИСА. Всё. (Посмотрела на Валентину.) Все — правда.
ВАЛЕНТИНА. Я ж говорила… Ведь, говорила же!
МИХАЛЫЧ. Что именно?
ВАЛЕНТИНА (снова подвигая Михалычу кружку). Ну-ка, пиво в рот набрал. Живо, кому сказала!
ВАЛЕНТИНА отвешивает МИХАЛЫЧУ подзатыльник. Тот, втягивает голову в плечи, делает большой глоток и застывает с раздутыми, как у хомяка, щеками.
ВАЛЕНТИНА. Так и сиди! Ещё одно слово, и можешь подыскивать себе другую пивнушку.
ПЕТРОВИЧ (Ларисе). Я не понимаю… Ничего не понимаю…
ЛАРИСА. Коля… Об одном тебя прошу… Ты обещал не принимать близко к сердцу. Пускай, я плохая, лживая, развратная… Но, ты же мне обещал. Ты всегда держал своё слово… Я тебя помню таким, Коля.
ПЕТРОВИЧ, долго и молча, посмотрел куда-то в сторону, затем перевёл взгляд на ЛАРИСУ.
ПЕТРОВИЧ. Я и не принимаю… Что нового ты сейчас сообщила? Пятнадцать лет я с этим живу. Всё уже отгорело в душе… Одни остывшие головёшки. Уже давно. Мне наплевать на всё это. Наплевать, понимаешь!
ЛАРИСА (гладя ладонями по лацканам пиджака Петровича). Вот и правильно. Вот и хорошо.
ПЕТРОВИЧ. Зашибись, просто… (Потёр рукой грудь в области сердца.) Только, ты уезжай, а…
ЛАРИСА. Уеду.
ПЕТРОВИЧ. Прямо сейчас… И, желательно, навсегда.
ЛАРИСА. Да, конечно.
ЛАРИСА делает шаг в сторону, задумывается на мгновение, возвращается, обнимает, целует ПЕТРОВИЧА в губы и, быстрым шагом, уходит со сцены. ПЕТРОВИЧ и все остальные стоят на сцене неподвижно.
Через некоторое время ПЕТРОВИЧ проводит ладонью по месту поцелуя, смотрит на следы губной помады, оставшейся на пальцах и несколькими резкими, быстрыми движениями проводит тыльной стороной ладони по губам, стирая остатки поцелуя. Затем, сделав несколько шагов по направлению к столику, остановился, схватившись рукой за сердце, и покачнулся. ВАЛЕНТИНА подбегает к ПЕТРОВИЧУ и подхватывает его под руку.
ВАЛЕНТИНА. Коля, что с тобой?
ПЕТРОВИЧ (морщась). Ничего.
ВАЛЕНТИНА. Не обманывай… Скажи правду — как себя чувствуешь?
ПЕТРОВИЧ. Нормально. (Отталкивает Валентину.) Оставь меня в покое.
ПЕТРОВИЧ проходит и встаёт за столик рядом с МИХАЛЫЧЕМ. ВАЛЕНТИНА, внимательно глядя на него, продолжает стоять.
ПЕТРОВИЧ (Валентине). Сказал же – всё хорошо. Не надо меня так разглядывать.
ВАЛЕНТИНА. Как скажешь.
ВАЛЕНТИНА уходит в павильон, закрыв за собой дверь. ПЕТРОВИЧ, облокотившись о столик, обхватывает голову руками и начинает раскачиваться. МИХАЛЫЧ с опаской смотрит на него, затем проглатывает пиво, которое всё это время держал во рту.
МИХАЛЫЧ. Петрович!
ПЕТРОВИЧ не отвечает, продолжая раскачиваться, с зажатой в руках, головой.
МИХАЛЫЧ (громче). Петрович!
ПЕТРОВИЧ, перестав раскачиваться, убирает руки от головы и поворачивается к МИХАЛЫЧУ.
ПЕТРОВИЧ. Чего?
МИХАЛЫЧ. Петрович, а это всё… (Круговым движением руки показывает на опустевшую сцену.) Что это было?
ПЕТРОВИЧ. Ничего не было. Забудь. Всё забудь.
МИХАЛЫЧ. Каким образом?
ПЕТРОВИЧ. Не знаю… Займись чем-нибудь. (Кивает на стоящую перед Михалычем пивную кружку). Возьми, выпей.
МИХАЛЫЧ. Сговорились вы, что ли? Пей да пей… Я, может, собираюсь начать новую, светлую жизнь… Свободную от алкоголя…
ПЕРВОВИЧ. Так, в чём проблема? (Петрович переставляет, стоящую перед Михалычем, кружку на противоположный от него край столика.) Давай, начинай…
Затем ПЕТРОВИЧ берёт в руки свою кружку и начинает пить из неё. МИХАЛЫЧ переводит взгляд то на ПЕТРОВИЧА, то на своё пиво, стоящее в отдалении.
МИХАЛЫЧ. Ага… И будешь ты тут, как алкаш-одиночка… Как хочешь, а я тебя не брошу.
МИХАЛЫЧ через весь столик, дотягивается до кружки и залпом опрокидывает в себя. Потом вытирает губы, ставит пустую кружку на стол и щёлкает её, пальцем, по ободку.
МИХАЛЫЧ. Хотел завязать, видит бог… (Михалыч поднял ладонь правой руки вверх и потряс ею.) Так, с вами разве… (Ладонь обречённо упала вниз.) А-а-а…
ПЕТРОВИЧ. Встретишь бога – вали всё на меня.
МИХАЛЫЧ. Так и сделаю.
Затемнение
Сцена 13
За столиком стоят ПЕТРОВИЧ и МИХАЛЫЧ. Перед ними, на столике, две пустые пивные кружки и пакет с семечками, которые они неторопливо лузгают. На сцене появляется ГАНСЫЧ. Видно, что он нетрезв, его качает из стороны в сторону. Шляпы и плаща на нём нет, зато присутствует синяк с кровоподтёком под левым глазом. Рубаха выпущена поверх брюк, мятая и с парой оторванных пуговиц.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). Гляди-ка, Гансыч нарисовался.
ПЕТРОВИЧ. Явился, бродяга.
МИХАЛЫЧ. Похоже, хорошо набрался.
ПЕТРОВИЧ. Молодец, что скажешь.
ГАНСЫЧ, подойдя к столу, наваливается на него грудью и локтями, и мутным взглядом, смотрит на ПЕТРОВИЧА и МИХАЛЫЧА, переводя взгляд с одного на другого. Затем узнаёт их, и лицо его принимает более-менее осмысленное выражение.
ГАНСЫЧ. Добрий дьень.
ПЕТРОВИЧ. Добрый. Плащ, где посеял?
ГАНСЫЧ (осмотрел себя и неопределённо махнул рукой в сторону). Там.
ПЕТРОВИЧ. Понятно. А шляпа?
МИХАЛЫЧ. Очевидно, тоже там.
ГАНСЫЧ (принимая горделивую осанку). Естественно… А впрочем… (Делает вид попроще.) Как говорить у вас в Россия – хрен с ней… С этой шляпа… Верно?
МИХАЛЫЧ. С твоей – да.
ГАНСЫЧ. Самое главное – со мной… (Вынимает из кармана брюк блокнот, положил его на стол и похлопал по нему ладонью.) Здесь столко материала… М-м-м… Столко материала…
ПЕТРОВИЧ. Ты просто ходячий пример беззаветного служения науке.
ГАНСЫЧ. Я знаю. (Убирает блокнот обратно в карман брюк.) Но сийчас ни об этом. Где Валентина?
ПЕТРОВИЧ. Там.
ПЕТРОВИЧ кивает в сторону пивного ларька. ГАНСЫЧ кивком благодарит ПЕТРОВИЧА, неуверенно делает несколько шагов в сторону павильона, останавливается и переспрашивает.
ГАНСЫЧ. Там?
МИХАЛЫЧ. Где ей ещё быть!
ГАНСЫЧ. Ja, ja, конечно… (Оглядывает павильон и морщится.) Не самое подходяшее место…
ГАНСЫЧ подошёл к окошку павильона, собрался было постучать в закрытую заслонку, но задумался и вернулся за столик.
МИХАЛЫЧ. Что сдрейфил?
ГАНЕСЫЧ молчит, о чём-то напряжённо думая, и постукивая сжатым кулаком о ладонь другой руки. Затем, он что-то для себя решает, опускает руки на столик, и обращает взгляд на ПЕТРОВИЧА с МИХАЛЫЧЕМ.
ГАНСЫЧ (патетически). Мужики! (Сбившись, неуверенно.) Я мочь к Вам так обращаться?
ПЕТРОВИЧ. Обращайся.
ГАНСЫЧ. Мне нужен совет.
МИХАЛЫЧ. Без проблем. Наша страна специализируется на этом. (Взял со стола семечко.) Что за вопрос?
ГАНСЫЧ. Да, так… (Гансыч склонил голову.) Мужики, я хотеть женится на Валентина.
МИХАЛЫЧ присвистнул, ПЕТРОВИЧ с невозмутимым видом продолжает щелкать семечки.
ГАНСЫЧ. Что скажите, мужики?
ПЕТРОВИЧ. Женитьба – дело хорошее.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). Петрович, я что-то не пойму… Второй акт Марлезонского балета намечается?
ПЕТРОВИЧ. Типа того.
ГАНСЫЧ. Видеть ли, моя первая жена быть русская…
МИХАЛЫЧ. Вон оно что… (Критически осматривая Гансыча.) Ну, да… Поздно переучиваться, в таком возрасте. Но почему именно наша Валентина? (Переглядывается с Петровичем.) Какого, извините, хера?
ГАНСЫЧ. Хороший вопрос. Очень хороший. Почему именно она… Если бы я это знать. Если бы знать… Почему именно русска женсчина, почему именно Валентина… Сопственно, за этим я сюда и приехать… (Небольшая пауза, в течение которой Гансыч отрицательно качает головой.) Но…
ПЕТРОВИЧ. Больше запутался?
ГАНСЫЧ с удручённым видом закивал головой.
ПЕТРОВИЧ (сплёвывая шелуху). Бедняга.
ГАНСЫЧ. Мне кажется, тайна русска женсчин никто не разгадать… Миллион учёных, будут тысяча лет биться над этой загадкой, а она так и остаться неразгаданная и звать, к себе, новых исследователей… (Гансыч поднял указательный палец вверх и торжествующе произнёс.) И это здорово!
ПЕТРОВИЧ. Ещё бы. Такая куча дармоедов на тыщу лет вперёд работой и зарплатой обеспечены будут.
МИХАЛЫЧ. Во-во… Это тебе не баранку крутить.
ГАНСЫЧ. Я разговаривать с Валентина, меньше один час. Я один раз танцевать с ней. И теперь, я только о ней и думать… Не знаю, как жить дальше без Валентина… Это есть какая-то магия, какая-то наваждение. Как у русска женсчин такое получаться?
МИХАЛЫЧ. Ты, что к нам пристал! Откуда мы знаем. Ты у нас учёный – вот и думай. Тебе за это деньги платят.
ГАНСЫЧ. Я с вами не как учёный говорить! Как человек. Как мне поступать, мужики? Что делать? Как рассказать Валентине о своих чувства?
ПЕТРОВИЧ. Ртом.
МИХАЛЫЧ (Гансычу). Слыхал… Петрович плохого не посоветует.
ПЕТРОВИЧ сплюнул шелуху на столик, отряхнул руки, подошёл к павильону и постучал в закрытую заслонку. Немного подождав, постучал ещё раз.
ПЕТРОВИЧ. Валентина, открой.
Заслонка поднимается вверх.
ВАЛЕНТИНА. Чего?
ПЕТРОВИЧ. Выйди, разговор есть.
Немного подумав, ВАЛЕНТИНА опускает заслонку и выходит через дверь. Подходит к ПЕТРОВИЧУ.
ВАЛЕНТИНА. О чём ты хочешь поговорить?
ПЕТРОВИЧ. Не я. (Указывая на Гансыча.) Он хочет.
ПЕТРОВИЧ возвращается за столик, по пути, подтолкнув ГАНСЫЧА за плечо в сторону ВАЛЕНТИНЫ. ВАЛЕНТИНА смотрит на ГАНСЫЧА с удивлением.
ВАЛЕНТИНА. Гансыч? Ты?
ГАНСЫЧ (делая шаг навстречу Валентине и смущённо улыбаясь). Я!
ВАЛЕНТИНА. Боже… Что с тобой произошло?
ГАНСЫЧ. Да так, ничего. Пустьяки.
ГАНСЫЧ заправляет рубаху в брюки и пытается застегнуть оторванные пуговицы. ВАЛЕНТИНА, тем временем, разглядывает синяк под его глазом.
ВАЛЕНТИНА. Ты подрался?
ГАНСЫЧ. Нет, нет… (Трогает фингал под глазом и морщится.) Что, заметно? (Небольшая пауза.) Два раза.
ВАЛЕНТИНА. Ты же – учёный!
ПЕТРОВИЧ. Похоже, он пытался вбить кому-то в голову новейшие научные разработки.
ВАЛЕНТИНА (доставая носовой платок). Других способов разве нет?
ПЕТРОВИЧ. Они не так эффективны.
ВАЛЕНТИНА платком вытирает кровоподтёк под глазом ГАНСЫЧА. Первое время, ГАНСЫЧ, закрыв глаза, стоит неподвижно, затем кладёт ладонь на ладонь ВАЛЕНТИНЫ, прижимая её к своей щеке. Какое-то время они так стоят, потом ВАЛЕНТИНА выдёргивает свою ладонь и убирает её.
ГАНСЫЧ (Валентине). Я записаться в музикальная школа. Я выучить ноты и написать такая музика, под которую мы будем танцевать вечно. Вся жизнь. Вы будете всегда в мои объятия, мы будем кружиться вся жизнь под мелодия, которую я сочинить. Я обязательно её сочинить.
ВАЛЕНТИНА (оглянувшись в сторону Петровича). Господи, я уже и забыла про это всё. (С недоумением.) А как ты попал в музыкальную школу? Приём уже закончен. Да и возраст…
ГАНСЫЧ. Я договориться с директор музикальна школа.
ВАЛЕНТИНА. Каким образом? Вчера, когда ты ушёл, был уже поздний вечер.
ГАНСЫЧ. Я отыскать квартира директор музикальна школа в два часа ночи. (Гансыч глянул на запястье, но часов там не было.) Если не ошибаюсь.
ВАЛЕНТИНА. Боже…
ГАНСЫЧ. Сначала он не хотеть со мной разговаривать. (Гансыч потрогал синяк под глазом и поморщился.) Он, кстати, хорошо уметь драться.
ВАЛЕНТИНА. Вон, это откуда.
ГАНСЫЧ. Да… Но потом… Я ему всё объяснить, и мы найти общий язык. Мы пить бутилька коньяка во дворе, в песочница, и господин директор играть мне на саксофоне, что-то из репертуар Джо Дассен… Кажется, «Если б не было тебя». (Мычанием Гансыч пытается передать мотив, одновременно изображая руками игру на саксофоне.)
ВАЛЕНТИНА (обрывая Гансыча). Ночью, на саксофоне? Все же спят!
ГАНСЫЧ (отрицательно помотав головой). Это есть заблуждение… Не все. Далеко не все. Наряд милиция, например…
МИХАЛЫЧ. С этого места, поподробнее.
ГАНСЫЧ. Один из милиционер, к счастью, оказаться бывший ученик директора мизикальна школа… Второй, к сожаление, нет. Поэтому, мы отправить его за водка. На патрульная машина. Чтоб, быстрее. С сиреной, с мигалка…
ВАЛЕНТИНА. Как полагается.
ГАНСЫЧ. Да… А тот, который учиться в музикальна школа, остаться с нами в песочница… Он исполнять нам грузинска народна песня «Сулико».
МИХАЛЫЧ (толкая Петровича в бок). Петрович… Как скучно мы живём.
ПЕТРОВИЧ жестом показывает МИХАЛЫЧУ помолчать.
ВАЛЕНТИНА. А потом что?
ГАНСЫЧ. Потом… (Опять посмотрел на запястье без часов и потёр его ладонью другой руки.) В пять утра мы все сели в патрульная машина и поехать к секретарша господина директор. (Достав блокнот, Гансыч полистал его и многозначительно покачал головой.) Кстати, очень интересный с точка зрения наука экземпляр!
ВАЛЕНТИНА. Бедная женщина. Что Вам от неё понадобилось?
ГАНСЫЧ. Господин директор велеть ей немедленно подготовить приказ о зачислении меня на первый курс музикальна школа… По класс фортепьяно.
ВАЛЕНТИНА. Что ж, поздравляю. Желаю успеха…
ГАНСЫЧ. Спасибо… Я буду хорошо учиться и обязательно сочинить такая мелодия, которая будет звучать вечно… Никогда не заканчиваться. Только придётся подождать. Какая-то время.
ВАЛЕНТИНА. К этому нам, русским бабам, не привыкать… Это всё, что ты хотел мне сообщить?
ГАНСЫЧ. Да… То есть, нет… Осталось самая страшное… Ой, что я говорить… Самая главное.
ВАЛЕНТИНА. О, Боже… (Опять оглядывается на Петровича.) Что там ещё?
ГАНСЫЧ. Это очень важно.
ВАЛЕНТИНА. Давай, Гансыч, выкладывай.
ГАНСЫЧ. Я обязательно написать музика… Но для этого нужно время, требоваться подождать…
ВАЛЕНТИНА. Буду ждать. Обещаю.
ГАНСЫЧ. Мы могли бы ждать вместе… Вы и я…
ВАЛЕНТИНА (закрывая Гансычу рот своей ладонью). Ни слова больше, Гансыч! Остановись!
МИХАЛЫЧ (пихая Петровича в бок локтём). Похоже, начинается. (Глянув на Петровича.) Тебе что, неинтересно?
ПЕТРОВИЧ, поморщившись, махнул в сторону ГАНСЫЧА и ВАЛЕНТИНЫ рукой. ВАЛЕНТИНА убирает ладонь со рта ГАНСЫЧА.
ГАНСЫЧ. Но почему?
ВАЛЕНТИНА носком туфли проводит по сцене черту.
ВАЛЕНТИНА. Гансыч, видишь эту черту? (Ещё раз носком туфли проводит по ней.)
ГАНСЫЧ кивает головой.
ВАЛЕНТИНА. Не переступай её, Гансыч.
ВАЛЕНТИНА отходит несколько шагов в сторону от черты. ГАНСЫЧ стоит, растерянно переводя взгляд то на ВАЛЕНТИНУ, то на проведённую перед ним черту.
ВАЛЕНТИНА. Не переступай.
ГАНСЫЧ мятущимся, растерянным взглядом смотрит то на черту, проведённую перед его ногами, то на ВАЛЕНТИНУ. На несколько шагов отходит в сторону от черты, затем возвращается к ней.
ГАНСЫЧ (протягивая в сторону Валентины руки). Валентина, но я же…
ВАЛЕНТИНА. Гансыч, я тебе ещё раз повторяю — не переступай черту.
ГАНСЫЧ обхватывает руками голову и отходит в сторону от черты. Затем оборачивается и смотрит на ВАЛЕНТИНУ. Потом опускает взгляд на проведённую черту.
ГАНСЫЧ. А-а-а…
Издав истошный крик, от которого вздрогнули все присутствующие на сцене, ГАНСЫЧ бросается вперёд, по направлению к черте. Пробегая над чертой, ГАНСЫЧ выставляет плечо, словно собираясь выбить дверь или проломить стену. Не переставая кричать, он, словно ударяется обо что-то невидимое, пробивает его и падает уже по другую сторону проведённой ВАЛЕНТИНОЙ черты.
Какое-то время ГАНСЫЧ лежит неподвижно и молча. Все вокруг тоже молчат, ошарашенные увиденным. Затем ГАНСЫЧ приходит в себя и приподнимается, опёршись на локоть. На его лице видна кровь. ГАНСЫЧ проводит по лицу ладонью, смотрит на измазанные в крови пальцы, потом переводит взгляд на черту, затем на ВАЛЕНТИНУ и, опираясь на локоть, подползает к ней поближе.
ГАНСЫЧ (протягивая руку в сторону Валентины). Валентина, meine liebe frau…
ВАЛЕНТИНА (обрывая Гансыча). Нет, нет… Не надо… Я же просила. В конце концов, я замужняя женщина. (Петровичу.) Что ты молчишь?
ПЕТРОВИЧ (стряхивая шелуху семечек с ладони на столик). И что я должен говорить?
ВАЛЕНТИНА (подойдя к нему ближе). Что я твоя жена.
ПЕТРОВИЧ молча собирает ладонью рассыпанную по столику шелуху в одну кучку.
ГАНСЫЧ. Nein, Вы меня обманывать. Это есть неправда…
ВАЛЕНТИНА (Петровичу). Скажи ему.
ПЕТРОВИЧ молчит, продолжая гонять шелуху по крышке столика.
ГАНСЫЧ. Петрович мне уже всё рассказать. Его жена heist Лариса.
ВАЛЕНТИНА (внимательно глядя на Петровича). Ты так ему и сказал?
ПЕТРОВИЧ молчит, продолжая подравнивать шелуху в кучке. Тогда ВАЛЕНТИНА поворачивается и уходит в павильон, со стуком закрыв дверь.
ГАНСЫЧ, обмякнув, роняет голову на сцену. МИХАЛЫЧ, выйдя из-за столика, подходит к ГАНСЫЧУ и присаживается на корточки. Осматривает его и присвистывает.
МИХАЛЫЧ. Кровищи сколько.
ПЕТРОВИЧ. Давление, наверное, подпрыгнуло.
МИХАЛЫЧ (переворачивая Гансыча на спину). Может… Только видок у него… Словно мордой о стену шарахнули. (Гансычу.) Эй, ты там жив ещё?
МИХАЛЫЧ хлопает ГАНСЫЧА по щекам, тот открывает глаза.
МИХАЛЫЧ (Гансычу). Ну, ты артист! Как ты это… (Изображает Гансыча.) А-а-а… Ну, даёшь!
ГАНСЫЧ приподнимается на локте.
МИХАЛЫЧ (оглянувшись на черту). Тебе что? Правда, было так трудно через эту чёртову черту перешагнуть?
ГАНСЫЧ. Очень. Практически невозможно…
МИХАЛЫЧ, удивлённо качая головой, встал с корточек, подошёл к черте, посмотрел на неё. Затем он несколько раз перешагивает с одной стороны черты на другую и носком ботинка стирает её часть. Поворачивается к ГАНСЫЧУ.
МИХАЛЫЧ. У нас всё намного проще.
ГАНСЫЧ. Я иметь такое чувство, будто только что отрекаться от свой отец, мать. От родина – Deutschland… От вся своя прошлая жизнь…
МИХАЛЫЧ (глубокомысленно). Надо же… От матери, от отца… (Усмехнулся.) И, самое прикольное, что всё напрасно.
ПЕТРОВИЧ. А так оно почти всегда и бывает.
ГАНСЫЧ со стоном роняет голову на сцену. МИХАЛЫЧ подходит к нему, снова приседает на корточки и пару раз толкает рукою в плечо. ГАНСЫЧ, не реагируя на это, продолжает лежать.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). Что с ним делать будем?
ПЕТРОВИЧ. Увези его куда-нибудь.
МИХАЛЫЧ. Куда?
ПЕТРОВИЧ. Куда-нибудь, на хер.
МИХАЛЫЧ. У меня груз в машине. В район надо отвезти. Сейчас, накладную гляну… (Достав из кармана бумажку, прочитал.) Колхоз «Заветы Ильича». (Убрал бумажку обратно в карман.) Подойдёт?
ПЕТРОВИЧ. Само то!
МИХАЛЫЧ. Ладно, сделаем.
МИХАЛЫЧ сильно трясёт лежащего ГАНСЫЧА за плечо. Тот приподнимает голову.
МИХАЛЫЧ. Хватит валяться. Поднимайся. Поедем, прокатимся.
ГАНСЫЧ. Не хочу.
МИХАЛЫЧ. А чего ты хочешь?
ГАНСЫЧ. Умереть.
МИХАЛЫЧ. Нам только этого здесь не хватало!
ПЕТРОВИЧ. С чего, такие упаднические настроения?
ГАНСЫЧ (опустошённо). Я уже объяснять… Я предал свой Родина, свой народ, свой мать и отец…
МИХАЛЫЧ. Ха. (Переглядывается с Петровичем.) Ну, не знаю. На мой взгляд, так себе повод для того, чтобы сдохнуть.
ГАНСЫЧ (продолжает.) Моя жена умерла, моя дочь не понимать меня, Валентина не захотеть стать meine Frau… Зачем жить. В эта жизнь меня больше, ничего не держать…
ПЕТРОВИЧ. Совсем-совсем ничего?
ГАНСЫЧ отрицательно кивает головой.
ПЕТРОВИЧ. А, если хорошенько подумать?
ГАНСЫЧ. Разве что… (Замолкает.)
ПЕТРОВИЧ. Ну-ну…
ГАНСЫЧ. Разве что… (Достаёт блокнот.) Моя научная работа. «Женсчины среднерусска полосы».
ПЕТРОВИЧ. Вот, а ты говорил! Диссертация — дело нужное. Тем более – такая тема. Человечество на тебя рассчитывает, Гансыч.
ГАНСЫЧ. Но. У меня мало материал.
МИХАЛЫЧ. Ну-ка, встаём, встаём. (Михалыч помогает Гансычу подняться.) Поедешь со мной, я тебе этого материалу… (Придерживает Гансыча за плечи, помогая его оставаться в вертикальном положении.) Знаешь сколько их вдоль дороги стоит!
ГАНСЫЧ. Кого? Женсчин?
МИХАЛЫЧ. Женщин, женщин.
ГАНСЫЧ. Зачем они стоять возле дорога?
МИХАЛЫЧ. Ну, это… Как оно… Ждут.
ГАНСЫЧ. Кого ждут?
МИХАЛЫЧ. Кого, кого… Задолбал своими вопросами… Тебя ждут.
ГАНСЫЧ. Меня?
МИХАЛЫЧ. А им, собственно, какая разница.
ГАНСЫЧ. Меня… (Гансыч задумывается.) Надо ехать. Если тебя где-то ждать женсчина – надо обязательно ехать. (Повернувшись к Михалычу.) Я должен встретиться с ними.
МИХАЛЫЧ (переглянувшись с Петровичем). Не вопрос, организуем.
ГАНСЫЧ. Ехать. Срочно. Женсчины ждут!
ГАНСЫЧ делает шаг вперёд, но ноги его подкашиваются. МИХАЛЫЧ не даёт ему упасть, подхватив с одной стороны.
МИХАЛЫЧ (Петровичу). Помоги! Что стоишь!
Выйдя из-за столика, ПЕТРОВИЧ подхватывает ГАНСЫЧА с другой стороны и помогает МИХАЛЫЧУ утащить его со сцены. Затем слышится звук захлопнувшейся дверцы, заработавшего двигателя и отъехавшего автомобиля.
Затемнение
Сцена 14
ПЕТРОВИЧ возвращается на сцену, встаёт, облокотившись, за столик и, глядя на кучку шелухи, поправляет её ребром ладони то с одной, то с другой стороны.
Из павильона выходит ВАЛЕНТИНА, прикрывает дверь и, прислонясь к косяку, стоит, глядя на ПЕТРОВИЧА.
ВАЛЕНТИНА (осматриваясь вокруг). Они уехали?
ПЕТРОВИЧ (кивнув). Материал для диссертации собирать.
ВАЛЕНТИНА. Наконец, делом занялись. (Валентина подходит и встаёт за столик рядом с Петровичем.)Забавный он, этот Гансыч. Раз всего-то на танец пригласил и сразу в любви объясняться, замуж звать.
ПЕТРОВИЧ. Ну, а что. Ты ещё очень даже ничего.
ВАЛЕНТИНА. Серьёзно?
ПЕТРОВИЧ. Вполне.
Небольшая пауза.
ВАЛЕНТИНА. Что ж ты молчал, когда такую женщину у тебя на глазах увести пытались?
ПЕТРОВИЧ. А что надо было делать? Морды бить?
Небольшая пауза, во время которой ПЕТРОВИЧ опять принялся поправлять кучку шелухи ребром ладони.
ПЕТРОВИЧ. Как-то, не было желания. Да и за что? Ты у нас свободная женщина.
ВАЛЕНТИНА. Как свободная?
ПЕТРОВИЧ. Как птица… Типа того…
ВАЛЕНТИНА. А ребёнок?
ПЕТРОВИЧ. А что ребёнок?
Резким движением руки ПЕТРОВИЧ сбросил шелуху со столика на пол и несколько раз прошёлся по сцене взад-вперёд. Затем остановился напротив ВАЛЕНТИНЫ.
ПЕТРОВИЧ. От ребёнка не отказываюсь, но по закону… Если по закону, то я до сих пор с Лариской расписан. Тебе в паспорте штамп, показать?
ВАЛЕНТИНА. Не надо.
ПЕТРОВИЧ. Штамп стоит, официально мы с ней до сих пор – муж и жена… У меня с ней, кстати, через полтора месяца – серебряная свадьба. По документам!
Небольшая пауза.
ВАЛЕНТИНА. А у нас с тобой… Получается, никогда не будет серебряной свадьбы…
ПЕТРОВИЧ. У нас… Откуда….
ВАЛЕНТИНА. Действительно… Я об этом даже никогда и не задумывалась. (Валентина немного помолчала.) Не будет. Никогда…
ПЕТРОВИЧ. Ты это… В голову шибко не бери. Ну, не будет и не будет.
ВАЛЕНТИНА. Жалко.
ПЕТРОВИЧ потёр рукою грудь в области сердца и поморщился.
ВАЛЕНТИНА. Сильно болит?
ПЕТРОВИЧ. Терпимо.
ВАЛЕНТИНА ушла в павильон, но почти сразу вернулась, держа в одной руке веник с совком, а в другой — пузырёк с лекарством. Веник с совком ВАЛЕНТИНА поставила возле двери павильона, а из пузырька достала одну таблетку и протянула её ПЕТРОВИЧУ.
ВАЛЕНТИНА. Положи под язык.
ПЕТРОВИЧ послушно положил под язык таблетку, а ВАЛЕНТИНА, закрыв и спрятав пузырёк в кармане фартука, взяла веник с совком и начала сметать раскиданную по полу шелуху. Собрав мусор, ВАЛЕНТИНА выбросила его в урну и поставила рядом с ней веник и совок.
ВАЛЕНТИНА. Отпускает?
ПЕТРОВИЧ. Понемногу. (Кивает и опять трёт рукой грудную клетку.) Странные такие ощущения… Никогда не думал, что такое может быть одновременно… Приехала, и словно… Как, ножом в сердце ткнула… И будто, впервые за столько лет воздуха глотнул… Будто, в открытом космосе, дали кислородную маску подышать…
ВАЛЕНТИНА. Как ты жил столько лет. В безвоздушном пространстве?
ПЕТРОВИЧ. А я только сейчас это понял. (Петрович обхватил голову обеими руками.) Когда не понимаешь, можно долго так жить. И даже считать такую жизнь нормальной
ВАЛЕНТИНА. А теперь, когда понял, что собираешься делать?
ПЕТРОВИЧ. Не знаю.
ВАЛЕНТИНА покачала головой, повернулась и пошла к павильону. Открыв дверь, она остановилась, задумавшись. Затем закрыла дверь и вернулась к ПЕТРОВИЧУ за столик.
ВАЛЕНТИНА. Коля, я должна сказать тебе кое-что очень важное. Я давно должна была тебе это сказать. (Валентина опустила голову вниз.) Эта грязь про Лариску… Любовники и всё такое прочее… (Валентина подняла голову и посмотрела в глаза Петровичу.) В общем, это всё неправда.
ПЕТРОВИЧ долго-долго смотрит на ВАЛЕНТИНУ. ВАЛЕНТИНА под этим взглядом опускает глаза.
ПЕТРОВИЧ. Я это знал. Всю жизнь, чувствовал.
ВАЛЕНТИНА. Почему так всё получилось… Она сама расскажет, когда ты её найдёшь.
ПЕТРОВИЧ. Где её искать?
ВАЛЕНТИНА. Сказала, что живёт в Новосибирске.
ПЕТРОВИЧ. Это где?
ВАЛЕНТИНА. Далеко. Большой город. Полтора миллиона жителей. Больше я ничего не знаю.
ПЕТРОВИЧ. Полтора миллиона? (Махнул рукой.) Полтора миллиона — это херня! Найду.
ВАЛЕНТИНА. Даже не сомневаюсь. Может, до серебряной свадьбы успеешь.
ПЕТРОВИЧ. Далась тебе эта свадьба…
ВАЛЕНТИНА. Не обращай внимания. Так, к слову… Когда найдёшь, передай, что у меня нет на неё зла. Что я ей благодарна…
ПЕТРОВИЧ. За что?
ВАЛЕНТИНА. Она знает.
ПЕТРОВИЧ. Хорошо, передам. (Петрович зашарил руками по карманам.) Только вот… Чёрт!
ВАЛЕНТИНА. Что такое?
ПЕТРОВИЧ. Ты не могла бы дать взаймы рублей двадцать пять-тридцать?
ВАЛЕНТИНА, покопавшись в кармане фартука, протягивает ПЕТРОВИЧУ несколько купюр.
ВАЛЕНТИНА. Здесь сто рублей. Мало ли что, в дороге…
ПЕТРОВИЧ. Спасибо, выручила.
ПЕТРОВИЧ берёт деньги и, зажав их в кулаке, быстрым шагом идёт к дыре в заборе.
ВАЛЕНТИНА. Коля, постой.
ПЕТРОВИЧ (останавливаясь). Что, Валя?
ВАЛЕНТИНА делает несколько шагов по направлению к ПЕТРОВИЧУ, но не доходит до него и останавливается около павильона, прислонясь к нему спиной.
ВАЛЕНТИНА. Коль, ты ничего не хочешь сказать мне на прощанье? Столько лет всё-таки…
ПЕТРОВИЧ. Да, конечно… Конечно, хочу… Как раз собирался. (Петрович кидает нетерпеливый взгляд на дыру в заборе.) Что-то хотел сказать, из головы всё вылетело… (Петрович, с остервенением, почесал пятернёй затылок.)Действительно, ты права – столько лет… Что же тебе сказать-то…
ВАЛЕНТИНА. Хоть, что-нибудь.
ПЕТРОВИЧ. Сейчас… (Взгляд Петровича падает на, зажатые в руке, деньги.) О! (Петрович потряс, кулаком с купюрами.) Слышишь, Валь, деньги я тебе верну. Даже не переживай за это.
Резким движением ВАЛЕНТИНА закрыла лицо ладонями обеих рук.
ПЕТРОВИЧ. Заработаю и вышлю. Почтовым переводом.
ВАЛЕНТИНА убирает ладони с лица и устало кивает.
ПЕТРОВИЧ. Или, даже телеграфным. Так быстрее будет. Всё, до копейки. (Опять посмотрев на проём в заборе.)Ну, я пойду, ладно…
ВАЛЕНТИНА. Да, конечно.
ВАЛЕНТИНА снова кивает. ПЕТРОВИЧ быстро исчезает в заборном проёме. ВАЛЕНТИНА делает пару шагов и смотрит туда, куда исчез ПЕТРОВИЧ.
Затемнение
Сцена 15
ВАЛЕНТИНА продолжает смотреть туда, куда ушёл ПЕТРОВИЧ. Через некоторое время, оттуда выходит КОЛЯ с папкой в руках. Вынув из папки несколько листов, КОЛЯ достаёт из кармана канцелярские кнопки и, насвистывая что-то жизнерадостное, начинает крепить листы к забору. ВАЛЕНТИНА стоит у КОЛИ за спиной и смотрит на его движения.
На сцену, несмело, прижимаясь друг к другу, выходят ВАЛЯ и ЛАРИСА. ЛАРИСА первая подбегает к забору и начинает изучать приколотые листочки.
ЛАРИСА. Списки зачисленных на первый курс. Валь! Смотри!
ВАЛЯ. Это не наш факультет.
ЛАРИСА (Коле). Извините… А, Вы не знаете, по другим факультетам списки будут?
КОЛЯ (прикалывая очередной лист). Будут. Позже.
ЛАРИСА (Вале). Позже.
ВАЛЯ. А-а-а…
ЛАРИСА (Коле). А Вы, из Приёмной комиссии?
КОЛЯ. Ну-у-у… В какой-то степени.
ВАЛЯ. Это Вы решаете кого зачислить, а кого – нет?
КОЛЯ. Увы, это не в моей компетенции… (Очередной листок крепится к забору.) На мне техническая сторона вопроса. Напечатать что-нибудь. Развесить… Попросили помочь, на время приёмных экзаменов. Я сам ещё студент.
ВАЛЯ. А на каком Вы, курсе?
КОЛЯ. На второй перевёлся.
ЛАРИСА (Вале, восхищенно). На второй курс перешёл! Представляешь!
ВАЛЯ (Коле). И как к Вам теперь обращаться?
КОЛЯ (немного подумав). Николай Петрович.
ЛАРИСА. Очень приятно, Николай Петрович. Меня Ларисой зовут… А это подруга моя – Валя. Мы вместе приехали. Мы вообще всю жизнь вместе, с детского сада. И в школе за одной партой десять лет просидели. И сюда решили вместе поступать… Вернее, решила Валя. А я подумала, подумала… Раз без разницы на кого учиться, то заодно с ней, документы подала…
КОЛЯ. Удивительно логичное решение… (Вешает ещё один листок.) И откуда к нам, приехали? Из деревни?
ВАЛЯ. С какой ещё деревни! Скажете, тоже! Из посёлка городского типа.
КОЛЯ (прикалывая на забор следующую бумажку). Это что-то отличное друг от друга?
ВАЛЯ. Земля и небо… В деревне – там избы, коровы, а у нас… У нас избы тоже, есть, но мы с Лариской в центре жили, в нормальном доме, с отоплением и водопроводом.
КОЛЯ. Что Вы говорите…
ВАЛЯ. Почти, как в городе дом. Два подъезда и три этажа.
ЛАРИСА (дёргая Валю за рукав). Валя, не хвастайся. Некрасиво…
ВАЛЯ. Пусть знает, с кем имеет дело. Что мы не колхозницы какие-нибудь…
КОЛЯ. Виноват, обознался… (Достаёт из папки ещё несколько листков и начинает прикалывать на забор.)
ЛАРИСА (Вале). Нашего факультета списки!
ВАЛЯ и ЛАРИСА читают список, водя по нему пальцами. КОЛЯ продолжает прикалывать листки. Через какое-то время ЛАРИСА, подняв кверху сжатые кулачки, издаёт восторженный визг. Поморщившись, КОЛЯ выставленным мизинцем, помассировал слуховой проход в заложенном ухе.
КОЛЯ. Поздравляю.
ВАЛЯ (Ларисе). Поступила?
ЛАРИСА. Да! (Тыкает пальцем в список.) Читай!
ВАЛЯ (читает). Осокина… Молодец, Ларка! (Внимательно смотрит в списки.) А я где?
ЛАРИСА. Ты, что, не поступила что ли?
ВАЛЯ. Не знаю. (Водит пальцем по списку.) Нет, похоже…
ЛАРИСА. Не может быть! Давай ещё раз посмотрим…
ВАЛЯ с ЛАРИСОЙ ещё раз просматривают список.
ЛАРИСА. Не могу тебя никак найти.
ВАЛЯ (отрешённо). Нет меня там.
КОЛЯ (Вале). А твоя фамилия, на какую букву начинается?
ВАЛЯ. На «С». Селивёрстова.
КОЛЯ. До «С» у меня ещё руки не дошли. (Вынимает из папки ещё пару листков и разглядывает их.) Вот на «С».
КОЛЯ вешает эти листки на забор, и втроём, столпившись, они начинают их изучать.
ВАЛЯ. Я не могу… У меня в глазах всё расплывается… (Отворачивается от списков.) Вы смотрите, потом мне скажете.
ВАЛЕНТИНА, горестно вздохнув, покачала головой и сделала пару шагов в сторону. ВАЛЯ продолжает стоять, отвернувшись. КОЛЯ и ЛАРИСА изучают вывешенные листки вдвоём. Резким движением КОЛЯ тыкает в список, пальцем.
КОЛЯ. Нашёл!
ВАЛЯ (оборачиваясь). Меня?
КОЛЯ. Вот твоя фамилия.
ВАЛЯ, сложив руки на груди, смотрит в списках то место, куда показывает КОЛЯ.
ВАЛЯ. Не вижу ничего… Буквы дрожат…
КОЛЯ. Успокойся. (Положив руку на плечо Вали, Коля произносит по слогам.) Ты пос-ту-пи-ла.
ВАЛЯ резким движением обнимает КОЛЮ и целует его в щёку. Затем со смущённым видом отпрянула от него и закрыла лицо ладонями.
ВАЛЯ. Извините, Николай Петрович! Я нечаянно.
ЛАРИСА. Ну, Валька, ты даёшь… Ты же ему засос поставила.
ВАЛЯ (убирая ладони от лица). Может, просто помада?
ЛАРИСА (доставая из кармашка носовой платок). Сейчас проверим. (Обращаясь к Коле.) Разрешите?
КОЛЯ. Да, конечно.
КОЛЯ подставляет щёку, ЛАРИСА пытается удалить с неё след от поцелуя.
ЛАРИСА. Не оттирается. Точно, засос. Похоже, на всю жизнь останется.
ВАЛЯ (тоненьким голоском). Ой-ёй-ёй… Мамочки…
КОЛЯ. Зеркала ни у кого нет?
ЛАРИСА убирает платок в карман, достаёт оттуда маленькое зеркало и протягивает его КОЛЕ. КОЛЯ рассматривает с его помощью свою щёку.
КОЛЯ. На всю жизнь – не должно.
ВАЛЯ (жалобно). Николай Петрович, простите, я больше не буду.
КОЛЯ. Да, ладно. Подумаешь. (Возвращает зеркальце Ларисе.)
ВАЛЯ. Вы на меня сердитесь, Николай Петрович?
КОЛЯ. Из-за чего? Из-за этого? (Коля махнул рукой.) Нет, конечно… (Задумывается ненадолго.) А знаете, девочки… Зовите меня просто – Николай. (Потёр пальцами след от засоса.) После всего этого… Думаю, формальности ни к чему.
ЛАРИСА. Хорошо, Николай.
ВАЛЯ. Вы на меня точно не сердитесь?
КОЛЯ. Точно не сержусь… Ну, хотите, как доказательство, прямо сейчас устрою Вам экскурсию по-нашему… (Коля многозначительно поднял вверх указательный палец.) Подчёркиваю – нашему институту. Проведу по лабораториям, аудиториям… Библиотеку покажу…
ЛАРИСА. Николай, что за вопрос? Конечно, хотим!
КОЛЯ. Тогда… Держитесь крепче.
Держа в руке папку, КОЛЯ отводит оба локтя слегка в стороны. ВАЛЯ берёт КОЛЮ под руку с одной стороны, ЛАРИСА, с другой.
КОЛЯ. Ну что, вперёд! Навстречу сияющим вершинам советской науки! (На мгновение задумывается.) А знаете… У меня такое чувство, что они нас заждались.
ВАЛЯ. Мы уже идём.
ЛАРИСА. Ура!
КОЛЯ, под руку с ЛАРИСОЙ и ВАЛЕЙ, делает несколько шагов со сцены.
ВАЛЕНТИНА (громко, с болью в голосе). Коля!
КОЛЯ со своими спутницами останавливается и начинает прислушиваться.
ВАЛЕНТИНА (немного тише). Коля!
КОЛЯ отдаёт папку ЛАРИСЕ, делает ЛАРИСЕ и ВАЛЕ знак подождать и медленно, как в тумане, идёт. Движется он, хоть и по направлению к ВАЛЕНТИНЕ, но немного в сторону.
ВАЛЕНТИНА (негромко). Коленька, хороший мой! Я здесь…
КОЛЯ поворачивается и оказывается лицом к лицу с ВАЛЕНТИНОЙ. Какое-то время они стоят, глядя друг на друга, и молчат.
ВАЛЕНТИНА. Ты, наверное, меня не узнаёшь… Я постарела.
КОЛЯ внимательно смотрит на ВАЛЕНТИНУ, потом проводит рукой по её волосам и отрицательно качает головой.
КОЛЯ. Ты совсем не изменилась.
ВАЛЕНТИНА (с горечью улыбнувшись). Я знаю, что это неправда… Но, всё равно, спасибо.
Начинает звучать мелодия танго. Сначала негромко, но постепенно усиливаясь. КОЛЯ оглянулся вокруг, словно пытаясь найти источник звука, затем поклонился в сторону ВАЛЕНТИНЫ, приглашая её на танец. ВАЛЕНТИНА в ответ приседает, делая книксен. КОЛЯ подхватывает ВАЛЕНТИНУ за талию и начинает с ней танцевать. Этот танец длится около полутора-двух минут.
ЛАРИСА. Николай!
Музыка резко обрывается. КОЛЯ выпускает ВАЛЕНТИНУ и, виновато разводя в стороны руками, делает несколько шагов в сторону от неё, по направлению к ЛАРИСЕ и ВАЛЕ. ВАЛЕНТИНА, понимающе кивая, смотрит на него.
ЛАРИСА. Николай, Вы где? Куда Вы пропали?
КОЛЯ (разворачиваясь в сторону Ларисы и Вали). Иду, девочки.
КОЛЯ берёт ВАЛЮ с ЛАРИСОЙ под руки, и они уходят со сцены. Когда они ушли, ВАЛЕНТИНА издаёт протяжный стон и медленно опускается на сцену. Какое-то время она сидит на ней, обречённо качая головой, затем резко поднимает голову и начинает оглядываться вокруг. Увидев на столе свою сумку, поднимается со сцены и идёт к столику. Раскрыв сумку, роется в ней, а потом вываливает всё содержимое на сцену. На полу оказываются деньги, ключи, косметичка…
Опустившись на колени, ВАЛЕНТИНА что-то ищет в вываленных вещах, раскидывая их ещё сильнее. Отыскав в них двухкопеечную монету, ВАЛЕНТИНА встаёт на ноги и идёт к телефону-автомату. Она снимает трубку, опускает в прорезь монету и, вращая диск, набирает номер.
ВАЛЯ. Алло, Лариса, доченька, что ты сейчас делаешь? Математику… Умница, ты моя… Лариса, а давай, мы с тобой вечером в кино сходим… Контрольная? Доча, я совсем забыла про неё… Да, да, конечно, повторяй, готовься… Нет, нет, ничем я не расстроена… (Вытирает глаза ладонью.) Нормальный голос, это тебе показалось… Ларис, а давай, я завтра дома с тобой останусь… Не буду я тебе мешать… Ничего, денёк перебьются как-нибудь, эти алкаши… А я тебе борщ сварю, как ты любишь… Или, пельменей налеплю… Пельмени… Хорошо, договорились… Ну, пока, скоро приду… Целую… Я тебя тоже…
ВАЛЕНТИНА вешает трубку на рычажок, достав из кармана носовой платок, вытирает под глазами и уходит в павильон. Оттуда, она выходит, уже переодетая в пальто и с замком в руках. Закрывает дверь павильона на замок, с ключами в руках подходит к лежащей на сцене сумочке и поднимает её. Кладёт ключи от павильона в сумочку, задумывается. Затем, присев на корточки, ВАЛЕНТИНА находит в вещах косметичку, достаёт из неё зеркальце, тушь, помаду и начинает приводить лицо в порядок. Закончив с этим, кидает косметичку в сумочку. Отыскав, среди разбросанного, ключи от дома, помещает их туда же. Потом ВАЛЕНТИНА начинает собирать со сцены деньги. Собрав большую часть разбросанных купюр, ВАЛЕНТИНА суёт их в сумку и поднимается на ноги. Оставшиеся, несобранные купюры лежат перед ней на сцене. ВАЛЕНТИНА смотрит на них, затем пинает носком туфли так, что они разлетаются по сцене ещё больше, и уходит.
Свет постепенно слабеет, павильон «Пиво-Воды» и всё, что его окружает, становятся еле видны в опустившемся на сцену полумраке.
ГОЛОС ДИКТОРА. Через полтора года, в Дюссельдорфе, Отто фон Фюрстенбергу — сотруднику федерального университета земли Северный Рейн-Вестфалия, была присуждена учёная степень доктора социологии. Соискателем была представлена и успешно защищена диссертационная работа на тему «Женщины среднерусской полосы». В числе её сильных сторон, эксперты особо отметили неординарность и уникальность полученных выводов и результатов.
Затемнение
КОНЕЦ
Новосибирск. Ноябрь 2019